Ну что же я пойду с тобой когда под небом
Переведите стих, о чем вообще речь идет
У вас не самый удачный перевод стихотворения.
есть более точный по смыслу и пониманию.
хотя у Блока все более серьезно. а у этого автора много Иронии.
Тема: Тревога и растерянность человека на рубеже новой эры, начавшейся Первой мировой войной. Ирония автора. Пародийное использование мотивов классической поэзии (Данте, Шекспира,
«Любовная песнь Альфреда Пруфрока» – исполненный иронии драматический монолог, в котором Элиот апробировал поэтические новшества, получившие более глубокую разработку в его последующих сочинениях, – синтез поэтических форм, косвенные отсылки и сквозная символика.
В «Любовной песне Альфреда Пруфрока», первой значительной поэме Элиота, запечатлен герой – «услужливый, почтительный, притворный, благонамеренный, витиеватый. » – и мучительно нерешительный, косноязычный, особенно с женщинами.
«Любовная песнь Альфреда Пруфрока» раскрывает сознание современного Элиоту человека, личности, сохранившей романтическое миропонимание, но здесь Элиот демонстрирует неподлинность романтического пафоса.
В центре стихотворения – традиционная романтическая схема: человек, наделенный внутренней страстью, противопоставлен окружающей его внешней реальности, в которой люди живут в соответствии с условностями, нормами поведения, подавляющими человеческую индивидуальность. В герое сосуществуют два начала: рассудочное, социальное и стихийное, животное (область первобытных инстинктов). Первое заставляет субъекта приспосабливаться, второе – совершить поступок, осуществить свои потаенные желания, но приспособленческий характер «маленького человека» уничтожает в его сознании желания совершать какие-либо поступки. Оно даже по своей структуре представляет собой разговор двух начал, а точнее – монолог первого с предложением пойти и убедиться в необходимости подчиниться миру:
Ну что же я пойду с тобой когда под небом
Алогритмы. Стихи: классика и современная поэзия запись закреплена
S’io credesse che mia risposta fosse A
persona che mai tornasse al mondo, Quests
flamma staria senza piu scosse. Ma perciocche
giammai di questo fondo Non torno vivo alcun,
s’i’odo il vero, Senza tema d’infamia ti
rispondo <*>.
<* "Если бы я полагал, что отвечаю тому,
кто может возвратиться в мир, это пламя не
дрожало бы; но, если правда, что никто
никогда не возвращался живым из этих глубин, я
отвечу тебе, не опасаясь позора» (Данте, «Ад»,
XXVII, 61-62).>
В гостиной дамы тяжело
Беседуют о Микеланджело.
Туман своею желтой шерстью трется о стекло,
Дым своей желтой мордой тычется в стекло,
Вылизывает язычком все закоулки сумерек,
Выстаивает у канав, куда из водостоков натекло,
Вылавливает шерстью копоть из каминов,
Скользнул к террасе, прыгнул, успевает
Понять, что это все октябрьский тихий вечер,
И, дом обвив, мгновенно засыпает.
Надо думать, будет время
Дыму желтому по улице ползти
И тереться шерстью о стекло;
Будет время, будет время
Подготовиться к тому, чтобы без дрожи
Встретить тех, кого встречаешь по пути;
И время убивать и вдохновляться,
И время всем трудам и дням всерьез
Перед тобой поставить и, играя,
В твою тарелку уронить вопрос,
И время мнить, и время сомневаться,
И время боязливо примеряться
К бутерброду с чашкой чая.
В гостиной дамы тяжело
Беседуют о Микеланджело.
И взгляды знаю я давно,
Давно их знаю,
Они всегда берут меня в кавычки,
Снабжают этикеткой, к стенке прикрепляя,
И я, пронзен булавкой, корчусь и стенаю.
Так что ж я начинаю
Окурками выплевывать свои привычки?
И как же я осмелюсь?
Сказать, что я бродил по переулкам в сумерки
И видел, как дымят прокуренные трубки
Холостяков, склонившихся на подоконники.
И так ли нужно мне, в конце концов,
Да так ли нужно мне
В конце закатов, лестниц и политых улиц,
В конце фарфора, книг и юбок, шелестящих
по паркету,
Я старею. я старею.
Засучу-ка брюки поскорее.
Зачешу ли плешь? Скушаю ли грушу?
Я в белых брюках выйду к морю, я не трушу.
Я слышал, как русалки пели, теша собственную
душу.
Их пенье не предназначалось мне.
Я видел, как русалки мчались в море
И космы волн хотели расчесать,
А черно-белый ветер гнал их вспять.
Мы грезили в русалочьей стране
И, голоса людские слыша, стонем,
И к жизни пробуждаемся, и тонем.
—
перевод Андрея Сергеева
S’io credesse che mia risposta fosse
A persona che mai tornasse al mondo,
Questa fiamma staria senza piu scosse.
Ma perciocche giammai di questo fondo
Non torno vivo alcun, s’i’odo il vero,
Senza tema d’infamia ti rispondo.
Let us go then, you and I,
When the evening is spread out against the sky
Like a patient etherized upon a table;
Let us go, through certain half-deserted streets,
The muttering retreats
Of restless nights in one-night cheap hotels
And sawdust restaurants with oyster-shells:
Streets that follow like a tedious argument
Of insidious intent
To lead you to an overwhelming question…
Oh, do not ask, «What is it?»
Let us go and make our visit.
In the room the women come and go
Talking of Michelangelo.
The yellow fog that rubs its back upon the window-panes,
The yellow smoke that rubs its muzzle on the window-panes
Licked its tongue into the corners of the evening,
Lingered upon the pools that stand in drains,
Let fall upon its back the soot that falls from chimneys,
Slipped by the terrace, made a sudden leap,
And seeing that it was a soft October night,
Curled once about the house, and fell asleep.
And indeed there will be time
For the yellow smoke that slides along the street,
Rubbing its back upon the window-panes;
There will be time, there will be time
To prepare a face to meet the faces that you meet;
There will be time to murder and create,
And time for all the works and days of hands
That lift and drop a question on your plate;
Time for you and time for me,
And time yet for a hundred indecisions,
And for a hundred visions and revisions,
Before the taking of a toast and tea.
In the room the women come and go
Talking of Michelangelo.
And indeed there will be time
To wonder, «Do I dare?» and, «Do I dare?»
Time to turn back and descend the stair,
With a bald spot in the middle of my hair—
[They will say: «How his hair is growing thin!»]
My morning coat, my collar mounting firmly to the chin,
My necktie rich and modest, but asserted by a simple pin—
[They will say: «But how his arms and legs are thin!»]
Do I dare
Disturb the universe?
In a minute there is time
For decisions and revisions which a minute will reverse.
For I have known them all already, known them all—
Have known the evenings, mornings, afternoons,
I have measured out my life with coffee spoons;
I know the voices dying with a dying fall
Beneath the music from a farther room.
So how should I presume?
And I have known the eyes already, known them all—
The eyes that fix you in a formulated phrase,
And when I am formulated, sprawling on a pin,
When I am pinned and wriggling on the wall,
Then how should I begin
To spit out all the butt-ends of my days and ways?
And how should I presume?
And I have known the arms already, known them all—
Arms that are braceleted and white and bare
[But in the lamplight, downed with light brown hair!]
Is it perfume from a dress
That makes me so digress?
Arms that lie along a table, or wrap about a shawl.
And should I then presume?
And how should I begin?
Shall I say, I have gone at dusk through narrow streets
And watched the smoke that rises from the pipes
Of lonely men in shirt-sleeves, leaning out of windows? …
I should have been a pair of ragged claws
Scuttling across the floors of silent seas.
And the afternoon, the evening, sleeps so peacefully!
Smoothed by long fingers,
Asleep… tired… or it malingers,
Stretched on the floor, here beside you and me.
Should I, after tea and cakes and ices,
Have the strength to force the moment to its crisis?
But though I have wept and fasted, wept and prayed,
Though I have seen my head [grown slightly bald] brought in upon a platter,
I am no prophet—and here’s no great matter;
I have seen the moment of my greatness flicker,
And I have seen the eternal Footman hold my coat, and snicker,
And in short, I was afraid.
And would it have been worth it, after all,
After the cups, the marmalade, the tea,
Among the porcelain, among some talk of you and me,
Would it have been worth while,
To have bitten off the matter with a smile,
To have squeezed the universe into a ball
To roll it toward some overwhelming question,
To say: «I am Lazarus, come from the dead,
Come back to tell you all, I shall tell you all»—
If one, settling a pillow by her head,
Should say: «That is not what I meant at all.
That is not it, at all.»
And would it have been worth it, after all,
Would it have been worth while,
After the sunsets and the dooryards and the sprinkled streets,
After the novels, after the teacups, after the skirts that trail along the floor—
And this, and so much more?—
It is impossible to say just what I mean!
But as if a magic lantern threw the nerves in patterns on a screen:
Would it have been worth while
If one, settling a pillow or throwing off a shawl,
And turning toward the window, should say:
«That is not it at all,
That is not what I meant, at all.»
No! I am not Prince Hamlet, nor was meant to be;
Am an attendant lord, one that will do
To swell a progress, start a scene or two,
Advise the prince; no doubt, an easy tool,
Deferential, glad to be of use,
Politic, cautious, and meticulous;
Full of high sentence, but a bit obtuse;
At times, indeed, almost ridiculous—
Almost, at times, the Fool.
I grow old… I grow old…
I shall wear the bottoms of my trousers rolled.
Shall I part my hair behind? Do I dare to eat a peach?
I shall wear white flannel trousers, and walk upon the beach.
I have heard the mermaids singing, each to each.
I do not think that they will sing to me.
I have seen them riding seaward on the waves
Combing the white hair of the waves blown back
When the wind blows the water white and black.
We have lingered in the chambers of the sea
By sea-girls wreathed with seaweed red and brown
Till human voices wake us, and we drown.
Ну что же я пойду с тобой когда под небом
В гостиной разговаривают тети
О Микеланджело Буонарроти.
Ибо воистину приспеет время
Гадать: посмею? Разве я посмею?
И убегать по лестнице быстрее
И не скрывать при этом, как лысею
(Там скажут: он лысеет все быстрее).
Костюмчик клерка, воротник вдавился в шею,
Неброско дорог галстук в то же время
Нарушить вековую нерушимость?
Решимости на мнимую решимость.
Я знаю все подряд, я знаю наперед
Все эти утра, вечера и чаепитья.
Жизнь притерпелся ложечкой цедить я,
Я знаю листопад бесед и нежных нот
И знаю: он замрет, о гибели глаголя.
Да как же я себе позволю?
Я знаю их глаза: подряд, наперечет,
Выхаркивать окурки дней с привычным их
Да как же я себе позволю?
Я знаю руки: наперед, наперечет,
Нагие, звонкие и цвета алебастра
(Но в рыжеватых волосках при свете люстры);
Рука легла на стол иль складки шали мнет:
Да как же я себе позволю?
Сказать, что я прокрался переулками,
Следя дымы, ползущие из трубок
У одиноких мужиков на подоконниках?
О быть бы мне во тьме немого океана
Парой кривых клешней, скребущихся о дно!
И вечер, длиннопалою рукою
Усталый. сонный. или только симулируя
Спокойствие, меж нас лежит он, милая.
И вдруг с «люблю» каким-нибудь рвануться?
И пусть я голосил, постился и молился
И голову свою (с проплешиною) лицезрел
Я не пророк и ничего необычайного не будет,
И как погас мой звездный час, не вспыхнув,
И Вечный Страж заржал, подав пальто мне,
Короче говоря, я не решился.
И стоит ли, и стоит ли хлопот,
Над чаем с мармеладом, над фарфором,
Восстать, вкусить и мирозданье в шар скрутить
И к центру раскрутить его, в котором
Единственно существенный вопрос.
Сказать: «Аз семь воскресший Лазарь. Да, я
Вернулся. Я открою все!». А Вы,
Диванную подушку поправляя,
Ответите: «Увы, так дело не пойдет.
Пройдут закаты и сырые тропы тротуара,
Пройдут романы, разговоры возле чайного
Не высказать того, что я хочу!
Как будто чувства на экран влекутся по лучу!
И стоит ли, я знаю, как все будет,
Когда диванную подушку или шаль
Поправив и в окно уставясь, Вы
«Так дело не пойдет, увы, мне жаль,
Нет! Принцем Датским мне, увы, не быть.
Я свитский лорд, я спутник, я конвой,
Морочить принца, неумелый плут,
Игрушка под рукой, рад хоть такой,
Чувствителен, но как-то невпопад,
Из роли выпадающий порой,
Годы катятся. годы катятся.
Бахрома на брючинах лохматится.
А может, персика вкусить? И прядь пустить
Я в белых брюках поспешу на пляжные пирушки.
Я слышал, как поют они, русалки, друг
Не думаю, что мне споют оне.
Я видел их, седые волны оседлавших,
Впустивших в космы пены чуткие персты,
Где белизну ветр отделял от черноты.
Мы были призваны в глухую глубину,
В мир дев морских, в волшебную страну,
Перевод В. Топорова
ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЬ ДЖ. АЛЬФРЕДА ПРУФРОКА
S’io credesse che mia risposta fosse A
persona che mai tornasse al mondo, Quests
flamma staria senza piu scosse. Ma perciocche
giammai di questo fondo Non torno vivo alcun,
s’i’odo il vero, Senza tema d’infamia ti
Ну что же, я пойду с тобой,
Когда под небом вечер стихнет, как больной
Под хлороформом на столе хирурга;
Опилки на полу, скорлупки устриц
В дешевых кабаках, в бормочущих притонах,
В ночлежках для ночей бессонных:
Уводят улицы, как скучный спор,
К убийственному для тебя вопросу.
Не спрашивай о чем.
Ну что ж, давай туда пойдем.
В гостиной дамы тяжело
Беседуют о Микеланджело.
Туман своею желтой шерстью трется о стекло,
Дым своей желтой мордой тычется в стекло,
Вылизывает язычком все закоулки сумерек,
Выстаивает у канав, куда из водостоков натекло,
Вылавливает шерстью копоть из каминов,
Скользнул к террасе, прыгнул, успевает
Понять, что это все октябрьский тихий вечер,
жизнь-156
О! Нету воли жить, и умереть нет сил!\ Да, все уж допито. Брось хохотать, Вафилл. \ Все допил, все доел. Но продолжать не стоит. В МАНЕРЕ НЕКОТОРЫХ\\ Томление. Поль Верлен. Перевод Г. Шенгели
О, гаревые колоски,\О, пережженная полова,Дожить до гробовой доски\И не сказать за жизнь ни слова? Григорий Корин Какой-то должен разговор
О, жизнь моя без хлеба,\Зато и без тревог!\Иду. Смеётся небо,\Ликует в небе Бог. Федор Сологуб “Родине\Пятая книга стихов” 1906 О, жизнь моя без хлеба,
О, жизнь моя, не уходи,\Как ветер в поле! \Ещё достаточно в груди\Любви и боли. \Ещё дубрава у бугра\Листвой колышет,\И дальний голос топора\Почти не слышен. Анатолий Жигулин 1980 О, ЖИЗНЬ МОЯ, НЕ УХОДИ.
О, жизнь моя,\ мой сладкий плен — \ молитва, нищенство, отвага, \ вся в черных буковках бумага. \ И ожиданье перемен. Николай Панченко
О, как мы жили! Горько и жестоко!\Ты глубже вникни в страсти наших дпен. \Тебе, мой друг, наверно, издалека\Все будет по-особому видпей. Михаил Дудин
О, легкая слепая жизнь!\ Ленивая немая воля!\ И выпеваешь эту даль, как долю,\ и, как у люльки, доля над тобою\ поет. Прощайте! Набирает высь\ и неизбежность нежное круженье,\ где опыт птичий, страх и вдохновенье\ в одном полете голоса слились. Марина АКИМОВА «ДЕНЬ и НОЧЬ» N 3-4 2005г.
О, нищенская жизнь, без бурь, без ощущений, \Холодный полумрак, без звуков и огня. \Ни воплей горестных, ни гордых песнопений, \ Ни тьмы ночной, ни света дня. Константин Бальмонт Из сборника “ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ” 1894 БОЛОТО
Стихи
БЕЗ ТЕБЯ
Надоело мне жить без тебя на земле
Засыпать без тебя по ночам
Я наверное скоро не выдержав боли
Жизнь свою богу отдам
Но и там в небесах не забуду тебя
Буду помнить всегда о тебе
И за что ты послала судьба моя злая
Любовь безответную мне
Здесь время бессильно и может быть скоро
Завяну я словно цветы
И слезы бессильны-они не помогут
Мне можешь помочь только ты
* * *
ПОСВЯЩАЕТСЯ ДЕВУШКЕ N***
Тебя я полюбил совсем недавно
С тех пор я места не могу себе найти
Прошу открой ты в сердце своем дверцу
Я навсегда хочу в него войти
Нигде я не найду тебя красивей
Ты самая прекрасная из всех
Где ты пройдешь-там расцветают розы
Тебе сопутствуют удача и успех
Тобой лишь я живу на этом свете
Я без тебя не проживу и дня
Живу я ожиданием встречи
И верю,что заметишь ты меня
Одна лишь твоя милая улыбка
Заставит мое сердце биться в дрожь
В твоих руках,в руках прекрасной львицы
Я на котеночка домашнего похож
Твои глаза как два бездоных моря
И в них тонуть я каждый раз готов
Тебе одной отдам я свое сердце
Ты королева моих сладких снов
И губы твои сочные как фрукты
Их целовать готов я хоть всегда
Твою фигуру-ноги,руки,плечи
Мне позабыть не в силах никогда
Если вдруг ты меня позовешь
Я в тот час же к тебе прибегу
Для тебя я родная,поверь
Все на свете сделать смогу
Если вдруг ты меня позовешь
Я приду в любой час,в любой день
Для тебя дорогая пройти
Даже тысячу миль мне не лень
Ну а ты не зовешь и не ждешь
У тебя уже дом и семья
Может быть ты забыла уже
И наверно не вспомнишь меня
Почему же так в жизни бывает?
Почему я несчастный такой?
Почему ты ко мне так жестока?
Почему не могу быть с тобой?
Потому что теперь мы не вместе
Разлучила нас злая судьба
Ты живешь и даже не знаешь
Что люблю до сих пор я тебя
Но пустые слова это вовсе
Ведь не любишь меня ты,не ждешь
Но приду я в любую минуту
Если вдруг ты меня позовешь
* * *
СОН
Ты придешь ко мне сегодня этой ночью
Улыбнешься,только это сон
В этом сне меня ты поцелуешь
Не хочу чтобы кончался он
Просыпаясь утром на рассвете
Что-то обрывается во мне
Вновь хочу уснуть и не проснуться
И вернуться я хочу к тебе
Я искал тебя в реальной жизни
Но нигде тебя я не нашел
Значит в ней тебя не существует
Вот к такому вот я выводу пришел
Значит суждено нам быть с тобою вместе
Только по ночам,в моем лишь только сне
И от этих мыслей сразу как-то стало
Очень грустно и неловко мне
И с тех пор имею я две жизни
Одна-это день,другая-ночь
Ничего я не могу с собой поделать
И никто не может мне помочь
Днем я очень хмурый и печальный
Но как только ночь-я сам не свой
Жду и не дождусь я тех мгновений
Что мы проведем вдвоем с тобой
* * *
Хочу с тобой я быть всегда
Хочу с тобой я быть везде
Не расставаться никогда
И благодарным быть судьбе
Хочу тебе я сниться в снах
Хочу любить тебя до слез
Хочу летать я в облаках
И быть героем твоих грез
Хочу тебя я целовать
Хочу дарить тебе цветы
Остался лишь один вопрос-
А хочешь ли этого ты?
* * *
Одинокий блуждающий ветер
Мое сердце прошу не буди
Пусть хоть в этот сиреневый вечер
Отдохнет оно сладко в груди
Пусть забудет оно все печали
И обиды все смоет с себя
Унесет их в далекие дали
Где оставит их навсегда
Пусть на утро оно лишь проснется
Закипит пусть в нем новая кровь
И на крыльях к нему пусть вернется
Долгожданное чувство-любовь
* * *
Я так просил твоей любви
Слезами горькими,мольбою
Но чувства нежные мои
Отвергнуты навек тобою
Я так просил твоей любви
Что мне завидовали боги
Я для тебя готов пройти
Был все тропинки и дороги
Я так просил твоей любви
Пел песни и читал сонеты
И для тебя готов был я
Все совершить со скоростью кометы
Может мне судьба когда-нибудь изменит
Не подарит встречи со своей мечтой
То случайно вдруг польется кровь из вены
Жизнь моя и тело станут пустотой
Может мне судьба когда- нибудь изменит
Заберет надежду на любовь ее
Заживо я лучше замуруюсь в стены
Пусть судьба- злодейка забирает все
* * *
« ЗЕЛЕНОГЛАЗОЙ НЕЗНАКОМКЕ»
Не верю я глазам своим
Ты близко, ты со мною рядом
С тобой о чем-то говорим
И мне легко под твоим взглядом
Две капли слез твоих соленых
Губами нежно собираю
Прекрасней глаз твоих зеленых
На свете ничего не знаю
Целую я тебя, ласкаю
Как все прекрасно, боже мой
Как без тебя я жил, не знаю
Останься навсегда со мной
Но это был лишь сон, забвенье
Она приснилась. только раз
Но не забуду я виденье
И цвет ее любимых глаз
* * *
Что то в сердце тоскливо моем
Как то грустно в нем все и уныло
Каменеет оно с каждым днем
Без любви твоей просто остыло
Что то пусто в душе у меня
Забрала ты в ней все что там было
Лишь игрушкой я был для тебя
Поигралась ты мной и забыла
Что то скучно в моей все судьбе
Не люблю, не надеюсь, не верю
Смысл жизни, весь мир был в тебе
Но увы. навсегда он потерян