сосновый дом на краю аула о чем
Сосновый дом на краю аула о чем
С.В. Ананьева, кфн, доцент
зав. отделом аналитики и внешних литературных связей
Института литературы и искусства им.М.О.Ауэзова МОН РК, г.Алматы
В ПОИСКАХ СВОЕГО РИТМА. О ТВОРЧЕСТВЕ
Многое обусловлено евразийским мировосприятием писателя, что позволяет соединять восточные (азиатские) и западные (европейские) культурные традиции. Русский язык его творчества, как и немецкий и казахский, играет особую роль в социокультурном пространстве Евразии. Большую часть творческого пути Г. Бельгера три вида литературного творчества (переводческая деятельность, проза и публицистика) существовали параллельно. Точные критические выводы и обоснованные прогнозы на будущее отличают критику и публицистику Г. Бельгера. Он является авторитетным специалистом и автором ряда исследований по проблемам художественного перевода («Гёте и Абай», «Мотивы трёх струн», «Этюды о переводах Ильяса Джансугурова», «След слова», «Лики слова», «Ода переводу», «Казахское слово», «Записки старого толмача» и т.д.).
Автобиографическое начало и романное мышление определяют последние по времени создания произведения. Идея нравственной памяти, сопричастности каждой отдельной личности судьбам всего народа — ведущая в романах «Дом скитальца», «Туюк су», «Разлад», «Зов». Дом скитальца — это его память. Герои произведений Г. Бельгера хранят в памяти Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР от 28 августа 1941 года. Оценка Указа неоднозначна. Известен он многим, да не понятен. Указ – это своего рода образ-символ репрессий, депортации немецкого этноса, рефреном проходит через все творчество Г. Бельгера, включая очерки, эссе, повести и рассказы.
Романное творчество Г. Бельгера удивительным образом соединяет прошлое и современность. Тревога за судьбу казахского аула, где он вырос и окончил среднюю школу, — отличительная черта его эпических произведений. В романе «Разлад» — современный аул и современный город, неприкаянность старшего поколения, аксакалов, потерявших опору и цель в жизни. Прежние ценности и идеалы остались позади, что впереди – люди преклонного возраста, всю жизнь прожившие в благородном труде, понять не могут. Разлад в доме, в ауле, в себе самом – так определяет главную тему романа сам автор.
Архетип дома в романе «Туюк су» расширяется до архетипа аула, некогда зажиточного, благополучного, но захиревшего на глазах, словно неизлечимый больной. Расцвет аула пришелся на послевоенные годы, тогда это был совхоз имени Кирова. За последние годы аул переименовали в Туюк су (тихую заводь), и все пошло вкривь и вкось. Очутился аул в тупике. Г.К. Бельгер описывает историю аула, население которого всегда было разноликим: казахи, киргизы, сарты, таранчи, татары. В годы войны появились сначала корейцы («малорослые, молчаливые, изможденные, желтолицые, узкоглазые» трудяги), еще раньше поляки («на всех взирали надменно, гордо, будто все вокруг были виноваты перед ними»). Потом привезли в аул немцев (покладистых, терпеливых, послушных и безотказных). Немцы прижились, стали говорить по-казахски. Поляки после войны уехали.
Но на исходе войны привезли чеченцев и ингушей, карачаевцев, греков, турок, кумыков, крымских татар и прочий люд. На склонах холмов стали лепить свои «плоскокрышие сакли, точно птичьи гнезда» чеченцы. Когда чеченцы вернулись на родину, «глиняные времянки, лишенные человеческого присутствия, быстро разрушались, развалились, дожди и ветры разровняли их с землей, а редкие проплешины на холме вскоре заросли травой и кустарником». Лирическое отступление о судьбе аула, о переменах в его внешнем облике звучит в авторской речи: «Изменился он … еще и чем-то неуловимым: многоязычной речью и песнями, новым обхождением разных племен, новыми отношениями между людьми, взаимной терпимостью, диковинной мешаниной нравов и обычаев, манерами в быту, раздольным и задушевным тамырством».
И еще один дом – саманная постройка в форме курджуна. Старый, приземистый, скособочившийся. И хозяйка его Кумис похожа на осевший по весне сугроб. Не ладятся дела у его хозяев, и дом приходит в запустение.
Далее в тексте художественного произведения по мере развертывания событий встречаются дома-сакли, дом – убогая хибара, одинокая келья странника, дом – дукен (комок). Дом Эдмунда «осевший, обшарпанный, замызганный», лишь по общим очертаниям напоминал некогда вымечтанный и по крипичику собственноручно сложенный добротный особняк. Не было на месте веселого, яркого флюгера-петуха, в крыше зияли дыры, провалы, вместо черепицы – крошившийся по краям шифер, вместо стекол – фанера и картон. «Изгородь пошла вкось и вкривь. Ворота скособочились, точно старый инвалид, краска облупилась, выцвела, калитка испещрена диковинными рисунками и надписями».
Концепт дома в крупных романных повествованиях Г. Бельгера последних лет становится определяющим, отсылая нас к одному из ранних произведений «Сосновый дом на краю аула». Современный дом может быть самым разным. «Дом как дом. Таких в здешних краях все еще немало. Казахи их окрестили «коржун-уй». Дом старый, приземистый, скособочившийся, на отшибе, на краю захламленного оврага, заросшего ивняком, жимолостью, чертополохом и бурьяном.
Г. Бельгер показывает казахстанскую и немецкую действительность глазами главного героя, который сопоставляет, сравнивает и делает выводы, порой неутешительные. Германия не стала землей обетованной. На встречах российских немецких писателей (дойче шрифтштеллер аус Руссланд) Эдмунда поражала склочная, завистливая атмосфера. «Каждый старался показать и доказать, что он более немец, чем кто-либо другой, более модерновый, современный, чем его коллега». Берлинец, глухой и капризный старец, выдававший себя за непревзойденного знатока старого и современного немецкого языка, горячо, с неистовым азартом убеждал: «Кто не пишет по-немецки, тот, разумеется, не немецкий писатель». Все просто и ясно.
Путешествуя по просторам Средней Азии, Эдмунд, любуясь степным пейзажем из окна вагона, обратил внимание на то, что не бродят по степи тучные стада, не видно ни отар овец, ни задумчиво отрешенных чабанов. И оттого степь кажется ему «пустой, безжизненной, невеселой. И эта пустота навевала невольно печаль, неизменную спутницу путешественников». Встречный тугой ветер доносит до купе запахи казахской степи, пропитанные «вечным ароматом горькой полыни и вольной ширью. Эти запахи, особенно по весне, как бы возрождали человека, придавали ему силу и ощущение свободы, беспредельности бытия, предвкушение удачи, радости, надежды». От них, степных запахов, «ширится грудь и веселится душа». Не ощущал Эдмунд этого в Германии, с ее дивными, ухоженными полями, зелеными холмами, множеством рек и речушек.
Автор романа передает странное ощущение главного героя, живущего одновременно как бы в двух измерениях: «нынешний зрелый мужчина, на исходе шестого десятка, седой, помятый жизнью, встретился невзначай с собой, когда он был совсем еще малец, мало что соображавший в жизни, но крохотным своим сердцем понимавший, чувствовавший, что в ней много горя и несуразицы». Но не все так плохо, как показалось Эдмунду вначале, вызревает и новое, хорошое. Вновь появляется в романе «Туюк су» знакомый образ учителя Франц Фризена, собирателя фольклора поволжских немцев. Родом из поволжских менноитов, которые отличались зажиточностью, строгим порядком, молчаливостью, подозрительностью, суровостью нравов, очутился Франц в Кумкентской области. Проработав три года колхозным бухгалтером и наведя образцовый порядок в бумагах, он стал преподавать пение, историю и географию, немецкий и русский языки в школах. Стал заслуженным учителем Республики. Из заброшенной, полуразрушенной мазанки, которую превратил в игрушку, перебрался в отстроенный дом, главным достоянием которого были книги.
Он уверен, что мало что немецкого осталось в Германии, куда любит ездить только в гости к дочери. «Что-то все скособочилось», – убежден Франц Оттович. После долгой разлуки старый учитель напоминает Эдмунду старого льва. Своими духовниками и собеседниками он считает Гете, Шиллера, Гегеля и Гейне. Их портреты украшают мансарду. В уста Франца Оттовича автор романа вкладывает самые важные размышления о российских немцах. Он – дитя двух культур. «Русскую или российскую ментальность надобно в нем сберечь…, а немецкую терпеливо и настойчиво культивировать».
Множество актуальнейших вопросов ставит автор в новом романе, некоторые пока остаются без ответа. Но в том-то и проявляется прозорливость автора, что одним из первых акцентирует на них внимание. Так кто же он, главный герой романа – бывший спецпереселенец, поздний возвращенец: «Человек без родины? Скиталец с нескладной судьбой? Где тот уголок земли, где утешится и утишится его душа? Нет ответа…»
В романах «Дом скитальца» и «Туюк су» сходятся воедино главные темы, волновавшие Г.К. Бельгера на протяжении всего его творчества. Эти произведения, являющееся многоплановыми, с разветвленными сюжетными линиями, обладающими стройной своеобразной композицией, подводят, на наш взгляд, своеобразный итог разрабатываемым ранее темам, поднимают их на новый уровень художественного обобщения, так как в этих произведениях отражены целые пласты истории (репрессии, война, трудовая армия, послевоенное время и современная действительность).
Об удивительной связи казахской литературы с мировой Г. Бельгер размышляет постоянно. Наши литературоведческие контакты освящены исполинами и титанами человеческого духа – Гете, Пушкиным и Абаем, каждый из которых «будучи национальным гением, носителем и выразителем национального языка, духа, идеи и менталитета, смог вырваться из сугубо национальных тенет и воспарить над сферой всечеловеческих идеалов и ценностей». Именно в этом – феномен избранников Земли.
Из ничего ничего не бывает. Уверен Г. Бельгер. Не бывает и ничего случайного. «Во всем присутствует своя строгая закономерность. И тайна гения объясняется не только востребованностью обстоятельств и всевластного времени, не только воспитанием и средой, но и причудливым сплетением генов, взрывом родовой или многородовой энергии в одной конкретной личности».
Интересны и захватывающи рассуждения Г. Бельгера о Пушкине. Загадочный русский дух всеохватно сумел выразить Александр Пушкин, человек «причудливо смешанных кровей», глубоко русский по отцовской родословной, полуэфиоп, полунемец по материнской линии, француз по изначальному воспитанию. Г. Бельгер напоминает, что Пушкин гордился не только древними русскими корнями, но и тем, что его прадед по матери был арап Петра Великого Абрам (Ибрагим) Ганнибал – сын абиссинского князя («салтана»). «Однако о прабабушке – Христине Регине, дочери бравого капитана фон Шеберга, – в своей неоконченной повести поведать не успел. Известно, что генерал Абрам Ганнибал и Христина Регина прожили в браке 45 лет и умерли в один год – в 1781 году. Одного из их сыновей звали Януарий Иосиф или просто Осип – человек ветреный, беззаботный, буйного нрава. Его дочь – Надежда Осиповна – мать великого русского поэта».
Г. Бельгер приходит к удивительным открытиям, круг его исследовательских и читательских интересов поражает. 7 ноября 1804 года имение Захарово было продано «морской артиллерии второго ранга капитана Осипа Абрамова сына Ганнибалова жене ево Марии Алексеевой дочери за 28 тысяч рублей» с 13 крестьянскими дворами и 134 душами». В новом бабушкином имении семья Пушкина проводила летние месяцы на протяжении 6 лет, вплоть до отъезда Александра в Лицей в 1811 году. В нем будущий поэт отдыхал и резвился летом в окружении любящих его родных и близких людей – бабушки Марии Алексеевны (трогательный памятник М.А. Ганнибал и маленькому Саше установлен недалеко от дома), няни Арины Родионовны и дядьки Никиты Тимофеевича Козлова, который будет с поэтом до последних мгновений его жизни.
Национальная картина мира в творчестве Г. Бельгера под аккомпанемент трех струн: русской, немецкой и казахской речи находится в постоянном поиске своего ритма. «В поисках своего ритма» – так и озаглавлен сборник статей Г. Бельгера о судьбе, литературе и культуре российских немцев, включающий статьи и литературные портреты. Свой неповторимый ритм нашел Г. Бельгер в Казахстане, где его русский язык творчества, как и его немецкий и казахский, играет особую роль в социокультурном пространстве Евразии, служит средством и действенным методом воспитания межнациональной толерантности, взаимообогащения языков и культур.
Mar2014 — обзор прочитанных книг #5
С марта я решила начать уделять внимание и казахской литературе. Постараюсь по возможности читать хотя бы одно произведение в месяц на казахском языке или казахстанского автора, благо появились друзья, которые могут посоветовать что-нибудь интересное. Итак, приступаю к изложению и представлению книг, которые увлекли меня в прошедшем месяце.
В начале марта я задалась вопросом «А с чего же начать-то?!». И решила все же с писателей-земляков, а их у меня не мало, если рассматривать Северо-Казахстанскую область. Магжан Жумабаев, Габит Мусрепов, Сабит Муканов, Герольд Бельгер, Шал акын, Иван Шухов и еще множество талантливых писателей и поэтов.
В итоге, составив список писателей-земляков, я просмотрела книжные полки в деревне у родителей на наличие книг этих авторов и обнаружила необходимые. Одна из них была обшарпанная, старенькая книга «Улпан и её имя» Габита Мусрепова 1977 года издания.
Насколько я помню, это произведение входит в школьную программу по казахской литературе, но в моей памяти нет фиксации того момента, что я его прочитала его еще в школе. Итак, решив восполнить пробелы школьного курса казахской литературы я все же решилась на прочтение именно этой книги. И думаю, начало моей затеи удалось. Так как книга действительно заставила задуматься о многом. Обо всем по порядку.
Как уже понятно из названия, главную героиню книги зовут Улпан. Роман о сильной женщине, которая была не только хорошей и верной женой, но, если так можно ее назвать, и харизматичным политиком и новатором в своих краях.
В книге поднято не мало проблем: неравный брак, аменгерство, распри между родственниками, зависть, ненависть.
Родственники у всех есть, и родственники бывают хуже волков.
Обратила внимание на то, что автор не относится отрицательно к неравному браку, а как раз таки показывает на примере Улпан, что бывают вполне счастливые браки, вне зависимости от разницы в возрасте супругов. Все дело в людях и отношении друг к другу. Лично мое отношение к этому вопросу не совпадает с мнением автора.
Не редко бывали моменты описания быта, которые мне очень понравились. Например, когда автор пишет о приеме пищи у казахов.
Еще хочу особенно выделить то, что понравилось описание охоты на волков. Возможно, описание охоты представлено как сравнение с поведением людей, когда они могут «загнать» неугодного для большинства человека, который чем-то отличается от них, например, своими идеями, стремлениями к улучшению жизни обычных людей. Но это все мои мысли.
Толкают к пропасти, расставляют ловушки. Избежишь одной, попадешь в другую.
В целом роман очень хорош, хотя по началу у меня было предвзятое отношение к нему. Я думала он написан автором в угоду советской власти и соответствует лозунгу «Да здравствует коммунизм!», но нет. Это история девушки, которая не готова мириться с тем беззаконием и несправедливостью, что ее окружает, даже ценой своей жизни.
Недавно посмотрела трейлер к российскому фильму «Дубровский» с Данилой Козловским. На мой взгляд, экранизация классики с переносом действий в наши дни это не есть хорошо. Я не отношу себя к тем людям, действия которых можно описать фразой «не смотрел, но осуждаю», поэтому решила перед просмотром фильма прочитать роман.
Итак, «Дубровский» известен как неоконченный разбойничий роман Пушкина. У главных героев существовали исторические прототипы. При написании романа писатель отталкивался от рассказа своего приятеля В.П. Нащокина об «одном небогатом дворянином по по фамилии Островский, который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из именья и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить. «. Как уже стало понятно, в процессе работы над романом фамилия главного главного героя была изменена на «Дубровский».
Несмотря на то, что книга была написана давно (1833 г.), проблемы, поднятые в ней, как нельзя актуальны и в наше время. Коррупция, безнаказанность, неравный брак, неграмотность народа. По крайней мере, я увидела именно эти проблемы.
Так же как и «Улпан и ее имя», роман не затянут, нет лишних описаний, все по делу и последовательно. Напряжение в развитии действий не спадает до самого конца.
Впечатления от просмотра экранизации «Дубровский» могу выразить лишь словами «посмотрела, осуждаю». Не то, совсем не то.
В марте мне удалось так же, наконец-то, познакомиться с творчеством не только известного казахстанского прозаика, переводчика и литературоведа, но и, не по своей воле, моего земляка. В 1941 году по приказу Сталина множество семей поволжских немцев депортировали в Казахстан. Среди них оказалась и его семья. Живя в ауле, он в совершенстве овладел казахским языком. Его семья проживала в ауле Ибраево, что находится по соседству с аулом, в котором родилась я.
Книга, которую мне удалось обнаружить на полках книжного шкафа у родителей, был сборник рассказов «Сосновый дом на краю аула» 1973 года издания. Кстати, обнаружила, что этот сборник считается самым первым изданным сборником его сочинений.
Первое, что я ощутила по после прочтения этих рассказов, это то, что скучаю по родному дому. Дому, где прошло мое детство, по саду у дома, по реке Ишим, в которой я купалась летом с моим братом и сестренкой, по звездному ночному небу в деревне, по моему детству, которое уже не сейчас, и даже не вчера. Но это тоска не тяжелая, а светлая, по тем дням, которые у меня были, которые остались в моей памяти навсегда.
Наверное, только тогда радостно жить на свете, когда у тебя есть родной аул, родная степь, укромный уголочек где-нибудь под тихим тальником на берегу речки.
Сказал же кто-то из мудрых : «Писатель вообще не заканчивает книгу. В один прекрасный день он просто расстается с ней.»
«Сосновый дом на краю аула»
Истории простых людях с простыми ценностями, которые практически потеряны сегодня. Дружба, доверие, забота о близких, любовь к народу, помощь нуждающимся. Все это уходит на второй, иногда и на третий, когда человек слышит слово «деньги», «власть».
На сегодня все. И да, советую для прочтения все три книги! В дальнейшем так же планирую продолжать читать произведения казахстанских писателей. Есть много того, на что не обращала внимание ранее.
Нравственная миссия Герольда Бельгера
В современном мировом литературном процессе многогранное творчество Герольда Бельгера – явление уникальное, художественно переплавляющее традиции немецкой, русской и казахской литератур.
Писатель рос в казахском ауле на берегу Есиля, окончил казахскую школу, литературный факультет (русско-казахское отделение) Казахского педагогического института им. Абая и аспирантуру КазПИ. Преподавал русский язык и литературу в казахской средней школе села Байкадам. Сформировался как писатель на стыке трёх культур: казахской, немецкой и русской. «Он свободно чувствует себя в любой из этих трех культур, – подчеркивает Смагул Елубай. – Как переводчик он служит золотым мостом между тремя литературами. Благодаря ему книги самых крупных казахских писателей обрели звучание на русском и немецком языках… Мне кажется, Герольд Бельгер, сын немецкого народа, знающий в совершенстве немецкий, русский и казахский, является примером того, каким должен быть будущий казахстанец».
Большую часть творческого пути Г.Бельгера три вида литературного творчества (переводческая деятельность, проза и публицистика) существовали параллельно. Писатель считает себя, прежде всего, переводчиком, потому что путь в большую литературу начался с художественного перевода (работа литературным сотрудником в отделе прозы журнала «Жулдыз», перевод трилогии А.Нурпеисова «Кровь и пот»). В его русской интерпретации предстало около двухсот произведений казахских прозаиков – романы, повести, очерки, статьи М.Ауэзова, Б.Майлина, Г.Мусрепова, Х.Есенжанова, А.Нурпеисова, А.Кекилбаева, Д.Досжана, А.Жубанова, Т.Нурмагамбетова, О.Сарсенбаева и других. Г.Бельгером переведено на русский язык свыше 20 произведений немецких писателей второй половины ХХ века: повести и рассказы А.Реймгена, Э.Кончака, Н.Ваккер, В.Гейнца и т.д.
В статье М.Симашко с глубоко символичным названием «Сын Казахстана», которой открывается книга Г.Бельгера «След слова», жизнь и судьба известного казахстанского писателя, переводчика, критика и публициста встроена в канву судеб великих деятелей немецкой культуры и науки – Гете, Бетховена, Канта, Врангеля, Крузенштерна, Литке, доктора Газа, провожавшего «из высокого чувства сострадания … год за годом кандальные этапы по Владимирке, из собственных средств снабжая их всем необходимым на долгую сибирскую дорогу. Русские народные песни сложены об этом немце…».
М.Симашко повествует о том, как маленький Герольд, житель волжского Гнаденфлюра, оказался в Казахстане, закончил казахскую школу «и воистину открыл для себя родину – древнюю и вечно юную Страну Казахов. Он остался благодарен ей как сын во всю остальную жизнь». Особенная ответственность и деловитость, честность, страстность и тщательность – доминанты характера Г.Бельгера, закалявшегося в исторических перипетиях века ХХ-го. В судьбе Г.Бельгера «дальнейшее было закономерно. По чьему-то недосмотру или, наоборот, чувству человечности он поступил в Карагандинский политехнический институт (рядом с ГУЛАГом), но в один и тот же день оттуда были исключены все немцы, чеченцы, ингуши, поляки, греки и другие «лица определенных национальностей». Учитель русского языка в школе аула имени Ленина на берегу Ишима «упорно писал письма Ворошилову, взывая к справедливости. «Это были мои первые литературные опыты!» – шутит он с природной немецкой невозмутимостью».
Как неординарны личность и судьба самого Г.Бельгера, так и не просто знанием, а любовью и подвижничеством объясняет его трехъязычие автор очерка. И автора, и героя очерка роднит исследовательский интерес к евразийству: «С той же немецкой честностью, страстью и тщательностью, с которой Шлиман раскапывал Трою, Швейцер всю жизнь лечил детей в экваториальной Африке, а Федор Литке исследовал полярные моря России, он исследует общие корни единой евразийской культуры. Десятки талантливо и досконально переведенных книг казахской классики и еще молодых, начинающих писателей, глубокие исследования в казахской филологии, позволившие ему поправлять именитых ученых, статьи по сопоставительному языкознанию и литературоведению, многочисленные работы по проблемам художественного перевода, литературные портреты и эссе, публицистические выступления – это лишь часть той огромной научной и литературной работы, которой он занимается уже четыре десятилетия». Все виды основной деятельности Г.Бельгера автором статьи не только указаны, но и приведены в систему.
Литературные портреты и эссе Г.Бельгера в книге «След слова» объединены «искренностью, добротой, участливостью, исповедальностью, живым сочувствием». М.Симашко гордился своим родством и дружбой с Г.Бельгером, который когда-то, еще в школе, удивился сходству мыслей и характеров двух великих людей Гете и Абая, выражающих «нравственную и духовную суть своих народов, живущих в отдалении друг от друга, но на одном континенте». И появился многолетний, уникальный в мировой науке и литературе труд «Гете и Абай», «Земные избранники».
Авторитетный специалист и автор ряда исследований по проблемам художественного перевода («Гёте и Абай», «Мотивы трёх струн», «Этюды о переводах Ильяса Джансугурова», «След слова», «Лики слова», «Ода переводу», «Казахское слово», «Записки старого толмача» и т.д.), в очерке-эссе «Гёте и Абай» Г. Бельгер пишет: «Странно, но мне кажется, что я чувствую Абая… Полагаю, что чувствовать чье-либо творчество – несомненно, объемнее и значительнее, чем понимать… Почувствовать, то есть, воспринимать через сердце, через душу – очень непросто. Это как любовь, как дар: либо они есть, либо – нет».
Г.Бельгер размышляет о гармонии духа, целостном восприятии поэзии, перекличке муз, прослеживая ярко, образно, убедительно и доказательно магическую нить духовной близости и единения гениев. Раскрывает генезис поэтов, некоторые схожести, очевидные параллели внешней биографии. Анализируя метрику и строфику поэзии, доказывает графическую, структурную близость строфики и ритмики. Предвидит научные открытия на перекрестке двух магистральных путей – «Гёте и Восток» и «Абай и Запад», подчеркивая особо: «… Как Гёте, так и Абай – явления, отнюдь не ограничивающиеся определенными рамками времени. Они никогда не в прошлом. Они всегда современники своих потомков. В этом их величие и бессмертие… Оба страстно устремлены в будущее, и в этом их сущность и общность».
Перекликаются взгляды на творчество и назначение поэта. Много общего в пейзажной, философской и любовной лирике Гёте и Абая. Г.Бельгер исследует философско-эстетическое созвучие мировосприятия духовных гигантов немецкого и казахского народов, потому что «эти титаны обладали даром говорить поэтично и философски о том, что не может не волновать человека со зрячим оком в душе, что не может не трогать каждое новое поколение…» Гёте и Абай – земные избранники. Концентрация всечеловеческой духовности.
Трогательны картины военного детства в финальных строках очерка-эссе. В крохотном ауле на берегу Ишима будущий прозаик-эссеист учит стихотворение Абая «Зима». А рядом мама, баюкая сестренку, напевает «Полевую розочку». Стихотворение Гёте стало около двухсот лет назад немецкой народной песней. Абай и Гёте входят в жизнь Г. Бельгера. «Вершины поэзии. Великие спутники бытия. Наставники и утешители. … Зрячее око души». Не в этой ли миниатюрной зарисовке из детства – истоки интереса и любви мэтра казахстанской литературы к казахскому слову, к мировой поэзии?!
«Бельгер, человек драматичной, но, можно сказать, гордой и по-своему счастливой судьбы, с детства и юности породненный с красой и мощью казахского языка, выступает убежденным глашатаем тюрко-германо-славянского единения», – убежден Владислав Владимиров. Писатель не только восхищается богатством казахского языка, колоритом и многообразием, но и выступает его поборником, давно и прочно осознав, что «прежде чем судить о языке, надо им овладеть. Лишь тогда ты станешь истинным патриотом Великой Степи. Да и понять Великую Степь невозможно, не зная ее языка» (С.Елубай).
Тревога за судьбу казахского аула, где вырос писатель и окончил среднюю школу, – характерная черта его эпических повествований. Разлад в доме, ауле, в себе самом – такова главная тематика и проблематика последних по времени создания произведений, в которых романное мышление выступает определяющим. Идея нравственной памяти, сопричастности каждой отдельной личности судьбам всего народа – ведущая в романах «Дом скитальца», «Туюк су», «Разлад», «Зов». Дом скитальца – это его память. Герои произведений Г.Бельгера хранят в памяти Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР от 28 августа 1941 года. Оценка Указа неоднозначна. Известен он многим, да не понятен. Указ – это своего рода образ-символ репрессий, депортации немецкого этноса, рефреном проходит через все творчество Г.Бельгера, включая очерки, эссе, повести и рассказы.
Романное творчество Г.Бельгера удивительным образом соединяет прошлое и современность. В романе «Разлад» – современный аул и современный город, неприкаянность старшего поколения, аксакалов, потерявших опору и цель в жизни. Прежние ценности и идеалы остались позади, что впереди – люди преклонного возраста, всю жизнь прожившие в благородном труде, понять не могут. Разлад в доме, в ауле, в себе самом – так определяет главную тему романа сам автор.
Архетип дома в романе «Туюк су» расширяется до архетипа аула, некогда зажиточного, благополучного, но захиревшего на глазах, словно неизлечимый больной. Расцвет аула пришелся на послевоенные годы, тогда это был совхоз имени Кирова. За последние годы аул переименовали в Туюк су (тихую заводь), и все пошло вкривь и вкось. Очутился аул в тупике. Г.К.Бельгер описывает историю аула, население которого всегда было разноликим: казахи, киргизы, сарты, таранчи, татары. 
В годы войны появились сначала корейцы («малорослые, молчаливые, изможденные, желтолицые, узкоглазые» трудяги), еще раньше поляки («на всех взирали надменно, гордо, будто все вокруг были виноваты перед ними»). Потом привезли в аул немцев (покладистых, терпеливых, послушных и безотказных). Немцы прижились, стали говорить по-казахски. Поляки после войны уехали.
Но на исходе войны привезли чеченцев и ингушей, карачаевцев, греков, турок, кумыков, крымских татар и прочий люд. На склонах холмов стали лепить свои «плоскокрышие сакли, точно птичьи гнезда» чеченцы. Когда чеченцы вернулись на родину, «глиняные времянки, лишенные человеческого присутствия, быстро разрушались, развалились, дожди и ветры разровняли их с землей, а редкие проплешины на холме вскоре заросли травой и кустарником». Лирическое отступление о судьбе аула, о переменах в его внешнем облике звучит в авторской речи: «Изменился он … еще и чем-то неуловимым: многоязычной речью и песнями, новым обхождением разных племен, новыми отношениями между людьми, взаимной терпимостью, диковинной мешаниной нравов и обычаев, манерами в быту, раздольным и задушевным тамырством».
Концепт исторической памяти является определяющим в романе Г. Бельгера «Туюк су», как и мотив пути: «Люди – песчинка, перекати-поле. Куда его ветер погонит – лишь Аллах знает». Роман начинается с описания дома, в котором когда-то жил главный герой Эдмунд Ворм, писатель из Германии, очутившийся в Казахстане не по своей воле осенью 1941 года. «Дом свой Эдмунд не узнал. Осевший, обшарпанный, замызганный, дом лишь по общим очертаниям напоминал некогда вымечтанный и по кирпичику собственноручно сложенный добротный особняк». Прожив десять лет в Германии, он возвращается в родные места, воочию видит перемены, вспоминает былое, задается извечным вопросом: «Что значит родина? Что ему казахстанская земля? И кто он на этой земле?» Писатель через внутренний монолог главного героя передает его раздумья о жизни соотечественников на исторической родине: «Мы там, в Германии, на родине предков, за это время точно десять жизней прожили. И в лагерях теснились, и всю немецкую изнурительную бюрократию изведали, и Notwohnung, временное обиталище познали, и на тягомотных языковых курсах изнывали, и на социале пожили, и не раз впадали в отчаяние, даже подумывали о возвращении, и душу перелицевали, и безработицу хлебнули, и каких только мытарств не прошли,… а былой дом наш в этом азиатском захолустье все эти годы стоял сиротой-сиротинушкой, заброшенный, запущенный, лишенный внимания и сострадания».
И еще один дом – саманная постройка в форме курджуна. Старый, приземистый, скособочившийся. И хозяйка его Кумис похожа на осевший по весне сугроб. Не ладятся дела у его хозяев, и дом приходит в запустение.
Далее в тексте художественного произведения по мере развертывания событий встречаются дома-сакли, дом – убогая хибара, одинокая келья странника, дом – дукен (комок). Дом Эдмунда «осевший, обшарпанный, замызганный», лишь по общим очертаниям напоминал некогда вымечтанный и по крипичику собственноручно сложенный добротный особняк. Не было на месте веселого, яркого флюгера-петуха, в крыше зияли дыры, провалы, вместо черепицы – крошившийся по краям шифер, вместо стекол – фанера и картон. «Изгородь пошла вкось и вкривь. Ворота скособочились, точно старый инвалид, краска облупилась, выцвела, калитка испещрена диковинными рисунками и надписями».
Концепт дома в крупных романных повествованиях Г.Бельгера последних лет отсылает нас к одному из ранних произведений «Сосновый дом на краю аула». Современный дом может быть самым разным. «Дом как дом. Таких в здешних краях все еще немало. Казахи их окрестили «коржун-уй». Дом старый, приземистый, скособочившийся, на отшибе, на краю захламленного оврага, заросшего ивняком, жимолостью, чертополохом и бурьяном.
Г.Бельгер в романе «Туюк су» показывает казахстанскую и немецкую действительность глазами главного героя, который сопоставляет, сравнивает и делает выводы, порой неутешительные. Германия не стала землей обетованной. На встречах российских немецких писателей (дойче шрифтштеллер аус Руссланд) Эдмунда поражала склочная, завистливая атмосфера. «Каждый старался показать и доказать, что он более немец, чем кто-либо другой, более модерновый, современный, чем его коллега». Берлинец, глухой и капризный старец, выдававший себя за непревзойденного знатока старого и современного немецкого языка, горячо, с неистовым азартом убеждал: «Кто не пишет по-немецки, тот, разумеется, не немецкий писатель». Все просто и ясно.
Путешествуя по просторам Средней Азии, Эдмунд, любуясь степным пейзажем из окна вагона, обратил внимание на то, что не бродят по степи тучные стада, не видно ни отар овец, ни задумчиво отрешенных чабанов. И оттого степь кажется ему «пустой, безжизненной, невеселой. И эта пустота навевала невольно печаль, неизменную спутницу путешественников». Встречный тугой ветер доносит до купе запахи казахской степи, пропитанные «вечным ароматом горькой полыни и вольной ширью. Эти запахи, особенно по весне, как бы возрождали человека, придавали ему силу и ощущение свободы, беспредельности бытия, предвкушение удачи, радости, надежды». От них, степных запахов, «ширится грудь и веселится душа». Не ощущал Эдмунд этого в Германии, с ее дивными, ухоженными полями, зелеными холмами, множеством рек и речушек.
Автор романа передает странное ощущение главного героя, живущего одновременно как бы в двух измерениях: «нынешний зрелый мужчина, на исходе шестого десятка, седой, помятый жизнью, встретился невзначай с собой, когда он был совсем еще малец, мало что соображавший в жизни, но крохотным своим сердцем понимавший, чувствовавший, что в ней много горя и несуразицы». Но не все так плохо, как показалось Эдмунду вначале, вызревает и новое, хорошое. Вновь появляется в романе «Туюк су» знакомый образ учителя Франц Фризена, собирателя фольклора поволжских немцев. Родом из поволжских менноитов, которые отличались зажиточностью, строгим порядком, молчаливостью, подозрительностью, суровостью нравов, очутился Франц в Кумкентской области. Проработав три года колхозным бухгалтером и наведя образцовый порядок в бумагах, он стал преподавать пение, историю и географию, немецкий и русский языки в школах. Стал заслуженным учителем Республики. Из заброшенной, полуразрушенной мазанки, которую превратил в игрушку, перебрался в отстроенный дом, главным достоянием которого были книги.
Он уверен, что мало что немецкого осталось в Германии, куда любит ездить только в гости к дочери. «Что-то все скособочилось», – убежден Франц Оттович. После долгой разлуки старый учитель напоминает Эдмунду старого льва. Своими духовниками и собеседниками он считает Гете, Шиллера, Гегеля и Гейне. Их портреты украшают мансарду. В уста Франца Оттовича автор романа вкладывает самые важные размышления о российских немцах. Он – дитя двух культур.
«Русскую или российскую ментальность надобно в нем сберечь…, а немецкую терпеливо и настойчиво культивировать».
Множество актуальнейших вопросов ставит Г.Бельгер, некоторые пока остаются без ответа. Но в том-то и проявляется прозорливость автора, что он одним из первых акцентирует на них внимание. Так кто же он, главный герой романа – бывший спецпереселенец, поздний возвращенец: «Человек без родины? Скиталец с нескладной судьбой? Где тот уголок земли, где утешится и утишится его душа? Нет ответа…»
В романах «Дом скитальца» и «Туюк су» сходятся воедино главные темы, волновавшие Г.К.Бельгера на протяжении всего его творчества. Эти произведения, являющееся многоплановыми, с разветвленными сюжетными линиями, обладающими стройной своеобразной композицией, подводят, на наш взгляд, своеобразный итог разрабатываемым ранее темам, поднимают их на новый уровень художественного обобщения, так как в этих произведениях отражены целые пласты истории (репрессии, война, трудовая армия, послевоенное время и современная действительность).
Об удивительной связи казахской литературы с мировой Г.Бельгер размышляет постоянно. Наши литературоведческие контакты освящены исполинами и титанами человеческого духа – Гете, Пушкиным и Абаем, каждый из которых «будучи национальным гением, носителем и выразителем национального языка, духа, идеи и менталитета, смог вырваться из сугубо национальных тенет и воспарить над сферой всечеловеческих идеалов и ценностей». Именно в этом – феномен избранников Земли. Из ничего ничего не бывает. Уверен Г.Бельгер. Не бывает и ничего случайного. «Во всем присутствует своя строгая закономерность. И тайна гения объясняется не только востребованностью обстоятельств и всевластного времени, не только воспитанием и средой, но и причудливым сплетением генов, взрывом родовой или многородовой энергии в одной конкретной личности».
Интересны и захватывающи рассуждения Г. Бельгера о Пушкине. Загадочный русский дух всеохватно сумел выразить Александр Пушкин, человек «причудливо смешанных кровей», глубоко русский по отцовской родословной, полуэфиоп, полунемец по материнской линии, француз по изначальному воспитанию. Г. Бельгер напоминает, что Пушкин гордился не только древними русскими корнями, но и тем, что его прадед по матери был арап Петра Великого Абрам (Ибрагим) Ганнибал – сын абиссинского князя («салтана»). «Однако о прабабушке – Христине Регине, дочери бравого капитана фон Шеберга, – в своей неоконченной повести поведать не успел. Известно, что генерал Абрам Ганнибал и Христина Регина прожили в браке 45 лет и умерли в один год – в 1781 году. Одного из их сыновей звали Януарий Иосиф или просто Осип – человек ветреный, беззаботный, буйного нрава. Его дочь – Надежда Осиповна – мать великого русского поэта».
Г.Бельгер приходит к удивительным открытиям, круг его исследовательских и читательских интересов поражает.
7 ноября 1804 года имение Захарово было продано «морской артиллерии второго ранга капитана Осипа Абрамова сына Ганнибалова жене ево Марии Алексеевой дочери за 28 тысяч рублей» с 13 крестьянскими дворами и 134 душами». В новом бабушкином имении семья Пушкина проводила летние месяцы на протяжении шести лет, вплоть до отъезда Александра в Лицей в 1811 году. В нем будущий поэт отдыхал и резвился летом в окружении любящих его родных и близких людей – бабушки Марии Алексеевны (трогательный памятник М.А. Ганнибал и маленькому Саше установлен недалеко от дома), няни Арины Родионовны и дядьки Никиты Тимофеевича Козлова, который будет с поэтом до последних мгновений его жизни.
Точные критические выводы и обоснованные прогнозы на будущее отличают критику и публицистику Г.Бельгера. Целый пласт его исследований посвящен литературе российских немцев. Сборники статей, литературных портретов, эссе и интервью «Помни имя свое»,
«В поисках своего ритма», «Координаты» и новый сборник «Ритмы судеб» – о ярких личностях служителей художественному слову, о роли литературы и культуры в современном мире.
В рассказе «Летели однажды пять диких лебедей…» автор-повествователь или нарратор (как модно сейчас обозначать рассказчика) трогательно-откровенно размышляет о родном языке, о своих истоках: «И на склоне лет все чаще припадаешь к светлому, незасоренному-незамутненному роднику, жадно впитываешь музыку родной речи, чувствуешь, как замирает-млеет душа, как дрожит-смягчается сердце при знакомых щемящих, неутешных, сладких и горестных звуках нечто неотъемлемого от твоего существа. От чего-то сокровенного, тайного и манящего».
Сокровенное, тайное и манящее – в сердце Герольда Карловича. Благодаря этим удивительным струнам сотворчества и содружества вышел на немецком языке в Берлине поэтический сборник Абая в переводе нашего большого друга Леонарда Кошута. Выход книги «Двадцать стихотворений Абая» на немецком, казахском и русском языках – ярчайшее событие в истории литературных связей Казахстана и Германии. Художественные переводы поэзии великого Абая на немецкий язык Л.Кошута уже стали объектом заинтересованного научного исследования в целом ряде статей и в разделах коллективной монографии нашего Института «Интеграционные процессы и казахская литература», лауреата Международного конкурса «Лучшая научная книга в гуманитарной сфере – 2013» Межрегионального Центра инновационных технологий в образовании Российской Федерации.
Многогранное творчество Г.Бельгера привлекает внимание немецких и российских издателей, переводчиков, литературоведов и критиков. В декабре 2013 года в Российко-Немецком Доме в Москве в рамках Рождественских вечеров состоялась презентация Антологии литературы российских немцев второй половины
ХХ – начала ХХI вв. «Der misstrauischen sonne entgegen…» / «Навстречу недоверчивому солнцу…», изданной Международным союзом немецкой культуры при финансовой поддержке Министерства регионального развития Российской Федерации и Министерства иностранных дел Федеративной Республики Германия. Антологию в Москве представили главный редактор литературно-художественного отдела издательства МСНК-пресс, ответственный редактор Антологии, руководитель редколлегии доктор филологических наук, профессор РГГУ Елена Зейферт и первый заместитель председателя МСНК Ольга Мартенс.
Раздел «Творчество» новой Антологии открывается очерком «Скиталец с нескладной судьбой. Г.Бельгер» автора этих строк. В московское издание включены очерки «Из дальней дали… Р.Жакмьен», «Потаенные уголки памяти. А.Дебольский» и подборка художественных произведений известных писателей и поэтов. Творчество Г.Бельгера представляет повесть «На сопках Манчжурии», являющаяся квинтэссенцией тем депортации, трудового фронта, любви и преданности, верности своим идеалам, ярко воплотившихся впоследствии в крупных полотнах Мастера.
На днях получено письмо из Москвы от Елены Зейферт о планируемом издании Хрестоматии по прозе российских немцев, в которую войдут рассказы и фрагменты романов Г.Бельгера «Туюк су», «Разлад», «Зов», «Дом скитальца» и А.Дебольского «Истина дороже жизни», «Простые смертные», рассказы из сборника «Огненная грива».
Отвечая на вопросы Нины Паульзен о приоритетных темах творчества современных немецких писателей, Герольд Карлович сформулировал их в следующей последовательности: «Свою национальную боль российские немецкие писатели, думаю, еще не полностью исчерпали, не всецело высказали. Однако пришла пора решительно подняться на новую качественную ступень художественного отражения и осмысления реальной судьбы нашего этноса. Жить прошлым, воспоминаниями – значит топтаться на месте, заниматься исключительно перепевом прошлого.
А жизнь-то, между тем, круто изменилась, подросли новые поколения, жизнеощущения и представления обрели новые краски, пора встряхнуться, ощетиниться, как говаривал, бывало, покойный Алексей Дебольский, с головой окунуться в сегодняшнюю реальность и усиленно карабкаться на новые вершины. Иначе будем плестись на обочине бытия, в хвосте кочевья. А это ведет к духовной стагнации и неминуемому вырождению. Старшее поколение свою нравственную миссию выполнило. А голоса молодых должны звучать по-новому. Таково требование времени».