Не спрашивай бога за что спрашивай зачем
«За что» или «для чего»: вопросы Иова
Приблизительное время чтения: 14 мин.
Над проблемой “божественной жестокости” человечество мучительно размышляет с тех пор, как осознало себя. Язычники рассуждали примерно так: в мире есть страдание, потому что добрым и могущественным богам противостоят злые и не менее могущественные демоны. Но тем, кто верит в Единого Бога, плохо подходит такое объяснение: если Бог всеблаг и всемогущ, как может Он допускать, чтобы в мире было столько невинных страданий?
Многие думают, что Библия обходит молчанием “щекотливую” тему страдания невинных людей. Однако это вовсе не так. В Ветхом Завете ей посвящена целая книга – это книга Иова.
“Самая занимательная книга”
Сегодня об этой книге говорят и пишут так много, как, наверное, ни о какой другой книге Ветхого Завета (в качестве примера можно назвать недавно опубликованную в России замечательную книгу Ф. Козырева “Искушение и победа Святого Иова”). Еще на заре XX века английский христианский писатель Г.К. Честертон писал: «Значения “Иова” не выразишь полно, если скажешь, что это – самая занимательная из древних книг. Лучше сказать, что это – самая занимательная из книг нынешних». Прошло сто лет, вместивших в себя две мировые войны, революции и концлагеря – и эта книга стала еще более – уже не скажешь “занимательной” – актуальной,. О чем же она говорит?
Разные пути веры
Это единственная книга Ветхого Завета, где вообще никак не упомянуты ни Израиль, ни Моисеев Закон, ни Святая Земля, ни Иерусалим. Она выносит проблему на новый уровень: это не просто история отдельных людей или народов, это нечто всемирное, общечеловеческое (Иова, кстати, упоминает и Коран, под именем Айюб). Это книга – о разных путях веры и о ее кризисе. Нет, не о смене различных философских и богословских построений, а о личном кризисе веры как доверия Богу. Иов был праведен не ради награды и не из страха наказания, а прежде всего потому, что доверял Богу и искал добрых отношений с Ним. И вдруг на него обрушилось такое, что, казалось бы, немыслимо пережить человеку…
Но сначала – о его друзьях. Три человека пришли его утешать. Они вовсе не собирались его обвинять, а просто долго молча сидели рядом с ним, и лишь когда он заговорил, позволили себе ответить. И поначалу эти ответы действительно звучали как утешения… Дело в том, что его друзья знали об этом мире и о его Творце буквально все – в свое время они слышали все это от своих отцов и учителей. В общем, они повторяли примерно то, что написано в других книгах Библии, и если в их речах была неправота – она не в словах, а в людях. Слова-то могут быть правильными, но важно, кто, кому и когда их говорит.
Сначала друзья пытались доброжелательно предложить некое простое объяснение бед Иова: “Не чурайся наставлений Всесильного: если ранит Он, то Он и перевяжет, и рука Его, ударив, исцеляет”*. Иов отверг их мудрость, причем ответил резко, очень резко – сравнил своих друзей с пересохшими руслами, которые внушают напрасные надежды путникам, а затем оставляют их умирать в безводной пустыне. Конечно, они на это обиделись и перешли к намекам, а потом и к прямым обвинениям: если ты страдаешь, значит, Бог наказывает тебя за грехи. Признай их, попроси прощения, и все у тебя снова будет хорошо. (Как часто мы слышим сегодня подобные увещевания! Звучит это примерно так: “Гепатит С бывает только у наркоманов и проституток, а приличные люди вроде нас с вами, конечно, не могут им заразиться, так что если кто заразился, тот сам и виноват”).
О Боге эти люди предпочитали говорить в третьем лице, не обращаясь к Нему напрямую. Мол, кто мы, в конце концов, такие чтобы требовать от Него отчета, тем более – упрекать Его, как позволяет себе Иов? Впрочем, не стоит осуждать друзей Иова. Они – люди глубоко верующие, но им нужна именно религия, то есть система взглядов и ритуалов, определяющих жизнь человека. Они искренне почитали Бога, оставаясь в рамках заданной системы. Когда-то и Иов вел себя примерно так же: приносил положенные жертвы и молитвы, но когда вся его жизнь рухнула, места для религии не осталось…
“Пора Творцу вернуть билет”
Марина Цветаева писала в одном из своих стихотворений: “пора, пора, пора Творцу вернуть билет”. То есть не просто уйти из этого мира, но с горечью упрекнуть его Творца в том, что мир этот безнадежно плох, и потому в нем невозможно оставаться. И Цветаева вовсе не была первой – задолго до нее неточно так же заговорил Иов. Его ужасают не только и не столько постигнувшие его беды, сколько то, что вообще “мир во зле лежит” и не видно способа избавить его от зла. “Почему живут нечестивцы, и к старости их мощь лишь возрастает? … Они проводят свою жизнь в благополучии и в преисподнюю нисходят легко… ослика у сироты уводят, у вдовы берут в залог быка, отрывают от груди сироту, у бедняка берут дитя в кабалу; нищих прогоняют с дороги, и прячутся бедные люди земли, словно в степи дикие ослы… Из селений стон умирающих слышен, и раненые о помощи взывают, но Бог их молитв не замечает”.
И потому речи Иова начинаются со страшных слов – он проклинает день своего рождения, даже ночь своего зачатия, в таких словах, которые напоминают нам рассказ о сотворении мира в книге Бытия: “На заре той ночи да померкнут звезды, будет ждать она рассвета – но напрасно, проблесков зари да не увидит”. Он словно хочет прокрутить пленку назад, вплоть до того момента, когда Творец создал свет, отделив его от тьмы, и начал отсчет дней этого мира…
На упреки друзей он отвечает: “Умолкните и дайте мне сказать, а там – будь что будет. Он меня убьет, и нет надежды, но я буду твердить Ему, что я прав – и в этом будет мое спасение!” Иов действительно настаивает на своей правоте и непорочности, и автор книги полностью с ним солидарен. С самого начала он подчеркивает, что Иов был совершенно безупречным человеком. Наверное, именно потому эта книга и звучит так остро: она доводит трагизм ситуации до конечного предела, это уже не просто частная несправедливость судьбы, это вопиющий и совершенно необъяснимый пример незаслуженного страдания.
В конечном счете, речи Иова есть не что иное, как иск Богу: “Вот моя печать – и пусть Всесильный ответит, пусть мой обвинитель напишет свиток!” Иов не похож на атеиста, у него нет ни малейшей тени сомнения в том, что Бог существует (впрочем, в древности в этом вообще мало кто сомневался). Но он похож на богоборца, который бросает Богу вызов. И Бог его принимает, “Обвинитель” отвечает обвиненному, но не совсем так, как того ожидал Иов, а вместе с ним – и читатель.
Встреча как ответ
Книга Иова была, кажется, самой первой книгой Ветхого Завета, которую я прочел. Еще в юности, на самой заре моей христианской жизни. Тогда меня очень удивил ее конец. Казалось бы, Бог должен был ответить Иову на все его вопросы, и мог сделать это очень легко. Он мог сослаться на козни сатаны (не случайно тот упомянут в самом начале книги) или просто сказать, что это было такое испытание. Вроде как экзамен сдан, пятерка, молодец.
Но Бог поступает иначе. Он Сам обрушивает на Иова град вопросов: “Где ты был, когда Я землю основал? Скажи, если сведущ и разумен. Ты ведь знаешь, кто размер ее наметил и кто натянул над ней шнур, во что погружены ее устои и кто положил краеугольный камень при общем ликовании утренних звезд и радостном крике сынов Божьих? … Доводилось ли тебе повелевать Утру и Заре назначать место, чтобы взялась она за края Земли и нечестивцев с нее стряхнула, преобразила ее, как печать – глину, и обагрила, как полотно? … Есть ли у дождя отец? Кто порождает капли росы? Из чьего чрева выходит лед и кто вынашивает небесный иней, когда застывают, как камень, воды, сковывая поверхность бездны? … Знаешь ли ты уставы неба, утвердишь ли на земле их порядок?”
В этих словах звучит упрек: да кто ты такой, Иов, чтобы спорить с Богом? Но это признавал и сам Иов, и это здесь не главное. Бог показывает Иову, как сложно, но вместе с тем осмысленно и разумно устроен этот мир. Человек не может повелевать зарей и дождями, не может даже понять природы этих процессов. Конечно, сегодня мы куда лучше Иова разбираемся в астрономии и метеорологии, но на смену этим вопросам пришли другие, и человек по-прежнему в изумлении стоит перед многими тайнами материального мира. И если мы не в состоянии регулировать движение светил или облаков, то можем ли мы отмерять добро и зло?
А дальше Бог говорит о том, что ни одно существо в этом мире не оставлено Его заботой: “Кто устраивает для ворона охоту, когда взывают его птенцы к Богу и рыщут в поисках пищи? Кто пустил на волю скакуна, избавил от пут дикого осла, которого я поселил в пустыне?” Если даже нечистая птица ворон и такое неблагородное животное как дикий осел (помните, Иов еще сравнивал с ним бездомных бедняков) получают все необходимое, то уж куда больше может рассчитывать на это человек.
Так неужели Иов все-таки настаивает на том, чтобы вершить справедливость самому? “Может, мощью ты подобен Богу и, как Он, говоришь в раскатах грома? Тогда… волю буйному гневу дай, взгляни на гордеца – и покори его, а нечестивых – раздави на месте! Разом их с пылью смешай, в подземелье в оковах заточи!” Опыт XX, а теперь уже XXI века показывает нам, что происходит, когда человек начинает по собственному выбору “давить нечестивых”. Те самые Освенцим и Беслан, с которых мы начали наш разговор.
Под конец разговора Бог упоминает двух животных – Левиафана и Бегемота (на древнееврейском слово бегемот означает просто “зверь”). Это огромные, страшные существа, с которыми не под силу справиться человеку – только Сам Бог может одержать над ними победу. Некоторые комментаторы утверждают, что речь идет о крокодиле и гиппопотаме, которых сегодня можно увидеть в любом зоопарке. Но едва ли эти зоологические версии справедливы, тем более, что Левиафан оказывается огнедышащим змеем (больше всего по описанию он походит на дракона).
Другие комментаторы видят в этих существах намек на сатану, упомянутого в самом начале книги: дескать, Бог таким образом указывает Иову на источник его несчастий. Однако почему бы ему в таком случае не сказать все напрямую?
Скорее всего, перед нами – мифологические образы: Дракон и Чудище, которые символизируют жуткие и неподконтрольные человеку силы, действующие в этом мире и в нашей собственной душе. И пока они остаются неподконтрольными, с человеком будет происходить много такого, что приводит его в ужас.
Иов отвечает Богу: “Только слух о Тебе я прежде слышал, а теперь своими глазами увидел, потому от прежнего я отрекаюсь и раскаиваюсь средь праха и пепла”. Что ж, он раздавлен величием Бога, полагают некоторые комментаторы, и просто не находит слов, чтобы выразить свои чувства. Вряд ли, на него это совсем не похоже. Видимо, Иов действительно нашел, то, что искал, точнее, Того, Кого искал.
Раньше, когда все у него было хорошо, он просто жил в своем уютном мире, где была и семья, и достаток, и религия. И только когда все стало очень плохо, когда он пережил трагедии других людей и свою собственную, он обратился к Живому Богу с живыми и искренними вопросами, и они не остались без ответа.
В конце концов, благополучие Иова было восстановлено: у него родились новые дети, вернулось и богатство, но Библия упоминает об этом как-то вскользь, как о чем-то сравнительно маловажном. Книга Иова – не об успехе и бедствии, а о тайне страдания, которая не может быть разрешена с помощью простых ответов и формул, но может стать поводом для встречи Бога и человека.
А что же друзья Иова? Они, по слову Божию, говорили о Нем “не так верно, как раб Мой Иов”, и теперь должны принести в жертву семь быков и семь баранов (просто огромная жертва по меркам Ветхого Завета!). Тогда Иов помолится о них, и они будут прощены.
Бог никого не обвиняет. Те, кто предпочитают говорить о Боге правильные слова в третьем лице, тоже получат то, что искали, когда исполнят положенные ритуалы. От них не требуется даже молитв – за них помолится Иов. Ведь для беседы Бог избрал не их, а его – того, кто обратился к Нему лично…
“Богоугодный богоборец” – такое парадоксальное определение дает Иову Ф. Козырев, и с ним трудно не согласиться. Бог ждет от человека предельной честности и откровенности, а не формально правильных, но безразличных слов.
Не “за что”, а “для чего”
В начале 9-ой главы Евангелия от Иоанна мы встречаем нечто очень похожее: “И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии”. После этого Христос исцелил слепого.
Ученики повторили здесь вопросы Иова: За что ему это? Кто тут и в чем виноват? Он согрешил? Но как же мог он согрешить еще прежде своего рождения? Родители его согрешили? Но тогда почему за их грех пострадал невинный ребенок? Эта загадка кажется неразрешимой. Но, как это бывает в школе, Христос использует нерешаемую задачу, чтобы перевести учеников на новый уровень.
Действительно, никакой конкретный грех нельзя называть прямой и непосредственной причиной страданий конкретного человека.
В Православной Церкви есть традиция – читать отрывки из Ветхого Завета (паремии) в определенные дни литургического года. Отрывки из книги Иова читаются в Страстную неделю, когда Церковь вспоминает последние дни земной жизни Христа: с понедельника до среды – отрывки из первых двух глав (описания бедствий), а в четверг и пятницу, когда вспоминаются Тайная Вечеря и Страсти Христовы – отрывки из 38-й и 42-й глав (встреча и примирение Иова с Богом). Этот выбор не случаен: Церковь показывает нам, что настоящий, окончательный ответ на вопросы Иова, не только ему, но и всему человечеству был дан на Тайной Вечери и на кресте Голгофы.
Однако тайна страдания по-прежнему остается личной тайной духовной жизни каждого человека, и лишь немногое приоткрывается нам. Мы можем быть уверены только в одном: иной раз именно страдание позволяет нам подняться над собственным сытым или не очень сытым, но привычным и комфортным существованием, чтобы встретить Того, Кто для нас действительно важен. Мы, с нашим ограниченным знанием и опытом, действительно ничего не можем объяснить матерям Беслана, мы можем только скорбеть вместе с ними. И еще – верить, что есть Тот, Кто найдет настоящий ответ для каждой из них, когда состоится их встреча. А что до нашего отношения к страданиям других людей, то Евангелие дает ясный ответ: не спрашивай о конкретных причинах, спрашивай о цели. Они встретились на твоем пути для того, “чтобы явились дела Божии”. Чтобы больной был исцелен, голодный накормлен, плачущий утешен. И эта задача поставлена перед каждым из нас.
Иллюстрации Юлии Кузенковой.
Никита Михалков: «Я боюсь снимать кино по Достоевскому»
Цитаты из разговора с Владимиром Легойдой в программе «Парсуна»
Приблизительное время чтения: 7 мин.
В воскресенье, 8 апреля 2018 года, на телеканале «Спас» вышел пятый выпуск «Парсуны» — авторской программы председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды.
Гостем программы стал Никита Михалков, кинорежиссер, народный артист РФ, председатель Союза кинематографистов России.
Вот лишь несколько цитат из большого разговора. Выпуск программы целиком вы можете посмотреть по ссылке ниже.
«Человек без веры мне не интересен»
У меня была такая история. Я давал интервью, по-моему, в Вологде, на пресс-конференции. Напротив меня сидел человек, и что бы я ни сказал, он все записывал с таким выражением лица, как будто ему отвратительно все, что я говорю. В одном из ответов я упомянул фразу Василия Васильевича Розанова, которая мне очень нравится: «Человек без веры мне вообще не интересен». После пресс-конференции был какой-то банкет, все выпивали, и этот человек, видимо, тоже. И вот он подходит ко мне с вопросом: «Вот смотрите; я не пью, не курю, не лгу, не лжесвидетельствую; я никого не убивал, не изменял жене», — и так далее, в общем, рассказал мне о себе как об очень добродетельном человеке. — Но я не верую. И что, я вам не интересен?» Я без малейшей паузы сказал: «Абсолютно». «Но почему?» Я отвечаю: «Понимаете, вот если бы мне пришлось сейчас с вами ехать в поезде, то нам с вами даже поговорить не о чем! Вы ведь даже не понимаете, что такое жизнь. Потому что вы свои добродетели возвели в свою заслугу. Но не вы должны это о себе говорить: другие, ваши ближние, должны свидетельствовать о том, кто вы такой. Вы же просто любуетесь собой, тем, какой вы хороший. Мне это не интересно».
«Вы член ЦК — и к вам поп домой ходит»
Мы были воцерковлены с детства. К нам домой, к матери регулярно приходил батюшка. И мой отец в этом смысле был тончайший человек, он никогда не сопротивлялся маме, а просто в этот момент уходил из дома. И когда в ЦК у него спросили: «Ну как так, Вы член ЦК — и к вам, ну какой стыд, поп домой ходит». И папа сказал с присущим ему юмором: «Послушайте, моя жена старше меня на 10 лет. Когда умер Ленин, ей было уже 14 лет. Ну как я могу ее отучить?» Им, конечно, было нечего ответить, кроме: «Ну ладно. Хорошо».
«Не спрашивай Бога: “За что?”»
— Юз Алешковский как-то сказал: «Свобода — это абсолютное доверие Богу». Не вера, а доверие. «В руце Твои, Господи Боже мой, предаю дух мой», — вот это самая большая степень свободы.
— Вера и доверие — это разные вещи?
— Это разные вещи. Доверие, когда ты на все говоришь Господу: «Да будет воля Твоя», — потрясающе соединяется с великим словом надежда. Ты говоришь Ему: «Бери, я весь Твой». Вспомните замечательную молитву на каждый день святителя Филарета Московского: Господи! Не знаю, что мне просить у Тебя. Ты Един ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя. Отче! Даждь рабу Твоему чего сам я просить не смею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения: только предстою пред Тобою. Сердце мое Тебе отверзто; Ты зришь нужды, которых я не знаю. Зри и сотвори по милости Твоей. Вот и все.
— Но это тяжело, так довериться. Вам ведь иногда такое прилетает… Как это принимать? Не было у Вас когда-нибудь такого внутреннего роптания: «вот, я же доверился, а Ты…»?
— Никогда. И не дай Бог! Мама нас всегда учила: никогда не спрашивай Бога: “За что?”, спрашивай: “Зачем?” Даже, например, в самые тяжелые моменты отношений с братом, когда нас хотели поссорить, когда он говорил про меня довольно жесткие и порой несправедливые вещи, и меня провоцировали на ответ, я говорил: «Он может ошибаться. И говоря это, я знаю, что мой брат хочет мне добра. Бог его знает, может он и прав, может оно так и есть».
«Автографы — это послушание»
— Вы как-то сказали, что если люди подходят к Вам за автографами, Вы будете стоять и подписывать каждому человеку до последнего…
— Да, потому что это тоже послушание. Послушание, которое берет на себя человек, ставший знаменитым. Я очень презрительно отношусь к тому, когда те, кто всю жизнь работает, чтобы добиться популярности, потом кривит рожу, когда к нему подходят на улице и просят автограф: «Ох, опять узнали». Но ведь если я тебя узнал, то я подспудно убежден, что и ты меня знаешь. И что ты мне человек родной. И если артист подходящих к нему людей останавливает, это неправильно. Потому что, во-первых, он разрушает то, что сам сделал. Во-вторых, он унижает человека, который никогда не достигнет его популярности и его возможностей.
О справедливой критике
— Вы говорите, что Вам достаточно легко пережить критику в свой адрес, «даже несправедливую». А мне кажется, что несправедливую как раз-таки легче пережить. А вот если критика справедливая, Вам ее тяжело переносить?
— Принципиально важно для себя точно определить, почему эта критика произнесена. Если в справедливой критике человека я вижу не столько желание меня уличить, оскорбить, унизить или обидеть, сколько желание либо мне помочь, либо доказать мне, что я неправ, либо констатировать это — то есть если за его критикой не стоит, так сказать, личностное самоутверждение за чужой счет, я это принимаю с благодарностью. Поэтому очень важно определить, почему это сказано, почему это возникло, где ты прокололся, в чем ты не прав.
Вот, допустим, в «Утомленных солнцем-2» для меня есть очень важная сцена со сгоревшим танкистом. И я испытал абсолютный ужас от того, что кто-то из критикующих мне сказал: «Ну как танкист может так гореть — у него лицо обожженное, а роба его не тронута». И я думаю: как же я мог это пропустить?! Я даже не обратил внимания! И я вдруг понял, что подобные проколы вышибают внимательного зрителя, он уже перестает доверять. Это был, в первую очередь, мой прокол, но и всей команды тоже.
Но есть вещи и более серьезные. Допустим, когда тебя обвиняют, что ты снял кино по каким-то конкретным причинам. Когда тебя со всех сторон обвешивают: это ты сделал для конъюнктуры, это для денег, это для славы. Но я абсолютно точно понимаю, что это, как правило, говорят те люди, которые на моем месте сняли бы этот фильм именно ради этого. То есть которые видят во мне самих себя.
Трудное слово «прости»
— Никита Сергеевич, а у Вас были моменты, когда Вы понимали, что надо извиниться перед человеком, но не смогли?
— У меня были моменты, когда я понимал, что надо извиниться, но не смог — и убедил себя в том, что извиняться не надо. И я не знаю до сих пор, так это или не так.
Дети и наказания
Я наказывал детей немало. Вот они как-то сказали: «Мы хотим черепаху». — «Ну а вы будете за ней ухаживать?» — «Будем, конечно!» Ну хорошо, черепаха. Три дня дети с ней провозились. На четвертый день я приезжаю на дачу в три часа утра: коробка с черепахой пустая. Я подымаю их, сонных, говорю: «Где черепаха?» Отвечают что-то невнятное. Я говорю: «Искать». И до 6 утра они искали с фонарями черепаху. Принесли ее все грязные, перемазавшиеся, зареванные, положили в коробку. Я говорю: «Так может быть отдадим ее туда, где она нужнее, где за ней будут ухаживать? В живой уголок, да?» — «Да».
Такие моменты — это принципиально, это на всю жизнь, потому что это про ответственность за живое существо. И конечно, ничего нет ужасней несправедливого наказания.
Я помню, как воспитывали меня. Самое страшное — это несправедливость наказания. И еще я помню, когда моя мама очень несправедливо обидела маленького Тему, моего сына. Я матери никогда не смел ничего сказать, это было под запретом. И я впервые в жизни сказал: «Мама, это несправедливо, это неправильно». И мама нашла путь, очень сложный, для того, чтобы восстановить отношения с Темой.
«Я боюсь снимать кино по Достоевскому»
«Я боюсь снимать кино по Достоевскому. Боюсь умножить свой темперамент на темперамент писателя. Боюсь перебора. Он настолько фотографически и эмоционально фиксирует все самое страшное в человеке, что для меня начать это экранизировать… Я не сравниваю себя с писателем, я не про величину Достоевского. Я говорю просто про мое внутреннее ощущение.
Я считаю, того, что он сделал, достаточно. Этого нельзя дальше трогать. Потому что как только его герои получат грим, лицо… Я никого не хочу упрекать, есть прекрасные картины по Достоевскому, но это овеществление мне мешает.
Чехов, Бунин — для меня, Достоевский стоит над ними, потому что он не литератор, он не художник, он невероятный мыслитель, все время существующий в облаке своих страстей, раскаяний, видения мира. И я боюсь к нему прикасаться».
Не «за что», а «для чего»
Не «за что», а «для чего»
Книга Иова – это один большой вопрос человечества к Богу. Ответ дан в виде встречи – мало кому из невинных страдальцев Бог открыл Себя явно и непосредственно, как это было с Иовом. В Ветхом Завете такое богоявление вообще было событием исключительным, его удостаивались исключительные люди, например Моисей, да и то по особой просьбе.
Потому и можно сказать, что ответ на заданный в этой книге вопрос содержится в Новом Завете, прежде всего в Евангелиях, которые рассказывают о встрече Бога лицом к лицу не с одним человеком, но, по сути, со всем человечеством. И там это тоже не некая абстрактная формула, где по одну сторону знака равенства будут какие-то грехи, ошибки или прочие причины, а по другую – страдания живого человека. Нет, это рассказы об исцелениях и воскрешениях, о том, что в присутствии Бога прекращается всякое страдание вопреки любым правилам и законам природы этого мира.
Особенно близок к книге Иова рассказ из 9-й главы Евангелия от Иоанна: «И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: “Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?” Иисус отвечал: “Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии”». После этого Христос исцелил слепого.
Ученики повторили здесь вопросы Иова. За что ему это? Кто тут и в чем виноват? Он согрешил – но как же мог он согрешить еще прежде своего рождения? Родители виноваты – но тогда почему за их грех пострадал невинный ребенок? Нет никакого решения. Но, как это бывает в школе, Христос использует нерешаемую задачу, чтобы перевести учеников на новый уровень. Не спрашивай, за что страдает тот или иной человек, ответа не будет. Спроси лучше, чему может послужить это страдание – «чтобы на нем явились дела Божии». И сделай, что можешь, чтобы их облегчить.
Но дела Божии явились далеко не только в исцелениях. Прозревший человек стал прямо и безбоязненно говорить о Христе другим, он прозрел не только физически, но и духовно. Трудно сказать наверняка, но можно представить себе, что если бы не эта его страшная болезнь, а жил бы обычной жизнью, работал, заботился о семье, обустраивал свой дом, встречаться с бродячим Проповедником не было бы у него ни желания, ни времени, да и опасное это дело – от синагоги могут отлучить. Так отнеслись ко Христу многие тысячи физически зрячих, но духовно слепых людей. А этот – прозрел.
В Православной Церкви есть традиция читать отрывки из Ветхого Завета (паремии) в определенные дни литургического года. Отрывки из книги Иова читаются в Страстную неделю, когда Церковь вспоминает последние дни земной жизни Христа: настоящий, окончательный ответ на вопросы Иова, не только ему, но и всему человечеству, был дан на Тайной вечери и на Кресте Голгофы.
Однако тайна страдания по-прежнему остается личной тайной духовной жизни каждого человека, и лишь немногое приоткрывается нам. Мы можем быть уверены только в одном: иной раз именно страдание позволяет нам подняться над собственным сытым или не очень сытым, но привычным и комфортным существованием и увидеть нечто лучшее. Мы ничего не можем объяснить детям Освенцима или Беслана, а тем более их матерям. Мы можем только ужасаться и скорбеть вместе с ними.
И еще – верить, что есть Тот, Кто найдет ответ для каждой из этих матерей, когда состоится их встреча. А что до нашего отношения к страданиям других людей, то Евангелие дает ясный ответ: не спрашивай о конкретных причинах, спрашивай о цели. Страдальцы встретились на твоем пути для того, «чтобы явились дела Божии». Чтобы больной был исцелен, голодный накормлен, а плачущий утешен.
Над проблемой «Божественной жестокости» человечество размышляет с тех пор, как осознало себя. Язычники понимали ее примерно так: в мире есть страдание, потому что добрым и могущественным богам противостоят злые и не менее могущественные демоны. Иногда побеждают те, иногда эти. Да и вообще, до людей ли богам? Они наслаждаются собственным бессмертием в заоблачной выси, а кто там и как страдает на земле, их не касается.
Так что рассказ о невинном страдальце прозвучал впервые совсем не в книге Иова. Автор вавилонской поэмы XIII века до н. э. жалуется на свою горькую судьбу: «Только жить я начал – прошло мое время! Куда ни гляну, – злое да злое! Растут невзгоды, а истины нету! Воззвал я к богу – лик отвернул он, взмолился к богине – главы не склонила… А ведь я постоянно возносил молитвы! Мне молитва – закон, мне жертва – обычай, день почтения бога – мне радость сердца, день шествий богини – и благо, и польза». Но вопль этого страдальца остался безответным.
В то же время Иов упоминается и в книге, написанной намного позднее, – в Коране. Там он носит имя Айюб и не произносит никаких речей. Все его бедствия объясняются кознями сатаны, а весть об исцелении ему приносит ангел Джибрил (Гавриил). «Мы нашли его терпеливым» – так говорит о нем Всевышний в Коране. Когда испытание было пройдено, благополучие Айюба было восстановлено в двойном размере.
Уникальность библейской книги вовсе не в разрешении проблемы невинного страдания, а в том удивительном и дерзновенном споре человека с Богом, который завершается их личной встречей. Формула, которая объясняла бы страдание, в книге не выведена, но в ней показана та Встреча, к которой страдание может привести.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Поучение 4-е. День Преображения Господня (Уроки из евангельского сказания: а) для чего Господь показал ученикам Свою славу? б) для чего явились пророки? и в) блаженство наше на небе)
Поучение 4-е. День Преображения Господня (Уроки из евангельского сказания: а) для чего Господь показал ученикам Свою славу? б) для чего явились пророки? и в) блаженство наше на небе) I. Св. Церковь празднует ныне – и мы с ней торжествуем – пресветлый праздник Преображения
Чего избегать
Чего избегать Чадо моё! Бегай всякого зла и всего подобного ему. Не будь ни гневливым, ибо гнев ведёт к убийству, ни ревнивым, ни сварливым, ни запальчивым, ибо от всего этого рождаются убийства. Чадо моё! Не будь ни похотником, ибо похоть ведёт к блуду, ни говорящим срамное,
Для чего Каббала
Для чего Каббала Что значит ускорить продвижение путем Торы? Не проигрываем ли мы в этом? Вы писали, что потому как не были в Египте 400 лет, это послужило причиной остальных изгнаний?Общая душа, единственное, что создано Творцом, называется «Адам». Первоначально душа
С чего начинать
С чего начинать Из Ваших аудиоуроков видно, что Вы требуете, по мере обучения, от Ваших учеников выполнения заповедей. Вопрос: Обязательно ли механическое выполнение заповедей для начинающих каббалистов, например, миква для женщин, тфилин, кипа для мужчин, кашрут,
Не «за что», а «для чего»
Не «за что», а «для чего» Книга Иова – это один большой вопрос человечества к Богу. Ответ дан в виде встречи – мало кому из невинных страдальцев Бог открыл Себя явно и непосредственно, как это было с Иовом. В Ветхом Завете такое богоявление вообще было событием
С чего начать?
С чего начать? Традиционно верующий человек начинает свой день с чтения утренних молитв и завершает их «Вечерним правилом» – специально собранными молитвами, следующими друг за другом в строго определенном порядке.Однако на начальном этапе возможно некоторое
Чего требует Бог
Чего требует Бог И ныне Бог требует того же, что Он требовал от святой пары в Эдеме, — полного послушания Своим заповедям. Его Закон остается неизменным во все века. Великое мерило праведности, представленное в Ветхом Завете, не принижается в Новом. Евангелие не ослабляет
Не «за что», а «для чего»
Не «за что», а «для чего» – Физический пост я не соблюдаю, а без духовного скучно. Так что же, лежать, терпеть, не лечиться, не лечить? Терпеть – да. Но лечиться – тоже необходимо. Просто правильно расставив акценты. Не «я хочу, подайте!», а «. если мне это
14. Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета!
14. Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета! Так как идея праведного воздаяния вытекала у Екклезиаста не из данных опыта, а из
Для чего?
Для чего? Представление о земле, как о кузнице духа проясняет ряд трудных для понимания мест Библии. Да, Библия не раскрывает причин страдания каждого конкретного человека. Но в ней много примеров, которые показывают, как Бог использует страдания для достижения Своих
С чего начать?
С чего начать? Святое дело — покаяние, и время к тому самое благоприятное — Великий пост. Но с чего начать. Вот мы до чего дожили: считаем себя христианами всю жизнь, а быть на деле христианами еще и не начинали! Значит, проснулась совесть христианская, рванулась
18. И призвал фараон Аврама и сказал: что ты это сделал со мною? для чего не сказал мне, что она жена твоя? 19. для чего ты сказал: она сестра моя? и я взял было ее себе в жену. И теперь вот жена твоя; возьми (ее) и пойди
18. И призвал фараон Аврама и сказал: что ты это сделал со мною? для чего не сказал мне, что она жена твоя? 19. для чего ты сказал: она сестра моя? и я взял было ее себе в жену. И теперь вот жена твоя; возьми (ее) и пойди «И я взял было ее к себе в жену. » Отсюда можно заключать, что
4. Еще не далеко отошли они от города, как Иосиф сказал начальнику дома своего: ступай, догоняй этих людей и, когда догонишь, скажи им: для чего вы заплатили злом за добро? (для чего украли у меня серебряную чашу?) 5. Не та ли это, из которой пьет господин мой и он гадает на ней? Худо это вы сделали
4. Еще не далеко отошли они от города, как Иосиф сказал начальнику дома своего: ступай, догоняй этих людей и, когда догонишь, скажи им: для чего вы заплатили злом за добро? (для чего украли у меня серебряную чашу?) 5. Не та ли это, из которой пьет господин мой и он гадает на ней?
39. Практика? Чего? Кем?
39. Практика? Чего? Кем? «Озарение» — это чистая субъективность, феноменально субъективное состояние: как может проявление видимости влиять на свой источник?Феномены не могут воздействовать на ноумен, поскольку само воздействие феноменально. Тень не может