слезы тщетности что это
4mama
Об опасностях позитивного мышления и пользе слез тщетности: по следам семинара психолога Ньюфельда
Мы делали эксклюзивное интервью с Гордоном Ньюфельдом до его приезда в Киев, публиковали ряд материалов, которые раскрывали основные взгляды психолога: о привязанности, травмах разделения, слезах тщетности. Вы можете ознакомиться с некоторыми из них, прежде, чем продолжать чтение.
Сейчас я хочу изложить краткие выводы, которые я сделала после двух дней семинаров у Гордона.
Маска позитивности вредна
Учим ли мы этому детей? Не всегда и недостаточно. Умеем ли сами? Тот еще вопрос.
Что случается с теми, кто не проживает, не чувствует свои эмоции?
Что травмирует наших детей?
Опишу главное коротко:
Как помочь ребенку переживать травматический опыт
Именно эти слезы, которые проливаются в безопасном окружении, в ситуации принятия и сопереживания, приносят облегчение ребенку и позволяют принять то, что он не может изменить.
«Я понимаю, что ты скучаешь по папе/не хочешь в садик / плачешь по маме. Да, ты хочешь, чтобы он/она были вместе. Да неприятно, что нужно отпускать маму, мне жаль, что это приходится делать. «.
Это все можно проживать в игре, в широком смысле этого слова: через музыку, кино, мультики. и непосредственно проигрывание ситуаций: («Маленького мишку оставила мама одного, что он чувствует? Мама-Медведица связана с маленьким мишуткой крепкими нитями. НА-ВСЕГ-ДА, иногда этих ниточек не видно, но они есть. Как и у нас с тобой».
В игре можно проживать и само разделение: можно обыграть уход, оставить ребенку уверенность, что мама вернется, и ПОДДЕРЖАТЬ связь во время разлуки (невидимые ниточки связи с мамой, мамино сердце рядом, которое всегда говорит «тук-тук», сидя рядом с сердечком малыша и пр).
И наконец, не нужно обращаться к разуму малыша, он еще не умеет им пользоваться. Ну и вообще, любому человеку переполненному эмоциональными переживаниями, нужно сопереживание, а не советы из ума. Даже взрослым.
Иногда лучше промолчать. Но это уже другая история.
Корни психологической устойчивости
Почему некоторые люди, столкнувшись с препятствиями и разочарованием, способны выстоять и даже хорошо себя чувствовать? Как родителю и психологу мне давно было интересно, каким образом культивировать психологическую устойчивость в детях и в самой себе.
В нашей культуре нет достаточного понимания того, что лежит в корне психологической устойчивости, в результате мы утратили знание о том, как помочь нашим детям стать гибкими. Когда мы осознаем, что наша задача как родителя не обязательно сделать так, чтобы у детей все получалось, но обеспечить им умение адаптироваться, если что-то идет не так, это в значительной степени меняет наш взгляд на проблему.
Открытия в нейропсихологии показали, что обучение и адаптация являются результатом не логики, а эмоций. Когда мы достигаем понимания тщетности, если что-то не получается, например, нас не взяли на желанную работу или не ответили на любовь, нам не остается ничего больше, как чувствовать огромную грусть и разочарование. Наша лимбическая система посылает сигнал слезным железам, и из глаз начинают течь слезы. Мужчины вместо слез могут чувствовать сильное разочарование, но процессы в их организме происходят те же.
Уверенность в себе исходит не из понимания, что ты можешь все, а из осознания, что ты можешь пережить, если что-то получается не по-твоему. Ирония состоит в том, что наша сила проистекает из нашей уязвимости, чувствовать боль – значит быть человеком, любить, скучать. Это заставляет нас быть глубоко ранимыми, но именно эта способность чувствовать и лежит в корне психологической устойчивости. Найдя свои слезы, мы находим путь к преодолению препятствий и адаптации.
Итак, каким образом мы можем помочь детям найти слезы тщетности, когда они сталкиваются с тем, что что-то идет не так, как они хотят, например, с запретом съесть еще одно печенье? Как родители мы можем взять на себя двойную роль – субъекта тщетности и ангела утешения, показывая ребенку, что что-то не получится или нельзя сделать, в то же время утешая его по этому поводу.
Ребенок может спросить: “Можно мне еще одно печенье?” и, если вы отвечаете нет, говорите это тепло и ласково. Мы не объясняем “почему”, мы только демонстрируем тщетность этой просьбы. “Нет, мама сказала: больше никакого печенья.” Если вы начнете обсуждать, что это “испортит аппетит”, ребенок, разумеется, ответит “не испортит”, в итоге мы получим бесконечное обсуждение, целью которого является нас переубедить. Демонстрируя тщетность, мы также предлагаем утешение: “Я знаю, как ты любишь это печенье, я понимаю, что ты расстроен”, и, когда он спросит: “Значит мне можно еще одно печенье?”, вы все равно возвращаетесь к “Нет, мама сказала: больше никакого печенья”, пока не наступят слезы принятия и ребенок снова не успокоится.
Некоторые родители говорят, что это выглядит так, будто я провоцирую ребенка. Я знаю, что пока ребенок не выплачет слезы по поводу того, что он не может изменить (например, съесть еще одно печенье), покоя не будет. Он будет продолжать просить и просить печенье, будет полон фрустрации, даже будет проявлять гнев, пока его лимбическая система не распознает тщетность, и он не начнет плакать из-за печенья, которое ему не дадут.
Один папа спросил меня: “Т.е. вы хотите, чтобы я позволил своему пятилетнему сыну проиграть в шахматы, чтобы укрепить его устойчивость?” Я ответила, что я предпочту, чтобы мой ребенок узнал, что он не всегда будет первым или самым умным, от меня, а не от своих сверстников. Мы должны создать пространство для их разочарования и дать выплакать слезы, чтобы они могли осознать, что они могут это пережить.
Различные препятствия и тщетность часто встречаются в нашей жизни. Наша сила лежит в нашей уязвимости. В чувстве глубокой грусти при столкновении с тщетностью состоит суть адаптации и восстановления. Когда мы оплакиваем то, что никогда не произойдет, это позволяет нам открыть двери тому, что может произойти. Формируется чувство психологической устойчивости. Этот дар дают нам наши слезы.
Дебора Макнамара (Deborah Macnamara)
Перевод Ирины Гифт
Слезы тщетности: дайте ребенку выплакаться
Детям бывает непросто справиться со своими эмоциями и желаниями. В ответ на отказ на их просьбу или очередное “хочу” они могут топать ногами, заливаться слезами, грубить и всячески высказывать свой протест. Мамы и папы сразу же стараются пресечь подобное поведение, ведь нельзя удовлетворить все желания ребенка и потакать его капризам.
Мы все знаем, как важны границы для ребенка, чтобы он понимал, что можно, а чего следует избегать. Но редко кто из нас учит ребенка принимать эти границы, отпускать свои желания и мириться с ситуацией. Мы просто запрещаем что-то делать или желать, если это опасно или невозможно, но не знаем о важности тех чувств, которые одолевают в этот момент ребенка. Хотеть и не получить, но смириться и принять это, пережить и идти дальше.
А для того, чтобы это произошло, надо дать ему возможность проявить свою печаль, грусть, боль или злость. Выплакаться и найти утешение в родительских объятиях.
Слезы тщетности
« Я сказала: “НЕТ!” », – это было произнесено крайне категорично, со злостью, даже с ненавистью. Мой малыш, ещ е даже не дышащий мне в пупок, стоит в такой же бойцовской позе и непримиримо, с не меньшей яростью, смотрит на меня. Его взгляд, выражение лица настолько меня поражают, что я вдруг вижу нас со стороны – и содрогаюсь.
Как же мы пришли к этому? Как мы оказались в этой ситуации – я, взрослый, в общем-то, добрый и понимающий, человек, очень любящий свое чадо, и этот малыш, совершенная кроха, такой ласковый и игривый, непостоянный и непоседливый, замечательный мой ребенок. Еще мгновение, и он вдруг плюется в мою сторону, а потом разворачивается и быстренько убегает в другую комнату. Я стою, оплеванная, в полном онемении от происходящего.
И это все, что я заслужила? Из-за того, что я не разрешила смотреть еще один мультик? Потому, что уже пора идти в ванну, купать уточек и укладывать их спать, а потом идти в свою постельку, включать колыбельную песенку и слушать – долгожданную же! – сказку на ночь? И мы же с ним только что все это проговорили – и не один раз! И он же сам прекрасно знает все бонусы и все правила! Но неужели я, в своей заботе о здоровье ребенка, должна превращаться вот в такого рычащего монстра, а в ответ получать – плевки?!
Мое возмущение достигает пика, я очень близка к тому, чтобы сорваться, побежать за ним, открыть настежь дверь и оглушительно разораться, в то время, как мой ребенок будет жаться в комочек и смотреть на меня исподлобья, как озлобленный волчонок, молча сидеть и смотреть. А потом я уйду, хлопнув дверью так, что соседи злорадно хмыкнут, а наш вечер, долгожданный семейный вечер, будет окончательно испорчен, я знаю, я уже ходила по этой дорожке, много-много раз…
В этот краткий миг замешательства я как будто слышу очень тихий голос внутри: « Ну, он же просто устал… Вечер же, день был нелегким… » Устал? Он? А я? Я что, не устала?
В этот момент передышки я делаю вдох и вдруг понимаю, что – да, я чертовски устала сегодня, собственно, вся неделя была посвящена этому дню, когда я собиралась с духом поговорить со своей сотрудницей и мягко, но четко объяснить ей, почему я ее увольняю. Всю неделю я еще раз собирала все за и против, уговаривая саму себя на все лады, чтобы, наконец, принять верное для всех решение и провести этот ужасный, такой нелегкий для всех разговор.
Конечно, я так устала! И как я хочу наконец-то остаться одна! Чтобы все обдумать еще раз, разложить по полочкам. А потом обговорить со своим мудрым, таким успокаивающим мужем. Мне необходимо время, чтобы подбить итоги и двигаться дальше! Но – у меня нет этого времени! У меня вообще не бывает времени для себя! Никогда! Моя жизнь – сплошная круговерть, в которой я едва выкраиваю нежность для близких, забивая на себя. И так происходит постоянно.
В этот момент я тяжело опускаюсь на софу, голова падает на руки, и я чувствую, как глаза увлажняются слезами… Как же я устала… Как же я хочу отдохнуть… Но у меня совершенно не хватает времени на себя… Никогда… Я чувствую себя загнанной в угол…
И вдруг в эти секунды, растянувшиеся в века, в эти мгновения, переполненные безысходной печалью, представляя себя в тупике, краем мысли я вспоминаю о своем ребенке. Которого я тоже иногда ставила в угол – только в буквальном смысле. Что он там делал? В тотальном одиночестве… Ковырял стенку и – что чувствовал? Что проживал? А сейчас – что он чувствует сейчас?
Наверняка, ужас наказания от того, что плюнул. Наверняка, обиду за то, что я не дала ему посмотреть еще один мультик. Наверняка, он больше всего боится, что я разлюбила его, ведь я сама всегда так думала в детстве, когда моя мама переставала со мной разговаривать.
И тут печаль в моем сердце потихоньку затапливается теплой и всеохватывающей нежностью. Мы поругались, да, я выставила запрет – имею право. А он – какие права у него, у маленького человечка? Высказать свое недовольство – ха! попробовал бы кто-нибудь выключить «Доктора Хауса», когда я еще не досмотрела свою дневную норму!
А ведь мне не нравится его недовольство. Мне хочется, чтобы он тут же согласился: « Да, мама », и пошел умываться. Вместо того, чтобы разворачивать полные боевые действия и заводить шарманку нытья, уговоров и торгов. Мне не нравится его вредность именно сейчас, когда я сама так устала от жизни и от себя. И куда ему деваться со всеми своими чувствами в таком случае? Если я не в состоянии принять их? И вместо этого начинаю давить повышением голоса, сверкающим взглядом, угрозами.
Я что, хочу, чтобы он превратился в послушную куклу? Или бесчувственного робота? Ведь я сама прекрасно знаю, ЧТО мне помогает в тяжелые моменты жизни, я только что сама все это себе позволила – прожить печаль, принять неизбежное.
Все это я додумываю уже на ходу, стараясь зайти в комнату легко и ненавязчиво, говорю грустным, тихим голосом: « Малыш, мой дорогой малыш, знаешь, на самом деле… » сажусь рядышком, пока не смотрю в глаза, беру ручонку, вздыхаю: « Мне так грустно, когда мы ругаемся… » ручонка лежит покорно, но все еще напряженно. « Я там сижу в такие моменты совсем одна… и думаю о тебе: а как же мой дорогой ребенок? Почему он один? Ведь я так хочу, чтобы мы были вместе… ». В какой-то момент в ручонке происходят едва заметные перемены, тогда я сжимаю ее покрепче и, притягивая к себе, обнимаю свою детку, обволакиваю его со всех сторон и слышу, как он, упав в меня, тихонечко и с облегчением плачет, а я глажу его по голове, по спинке, такого маленького, такого размякшего, и молча думаю: « Вот так, мой малыш, я помогу тебе справиться с любыми “ нет ” в твоей Жизни, адаптироваться к любым трудностям ».
Об адаптации, или маятниковая дверь
Мы совершаем большую ошибку, считая, что маленькие дети адаптируются через логику, что адаптация происходит при участии логики, разума. И поэтому, когда двух- или трёхлетка говорит нам: «Ну почему мне нельзя сейчас печенье? Почему? Почему? Почему?», мы думаем: «О, отлично! Вот сейчас прекрасная возможность объяснить ему почему», и говорим: «Потому что тогда ты перебьёшь себе аппетит и не будешь обедать». Мы думаем, что на это он нам ответит: «О… Спасибо… О… Наконец-то я понял! Теперь-то мне всё ясно. Я больше не буду спрашивать – ведь теперь всё ясно! О! Спасибо большое, что ты объяснила мне это логически».
Но ни один трёхлетка так не скажет. Он подходит к тщетности, а мы пытаемся убедить его в том, что мы правы, а он нет, потому что не хотим, чтобы он расстраивался, а хотим, чтобы он занял нашу сторону, приняв наши обоснованные логические доводы. Будто бы он скажет: «Хорошо, забери это от меня, не позволяй мне это делать. Это действительно звучит разумно, и я понимаю, что ты желаешь мне добра». И мы считаем, что это и есть путь к адаптации.
Более того, когда мы идём этим путём, спорим, то мы как будто говорим: «Ты видишь вот эту дверь? Эта дверь открывается и туда, и сюда. Так вот, если ты сможешь убедить меня и привести очень веский аргумент, возможно, ты сможешь изменить ситуацию». Мы приводим свой аргумент, при этом дверь как бы качается в одну сторону, на это ребёнок приводит свой – и дверь качается в другую. Потом мы опять приводим аргумент, в ответ ребёнок приводит свой. И тогда он ощущает, что если будет продолжать в том же духе, надавит посильней, то он дожмёт эту дверь и у него получится проскочить через неё.
Но что происходит в итоге? Чаще всего мы совершенно выходим из себя и расстраиваемся из-за того, что у нас не получается убедить ребёнка, а он никак не хочет отпустить ситуацию, даже если мы приводим невероятно весомые доводы, преисполненные заботы. И тогда мы хлопаем этой дверью прямо ему по носу и в гневе и раздражении кричим: «Я сказала: хватит! Всё, хватит – и точка. » Мы вышли из себя и хлопнули дверью. И теперь мы оказываемся как бы по разные стороны этой самой двери. Мы стоим по одну сторону, ребёнок по другую, совершенно один, потому что мы разозлились на него.
Для того чтобы прочувствовать тщетность, нужен утешитель. А в данной ситуации мы лишили ребёнка утешителя, потому что оставили его с другой стороны двери, да ещё и ударили этой дверью по лицу. Поэтому наша роль как родителей – в случае, когда встреча с тщетностью неизбежна, – это закрыть дверь, оставшись с ребёнком по одну сторону, и сказать: «Прости, но эта дверь не откроется. Эта дверь закрыта, и открывать её я не буду. Прости, дорогой. Но это так».
И тогда ребёнок упирается в закрытую дверь, но мы при этом стоим рядом с ним, поддерживая его. И вот это самый лучший способ столкновения с тщетностью. Ребёнок как бы с грустью произносит: «О… это действительно не работает». И это произошло не потому, что мы его убедили или переспорили. Чем больше мы спорим, тем больше у него ощущения, что дверь раскачивается, словно маятник, и через неё можно проскочить.
Доводы могут помочь, но это придёт позже. В данной же ситуации неправильно думать, будто мы должны обязательно всё объяснять. Это просто пока так ещё не работает. Можно попытаться объяснить, но потом, не в ситуации. Объяснять можно после того, как произошла адаптация. Объяснения до адаптации просто крадут у детей саму возможность адаптироваться и создают ложное впечатление, будто можно пройти сквозь эту дверь.
Памела Уайт (Pamela Whyte) и Тамара Страйджек (Tamara Strijack)
Институт Ньюфелда, Интенсив-1, отрывок из сессии вопросов и ответов на тему адаптации и агрессии
Перевод Юлии Твердохлебовой
Сгущёнка
На днях старшая дочь, ей 10 лет, перед сном будто начала искать повод, чтобы поплакать. Уже в постели она вдруг сказала, что хочет чего-то вкусненького. Мы пошли на кухню, там ничего не оказалось – она расстроилась и начала плакать и причитать, что вот так всегда, ничего вкусного нет, когда так хочется, и его вообще никогда нет, и надо завтра сходить в магазин и накупить этого вкусненького, чтобы оно всегда было… Она причитала так грустно и душевно. Я обняла её и поняла, что ей просто надо погрустить. Я не всегда точно знаю, что на самом деле она оплакивает, но каждый раз радуюсь, когда это происходит, и останавливаю себя, чтобы не начать предлагать как-то быстро решить проблему.
Потом она попросила сварить ей какао, но не оказалось молока, и это был очередной повод поплакать… На плач пришёл папа и тоже обнял дочку. Мы так и стояли: папа, мама и плачущий ребёнок между нами. Она уткнулась папе в грудь, я обнимала ее сзади, гладя по голове. Папа сказал, что мы сейчас все вместе похожи на бутерброд, и спросил дочку, кто она: ветчина или сыр в середине между нами? «Я сейчас сгууу-щёёён-кааа», – сквозь слёзы сказала она. А я подумала, как она метко подметила, что человек, когда плачет слезами тщетности, действительно, не ветчина и не сыр, он самая что ни на есть сгущёнка – мягкая, сладкая и текучая.
Слёзы тщетности – это слёзы освобождения, отпускания ситуации, адаптации и смирения, и они очень сильно отличаются от слёз злости, гнева или обиды. Человек в этот момент очень мягкий и трогательный, его хочется обнять, приласкать, пожалеть. Он может обобщать и грустно жаловаться на несправедливость всего мира по отношению к нему. И часто повторять слова «никогда», «никто» – он будто сам себе помогает до конца прожить свою тщетность, своё горе, приговаривая: «мне никогда больше не дадут сладкого…», «мне никогда не дадут снова посмотреть этот мультик…», «нет, этого больше никогда не случится…», «я знаю, я никому не нужен…»
Далеко не всегда старшая дочь сразу плачет слезами тщетности – для этого она должна быть очень мягкой. Бывает, ребёнок вновь и вновь пытается «пофиксить» ситуацию, предлагает те или иные варианты, уходит от тщетности – «выкручивается как уж на сковородке». И гораздо чаще у нас сначала идут слёзы от обиды и чувства несправедливости – в них много атакующей энергии, агрессии. Если слёзы тщетности похожи на мягкое грустное журчание ручейка, то слёзы злости похожи на извержение вулкана с разлетающимися во все стороны брызгами огненной лавы. И в эти моменты мне приходится напоминать себе, что этому всему надо помочь выйти, и до точки покоя нам нужно пройти определенный путь, и вообще не факт, что мы туда сегодня дойдём.
Мне нужно быть рядом и поначалу просто молча присутствовать, иногда можно потихоньку аккуратно начать сочувствовать, называть, помогать проговорить, что так расстроило. Если я в эти моменты сама мягкая, то я собой будто размягчаю дочь. И часто это может длиться долго – как процесс. Либо начинается и прекращается, начинается и прекращается – будто бы самолёт никак не может зайти на посадку, наматывая в небе круги над аэродромом. Но бывает, что, наконец, наступает некий апогей, и тогда я чувствую это переключение симпатической нервной системы на парасимпатическую, когда дочь плачет в моих объятиях и вдруг ее начинает потряхивать – шасси её самолета коснулись взлётно-посадочной полосы, и его трясёт на дороге домой. И тогда приходит черёд слёз смирения.
Мой собственный путь к слезам тщетности был трудным и долгим. В детстве меня учили, что плакать «не нужно», «стыдно», «на тебя все будут смотреть», «всё это ерунда», «не из-за чего расстраиваться». У меня не было контакта со слезами, я не умела «выплакивать» свое горе, отпускать ситуацию со слезами. Могла плакать всю ночь напролёт, до исступления и головных болей, но облегчения не приходило. Мне всегда трудно давались дочкины истерики и слёзы – так же, как и свои. Учиться плакать и быть рядом, когда плачут другие, пришлось уже во взрослом возрасте.
Тщетности бывают разные: большие, средние и маленькие. Ребёнок бывает разным: мягким, онемевшим, уставшим. Я бываю разная: готовая принять и отогреть или уставшая, замотанная и злая. Ситуации и окружение бывают разные: благоприятные и совсем нет. Всё бывает. Но в целом хочется верить, что мы на правильном пути. Выплакивая маленькие тщетности, мы прокладываем дорожки к примирению с большими, которых тоже в жизни хватает.
Юлия Твердохлебова