О чем манифест богомолова
Манифест Богомолова: “Шо, опять?”
Общественность (особенно либеральная) продолжает бурно обсуждать манифест Константина Богомолова “Похищение Европы 2.0”, в котором известный прогрессивный режиссёр неожиданно обрушивается на современный Запад, обвиняя его в скатывании к тоталитаризму нового образца, миру одномерного человека, чьи эмоции и сексуальная жизнь находятся под полным контролем, миру, где нельзя свободно выражать своё мнение, где человек должен предъявить полицейщине нового “этического рейха” не только свой лояльный голос, но и свои мысли, эмоции, чувства.
Одни (в основном, либералы) говорят, что манифест написал В.Ю. Сурков, другие (как правило, консерваторы), подозревают в нём попытку сислибов оседлать консервативную повестку. В целом, реакция кажется пока менее выразительной, чем сам манифест, а со стороны либералов (очевидно, сбитых с толку) выглядит откровенно растерянной.
Манифест является оправданием нарциссизма автора и его “резкого политического разворота в сторону служения Власти”, делает немудрёный вывод Выропаев на страницах “Новой”… “Богомолов, бедный, видимо, почувствовал одиночество недостаточного признания”, резюмирует Юрий Рост, не забывая, конечно, припомнить классику “принципов” Нины Андреевой и намекнуть на бессмертного Суркова… Режиссёр Звягинцев рапортует глобальному начальству безупречным и непреходящим: “Существующий режим — это уже не персоналистская автократия, налицо состояние перехода к тирании. Неизбежное и, похоже, неотвратимое”… Кирилл Мартынов отделывается бородатыми анекдотами про Красную площадь с её свободой крикнуть: “Долой президента США!” и не менее свежими оборотами про фон европейской свободы, на котором “ницшеанский омоновец пинает свою жертву в живот”… Есть и забавное: “наша, российская, условная свобода цивилизации … выглядит, простите за выражение, менее кошерно …чем их несвобода цивилизации”, — возмущается журналист “Медузы” Светлана Рейтер.
В целом же, чувствуется, что либеральная общественность испытала настоящий шок. Что, в общем, и понятно, когда, выучив наизусть катехизис Демпартии, и годами транслируя в эфир неумолчную молитву политкорректности, ты вдруг слышишь из уст своего собрата по секте подобное: Современный Запад это “преступник, прошедший химическую кастрацию и лоботомию. Отсюда эта застывшая на лице западного человека фальшивая улыбка доброжелательности и всеприятия. Это не улыбка Культуры. Это улыбка вырождения”… Человека здесь подводят к “самокастрации как единственному способу выжить в этом новом оруэлловском государстве”…
Что же касается людей нормальных, с сознанием, не изнасилованным либеральным демоном, то, для тех из них, кто внимательно следит за происходящим, ничего нового в сказанном, конечно, нет. Подобными наблюдениями люди достаточно зрячие занимаются уже многие годы.
Чуть более года назад, например, вышел роман Виктора Пелевина, в котором новая нормальность Запада показана с блестящим остроумием и беспощадной сатирой.
Подобными же молотобойными попытками вывести либерала из его идиотического политкорректного ступора давно занимается Михаил Веллер, не так давно откликнувшийся на победу Байдена: “Эта дата затмит год падения Римской империи. Осознавать происшедшее вы будете очень долго, а расплачиваться за него — всю оставшуюся жизнь!”.
Не говоря уже о замечательном русском философе Карене Свасьяне, который поставил летальный диагноз западной цивилизации уже два десятилетия назад:
“Когда 15 лет назад я уезжал на Запад, мне трудно было представить себе, что после падения Берлинской стены и одновременного распада Советского Союза между Западом и Востоком начался натуральный обмен условными рефлексами: Восток бурно пробуждался в западный сон, American Dream, в то время как Запад старательно вырабатывал коммунистические поведенческие шаблоны. Это значит: если Россия, в пункте свободы слова, походит сегодня на вчерашнюю Европу, то только потому, что сегодняшняя Европа в этом же пункте всё больше походит на вчерашнюю Россию”.
Константин Богомолов раскритиковал западные культурные ценности и «новую этику»
Новости
Сегодня в издании «Новая газета» был опубликован манифест 45-летнего режиссера Константина Богомолова под названием «Похищение Европы 2.0». В нем худрук Театра на Малой Бронной поделился своим мнением относительно происходящего в последнее время в Европе и раскритиковал западные ценности и «новую этику».
Он о том, что происходит в мире. В Европе. У нас. Я знаю, что сказанное там вызовет и ненависть, и любовь. О том и текст. О праве любить и ненавидеть,
— анонсировал он свое произведение.
В манифесте супруг Ксении Собчак провел параллели между современным западным миром и временем, когда в Европе процветал нацизм. Между двумя эпохами он видит немало общего.
Современный западный мир оформляется в Новый этический рейх со своей идеологией — «новой этикой». Национал-социализм в прошлом. Перед нами этический социализм. Квир-социализм. Siemens, Boss и Volkswagen превратились в Google, Apple и Facebook, а «нацики» сменились столь же агрессивным и так же жаждущим тотального переформатирования мира микстом квир-активистов, фем-фанатиков и экопсихопатов,
Богомолов отмечает, что, в то время как «традиционные тоталитарные режимы подавляли свободу мысли, новый нетрадиционный тоталитаризм пошел дальше и хочет контролировать эмоции».
Ограничение свободы эмоции отдельного человека — это революционная концепция Нового этического рейха,
По его мнению, сейчас нельзя так просто заявить, что тебе что-то не нравится или тебя что-то не устраивает: «Человека натаскивают на любовь и лишают права свободно ненавидеть».
Общественные ценности он назвал новой Стеной Плача, а «Прогрессивное Общество» — новым Богом.
Большое внимание он уделил силе и влиянию соцсетей, назвав их «идеальным инструментом этой новой репрессивной машины». Пользователей социальных сетей он сравнил с насильниками, которые занимаются «виртуальным линчеванием» и травлей.
В нацистском государстве художник мог лишиться работы и жизни из-за своего «дегенеративного» искусства. В «прекрасном» западном государстве будущего художник может лишиться работы, поскольку поддерживает не ту систему ценностей,
По его мнению, Европа очень быстро прошла путь от сексуальной революции и сейчас борется с «энергией секса».
В своем манифесте Богомолов бросил камень в огород движений Black Lives Matter и #MeToo, подвергнув их критике.
Сегодня на Западе исследуется под микроскопом не форма носа и национальная принадлежность, но этическое прошлое каждого успешного индивида: нет ли там, в глубине десятилетий, какого-нибудь хоть небольшого, но харассмента, абьюза или просто высказывания, не соответствующего новой системе ценностей. И если есть — падай на колени и кайся,
Как считает Богомолов, равняться на Европу России сейчас не нужно, так как она далека от той, в какую раньше наша страна стремилась попасть.
Завершил свой манифест Константин Богомолов призывом «начать строить свой мир».
Благодаря стечению обстоятельств мы оказались в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно нейтральные черти. Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека,
Сейчас под постом Богомолова в инстаграме идет бурное обсуждение его манифеста. Кто-то выражает режиссеру свою поддержку и благодарит его за сказанное, а кто-то, напротив, недоумевает и говорит, что не нам судить о проблемах западного мира — лучше обратиться к своим.
Человек, сложнее не придумаешь
Автор не рассчитывал на сплошные аплодисменты
Манифест Константина Богомолова вызвал какой-то угрожающий шквал нападок.
Так что вопросы, которые рождает текст и желание с ним спорить, справедливо будет отнести не к его недостаткам, а к его достоинствам.
Хороший текст. Интересный. Умный. Продуктивный.
Похищение Европы. 3.0
И христианское, «иерусалимское» основание Европы теряет свою твердость. С Возрождения и уж тем более с Нового времени христианство перестает быть там доминирующей культурной и общественной силой. Сложно не заметить в XVIII веке, веке разума, вытеснение официальной церкви на периферию общественной жизни. Не говоря уже о более позднем времени.
Превратится ли ЛГБТ в кита?
Что с этими тремя китами происходит сейчас? Вы, комментируя текст Богомолова, написали, что «оторваться от них совсем пока не получается: через отрицание нередко утверждается отрицаемое. Но уж больно хочется оторваться».
Но общие тенденции жизни в столь разных европейских странах все-таки есть. И Европа не только разнится, но и меняется. И у этих изменений есть некоторый общий вектор. По-моему, он автором увиден более-менее точно.
Тут опять очень хочется сделать оговорку. Друзья и знакомые на Западе, особенно если приехать в гости и сесть с ними за стол, обычно признаются, что та же тема ЛГБТ на самом деле занимает микроскопическую долю в сюжетах их жизни и ума. 5 лет назад, по крайней мере, было так.
Я, конечно, тезис оставил, поскольку это было для меня принципиально важно. Правда, предсказание не сбылось. 80 процентов вопросов касались Украины и ситуации в Сирии. Чатем-хаус все-таки пространство не столько для философских, сколько для политологических дискуссий. Тема же ЛГБТ возникла то ли в одном, то ли в двух вопросах. Но боюсь, что профессор меня предупреждал не на пустом месте. Поэтому в оценке этой темы нужна сложная оптика.
Смелость быть «не в тренде»
Мы все примерно знаем, откуда чего ждать. Из среды модных современных театральных режиссеров с поломанными языками, которые (я лично поклонник, но) далеко не все понимают и принимают, обычно являются ерники и раздаватели самых разных пощечин общественному вкусу. А тут вдруг выходит человек и говорит чрезвычайно основательные, даже основополагающие вещи: перекрестимся и отцепим свой вагон от поезда, несущегося в ад. Поначалу думаешь, не ерничает ли. Но мне вот несколько верующих друзей написали: какой крутой христианский текст. И какой смелый.
Владимир Легойда: Это точно текст человека, который не пытается быть «в тренде». И не боится этого.
Будучи «в тренде» (в любом) он бы написал совсем иной текст. Либо идеологически заштампованный на либеральный манер. Либо псевдоправославный.
А этот по-настоящему авторский текст, вне каких-то идеологических штампованных трендов. И да, публицистический и смелый. Потому что, переставая озвучивать тезисы, принятые в каком-то сообществе, ты же просто через два дня подвергаешься «люстрации». Это же правда.
Начинается то самое «виртуальное линчевание»?
Один мой знакомый дал на эту мою запись ссылку в своем «Фейсбуке» с комментарием «Методичка пошла по всем прикормленным» и фразой «Теперь замарался навсегда». И как это понимать? Как ты посмел? Молчи? Придет время, мы с тебя спросим?
Богомолов прав: если ты говоришь не в унисон с какой-то общепринятостью, в сетях на тебя сразу навешивают ярлык, не выбирая выражений, лексически не церемонясь.
И в этом смысле он, конечно, сделал смелый шаг. Сказав, обращаясь к тем, кто его поднимает на щит: не ждите от меня, что я сейчас к кому-то примкну.
Давайте лучше постараемся с открытым сердцем и умом слушать, слышать и читать друг друга, в том числе такие тексты, как манифест Богомолова.
Самое интересное происходит сейчас
Часть критиков высокомерно замечает, что автор явно «начитался» Достоевского и многое повторяет за ним.
Владимир Легойда: Повторяю, тем, кто указывает на якобы вторичность текста по сравнению со всем массивом европейского и русского интеллектуального наследия (Шпенглер, Данилевский, Достоевский и т.д.), можно только сказать, что автор вряд ли претендовал на первичность своих оценок аксиологической истории Европы.
Старые тексты отстоялись в историческом времени и звучат по-другому, и метафорика у них другая, и тон, и стиль. И «Вишневого сада» их авторы не читали. Отбирать или добавлять Богомолову очки, сравнивая с Достоевским или Шпенглером, ну некорректно.
Но если без сравнения с Достоевским и впадения в сугубо научную придирчивость, позволить себе ряд неизбежных оговорок.
Владимир Легойда: То я, например, обратил бы внимание на смелый в категоричности изложения пассаж про то, что «христианство придавало сексуальному акту сакральность, божественность и красоту, эротика была предметом искусства». Природа интимного общения в христианской мысли, как известно, понималась и трактовалась по-разному, в широчайшем спектре от, условно говоря, Августина до «Этики преображенного эроса» Вышеславцева и далее. Так что вышеприведенный тезис о сакральности требует серьезного пояснения. Далее, автор как бы выпускает из поля зрения (не оговаривается) средневековое христианское искусство, где эротика вовсе не была предметом внимания. И пропускает всю нашу великую иконопись с ее бестелесностью.
Да и вообще христианское восприятие сексуальности, как расколотого (грехом) явления, достаточно драматично.
Владимир Легойда: В падшем мире все расколото грехом. Но эта оговорка неизбежна, да. Или вот автор говорит о ценностях прекрасной довоенной Европы. А почему не послевоенной, до 60-70-х годов?
Но это, повторю, не отменяет яркой цельности и убедительности этого публицистического текста.
Человек бодрого духа
Владимир Легойда: Сложного человека, такого, каким его увидело христианство, наверное, в литературе лучше всего описал Достоевский, как одновременно высокого и низкого, ангела и дьявола, любящего и ненавидящего. Но Достоевский не просто описывает такого человека, он ищет для него точку опоры. Фактически в каждом своем произведении. Даже в таком небольшом, но предельно значимом, как «Мальчик у Христа на елке».
Каков же сложный человек христианства?
Владимир Легойда: Христианство никогда не исходило из равенства и неразрывного существования добра и зла. Хотя очень много древних философских и религиозных систем остаются в границах дуализма, христианство, конечно, не дуалистическая религия, не гностицизм, широко распространенный в Римской империи в последние столетия античности.
Нужна ли Кремлю идеология от Константина Богомолова
М анифест режиссера Константина Богомолова под названием «Похищение Европы 2.0» стал, безусловно, событием. Им восхищаются, о нем спорят, от него впадают в ужас — то есть как произведение искусства манифест свою цель более чем выполнил.
В эпоху TikTok привлечь внимание текстом — уже достойно уважения. К тому же театральные режиссеры и вообще люди искусства довольно редко пишут политические манифесты; от творческих персонажей не ждут развернутых высказываний — разве только эпизодических выходов в качестве участников кордебалета у политиков или авторов злободневных песен.
Наблюдать за этим немного неловко. Конечно, российский политикум так устроен, что у проживающего в нем легко может сложиться впечатление, будто именно Кремль породил все сущее. Он и Григорию Явлинскому статьи пишет — одной рукой, а другой славянофильские манифесты строчит для Константина Богомолова.
Нет, Сурков вряд ли бы завершил свой текст запальчивым предложением «ясно и внятно сформулировать новую правую идеологию». Он уж точно знает, что такая идеология давно сформулирована — все, о чем пишет Богомолов, уже много лет как написали Ален де Бенуа и его соратники из GRECE (а они в свою очередь опирались на Шпенглера, Эволу и многих других — консервативная мысль вообще достаточно хорошо развита).
Валентин Серов. Похищение Европы. 1910 Иллюстрация: Wikimedia Commons
«Новые правые» не принимают либеральный индивидуализм и догматизм «секулярной религии», критикуют теорию естественного происхождения прав человека, протестуют против сведения человеческих отношений к рынку и рациональности, разделяя при этом антиколониальные и антикапиталистические взгляды. Они противопоставляют коллективное и общественное индивидуальному и частному и считают, что возведение интересов отдельного человека в абсолют ведет к снятию для него всяких моральных ограничений. Это в каком-то смысле политическое язычество — имеется в виду, конечно, не сооружение идолов, а признание равенства многообразных ценностей вопреки идеологическому монотеизму.
Впрочем, пересказ философских доктрин — неблагодарное дело; в двух словах этого не сделать. Но эта доктрина есть, и она достаточно обширна и проработана. Если либералы считают, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого, то почему они сами так бесцеремонно стараются утверждать свои взгляды среди людей, не желающих этого? Если либерализм претендует на универсальность, то отчего он игнорирует нарушения прав человека в исламских странах? А наше время дарит правым немало практических примеров для сомнений — в виде, допустим, погромов магазинов участниками митингов BLM или ограничения свободы слова для сторонников Дональда Трампа вплоть до увольнений.
«Новая этика», левацкие демонстрации, акции вроде #MeToo раздражают очень многих, о чем и говорит Константин Богомолов: «Этическая чистота пришла на смену расовой чистоте. И сегодня на Западе исследуется под микроскопом не форма носа и национальная принадлежность, но этическое прошлое каждого успешного индивида».
Просто множество обывателей, уже считавших себя вполне добропорядочными гражданами, не расистами и не сексистами, не сторонниками репрессий, в последние годы слишком внезапно услышали, что этого все еще недостаточно, теперь мало не быть кем-то — нужно все время это доказывать. И не все оказались к этому готовы. То, что идеи, изложенные в богомоловском манифесте, многие принимают на ура — нормальная реакция людей, не успевающих осмыслить слишком стремительные перемены.
«Новых правых» всегда подозревали в криптофашизме, хотя они потратили немало усилий, чтобы доказать, что не собираются наследовать фашистам и уничтожать чужие ценности. «Враг, неприятель нашей идентичности — это не идентичность другого. Враг нашей идентичности — это идеологическая система, которая разрушает все идентичности», — писал де Бенуа. Однако принципиальный отказ от идеи естественных прав человека, по мысли либералов, логически снова приведет к институционализации неравенства и, как следствие, к возобновлению преследования разнообразных меньшинств. Теоретики фашизма ведь тоже не требовали концлагерей, они писали о силе духа и эстетике рыцарства. Но так получилось. Константин Богомолов это, кстати, понимает и в своем тексте заранее отрекается от симпатий к «стране вертухаев и рабов».
Либералы в свою очередь насторожились: а вдруг власть очередным хитроумным ходом собирается утверждать эту идеологию в качестве официальной и вбрасывает «пробный шар». Поэтому манифест и привлек столько внимания — все поспешили убедиться, что это не так.
Считается, вероятно, что обретение Путиным твердой идейной платформы придаст его режиму силу, которая зацементирует его на десятилетия и сделает неизбежной новую холодную войну — но более опасную для Запада, учитывая последние американские события. Ведь критиковать идеологию по-настоящему можно только с позиций другой идеологии, а ее в России как бы нет. Кремлю удобнее ее формально не иметь, потому что это дает возможность маневра. Чем закончилась предыдущая холодная война для слишком идеологизированного государства, в Кремле, что бы там ни говорилось вслух, отлично помнят.
Не выйдет из манифеста начала полноценной дискуссии. В лучшем случае его подберет, препарирует и как-нибудь прикрутит к своему делу пропаганда. Наше политизированное общество слишком сосредоточено на Путине для того, чтобы обращать внимание на что-то еще; а власть, помешанная на контроле и скрытности, боится любого партизанского радикализма, даже вроде бы идейно близкого. Интеллектуальный спор в России ограничен выступлениями президента — и иного не нужно. Обыкновенная конспирология куда понятнее и роднее.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь
Долой «новый этический рейх»: как относиться к манифесту Богомолова? Комментарий Георгия Бовта
Лента новостей
Все новости »
В манифесте под названием «Похищение Европы 2.0» режиссер пишет, что у России есть уникальный исторический шанс построить «Европу здорового человека», если она будет принимать человека таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и слабостями
«Новая газета» опубликовала манифест режиссера Константина Богомолова, в котором он критикует Европу и Запад в целом. Режиссер считает, что Запад только внешне позиционирует себя как общество, заточенное на реализацию личностных свобод, но на самом деле он борется с человеком «как со сложной и трудноуправляемой энергией».
В этой борьбе функции суда, преследования и изоляции не ликвидированы, а делегированы от государства обществу. Условно прогрессивное общество, по мнению автора, приняло на себя роль новых штурмовиков, с помощью которых то же государство сверхэффективно борется с инакомыслием.
В «новом этическом рейхе», пишет Богомолов, человека «натаскивают на любовь и лишают права свободно ненавидеть». Он также считает, что соцсети стали инструментом «новой репрессивной машины». В статье содержится призыв к России не идти по такому пути Запада, выработав новую «правую идеологию».
Во-первых, это эмоционально красиво, как бывают красивы постановки самого Богомолова. Если вы, конечно, разделяете его эстетику. «Ликвидация сложного человека», в чем он обвиняет Запад, тоже красивая формула. Сравнение современного Запада с преступником, прошедшим химическую кастрацию и лоботомию, после чего на лице его застыла фальшивая улыбка доброжелательности и всеприятия — улыбка вырождения, — тоже по-своему красивые слова.
Богомолов не приемлет «превращение страны вертухаев и рабов» — это он о нас — в страну, «где стучат не от страха, а от сердца, травят не от дремучести, а от просвещенности, где разноцветные Швондеры от BLM входят в дома и требуют профессуру присесть на колено, поделиться жилплощадью и сдать деньги на помощь оголодавшим Флойдам». Браво! Тусовка верещит от восторга и идет в буфет, где дают «Мохито» или «Пина коладу».
Во-вторых, я лично примерно эти же тезисы слышал в выступлении режиссера на дискуссионном клубе «Валдай» в Сочи в 2018 году. Тогда на это мало кто обратил внимание. Зато многие обратили внимание на приехавшую в Сочи немножко инкогнито и присутствовавшую в том зале Ксению Собчак. Они еще не были женаты. Речь Богомолова была свежа на фоне казенных выступлений. С тех пор в российский политический дискурс с подачи Владимира Путина был вброшен тезис о «смерти либерализма». И сегодня обновленный манифест режиссера-нонконформиста, успевшего выступить доверенным лицом Сергея Собянина на выборах, оказывается еще более в струю.
И тут начинается «в-третьих». При прочтении публицистически талантливого произведения ловишь себя на сходстве ощущений с тем, когда читаешь тексты на исторические темы, написанные «технарями». Вроде что-то так, но в целом все — не так. Путаница в терминологии, подмена понятий, передергивание ради подгонки под свою кажущуюся безупречной теорию. Так, сравнивать национал-социализм с цензурой Цукерберга в Facebook — это именно передергивание. При этом автор политически изящно избегает поминать всуе и родной ГУЛАГ, и даже нравы идеологического отдела ЦК КПСС, по сравнению с которыми Цукерберг — это просто «еврокоммунист» с человеческим лицом.
Выступая против тоталитаризма и цензуры в исполнении общественного мнения в соцсетях, режиссер умалчивает, что альтернативой этому является ценура государственная, когда определять, что такое хорошо и что такое плохо, будет чиновник. К которому, конечно, настоящий творческий человек всегда найдет лазейку. Как нашел ее Микеланджело к Медичи, пытался найти Булгаков к Сталину. Как лавировал в этой лазейке Аркадий Райкин и пытался пролезть в доверие к ЦК КПСС режиссер Таганки Юрий Любимов — пока не устал и не свалил на «тлетворный» Запад.
Богомолов, разоблачая нынешний Запад, который отдельными моментами стал напоминать родной «совок», идеализирует прежнюю Европу. Но не реальную, а ту, что пригрезилась нам в начале девяностых. Где одновременно с сексуальной революцией еще действовали уголовные статьи за гомосексуализм. А над якобы прежним общественным либерализмом старого доброго Запада в представлении Богомолова, наверное, сильно посмеялись бы американские маккартисты или куклуксклановцы.
Богомолов постулирует — и это приятно слышать нынче многим представителям номенклатуры, хотя большинство вряд ли понимает все, что написано в манифесте: «Современная Россия далека от той Европы, к которой стремилась. Но она, очевидно, не хочет и в новый европейский паноптикум». Богомолов призывает «ясно и внятно сформулировать новую правую идеологию, вне радикальной ортодоксальности, но строго и непримиримо отстаивающую ценности сложного мира в опоре на сложного человека». Он призывает отцепить вагон «в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти». Он призывает перекреститься — и это снова важно и опять в струю! — и начать строить свой мир: «Заново строить нашу старую добрую Европу, о которой мы мечтали, которую потеряли». Уточним — Европу именно «сложного человека», если по Богомолову.