Но чаще занимали страсти умы пустынников моих что значит
Комментарий к роману Евгений Онегин (83 стр.)
Но чаще занимали страсти
Умы пустынников моих.
Ушед от их мятежной власти,
Онегин говорил об них
С невольным вздохом сожаленья;
Блажен, кто ведал их волненья
И наконец от них отстал;
Блаженней тот, кто их не знал,
Кто охлаждал любовь – разлукой,
Вражду – злословием; порой
Зевал с друзьями и с женой,
Ревнивой не тревожась мукой,
И дедов верный капитал
Коварной двойке не вверял.
Эти семнадцать строф были завершены 3 ноября 1823 г. в Одессе.
После XVI строфы в беловом автографе следует ряд крайне любопытных строф. XVII строфа в установленной редакции после четвертого стиха переходит в описание чувств, которые (в сочетании с прекрасными и таинственными двумя строфами гл. 8, XXXVI–XXXVII, где воображенье мечет фараон) придают новое измерение довольно плоскому в остальном образу Онегина; это описание, в свою очередь (следуя подсказке в XVII, 14), соскальзывает в изумительное отступление об игре.
Первая беловая рукопись содержит такое отвергнутое продолжение:
Страсть к банку! ни дары свободы,
Ни Феб, ни слава, ни пиры,
Не отвлекли б в минувши годы
Меня от карточной игры.
Задумчивый, всю ночь до света
Бывал готов я в прежни лета
Допрашивать судьбы завет:
Налево ляжет ли валет?
Уж раздавался звон обеден;
Среди разорванных колод
Дремал усталый банкомет;
А я нахмурен, бодр и бледен,
Надежды полн, закрыв глаза,
Пускал на 3-го туза.
Чтобы понять строфы XVIIc и XVIId, как и другие пассажи у Пушкина (см. особенно его великолепную повесть «Пиковая дама», в которой переводчики, включая обычно внимательного Бернарда Герни (Bernard Guerney) столько напутали), читателю необходимо уяснить, что значит «метать банк». Во времена Пушкина модно было играть в банк, немецкий вариант фараона, именуемый по-русски штосc. Это была новейшая разновидность особой группы карточных игр, эволюционировавших, начиная с XVII в., в следующей последовательности. ландскнехт, бассет (bassette, barbacole или hoca), фараон (pharo или faro). Мы не будем вдаваться здесь в мельчайшие их различия и дадим общее описание «банка» пушкинских времен.
«Темной» по-русски называлась та карта, которую понтер доставал из своей колоды и не показывал банкомету, пока соответствующая карта не появлялась из колоды последнего.
В заключительном двустишии строфы XVIId:
При описании игры в фараон в гл. XXII «Кандида» хозяйка дома, сидя рядом с банкометом, внимательно следит за «всеми пароли, всеми сетлева игры, в ходе которой каждый участник загибал угол карты; она заставляла их отгибать углы назад с суровым вниманием, но вежливо». Пушкин в первой же сцене своей повести «Выстрел» (написанной осенью 1830 г.) показывает, как Сильвио за карточным столом мечет банк в фараоне и точно так же следит, чтобы понтеры по ошибке не загнули угол карты, если не имеют права этого делать.
Если начальная ставка составляет, скажем, один доллар, то:
Вопрос по Евгению Онегину. На какие темы разговаривают Онегин и Ленский (сокращенно ответьте)
Онегин с Ленским,
разговаривает на равных, охватывая абсолютно
разные темы.
Именно интеллектуальное общение стало причиной
возникновения дружеских отношений двух молодых людей.
Несходство характеров Ленского и Онегина только
усилило взаимную симпатию, придало глубину их общению.
Беседы друзей совсем не похожи на обычный в среде
деревенских помещиков «вечный разговор про дождь,
про лен, про скотный двор».
Их любознательный и пытливый ум стремится к познанию
смысла жизни, касаясь всех сфер человеческого бытия.
Пушкин подчеркивает здесь, что споры его героев
затрагивают и философские, и экономические, и
политические, и нравственные проблемы, волновавшие
передовых людей того времени.
Владелец заводов и вод Онегин и богатый помещик
Ленский не могли не задуматься над этим вопросом,
который Пушкин называет «плоды наук».
Меж ими всё рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен минувших договоры,
Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду,
Все подвергалось их суду.
Поэт в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно юноше внимал.
Но чаще занимали страсти
Умы пустынников моих.
Зато и пламенная младость
Не может ничего скрывать.
Вражду, любовь, печаль и радость
Она готова разболтать.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом,
Как, сердца исповедь любя,
Поэт высказывал себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений без труда узнал
Его любви младую повесть,
Обильный чувствами рассказ,
Давно не новыми для нас.
Загадки романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» (глава 21)
Вопрос читателя. Уже более ста лет пушкинисты, в том числе крупнейшие пушкиноведы ХХ века: Николай Бродский, Юрий Лотман, Владимир Набоков, считают, что последняя встреча главных героев романа произошла накануне восстания декабристов весной 1825 года. Могли бы вы привести убедительные доказательства своей версии хронологии романа, которая отрицает возможность участия Онегина в восстании декабристов?
Действительно, загадка хронологии романа «Евгений Онегин» является одной из самых занимательных и интересных. По словам Ю.Лотмана, хронология романа «Евгений Онегин» имеет «исключительно большое значение», поскольку позволяет видеть события романа и динамику характеров героев во взаимосвязи со временем.
Крупнейшие пушкиноведы ХХ века: Николай Бродский, Юрий Лотман, Владимир Набоков в своих известных комментариях к роману «Евгений Онегин», естественно, уделили большое внимание этому вопросу.
Они единогласно пришли к выводу, что Онегин после трехлетнего путешествия прибыл в Петербург «с корабля на бал» осенью 1824 года, где встретился с княгиней Татьяной, а последняя встреча главных героев произошла накануне восстания декабристов весной 1825 года. Это мнение в пушкинистике господствует почти сто лет.
Учитывая известное указание Пушкина на то, что события первой главы относятся к зиме 1819-20 годов, вышеназванные пушкиноведы высказались однозначно и о хронологии сельской жизни Онегина. Они настаивают, что все события должны уложиться примерно в полгода: приезд в деревню летом 1820 года и отъезд после дуэли в январе 1821 года. Только в этом случае после трехлетнего путешествия Онегин мог приехать в столицу ранней осенью 1824 года.
Однако, нам показалось сомнительным мнение этих пушкиноведов о возможности вместить описанные в пяти главах романа события сельской жизни Онегина в прокрустово ложе полугодового периода, поскольку это явно противоречит характеру скучающего Евгения, «отшельника праздного и унылого», привыкшего к спокойной, размеренной жизни. Ведь только
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же
………………………………
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
Помня слова Пушкина о том, что « в нашем романе время расчислено по календарю», мы подробно рассмотрели хронологию деревенской жизни Онегина с помощью ярких, выразительных пушкинских описаний времен года, которые знают наизусть все школьники, поскольку очевидно, что времена года у Пушкина – не только «лирические отступления», но и ключ к хронологии романа.
Разделим время пребывания Онегина в деревне на два периода: от приезда его в деревню до встречи с Татьяной в саду и от этой встречи до именин Татьяны и дуэли с Ленским.
Рассмотрим первый период. До встречи героев в саду Пушкин трижды четко указывает на летнее время года в деревне. Евгений «в пыли на почтовых» приехал в дядино имение летом 1820 года (глава 1, строфа LII). С этой датой все согласны. В следующих строфах (LIII- LIV) Пушкин сообщает:
Вот наш Онегин – сельский житель,
Заводов, вод, лесов, земель
Хозяин полный …………
…………………………….
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья……
Это означает, что Онегин вступил в права наследства, очевидно, летом следующего, 1821 года, поскольку процедура принятия наследства была тщательно прописана в законах Российской империи и определенно учитывалась Пушкиным:
. ……… Про одно именье
Наследников сердитый хор
Заводит непристойный спор.
………………………………
………………… собрался
Заимодавцев жадный полк.
У каждого свой ум и толк.
Далее Онегин, страдающий от скуки вечных разговоров «про дождь, про лен, про скотный двор», начал избегать встреч с соседями.
Сначала все к нему езжали;
Но так как с заднего крыльца
Обыкновенно подавали
Ему донского жеребца,
Лишь только вдоль большой дороги
Заслышат их домашни дроги, –
Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
Затем наступило время экономических преобразований в деревне.
Один среди своих владений,
Чтоб только время проводить,
Сперва задумал наш Евгений
Порядок новый учредить.
В своей глуши мудрец пустынный,
Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил.
Далее Онегин познакомился и подружился с Ленским, который
С Онегиным желал сердечно
Знакомство покороче свесть.
Они сошлись. ……………..
………………………………
Сперва взаимной разнотой
Они друг другу были скучны;
Потом понравились; потом
Съезжались каждый день верхом
И скоро стали неразлучны.
………………………………
Меж ими все рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен минувших договоры,
Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду,
Все подвергалось их суду.
Поэт в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно юноше внимал.
……………………………
Но чаще занимали страсти
Умы пустынников моих….
Весной 1822 года Онегин посетил семейство Лариных для знакомства с невестой Ленского Ольгой.
…… Поскакали други,
Явились; им расточены
Порой тяжелые услуги
Гостеприимной старины.
Там он впервые мельком увидел Татьяну, которая «вошла и села у окна». Этот визит породил немало слухов и сплетен у соседей.
…………Онегина явленье
У Лариных произвело
На всех большое впечатленье
И всех соседей развлекло.
Пошла догадка за догадкой.
…………………………….
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
В саду служанки, на грядах,
Сбирали ягоду в кустах
И хором по наказу пели.
…………………………..
Что было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
………………………………….
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало все, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость.
……………………………..
Увы, Татьяна увядает,
Бледнеет, гаснет и молчит!
А Онегин, как обычно, праздно и беспечно проводит летнее время.
Прогулки, чтенье, сон глубокой,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй,
Узде послушный конь ретивый,
Обед довольно прихотливый,
Бутылка светлого вина,
Уединенье, тишина:
Вот жизнь Онегина святая;
И нечувствительно он ей
Предался, красных летних дней
В беспечной неге не считая.
Далее наступила осень 1822 года.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась
……………………………
………………. приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
Потом пришла настоящая зима 1822-23 годов с сильными морозами.
И вот уже трещат морозы.
…………………………….
Опрятней модного паркета
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед.
………………………………
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая на брег.
В глуши что делать Онегину в эту пору?
……………………………
Сиди под кровлею пустынной,
Читай: вот Прадт, вот W. Scott.
Не хочешь? — поверяй расход,
Сердись иль пей, и вечер длинный
Кой-как пройдет, а завтра тож,
И славно зиму проведешь.
Далее, минуя весну и лето 1823 года, Пушкин сразу переходит к осени 1823 года и к новой зиме 1823-24 годов.
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь.
……………………………..
Зима. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь.
…………………………………
Настали святки. То-то радость!
Гадает ветреная младость….
………………………………
Но вот багряною рукою
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник именин.
Предлагаемая нами хронология в основном близка к выводам, изложенным ранее в статьях В.Кожевникова (1984 год) и А.Аникина (2002 год), которые опубликованы в журнале «Литература в школе». Эти авторы независимо друг от друга обратили внимание на то, что Ленский пригласил Онегина на именины Татьяны «в субботу». Достаточно было заглянуть в календарь пушкинских времен, чтобы установить: единственный подходящий год именин Татьяны и дуэли – 1824, а не 1821.
Вопрос. Пушкинисты по-разному оценивают возраст главных героев романа. Ваше мнение по этому вопросу?
Вышеизложенная хронология позволяет обоснованно считать, что год рождения Татьяны – 1805 (по словам Пушкина, Онегин получил письмо от «семнадцатилетней женщины»), Онегин родился в 1798 году (ему было 26 лет, когда «оставил он свое селенье» в 1824 году), на «простом памятнике» Ленского должны стоять даты его жизни 1805-1824 (во время дуэли ему было «осьмнадцать лет», но нет оснований полагать, что он отмечал день рождения в первой половине января), Ольга родилась, видимо, в 1806 году.
По мнению Лотмана, Татьяна родилась в 1803 году, Онегин – в 1795 г, Ленский – в 1803 г, Ольга – в 1804 г. Аникин уверен, что «Татьяна, очевидно, родилась в 1806 году» и «именины значили 18-летие Татьяны», но мы в настоящее время считаем, что Татьяна родилась в 1805 году. А это означает, что свое 18-летие в январе 1823 года Татьяна отмечала без Онегина в узком кругу «своей семьи», поскольку Онегин полтора года (с лета 1822 года по январь 1824 года) вообще не навещал семейство Лариных, что подтверждается словами Ленского:
Заедем к ним; ты их обяжешь;
А то, мой друг, суди ты сам:
Два раза заглянул, а там
Уж к ним и носу не покажешь.
Вопрос. Какие еще картины природы подтверждают вашу версию о том, что последняя встреча Онегина с Татьяной не могла состояться весной 1825 года?
Ужасный день!
………..…………………
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. ………
Вода затопила две трети территории города, включая район набережной Невы, где находился Зимний дворец и располагались дворцы и особняки высшей аристократии. Площади превратились в озера.
Стояли стогны озерами,
И в них широкими реками
Вливались улицы. Дворец
Казался островом печальным.
Зимний дворец был затоплен до потолка первого этажа. Такая же участь, естественно, постигла и дом генерала N, находившийся в этом районе. Для Онегина это был бы самый удобный повод броситься спасать «свою Татьяну». Именно так, не раздумывая, поступил Евгений, главный герой поэмы «Медный всадник».
После наводнения ударили ранние морозы. Люди в полуразрушенных домах с развороченными печами страдали от жестокого холода. Дрова отсырели, начались эпидемии простудных заболеваний. Резко поднялись цены на продукты и сухие дрова.
А Онегин, по мнению пушкинистов, в это осенне-зимнее время «влюбляется», «как дитя», в княгиню Татьяну, преследует ее, «как тень», потом «сохнет – и едва ль уж не чахоткою страдает», посылает ей несколько безответных страстных посланий и, наконец, до конца зимы закрывается в «молчаливом кабинете», читает книги «без разбора», беззаботно «мурлычет» итальянские песенки у камина.
Стал вновь читать он без разбора.
Прочел он Гиббона, Руссо,
Манзони, Гердера, Шамфора,
Madame de Staël, Биша, Тиссо…
Как походил он на поэта,
Когда в углу сидел один,
И перед ним пылал камин,
И он мурлыкал:Веnеdеttа
ИльIdol mioи ронял
В огонь то туфлю, то журнал.
Весна живит его: впервые
Свои покои запертые,
Где зимовал он, как сурок,
………………………….
Он ясным утром оставляет
Несется вдоль Невы в санях.
………………………….
Примчался к ней, к своей Татьяне.
Однако, читатель не находит никаких намеков на это катастрофическое наводнение в пушкинском романе – «энциклопедии русской жизни» первой четверти ХIХ века. Используя известный в математике метод «доказательства от противного», можно обоснованно утверждать, что главных героев романа в это время в столице не было. И это – факт, как бы ни было «противно» консервативным пушкинистам отказаться от мысли о возможном участии Онегина в декабрьском восстании 1825 года.
XIII
1–2 Вероятно, нам следует понимать, что, ухаживая за Ольгой метафизически, как за небесным идеалом любви, Ленский полагает, что речь не идет о земном браке. Однако планы относительно него его родителей и Дмитрия Ларина не умерли вместе с ними, как Ленский, по-видимому, думает здесь и в строфе XXXVII. К концу лета он будет формально помолвлен.
4 покороче. «короче» от «короткий», подразумевает здесь мысль: «так близко, как только могут позволить обстоятельства».
5 Они сошлись. Это двусмысленно: «сойтись» может значить либо «встретиться», либо «стать неразлучным целым». (Остальная часть строфы в таком случае либо развитие темы, либо повторение).
5–7 Действительно, темперамент Ленского, та философская меланхолия, которую Марджери Бейли в отношении «Времен года» Томсона (см. вступление к ее изданию [1928] «Гипохондрика» Босуэлла) прекрасно определила как «своего рода бурное, открытое сострадание к прошлым бедам других», ведущее к «мистической любви к человечеству, природе, Богу, славе, добродетели, отечеству и проч.», — на самом деле всего лишь разновидность того же Меланхолического Безумия, которое у Онегина приобретает форму байронической тоски — и русской «хандры» (см. также X, 7 и др.).
В обеих беловых рукописях «волна и камень» заменены на «заря и полночь».
9 Сноснее. Современный читатель здесь предпочел бы «терпимее» (ср. главу Четвертую, XXXIII, 7, где это слово употреблено в обычном значении).
12 Комментаторы рассматривали эту строку как косвенную речь. Я согласен с ними.
13–14 Иных он очень отличал, / И вчуже чувство уважал. Снова очаровательная аллитерация на «ч», к чему Пушкин имел особую склонность в эмоциональных местах.
В связи с этой строкой аскетический Бродский (1950), с. 140, неожиданно говорит, что, изображая Онегина, Пушкин разоблачал образ жизни дворянской молодежи тех дней — «вечера, балы, рестораны, балетные увлечения и прочие жизненные забавы».
14 вчуже. Это наречие не имеет эквивалента в английском языке. Оно означает: «не будучи близким чему-либо», «как незначительный наблюдатель», «нейтрально», «беспристрастно», «со стороны», «оставаясь невовлеченным» и т. д.
2–5 Разговор… ум… взор… всё. Набросок в стилистической манере вводного описания, более полно использованного по отношению к Ольге в строфе XXIII, 1–8 (см. коммент. к XXIII, 5–8).
13–14 Это означает: «Давайте припишем жар и бред горячке юных лет — и простим их». Строки построены согласно банальному галлицизму. См., например, «Господину Юму» Клода Жозефа Дора (1734–80):
По-видимому, текст здесь уводит нас обратно к источнику эпиграфа этой главы — «Сатирам» Горация II, VI, а именно к строкам 71–76 шестой сатиры второй книги, где хозяин и его гости за деревенским столом обсуждают, находят ли люди счастье в богатстве или в добродетели, что лежит в основе дружбы — полезность или честность и в чем природа добра.
Эта строфа, без сомнения, основана на спорах Пушкина с Кюхельбекером в лицейском дортуаре. Действительно, Пушкина, казалось, преследовали личные воспоминания о Кюхельбекере, что грозило превратить вымышленные отношения между вымышленным Онегиным и вымышленным Ленским в пародию на отношения между двумя другими лицами, пребывающими в различных временных уровнях — Пушкина, каким он был в конце 1823 г., и Кюхельбекера, каким он был, по воспоминанию Пушкина, в 1815–17 гг.
Согласно Тынянову («Лит. наследство», 1934), любимой книгой молодого Кюхельбекера было сочинение швейцарского последователя Руссо — Франсуа Рудольфа (Франца Рудольфа) Вайсса «Философские, политические и нравственные принципы» (1785), которое Кюхельбекер использовал в Лицее, чтобы составить для себя рукописную энциклопедию. У Вайсса перечислены опасные предрассудки: идолопоклонство, обряды жертвоприношения, религиозные гонения.
«Договоры» и «плоды наук» — несомненные отсылки к Руссо, к его сочинениям «Общественный договор» (1762) и «Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?» (1750).
Этот невероятный Бродский (1950), с. 143–45 (пишущий с ошибкой название сочинения Руссо «Общественный договор») полагает, что «плоды наук», которые обсуждают (в 1820 г.) прогрессивные помещики Онегин и Ленский, — это достижения техники, такие как сельскохозяйственные машины, и замечает, что те, кто побывал за границей, были затем изумлены реакционным образом мышления простых русских помещиков, обсуждавших сенокос, вино и псарню.
Недоверчивому читателю напоминаем, что книга Бродского — это «Пособие для учителей средней школы», выпущенное Государственным учебно-педагогическим издательством Министерства просвещения РСФСР. Москва, 1950.
10 между тем (или меж тем). Непереводимое русское выражение, более абстрактное, чем английское «тем временем».
11 Где Ленский нашел эти отрывки? Ответ: в книге мадам де Сталь «О Германии»:
— Клопшток. «Герман, песнь бардов» («О Германии», ч. II, гл. 13).
То, что это и были те самые «Северные поэмы», которые читал Ленский, становится ясно из еще одного отрывка в книге мадам де Сталь (ч. II, гл. 13): «Поэтам Севера свойственна меланхолия и созерцание… Ужас — неистощимый источник поэтического творчества в Германии: привидения и ведьмы нравятся простому народу как и людям просвещенным… это вызвано… длинными ночами северных стран… Шекспир изобразил чудесные действия призраков и волшебства, и поэзия не сумела бы стать народной [= национальной], если бы пренебрегла тем, что оказывает такое неимоверное воздействие на воображение».
Знаменитая подделка Джеймса Макферсона — это груда более или менее ритмизованной упрощенной английской прозы, которую без труда можно перевести на французский, немецкий и русский. Речитатив нередко переходит в короткие ямбические стихи балладного типа с чередованием четырехстопного и трехстопного ямба в таких местах, как в книге III «Фингала»: «И ветр в ее густых власах, лицо ее в слезах»; это, конечно, исчезло во французском переводе-пересказе, который сделал Оссиана популярным в Европе.
Короли Морвена, их голубые щиты поверх призрачного вереска под покровом горного тумана, гипнотически повторяющиеся расплывчатые многозначительные эпитеты, звучные, отраженные от скал имена, неясные очертания баснословных событий — все это застилало романтические умы туманной пеленой, столь отличной от плоских декораций классических коллонад Века Вкуса и Разума.
Макферсоновы писания оказали огромное воздействие на русскую литературу, как и на литературу других стран.
Рино, сын Фингала, Мальвина, дочь Тоскара, и предводитель Фингаловых бардов Уллин попадали в самые несообразные переводы и были использованы Жуковским в качестве имен-символов («Рино, горный вождь» и «Мальвина», дочь Уллина) в его довольно забавном переложении посредственной баллады Кэмпбелла «Дочь лорда Уллина».
В «Руслане и Людмиле», «преданье старины глубокой» о «делах давно минувших дней» (фразы под Оссиана), отец Оссиана Фингал (или, по-ирландски, Финн МакКумхал) становится отшельником Фином (Финн), а Мойна (дочь Рейтамира и мать Картона) становится девой-волшебницей Наиной, тогда как Рейтамир превращается в Ратмира, молодого хазарина (персоязычный монгол из Афганистана).
XVII
1 страсти. Байрон постоянно играл на этих пронзительных струнах. Неистовые, бунтарские, бурные чувства, становящиеся возвышенными от одной резкости их выражения, подобно пронзительному звуку, раздающемуся в тишине. Представляется, что двое молодых людей обсуждают такие острые темы, как любовь, ревность, судьба, карточные игры, бунтарство. Вайсс (см. выше коммент. к строке XVI) перечисляет опасные страсти: леность в детстве, плотская любовь и тщеславие в юности, честолюбие и мстительность в зрелом возрасте, жадность и потакание своим желаниям в старости.
14 двойке. «Двойка» — любая двузначная карта; смиренный раб удачи, который, однако, может оказаться предателем; здесь используется для обозначения азартной игры, такой как фараон или штосс.
Эти семнадцать строф были закончены к 3 нояб. 1823 г. в Одессе.
XVIII
5 Их своевольство, иль порывы. Я уверен, что в принятом чтении «иль» — опечатка и должно быть второе «их»: «их своевольство, их порывы».
11 инвалид. Ветеран войны.
11–14 Рукопись пушкинского стихотворения в сорок четыре четырехстопные строки, адресованная в сентябре 1821 г. «[Николаю] Алексееву», доброму кишиневскому приятелю Пушкина, и обращенная к той же теме, что и эта строфа, содержит среди других отброшенных строк такие:
Пушкин не упоминает автора этих строк, и либо он, либо его переписчики (я не видел автографа) ошибаются в написании «encore», которое не вписывается в ритмическую структуру стиха. Я установил, что это цитата из начала стихотворения Парни «Взгляд на Киферу» (1787; озаглавлено в издании 1802 г. «Болтовня для моих друзей»):
Мысль не нова. Ср. XL сонет Ронсара из «Сонетов к Елене» [де Сюржер], 1578 (Ронсар. Полн. собр. соч. под ред. Гюстава Коэна [2 т., Париж, 1950], I, 258), строки 1–5.
и сонет из его «Сочинений», 1560, посвященный принцу Шарлю, кардиналу Лотарингскому (под ред. Коэна, II, 885), строка 9:
13–14 Рассказам юных усачей, / Забытый в хижине своей. Окончание единственного числа мужского рода «забытый» легко привязывает это слово к строке 11, совсем иное в английском переводе, где мне пришлось перестроить строки.
5 В любви считаясь инвалидом. Сполдинг перефразирует:
14 для нас. Для Пушкина, Онегина и третьего героя романа — Читателя, все трое — светские люди.
1,9 наши ле́та; долгие лета́. Интересен сдвиг в ударении (аналогично «годы», «года»). Не знаю, подразумевал ли Пушкин в первой строке «в наше время» или «в нашем возрасте».
12 Широкое понятие, включающее в себя все виды знаний. См. также вводное замечание к коммент. строфы XVI.
14 девственным огнем. Этот и иные эпитеты, характеризующие Ленского, были общепринятыми. См., например, описание Аллана Клэра в «Розамунде Грей» Чарлза Лэма (1798), глава 4: «…при виде Розамунды Грей в нем вспыхнул первый огонь» и «в его характере была та мягкая и благородная откровенность, которая свидетельствовала, что он еще девственно невинен в делах света».
3 умиленный. Фр. «attendri» — растроганный, умильный, смягченный, готовый расплакаться, трогательный.
–4 Он был свидетель умиленный / Ее младенческих забав. Явно французская фраза: «Il fut le témoin attendri de ses ébats enfantins». Любопытно и привлекательно соответствие русского «забав» и французского «ébats», также, равным образом, русского «надменных» и французского «inhumaines» в главе Первой XXXIV, 9.
9–14 Ср.: Парни. «Эротические стихотворения», кн. IV, элегия IX:
11 Галлицизм («aux yeux») быстро укоренился. См. полвека спустя у Толстого в «Анне Карениной», ч. I, гл. 6: «в глазах родных».
12–14 Мотыльки, как правило, не обращают внимания на сладкий запах белых колокольчиков Convallaria majali— «muguet», в старой сельской Англии — «mugget», у Томсона («Весна», строка 447) — «Lily of the Vale», а у Китса («Эндимион», кн. I, строка 157) — «valleylilly» — прекрасного, но ядовитого растения, которое, хотя поэты и расцвечивали им свои пасторальные пейзажи, в действительности смертельно для ягнят.
В другой, зачеркнутой, метафоре, относящейся к той же девице (вариант строфы XXI), Пушкин, несомненно, имел в виду этот же цветок, намекая, что он может погибнуть под косой (очевидно, по его первоначальному плану, Ольга должна была подвергнуться более настойчивым ухаживаниям Онегина, чем в окончательном тексте).
Следует заметить, что в главе Шестой, XVII, 9–10 ландыш превращается в обычную лилию, которую точит некий обобщенный, но энтомологически вполне возможный червь.
XXII
5 Детство — золотая пора жизни, поэтому детские шалости тоже золотые.
Все это мало что значит в тексте; оно и не предназначено что-либо значить или выражать современное представление о детстве. Мы всецело находимся во французском (более, чем в немецком) словесном мире Ленского: «flamme» («пламень»), «volupté» («сладострастие»), «rêve» («мечта»), «ombrage» («тень»), «jeux» («игра») и т. д.
5–8 Было бы ошибочно рассматривать Ленского, лирического любовника, как «типичный продукт своего времени» (как будто время может существовать отдельно от своих «продуктов»). Напомним услады «любовной меланхолии»: «Источники и непротоптанные рощи, / Места, любимые блеклой страстью, / Прогулки при луне… / Полночный колокол, стон при расставанию» (Флетчер. «Славная доблесть», дейст. III, сц. 1) и прочий подобный «fadaises» семнадцатого века, восходящий к тошнотворным персонажам ранних итальянских и испанских пасторалей.
Обычно я перевожу слово «дубрава» английским словом «парк» (каковым она и предстает в ряде мест на протяжении романа), но иногда «парк» незаметно переходит в «лес» или «рощу». К тому же множественное число в элегии 1819 г. дает определенный ключ к пониманию единственного числа в строке 1823 г.
XXIII
1–2 Пушкин, вероятно, не знал и даже не слышал об Эндрю Марвелле (1621–78), который во многих отношениях схож с ним. Ср. в «Эпитафии…» Марвелла (опубл. в 1681 г.), строка 17: «Скромна как утро, светла как полдень…» и в «Моей малютке Пегги» («Нежный пастушок», 1725) Аллана Рамзея (1686–1785), строка 4: «Светла как день и вечно весела».
Интонация первой пушкинской строки такая же, как в «Тщетном поучении» Понса Дени (Экушар) Лебрена (1729–1807), «Сочинения» (Париж, 1811), кн. II, ода VII:
–6 Прототипом как пушкинской Ольги, так и Эды Баратынского является аркадская девица, например, в «Моем гении» (1815) Батюшкова:
5–8 Глаза… Улыбка… стан, / Всё в Ольге. Этот перечислительно-суммирующий прием — пародия не только на содержание, но и на стиль повествования. Пушкин прерывает себя, как бы захваченный стилем Ленского и потоком предложения, нарочито подражающего обычным риторическим приемам подобных описаний в современных европейских романах, с их формой предложений, заканчивающихся восторженным вздохом «всё…».
Ср.: «Sa taille…. ses regards… tout exprime en elle…» (описание Дельфины д’Альбемар в одноименном скучном романе мадам де Сталь (1802), ч. I, письмо XXI от Леонса де Мондовилля своему закадычному другу Бартону, литературному племяннику лорда Бомстона [в «Юлии»]; см. также коммент. к главе Третьей, X, 3); у Нодье: «Sa taille… sa tête… ses cheveux… son teint… son regard… tout en elle donnait l’idée…» (описание Антонии де Монлион в мрачном, но не столь уж значительном романе «Жан Сбогар» (1818), гл. 1; см. также коммент. к главе Третьей, XII, 11), и, наконец, у Бальзака: «Непринужденно склонялся ее стан… её ноги, свободная и небрежная поза, усталые движения — все говорило о том, что эту женщину…» (описание маркизы д’Эглемон в слишком переоцененной вульгарной, повести «Тридцатилетняя женщина», гл. 3; «Сцены частной жизни», 1831–34).
6 Я чувствую, что пошел по проторенной дорожке, переводя «локоны» как «locks» и «кудри» как «curls» (см. VI, 14). В действительности понятие девичьих «кудрей» ближе к «локонам», тогда как английское слово «локоны» несет дополнительное значение «кудри», особенно когда говорится о мужчинах.
7 стан. Французское «taille» подразумевает талию и торс.
8 но любой роман. Ср.: Пирон, «Розина»:
Прозаический перевод не всегда ближе оригиналу, чем стихотворный с притянутыми насильно рифмами. Это может быть прекрасно подтверждено целым рядом смешных ошибок в английских «переводах» некоторых отрывков из «ЕО» в статье о Пушкине (The Westminster and Foreign Quarterly Review, CXIX, [1883], 420–51) некоего неизвестного писателя (Уильям Ричард Морфилл, автор нескольких малозначительных работ о России). Намек на «любой роман» он спутал с «любовным романом» и перевел: «Ольга была живой историей любви».
14 Заняться. Одно из тех простых слов, которые вселяют в переводчика ужас. «Заняться» здесь — это на самом деле французское «m’occuper de»…
XXIV
1 Ее сестра звалась Татьяна. Трехсложное имя с мягким «т» посередине и ударным «а», звучащим как «ах». Во времена Пушкина это имя считалось простонародным.
—Агафон, Филат, Федора и Фекла.
В черновике примечаний для издания 1835 г. (ПД, 172) Пушкин приводит еще имена Агофоклея и Феврония (русифицированное — Хавронья).
В черновике этой строфы (2369, л. 35) Пушкин примерял для героини имя Наташа (уменьшительное от Наталья) вместо Татьяны. Это было за пять лет до того, как он впервые встретил свою будущую жену Наталью Гончарову. Наташа (как Параша, Маша и др.) — имя с гораздо меньшими возможностями рифмы («наша», «ваша», «каша», «чаша» и еще несколько), чем Татьяна. Имя Наташа уже встречалось в литературе (например, «Наталья, боярская дочь» Карамзина). Пушкин использовал имя Наташа в 1825 г. в своем «Женихе, простонародной сказке» (см. главу Пятую. Сон Татьяны) и в конце того же года в «Графе Нулине» для очаровательной героини, русской Лукреции, которая дает пощечину странствующему Тарквинию (хотя и спокойно, с двадцатитрехлетним соседом, наставляет рога своему мужу, помещику).
Татьяна как «тип» (любимое словечко русских критиков) — мать и бабушка множества женских образов в произведениях многих русских писателей от Тургенева до Чехова. Развитие литературы превратило русскую Элоизу — пушкинское сочетание Татьяны Лариной и княгини N. — в «национальный тип» русской женщины, горячей и чистой, мечтательной и откровенной, верной подруги и героической жены. В исторической действительности этот образ ассоциировался с революционными устремлениями, породившими в последующие годы, по крайней мере, два поколения благородных, приятных на вид, высоко интеллектуальных, но невероятно безрассудных русских женщин, готовых отдать свою жизнь, чтобы спасти народ от гнета государства. В жизни при встречах с крестьянами и рабочими эти чистые, подобно Татьяне, души сталкивались с многими разочарованиями: их не понимали, им не верил простой народ, который они пытались учить и просвещать. Татьяна исчезла из русской литературы и русской жизни как раз перед революцией, руководимой деловыми мужчинами в тяжелых сапогах, в ноябре 1917 г. В советской литературе образ Татьяны был вытеснен образом Ольги, пышущей здоровьем, краснощекой, шумной и веселой. Ольга — положительная героиня советской литературы; она выправляет дела на фабрике, раскрывает саботаж, произносит речи и излучает здоровье.
Рассмотрение «типов» весьма забавно, если правильно подходить к делу.
–10 вкуса очень мало / У нас и в наших именах. Поскольку «и» означает либо «даже», либо «также», то может быть понято или как «у нас очень мало вкуса даже в наших именах», или как «очень мало вкуса в нас и также в наших именах». Однако первое прочтение предпочтительнее.
14 Жеманство. Пушкин писал Вяземскому (конец ноября 1823 г.): «Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали».
«ЕО», однако, Пушкин не сохранил «библейскую похабность», которую защищал.