Ни о чем не жалеть фанфик
Ни о чем не жалеть фанфик
– Ну конечно, нет, Филипп. Входите же.
Талмидж с улыбкой вошел в зал. Он всегда был дружелюбен, с энтузиазмом относился к проекту отца, но Кейт до сих пор не могла понять, как она к нему относится.
– Я уверен, вы здесь со всеми знакомы, – сказал профессор.
Талмидж оглядел собравшихся, при этом взгляд его на секунду задержался на герцоге.
– Мы с лордом Талмиджем впервые встретились у лорда Кратчфилда, – заметил герцог. – Странно, что не познакомились раньше.
– На самом деле мы познакомились несколько лет назад, – поправил его барон, – на балу, устроенном вашим отцом по случаю вашего дня рождения, когда вам исполнился двадцать один год. Грандиозное было мероприятие, насколько я помню. Приглашенных было не менее пятисот, так что нет ничего удивительного в том, что вы запамятовали.
– Вообще-то я практически ничего не помню из того, что было в тот вечер, – заметил Белдон, усмехнувшись. – Хотя у меня сохранились самые неприятные воспоминания о следующем утре.
Кейт улыбнулась про себя. Ей понравилось, что герцог не боится смеяться над собой.
– Я только что пригласил мисс Хармон и ее отца на скачки, назначенные на послезавтра, – сказал он барону. – Может быть, и вы к нам присоединитесь?
– Благодарю за приглашение, но мы с профессором послезавтра заняты.
– В таком случае, быть может, Кейтлин поедет с лордом Рейвенуортом и со мной? – поспешно вставила Элизабет.
– Как пожелаешь, дорогая, – проговорил профессор, снисходительно улыбнувшись Кейт.
Он уже давным-давно ничего ей не запрещал. Кейт привыкла жить так, как считала нужным, и ее это вполне устраивало.
– Значит, договорились. – Белдон в последний раз улыбнулся Кейт, отчего у нее сильнее забилось сердце. – До свидания, дамы, до послезавтра. – И, слегка поклонившись, он направился к выходу. Странно, но когда он ушел, зал показался Кейт пустым.
Пообедав с Элизабет и Мэгги, Кейт вернулась назад в музей, чтобы дописать список древнеримских текстов, в которых могла содержаться какая-либо информация об ожерелье. Как ни пыталась она с головой уйти в работу, ее мысли были заняты предстоящими скачками и перспективой вновь увидеться с Рэндом Клейтоном.
Кейт попыталась убедить себя в том, что согласилась на его предложение посетить бега только потому, что у нее не было другого выхода. Герцог – человек богатый, и если не откажется оплатить экспедицию, то сумма, выделенная им, будет значительной.
Однако она понимала, что кривит душой. На самом деле ее тянет к Рэнду Клейтону, причем так сильно, как никогда еще не тянуло ни к одному мужчине. Один взгляд его пронзительных карих глаз – и сердце ее начинает исступленно колотиться. Один комплимент, произнесенный сладким, как мед, голосом, – и голова идет кругом.
Чувства эти были для Кейт в новинку, и ей хотелось как следует в них разобраться. Она понимала, что замужество, семья – не для нее, поскольку ей нужно было заботиться об отце, и Кейт давно смирилась с этим. Но почему бы не испытать на себе, что такое быть женщиной?
Ведь вреда от этого не будет.
И Кейт отогнала прочь назойливую мысль о том, что это может оказаться гораздо болезненнее, чем она себе представляет.
Не по сезону теплое апрельское солнце ласкало своими лучами первые, только-только начавшие распускаться цветочки. «Небо почти такое же синее, как в Санту-Амару», – подумала Кейт, направляясь вместе с Элизабет Уорринг к ипподрому, где должны были состояться скачки.
Кейт поправила шелковую шляпку цвета спелой сливы и потуже натянула лайковые перчатки, наслаждаясь приятным ощущением, которое давала красивая одежда, так не похожая на простенькую юбку и блузку, составлявшие почти весь ее гардероб, когда она находилась на острове. Девушка улыбнулась, представив себе, что сказали бы дамы, увидев, как она ползает на карачках под палящим тропическим солнцем, занимаясь раскопками. И что сказал бы Белдон.
Она бросила взгляд на противоположную сторону ипподрома и почувствовала, как у нее перехватило дыхание: там стоял герцог. Он был настолько хорош собой, что Кейт никак не могла оторвать от него глаз: темно-коричневый фрак, отделанный золотым галуном, плотно облегающие панталоны и высокие, до колен, сапоги. Такого представительного мужчины Кейт еще никогда не доводилось видеть.
Элизабет, должно быть, догадалась, о чем она думает, поскольку, искоса взглянув на Кейт, спросила:
– Он тебе нравится, верно?
Кейт пожала плечами, изо всех сил пытаясь показать полное безразличие.
– Просто он меня заинтриговал, а это не одно и то же.
– Нет, он тебе нравится, – настойчиво повторила Элизабет. – Признайся.
– Ну хорошо, во избежание спора скажу: он мне нравится. А почему бы, собственно, и нет?
– Я могла бы назвать тебе с десяток причин, почему нет, но все они имеют отношение к здравому смыслу, а не к характеру Рэнда, который лично я считаю великолепным. Однако вся проблема с Рэндом – по крайней мере там, где речь идет о тебе, – в том, что он не собирается жениться. Говорит, что не готов, и я тоже так думаю. Но ты ему явно нравишься.
Кейт почувствовала, как от этих слов по ее телу пробежала дрожь, но попыталась возразить:
– Мне кажется, ему нравятся многие женщины.
– Я бы этого не сказала. Более того, я бы сказала – наоборот, это он нравится женщинам. – Элизабет бросила взгляд на даму, как раз в этот момент направлявшуюся к герцогу. – Возьмем, к примеру, леди Хэдли. О них с Рэндом уже давно ходят всякие сплетни. Она наивно полагает, что он женится на ней, но мне кажется, ему такое даже в голову не приходит.
Кейтлин пристально взглянула на особу с густыми черными волосами, лицом сердечком и розовыми губками и сказала:
– Она необыкновенно хороша собой.
– Верно, – согласилась Элизабет, – однако они с Рэндом абсолютно не подходят друг другу. Под грубым внешним видом у Рэнда скрывается тонкая душа, а Шарлота никогда этого не понимала.
Тонкая душа у такого властного человека, как герцог? Вот уж никогда бы этого не сказала, подумала Кейт.
– Вообще-то, видя, как он на тебя смотрит, я должна была бы уговорить тебя держаться от него подальше, – продолжала Элизабет. – Но ты не такая, как все. Мне кажется, мы с тобой очень похожи. Есть в тебе что-то такое, что есть и во мне. И поэтому ты сама разберешься с тем, что тебе делать и как поступать.
Ответить Кейт не успела: Рэнд, заметив их, коротко махнул леди Хэдли рукой на прощание и устремился к ним. Поздоровавшись с Элизабет, он учтиво поцеловал Кейт руку.
– Доброе утро, дамы. Вы обе сегодня очаровательно выглядите.
Кейт вспыхнула и тотчас же разозлилась сама на себя. Нет, это просто нелепо! Герцог проявляет обычную вежливость, а она так бурно реагирует. Нужно держать себя в руках.
– Я думал, вы приедете раньше, – продолжал между тем Рэнд. – Даже решил было, что вы передумали.
– Мы действительно немного опоздали, – согласилась Элизабет. – Николас уехал раньше нас. Он должен уже быть здесь. – Оглядев собравшихся, Элизабет тотчас же заметила мужа. Он разговаривал с каким-то джентльменом, но, увидев жену и Кейт, прервал беседу и направился к ним. – Вон он идет. – Элизабет радостно улыбнулась. – Похоже, мы все приехали почти в одно и то же время. Мне кажется, скачки вот-вот начнутся.
– Нужно поспешить, иначе мы пропустим старт. – Протянув Кейт руку, герцог окинул ее внимательным взглядом: она была очаровательна в шелковом платье цвета спелой сливы и шляпке того же тона. Он провел ее на трибуну и, усадив, сел рядом, а Элизабет устроилась около мужа.
– Будет три забега, – пояснил герцог. – Лошадь, которая придет первой в двух забегах из трех, получит приз.
– Приз? – переспросила Кейт.
– Деньги, поставленные на лошадей их владельцами. В данном случае десять тысяч фунтов.
Десять тысяч фунтов! Целое состояние, подумала Кейт. На эти деньги отец смог бы снарядить не одну, а несколько экспедиций.
Ни о чем не жалеть фанфик
Именно ее смех – низкий, мелодичный, чувственный – изменил его жизнь навсегда.
Стоя под хрустальным канделябром в элегантной гостиной маркиза Уэстера, Рэндалл Элиот Клейтон, герцог Белдон в седьмом колене, обернулся и обвел взглядом толпу разодетых в пух и прах гостей, машинально ища глазами темноволосую чувственную красавицу с черными, как ночь, глазами. Здравый смысл подсказывал ему, что так открыто и раскованно может смеяться только уже немолодая женщина, считающая себя более не обязанной подчиняться условностям, выдуманным великосветским обществом, а никак не юная сентиментальная девица.
Самый высокий мужчина в зале, он быстро высмотрел ее. Она оказалась гораздо моложе, чем он ее себе представлял, лет двадцати, не больше, и не темноволосой, пышной, экзотической красавицей, а совсем наоборот – стройной юной особой с отливающими золотом огненно-рыжими волосами, ясными зелеными глазами и загорелой кожей, словно девушке много времени пришлось провести на солнце.
– Вижу, ты уже заметил нашу почетную гостью. Рэнд обернулся. Рядом с ним стоял его лучший друг, Николас Уорринг, граф Рейвенуорт. Черноволосый, смуглый, почти такой же высокий, как и Рэнд, Николас был красив, умен, однако в прошлом не без греха и довольно сдержан и суховат, отчего люди предпочитали держаться от него подальше.
– Кто она? – спросил Рэнд нарочито небрежным тоном, хотя на самом деле ему крайне интересно было это узнать.
– Ее зовут Кейтлин Хармон. Ее отец, Донован Хармон, – американский профессор античности.
Рэнд сделал глоток шампанского, разглядывая девушку из-под ободка бокала.
– Так, значит, она американка, – заметил он.
За тридцать один год, что он прожил на свете, ему довелось переспать со множеством американок. В отличие от англичанок даже те из них, что были не замужем, не придерживались строгих моральных правил, часто путешествовали по миру без сопровождения компаньонок и, очевидно, жили так, как считали нужным, что Рэнду было только на руку.
– Насколько мне известно, последние несколько лет они прожили на каком-то острове у африканского побережья, – проговорил Ник. – Ты мог читать об этом в газетах.
Рэнд и в самом деле читал о профессоре Хармоне и о поисках пользовавшегося дурной славой ожерелья Клеопатры, которыми тот в настоящее время занимался. А теперь он вспомнил, что в статье также упоминалась дочь профессора, работавшая вместе с ним.
Рэнд снова вперился в нее оценивающим взглядом. Небольшого роста, стройная, над вырезом платья поднимается высокая полная грудь. Необыкновенно привлекательна, подумал он и внезапно почувствовал прилив желания. Он всегда любил женщин. Ему приятно было бывать в их обществе и, естественно, заниматься с ними любовью. И эта рыжеволосая американочка ему понравилась.
Рэнду ничего не стоило представить себе, как он снимает с нее изумрудное шелковое платье, вытаскивает из слегка вьющихся рыжих волос шпильки.
Он улыбнулся про себя. И помимо всего прочего, она американка, что открывает перед ним массу возможностей. Наверное, он прав относительно того, что ее смех изменит его жизнь навсегда. Во всяком случае, Рэнд на это надеялся. Еще никогда в жизни женский смех так на него не действовал.
Кейтлин Элинор Хармон сделала глоток пунша из серебряной чаши, которую держала в руке, но вкуса напитка не почувствовала. Весь вечер она улыбалась, кивала головой, вновь и вновь отвечала на одни и те же вопросы и рассказывала о предстоящей экспедиции отца. Все это она делала лишь с одной целью, помочь отцу раздобыть денег для экспедиции. Именно для этого они и приехали в Англию.
Кейт вздохнула. Она не могла отделаться от мысли, что весь сегодняшний вечер занималась исключительно тем, что делала вид, будто ей необыкновенно интересно, хотя на самом деле еще никогда не принимала участия в таком скучном разговоре. К счастью, мучения ее продолжались недолго, хозяйка дома и новоиспеченная подруга Кейт, Маргарет Саттон, леди Трент, спасла ее. С этого момента мысли Кейт перешли от спрятанного сокровища к более интересным темам.
Сделав еще один глоток пунша, она сфокусировала свое внимание на широкоплечем мужчине высокого роста, за которым украдкой наблюдала, глядя поверх серебряной чаши.
– Вон там, под канделябром, стоит высокий мужчина, – обратилась она к леди Трент. – Кто он?
Мэгги Саттон, светловолосая и голубоглазая, была на пять лет старше Кейт, но выглядела как ее ровесница. Почти девять лет, проведенные Мэгги в монастыре, не прошли бесследно. Наивный взгляд, который она там приобрела, делал ее намного моложе. Ее муж, маркиз Трент, заинтересовался проектом отца Кейт, что позволило Кейт и Мэгги подружиться. А, учитывая, что в последние два года Кейт страдала от острой нехватки женского общества, она решила, что маркиза послана ей самой судьбой.
Проследив за взглядом Кейт, Мэгги увидела двух мужчин, беседовавших на другом конце танцевального зала.
– Хочешь верь, хочешь нет, но тот красивый черноволосый молодой человек – мой брат Ник. Ники – граф Рейвенуорт и, не считая мужа, мой самый любимый мужчина в мире. Но тебе ведь хочется узнать про другого, верно? Про того, кто смотрит на тебя так, словно съесть готов.
Кейт рассмеялась. Она бы так не сказала, однако отрицать, что мужчина проявляет к ней интерес, не могла: этого нельзя было не заметить.
– Ну да, тот, что крупнее, с темными глазами и коричневыми, как кофе, волосами.
– И с плечами настолько широкими, что они едва поместились в дверной проем танцевального зала. Похоже, ты не только умна, но и обладаешь хорошим вкусом в отношении мужчин. Это, моя дорогая, Рэнд Клейтон, герцог Белдон, самый завидный жених в Лондоне. Он не только баснословно богат, но и, определенно, один из красивейших и обаятельнейших мужчин в городе, а, кроме того, и из наиболее опасных. по крайней мере, когда дело касается женщин.
Кейт отлично поняла, что Мэгги имеет в виду. Высокий, мускулистый, красивый и слегка надменный, герцог обращал на себя внимание и мужчин, и женщин. От него исходила сила и властность, которую Кейт чувствовала даже на таком большом расстоянии. Всякий раз, когда герцог смотрел на нее, ей казалось, что взгляд пронзительных карих глаз жжет ее словно огнем.
Жаль, что этот мужчина герцог, с грустью подумала Кейт. За исключением нескольких человек, с которыми они с отцом подружились со дня приезда, лондонские аристократы показались ей самодовольными, эгоистичными и испорченными. Принадлежа к высшему сословию лишь по праву рождения, они считали себя выше простых смертных. А герцог, возглавлявший аристократическую пирамиду наряду с членами королевской фамилии, наверняка еще хуже остальных.
Из-под опущенных ресниц Кейт изучающе смотрела на него и, к своему ужасу, заметила, что он тоже за ней наблюдает. А когда он направился в ее сторону, вздрогнула всем телом от неожиданности. Герцог неумолимо приближался, расталкивая собравшихся в танцевальном зале гостей мощными плечами, двигаясь решительно и вместе с тем грациозно. Даже с такого большого расстояния Кейт почувствовала, как между ними пробежала искра, и замерла, затаив дыхание, ощущая неистовое биение сердца. Внезапно в голову ей пришла мысль, что если бы у нее хватило духа, она бы повернулась и побежала.
Мысль эта была совершенно неожиданной. С детских лет Кейтлин не боялась никого и ничего и больше всего на свете обожала отвечать на брошенный кем-то вызов.
И когда герцог, спустя несколько секунд возник перед ней, Кейт взглянула в его надменное, до боли красивое лицо и улыбнулась.
– Ваша светлость, – обратилась к нему Мэгги, – разрешите представить вам мою подругу, мисс Кейтлин Хармон.
Темные глаза герцога пристально взглянули на нее, и Кейт почувствовала, что не в силах отвести от них взгляд. Она поймала себя на том, что смотрит на герцога не отрываясь, однако попыталась успокоить себя тем, что и герцог не сводит с нее глаз, словно, кроме нее, в комнате никого нет. В глазах его мерцали крошечные золотистые искорки, отчего взгляд их казался необыкновенно теплым.
Я ни о чем не жалею
А за окном тем временем продолжал завывать небывалой силы ветер. В эту зиму, казалось, он не стихал ни на час, засыпая снегом все вокруг и оставляя непроходимыми все лесные тропы.
Но ответом ей была лишь тишина. С трудом совладав с обуревавшими ее эмоциями, Ренесми обреченно присела на колени, позволяя стакану выскользнуть из рук и, разлив содержимое, покатится по деревянному полу.
Сильно зажмурив глаза, она попыталась абстрагироваться и представить другое место, другую обстановку, когда все еще было по-другому, когда вся ее семья была рядом. Последнее время она все чаще закрывала глаза, напоминая себе ради чего все эти испытания, воспроизводила кадры прошлого, дабы извлечь из них частичку веры, которая могла бы дать ей силы вынести эту ношу. Но с каждым разом это давалось все сложнее.
Почему все так? Где и в чем они оба провинились? Что еще она могла сделать, чтобы спасти его? И как она могла жить с тем, что это все ее вина?
Едва она услышала слова, сорвавшиеся с губ любимого, как изнеможденное сердце вновь гулким стуком ударило по груди, заставив прижать кулачки к сердцу. Она отчаянно мотала головой, и раскачивалась из стороны в сторону, купаясь в своем отчаянии, граничащим с сумасшествием.
Что только она не делала, чтобы изменить происходящее. Чего только они не делали. Но итог оставался прежним: он оставлял ее. Исчезал с каждым следующим днем, забирая с собой частичку того, что она ему дарила, вбирая в себя все то, что она с щедростью отдавала. И если бы у нее был хотя бы один реальный шанс, она бы им воспользовалась. Без раздумий. Без сожалений. Просто, чтобы он жил. Дышал. Существовал.
Если бы он только был…
Он не в первый раз был резок. Не в первый раз отталкивал ее.
Но он никогда не выгонял.
Запустив ладони в растрепанные локоны каштановых волос, она с силой сжала их у основания, пытаясь заглушить душевную боль физической. Она старалась убедить себя не поддаваться, не верить его словам.
— Уходи! – мужчина выражался достаточно резко, но, что ему оставалось.
На что Ренесми лишь покачала головой, с трудом сдерживая слезы, и поднявшись с колен, присела на край кровати.
Девушка аккуратно поднесла ладонь к его щеке и без спроса окунула в прошлое. Их прошлое.
Не выдержав этих терзавших воспоминаний, девушка зажмурилась, отгоняя от себя все это. Пытаясь забыть.
— Уехать? – прошептала Несси, ища ответ в его глазах.
Джейк присел рядом с ней и уверенно пересадил девушку боком к себе на колени, обняв одной рукой со спины, а другой, поглаживая, аккуратные локоны, которые он так любил.
— Мм? – и рука Джейка переместилась с волос на подбородок, чтобы приподнять его и заглянуть ей прямо в глаза.
— ХВАТИТ! – резкий толчок по руке, заставил девушку даже пошатнуться. – Прекрати мне напоминать!
— Разве ты не понимаешь? – Джейкоб из последних сил сумел приподняться с невысокой деревянной кровати хижины и скинуть руки девушки с себя. – Все закончилось.
И слезы, словно хрустальные капли, потекли по побледневшим щекам Ренесми. Слова эхом проносились в голове, но их смысл никак не доходил до нее. Что могло закончиться, когда она тут? Она рядом. Как всегда было. И как будет всегда. Целую вечность. Пока он жив. Нельзя сдаваться.
Резкий порыв ветра с силой ударил по северной стене хижины, сбив зажим оконной рамы, и ворвался в обогретое помещение. И Джейкоб невольно залюбовался игрой ярких красок в каштановых прядях, взлохмаченных порывами ветра.
Когда-то он думал, что впереди у них целая вечность. Что он, наконец-то, нашел свой путь, свой дом. Ее.
Но судьба распорядилась иначе. И как бы он не хотел что-то исправить, это было невозможно. Разве кто-то мог предположить, что его запечатление на получеловеке-полувампире так отразится на его предназначении? Разве с кем-то такое случалось?
И его тело перестало слушаться. Уже через несколько лет, когда Ренесми стала юной девушкой, он впервые не смог превратиться. А потом его организм, независимо от его воли стал обращаться, но не мог завершить процесс, нанося неимоверные увечья всему телу.
Он восстанавливался за неделю. Но потом все повторялось. Вновь и вновь, эта кромешная тьма боли, звуки хруста и разрывов и бешеное биение сердца. И даже уехав от вампиров на край света, ничего не изменилось. Его тело предавало его. Из раза в раз. Из недели в неделю. Нанося колоссальный вред организму, хотя еще больший урон все это нанесло ей. Той, в ком он нуждался, без кого просто не мог существовать или находиться вдали.
— Где она? – прогремел волк в трубку.
— ГДЕ ОНА? – взревел парень, не оставляя ей ни единого шанса для возражений.
Он приехал к ней только через два месяца. Услышав доводы матери девушки, Джейк попытался проверить эту догадку. И пусть это было в ущерб его инстинкту, пусть это приносило неимоверную душевную боль, но попытаться стоило. Каждый раз, испытывая муки превращения, он пытался свыкнуться с болью, представляя лицо Ренесми, вспоминая их прогулки по пляжу, воспроизводя в памяти ее смех и отблеск озорства в столь лучезарных глазах.
Но процесс не прекращался. Стало очевидно, что это бессмысленно. И он вернул ее. Вернул домой, взяв новое обещание никогда его не покидать.
Похоже, теперь ему придется забрать обратно оба.
— Уходи! – четко и жестко произнес мужчина, и из груди девушки вырвался судорожный выдох. Она словно в замедленной съемке убрала с лица волосы, попутно вытирая слезы. Жадно глотая воздух, пытаясь произнести хоть слово, сквозь охватившую все ее тело дрожь, девушка несмело покачала головой.
— УХОДИ! – громогласно прорычал Джейкоб, заставив Ренесми зажмуриться от неожиданности. Но то, что произошло дальше, окончательно сломило ее дух. – УБИРАЙСЯ! ВОН! СЛЫШИШЬ?! ПОШЛА ВОН!
От неожиданности она, словно маленький ребенок, закрыла уши руками, не желая слышать этих слов, не веря им, пытаясь перетерпеть. Но он с силой одернул ее руки и хорошенько встряхнул за плечи, причиняя боль, заставляя посмотреть прямо в глаза.
— ВОН! – и полная непонимания, страха и боли Ренесми без оглядки бросилась к двери. Распахнув ее настежь, заглушила воем бушующей стихии неутихающие и ненавистные стоны волка, доносившиеся из комнаты.
В ее голове все смешалось: чувства, эмоции, порывы, переживания и надежды. И лишь одна мысль имела четкие очертания. Лишь она позволяла держаться за реальность, не позволяя опуститься в бездну безумства и отчаяния. Лишь она вела к единственно верному и последнему решению в ее жизни.
Она обещала бороться и боролась. Она клялась не оставлять и была рядом. Но это ничего не изменило. У нее больше не было выбора. И пробираясь сквозь снежные залежи, покрытые внушительной коркой наста, она забиралась все выше, к вершине.
Слезы не переставали литься из глаз, волосы, подхваченные резкими порывами ветра, разлетались в разные стороны, а перед глазами мелькали картинки терзаний любимого, его истошные стоны и закатывающиеся от боли глаза.
Казалось, она не замечала ничего вокруг в своем стремлении убежать подальше, забыться и просто исчезнуть. И вот взобравшись на самую высокую гору, стоя прямо над обрывом, Ренесми впервые остановилась. Окруженная целым миром, вселенной, что отнимала у нее самое родное, она глубоко вдохнула ледяной воздух и в последний раз насладилась дарованной ей жизнью. А потом произнесла сокровенное:
Но уже в следующее мгновение что-то мощное сбило ее в сторону и завалило на отвесный выступ, сильно прижимая к обмерзлой поверхности камня.
Но ответом были лишь более крепкие объятия.
Он заранее знал. Предполагал, что она может решиться. И помешал. Лишил последней надежды. Единственного, что ей оставалось.
«Прости», которое эхом отдавалось у нее в ушах, пронося в памяти тысячи подобных слов. Слов, которые ничего не меняли, оставляя после себя лишь горечь разочарований. Слов, которые не приносили утешения. Слов, которые она так ненавидела.
Девушка давно перестала вырываться, сидя почти неподвижно, слегка потрясываясь после продолжительной истерики. Ее глаза смотрели куда-то в пустоту, а в голове проносились картинки ее жизни, все, начиная с первого ощущения, с первого взгляда и первого прикосновения. Все, с тех пор, как она совершила свой первый вздох и до момента, когда сумела шагнуть в пустоту. И если это была расплата за ее существование, если это цена, которую надо заплатить, то почему расплачиваться должен он, почему не она. Почему?
— Что такое? – она отчаянно пыталась найти ответ в его глазах. Но парень молчал. – Что происходит? – сердце девушки с силой ударяло о грудную клетку, предвещая плохие вести. И внезапно ее пронзила догадка.
— Скажи мне! – потребовала она, боясь убедиться в предположениях.
Проносясь на небывалой скорости вдоль снежных завалов, редких полос елей и замерзших ручьев, Ренесми рвалась туда, откуда никогда не должна была уходить, где должна была оставаться до последней секунды.
И выбегая на склон прямо перед входом в хижину, она увидела, как ее волк, облокотившись боком о дверной косяк входной двери, пытается удержаться на ногах. Но уже в следующее мгновение испускает протяжный стон и начинает оседать прямо на холодный снег.
— НЕТ! – с дрожью в руках Несси успевает подлететь, и он падает прямо в ее объятия, роняя отяжелевшую голову прямо на колени любимой. – Нет, Джейк, слышишь, нет! – отчаянно бормочет девушка, лихорадочно теребя его за рукава свитера, а потом с силой прижимает к своей груди, целуя в седые волосы и продолжая шептать. – Прошу тебя, любимый. Не оставляй меня, умоляю. Я не смогу.
Слегка отклонив голову, она, едва касаясь пальчиками, очерчивает каждую черту любимого лица, пока не замечает, как волк приоткрывает глаза. И сквозь затуманенный взгляд он с трудом произносит едва различимое:
И обессилевшая ладонь гулким звуком ударяется о порог хижины, унося с собой в пустоту последний вздох мужчины, глаза которого непроизвольно закатываются вверх. Туда, где сквозь лесные чащобы слышен вой волков, где когда-то он нашел свой дом. Туда, где, не прекращаясь который день, царила непроходимая метель, оставляя за собой лишь изрезанное на лоскутки сердце девушки, что прижимая бездыханное тело любимого, продолжала вторить бушующей стихии.