О чем молчат львы книга
Воспоминания директора музея. Вместо предисловия
Домыслы и вымыслы обязали меня написать всю правду, она нужна для истории Дворца-музея.
Письмом от 28 июля 1987 года заведующая экспозиционным отделом Алупкинского дворца-музея Галина Григорьевна Филатова просила сообщить все, что мне известно об истории дворца-музея, о работниках его, в частности, об А.Г. Кореневе, особенно о его жизни во время войны и последних днях.
Это письмо глубоко взволновало меня: Я НУЖЕН МУЗЕЮ!
Тема «музей и я» волнует меня добрую половину жизни: с тех пор как я увидел его впервые в апреле 1937 года и потом, когда он стаж местом моей работы с 1 марта 1938 года до 4 мая 1944 года, и во все остальные годы жизни — по сей день. В мечтах моих было описать все, что я пережил в нем, что пережил он — Дворец-музей — в дни и в годы моей работы здесь. Мечты оставались мечтами. Попытки осуществить их были оскорбительно запрещены.
Настала пора рассказать всю правду о Дворце-музее. Ведь если я умру, не написав всего, останутся искажения, останется ложь, которая появляется в прессе, путеводителях, распространяется экскурсоводами.
Но это труд тяжелый: мне нужно пережить заново все, что порою похоже на страшную сказку. Вспоминая, я удивляюсь своему оптимизму, который сохранил на всю жизнь.
Поскольку моя судьба так тесно переплелась с судьбой Алупкинского дворца-музея, мне необходимо сказать, каким образом я, москвич (наш род в Москве существует с 1850-х годов), экономист (окончил Московский промышленно-экономический институт им. А.И. Рыкова в 1927 году), оказался в Крыму, в Алупке.
Образование я получил не по призванию. С детства запоем читал художественную литературу, свободное время проводил в Третьяковской галерее, в Музее изящных искусств им. А.С. Пушкина, в других музеях. Но отец из каких-то практических соображений решил, что я должен получить не гимназическое, а коммерческое образование и отдал меня в Александровское коммерческое училище, после Октябрьской революции ставшее промышленно-экономическим техникумом, который я окончил в 1923 году. Я хотел получить историко-филологическое образование, но в университете в то время ни история, ни литература не преподавались. Там был факультет общественных наук (ФОН), и мне волей-неволей пришлось получить последовательное финансово-экономическое образование. Работал я экономистом, бухгалтером. Духовные потребности удовлетворялись, как сказано выше, посещением художественных выставок, эпизодическим слушанием лекций по искусству, литературе.
Воронцовский дворец в Алупке. Южный фасад
Благодаря дружбе с юности с Владимиром Ивановичем Воронцовым, самостоятельным, мыслящим художником, я был знаком с художественным, театральным миром Москвы. С первой половины 1920-х годов мне посчастливилось бывать с ним на вечерах (обычно по понедельникам), где встречались артисты МХАТа, Малого театра, музыканты из консерватории и где мы слушали декламацию (Качалова, Москвина, Михаила Чехова, многих других) и музыку. Все эти вечера носили определенное направление: их цель была нравственное, духовное совершенствование человека. Но с 1930 года начался период арестов. Все вечера прекратились. Для продолжения самообразования в области истории, искусства, истории культуры мы с В.И. Воронцовым создали семейный кружок. Он пригласил к нам своих знакомых. Но когда один из них вздумал затрагивать вопросы политики, мы, заподозрив провокацию, перестали собираться, кружок прекратил свое существование. Через полгода нас (четверых) в 1933 году арестовали и после трехмесячного следствия в тюрьме ОГПУ решением «Особого совещания» сослали в Архангельск на три года. Несколько позже были репрессированы мои брат, сестра и первая жена А.Ф. Сапожникова. Это было время шпионажа, провокаций, арестов.
В Архангельске нас долго не принимали на работу. Приняли только по указанию прокурора, к которому мы обратились с протестом. Мы не были политическими ссыльными, а были административно высланными.
Политическими ссыльными были троцкисты, меньшевики и эсеры. Троцкисты обеспечивались работой, пособием и теплой одеждой. По окончании срока ссылки политическим ссыльным предлагали отказаться от своих убеждений публично, через печать, за что им обещали свободу. (Таких я не встречал.) Если они не отказывались, их вновь арестовывали и рассылали в разные лагеря.
Среди ссыльных, как и всюду, были доносчики. Однажды меня вызвали в ГПУ и предъявили обвинение в том, что мы якобы пытались сорвать концерт симфонического оркестра в клубе. На самом деле мешали концерту рабочие лесопильных заводов, бесплатно помещенные на галерку. Они выпивали там и шумели. Мне грозили арест и новая ссылка. А срок нашей ссылки уже истек, и мы, оставив работу, срочно выехали из Архангельска. Я поехал в Крым, в Евпаторию, где у своих родителей жила жена, так как в Москве нам жить не разрешалось; жена умерла в марте 1938 года.
Как сложилась бы тогда моя судьба? Как сложилась бы судьба Дворца-музея?
В Евпатории я жить не захотел. Симферопольским Крымкурортснабторгом я был направлен на работу бухгалтером в Алушту. Здесь я познакомился с директором Алуштинского краеведческого музея Петром Федоровичем Полищуком. Этот симпатичный скромный человек, узнав, как я тяготился своей профессией, увидев во мне человека, любящего историю, искусство, порекомендовал меня своему товарищу — Григорию Дмитриевичу Костылеву, заведовавшему Алупкинским экскурсбюро. Этот милый, скромный, энергичный человек включил меня в группу экскурсоводов, которая была направлена Крымским туристско-экскурсионным управлением (ТЭУ) ВЦСПС в Симферополь на месячные курсы экскурсоводов. Это был апрель 1937 года. И с мая этого же года я стал экскурсоводом Алупкинского экскурс-бюро: водил экскурсии от Алупки до Ялты пешком, на автобусах, на катере. Я был счастлив! На одной из экскурсий я встретил красивую туристку из Харькова, в которую сразу влюбился. Через год Галина Александровна Скрылова стала моей женой.
Впервые предо мной предстала живописная красота Южного берега Крыма и, самое главное, впервые я увидел чудо красоты и совершенства, волшебный замок — Алупкинский дворец-музей. Я и не подозревал о его существовании, ничего о нем не слышал. Его красота, его величие меня потрясли, он стал моей любовью на всю жизнь! Дворец строился как летняя резиденция видного государственного деятеля России — графа Михаила Семеновича Воронцова (1782—1856).
Экскурсовод С. Щеколдин в парке Алупкинского дворца. 1937 г.
Сын русского посла в Англии, он получил там блестящее воспитание и образование. Вернувшись 19-ти лет в Россию, Воронцов участвовал в русско-турецких войнах и отличился в Отечественной войне 1812 года. Был тяжело ранен в Бородинском сражении. С 1823 года граф Воронцов стал генерал-губернатором Новороссийского края (куда входил и Крым), а с 1844 года — всего Кавказа.
Воронцовский дворец строился с 1828-го по 1848 год по проекту английского архитектора Эдуарда Блора из местного серо-зеленого диабаза — очень твердого камня магматического происхождения.
Дворец — уникальный памятник архитектуры первой половины XIX века. Сотни крепостных и вольнонаемных рабочих — каменщиков, резчиков, лепщиков, столяров — вложили свой труд и талант в его создание. В архитектуре дворца слиты разные стили, от сурового готического до живописного восточного, настолько гармонично, что облик его имеет неповторимую красоту.
А вокруг дворца были разбиты парки: с северной стороны в английском стиле, с южной — в итальянском. От дворца к морю спускается лестница, украшенная скульптурными парами львов. Спящий лев выполнен руками знаменитого итальянского ваятеля Боннани. В богатейшей экспозиции Дворца-музея итальянская, голландская, французская, фламандская и русская живопись, предметы прикладного искусства из бронзы и фарфора. Мебель, гравюры, скульптуры. Была и библиотека из 30 тысяч томов, располагавшая такими редкостными вещами, как рукописное жизнеописание московских князей или переписка князя Курбского с Иваном Грозным.
Группа сотрудников Алупкинского дворца-музея с О.Ю. Шмидтом. Сидит первый справа С.Г. Щеколдин. 1939 г.
Я с завистью смотрел на экскурсоводов Дворца-музея: они живут искусством, красотою его. В первый же день приезда в Алупку, придя в музей, я услышал, как маленькая, изящная, интеллигентная женщина, заканчивая свою экскурсию в библиотечном зале музея, проведенную с большим вкусом и эрудицией, провозгласила: «. под солнцем сталинской конституции мы построим. ». И мне стало больно за нее: она обязана была, как все, лгать! Это была Анна Гавриловна Коцюбинская. В 1941 году она уехала в Германию, затем во Францию, Англию.
Проработав в экскурсбюро до весны 1938 года, я поступил экскурсоводом в музей. Началась счастливая жизнь моя в любимом Дворце-музее. Этот период (очень сложный), с 1938 по 1941 год, будет описан в полных моих записках позже, здесь коснусь его частично. Работал я сначала экскурсоводом, затем старшим научным сотрудником, заведующим экспозицией и всеми фондами музея.
Рецензии на книгу « О чем молчат львы. Крым. Алупка. 1941-1944 » Степан Щеколдин
Книга была куплена после приезда с Крыма, уж очень впечатлил дворец. История, описанная Щеколдиным, потрясает. В таких подробностях не рассказывал НИ ОДИН экскурсовод. Уже несколько раз перечитали.
Эта книга не оставит равнодушным никого. Через судьбу автора проступает эпоха 20 века, великого и трагичного. Человеческий подвиг и человеческая слабость перед лицом обстоятельств времени. С первых страниц рассказ захватывает и не отпускает. Текст превосходит обычные мемуары, превращаясь в живущую до сих пор историю жизни, кажется, которая перерастает свою обыденность и становится на глазах подвигом. Подвигом русского хранителя искусства от Бога, хранителя достижений культуры, которая без материальных опор разрушается. Личность Степана Щеколдина на самом деле ключевая в истории Алупкинского дворца-музея, без его устремлений и труда мы потеряли бы навсегда прекрасную жемчужину Крыма.
Несколько дополнительных фото представленной книги:
Есть герои и подвиги, о которых никто не знает — свидетелей не осталось. Есть герои и подвиги, которые признаны и отмечены — их много и мы их знаем. Но есть еще одна категория и героев — эти те, кого за сделанное ими не просто не наградили, а осудили, предав их деяния забвению.
Таким осужденным героем был Степан Григорьевич Щеколдин (1904-2002), хранитель музея-дворца Воронцова в Алупке во время немецкой оккупации Крыма, дважды спасший от уничтожения этот необыкновенный памятник архитектуры: первый раз в конце 41 г., от спецгруппы НКВД, второй — в начале 44 г., от подрывников из вермахта.
Родившись и выросши в Москве, С.Г. Щеколдин с детства увлекался искусством, но по настоянию отца стал бухгалтером. В 1933 г. был выслан на три года в Архангельск (за разговоры), после освобождения уехал в Крым, где стал экскурсоводом. В 1938 г. устроился в Алупкинский музей, где работал до начала войны, когда коллекцию музея стали готовить к эвакуации. В наступившем хаосе (который Щеколдин прекрасно описал – см. сканы стр. 20-28) увезти смогли лишь часть. Щеколдин и все остальные сотрудники были уволены, эвакуироваться он не смог и остался в городе.
Видя заброшенность и здания, и сохранившихся ценностей, Щеколдин фактически становится хранителем музея, собирает вокруг себя коллектив, прячет все, что можно. Немецкие власти назначают его директором, и до прихода советских войск Щеколдин оберегает музей от расхищения (не очень удачно — воровали и свои, но особенно оккупанты, о чем Щеколдин подробно рассказывает). Сотрудники получали зарплату, музей проводил экскурсии (в основном для немцев и румын, своим было не до музеев). Щеколдин утверждает, что во дворце побывали (инкогнито) Гитлер, Гиммлер и генерал Манштейн. Визит первого документального подтверждения не нашел.
После освобождения города советскими властями Щеколдин получил несколько официальных благодарностей за спасение музея, но очень скоро, по доносу своих же коллег, был арестован и осужден за сотрудничество с фашистами на десять лет, которые отбыл полностью, освободившись в 1954 г. В Алупку больше не возвращался, осев в Таганроге, где работал до глубокой старости. Лишь в 1991 г. при помощи академика Лихачева С.Г. Щеколдин был реабилитирован.
В 1987 г. он написал воспоминания о своем директорстве при немцах, которые впервые были изданы уже после смерти их автора, в Симферополе в 2005 г. Впоследствие эта книга неоднократно переиздавалась. Рассматриваемое издание — прекрасный образец современного книгопечатания: твердый переплет, офсетная бумага, множество иллюстраций (правда, не все хорошего качества), вклейка с цветными репродукциями хужожника Новикова, оставившего много картин Алупки и ее окрестностей (на мой взгляд, так себе).
Я бы очень рекомендовал прочитать этот (фактически) очерк даже школьникам, чтобы они увидели Великую Отечественную войну не такой, как ее изображают в учебниках, а настоящей, во всех цветах и красках, и поняли, что подвиг и предательство возможны всегда и везде, всё зависит только от человека.
А С.Г. Щеколдин не получил от государства (ни советского, ни постсоветского) никакой награды. Но спасал-то он музей не за награду…
Иллюстрации
С.Г. Щеколдин. Акварель А.Н. Тимофеева. 1981 г.
Вид на море с хаоса
Пруд в парке. 1951 г.
Алупка. У дворца. 28 мая 1936 г.
Вид на Ай-Петри с северного фасада дворца. 1931 г.
Столовая в Алупкинском дворце. 1945 г.
Голубая гостиная. 1945 г.
У Чайного домика. 10 сентября 1935 г.
У берега. 9 октября 1931 г.
Алупка. Прибой. 26 января 1952 г.
Алупка. 12 августа 1934 г.
Алупка. В парке. 1955 г.
Алупка. Берег. 22 сентября 1932 г.
Алупка. Верхняя Слободская. 12 июля 1937 г.
Алупка. В парке. 1931 г.
Алупка. Земляничник. 1935 г.
Алупка. 24 сентября 1931 г.
Алупка. Пансионат Медсантруд. 24 октября 1945 г.
