сретение господне что это такое
15 февраля 2022 года – Сретение Господне: история, смысл, молитвы (+видео)
Сретение Господне – это встреча с Господом. В этот день Пресвятая Богородица, следуя ветхозаветному закону, принесла Младенца Иисуса в иерусалимский храм.
Сретение Господне в 2022 году — 15 февраля
Как произошло Сретение Господне?
В храме Младенец Иисус был встречен праведным старцем Симеоном – одним из образованнейших людей своего времени. По преданию, он был одним из семидесяти переводчиков Пятикнижия с еврейского на греческий язык. Когда праведный Симеон переводил книгу пророка Исаии, он дошел до слов: «Се Дева во чреве приимет и родит Сына» – и усомнился: разве дева может родить? Он хотел уже вставить вместо слова «Дева» слово «жена», как вдруг ему явился ангел и, удержав за руку, сказал, что Симеон не умрет, пока не увидит исполнения пророчества.
Богоприимец Симеон взял Богомладенца на руки, и, благословив Его, пророчествовал о Спасителе: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром: яко видеста очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей: свет во откровение языком, и славу людей Твоих Израиля».
Этими словами Симеон с радостью говорит: «Теперь Ты, Владыко, отпускаешь меня, раба Твоего (из этой жизни в другую), по слову Твоему (согласно Твоему обещанию), с миром (спокойно), потому что глаза мои увидели то спасение, которое Ты приготовил для всех людей».
Тут же, в храме, была благочестивая вдова Анна пророчица, восьмидесяти четырех лет, служившая Богу постом и молитвою день и ночь. И она узнала Спасителя и славила Господа, и говорила о Нем всем в Иерусалиме.
Что означает слово Сретение?
Славянское слово «сретение» переводится как «встреча»: встреча человечества, в лице старца Симеона, с Богом.
Но почему Сретение, а не Встреча? – размышляет митрополит Вениамин (Федченков).
Праздник Сретения Господня становится известен с IV века, а на Западе – с V века.
Песнопения Сретения Господня
Тропарь Сретения Господня
Радуйся, Благодатная Богородице Дево, / из Тебе бо возсия Солнце Правды – Христос, Бог наш, / просвещаяй сущия во тьме. / Веселися и ты, старче праведный, / приемый во объятия Свободителя душ наших, / дарующаго нам воскресение.
Радуйся, благодатная Богородица Дева, / ибо из Тебя воссияло Солнце правды, Христос Бог наш, / просвещающий находящихся во тьме. / Веселись и ты, старец праведный, / принявший во объятия Освободителя душ наших, / дарующего нам воскресение.
Кондак Сретения Господня
Утробу Девичу освятивый Рождеством Твоим / и руце Симеоне благословивый, / якоже подобаше, предварив, / и ныне спасл еси нас, Христе Боже, / но умири во бранех жительство / и укрепи люди, ихже возлюбил еси, Едине Человеколюбче.
Утробу Девичью освятивший Рождением Твоим, / и руки Симеона благословивший, / заранее, как надлежало, / и ныне Ты спас нас, Христе Боже. / Но огради миром среди войн народ Твой / и укрепи тех, кого* Ты возлюбил, / Единый Человеколюбец.
Величание Сретения
Величаем Тя, Живодавче Христе, и чтем Пречистую Матерь Твою, Еюже по закону ныне принеслся еси в храм Господень.
Иконы Сретения Господня
Первая икона Сретения
Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: Он – Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем». – Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие…»
И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
Архимандрит Кирилл (Павлов) о Сретении Господнем
Господь наш Иисус Христос, к Которому относятся эти пророческие слова праведного Симеона, явился на землю не для того, чтобы лежать кому-либо на падение или быть причиной чьей-либо погибели. Нет, Он пришел на землю на восстание всем людям, всем народам. Он пришел для того, чтобы спасти всё человечество, всех людей возвести на подобающую им нравственную высоту и, сделав их достойными Неба, привести к Отцу Небесному. Равным образом Он пришел на землю не для того, чтобы служить предметом пререканий, не для того, чтобы произвести разделение между людьми и народами. Напротив, Он пришел для того, чтобы соединить всех людей воедино, стать Единым Пастырем всего человеческого рода. Желая того, чтобы все люди спаслись и пришли в познание истины, Он для этого именно и пришел.
Архимандрит Серафим (Тяпочкин) о Сретении Господнем
«Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф. 11:28). Так звал к Себе во время Своей земной жизни Божественный Учитель, Господь наш Иисус Христос. Он звал к Себе труждающихся и обремененных, Он звал к Себе несчастных и обездоленных, Он звал к Себе всех тружеников и страдальцев земли. Его Божественный голос проникал в человеческие души, потрясал умы и влек к Нему сердца людей.
Так зовет и нас с вами, дорогие братие и сестры, Христос, обещая дать покой душам нашим. Покой души – какое это счастье для человека. Что может быть в жизни нашей дороже этого покоя?! Можно иметь полное жизненное довольство, можно иметь в пользовании все удобства жизни, все блага мира сего, можно считать себя счастливым в семейной и общественной жизни, но если на душе не будет покоя, то, увы, счастье наше будет далеко не совершенным.
Можно ли назвать истинным счастьем то, что временно и скоропреходяще? Сегодня мы в славе и почете, а завтра можем быть в презрении и поношении. Сегодня кричим «осанна», а завтра – «распни», сегодня мы в силе и здравии, завтра – в немощах и болезнях, сегодня мы живем, а завтра пелена смерти может затянуть наши глаза, и гроб станет нашим последним достоянием здесь, на земле.
Он согреет нас Своей любовью. Он утешит нас. Он простит все вины наши пред Ним, Он забудет все оскорбления, какие так часто мы наносим Ему, Он вернет нам Свое благоволение, и в лоне бесконечной любви мы обрящем покой душам нашим. Аминь.
Вы прочитали статью Сретение Господне в 2022 году.
Сретение Господне в 2022 году — 15 февраля
Сретение Господне в 2023 году — 15 февраля
Сретение Господне в 2024 — 15 февраля
Прочтите материалы о других больших праздниках православия:
Сретение Господне. Видео о смысле праздника:
СРЕТЕНИЕ ГОСПОДНЕ
 |
| Икона «Сретение Господне» |
Сре́тение Госпо́дне [1], праздник Православной Церкви, принадлежит к двунадесятым
В храме была также 84-летняя вдовица Анна, дочь Фануилова, «которая не отходила от храма, постом и молитвой служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем (Богомладенце) всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лк. 2, 37, 38).
До Рождества Христова все праведные мужи и жены жили верой в Грядущего Мессию Спасителя мира и ожидали Его пришествия. Последние праведники уходящего Ветхого Завета – праведный Симеон и Анна пророчица удостоились встретить в храме Носителя Нового Завета, в Лице Которого уже встретились Божество и человечество.
 |
| Икона Пресвятой Богородицы «Умягчение злых сердец» |
С событием Сретения Господня связана икона Пресвятой Богородицы, именуемая «Умягчение злых сердец», или «Симеоново проречение», которую необходимо отличать от иконы «Семистрельная».
История возникновения праздника Сретения Господня
1. Праздник Сретения в Палестине (IV—V вв.)
Древнейшим исторически достоверным свидетельством о церковно-богослужебном чествовании Сретения на христианском Востоке является знаменитое Itinerarium Aetheriae, иначе «Паломничество ко Святым местам» (Peregrinatio ad Loca Sancta), датируемое концом IV в. и принадлежащее перу любознательной западной паломницы Этерии (Сильвии). Ее Перегринацио — один из первых христианских памятников этого жанра — еще не дает Сретению самостоятельного литургического заголовка и именует его просто «сороковым днем от Епифании (Богоявления)», — что представляется нам очень важным! — зато кратко описывает само торжество, совершающееся в этот день в Иерусалиме. Приведем это свидетельство полностью.
Этими немногими замечаниями эмоционального характера и ограничивается, к сожалению, древнейшее свидетельство о праздновании Сретения в Святой Земле.
Второй по времени исторический памятник, на сей раз — специального, литургического характера, также происходит из Иерусалима. Это — армянский Лекционар, содержащий краткие богослужебно-уставные заметки о праздниках годового цикла, совершавшихся в Иерусалиме в начале V века, в том числе и о празднике Сретения Господня. Однако и здесь, как и в Перегринацио Этерии, праздник остается, по существу, без названия, и соответствующая богослужебная статья, ему посвященная, озаглавлена: «Сороковой день от Рождества Господа нашего Иисуса Христа» [5].
Можно предположить, что в IV-V вв. праздник Сретения существовал в Иерусалимской Церкви как праздник «местночтимый» (в самом буквальном смысле этого современного календарно-литургического термина), как сопровождаемая торжественной процессией богослужебная мистерия, позволяющая многочисленным паломникам со всем мыслимым топографическим реализмом пережить драму сорокового дня жизни Спасителя, став его соучастниками. Здесь этот праздник имел неповторимый, уникальный характер (как и другие праздники в Св. Земле), который не мог быть воспроизведен в богослужебном календаре других Поместных Церквей. В то же время именование Сретения лишь по формально-хронологическому признаку, — т.е. сороковым днем от Рождества [6], — указывает на то, что первоначально праздник Сретения не имел вполне самостоятельного значения, но рассматривался в качестве «отдания» всего сорокадневного цикла праздников, посвященных явлению в мир Сына Божия. Древнехристианские месяцесловы проходили в это время лишь первый этап своего формирования, и достоверными свидетельствами о богослужебном чествовании Сретения в других городах Восточной Римской империи историк не располагает.
Обратившись к свидетельствам более позднего времени, мы смогли убедиться, что окончательное закрепление праздника Сретения в календаре столичной Церкви произошло не ранее первой половины VI века, после чего он в качестве официального государственного торжества стал распространяться по всей Империи. Однако конкретные обстоятельства и точная дата его введения в Константинополе, на основании имеющихся исторических источников, не могут быть определены так однозначно, как это делают популярные руководства по эортологии, варьируя, в сущности, позднесредневековую легенду.
2. Сказание Четьей Минеи
Назидательная церковная традиция, окончательно закрепленная сказанием Четьей Минеи от 2-го февраля, обуславливает установление праздника Сретения чудесными событиями, случившимися во время страшных бедствий — ужасной моровой язвы и землетрясений, — одновременно, будто бы, обрушившихся на Константинополь, Антиохию, Мизию и другие регионы Империи зимой 541/42 гг. Ежедневно погибали от пяти до десяти тысяч несчастных византийцев, остававшиеся в живых также не чаяли спасения, как неожиданно, — гласит легенда, — «во время этого небесного гнева, Бог открыл одному благочестивому мужу, что страдания прекратятся, если установлено будет торжество праздника Сретения Господня. [. ] И действительно, с наступлением 2-го февраля 542 года, после торжественного богослужения в честь Сретения Господня, болезнь и землетрясение кончились в тот же день! В память сего события император Юстиниан Великий повелел по всей Империи своей торжественно чтить день 2-го февраля» [7].
Логика и назначение этого трогательного сказания (полный текст которого легко найти в любом издании февральской Четьей Минеи) хорошо понятны, и предъявлять к нему требования научно-исторического характера попросту неуместно. Напротив, в нашем случае не только уместно, но даже необходимо выяснить как соответствие сказания реальным историческим фактам, так и попытаться установить время и причину его возникновения. Обратимся теперь к конкретным свидетельствам древних авторов.
3. Установление праздника императором Юстином I
Уже на первом этапе работы, сопоставляя между собой сохранившиеся тексты, отмечаем, что не все средневековые источники относят официальное установление праздника Сретения ко времени Юстиниана I (527—565). Так, хорошо известный в византийской (и древнерусской) историографии хронист Георгий Амартол (IX в.), рассказывая о царствовании предшественника Юстиниана — императора Юстина I (518—527), лаконично отмечает: «В его же правление было учреждено, чтобы мы торжественно праздновали Сретение» [8]. Свидетельство Амартола представляет особую ценность еще и потому, что в следующей главе его Хроники («О царствовании Юстиниана») вновь говорится о Сретении, — уже существующий в столичном богослужебном обиходе праздник лишь реформируется этим императором в соответствии с календарной традицией Римской Церкви:
Другой византийский историк, Георгий Кедрин, в своей всемирной Хронике, составленной на рубеже XI—XII вв., уточняет:
Последний год царствования Юстина I, действительно, был омрачен страшным землетрясением, возобновлявшимся в течение 526-527 годов и обратившим в руины лучшую часть Антиохии Сирийской. Однако эти бедствия, без всякого сомнения ускорившие кончину глубоко скорбевшего императора, не связываются византийскими историками с установлением праздника Сретения Господня.
4. Землетрясения 20-х —30-х годов VI-го столетия
Чрезвычайно важным для уяснения основных источников минейного сказания об учреждении праздника Сретения является память о землетрясении, повторившемся в Антиохии уже при имп. Юстиниане, через два года после бедствия 526/27 г., т. е. зимой 528/29 г. (по Феофану, 29 ноября, 7-го индиктиона, 6021 года) [11]. Антиохиец Евагрий Схоластик в своей «Церковной истории» лаконичен:
Двумя веками позднее Павел Диакон (VIII в.) уже пишет о чуде, явленном во время этого бедствия (датируя событие 1-м годом царствования Юстиниана, т.е. 527/28 гг.), и приводит замечательные подробности, на которые нам следует обратить внимание.
Аналогичный рассказ о чудесном спасении оставшихся в живых жителей Антиохии почти дословно повторяют византийские историки Феофан Исповедник, Георгий Амартол и Георгий Кедрин [14]. Из их текстов со всей очевидностью явствует, что праздник Сретения не имеет к этому чуду ни малейшего отношения.
В минейном сказании говорится еще об одном землетрясении, которое мы находим у Феофана Исповедника под 6028 (=535/536) годом, первым годом епископства Агапита Римского [15].
Идентичное сообщение читается также и у Павла Диакона под восьмым годом царствования императора Юстиниана [17].
Роль рассмотренного выше предания о чудесном спасении Антиохии в период возобновляющихся землетрясений 20-х—30-х годов VI века в формировании легенды об обстоятельствах введения Сретения в богослужебный календарь столичной Церкви мы сможем уяснить позднее, после анализа других источников.
Обратимся теперь к свидетельствам авторов, датирующих установление Сретения в Византии в основном 542-м годом, — традиционным годом моровой язвы, поразившей Константинополь.
5. Традиционная дата установления Сретения (542 г.) и события того времени
Древнейшее свидетельство об учреждении праздника в этом году принадлежит, как удалось установить, не византийскому, но западному, лангобардскому (!) историку Павлу Диакону (ок. 720—799).
Младший современник Павла Диакона — константинопольский монах Феофан Исповедник (ок. 760—818), рассказывая о событиях этого же знаменательного года, приводит в своей авторитетной «Хронографии» следующие дополнительные подробности.
Из текста явствует, что землетрясение, о котором пишет Феофан, с мором не связано: оно случилось уже через полгода после празднования Сретения (как и Павел Диакон, он использует сентябрьский стиль, — Т.е. чума датируется 2-м по счету месяцем его года, Сретение — 6-м, а августовское землетрясение — последним).
Полностью зависимый от византийской историографии ученый римский аббат Анастасий Библиотекарь (+ 886 г.), достаточно долго живший в Константинополе и знавший греческий язык, приводит в своей «Церковной истории» заметку, дословно совпадающую не с византийцем Феофаном Исповедником, как можно было бы ожидать, но с Павлом Диаконом! Вероятно, он предпочел воспользоваться лаконичной записью последнего [20].
Как видим, сообщения лангобардского историка Павла Диакона и византийского хрониста Феофана Исповедника (первых по времени в ряду зависимых от них позднейших историков!) логически корректны и нейтральны по тому повествования: никоим образом не устанавливают они причинной связи между праздником Сретения Господня и стихийными катаклизмами, поразившими Империю. Объективному историку ясно, что страшная моровая язва и землетрясение выступают здесь лишь в роли навеки памятной — а потому несокрушимой — хронологической меты, по которой удобно датировать это важное литургическое нововведение юстинианова времени.
Именно таким — фактологически корректным и не склонным к фантазиям — историком был другой константинопольский монах, Никифор Каллист (ок. 1335 г.), — «последний церковный историк в Византии» [21]. Говоря о возведении Сретения в ранг общецерковного торжества, он логично связывает это событие с другими реформами, предпринятыми императором Юстинианом после Пятого Вселенского Собора (553 г.), а о чуме и иных Божиих карах в этой связи умалчивает. Этим историк тактично, но недвусмысленно дает понять об их полной непричастности к торжеству Сретения.
Свидетельство Никифора Каллиста, писателя весьма позднего (XIV век), представляется нам, тем не менее (или, напротив, именно благодаря этому обстоятельству), очень важным. Будучи профессиональным историографом и клириком храма Св. Софии, Никифор пользовался ее богатой исторической библиотекой и, без сомнения, хорошо знал как о бедствиях юстинианова времени, так и о чудесных событиях, будто бы с ними связанных. Если же он в свою пространную «Церковную Историю» не нашел возможным включить лестное и возвышающее авторитет Константинопольской Церкви предание о чудесном спасении столицы в результате впервые совершенного праздника Сретения, — то потому лишь, что, являясь добросовестным «источниковедом» (как сказали бы сейчас), не признал его достоверным и заслуживающим даже упоминания. На Западе же это предание существовало уже давно, и трудно представить, чтобы его не знали в Константинополе, более других в нем заинтересованном! Таковая неосведомленность представляется попросту невозможной, если принять во внимание, что знаменитое сретенское богослужение 542-го года, остановившее, если верить легенде, распространение чумы, должно было совершаться в Св. Софии, к тому времени уже построенной и освященной, — т. е. в родном храме Никифора Каллиста!
С другой стороны, имп. Юстиниан I, при внимательном чтении процитированной хроникальной заметки Никифора, не может быть назван и тем, кто впервые вводит праздник Сретения в богослужебный календарь: уравнивая степень литургических реформ трех византийских василевсов шестого столетия, историк считает их реформаторами и распространителями уже существовавших богослужебных традиций (так, известно, что праздник Рождества с римской датой 25 декабря ввел в столичный обиход сам св. Григорий Богослов, в бытность свою патриархом Константинопольским, еще в 379 г.!) [24].
6. Праздник Сретения и христологические споры при императоре Юстиниане I
Здесь нам следует ненадолго отвлечься от рассмотрения летописных известий и обратить внимание на тот конкретный исторический контекст, который сопровождает возведение праздника Сретения в ранг общеимперского церковного торжества. Согласно Никифору Каллисту, — это богословские споры и различные церковные реформы, столь любимые имп. Юстинианом, считавшим себя большим знатоком христианского вероучения (а отнюдь не стихийные бедствия!). В.В.Болотов убедительно устанавливает неразрывную взаимосвязь между догматической борьбой с монофизитами (продолжавшейся при Юстиниане) и реформами литургического характера:
Нам известно так называемое «Послание к армянам из Иерусалима Григория, епископа Арцруниев», которое, говоря об упорном нежелании Иерусалимской Церкви праздновать Рождество Христово по-православному, т.е. 25 декабря, свидетельствует, что понадобилось особое послание, санкционированное именем имп. Юстиниана, чтобы заставить иерусалимлян принять этот праздник. Это произошло в 33 год его царствования (=560/561 г.) [26]. Но календарная реформа Рождества неотделима от реформы Сретения, и думается, что именно это обстоятельство позволило позднейшим хронистам приписать богословствующему императору и само учреждение праздника Сретения Господня. Послание имп. Юстиниана, сохранившееся на грузинском языке, озаглавлено как «Чтение о праздниках Благовещения и Рождества, Сретения и Крещения, написанное в Иерусалим православным царем Юстинианом».
Как видим, внутренняя достоверность этого интересного послания (из которого здесь приведены лишь небольшие фрагменты), — даже если сомневаться в его формальной подлинности, т. е. принадлежности самому имп. Юстиниану, — прекрасно согласуется как с сообщением Никифора Каллиста, так и со всей известной нам историей богословских движений VI века. Главное — это генетическая зависимость литургической жизни Церкви от развивавшейся ее же вероучительной жизни, — а вовсе не от стихийных катаклизмов!
Эти выводы достаточно логичны и подкреплены конкретным материалом, — может заметить здесь внимательный читатель, — но обратите внимание на то существенное обстоятельство, что все вышеприведенные свидетельства о Сретении принадлежат авторам, жившим несколькими веками позднее описываемых ими событий и опиравшимся на противоречившие друг другу исторические традиции. Неужели же нет современников и очевидцев, описавших те бедственные времена? Ясно, что последнее слово в споре между благочестивой легендой и опирающейся на источники объективной исторической традицией должно непременно остаться за ними, ибо невозможно вообразить, чтобы набожный средневековый историк, живописующий страшную драму мора и гибели десятков тысяч людей, в том числе своих родных и друзей, не поведал бы о радости внезапного прекращения бедствия после впервые совершенного в храме Святой Софии сретенского богослужения! Ведь если первое для него — гнев и наказание Божие, то второе — милость и избавление, и он никогда не забывал древнее наставление архангела Рафаила: «О делах Божиих объявлять похвально» (Книга Товита 11:11)!
7. Чума в Византии и праздник Сретения: свидетельства очевидцев
К счастью, блестящая эпоха императора Юстиниана I документирована едва ли не с большей полнотой, чем другие периоды византийской истории, и мы можем обратиться к двум, наиболее авторитетным, свидетелям интересующих нас событий.
Первый из них — знаменитый придворный историк Прокопий Кесарийский (м. 490 и 507 — после 562 г.), секретарь юстинианова полководца Велисария, прекрасно знавший не только общественную, но и частную жизнь своего императора [28]. Пережив в Константинополе пощадившую его чуму, Прокопий посвятил ее пространному и патетическому — и одновременно жуткому в своем буквализме — описанию две главы (!) из своей «Истории войн Юстиниана».
Приведем из них лишь важнейшие для нас фрагменты, отсылая любознательных читателей к полному русскому переводу Прокопия.
Как видим, Прокопий обстоятельно рассказывает о распространении болезни, говорит о напрасных попытках отчаявшихся людей прибегнуть к Божественной помощи (!), о том, что, наконец, «занемог и царь», — и при этом ни единым словом не упоминает об установлении (если верить легенде) исцелившимся и благодарным Богу Юстинианом праздника Сретения Господня. Вывод может быть только один: во время и по окончании столь губительного бедствия император Юстиниан был занят облегчением участи своих несчастных подданных, оставшихся в живых, а отнюдь не литургическими реформами, неуместными в данной ситуации!
Второй — и не менее известный — свидетель — церковный историк Евагрий Схоластик (535/36 — кон. VI в.), посвятивший описанию этой страшной и продолжительной болезни одну из глав своей скрупулезной «Церковной истории», снискавшей у его исследователей высочайшие похвалы [30].
Скорбный мартиролог всеобщих несчастий завершается у Евагрия Схоластика весьма характерным замечанием:
И вновь, как и у Прокопия, — ни слова о празднике Сретения. Ясно, что он не имеет к этой чуме никакого отношения.
Обратим внимание и на то обстоятельство, что традиционная дата появления чумы в Константинополе (542 г.), не подтверждается хронологией Прокопия, уверяющего, что она «дошла до Византии» на втором году от своего появления. А ее начало, согласно Евагрию, относится ко второму же году «по взятии Антиохии персами». Отсчитывая, таким образом, четыре года от завоевания Антиохии (540 г.), получаем 544 (либо 543) год как год появления болезни в столице. Неудивительно, что эти даты фигурируют у некоторых историков, в том числе у цитируемого далее кардинала Цезаря Барония (544-й год) [32]. Прокопий и Евагрий, пережившие все ужасы чумного мора, были бы весьма озадачены утверждением минейной легенды о том, что бедствия «кончились в тот же день», т. е. 2-го февраля 542 года, а Евагрий Схоластик счел бы подобный оптимизм неуместной и злой шуткой, ибо повторявшиеся в течение полустолетия (!) вспышки чумы похитили почти всех его родных и близких.
Рассмотренные византийские источники красноречиво свидетельствуют о полной непричастности природных бедствий шестого века к установлению богослужебного чествования Сретения Господня и подтверждают как акцентируемое нами сообщение Никифора Каллиста, связывающего реформу праздника с окончанием Пятого Вселенского Собора 553-го года [35], так и краткие, но важные заметки Георгия Амартола, разграничивающего введение и последующее изменение литургического статуса этого торжества.
Так завершается византийская церковно-историческая традиция в отношении праздника Сретения, — традиция, как мы убедились, фактологически корректная и заслуживающая доверия. Можно было бы ожидать, что именно она послужит в дальнейшем основанием для официальной церковной версии об установлении Сретения. К сожалению, этого, по каким-то причинам, не произошло. История формирования уже знакомой нам позднесредневековой легенды, которой до сих пор вынуждены поучаться христиане на праздник Сретения Господня, не является целью настоящей работы. Попытаемся лишь кратко наметить характерные пути ее становления.
8. Чума в Византии и праздник Сретения: истоки и формирование легенды
Обращаясь к истокам этого странного сказания, устанавливающего причинно-следственную связь между богослужебным чествованием сорокового дня земной жизни Спасителя и чумой, поразившей Византийскую империю в середине VI-го века, обнаруживаем, что его первоначальные варианты принадлежат, очевидно, западным летописцам, чья осведомленность в церковной жизни Константинополя не может быть сопоставлена, разумеется, с осведомленностью рассмотренных выше византийских авторов, живших внутри своей церковно-исторической традиции. (Не будучи «свободными исследователями», но — церковными историографами, они, тем не менее, не перешли здесь тот важный рубеж между достоверной традицией и псевдоблагочестивым вымыслом, отсутствие которого в отечественной церковной историографии прошлого и нашего времени столь неприятно поражает интеллигентного читателя).
Действительно, знаменательное (ибо первое по времени) сообщение Павла Диакона устанавливает между чумой и праздником Сретения лишь формально-хронологическую связь, хотя заинтересованный историк легко может истолковать эту предельно лаконичную, к сожалению, фразу в желательном для него контексте. Спор здесь попросту невозможен. Однако более поздняя и пространная хроникальная заметка, принадлежащая перу анонимного «монаха из Урсикампа» (ок. 1155—1200), одного из продолжателей популярной «Хроники» Сигеберта Гембласия (1030—1112), двоякое толкование исключает. Здесь мы читаем следующее:
Эта заметка, как видим, уже ясно и несомненно формулирует генетическую зависимость между чумой и праздником Сретения. Более ранняя заметка подобного рода пока не обнаружена.
Полностью зависим от продолжателя Сигеберта (либо общей им обоим традиции) другой католический автор, Мартин Полоний (+ 1278 г.), родом из Троппау (Силезия). В его также популярной всемирной Хронике, составленной по указанию папы Климента IV, о празднике Сретения сказано следующее:
Среди поздних (второстепенных по своей источниковой ценности) свидетельств об обстоятельствах введения в византийской церковный календарь праздника Сретения выделяется заметка из знаменитых Церковных Анналов римского кардинала Цезаря Барония (1538—1607). Библиотекарь в Ватикане, блестящий знаток рукописной церковной историографии Востока и Запада, Бароний выступает здесь не как средневековый летописец-компилятор, но как ученый историк, пытаясь предпринять обзор (к сожалению, далеко не полный) доступных ему источников и дать хотя бы беглую критику некоторых из них. В этой связи он пишет следующее.
Обратим внимание на деликатные и даже скрытые — но именно поэтому совершенно замечательные — упреки в адрес Прокопия Кесарийского и Евагрия Схоластика, — упреки, разумеется, несправедливые: ведь не могли же добросовестные византийские авторы VI столетия свидетельствовать о том, чего не было в действительности! Выражая их в форме сожаления, Бароний вместе с тем прекрасно понимает, что единственно достоверными историками (буквально «свидетелями») событий юстинианова времени могут быть только наблюдавшие их современники [36], поэтому он и не противопоставляет здесь открыто Прокопию и Евагрию историков и хронистов позднейшего времени, опиравшихся на предшествовавшую традицию, степень достоверности которой они не всегда могли (либо просто не желали) критически проанализировать.
В обстоятельных примечаниях к Римскому Мартирологию кардинала Барония находим некоторые дополнительные сведения:
Таким образом, список конкретных авторов, сообщающих о введении Сретения в Константинополе, ограничивается у Барония всего лишь четырьмя именами, и потому наша подборка свидетельств о древнейшем периоде существования этого праздника в Восточной Церкви является на сегодняшний день наиболее полной [40]. Весьма знаменательна здесь и деликатная, но достаточно ясно отражающая историографическую позицию Барония характеристика Никифора Каллиста. Действительно, хроникальная заметка последнего о причинах возвеличения праздника Сретения имп. Юстинианом даже при самом большом желании не может быть согласована со сказанием о чуде во время чумы, явно импонировавшим ученому кардиналу.
Подводя предварительные итоги, наметим наиболее вероятную, на наш взгляд, схему образования этой противоречивой традиции.
Анализируя сохранившиеся исторические свидетельства, приходим к выводу, что предание о чудесном спасении Антиохии во время страшного землетрясения 528/29 гг. явилось своего рода рамкой или схемой, сформировавшей впоследствии мозаику минейного сказания о начале празднования Сретения Господня. При этом временные и пространственные координаты целого ряда независимых друг от друга событий, на него наслаивавшихся, окончательно перепутались. Место действия из Сирия=Сирии было перенесено на берега Босфора, в Константинополь, а чума, поразившая столицу Византийской империи в 40-е годы VI века, соединена с возобновлявшимися землетрясениями в Антиохии Сирийской и Помпейополе Мисийском 20-х —30-х годов того же столетия. Откровение о надписи на воротах антиохийских домов («Христос с нами, стойте!»), остановившее дальнейшие разрушения, превратилось в Божественное повеление об установлении в Константинополе праздника Сретения Господня.
Популяризаторов этой легенды, воспроизводящих ее вплоть до сего дня, не смущали ни конкретные свидетельства древних источников об установлении праздника императором Юстином, ни то, что ни один византийский хронист, относящий это событие ко времени его преемника, императора Юстиниана, не ставит церковное торжество в генетическую зависимость от губительного мора и землетрясений (не одновременных чуме), ни даже то, что современники бедствий юстинианова времени не только ничего не знают о спасительном для всех сретенском богослужении в разгар чумы, но свидетельствуют прямо противоположное, говоря о тщетных попытках отчаявшихся людей найти спасение в святых храмах! Серьезных же церковных историков, таких как кардинал Цезарь Бароний или наш протоиерей Григорий Дебольский, эти вопиющие противоречия между фактами и вымыслом, безусловно, смущали, но они, по понятным причинам, должны были отстаивать официальную версию событий.
Литература
Использованные материалы
[1] сретение – славная встреча
[2] Если считать, что Этерия акцентирует указательное местоимение здесь (hic), то можно видеть в этом противопоставление иерусалимской богослужебной традиции богослужебным порядкам на родине путешественницы, — где Сретение либо вовсе не празднуется, либо празднуется очень скромно.
[3] «. in Anastase», букв, «в Воскресение». Так греки называют Храм Гроба Господня, Воскресение.
[5] [Renoux A.] Le Codex armenien Jerusalem 121. — Graf fin P. Patrologia Orientalis, t. XXXVI, fasc. 2, № 168. Turnhout, 1971, p. 91. В этом Лекционаре отсчет ведется, так же, как и у Этерии, от Епифании, 6 января! (См. следующее примечание.) Римского праздника Рождества здесь нет, и под 25 декабря значится лишь память Иакова и Давида [6] Во время паломничества Этерии (и даже гораздо позднее) в Палестине не было римского по происхождению праздника Рождества Христова, 25 декабря; это событие не акцентировалось, — что объясняется ветхозаветным, в значительной степени, менталитетом восточного Христианства, — и включалось, в качестве одного из аспектов, в «синтетический» праздник Епифании <Богоявления), 6 января, содержание которого было гораздо шире современного праздника Крещения, совершаемого в этот же день (6 или 19 января, в зависимости от стиля). [7] Лаврентьев Г. Дванадесятые праздники Православной Церкви. СПб., 1862, отд. VI, с. 8. См. тж.: Сретение Господне, 1902, с. 13—14 (воспроизводится церковнославянский минейный текст за 2 февраля); Сергий, Месяцеслов, II, ч. 2, с. 51. Здесь совмещаются разновременные события: землетрясение в Антиохии 526/27 г., приведшее к смерти еп. Евфрасия; повторное землетрясение 528/29 г., когда Антиохия была переименована в Теополис; землетрясение, разрушившее Помпейополь Мисийский (534/35); моровая язва, поразившая Константинополь в 541/42 г. (по другим данным — в 543 или 544 г.). [8] Georgii Hamartoli Chronicon, lib. IV, cap. 216. — PG, t. 110, col. 773 С. В notae к тексту Минь датирует это событие 521 годом. «Всемирная хроника» Георгия Амартола («амортолос» — греч. «грешник»), или Монаха, обнимает историю мира от Адама до смерти имп. Феофила в 842 г. (позднее дополнена до 948 г.). Славянский перевод, местами сокращающий оригинал, появился уже в X-XI вв. Его издал акад. В.М.Истрин в 3-х томах (присоединив греческий текст, исследование и словари), 1920-30 гг. См.: Крумбахер 1912, с. 99-105; Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I (XI-первая пол. XIV в.). Л., 1987, с. 467-470. [9] Georgii Hamartoli Chronicon, lib. IV, cap. 217, 4. — PG, t. 110, col. 777 А.Минь относит это событие к 542 году (датировки у самого Георгия Амартола отсутствуют). [10] Cedrinus Ceorgius. Historia Miscella. — PG, t. 121, col. 700 A. [11] Феофан, Хронография, с. 138. [12] Евагрий, Церк. ист., IV, 6, с. 196. [13] Paulus Diaconus, Historia miscella, lib. XVI. — PL, t. 95, col. 980. [14] См.: Феофан, Хронография, с. 138; Ceorgii Hamartoli Chronicon, lib. IV, cap. 217, 219. — PG, t. 110, col. 777 A, 796 A; Ceorgii Cedrini Compendium historiarum, 646, 3, 4. — PG, 1.121, col. 704 C-705 A. [15] Сергий, Месяцеслов, II, с. 691. [16] Феофан, Хронография, с. 167. [17] Paulus Diaconus, Historia miscella, lib. XVI. — PL, t. 95, col. 989 B-C. [18] Id., col. 980 А. Эту заметку Павла Диакона дословно воспроизвел его продолжатель Ландульф Сагакс (X в.): Historiae Miscellae, a Paulo Aquilegiensi Diacono urn collectae, post Landulpho Sagaci auctae productaeque ad Imperium Leonis IV, id est annum Christi DCCCVI, libri XXIV. Basileae, 1569, —lib. XVI, pag. 481. [19] Феофан, Хронография, — рус. перевод, 1884, с. 171 (=PG, t. 108. col. 488 В). [20] Anastasis Bibliothecarii Historia Ecclesiastica ex Nicephoro patriarcha, Georgio Syncello et Theophane contracta. — PG, t. 108 (1863), col. 1262 A. [21] Болотов, Лекции, I, c. 184. [22] Феофан Исповедник датирует введение в Литургию этого гимна 6028 (=535/536) годом (см. выше, с. 30), и эта дата превалирует в литургической науке. См. Арранц М„ ОМ. Как молились Богу древние византийцы. ЛДА, 1979, с. 242 (здесь указан 528-й год, вероятно, из-за отсутствия поправки на 7/8 лет); Успенский Н. Д. Византийская Литургия. — Б.Тр., сб. 21. М, 1980, с. 46 (здесь — 534-й год, со ссылкой на ту же «Хронику» Феофана). [24] Maur, Feiern im Rhythmus, S. 167. [25] Болотов, Лекции, IV, с. 509. [26] Марр, Ефрем Сирин, с. 21. См. также: Esbroeck, M. van. La Lettre de l’impereur Justinien sur l’Annonciation et la Noel en 561. — Analecta Bollandiana, №86 (1968), p. 351-371. [27] Кекелидзе К., свящ. К вопросу о времени празднования Рождества Христова в Древней Церкви. Киев, 1905 (отд. огг. из Трудов КДА, 1905, № 1), с. 6-7, 10. [28] См. о нем: Удальцова З.В. Развитие исторической мысли. — Культура Византии. IV-первая пол. VII в. М., 1984, с. 148; Болотов, Лекции, I, с. 174-175; Крумбахер 1912, с. 11-16. [29] Прокопий, История II, 22-23, — с. 156,158-160,165,168-169. [30] Евагрий, — отмечает его исследовательница, — «возвышается над другими историками своего времени подобно тому, как над своими современниками возвышался Евсевий» (Удальцова З.В. Развитие исторической мысли, с. 202—203); её же, К вопросу о мировоззрении византийского историка VI в. Евагрия. — Византийский Временник, № 30, 1969, с. 63—72; см. также: Болотов, Лекции, I, с. 172—173; Крумбахер 1912, с. 23-24. [31] Евагрий, Церковная история, IV, 29. Цитируется перевод, помещенный в приложении ко II-ой книге «Истории» Прокопия, с. 257—260. [32] См. комментарии издателей к указанному нами русскому переводу Прокопия (с. 156-157, прим. 1; с. 160, прим. 9). [33] Sigebertus Gemblasensis. Chronica. — Continuatus: «Monachus Ursicampi», ad anno 542. — PL, 1.160, col. 403 A. [34] Martinus Polonus. Chronicon (Liber IV, cap. LII. Justinianus). Antverpiae, 1574, pag. 254. Аббат Минь в примечании № 13 к заметке о Сретении в Хронике Георгия Кедрина, отмечает, что о чуме как о причине установления этого праздника при Юстиниане Великом он впервые прочел именно в Хронике Мартина Полония (PG, t. 121, col. 699, 13*). [35] Baronius С. Annales Ecclesiastici a Christo nato ad annum 1198, t. 7. Roma, 1598, p. 331. [36] Обращаясь к принципам античной историографии, вспомним, что «греческое istoria по первоначальному значению — вовсе не повествование о событиях, а только означает момент наблюдения». Поэтому istor — «тот, кто сам был при событии, он сам видел что-либо. » <Болотов, Лекции, I, с. 6). [37] Беда Достопочтенный (+ ок. 735 г.) сообщает лишь о введении Сретения в Римской Церкви. [38] Здесь Бароний цитирует начало хроникальной заметки, которая в действительности, как уже было сказано, принадлежит анонимному продолжателю Хроники Сигеберта Гембласия. [39] Martyrologium Romanum, auctore Caesare Baronio. Secunda editio. Antverpiae, 1589, p. 64 (Februarii II). [40] Нет никаких сведений об установлении Сретения еще и у таких авторитетных историков юстинианова времени, как Агафий Миринейский и Иоанн Малала. См.: Агафий. О царствовании Юстиниана. Перевод, статья и примечания М. В. Лев-ченко. М.-Л., 1953; Joannis Malalae Chronographia. Rec. L. Dindorf. Bonnae, 1831. Если бы праздник Сретения вошел в константинопольский церковный обиход при столь чудесных обстоятельствах, как о том живописует минейная легенда, да еще был утвержден эдиктом самого императора Юстиниана, — то их молчание об этом было бы просто необъяснимым и тенденциозным. Фрагменты «Церковной истории» монофизитского епископа Иоанна Ефесского дают подробное описание чумы в Константинополе (она датируется 543/544 годом), но также ничего не говорят в этой связи о Сретении. См.: Joannis episcopi Ephesi Commentarii de Beatis Orientalibus et Historiae Ecclesiasticae fragmenta. Arnstelodami, 1889, p. 227—237. Обстоятельная в историографическом отношении статья болландистов воспроизводит — в отношении праздника Сретения в Византии — те же имена, что и Бароний, прибавляя Анастасия Библиотекаря. См.: Acta Sanctorum quotquot toto in orbe coluntur. Tomus primus Februarii. Venetiis, 1735, p. 271-272.