спектакль сережа очень тупой в чем смысл

13.10.202325.08.2023 admin 0 Comments

А что было в посылке? / А что было в посылке, или Честный отзыв о комедии «Сережа очень…» в постановке Академического русского театра драмы имени Константинова

В комедии «Сережа очень…» Дмитрия Данилова, поставленной в русском театре драмы им. Г. Константинова, нет традиционной развязки главной интриги, поэтому, как и следовало ожидать, часть зрителей была разочарована. Но в этом и была задумка самого драматурга и нашего режиссера-постановщика Алексея Ямаева: каждый должен найти ответ сам.

Многие видели в кино, как проходят тесты у психиатра: показывают пациенту большую кляксу, и он должен рассказать, что увидел. В данном случае автор стал психиатром и пациентом в одном лице. Однажды Дмитрию Данилову позвонили из службы доставки и сообщили, что будут у него в течение часа с посылкой. Клиент в словосочетании «в течение часа» нашел двойной смысл и представил, как курьер будет сидеть у него целый час, дальше фантазия разыгралось вокруг посылки… Так появилась комедия абсурда «Сережа очень тупой» («СОТ»), которая стала тестом для зрителя. Слово «тупой» наш академический театр посчитал не престижным для себя и заменил многоточием. Многие театральные критики относят «СОТ» к части трилогии других пьес Данилова – «Человек из Подольска» («ЧиП»), «Свидетельские показания». Есть пример совмещения в одной постановке «ЧиП» и «СОТ». Общее в этих произведениях: политическая сатира, неприятие тоталитаризма, либеральные идеи, абсурдность предлагаемых обстоятельств, но главное – нахождение человека в своеобразной ловушке системы и собственного восприятия мира.

Но, по мнению Алексея Ямаева, между этими произведениями есть значительная разница, с чем я с ним согласна. Либералы в «СОТ» видят то, что им хочется видеть, но пьеса многограннее, чем политическая сатира «ЧИП». Хотя автор в одном из интервью сказал, что не собирался делиться своими мыслями и идеями, просто ему было интересно смоделировать ситуацию, когда в жизнь человека вторгается иррациональная сила и ломает привычный распорядок. Уверена, что лукавит! А так как автор, по его признанию, ненавидит госсистему, то включение этого личного чувства в его пьесы ожидаемо. В общем, психиатр показал нам кляксу, а мы задействуем больное воображение. И в данном случае Ямаев использовал просто гениальный символичный прием: на майке главного героя программиста Сергея Пантелеева (артист Ярослав Ефремов) изображен кубик Рубика, его он также крутит в руке. Разделенные квадраты нужно привести в логическую последовательность и самим найти ответ на главную интригу пьесы – что в посылке?

Конечно, режиссеру, задающему вопрос и не дающему ответа, небезразлично, поймет ли его зритель, произведет ли спектакль впечатление. Великолепная игра всего ансамбля артистов, что в наших театрах редкость, дополняющая и раскрывающая смысл произведения, сценография Евгения Аввакумова не оставят равнодушными никого.

Судя по тому, как долго и тяжело продвигалась эта постановка на сцену русского театра, предположу, что у некоторых может возникнуть вопрос: вписывается ли такое произведение в общую стилистику академического театра, не является ли пьеса Данилова одним из направлений прозападного театра абсурда, не свойственного нашим традициям? Вот здесь и начинается абсурд нашей реальности. Можно выкинуть из авторского заголовка литературное слово «тупой» и утверждать, что на академической сцене прерогатива постановок традиционной классики.

Безусловно, о традициях русского театра забывать нельзя, но не стоит отказываться и от того, что «погорячее». А если быть справедливым, то театр абсурда зародился не на западе в 1950-х годах, как утверждают, а в СССР еще в 30-х годах в литературной группе ОБЭРИУ. Использованные членами группы элементы нонконформизма, темы агрессии против личности, несвободы разрушали шаблоны, но в то же время заставляли зрителя и читателя через предложенные абсурдные ситуации в реальном мире взглянуть на жизнь, систему, межличностные отношения по-новому. Это наша классика, наша российская академия, а Дмитрий Данилов не просто последователь, а возможно, даже основатель чего-то нового. Кстати, некоторые его приемы можно найти у нашего писателя Даниила Хармса. Поэтому остается поздравить Алексея Ямаева с замечательным выбором неординарного и современного материала для нашей сцены и отличным его воплощением. Доставил именно то, что не хватало нашему зрителю.

Источник

Премьера в Молодежном театре: почему «Серёжа очень тупой»?

На этот вопрос предстояло ответить всем зрителям на первом премьерном показе спектакля. После просмотра остаётся много вопросов, но ответы у каждого свои.

Что если в вашу тихую размеренную жизнь вторгается нечто, не поддающееся контролю и пониманию? Так стабильное существование программиста Сергея однажды нарушается одним телефонным звонком. «Это курьер. Вам посылочка. Мы у вас в течение часа будем, хорошо?». С этого момента разворачивается действие, исход которого предугадать невозможно.

Спектакль поставлен по одноименной пьесе Дмитрия Данилова «Серёжа очень тупой». Название интригует и вызывает усмешку поначалу, но вникнуть полностью в его смысл удастся только если отнестись к просмотру серьезно и вдумчиво.

Сложно определить жанр постановки, это не комедия и не драма, хотя в ней присутствуют их элементы. Действия разворачиваются в формате бытового абсурда.

Заключая смысл жизни в самой жизни, люди в поисках комфорта и стабильности забывают о конечности существования. Будто они бессмертны. Но порой возникают ситуации, заставляющие задуматься о жизни и смерти, Боге и вере. О том, о чём в повседневности люди перестают думать, отрицают и отвергают.

Программист Сергей зарабатывает на жизнь созданием мобильных приложений и не очень задумывается над экзистенциальными вопросами. Он говорит, что такие понятия вне компетенции человека. Однако три курьера, принесших ему «кота в мешке», пытаются помочь человеку обрести смысл. В каждом их слове и действии он есть.

Мы живем в мире, пытаясь всё контролировать и планировать. И потому катастрофически не готовы к неожиданностям. Всё, что выбивается из привычного, вызывает страх и потерянность. И монолог с экрана телевизора вторит:

«Нет у него понимания

Чувства движения вещей

Боится нестрашного, мелкого

А как приблизилось страшное

Совсем Серёженька мой

Премьера спектакля состоится 10 ноября в 18:30 на камерной сцене Тамбовского молодежного театра.

Источник

Кто отправил посылку? Абсурдистские драмы Дмитрия Данилова

В новосибирском театре «Старый дом» поставили спектакль по абсурдистской пьесе Дмитрия Данилова «Сережа очень тупой». Несколькими месяцами раньше состоялись премьеры в двух московских театрах – «Мастерской Петра Фоменко» и «Практике». Сейчас в разных городах страны еще целый ряд театров приступил к репетициям по этой же пьесе. Она про то, как в стабильную, вполне благоустроенную по российским меркам жизнь вторгается что-то опасное. У этой опасности нет лица и названия. Тем страшнее, что все происходит буднично, словно это в порядке вещей.

В Новосибирске, вернувшись с премьерного показа спектакля «Сережа очень тупой», я прочла в ленте новостей сообщение о том, что вызванный в полицию на допрос сибиряк украл телефон у дознавателя. После этого придуманные драматургом самые нелепые ситуации перестали казаться совсем уж невозможными в реальной жизни. По всей видимости, новая пьеса востребована потому, что в обществе стал зашкаливать процент мелких и крупных абсурдных событий.

Ну а замысел «Сережи…» возник в тот момент, когда однажды простая разговорная фраза показалась Дмитрию Данилову двусмысленной и странной:

– Утром меня разбудил телефонный звонок: «Я курьер. Вам посылка. Вы дома? Можно подъехать?» Я отвечаю: «Дома. Можно». Он говорит: «Прекрасно! Я у вас буду в течение часа. Устраивает?» Я согласился. Разговор закончился, и я, все еще лежа в постели, подумал: какая интересная фраза – «Я у вас буду в течение часа». Это ведь можно по-разному понять. Было бы прикольно, если бы курьер приехал и как-то проник ко мне в дом, убедил бы, что его надо впустить, и сидел бы у меня в течение часа. Какая интересная коллизия! А еще лучше, если бы не один курьер одну посылку доставлял, а, например, трое. Целая бригада курьеров. И интересно, как на все это человек может реагировать. Так что к тому моменту, как курьер приехал, я уже фактически придумал пьесу. Осталось только додумать какие-то частности.

В пьесе курьеры приходят к молодому успешному программисту Сереже тоже на час. Ему еще повезло. Прочно усевшись на диване, сотрудники некой зловещей Службы Доставки сообщают, что если кто-то соглашается на то, что у него будут в течение суток, то пребывание визитеров затягивается на сутки.

Ни главный герой, ни читатели пьесы, ни зрители так никогда не узнают, что было в посылке. Автор, а вслед за ним и театр оставляют простор для толкований. Ясно только, что содержимое стандартного фанерного ящика не было безобидным. Иначе не стал бы бригадир курьеров вынимать из сумки посылку и ставить ее на пол со всеми возможными предосторожностями. Медленно, едва ли не затаив дыхание – словно сапер или специалист по работе с отравляющими веществами. Курьеры и одеты во все белое, как бывает на особых режимных предприятиях, вроде атомных станций. Белые комбинезоны, белые бейсболки, даже бахилы на ногах – белые.

Тут у каждого возникают свои ассоциации. Краем сознания мелькнет воспоминание о «Новичке». Впрочем, новосибирцы скорее вспомнят не о далеком Солсбери, а о местном Научном центре вирусологии и биотехнологий «Вектор» с его всемирной коллекцией смертельной заразы.

Во всех подобных структурах существуют жесткие правила и инструкции. Есть они и в Службе Доставки с ее непробиваемо невозмутимыми сотрудниками. К примеру, они говорят ошеломленному Сергею, что готовы к любым нештатным ситуациям:

СЕРГЕЙ: Что, из петли вытащили?

ВТОРОЙ КУРЬЕР: Да зачем же из петли?! Мы же человеку помочь должны! Человек вешаться собрался, а видно же, что не умеет, ни разу не вешался, наверное. Зачем же его из петли-то?! Надо же с душой к человеку подходить, помочь! Тем более, что в петлю-то еще залезть не успел. Хорошо, что не успел, а то рухнул бы вместе с люстрой с этой со своей. В общем, мы люстру аккуратно сняли, там в потолке крюк такой хороший, крепкий. Сделали петлю из нормальной веревки, как положено…

СЕРГЕЙ: У вас что, веревка с собой была?

ВТОРОЙ КУРЬЕР: Конечно, а как же? У нас все с собой. (Открывает большую сумку, достает оттуда большой моток толстой белой веревки; с лица Сергея слетает насмешливое выражение и появляется выражение ужаса) Веревка есть, всё есть.

Источник

Драматург Дмитрий Данилов: «Не надо расслабляться — в жизнь в любой момент может войти непонятное»

«Будем у вас в течение часа». Главный герой пьесы Дмитрия Данилова «Сережа очень тупой» слышит эту фразу от курьеров, которые приносят ему посылку и проводят в его квартире час — как и обещали. Жизнь Сережи больше не будет прежней. В «Старом доме» 10 и 11 ноября состоится премьера спектакля «Сережа очень тупой». Тайга.инфо поговорила с драматургом о вторжении иррационального в повседневное и праве автора знать поменьше о том, что он написал.

Тайга.инфо: Как вам пришла в голову идея пьесы «Сережа очень тупой», с чего вы начали ее писать?

— Это смешная история. Идея пришла непосредственно из жизни: мне позвонил курьер и сказал, что для меня есть посылка. Я говорю: отлично, приносите. «Вы сейчас дома?» — «Да, дома» — «Я у вас буду в течение часа». Он меня этим звонком разбудил, было утро. Лежу и думаю: надо же, какая интересная фраза — «я у вас буду в течение часа» — ее ведь можно совершенно по-разному понять. И я подумал: здорово, если бы курьер вот так пришел, даже не один, а втроем; они бы проникли в квартиру к получателю и целый час там сидели, и что-то бы происходило. Я стал это крутить в голове, и к приезду курьера основной каркас пьесы у меня внутри уже сложился. Дальше я стал придумывать подробности, диалоги, но идея возникла вот так, из жизни. Можно сказать, курьер принес мне ее вместе с новостью о посылке.

Граффити у театра «Старый дом»

Тайга.инфо: После успешного «Человека из Подольска» вторую пьесу было писать проще?

— В какой-то степени да. Но все равно каждая пьеса — это новая история, и она по-своему трудна. Первую пьесу я очень долго придумывал, вынашивал буквально несколько лет, а эту сделал достаточно быстро.

Тайга.инфо: Ваша жизнь как-то изменилась после того как «Золотая маска» назвала вас лучшим российским драматургом позапрошлого театрального сезона?

— Повеселей стало немножко. Все-таки это главная театральная премия страны. Повысился интерес ко мне как к автору драматургических текстов, выросло количество предложений. В этом плане премия мне очень помогла, я благодарен людям, которые мне ее дали.

Тайга.инфо: Почему пьесу «Сережа очень тупой» важно ставить и смотреть на сцене сегодня?

— Мне кажется, она ко времени не особо привязана. В целом это текст про то, что — автору не совсем пристало об этом рассуждать, но тем не менее — в жизнь обывателя, налаженную и рассчитанную, стабильную, всегда может ворваться какая-то иррациональная сила. Мы уже некоторое количество лет живем в условиях относительной стабильности и предсказуемости, у нас сформировался небольшой средний класс, который как раз является носителем этих идей. Может, здесь и кроется актуальность: ребята, не надо расслабляться, в нашу жизнь в любой момент может войти что-то непонятное. Если нам удалось наладить спокойную комфортную жизнь, где все размеренно, где есть работа, более-менее понятный доход, семья и дом — наш мир все равно очень хрупкий. Причем речь даже не о политике — с нашей жизнью может случиться непонятно что. И в пьесе мне скорее вот это хотелось передать.

«Ребята, не надо расслабляться, в нашу жизнь в любой момент может войти что-то непонятное»

Тайга.инфо: Вы часто в интервью говорите об этом вторжении иррационального в повседневное — с вами случалось что-то похожее?

— Вы знаете, нет, подобного не происходило. Все-таки эта история — абсолютно выдуманная, и в жизни такое случается редко. Ощущение хрупкости нашего жизненного уклада меня сопровождает постоянно, и я чувствую, что что-то такое в принципе может произойти.

Тайга.инфо: Общались ли вы с режиссером Никитой Бетехтиным насчет постановки?

— Да, где-то с месяц назад мы говорили по скайпу с ним и с артистами. Были очень хорошие вопросы, мы обсудили пьесу, поделились друг с другом своим пониманием текста. На мой взгляд, это была продуктивная беседа. Мне очень понравилось, я видел, что всем этим людям, всей команде интересно работать над пьесой, и это меня очень порадовало, я вдохновился этим разговором и с нетерпением жду возможности увидеть, что же у них получилось.

Тайга.инфо: Говорил ли режиссер вам, что собирается что-то изменить, советовался ли насчет постановочных решений?

— Насколько я помню, разговоров о том, что в структуру пьесы будут внесены какие-то серьезные изменения, не было. Но при этом я всегда очень положительно отношусь к интересным и иногда странным режиссерским решениям: мне нравится, когда спектакль не просто аккуратненько воспроизводит то, что я написал, но когда режиссер своими решениями добавляет в пьесу объем. Я считаю, что иногда можно и текст менять: например, когда Михаил Угаров ставил в Театре.doc пьесу «Человек из Подольска», он даже добавил туда реплики, которых не было у меня — и это пошло только на пользу. Я всегда открыт к таким вещам, никогда не выступаю против. Главное, чтоб не было обессмысливания. Но в этом случае такого точно не случится, потому что, мне кажется, Никита Бетехтин очень хорошо понял пьесу, глубоко в неё погрузился, и я уверен, что у него получится отличный спектакль.

Тайга.инфо: Вы не были знакомы до начала работы над этой постановкой?

— Нет, я просто знал, что есть такой режиссер. Очень надеюсь, что в реале мы познакомимся и пообщаемся на новосибирской премьере.

Тайга.инфо: «Сережа очень тупой» идет также в театре Фоменко и в сборном спектакле в театре «Практика». Вы наверняка видели эти постановки — кажутся ли они вам удачными?

— Да, обе постановки очень удачные, обе мне очень нравятся. Сравнивать их можно, но трудность в том, что спектакль «фоменок» — это просто спектакль «Сережа очень тупой», а спектакль Марины Брусникиной в «Практике», как вы сказали, сборный: он состоит сразу из двух пьес. Поэтому и зрительские впечатления там другие, более сложные: зритель фактически последовательно смотрит два разных спектакля, которые накладываются друг на друга. Получается эффект, что один становится продолжением другого, причем половина зрителей смотрит их в одном порядке, а вторая половина — в другом. Словом, сравнивать их сложно, но и та, и другая постановка мне очень понравилась: в обоих случаях замечательная сценография, очень интересные режиссерские решения и прекрасно работают актеры — полностью выкладываются, создают яркие интересные образы. Слово «доволен» здесь, может быть, неуместно — я очень рад, что эти спектакли существуют.

«Ощущение хрупкости нашего жизненного уклада меня сопровождает постоянно»

Тайга.инфо: Насколько, на ваш взгляд, в пьесе вообще заложено пространство для разных режиссёрских интерпретаций?

— Вряд ли я смогу ответить на этот вопрос — он к режиссерам.

Тайга.инфо: Но если смотреть, например, на те спектакли, которые уже существуют, то, что касается «Сережи» — насколько это разные постановки?

— Они, конечно, разные, но не категорически. В обоих случаях пьеса звучит и никуда не девается. Но решения действительно разные, и поэтому, наверное, можно сказать, что пьеса дает довольно большой простор для интерпретаций — режиссерских, сценографических, актерских: одна и та же роль в разных исполнениях начинает играть разными красками. Есть где разгуляться.

Тайга.инфо: В принципе, даже сюжет можно прочитать буквально-бытово: к мужчине пришли три курьера, просидели у него час, оставили странную посылку и ушли — а можно аллегорически. Вы как для себя формулируете эту аллегорию и делаете ли это вообще?

— Я вообще никак бы ее не формулировал. Меня всегда спрашивают на интервью и на встречах с актерами: а что было в коробке?

Тайга.инфо: Ага, это был мой последний по плану вопрос.

— И я всегда честно отвечаю: я не знаю и считаю, что это не мое дело. Честно говоря, мне самому даже не очень интересно, что там находится. Меня в первую очередь волновала вот эта психологическая коллизия: когда обычный представитель среднего класса сталкивается с чем-то, чего никак не может объяснить. Причем ни в начале этого события, ни когда курьеры уже уходят. Это отражено в финальном диалоге героя с женой: «Что это было?»

Тайга.инфо: В этом же была одна из главных претензий к вам: целая пьеса прошла, а с героем ничего не произошло, он каким был, таким и остался. Получается, не в этом была цель?

— Я сам не очень люблю произведения — это касается и пьес, и прозы — с кульминацией и жирной точкой в конце. Большинство настоящих жизненных историй заканчивается ничем. Просто реальность как-то вспучивается, надувается какой-то пузырь — а затем он лопается, и все идет как раньше. Поэтому мне нравится, когда в структуре пьесы и текста вообще поднимается некая волна, достигает эмоциональной кульминации, а потом просто тихо спадает, без взрыва в финале. Волна плавно сходит на нет, и продолжается обычная жизнь. Мне это ближе, потому что, мне кажется, это просто ближе к жизни. С нами происходит очень мало сюжетов из древнегреческих трагедий, да и вообще мало что происходит. Поэтому я хотел сделать именно такую пьесу.

«Мне нравится, когда в структуре текста поднимается некая волна, достигает эмоциональной кульминации, а потом просто тихо спадает, без взрыва в финале»

Тайга.инфо: Я смотрела обсуждение читки пьесы на «Любимовке», и там, в частности, Михаил Угаров говорил, что он и его артисты как раз все поняли и про содержимое посылки, и про то, кем была, например, жена главного героя. Они вам рассказали, что им удалось понять?

— Нет, Угаров сразу так и заявил: мы все поняли, но Данилову ничего не скажем.

Тайга.инфо: И как вы это восприняли?

— Хорошо! На этом же обсуждении я сказал — и Михаил Юрьевич со мной горячо согласился — что автору, в общем, необязательно слишком много знать о своем тексте. В нем должны оставаться загадки. Что было в посылке — вопрос не ко мне, а к артистам и зрителям. Моя задача — запустить этот процесс разгадывания и позволить ему происходить.

Тайга.инфо: Получается, у вас нет авторской ревности, и вам интереснее, когда то, что вы написали, начинает жить самостоятельно?

— Конечно! Я давно на своей писательской практике понял такую вещь: чем меньше автор закладывает в текст собственных идей, тем больше читатель и зритель сам вытащит из этого текста своих идей. Потому что когда автор подавляет текст своей идейной волей, то кроме нее, в тексте ничего не будет. А когда автор оставляет больше свободы, в тексте появляется больше идейности, больше смысла. Мне кажется, это гораздо интереснее.

Тайга.инфо: В вас больше прозаика, поэта или драматурга?

— Между этими состояниями очень проницаемые границы. Хотя мне говорили, что, если сравнивать мою прозу и драматургию, то выглядит это так, как будто писали два разных человека. Мне интересно все, просто в разные периоды меняются акценты. Сейчас мне более интересна драматургия. Если появится идея какого-нибудь романа, то я все брошу, сяду и буду писать роман. То есть я не разделял бы эти три функции, они друг в друга перетекают. А стихи вообще пишутся едва ли не в фоновом режиме: приходят — садишься — записываешь. Я одновременно и то, и другое, и третье, одно другому совершенно не мешает и не противостоит.

«Чем меньше автор закладывает в текст собственных идей, тем больше читатель и зритель сам вытащит из этого текста»

Тайга.инфо: А при создании прозы и драматургии творческий инструментарий у вас разный или вы просто садитесь и пишете то, что хотите в данный момент написать?

— Есть разница между прозой и драматургией: у меня в прозе практически отсутствует вымысел. Вся моя проза описывает ту реальность, которая есть, вплоть до конкретных мест — то, что произошло со мной. А драматургия — всегда чистый вымысел. Все три мои пьесы выдуманы из головы. Верней, толчок получен из реальности, но дальше все придумано: герои, ситуации. В этом и есть разница инструментария: в прозе главный инструмент — наблюдение и вслушивание, а в драматургии — воображение.

Источник

новосибирский государственный
драматический театр

Премьера

27.12.21
HEAT ON EVEREST

HEAT ON EVEREST

СЕГОДНЯ В ТЕАТРЕ

22 Декабря, среда

«Сережа очень тупой» в театре «Старый дом»: Нужна ли абсурду метафизика?

Дмитрий Данилов, известный многим как прозаик и поэт, драматургией занялся относительно недавно. На данный момент он автор трех пьес и одного оперного либретто. Но уже после первых текстов он стал одним из самых успешных российских драматургов последних лет: число постановок по всей стране множится, спектакли идут в том числе в театре «Практика» и «Мастерской Петра Фоменко», пьеса «Человек из Подольска» принесла автору «Золотую маску-2018» в драматургической номинации.

Одна из премьер сезона в «Старом доме» — спектакль Никиты Бетехтина по пьесе Данилова «Сережа очень тупой». Сюжет ее удивляет своей простотой и абсурдностью. Программисту Сереже (Тимофей Мамлин) звонят и сообщают о посылке на его имя. Курьеры говорят, что будут у него в течение часа. Так и происходит: три курьера (Анатолий Григорьев, Леонид Иванов, Виталий Саянок) входят в дом заглавного героя и проводят у него ровно час, разговаривают о жизни и работе, поют песни, играют с ним в «Города». Под конец появляется жена Сережи Маша (Валентина Ворошилова), поит гостей чаем, те отдают посылку и уходят. Маша настойчиво и без объяснений требует от Сережи выбросить посылку подальше от дома, не открывая. Герой, судя по всему, следует совету жены, таинственная коробочка выносится из дома, жизнь Сережи и Маши возвращается в обычное русло.

Кажется, что простор для режиссерских интерпретаций в этой пьесе заложен огромный, весь ее каркас составляет сеть несостыковок и умолчаний. Что это за странные курьеры? Что было в посылке и кто ее отправил? Почему Маша так себя ведет? Каким тайным знанием она обладает? Почему Сережа спокойно и без вопросов выполняет ее требования, хотя поводов насторожиться и забеспокоиться у него за последний час было предостаточно? Но в то же время работать с ней, судя по всему, трудно, ведь кажется, что пьеса — сплошное умолчание. Ничто в ней не реализуется до конца, абсурд не является тотальным и пронизывающим все, он приходит в гости к герою на час, а потом совершенно спокойно уходит. Градус безумия нарастает постепенно, но в конце снижается очень резко. Сережа ничего не понимает, никак не изменяется, не совершает никакого поступка. Мы видим, что Сережа и его жизнь как будто являются ареной борьбы неких таинственных сил, но сам он этого не осознает. Но при этом ничего трагичного в том, что он этого не осознает, на самом деле нет. Возвращение Сережи и Маши в рутинную обывательскую жизнь — это не катастрофа и не спасение. Это абсолютно ординарное и как бы ничего не значащее событие. Таким образом, пьеса не предполагает никаких ответов, никаких посланий. В любую жизнь может ворваться нечто — вот и все, что в ней вроде бы ясно проговорено. И как построить вокруг этого текста внятное режиссерское высказывание, сохранив в полной мере его звеняющую недосказанность, — это большой вопрос.

Как справляется с этой задачей Никита Бетехтин? Он пытается если и не «досказать» что-то, о чем умалчивает пьеса, то, по крайней мере, продемонстрировать, что у всего абсурда в этом действии есть серьезное метафизическое основание и (возможно) единственная правильная интерпретация. Так, таинственные курьеры в спектакле — полностью в белой униформе, на которой есть лишь синие нашивки с именем и группой крови (и синие буквы на спине, название фирмы). Даже на ногах у них — что-то вроде белых бахил. Хотя герой и должен быть смущен и напуган их появлением, впечатления настоящей опасности они не производят. Они похожи на добрых ангелов-хранителей, у которых все под контролем и которые принесли поистине благую весть. Даже в тот момент, когда Сережа пытается выпроводить курьеров насильно, схватив одного из них за руку, те останавливают его очень мягко и изящным — как у мастеров кунг-фу из боевиков — движением усаживают в кресло. В этом чувствуется лишь проявление мягкой силы, желающей добра, и нет никакой грубости. Почти все, что происходит до прихода Маши, скорее смешно, чем страшно. Час пребывания курьеров не растягивается, как может показаться при чтении пьесы, в бесконечную медленную пытку абсурдом, а идет в спокойном темпе. На протяжении этого часа происходит несколько ритмических сбоев (когда герои берут длинную паузу или курьеры начинают петь), но они как раз и не позволяют действию стать вязким, тягучим и пугающим. В дальнем углу сцены висят часы (вообще часов на сцене довольно много, но идут, кажется, только одни), и по ним можно заметить, что паузами и пением отмеряются примерно равные промежутки времени. Это тоже создает впечатление, что за всем абсурдом стоит сила могущественная, но скорее упорядочивающая. Кажется, что образы курьеров специально выстроены именно так, чтобы убрать из них все намеки на хаотичное и трикстерское. Когда они рассказывают о вызове, во время которого пришлось хоронить клиента, встают и начинают петь панихиду, это тоже звучит возвышенно и не похоже на насмешку. Панихида звучит настолько убедительно, что нисколько не сомневаешься в том, что у курьеров из «Службы доставки» есть власть над душами умерших и этой властью они пользуются исключительно во благо.

Еще два момента из беседы Сережи с курьерами отмечены в спектакле особо (паузами, светом, сменой темпа). Первый — короткий разговор о вере в Бога, который случается, когда один из курьеров замечает старую икону на полке. В это время фразы немного растягиваются, на икону падает свет, нам как бы дают понять, что приоткрывается завеса над чем-то сверхъестественным и светлым (зрители с первых рядов даже говорят, что в этот момент видно, как икона начинает «мироточить»). Второй — и самый впечатляющий — когда курьеры поют «казачью песню». Возможно, все дело в тексте этой песни (она о том, как герой с самурайским хладнокровием разрушает свой привычный уютный мир: убивает жену, сжигает дом, проклинает Родину, наконец, убивает себя), но в этот момент образ «светлых ангелов» — намеренно или нет — разрушается. И только во время исполнения этой песни скрывающееся за образами курьеров метафизическое начало предстает жутким и бесчеловечным (не намеренно жестоким, но предельно безразличным к человеку).

В некотором смысле неожиданно в спектакле «Старого дома» решен образ Маши. Так, во время беседы с курьерами за чаем на кухне она после каждого простого вопроса о себе (где училась, кем работает) «подвисает», пристально глядя мимо всех в сторону зала, словно рассматривая каких-то блуждающих там демонов или духов, и только потом дает ответ. Когда же курьеры, наконец, уходят и они с Сережей остаются один на один с посылкой, Маша выглядит напуганной, она вжимается в стену и дрожащим и срывающимся голосом просит мужа унести коробку подальше от дома, не открывая. Хотя все указания, которые она дает Сереже (тщательно вымыть с мылом руки и ухо, которое он прикладывал к посылке, положить в пакет, ни в коем случае не задев посылкой саму Машу, отнести минимум на двести метров от дома), похожи на строго выверенную последовательность магического ритуала, сама Маша не похожа на могущественную ведьму, у которой все под контролем. Она не заклинает и не гипнотизирует мужа, но просит его исключительно испуганно и жалобно. Когда Сережа уходит и Маша остается одна, произнося свой длинный ритмически выверенный монолог с многочисленными повторениями однотипных коротких фраз, она, словно придавленная какой-то силой, лежит на полу, держится за низ живота, тяжело дышит и говорит в потолок (некоторых слов из монолога при этом не слышно, она обращается не к зрителю, а к чему-то по ту сторону мира). Во время этого монолога постепенно гаснут расположенные вверху авансцены четыре экрана (на них на протяжении всего действия транслировалось изображение с камер видеонаблюдения: подъезд, место, где работает Маша…) и на них появляется надпись «No signal». В целом экраны задействованы в постановке мало: в подъезд периодически заходят (и выходят из него) не имеющие отношения люди, изображение пропадает на монологе Маши и вроде бы вновь появляется с возвращением Сергея домой. По сути, они в первую очередь напоминают нам об иллюзии контроля, который Сережа и Маша чуть было не утратили.

Последняя сцена, в которой Сережа и Маша возвращаются к обычной жизни, проходит совершенно спокойно. Все как будто бы уже завершилось в тот момент, когда Сергей переступил порог квартиры, возвращаясь без посылки. Не похоже, что Маша как-то специально пытается поскорее увести разговор от странного происшествия и сменить тему, они переходят к обсуждению заказчиков и банковских приложений как бы естественно. Опасность уже миновала и забыта. Высшей точкой напряжения была сцена с придавленной к полу Машей, и выход из нее оказался действительно резким, практически мгновенным.

Судя по всему, постановщики часто хотят «разгадать тайну», скрытую в пьесе Дмитрия Данилова. Или, вернее, придумать свой ответ на вопрос о том, что лежит в загадочной коробке (свой ответ был у Михаила Угарова, режиссировавшего читку пьесы на «Любимовке», наверняка он есть и у других), и сделать этот подразумеваемый ответ центром своей режиссерской интерпретации. Нельзя точно сказать, какой ответ дал себе Никита Бетехтин, но нас словно подталкивают к мысли о том, что в посылке — некое «чудо» (курьеры в белой «ангельской» униформе, особый акцент на иконе). Возможно, «чудо», как-то связанное с деторождением (на это может намекать реакция Маши, поза, в которой она читает свой монолог, в конце концов, и форма курьеров не просто белая, на ней также есть и «медицинский» знак в виде нашивки с группой крови). Но кажется, что попытка найти или придумать ответы на вопросы, которые в пьесе принципиально подвешены и никакого разрешения не подразумевают, приводит к тому, что постановка неизбежно получается менее сложной, чем драматургический текст. Как только появляется малейший намек на то, что безумие сценического действия может быть чем-то оправдано, может иметь под собой скрытую, но доступную внимательному зрителю метафизическую причину, оно тут же перестает быть по-настоящему безумным. И в этот момент начинает шататься весь каркас действия, не происходит той возгонки напряжения, которую ощущаешь, читая пьесу. Вряд ли постановщик хотел этого напряжения избежать нарочно, он сам употреблял среди прочих слово «триллер», определяя жанр спектакля. Просто это напряжение испарилось, так как подпитывалось оно именно полным отсутствием надежды на разгадку, разбросанными кусочками смысла, которые нельзя собрать в целое.

Возможно, пытаться для себя решить, что находится в посылке, — это вообще плохая идея для всякого, кто работает над сценической интерпретацией этой пьесы. Элементарная интрига — это крючок, на который драматург легко ловит читателя и на который вовсе не обязаны «ловиться» режиссеры и актеры. Удержавшись от этого первого порыва, можно увидеть, что в «Сереже…» отношения между действующими лицами не менее интересны, чем отношения каждого из них с таинственной посылкой.