русский музей стеклянная крыша
Реконструкция Русского музея: деньги выделены — сотрудники против
Сотрудники против руководства музея
На днях замдиректора Русского музея по комплексной реконструкции и капитальному ремонту Владимир Баженов направил очередной ответ на запрос прокуратуры Центрального района города Санкт-Петербурга. Он поступил в ГРМ после обращения группы сотрудников музея, которые считают предстоящую реконструкцию катастрофой и «разрушением музея» и заявляют, что сам проект реконструкции выполнен с нарушением требований к охране памятника, каким является здание Михайловского дворца (1825, архитектор Карл Росси).
Суть проекта, вызвавшего скандал в ГРМ, состоит в том, что один из внутренних дворов Михайловского дворца должен быть закрыт стеклянной крышей и превращен в помещение музея. В нем предполагается установить лифт для маломобильных посетителей, а в подвале разместить лекторий. В результате этой реконструкции будут расширены и переоборудованы некоторые прилегающие к бывшему двору помещения. Для этого требуется переместить часть фондов и экспозиций из привычных мест в другие. После окончания работ одни экспонаты вернутся в прежние пространства, другие останутся на новых местах.
О том, что музею предстоит реконструкция, которую невозможно осуществить без переезда экспозиций и фондов, сотрудники знают уже не первый год. Разные варианты преобразования музея с 2016 года обсуждались на Совете по сохранению культурного наследия при губернаторе Санкт-Петербурга. Но прозвучавшие в середине лета точные даты вызвали громкий скандал.
«У нас крыши текут, а мы будем заниматься остеклением дворов? — возмущается подписавшая письмо хранитель отдела икон Ирина Сосновцева. — Еще несколько лет назад лифт для маломобильных посетителей с помпой открыли, но он не работает, а теперь строят другой? И из-за этого будут страдать музейные фонды, а залы будут закрыты?»
Новый лифт для маломобильных посетителей музею нужен. Первый лифт (он, как говорят, находится на ремонте) установлен в Корпусе Бенуа, попасть оттуда на инвалидной коляске в Михайловский дворец невозможно. Сейчас в Михайловском дворце редких колясочников носят с этажа на этаж на руках. Новый лифт решит для них проблему передвижения.
«А протекающие крыши — это зона личной ответственности музея, средств на их ремонт международный банк нам не выделит, — объяснил TANR Владимир Баженов. — Нам дали денег на дальнейшее развитие, а не на текущий ремонт. И вряд ли в обозримом будущем мы получим нечто подобное: Всемирный банк с марта 2020 года прекращает сотрудничество с Россией».
Исторические стены против стеклянных крыш
История этого проекта тянется с начала 2000-х. Еще в 2002 году тогдашний председатель Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Санкт-Петербурга (КГИОП) архитектор Никита Явейн принимал участие в обсуждении первых вариантов и, вероятно, стал одним из его идейных вдохновителей (архитектурное бюро братьев Олега и Никиты Явейнов «Студия 44» специализируется на стеклянных перекрытиях, такие крыши над дворами — своеобразная «фишка» архитекторов). В 2004 году Россия договорилась с МБРР о выделении средств на этот проект.
По первоначальному плану предполагалось радикально перестроить два двора Михайловского дворца — Сервизный и Церковный, что потребовало бы полного закрытия всего Русского музея на время реконструкции. В 2016 году решили проводить работы в два этапа и начать с реконструкции Сервизного двора.
Проект дважды рассматривался Советом по сохранению культурного наследия. Первый вариант был категорически отвергнут, прежде всего из-за грубого, по мнению членов совета, вмешательства в архитектуру Карла Росси — из-за устройства многочисленных новых межэтажных перекрытий. В архитектурном бюро Рафаэля Даянова проект кардинально переделали, от межэтажных перекрытий отказались, и в марте 2017 года совет его одобрил.
В начале 2018 года проект реконструкции прошел Главгосэкспертизу, и Минкультуры назначило заказчиком работ ФИСП. Но только в конце весны этого года руководство музея составило графики предстоящего переезда фондов и закрытия экспозиций, что и вызвало скандал.
«Последний день Помпеи» против лектория
На время реконструкции будут закрыты два экспозиционных зала в Михайловском дворце и еще в четырех залах будет проведена реэкспозиция, чтобы к 2020 году открыть их все вместе. Это беспокоит сотрудников музея.
«Зачем накручивать на вал „Последний день Помпеи“? Чтобы получить еще один лекторий? — говорит Ирина Сосновцева. — При этом мы должны заниматься своей основной работой, а параллельно соблюдать график переезда? Да мы его уже нарушаем, а виноватыми сделают нас же!»
Переезд фондов и хранилищ — отдельная и болезненная для музейщиков тема. По словам администрации ГРМ, для всех перемещенных фондов подготовлены новые помещения, которые определили музейная комиссия и рабочая группа, трудившиеся над этой темой несколько месяцев. Серьезное перемещение ожидает в первую очередь так называемые бронекладовые — хранилища драгоценных материалов. По плану бронекладовые переедут в помещения, специально освобожденные и оборудованные для них во Флигеле Росси; одна из кладовых переедет туда навсегда, две другие вернутся после ремонта. Фонд мебели разместится в Михайловском замке; туда же отправится отдел картинных рам и исторического музейного оборудования, который сейчас занимает подвальное помещение Михайловского дворца.
Как только будет определен генеральный подрядчик работ — а это случится скоро (прием конкурсных заявок закончился больше месяца назад), — реконструкция в Русском музее должна вступить в активную фазу.
Дворовый переворот
Русскому музею запретили застраивать пустоты в Михайловском дворце
Cовет по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга в понедельник заблокировал планы Русского музея застроить дворы-колодцы Михайловского дворца. Эксперты и поддержавшие их городские власти выступили за сохранение пространства архитектурного памятника Карла Росси, что, вероятнее всего, приведет к отказу Всемирного банка от софинансирования проекта.
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Директор архитектурного бюро «Литейная часть-91» Рафаэль Даянов и председатель Комитета по государственному использованию и охране памятников Сергей Макаров
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиатровский (слева)
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Директор архитектурного бюро «Литейная часть-91» Рафаэль Даянов и председатель Комитета по государственному использованию и охране памятников Сергей Макаров
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиатровский (слева)
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Члены петербургского совета по наследию отклонили проект реконструкции левого внутреннего двора Михайловского дворца, который Государственный Русский музей (ГРМ) хотел превратить в двухэтажное пространство с лифтом для инвалидов и лекторием. Напомним, первая версия проекта, разработанная московским архитектором Михаилом Филипповым, была утверждена в 2002 году, но его реализация на средства займа Всемирного банка была заморожена из-за невозможности освобождения помещений музея. Весной этого года правительство РФ договорилось с Всемирным банком его реанимировать (доля банка — около 20% от ориентировочной стоимости 800 млн руб.). Но ситуацию осложнило происшедшее за последние десять лет ужесточение законов об охране памятников и необходимость закрытия музея на несколько лет для масштабной реконструкции, что привело к протестам сотрудников музея и градозащитников. В итоге ГРМ и Минкульт пообещали реализовать проект в два этапа, и представили менее радикальную, чем в 2002 году, концепцию первой очереди совету. Предполагалось, что левый двор реконструируют до 2019 года, а о правый двор пока фигурирует лишь в переговорах с Всемирным банком как потенциальное продолжение проекта.
Как Русский музей согласовывал план реконструкции со Всемирным банком и Минкультом
В ГРМ объясняют, что дворы как источник света и воздуха актуальность для музея утратили и лишь портят архитектурный памятник из-за дождя и снега. При этом Михайловский дворец (в отличие от Мраморного и Строгановского, а также Инженерного замка, которые также принадлежат ГРМ), не имеет современной инфраструктуры для маломобильных посетителей. Кроме стеклянной крыши и лифта, музей собирался разместить в бывшем дворе конференц-зал и новые экспозиционные площади, модернизировать реставрационные мастерские, хранилища и инженерные коммуникации. Выступавший рецензентом архитектор Никита Явейн (автор реконструкции эрмитажного здания бывшего Главного штаба на Дворцовой площади) подтвердил: все крупнейшие музеи Европы, с которых «мы берем пример», застраивают дворы, и лучше размещать «технологию» там, а не в парадных залах.
Однако возмущение членов совета вызвало отсутствие у Михайловского дворца предусмотренных законом «предметов охраны» (определяют, какие архитектурные элементы должны быть сохранены): их не утвердил ни согласовавший реконструкцию Минкульт, ни петербургский КГИОП, которому недавно были переданы полномочия по охране памятника. Вместо того чтобы лечь в основу проекта, разработанные с опозданием предметы охраны отражают «сиюминутные интересы» проектировщиков и заказчиков реконструкции, заявили эксперты. «Дворы — органическая часть великого архитектурного произведения, а охраняется только их конфигурация, и даже окно превращается в дверь! Столь радикальные изменения должны быть исключены, у Русского музея помещений достаточно»,— заявил зампред совета Михаил Мильчик, продемонстрировав на экране пример корректной реконструкции двора музея музыки в Вене.
Почему планы реконструкции двора корректировались
«В чем конкретно нужда музея», не поняла и экс-глава КГИОП, ныне директор ГМЗ «Павловск» Вера Дементьева. А депутат заксобрания Алексей Ковалев призвал рассмотреть на президентском совете по культуре вопрос о других пространствах ГРМ: «Михайловский замок пустует, Строгановский дворец отдан под коммерческое использование», возмущен он. Профессор архитектуры Андрей Пунин назвал проект «незрелым», а его авторов (мастерскую Виктора Сахновского и бюро «Ленполпроект») «недостаточно компетентными». Зампред петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников Александр Кононов выступил за «более щадящий вариант», отметив, что в Петербурге подвергаются необратимой реконструкции «самые выдающиеся памятники Росси» (например, Конституционный суд заседает в зале, построенном на месте бывшего двора здания Сената). Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сказал, что «идея правильная, но проект надо аккуратно изменить».
«Главное, что должно обсуждаться, это размещение во дворе экспозиции», отметил он. Директор ГРМ Владимир Гусев на заседании отсутствовал.
Какие перемены ждут Михайловский дворец
В итоге совет по предложению вице-губернатора Игоря Албина проголосовал за уточнение предметов охраны здания и отказ от межэтажных перекрытий. Вместо масштабной реконструкции музею предложили ограничиться устройством во дворе стеклянной крыши и лифта.
Алексей Васильев, директор Фонда инвестиционных строительных проектов Санкт-Петербурга (ФИСП), выcтупающего от имени Минкульта и Минфина заказчиком проектов Всемирного банка в России, сказал “Ъ”, что банк, скорее всего, откажется от такого проекта. «Всемирный банк поддерживает проекты развития культурных объектов, а не ремонта и сохранения, что является задачей властей», — пояснил он, отметив, что автономный конференц-зал мог стать дополнительным источником дохода музея за счет проведения лекций и тематических вечеров. Кроме того, РФ должна в ноябре отправить во Всемирный банк запрос на утверждение проекта, который должен согласовать КГИОП. Позитивным итогом фактически свернутого проекта глава ФИСП назвал осуществленное в ходе его подготовки оборудование новых помещений для фондов ГРМ в Михайловском замке и их переезд, а также то, что у шедевра Карла Росси, с 1990-х годов имеющего статус особо ценного объекта культурного наследия, впервые появятся предметы охраны.
Война за крышу. Почему сотрудники Русского музея против реконструкции
Сотрудники Русского музея обратились в прокуратуру в связи с планами реконструкции внутреннего двора Михайловского дворца и временного переезда многих подразделений музея. Музейные хранители уверены, что возведение новой стеклянной крыши и лифта только испортит архитектурный ансамбль авторства Карла Росси, а срочный перенос целых музейных залов, фондов и хранилищ может навредить драгоценным экспонатам.
Ситуация, связанная с намерением руководства Русского музея перекрыть один из внутренних дворов Михайловского дворца, продолжает развиваться. 96 сотрудников музея, написавших директору Владимиру Гусеву письмо с протестом против планов перекрыть двор стеклянной крышей и построить там лифт для инвалидов, считают полученный ответ формальной отпиской. Поэтому был сделан следующий шаг – обращение в прокуратуру Центрального района Петербурга с просьбой провести прокурорскую проверку и принять меры прокурорского реагирования.
Сотрудники музея считают, что перестройка внутреннего двора – это нарушение Федерального закона РФ №73-ФЗ “Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов РФ”. Обращение подписали шесть человек, в нем они цитируют 73-й Федеральный закон, в котором прямо сказано, что “в границах территории объекта культурного наследия… запрещаются строительство объектов капитального строительства и увеличение объемно-пространственных характеристик существующих на территории памятника или ансамбля объектов капитального строительства; проведение земляных, строительных, мелиоративных и иных работ, за исключением работ по сохранению объекта культурного наследия или его отдельных элементов, сохранению историко-градостроительной или природной среды объекта культурного наследия”. Далее авторы обращения объясняют, что “устройство перекрытия, лифтовой шахты, лектория означает внедрение в конструкцию здания, а отсечение дворов от естественной вентиляции может повлечь за собой необратимые процессы (изменение влажности), недопустимые в условиях музейного хранения”.
Сотрудники Русского музея, обратившиеся в прокуратуру, также уверены, что задуманное в связи с реконструкцией двора перемещение музейных ценностей из прилегающих ко двору помещений невозможно осуществить, не причинив этим ценностям огромный урон. В своем обращении они четко обосновывают свою позицию, указывая, например, что для временного перемещения фондов научной библиотеки в Белый зал Мраморного дворца, в его отреставрированном интерьере предполагается выстроить стеллажи и проложить рельсы. Сроки освобождения и подготовки помещений названы абсурдными. Авторы обращения обвиняют руководство Русского музея в пренебрежении к его истинным нуждам, ведь в музее есть фондохранилища, не видевшие ремонта 70 лет и снабженные оборудованием, сделанным из подручных материалов по возвращении коллекций из эвакуации после снятия блокады Ленинграда.
Несмотря на всю обстоятельность обращения в прокуратуру, одна из подписавших его сотрудниц, хранитель отдела икон Ирина Сосновцева не надеется на то, что оно поможет остановить проект.
– Это очередной крик SOS, и единственное, на что мы можем рассчитывать, – что нас услышат люди. Ведь эта история длится уже много лет, было много обсуждений на разных уровнях, КГИОП одно время пытался объяснить очевидные вещи – что подобная серьезная реконструкция, строительство и внедрение в замечательный комплекс [спроектированный знаменитым архитектором Карлом] Росси совершенно не является реставрацией или ремонтом, которые только и позволено с этими памятниками производить. А сейчас ситуация у нас противоречивая: с одной стороны, мы написали обращение в прокуратуру, с другой – мы в бодром темпе и со всей возможной тщательностью готовимся к переезду. Ведь всем нам придется минимизировать безумные последствия этой безумной затеи – и для произведений, и для оборудования, и для нас самих – все это будет делаться нашими силами и нашими нервами.
– А что вас беспокоит в первую очередь?
– Во-первых, очень жалко Росси. Ему вообще не везет – перекрыли один двор в Главном штабе (комплекс зданий, входящих в ансамбль Дворцовой площади, также спроектирован Карлом Росси. – РС), теперь тут перекрывать собираются. Одна наша старейшая работница когда-то сказала замечательную фразу: наш первый и главный экспонат – это Михайловский дворец, его надо беречь. Есть вторая сторона – это вопрос доверия, точнее, недоверия. Мы же все тут работаем очень долго, включая господина Гусева и его заместителя по капитальному строительству Баженова, они и есть движущие силы этого проекта со стороны музея. Понимаете, ведь у нас текут крыши, и с этим никак не могут справиться. Сейчас у нас кое-где уже есть небольшие стеклянные колпаки, и некоторые помещения вокруг них годами не могут привести в порядок, потому что течет. А когда у нас будут стеклянные крыши, еще больше помещений будут страдать от протечек. То есть мы не можем справиться с крышами даже безо всяких стеклянных колпаков и сложных систем вентиляции, которые там должны быть. И ведь Гусев с Баженовым еще лет десять назад, если не раньше, широко объявили, что у нас создана доступная среда для инвалидов, построены лифты в корпусе Бенуа и в Михайловском дворце. Но, как я понимаю, они не работают. Так почему мы должны поверить, что новое, гораздо более масштабное и опасное для дворца мероприятие получится лучше, чем все то, что было сделано до этого? Значит, на самом деле эта доступная среда не создана. Может, лучше тогда починить то, что уже было построено, чем затевать нечто грандиозное с непонятными последствиями для здания? Вот это меня очень беспокоит. Но, прежде всего, безумно жалко Росси – его просто нельзя трогать, ему можно только помогать.
– Зачем вообще затевается реконструкция дворов, как вы считаете?
– Все предъявленные основания для этого кардинального вмешательства мне не кажутся убедительными. Зачем нам дополнительный, совсем небольшой конференц-зал, к которому фактически все свелось, если не считать лифта, когда у нас огромный лекторий в Михайловском замке, а в Михайловском дворце – малый конференц-зал и еще один конференц-зал в Мраморном дворце? Такое впечатление, что все это – не для музея, что музей – только повод для грандиозных свершений. И ведь затевают это те самые люди, которые нанимают нам такие замечательные строительные фирмы, после которых все нужно переделывать, – где гарантия, что они теперь все сделают хорошо? Нет, это все будет еще страшнее по своим последствиям. Взять хотя бы перемещение коллекций. Вот, например, бронекладовые. Когда распределялись музейные помещения, это было сделано с умом: бронекладовые расположены так, что они выходят в никем не посещаемые внутренние дворы, других таких помещений у нас больше нет. И ведь это не просто переезд – тут надо перевезти все оборудование, должны быть стеллажи, сейфовые двери. Я боюсь, что главное сражение разыграется вокруг того, что нас будут заставлять делать то, чего мы просто не имеем права делать. [Придется] смиряться с нарушениями и недоделками. А ведь инструкции по хранению драгметаллов очень сложные, и нам придется сражаться – элементарно за то, чтобы их не нарушать. Я уверена, что никакой Владимир Александрович Гусев не даст нам при этом письменных приказов – делайте то-то и то-то, и виновными в нарушениях останемся мы, сотрудники. Наша задача – не поддаваться ни на какое давление, уговоры делать что-то быстро, небрежно и приблизительно по отношению к правилам. Но это будет трудно.
– Проблема только в бронекладовых?
– Нет. Про библиотеку я вообще думать не хочу, она у нас огромная и востребованная, для нее тоже в Мраморном дворце нужно строить специальные стеллажи, потом собирать все в коробки и все опять систематизированно раскладывать, это же гигантский труд! При этом вся остальная работа музея никуда не девается – сверки, выставки, погрузки, разгрузки, и если мы чего-то не сделаем, то же Министерство культуры нас будет наказывать. Как все это можно совместить с переездом, я не понимаю, и боюсь, наше начальство тоже не понимает. Для перемещения музейных ценностей у нас есть специальная бригада, совершенно замечательная, пожилые люди, которые работают в ней давно, это абсолютно надежные люди, наши сотрудники, которым мы доверяем, как себе. Но они же не могут одновременно перемещать несколько фондов, продолжая монтировать и паковать текущие выставки. Понятно, что бронекладовые никто, кроме них, не перенесет, а все остальное, та же библиотека или рамы, кто это будет паковать – чужие люди? Начальство нас ни во что не посвящает, и среди нас это сеет еще большую панику.
Писатель, журналист Михаил Золотоносов с самого начала полагал, что сотрудники Русского музея должны жаловаться не своему директору Владимиру Гусеву на него же самого, а в прокуратуру. Сам он тоже написал заявление по поводу планов реконструкции дворов Михайловского дворца, но уже в Генеральную прокуратуру. В нем он обратил особое внимание на роль Министерства культуры в этой истории.
– Министерство культуры находится исключительно в компетенции Генеральной прокуратуры. А ведь именно от Министерства культуры исходит инициатива по подготовке к капитальному строительству в Сервизном дворе, которое затрагивает и сам Михайловский дворец. Самое главное – нам до сих пор не известна позиция КГИОП – что они разрешили. В начале июля я подавал заявление в прокуратуру города с просьбой разобраться. Они мне ответили 23 июля, а кроме того, направили мое заявление в КГИОП и в районную прокуратуру, чтобы они выяснили все обстоятельства: каковы приказы Гусева и как они соотносятся с разрешениями КГИОП. Мы пока не знаем, что разрешил КГИОП. Но знаем, что на запрещенную законом реконструкцию двора отпущено 20 миллионов долларов. Для одной стеклянной кровли это многовато. Судя по всему, они ходят устроить там два междуэтажных перекрытия, а не только одна кровля, как это было решено на совете по сохранению культурного наследия при правительстве Петербурга. КГИОП должен ответить. Если выяснится, что он разрешил им два междуэтажных перекрытия, значит, надо писать в прокуратуру, подавать в суд на КГИОП, не имевший права давать такое разрешение. А если КГИОП не разрешал, а музей к этому готовится, то виноват музей. В Сервизный двор выходит огромное количество залов, фондов – 4 этажа выселяют. Ясно, что если бы речь шла только о кровле, освобождать полмузея не требовалось бы. Фактически речь идет о зачистке половины или трети помещений Михайловского дворца, включая залы Сурикова, Репина, Верещагина и другие – 7 экспозиционных залов на первом этаже, с 30 по 36, о чем сказано в приказе Гусева от 9 августа. При этом по срокам планы зачистки абсолютно нереальны – они хотят все зачистить к 1 декабря. Перемещать все это фактически некуда. Думали про Михайловский замок, потом Мраморный дворец, потом это все отпало, да и сроки такие экстренные – разве что все это покидать в самосвалы, как дрова, и куда-нибудь увезти. На служебные записки, которые пишут хранители, никто не обращает внимания. Похоже, что такая авральная быстрота перемещения коллекций нужна только для того, чтобы никто не успел ни понять, что происходит, ни оспорить действия руководства Русского музея в прокуратуре и в суде.
– Такая спешка может быть связана с финансированием?
– Да. Дело в том, что из 20 миллионов долларов 2,5 – это кредит Всемирного банка. Странно – Минкульт дает 17 миллионов, а еще 2,5 дать никак не может. И вся быстрота и скорость упирается именно в условия кредита банка. Причем, что интересно, в 2016 году тоже фигурировал этот банк, только тогда обсуждались 2 двора и 30 миллионов долларов, теперь один двор и 20 миллионов. Тогда в двух дворах планировалось сделать 7 межэтажных перекрытий. Из сопоставления этих сумм понятно, что снова идет речь о межэтажных перекрытиях. Тогда тоже были истерические крики, что если все не утвердить до 31 декабря, банк нас бросит и уйдет навсегда. Прошло 2 года – и снова этот банк, который никуда не делся, опять из-за его условий надо делать все быстро-быстро, не глядя на то, что музейные экспонаты, входящие в реестр музейного фонда Российской Федерации, перемещаются в запрещенные хранительскими инструкциями условия, либо – как научная библиотека – вообще неизвестно куда. К тому же по музею прошел слух, что где-то 15 сентября Гусев собирается то ли на больничный, то ли еще куда-то – в общем, исчезнуть из музея. Возможно, он понимает, что все это незаконно. Говорят, его обязанности будет исполнять новый главный хранитель Бабина, которая, видимо, согласна сунуть голову в петлю. Бабина, приехавшая из Барнаула, до этого занималась виртуальным музеем, то есть картинками на сайте. И после этих картинок она стала заместителем директора. Главное, что надо помнить: все, что они там собираются строить, является прямым нарушением закона. Коллектив из последних сил борется с Бабиной и приказами Гусева, побуждающими их паковаться и уезжать – или в никуда, или в негодные помещения. То есть коллектив Русского музея, вернее, его заинтересованная часть фактически ведет с руководством музея гражданскую войну. А руководство почуяло запах миллионов.
– Как вы считаете, изменит ли ситуацию обращение в прокуратуру?
– Не думаю, что прокуратура сразу все остановит или кого-то арестует. Русский музей подчиняется Министерству культуры, которое находится в федеральном подчинении. Но прокуратура на местах, по крайней мере, должна провести надзорное производство, собрать документы, исчерпывающие материалы о том, что они там делают. И, по идее, передать в Генеральную прокуратуру, а вот она может все это остановить через представление министру культуры. Захочет она это сделать или нет, я не знаю. Вместе с тем надзорное производство районной прокуратуры позволит заявителям ознакомиться со всеми документами, которые будут истребованы в Русском музее. И появится исчерпывающая картина, в том числе и по проекту, который там собираются реализовывать, – рассказал Михаил Золотоносов.
Директор Русского музея Владимир Гусев на вопрос о его отношении к обращению сотрудников в прокуратуру заявил, что они, по его мнению, занимаются ложью и подтасовками, но пояснить под запись, в чем же состоят эти подтасовки, отказался.
Ведущий научный сотрудник отдела древнерусского искусства Ирина Шалина считает, что обращение в прокуратуру – это последняя надежда добиться хоть какой-то справедливости и понимания ситуации.
– Планируется капитальный ремонт двора с еще какой-то стройкой, но никто в музее, вплоть до администрации, кроме самих зачинщиков, не понимает, как это будет. Как это возможно? Музей находится в историческом здании начала XIX века, творении Карло России. Как же можно – затевать там даже минимальные переделки, не оповестив сотрудников музея и всю общественность? Это ведь не просто памятник, здание Михайловского дворца решением правительства занесено в число особо ценных объектов. И по закону никакие перестройки в таких зданиях недопустимы. Почему этот проект тайно продвигается за спиной сотрудников музей уже много лет, мы не знаем. Это первая причина обращения в прокуратуру. Вторая состоит в том, что мы писали подробное коллективное письмо Владимиру Александровичу, там было 96 подписей, но он не соизволил даже официально – на бланке и с подписью – ответить на него. Он выдал нам некую таблицу: слева кусок нашего письма, справа объяснение, что все это не так, голословное и бездоказательное. Да, кое-где говорится, что какой-то фонд получает даже большее помещение, чем имеет, но что это за помещение? Площадь у него большая, а высота – поместятся ли там наши полки, стеллажи? Или вот бронекладовая – это ценнейшие экспонаты с драгметаллами и драгоценными камнями по времени от Х века, все это стоит на учете не только в Министерстве культуры, но и в Министерстве финансов. Для нее подыскали помещение с достаточной площадью, но работать там невозможно из-за невероятной духоты, а вентиляцию в такие короткие сроки провести невозможно. Окна по инструкции открывать строжайше запрещено – они должны быть за сетками и железными решетками. А там люди работают с утра до вечера, проводят длительные ювелирные экспертизы. Ничего этого в письме не объясняется – и так можно идти по каждому пункту.
– А что будет с залами, которые закрываются?
– Они закроются как минимум на полтора года, залы зашиваются, и туда ставятся части каких-то других экспозиций. В один из залов сажается научный отдел – значит, потом эти залы нужно будет реставрировать. И почему мы должны лишаться научной библиотеки – непонятно, на сколько лет? Это уникальная библиотека по искусству, там есть номерные фолианты, они хранятся в исторических шкафах по 5 метров высотой – как их будут перевозить? И как мы будем переезжать – с утра до вечера носить экспонаты, а потом ночью делать свою обычную работу? И еще: в музее только один выходной, вторник. Инструкцией запрещено носить экспонаты во время рабочего дня, не говоря уже о вещах из бронекладовой. И как мы все это перенесем на 2 месяца – в которых всего 8 выходных дней?
Татьяна Свенторжецкая, старший научный сотрудник отдела рисунка, тоже подписала письмо в прокуратуру.
– Его подписали в основном хранители отделов, которые находятся вокруг двора, а я не хранитель, хотя была им 28 лет, но я один из тех сотрудников, которые тут работают дольше всех. Я поддерживаю это обращение в прокуратуру, только мне кажется, напрасно там напрасно сделан такой акцент на переезде, упаковке и на времени, которое на это понадобится. Да, все это так, и помещения не подготовлены, и это ужасно, но все же меня больше всего беспокоит то, что будет разрушен двор Росси. Я считаю, что в первую очередь надо думать о дворе внутри самого прекрасного здания в Петербурге. Нельзя внедряться в старую архитектуру и портить ее – Росси не так просто сделал эти два двора, они – для проветривания и для освещения помещений, чьи окна туда выходят. Впереди 2000-летний юбилей дворца в 2025 году и 125 лет музею, а мы к этим годовщинам собрались ломать создание Росси.
Еще одна сотрудница Русского музея, Зоя Перскевич также считает, что новый проект принесет музею одни проблемы:
– Мы не понимаем, откуда это желание – разорять сердцевину дворца. Почему просто не приставить лифт к Сервизной лестнице, как это делается всегда в старинных домах? Выходы из лифта были бы как раз на ее площадках. У меня подозрение, что наша дирекция просто хочет вернуться к своему старому облюбованному проекту, который у них не получилось провести в 2016 году.
В обращении сотрудников Русского музея в прокуратуру содержится, среди прочего, просьба затребовать у музейной администрации ”рабочий проект реконструкции внутренних дворов Михайловского дворца с экспликацией и объяснительной запиской к нему на предмет установления возможных рисков повреждения объекта культурного наследия”.