покрас лампас работы крыша
Лучшие работы Покраса Лампаса
За короткий период художник сумел собрать большое количество поклонников. Его творчеством начали интересоваться такие известные бренды как Nike, Lamborghini и Mercedes-Benz. Псевдоним Арсения Покрас Лампас пошел от популярного в стрит-арте выражения и рифме к нему. В активе у него уже есть много ярких работ В этой статье представлены лучшие граффити этого удивительного художника!
«Супрематический крест» Покраса Лампаса в Екатеринбурге
Одной из самых лучших и скандальных работ Покраса Лампаса стал «Супрематический крест» в Екатеринбурге. Новое каллиграффити художника появилось на Площади Первой Пятилетки на Уралмаше. Рисунок был создан в июле в рамках проекта «Стенограффия». Его площадь составила 6686 кв. м.
По размерам каждая буква в граффити больше автомобиля. На рисунке изображен черный крест на красном фоне. В каллиграфити была включена известная цитата Казимира Малевича. Перед созданием работы Покрас Лампас детально изучил историю района. Он был уверен, что «Уралмаш» выиграет от «произведения русского авангарда».
Художник считает, что людей нужно вовлекать в искусство. По его мнению, «необходимо говорить со своим поколением на одном языке». Арсений создавал рисунок на протяжении четырех дней при помощи целой команды. Волонтеры покрасили место для создания граффити в черный и красный цвет. После этого Покрас Лампас нарисовал серебряные буквы. Так и получился супрематический крест.
Сразу же после создания вокруг рисунка возник крупный скандал. На следующий день после создания работы коммунальные службы частично закатали крест несмотря на то, что его создание было согласовано с городскими властями. Против креста Покраса Лампаса также выступила православная активистка Оксана Иванова. Женщина заявила, что «верующим очень смутительно попирать ногами крест».
Через месяц в районе креста прошла акция против его создания. На следующий день организаторы «Стенографии» провели встречу с православными активистами. В итоге было решено немного изменить рисунок, чтобы он потерял форму креста.
6 октября художник восстановил каллиграфити по новому эскизу. Композиция сохранила все важные элементы, однако вместо креста появилось несколько полосок на красном фоне. Обновленная работа Арсения уже больше не вызывала негативной реакции горожан.
Самая большая каллиграфия Покраса Лампаса «Дуализм» в Санкт-Петербурге
В июле 2018 года художник Покрас Лампас нарисовал самую большую каллиграфия в Санкт-Петербурге. Роспись была создана на внутренней стене отеля Wynwood. Новый рисунок Арсения получил название «Дуализм».
Площадь работы составила 250 кв. м. В каллиграфити Арсений зашифровал месседж: «мы создаем новую визуальную культуру. Мы — это будущее». По словам художника, он гордится тем, что ему удалось отметится в любимом городе.
Роспись Покрасом Лампасом крыши завода «Красный октябрь»
В 2015 году Лампас Покрас нарисовал гигантскую роспись на крыше завода «Красный октябрь». Её площадь составила 1625 кв. м, а на создание ушло 730 кг краски. Длина рисунка сравнима с высотой 22-этажного дома. Каллиграффити Арсения стало единственным художественным произведением в РФ, которое можно увидеть из космоса. Для создания рисунка команда Лампаса Покраса специально создала метровую кисть. Фото этой работы Покраса Лампаса вы можете посмотреть ниже:
Художник нарисовал роспись собственноручно. Команда Арсения только помогла ему покрасить крышу в черный цвет для большего контраста. Реализация масштабного проекта несколько раз могла бы провалится из-за дождей. Поддержку в создании рисунка Покрасу Лампасу оказали креативная группа Smokin’ Heroes и бренд Panasonic.
Он добавил, что роспись завода «Красного октября» стала для него серьезным вызовом!
Роспись Покрасом Лампасом крыши Дворца итальянской цивилизации в Риме
В число самых крупных работ Покраса Лампаса стоит отнести роспись крыши Дворца итальянской цивилизации в Риме. Рисунок был создан в рамках проекта Calligroof. Площадь каллиграффити составила 1250 кв. м. Роспись была создана в сотрудничестве с онлайн-платформой Fendi, которая поддерживает творчество миллениалов. На создание граффити ушло 550 литров жёлтой краски.
Подготовка для создания гигантской росписи заняла полтора месяца. Эту работу художник Покрас Ломпас посвятил «новому взгляду на мир». Съёмки и монтаж ролика об уникальном граффити заняли два дня. По словам режиссера Сергея Валяева, работать пришлось в очень сложных условиях. Однако видео получилось закончить в сроки и качественно.
Роспись крыши Дворца итальянской цивилизации стала самым большим каллиграфити в Италии. Арсений отметил, что этим рисунком он хотел связать различные культуры и поколения.
Роспись Покрасом Лампасом площади перед стадионом «РЖД Арена»
В ноябре 2018 года художник Покрас Лампас создал самое большое каллиграффити в мире. Им стала роспись на площади перед стадионом футбольного клуба «Локомотив» «РЖД Арена» в Москве. Это место для создания рисунка было выбрано не случайно. Ещё в советские времена здесь совмещали спорт и искусство.
Покрас Лампас нарисовал каллиграффити для создания неповторимой атмосферы на стадионе. По словам гендиректора «Локомотива» Ильи Геркуса, футбольный матч должен восприниматься как модерный вид досуга.
На создание росписи понадобилось пять литров краски, месяц работы и специальные кисти большего размера. В рисунке сочетаются различные поколения, культуры и письменности. В каллиграфити Лампас Покрас зашифровал месседж: «У нас свой путь». Это обновленный лозунг «Локомотива», который по душе художнику.
Покрас Лампас разрисовал крышу петербургского Бертгольд центра
Петербургский уличный художник Покрас Лампас расписал площадку на крыше «Бертгольд центра. Мы посетили креативный кластер, расположенный неподалеку от Сенной площади, и сделали несколько снимков каллиграфии для наших читателей. Правда, чтобы познакомиться с искусством самостоятельно, желающим придется подняться на седьмой этаж пешком.
Недавно художник рассказал НЕВСКИМ НОВОСТЯМ об интеграции своих проектов в жизнь города.
«Это могут быть интеграции в выставки — персональные и групповые, росписи, связанные с общественными пространствами, взаимодействие с нашими ресторанами, представители которых часто обращаются ко мне. Есть возможность создания графического дизайна. Я часто встречаю людей, которые носят мою одежду или одежду моей коллаборации с ДЛТ. Это тоже интеграция в жизнь города. Когда авторская работа появляется в городской среде на человеке, она, в том числе, рассказывает, что искусство находится не только на стене или в социальных сетях, а интегрируется в нашу жизнь даже в каких-то бытовых форматах», — поделился Покрас Лампас.
Покрас Лампас: настоящее имя, работы и скандал с крестом в Екатеринбурге (ФОТО)
Покрас Лампас. Источник: Instagram / pokraslampas
Покрас Лампас. Биография
Новое свидетельство о рождении художника. Источник: Instagram / pokraslampas
Покрас Лампас и роспись тоннеля в торговом центре «Атриум» в Москве. Источник: Instagram / pokraslampas
Покрас Лампас. Работы
Интересоваться граффити парень начал во время поездок на электричке из Королева в Москву, рассматривая рисунки на оградах вдоль путей железной дороги.
Будущий художник учился на специалиста по рекламе, но бросил на пятом курсе.
Каллиграффити в центре Петербурга. Источник: Instagram / pokraslampas
Та самая арка в Екатеринбурге. Источник: Instagram / pokraslampas
В 2015 году Покрас Лампас стал автором «самой большой каллиграфии в России», разрисовав крышу здания на «Красном Октябре». На роспись было потрачено два дня и 730 литров краски. Длина каллиграфии равна примерно высоте 22-этажного дома. Арт-проект попал в Книгу рекордов Гиннесса.
Крыша на «Красном Октябре». Источник: Instagram / pokraslampas
С тех пор на него посыпались предложения от разных государств и брендов.
В 2018 году по заказу Новой Третьяковской галереи создал инсталляцию из трехметрового панно в честь открытия выставки Василия Верещагина. На панно было зашифровано 18 слов о Верещагине, а посетителям предлагалось угадать, что именно это за слова.
Панно на фасаде Новой Третьяковской галереи. Источник: Instagram / pokraslampas
В 2019 году Покрас Лампас стал участником скандала, в котором столкнулись интересы церкви и уличного искусства.
8 июля в рамках проходящего в Екатеринбурге фестиваля «Стенограффия» художник создал работу «Супрематический крест» размером более 6,6 тысяч квадратных метров на Площади первой пятилетки.
[подпись«Супрематический крест» в Екатеринбурге Источник: Instagram / pokraslampas[конец подписи]
Но 19 июля появились новости, что в процессе дорожных работ граффити начали заливать гудроном. Мэрия города заявила, что накажет виновных, а губернатор Свердловской области Евгений Куйвашев назвал происшествие возмутительным.
Покрас Лампас должен был прибыть в Екатеринбург и восстановить испорченное граффити, но накануне его приезда православные активисты вышли на Площади первой пятилетки, протестуя против восстановления креста. Активистам не понравилось, что крест нарисован на асфальте, а, значит, по нему будут ходить ногами.
[подписьПравославные активисты на Площади первой пятилетки. На их футболках написано: «Крест — символ победы Христа над твоей смертью. Не растопчи любовь». Источник: Instagram / 66.ru[конец подписи]
Сам Покрас Лампас даже сообщил о поступающих ему угрозах и настаивал, что никакого религиозного посыла его работа не несла, а лишь напоминала об эстетике супрематизма.
Принцип супрематизма заключается в изображении простейших геометрических форм, цветов и воспевании «чистого творчества». Смысл изображенных фигур должен как бы превосходить их простое материальное воплощение.
13 сентября 2019 года появилась информация, что граффити будет изменено таким образом, чтобы его перекладины не образовывали крест и не оскорбляли верующих.
Покрас Лампас — о вандализме, визионерстве и любимой музыке
В конце ноября в прокат вышел документальный киноальманах «33 слова о дизайне» — совместный проект школы дизайна Bang Bang Education и Beat Film Festival. В кадре влиятельные российские дизайнеры размышляют об особенностях и границах национального восприятия красоты. Повествование замыкает Покрас Лампас, зачитывающий манифест о форме, композиции и свободе на фоне свеженаписанного «Супрематического креста» в Екатеринбурге. Вскоре после съемки городские власти закатают часть работы в асфальт, православные активисты взбунтуются против художника, Покрас вернется в Екатеринбург и уберет очертания креста. А затем развернет поп-ап-инсталляцию Upcycle The Future в ДЛТ, сделает арт для витрин Comme des Garçons по всему миру, выставит новые полотна на Шанхайской художественной ярмарке, распишет одну из китайских крыш фразой «Create What You Believe» — иными словами, продолжит работать на сверхскоростях, опровергая известную цитату «Обидеть художника может каждый».
— Начнем с фильма. Почему вы согласились в нем участвовать, если всячески ограждали себя от именования «дизайнер»? Например, в 2016-м вы читали лекцию «Бросайте дизайн!», в которой называли его мелочевкой. Как и почему отношение к дизайну изменилось, учитывая, что в фильме вы ассоциируете его со свободой?
— В «Бросайте дизайн!» я призывал прекращать проекты, которые сильно трансформируются под давлением заказчика. Говорил, что нужно отказываться от работы на дядю, менять рынок и, как следствие, само понимание дизайна. Художник может заниматься дизайном, что я доказываю собственным примером. Я всегда с интересом следил за развитием этой сферы в России. Пусть и не соприкасаюсь с местным рынком, знаю ведущие студии, ведущих игроков в области образования. Команда школы Bang Bang Education знакома мне давно: мы записали пару часовых лекций в 2017-м и в 2019-м. Поэтому мне было приятно поддержать их инициативу. К тому же ребята предоставили мне полную свободу, которую я считаю первостепенной в любом деле.
— Совсем недавно в подкасте у Эрика Рикии вы рассуждали о Канье Уэсте как о визионере. При этом вы сами визионер. Как считаете, реально ли воспитать в себе визионерство или это нечто врожденное, идущее рука об руку с талантом?
— Визионерство не может быть врожденным — это качество именно что приобретают. Чтобы стать визионером, нужно быть образованным, максимально открытым к новым технологиям, понимать, что происходит сейчас, предугадывать тренды, отслеживать взаимодействие трендов и технологий, формирование той или иной культурной среды и пересечение моды, дизайна, живописи — любых видов искусства. Задача художника, собственно, стать визионером, чьи идеи и действия как триггер меняют общественное сознание.
— А у вас были визионерские промахи? Скажем, когда вы делали ставку, что тот или иной элемент вашего творчества будет востребован в скором времени, но он не нашел отклика до сих пор? Можете рассказать о последнем удачном сбывшемся «предсказании»?
— Что касается трендов, которые я предвидел, тут правильнее говорить о «широких штрихах»: вот появился холст в стиле каллиграфутуризм, через год он перетекает в коллаборации с брендами, через два года под хештегом #каллиграфутуризм появляются десятки тысяч работ молодых вдохновившихся художников. Если говорить об идеях, на которые пока не откликнулись, то все упирается в работу с технологическим обеспечением, пока недоступным зрителю. Любой VR-проект неразрывно связан с возможностью его транслировать, а развитие платформ виртуальной реальности хромает, VR-шлемы создаются медленно, вот работы и не доходят до общества. То же самое, кстати, с экспериментальными полотнами, нацеленными на контекст будущего. Те, что я написал два-три года назад, оценят только через пять-десять лет — они должны пройти закалку временем и доказать свою устойчивость.
— А какая из работ ждала своего часа дольше всего?
— Одной нет — это эскизы для коллабораций в фэшн-индустрии. Сами понимаете: от разработки принта до презентации коллекции на неделе моды проходит полгода, до покупателя одежда доходит еще через год. Например, зачатки эскизов к коллабу с Dries Van Noten были готовы в 2013-м. В агрегаторы контента они попали только в 2015-м, их заметила команда бренда, коллекция вышла в 2017-м, а до покупателей дошла только в 2018-м.
— Кстати, о коллаборациях. Есть ли черта, после которой сотрудничество художника с брендом перестает быть взаимовыгодным и происходит перекос, при котором художник явно бренду нужнее, чем наоборот? Условно, не ощущаете ли вы, что «Яндекс.Станцию» или палетку M.A.C купили не потому, что бренд классный, а потому, что Покрас руку приложил?
— Искусство действительно интегрируется в маркетинг бренда — это взаимовыгодное сотрудничество: бренду важно создавать дополнительные ценность и смысл продукта, а художнику — осваивать новую платформу. Что касается, например, M.A.C: ни один их продукт не выпускается просто так. Вкупе идет съемка, некий перформанс. Покупая их палетку, человек поддерживает бренд, который поддерживает художника, что стимулирует бренд к более смелым коллаборациям в будущем. Очень здоровая экосистема, на мой взгляд. «Яндекс» же, помимо лимитированной серии колонок, выпустил вместе со мной манифест о связи искусства и технологий — это не менее важно.
— Почему вы так много внимания уделяете манифестам?
— Любой временной промежуток имеет контекст, который надо не только отразить в самом произведении непосредственно, но и задокументировать в текстовом формате. Манифест — емкая передача смысла.
— Есть ли у вас объяснение, почему будущее, которое вы творите сегодня, далеко не все принимают? Точнее, относятся откровенно скептически и саркастически. Вспомнить хотя бы волну мемов после презентации «Яндекс.Станции» и пассаж, что «в 2025 году на аукцион выставят вещь, чудом не расписанную Покрасом». Как вы к этому относитесь, и нет ли ощущения, что и правда выходите в тираж?
— Интернет-аудитория совершенно замечательно реагирует на любое событие. Вот вышла новая Tesla Cybertruck. На презентации в нее бросили металлический шарик, чтобы продемонстрировать бронированные окна, а стекло разбилось. Интернет начал обсуждать не только то, насколько новая модель Tesla важна с точки зрения времени, культурного контекста, но и то, насколько это смешно. Все шутили, мол, Илон Маск собрал машину по рисунку, который нарисовал в два года. Я такое люблю и сам часто репощу твиты или критические статьи. Нет смысла всем нравиться и бояться осуждения. Что касается тиражности искусства: весь постмодерн, в эпоху которого мы живем, кричит о том, что искусство тиражно. Посмотрите на Энди Уорхола, Роя Лихтенштейна, Баскию или Кита Харинга: фонды, которым принадлежат права на их творчество, выпускают по несколько коллабораций с работами художников чуть ли не в месяц. Их принты ставятся на чем угодно — от, простите, скейтборда до карандаша. То же самое с современными художниками: Kaws, Такаси Мураками, Дэниелем Аршамом. Мы же, приходя в сувенирный магазин Эрмитажа, не удивляемся, что картины напечатаны на зонтах, шелковых платках и открытках. Все тиражируемо. Просто мои коллаборации громкие — это и вызывает ажиотаж и плюрализм мнений.
— Если говорить о личном бренде: как не раствориться в собственной медийности и остаться в первую очередь художником, а не самопиарщиком?
— Я вообще так вопрос не ставил бы. Современный художник — априори бренд, потому что существует не только в своих работах, но и в медиаполе. Мы живем в эпоху, когда твоя интеллектуальная собственность должна быть, во-первых, идентифицирована, во-вторых, защищена, в-третьих, регулируема с точки зрения организации масштабных проектов. На художников зарегистрированы торговые марки. Вот Бэнкси не зарегистрировал свой логотип таким образом, чтобы его можно было печатать без нарушения прав на торговый знак — огромная подпись художника появилась на здании ЦДХ во время несанкционированной выставки, что ввело зрителей в заблуждение. Торговый знак не зарегистрирован — логотип художника можно лепить куда угодно. И что делать в таких обстоятельствах? Можно делегировать решение юридических вопросов своей команде, но больше денег потратите. Чем больше задач и экспертизы художник несет на себе, тем больше он независим и может инвестировать в творчество, а не в раздутую команду.
— А вы позаботились о торговом знаке Pokras Lampas?
— Конечно! У меня все прекрасно.
— Вы как-то объяснили для себя повальное внимание к вашей каллиграфии на Востоке — в Азии, арабских странах? Все оттого, что это изначально более развитые цивилизации, более открытые что ли и быстрее понимают, о чем и для чего ваша каллиграфия?
— Я в вечном поиске новых контекстов. И в арабских странах, и в Китае культура глубоко сплетена с каллиграфией. Мои работы выглядят там либо актуально, либо интересно, либо по-визионерски. Опыт, полученный там, я масштабирую в России, а выставки проще делать за границей. У меня эксклюзивный контракт с Opera Gallery, у которой больше возможностей в Гонконге и Дубае, отчего не сотрудничаю с российскими галереями, аукционными домами и фондами. Думаю, если бы сотрудничал, был бы востребован не меньше. Но я не хочу привязываться к одной стране. Важно доказать самому себе, что мое высказывание может быть актуальным и в России, и в Гонконге, и в Нью-Йорке, и в Париже. В конце концов, каллиграфутуризм — сплетение культур. В его рамках надо говорить не просто о кириллице, но и о том, как она воспринимается по всему миру. Например, недавно у меня вышла коллаборация с Comme des Garçons: витрины их бутиков оформлены с использованием моего арта. Представьте, какая гордость меня берет, когда я вижу огромные каллиграфические надписи на русском в Токио и Нью-Йорке!
— А с какими еще языками вам было бы интересно работать? И какой из существующих лучше всего подходит под ваше видение языка будущего?
— Японский. С языковой культурой этой страны я, к сожалению, не так глубоко знаком. Хочу сначала более масштабно высказаться в кириллице и погрузиться в изучение японской письменности. Естественно, меня привлекают все виды арабской письменности, китайские экспериментальные виды письма. Лимита не вижу.
— В интервью Илье Варламову вы показывали каталог с ростом цен на работы художников. Как изменились в цене ваши работы? И у кого находится самая дорогая работа на данный момент?
— Конкретных полотен не назову — галерее об этом лучше знать, но мои работы есть у членов одной арабской королевской семьи. Это безумно приятно. Арифметика примерно такая: ранние работы сразу продавались за €1,5 тыс., новые стоят €20–25 тыс. Оговорюсь: я не зацикливаюсь на стоимости, не опираюсь рынок совриска — он, как и любой инвестиционный рынок, нестабилен. Куда более важно и ценно, чтобы художник экспериментировал, участвовал в городских проектах и его новые полотна принимали лучше, чем старые. Я не зацикливаюсь на том, что продается лучше, а что хуже. Единственное, над чем запариваюсь, — качество работ с точки зрения красок, холстов. Не хочу, чтобы мне было стыдно, когда полотно попадет в руки покупателю.
— Математический ликбез: из €20 тыс., полученных за холст, сколько вы вкладываете в будущие проекты?
— Практически 100%: не инвестирую ни в недвижимость, ни в автомобили. Больше всего на свете я хочу творчески расти и если понимаю, что необходимо вложить крупную сумму в следующий шаг, — вкладываю.
— Правильно ли я понимаю, что все масштабные росписи — это поп-ап? Не обидно ли вам, что произведение, на которое вы потратили не один литр краски и не один десяток часов, в конечном итоге останется только в Instagram? Вот вы создали арт-фасад в Лондоне вместе с Comme des Garçons. Почему бы не оставить эту работу насовсем?
— Смотрите, выставки на Венецианской биеннале не вечно же существуют. Это художественное высказывание. Основная его задача — состояться. То, что работа исчезнет, совсем не страшно. Ее ценность, наоборот, повышается из-за недолговечности. Разумеется, я люблю каждую свою работу и грущу, осознавая, что скоро придется с ней распрощаться. С другой стороны, это позволяет не зацикливаться на достигнутом. Потом важно понимать, что разная городская среда имеет разный дизайн-код: на окраинах возможны долгосрочные проекты. Роспись перед стадионом «РЖД Арена» в Москве существует до сих пор. Площадь в Екатеринбурге и стена концертного зала «Юпитер» в Нижнем Новгороде никуда не денутся. Иные здания даже трогать нельзя — лишь соорудить и расписать временное покрытие. Что тоже прикольно: искусство интегрируется в среду, которая к искусству не особо-то и готова. Зритель привыкнет — следующий проект задержится подольше.
— Раз уж вы сами вспомнили про Екатеринбург. В свежем интервью у вас проскочила фраза «Меня закатали в асфальт». Что вы почувствовали, узнав, что по «Супрематическому кресту» проезжает асфальтоукладчик? Восприняли происходящее как личное оскорбление?
— Меня практически невозможно оскорбить. Скорее, я был потрясен: происходило нечто, чего я ну никак не мог ожидать по отношению к себе и своим работам. Меня просили высказаться, добиться чьего-то увольнения, но я предпочитаю адекватно и спокойно работать с любым форс-мажором. Зачем устраивать скандал, если можно договориться?
— При этом на ваши работы покушались не только в Екатеринбурге. В мае неизвестный автор нанес зеленый смайл поверх мурала, который вы и Андрей Бергер создали по случаю Московского велофестиваля. Следом пришли известные граффитчики «Зачем» и оставили фирменную надпись. Равноценно ли это с закатыванием работы в асфальт? И то, и другое — вандализм?
— Да, это все акты вандализма — нанесение вреда работам. Просто укладка асфальта — это высказывание конкретного человека из администрации города. А смайл — художественное высказывание поверх моего. Улица посредством подобных акций говорит конкретному художнику, что он не может находиться на ней. Это интересно, с этим можно работать. Кроме того, я нахожусь в занятном положении: ни одна моя работа не остается без внимания. В какой-то момент художника перестают воспринимать как приверженца какой-то одной категории: он высказывается и в диджитале, и в дизайне, и в стрит-арте. Когда я дописал площадь в Екатеринбурге, тут же снял на ней перформанс для фильма «33 слова о дизайне» — за несколько месяцев до выхода фильма. Я всегда оставляю себе запас перед релизом работы в 3-4 месяца для дополнительного действия. Классно оставаться на шаг впереди.
— Творчество художников принято делить на периоды. Вы как-то обозначаете их для себя? Можете объяснить, чем ранний Покрас отличается от позднего?
— Периодизацию творчества стоит оставить кураторам. Я могу согласиться или не согласиться с той или иной оценкой, но сам делить себя на категории не могу. Жизнь настолько бурная. Нужно создавать новое, а не каталогизировать старое. Но если пофантазировать, я делил бы, скорее, по языкам: в начале работал с готикой и латиницей, потом перешел к кириллице. А до готики работал с урбан, граффити, постграффити, что было не модно, но живо. Что касается миссии: в начале карьеры я много говорил о новой искренности, максимальной свободе, смелости, креативности, обмене энергией. В 20–25 лет ты ничего не боишься и способен создавать новые смыслы. После новой искренности наступает период новой истины: осмысление полученных знаний, опыта и формирование на их основе фундамента для построения новых диких проектов. Период 25–28 лет как раз такой: именно тогда я сделал первые выставки, придумал термин «каллиграфутуризм», начал больше путешествовать. Что будет дальше и как это назвать — пока не знаю, увидим.
— Два года назад вы расписывали крышу Квадратного Колизея под Канье Уэста. Существует ли плей-лист Покраса Лампаса для работы?