скользи мимо всего касаясь и ни к чему не привязывайся
Скользи мимо всего касаясь и ни к чему не привязывайся
Сказка о Прыгуне и Скользящем
– Иногда, когда наваливается темнота и ночь сажает свою злющую метель на цепь, я иду вдоль каменного узора улиц, вжимая голову в плечи и, дрожа от холода, вспоминаю, как ко мне в первый раз пришел Прыгун. Темнота тогда начинает меркнуть, и я опять начинаю верить. Верить во что-то иное, в иное новое, и снова в новое.
– Скользящий идет по улице и вспоминает, как к нему первый раз пришел Прыгун. Силы, данные Прыгуну, начинают уходить, понимание ускользает, и требуется все больше времени и собственных сил, чтобы удержать это. И мир все время пытается помешать ему, и кинуть в забвение.
– Когда человек начинает ходить в хлебочную, а не в булочную, когда он перестаёт отчаиваться и начинает откофеваться, когда человек начинает переходить улицу только на желтый свет, он приоткрывает ворота для связи с нами. И когда эти ворота становятся широкими, он может позвать нас, и мы придем, когда человек потеряет последнее. Надежду на это.
– Когда скорость инерции гасилась почти до нуля, Прыгун оказывался в центре своей круглой комнаты,
– и, зависнув, кидал свои три полосатые кубика в стены, слушая разные оттенки звуков. (Звяк). 3:1…
– …Плюс еще немного фиолетового в правом углу и……несколько мгновений удовольствия прежде, чем Система опять начнет поворот и заставит его прыгнуть вновь.
– Или на перекресток мостов?
– Все мгновения, пойманные в его сети чувств, были наполнены гармонией.
– Точки ли красного цвета это были или длинные шлейфы вибрированных дорожек в хрупком дражже воздуха,
– Что оставались от Послов, когда те покидали Систему и отправлялись в Пределы Миров.
– Все подходило к концу. Кончался запас его роста и уже с недавних пор старый бескрылый Грифон намекал ему на скорую разлуку.
– Скоро… Уже очень скоро поведет он Прыгуна по последней траектории Великого Прыжка,
– Сначала в Ослепительный Шар к Вечно седеющим Химерам, а потом, после инструктажа, прямо в Игру.
– Великую Игру всех Прыгунов.
– Грифон склонил огромную шипастую голову и довольно прижмурился, смотря сквозь ледяные спирали на начинающий проявляться в высоте большой, сверкающий невыносимой синевой, Шар.
– Вздохнул Прыгун всеми своими жаберными оперениями и, получив снисходительную гримасу Грифона,
– Кинул в последний раз свои полосатые кубики.
– Кубики беззвучно ушли в стену и не вернулись.
– «Я сомневался» – ответил мысленно, как всегда, Прыгун.
– Кубики никогда не лгут!
– Пространство вдруг перестало быть прямолинейным, и Прыгун с трудом удерживал нужную касательную, летя вслед Грифону.
– Многие миллионы других Прыгунов занимались своими делами и лишь несколько из них со слепым интересом наблюдали всеми своими двадцатью пятью чувствами за странной фигурой, которую описывали Грифон с избранным Прыгуном. Видеть они их, конечно, не видели, ведь у Прыгунов нет зрения, как и других человеческих чувств,
– Но они чувствовали, как большой синий Шар захватывал этих двоих все сильнее и сильнее. И чем дальше углублялись они в узор Вечного Лабиринта, вычерчивая его форму своим полетом,
– Рисуя его в стеклянном граненом небе.
– Тем ближе они становились взору встречающих Химер.
– Химеры были единственными в этом мире, кто был способен видеть:
– Конечно, совсем не так, как люди, а по-своему
– Только люди умеют видеть то, что происходит, Химеры же видели то, что было и то, что должно было произойти, чего не было и быть не могло, что могло бы быть, да не случилось никак, и что не должно было произойти ни при каких обстоятельствах.
– змеиный шепот Химеры заставил Прыгуна содрогнуться и, если бы у него было тело, то наверняка оно бы покрылось мурашками.
– Те мгновения, что я прожил, подошли к концу, – неуверенно подумал Прыгун.
– Прошипела Химера с противоположного конца шара.
– Грифон, ты можешь возвращаться обратно.
– Одна из Химер шевельнула крыльями, и Лабиринт вокруг Шара стал раскручиваться в обратном направлении. Грифон шагнул в его начало и мгновенно исчез, подхваченный силой Узора.
– Только теперь Прыгун раскрыл веер своих эхолокаторов и уловил присутствие еще шести других существ.
– «Чужаки!» – с удивлением догадался он.
– Это было что-то узкое, стремительно-направленное, без сомнений и колебаний,
– Собранный в одну линию, он мог висеть в таком малом пространстве только за счет отрезающих способностей Шара. Никакой любознательности, свойственной Прыгунам. Никакой хитрости, ловкости. Он всегда пересекал Мир по прямой. То, что у Мира не было границ, его нисколько не тревожило, потому что свойство тревожности ему было незнакомо вообще. Пробивающий был полной противоположностью Прыгуна. Прыгун впервые встретил существо без намека на гибкость.
– «Кошмар!» – подумал Прыгун.
– определив в пространстве Прыгуна подумал Пробивающий.
– Прыгун ощутил неустойчивую массу намеков, испугов, воплей и вздохов,
– Десятков тысяч переживаний и ощущений, отчего-то знакомых ему
– И такое же количество совершенно непонятных впечатлений других существ. Все эти обломки памяти и характеров Собирающий копил и складывал внутрь себя, точно тетрис, в единую упорядоченную структуру определённого свойства. Сонм эмоций. Копилка всего-что-есть-на-Свете,
– Он превращал это все в чистую энергию, из которой и состоял.
– «Он превращает все в изначальную Силу: Он сам – Сила. Но не бойся его. Он лишь копилка. Он никогда не сможет ее использовать. Он всего лишь Собирающий. Как и ты – всего лишь Прыгун.
– «Все меняющий, абсолютно все. Пойми, Прыгун, все эти существа имеют свои названия, свои настоящие имена, но они тебе ничего не скажут. Для них ты – Прыгающий. Для тебя он – Меняющий. Остановимся на этом.»
– Существо перетекало. Оно меняло содержание, цвет, образ своих мыслей и даже сам принцип воспринимаемости всего окружающего.
– Плюс ко всему оно постоянно пыталось изменить свое положение в пространстве, равно как и само пространство вокруг себя, что к счастью было невозможно внутри Шара.
– Прыгун чувствовал в нем отражение Грифона, Химер, себя, еще каких-то невиданных существ. Все это лукаво подмигивающе текло и не имело краев.
– протянул Меняющий, что означало приветствие и прощание единовременно,
Скользи мимо всего касаясь и ни к чему не привязывайся
– Иногда, когда наваливается темнота и ночь сажает свою злющую метель на цепь, я иду вдоль каменного узора улиц, вжимая голову в плечи и, дрожа от холода, вспоминаю, как ко мне в первый раз пришел Прыгун. Темнота тогда начинает меркнуть, и я опять начинаю верить. Верить во что-то иное, в иное новое, и снова в новое.
– Скользящий идет по улице и вспоминает, как к нему первый раз пришел Прыгун. Силы, данные Прыгуну, начинают уходить, понимание ускользает, и требуется все больше времени и собственных сил, чтобы удержать это. И мир все время пытается помешать ему, и кинуть в забвение.
– Когда человек начинает ходить в хлебочную, а не в булочную, когда он перестаёт отчаиваться и начинает откофеваться, когда человек начинает переходить улицу только на желтый свет, он приоткрывает ворота для связи с нами. И когда эти ворота становятся широкими, он может позвать нас, и мы придем, когда человек потеряет последнее. Надежду на это.
«Sometimes, when comes the darkness of the night and puts his злющую Blizzard on the chain, I’m walking along stone pattern of streets, pressing her head into her shoulders and, shivering with cold, I remember, as to me the first time I had a Jumper. The darkness then begins to fade, and I again begin to believe. Believe in something else, in other new, and again in the new.
— Sliding walks along the street and recalls, as it is the first time I had a Jumper. Power, data Jumper, start to leave, understanding slipping away, and it takes more time and of their own forces, to hold it in. And peace all the time trying to stop him, and throw into oblivion.
«When a man begins to walk in хлебочную, and not to the Baker, when he ceases to despair and begins to откофеваться, when a person begins to cross the street only at a yellow light, he opens the gate for communication with us. And when these gates are wide, he may call us, and we will come when people will lose the last. Hope for it.