перекати мое поле мама
Hoochie Coochie Man – Чиж и Ко
«Hoochie Coochie Man» – песня группы «Чиж и Ко». Входит в сольный альбом Сергея Чигракова «Чиж». Автор текста и музыки – Сергей Чиграков.
Чиж – Hoochie Coochie Man – слушать
Интересные факты
Песня группы «Чиж и Ко» «Hoochie Coochie Man» посвящена Александру Долгову, лидеру харьковской группы «Дождь», игравшую джаз. В основе музыки композиции лежит классический блюзовый стандарт, сочиненный Мадди Уотерсом в далеком 1954 году. В песне Чижа оригинальная мелодия немного изменена – музыкант адаптировал её к русскому менталитету, слегка утяжелив.
Сам термин Hoochie Coochie (хучи-кучи) – это название провокационного танца, ставшего популярным в конце XIX столетия. В Европу его привезла темнокожая танцовщица Дженифер Бейкер в 1925 году. Во время исполнения танца на девушке из одежды был лишь один банан, а сам танец представлял собой нечто среднее между танцем живота и стриптизом.
Существует также версия, согласно которой в середине 40-х годов XX века в Чикаго термин Hoochie Coochie Man применяли по отношению к балагурам и весельчакам. По всей видимости, именно в этом смысле употребляет выражение и Чиж.
Чиж – Hoochie Coochie Man – текст
Я так решил еще с утра –
Сегодня точно напьюсь,
Сегодня кончатся все деньги,
Сегодня пиво и блюз
О, я Hoochie Coochie
О, я Hoochie Coochie Man
Перекати мое поле, мама,
Я обессилил совсем.
Я позвоню по телефону,
Ты мне скажешь ОК,
Я подсчитаю всю наличность,
Я займу у друзей,
О, я Hoochie Coochie
О, я Hoochie Coochie Man
Перекати мое тело, мама,
Я обезвожен совсем.
Ну где гитара, где гармошка,
Погоди, не спеши,
Пока я буду разливать,
Братишка, Мадди заводи
О, я Hoochie Coochie
О, я Hoochie Coochie Man
Перекати мое сердце, мама,
И все, что хочешь взамен.
И наплевать, что я не брит,
И что в грязи мой левый шуз,
Сегодня мы напьемся
В совершеннейший блюз!
О, не будь я Hoochie Coochie,
Не будь я Hoochie Coochie Man.
Перекати мое поле, мама,
Перекати мою душу, мама,
Пока я не вышел совсем.
Кто такой «хучи кучи мэн»? История блюзов от Мадди Уотерса и Би Би Кинга
Тем, кто считает, что блюз — это такая изящная музыка с налётом романтической грусти, советую послушать знаменитую песню «Hoochie Coochie Man». Здесь ещё слышны отзвуки того «сырого» изначального блюза, создававшегося простыми чёрными парнями, чуждыми сантиментов.
Muddy Waters — «Hoochie Coochie Man» (1954)
Автором песни выступил Вилли Диксон — неудавшийся боксёр, решивший переквалифицироваться в музыканта. В 1948 году он устроился на лейбл «Chess Records», который базировался в Чикаго. Именно там Диксон познакомился с другим блюзовым классиком — Мадди Уотерсом. Оба музыканта были родом с дельты Миссисипи и принесли с собой на север «чёрную» музыку южных штатов.
Собственно, Уотерс и записал самую первую и самую известную версию «Хучи Кучи Мэна» (а Диксон подыгрывал ему на контрабасе). Так началась история песни.
До сих пор бытует множество версий, что же на самом деле означают загадочные слова «Hoochie Coochie». Одни вспоминают об одноименном сексуальном танце, шокировавшем публику в конце XIX века. Другие, что «Хучи Кучи» — это сленговое обозначение женского полового органа. Третьи добавляют, что таким прозвищем награждали американский самогон.
Разбирать подробно все эти версии лично я смысла не вижу. Потому что сам Вилли Диксон вполне ясно рассказал, что имел в виду.
Вилли Диксон:
Люди верят в мистику. Как сегодня люди верят в астрологию. Так было на протяжении многих поколений, начиная с библейских времен. Люди во всем мире верят в это. Даже до рождения Иисуса, если верить Библии. Мудрецы увидели звезды на востоке и смогли предвидеть, что произойдет. Все это мистика. Люди говорят: «Хучи-кучи люди предсказывают будущее». Знаешь, как те восточные мудрецы. Они называют их вуду или хучи-кучи. Еще их называют колдунами (англ. «hoodoo») или двухголовыми. У них для всего есть разные названия.
Верования во всяких колдунов, заговоры и амулеты среди негритянского населения южных штатов были столь широко распространены, что регулярно отражались на содержании тех самых блюзов. Ну, а самым популярным стимулом обратиться к магии было желание мужчины привлечь внимание как можно большего числа женщин.
Сам Вилсон уже касался подобной темы в песне «Gypsy Woman» («Цыганка»), которую, кстати, упомянул и в первых строчках «Hoochie Coochie Man»:
Цыганка сказала моей матери
До того, как я родился:
«У тебя скоро будет мальчик.
Он станет настоящим мерзавцем.
Увидев его, красотки будут
Прыгать и визжать…»
перевод — Денис Анипченко
То, что герой станет удачливым и крутым мачо, свидетельствует уже дата его рождения («седьмой час седьмого дня седьмого месяца»). Однако для подстраховки он имеет ещё и множество артефактов — вроде «кости чёрной кошки».
Вилли Диксон:
«Когда ты пишешь эти песни, идущие оттуда (Дельты Миссисипи — С.К.), ты не можешь не упоминать об этом… Потому что это то, во что действительно верили чернокожие…»
Справедливости ради стоит сказать, что содержание «Hoochie Coochie Man» предельно иронично. Всё позёрство и хвастовство героя вызывает, скорее, улыбку, чем зависть.
Что касается музыки, то она не блистала оригинальными гармониями. Зато отличалась необычной формой. В куплетах Уотерс делал между ударными риффами паузы, во время которых и произносил текст песни.
Подобная манера (да и сам рифф) стали настолько популярными, что буквально вошли в плоть и кровь самых разных музыкальных стилей — от блюза и джаза до рока и фолка.
Например, Бо Диддли даже не постеснялся напрямую заимствовать гитарный ход «Hoochie Coochie Man» для своей песни «I’m Man» (1955) (кстати, тоже мачо-позёрской).
Что касается хита Мадди Уотерса, то её перепевало огромное количество самых разных исполнителей — от Эрика Клэптона и ALLMAN BROTHERS BAND до прото-панков NEW YORK DOLLS и хардкорщиков MOTORHEAD.
Песня под названием «Хучи Кучи Мэн» есть и в творчестве отечественного музыканта Сергея Чигракова, более известного как Чиж. Он сочинил её текст, когда убирал квартиру. Мысли его в тот момент были заняты не уборкой и даже не женщинами, а предвкушением грандиозной пьянки (друг Чижа — рок-музыкант Александр Гордеев — обещал привезти из деревни бутыль самогона). Тем же вечером Чиж впервые сыграл в компании новую песню и тут же её «обмыл».
Как видите, значение «hoochie coochie» в смысле «самогон» тоже не пропало даром.
Я так решил еще с утра: сегодня точно напьюсь,
Сегодня кончатся все деньги, сегодня — пиво и блюз!
О, я — hoochie coochie, о, я — hoochie coochie man.
Перекати мое поле, мама: я обессилел совсем…
B.B. King — «The Thrill Is Gone» (1969)
Вынужден признаться, что к классическому блюзу я всегда относился сдержанно и больше предпочитал англосаксонские «подделки» — вроде чудесной «Since I’ve Been Loving You» от LED ZEPPELIN.
Однако, обозревая музыкальные хиты прошедших эпох, не могу пройти мимо ещё одного блюза под названием «The Thrill Is Gone» («Трепет исчез»). Он был сочинён Риком Дарнеллом и Роем Хопкинсом и полностью вписывался в расхожее представление об этом стиле. Как там говорил Эрик Клэптон, «Блюз — это когда хорошему человеку плохо»?
Перевод — Женя из Луганска :
Я знаю, когда-нибудь я переболею этим, детка,
Как и должен любой хороший человек.
Знаешь, я теперь свободен, свободен, детка,
Я свободен от твоих чар.
Первым «The Thrill Is Gone» записал сам Рой Хопкинс в 1951 году, и тогда сингл попал на 6-е место ритм-энд-блюзового чарта США.
Однако пика популярности песня достигла в 1959 году, когда за неё взялся Би Би Кинг. К тому времени Кинг был уже признанным мэтром блюзовой гитары, его синглы не покидали R’n’B-чартов, но вот в ТОП-40 Национального поп-чарта он попадал всего один раз.
Идею записать «The Thrill Is Gone» гитарист вынашивал уже давно, но не мог найти для неё подходящего воплощения. Вот и на сессии 1969 года он исполнил песню несколько раз, но ни один результат его не удовлетворил. Тогда продюсер Билл Шимчик посоветовал добавить в аранжировку струнные инструменты. Так как дело было в четыре утра, Кинг был готов согласиться на что угодно.
В результате сингл «The Thrill Is Gone» попал на 15-е место поп-чарта, получил в 1970 году «Грэмми» за «лучшее мужское вокальное исполнение в стиле ритм-энд-блюз», и остался самым большим хитом в карьере гитариста.
В 1997 году у истории погасшей любви появилось своё музыкальное видео. Оно было снято на новую версию «The Thrill Is Gone», которую Би Би Кинг записал в паре с певицей Трейси Чэпмэн.
Перекати мое поле мама
Борис Фёдорович Споров
© ООО «Издательство «Вече», 2021
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021
Сайт издательства www.veche.ru
Когда отец в 1945 году приехал из госпиталя в Актюбинск, то спросил нас с Митей:
– Куда вас отвезти: в Киргизию (там он работал до войны) или на Волгу (на свою родину)?
– На Волгу, – решили мы, потому что нам надоел песок на зубах и мелкая пересыхающая речушка: мы станем ловить рыбу на Волге, и тогда у нас будет еда.
– Мне туда и не надо бы, но вас я на Волгу отвезу…
Здесь, на Волге, немцев во время войны не было, но люди и после войны дышали с трудом. Кто-то задыхался от утрат, кто-то от физического изнурения; мы с братом и мама все еще задыхались от затяжного голода, отец – от военной усталости… В родном его городке, маленьком и неуютном, работы для него не нашлось. Работу предложили в деревне, в Смольках. Я не мог себе даже представить, как можно жить в деревне, если там и всего-то несколько десятков домов, нет ни магазинов, ни карточек, ни городского рынка. Совсем будет нечего есть!
– Там у каждого свое продовольствие, без своего в деревне нельзя, – хмуро пояснил отец. – В деревне так: что потопаешь, то и полопаешь.
Но я ничего не понял – не мог понять…
Отец уже несколько дней жил в деревне, когда и мы отправились к нему – пешком, двенадцать верст. И еще не раз ходил я по той дороге, но первое путешествие неповторимо запало в душу, так что и слов нет.
Стоило лишь свернуть с булыжного большака на проселок, городок как будто провалился за спиной, а впереди открылось такое восторженное приволье, что и дыхание перехватило. Справа простиралось хлебное поле с тяжелым обвисшим колосом – вплоть до мелкой речушки с непонятным названием Сундовик. За мостом на взгорке сказочно рисовался светлый смешанный лес. А слева, вдалеке, – яблоневый совхозный сад и огороды вплоть до нашей дороги, – и мы с опаской срывали огурцы и грызли их острыми изголодавшимися зубами.
– Ты не рыскай, побереги силы – впереди еще десять километров, – тщетно охолаживала мама.
Знала бы она, какие концы отмахивали мы с Юрой в походах за рыбой по пескам и колючкам! Но здесь – я был опьянен. Какие деревья, какие родники вдоль дороги – обложенные голышами, с песчаным дном и с узелками пульсирующей воды, студеной и вкусной! И всякий раз я нырял лицом в воду и радостно смеялся… А потом громадная поляна с домом лесника в глубине и стога золотистого сена. Три сторожевых собаки лениво ухали в нашу сторону…
В лесном овраге было сыро и хмуро. На дороге в беспорядке валялись жерди и ветки деревьев. Тянуло ознобом. Робея, я подумал: «Сейчас и выскочит волк или медведь!» – и поднял суковатую палку, чтобы отбиваться.
Когда же мы вышли из леса на чечевичное поле, то как-то сразу и навалилась усталость: ноги отяжелели, во рту появилась горечь. Впереди едва вынырнули крыши домов и возвышалась церковь с колокольней – Смольки.
Мы представляли собой, наверно, печальное зрелище. Узел с пожитками давно уже оттянул маме руки, и она то и дело перебрасывала ношу с одного плеча на другое; брат хромал следом с кошелкой в одной руке и с клюшкой – в другой; и я с хозяйственной тяжелой сумкой – безнадежно усталые и неприкаянные.
Занятые собой, даже не углядели, откуда они взялись – подростки моего возраста, лишь покрупнее, помордастее. Босые, рубахи навыпуск, на одном ветхая кепочка с висячим козырьком. Не отошли мы и двух десятков шагов, как под ноги нам шлепнулись сухие комья земли. Мама опустила ношу, взяла у брата клюку и пошла на задир – и все это молча с обеих сторон. Подростки беззаботно развернулись и пошли в глубь чечевичного поля.
донеслось до наших ушей.
От деревни повеяло холодом.
Остатками воды из бутылки мама ополоснула себе лицо, головным платком утерлась, поправила волосы – и мы пошли, все ближе и ближе к чужому очагу.
Деревня залегала на взгорке, дворов сорок в два порядка; за домами спуск к реке Суре. Налево деревня упиралась в Лисий овраг. Всего лишь одна крыша под железом да одна под тесом, остальные под соломой впритык с соломенными дворами.
Дорога вела между скотными постройками и гумном с одной стороны и церковью с кладбищем с другой. Церковь с заколоченными окнами, заросшая со всех сторон кустарником и бурьяном, и даже с выступа колокольни падала хилая березка. Ограды не было, но кресты на старом кладбище еще стояли.
Редкие деревья вдоль улицы склонялись сиротливо над домами – и никого не видно, деревня казалась затаившейся или нежилой.
В кирпичном доме под железом с одной стороны размещался медпункт, с другой – Правление колхоза «Путь Ленина». Дом этот когда-то принадлежал церкви.
«От Правления четвертый дом направо», – наказывал отец.
Дом широкий, на пять лицевых окон, но уже завалившийся, с оплывшей завалинкой. На крыльцо вышла женщина с плоским, как будто раздавленным лицом, глубоко пожилая, хотя лет ей, оказалось, столько же, как и нашей маме. Из-за ее спины выглядывал белобрысый мальчик лет семи.
– Вы Настя? – спросила мама.
– Она самая и есть, Настя. Заходьте сюда. – Нет, Настя не улыбнулась, губы ее бесформенные горько изогнулись. – Заходьте, – повторила она и пошла в избу – звучно заиграли хлябкие половицы на мосту[1].
Хозяйка вытянула с печи вытертое ватное одеяло, пошлепывая по полу босыми ногами, прошла в горницу, разбросила одеяло на пол и сказала:
– Вода на мосту – умойтесь с дороги да отдохните, – сказала и пошла, и руки ее обреченно обвисли.
Нам суждено было прожить в этом доме всего лишь несколько дней. Зато окунулись мы как будто в собственный мир: хозяин дома – муж и отец – уже в 1941 году погиб на фронте, а в 1945-м и старшего сына мобилизовали, так что солдатка Настя осталась с дочерью Валей и сыном Гришей. Тихий унылый мальчик с печальными глазами, Гриша точно привязан был к матери.
Вскоре Настя накинула на плечи мужской пиджак и ушла на колхозную работу. Шла она по-мужицки твердо и отрешенно, а следом за ней семенил Гриша.
Далеко за полдень из леса пришла Валя, рослая, крепкая девчонка. Мне она показалась настоящей невестой.
– Помоги, – сказала мне Валя, освобождаясь от узкого мешка с орехами, перекинутого через плечо, как солдатская скатка.
На мосту она развязала мешок, вытряхнула орехи на пол, разгребла кучу рукой. Как будто колючки топорщились грозди орехов.
– Вот тебе за помощь, – и прихватила ладонями большую горку орехов. – Иди лузгай. – И подошла к рукомойнику, чтобы смыть усталость и пот.
Thomas Mraz — Rolling Stoner
Слушать Thomas Mraz — Rolling Stoner
Слушайте Rolling Stoner — Thomas Mraz на Яндекс.Музыке
Текст Thomas Mraz — Rolling Stoner
Я просыпаюсь так рано,
Ведь времени всегда мало.
Мне нужно почистить карму.
Мне нужно позвонить маме.
Я собирал чемоданы так
Часто, что мне уже мало.
Один переезд на неделе,
Я снова кручусь будто Кано,
Четыре стены меня душат,
Мне нужно выйти на воздух,
Пленительный запах свободы,
Дороже золотых прутьев.
Я хотел бы знать откуда ветер дует,
В мои кудри, но я снова,
Обгоняю, обгоняю эти будни.
Перекати-поле, я как перекати-поле,
Я кручусь как роллы, роллы Калифорния.
Я хотел бы знать откуда ветер дует в мои кудри
Но я снова обгоняю,
Обгоняю эти будни.
Человек выходные, человек без забот.
Мне не нужны запасные,
В сердце место на один блок.
Вокруг много спотов,
Но дом может быть лишь один.
Мой дом, где живут мои люди,
Но мои люди обжили весь мир.
Кто-то живет в Торонто,
Кто-то чиллит в Saint-P.
Для кого-то дом это Бостон,
Мой отряд из Уфы.
В моём загране, так много штампов,
Я не был в Риме, я не был в Тампе,
Я был на небе, я был в капкане.
Мне нужно место между двух пальм.
Перекати-поле, я как перекати-поле,
Я кручусь как роллы, роллы калифорния.
Я хотел бы знать откуда ветер дует в мои кудри
Но я снова обгоняю,
Обгоняю эти будни.