Окрестина это что такое
Фото: Наталия Федосенко / ТАСС
Забастовки и уличные протесты, которые продолжаются в Белоруссии уже пятый месяц, запомнились беспрецедентным уровнем полицейской агрессии в отношении протестующих. Наибольшим усердием отличились минская милиция и сотрудники изолятора на улице Окрестина. В первые недели протестов общественность ежедневно получала свидетельства очевидцев и бывших узников о бесчеловечных условиях содержания и жестоких пытках, которым подвергались задержанные. Многие из них сравнивали происходящее на Окрестина со злодеяниями надзирателей в концлагере. Для оказания помощи пострадавшим минчане организовали волонтерский лагерь у стен изолятора. Корреспондент «Ленты.ру» побывала в нем и пообщалась с добровольцами и бывшими узниками. После этих бесед ей самой пришлось обратиться за помощью к психологу-волонтеру.
Этот текст попал в подборку лучших текстов «Ленты.ру» за 2020 год. Остальные тексты из нее читайте ТУТ
— В эту пыточную хотите пройти? Да просто по прямой, вон туда, а потом за людьми. Сейчас туда постоянно ходят, не пропустите, — случайный прохожий у метро показывает рукой, в какую сторону идти, чтобы попасть к печально известному изолятору временного содержания по адресу улица Окрестина, 36. Но сейчас белорусы говорят просто «на Окрестина», а более эмоциональные называют это место «Освенцимом» и «концлагерем».
Путь от метро до изолятора занимает всего десять минут быстрым шагом. Людей держат в двух неприметных зданиях, огороженных забором с колючей проволокой — изоляторе временного содержания (ИВС) и центре изоляции правонарушителей (ЦИП). В тревожную атмосферу этого места начинаешь погружаться еще на подходе, случайно прислушиваясь к разговорам попутчиков. «У друга моего, когда оттуда вышел, были переломы ребер, а в туалет ходил кровью. Наверное, отбиты почки», — наклонившись к своей спутнице, возмущенно рассказывает мужчина. Та в ужасе закрывает глаза и мотает головой, прижав руку ко рту.
Лагерь
Первое, что я замечаю рядом с территорией изолятора, — ряды белых и синих палаток, расставленные вдоль дороги, что ведет к входу. Это волонтерский лагерь, который разбили неравнодушные люди для помощи бывшим узникам и их близким. Жизнь тут кипит: около сотни людей в форменных красных футболках постоянно курсируют от палатки к палатке, тут и там видны убитые горем лица.
— Принесите воду, у нас заканчивается! Скорей! — пробегает мимо женщина средних лет, шумно дыша и смахивая прилипшую ко лбу челку.
Окрестина в Минске
Окрестина. Что такое и где находится?
Давняя белорусская традиция давать улицам и переулкам имена известных деятелей истории и прославившимся боевым героям не обошла стороной и это место. Улица Окрестина пролегла на территории Московского района города Минска, вдоль проспекта Дзержинского, между станциями метро «Грушевка» и «Михалово».
Своё название улица получила в честь лётчика-штурмовика Бориса Семёновича Окрестина. Борис Окрестин родился в 1923 году в Москве, в простой семье, но уже со школьных лет определил свою судьбу. После окончания учёбы в аэроклубе «Метростроя» он обучал молодых лётчиков авиа-искусству и в то же время чинил технику.
Когда прогремела Вторая Мировая война, Окрестин отправился на фронт. Он стал одним из десятков тысяч смелых защитников Сталинграда, отражал сокрушительные удары фашистских захватчиков в ночное время суток. На его счету в то пору значилось около 300 боевых вылетов. Окрестин пилотировал на самолёте модели «По-2», но после прошёл курс переподготовки и освоил «Ил-2». При первом же военной миссии на новой авиатехнике он уничтожил зенитное подразделение противника.
Всего за год своей военной службы Борис Окрестин совершил ряд подвигов: за 381 вылет он поразил свыше 40 танков, 2 единиц авиа- и бронетехники, а также огромное количество артиллерийских орудий и вражеских сил.
В 1944 году Борис Окрестин заслужено получил звание Героя Советского Союза.
Этот храбрый лётчик и правда был настоящим героем. И погиб он тоже героически во время наступательной операции «Багратион». Главной целью отряда из 6 боевых самолётов, в составе которого значился и Окрестин, было поражение очага фашистских военных бронемашин, которые оккупировали Минск. Но штурмовик лётчика был подбит, после чего он решил принести себя в жертву и направил свой повреждённый самолёт прямо в эпицентр вражеской артиллерии.
Герой войны был похоронен в Минске на Военном кладбище в молодом возрасте 21 года.
Его имя по праву значится в списках улиц Минска. Когда-то улица простиралась гораздо дальше, но во время строительства проспекта Дзержинского многие улочки были снесены, а переулок Окрестина разделён на две части.
Когда-то благородное звучание фамилии национального героя и освободителя Минска стало скорее страшным отголоском событий после 9 августа. Если раньше мало кто знал месторасположение подобной улицы, то теперь население Минска разделилось на две половины: те, кто боятся даже оказаться на Окрестина, и те, кто стремится узнать, где же Окрестина находится.
Примечательно, что ни жить, ни купить квартиру в этом районе на переулке Окрестина не получится, так как изоляторы – единственные строения по этому адресу Минска.
Данные учреждения для задержанных находятся совершенно по другую сторону проспекта от ул. Окрестина в Минске. На карте они расположилась неподалёку от кожно-венерологического диспансера города Минска.
Помимо изоляторов район усеян домами частного сектора и зелёным сквером.
Вряд ли когда-то великий лётчик, совершивший немало подвигов, думал, что его имя станет символом таких ужасных мест.
Денис Блищ. Частное мнение
Прошу прощения, что обновляю блог нерегулярно – думаю, всем понятно, что ситуация не способствует настроению работать. Ковыряю какие-то фотоархивы, читаю новости, как все короче. В связи с произошедшими событиями в эфире часто звучит упоминание центра изоляции правонарушителей “на Окрестина”, но многие могут не знать, где это, что это и как выглядит. Внутри ЦИПа, к счастью, я никогда не бывал, но у меня есть несколько воспоминаний, связанных с ним, а кроме того я подъехал с утра сделал пару снимков самого переулка и до сих пор работающего лагеря волонтеров при нем. Заодно пора узнать, что за Окрестин и почему его именем названа улица в городе.
Борис Окрестин был крутым летчиком во времена Второй Мировой. Родился в России, участвовал в обороне Сталинграда. Сотни успешных вылетов, закономерное звание Героя, но гибель под Минском 6 июля 44-го уже после освобождения столицы Беларуси. Похоронен Окрестин на Военном кладбище, ему был всего 21 год.
В Минске есть улица Окрестина и 1-й переулок. Вероятно, были еще переулки, но с прокладкой проспекта Дзержинского их снесли. Кроме того, проспект физически разделил одноименные улицу и переулок: первая лежит на нечетной стороне, второй на четной. Самый простой ориентир для поиска искомого топонима – Минский городской кожно-венерологический диспансер.
Остановка улица Прилукская:
Народная тропа к ЦИПу. Проектировщики забыли сделать нормальную дорожку, поэтому вытоптана ненормальная.
Сама Прилукская, названная в честь Прилук под Минском.
А вот это и есть 1-й переулок Окрестина, ставший нарицательным. В Минске попасть “на Окрестина” означает сесть на сутки по административному делу.
Примечательно, что ни один дом, выходящий непосредственно к проезжей части Окрестина, не имеет адресной привязки к переулку. Вот эта многоэтажка, например, относится к улице Кулибина. Кстати, я тоже не знал, что в Минске есть улица Кулибина.
Небольшой страшненький сквер. Здесь работает лагерь волонтеров, помогающий тем, кто выходит с ареста после акций протеста. Честно говоря, я думал, всех выпустили и лагеря больше нет.
Квартал во многом остается застроенным частными домами, хотя их потихоньку выкорчевывают.
Переулок делает изгиб и выводит наконец к центру изоляции. ЦИП имеет два адреса, относящихся к 1-му переулку Окрестина: дом №36 и дом №38 включая несколько корпусов. Это единственные адреса на переулке.
В интернете можно найти несколько фотографий камер ЦИПа. Устроены они по-спартански: есть “сцена”, она же общий лежак, туалет без дверки и умывальник. Кроватей, постельного белья, гигиенических принадлежностей арестантам не положено, кое-что по мелочи можно передать.
Обычная публика ЦИПа круглый год – пьяницы-дебоширы, хулиганы-драчуны, семейные абьюзеры и деклассированные элементы с улиц города. Я это знаю потому, что когда работал на разметке дорог и установке светофоров студентом, нам в бригаду каждое утро из “Окрестина” выдавали несколько таких красавчиков на “перевоспитание трудом”.
Разумеется от таких работников было больше проблем, чем помощи. Они игнорировали воспитательный процесс, не выполняя вообще ничего, но при этом умудрялись как-то нажираться уже к середине дня – никто особо не следил за ними. В конце концов МВД эту практику прекратило, алкашей в какой-то момент выдавать перестали и все вздохнули с облегчением.
▶︎ Неожиданные закоулки Минска, странные находки, забавные детали. Телеграм-канал «Минск и минчанин». ◀︎
Истерзанные белорусы сравнили свои аресты с российскими
Как живут пострадавшие на Окрестина: панические атаки, бессонница, страх, депрессия
Минск. 1-й переулок Окрестина. Здесь расположен знаменитый центр изоляции правонарушителей (ЦИП). Об этом месте мир узнал в минувшем августе, когда задержанные после выборов президента Белоруссии рассказали о пытках, жестоком обращении в спецприёмнике. Мы узнали, как сложилась жизнь людей, которые прошли через Окрестина, готовы ли они поддерживать уличные протесты и чем отличаются российские изоляторы от белорусских.
Первых людей вывозили из окрестина на скорых
Назар Арчаков, студент 20 лет. Сутки в РУВД, сутки в прогулочном дворике на Окрестина. Последствия: посттравматическое стрессовое расстройство, тревожность, проблемы со сном, боль в ноге.
Виталий Горшинев, инженер 35 лет. Изолятор в Жодино 5 суток. Последствия – нарушение сна, кошмары, эмиграция.
Дмитрий Барабанов, менеджер 40 лет. В РУВД случился гипертонический криз, потеря сознания, ушибы. Последствия – нервные срывы, панические атаки, реабилитация у психотерапевта.
Степан Мелехин, строитель, бизнесмен, 22 года. Около 12 часов в РУВД, сутки на Окрестина. Последствия: сложно сосредоточиться, тревога и депрессивное состояние, проблемы со сном, наблюдается у психотерапевта, пьет таблетки.
Антон Андрушкевич, строитель, таксист, 32 года. Трое суток на Окрестина и двое в Жодино. Последствия: гипертонический криз, панические атаки, боязнь закрытого пространства, тревожное расстройство, бессонница.
Дмитрий Житько рабочий в УП «Минскметрострой», 25 лет. Трое суток в ИВС на Окрестина, сутки ОТП в Слуцке. Последствия: сложно дышать без баллончика, психологическая травма.
Яна Бобровская, преподаватель, 25 лет. Окрестина и Жодино – 4 суток. Последствия: астено-невротический синдром, увольнение, эмиграция…
«Начались проблемы с алкоголем»
Анастасия Мащева – автор фильма «Жизнь после выборов: 9 историй после 9-го». Это кино про людей, пострадавших при задержаниях. Во время протестов Анастасия записалась в волонтеры, оказывала помощь арестованным белорусам, после их освобождения помогала с реабилитаций. Недавно Мащева переехала в Польшу, чтобы избежать наказания за ту самую помощь.
Анастасия Мащева и Кристина, которую забросали гранатами возле подъезда
2020 год стал переломным. Мы видели, что происходило около Окрестина. Ездили в больницу, разговаривали с людьми, убеждали их придать огласке произошедшее. Провели много дней под стенами тюрьмы в Жодино. Возили людей на судмедэкспертизы, помогали составить заявления, связывали народ с правозащитными организациями и фондами.
А потом я писала о происходящем в социальных сетях. В сентябре наши друзья в Польше организовали программу реабилитации в санатории для пострадавших, мы помогали им туда поехать. Стали своего рода опекунами для людей, которые не обратились бы сами за помощью. Всего мы поработали примерно со 150 пострадавшими. Больше физически не смогли.
Первый раз я оказалась на Окрестина в ночь с 13 на 14 августа. Тогда отпускали первых задержанных. Нам и раньше доводилось встречать людей с суток после выборов 2010 года или различных акций, тогда все выходили радостными. Но в этот раз все выглядело по-другому.
Первых освобожденных вывозили на «скорых». В каждую машину грузили по 3-4 человека. Собравшиеся около изолятора бежали за автомобилями, чтобы узнать фамилии тех, кого вывозят. Из-за отсутствия информации родственники задержанных сходили с ума. Представьте, стоит толпа людей на Окрестина, и они не знают, жив ли их близкий.
Когда проехали «скорые», из ЦИП начали выходить те, кто мог передвигаться сам. Мужчины хромали, многие оказались без обуви, в разорванной одежде. Девушки плакали. Часть людей не останавливались, не общались с волонтерами, а убегали. Позже мы узнали, что их перед выходом из изолятора избивали и предупреждали: если они обратятся в СМИ или к волонтерам, их задержат повторно.
Первый парень, которого мы в буквальном смысле отловили и уговорили подвезти домой, оказался настолько напуган, что дважды перепутал адрес. Всю дорогу он повторял, что никогда не вернётся на Окрестина, даже за вещами.
В Жодино ситуация сложилась полегче. Людей там не били, но большинство из них перед тем, как попасть в Жодино, до этого прошли через Окрестина, в их памяти закрепились жесткие задержания. Многие кто выходил, автоматически держали руки за спиной, будто преступники.
Люди ночью под стенами Жодинской тюрьмы ждут своих близких
Большинству из тех, кто прошли задержания 9-12 августа, была необходима помощь психолога или психотерапевта. Люди не сразу это понимали, но спустя время многие столкнулись с психологическими проблемами: нарушился сон, появилась тревожность. Кто-то оправился быстрее, кому-то понадобилось долгое медикаментозное лечение.
Один мужчина после выхода с суток писал мне и психологу, что чуть ли не готов на самоубийство. У него начались проблемы с алкоголем. Ему требовалась госпитализация. Мы связывались с его матерью, но она не понимала масштаба проблемы».
«Обострились хронические заболевания»
Поначалу люди думали, что им это не нужно. Проблемы начинались спустя время, когда происходило осознание произошедшего. Знаю, что у женщин нарушался цикл, обострялись хронические болезни, такие, как псориаз. У некоторых проблемы остались до сих пор, развилась депрессия. На восстановления психики может уйти не один месяц, а может и год.
Отказ от помощи – одна из проблем, с которой мы столкнулись, особенно на старте работы. Люди психологически зажались, многие твердили одну и ту же фразу: есть те, кому помощь нужнее. Почти все испытывали чувство стыда за то, что им казалось, будто они пострадали меньше других.
Была пара случаев, когда потерпевшие наотрез отказывались от любой поддержки. Но большинство шли на контакт. Свою роль сыграло время. Например, в сентябре для того, чтобы отправить людей на реабилитацию в польский санаторий, их приходилось уговаривать, многие боялись. Но спустя пару месяцев уже сами просились отдохнуть.
Среди пострадавших оказались те, кто из-за травмы уволились. Одному мужчине оторвало стопу от взрыва светошумовой гранаты. Он не смог вернуться на прежнюю работу, где требовалась физическая сила и активность.
Сейчас некоторые пострадавшие переживают самый сложный период адаптации. Это в первое время страну накрыла эйфория от происходящего, страх сменился гордостью, надеждой на быструю победу. Сейчас мы понимаем, что процесс затянулся, эмоции спали, и нужно думать, чем будешь заниматься дальше.
А еще мы все чувствуем усталость. Ребята, которые получили серьезные травмы и уехали из Беларуси, поступили в институт, работают или ищут работу. Некоторые испытывают не самые позитивные эмоции, мечтают вернуться. Но это жизнь, время назад не повернешь. Нужно думать о будущем и жить настоящим».
«Мало побили»
Меня задела история молодой 18-летней девушки Кристины, она есть в нашем фильме. Ее с парнем забросали светошумовыми гранатами возле подъезда. У нее пострадали ноги, лопнула барабанная перепонка. Когда мы встретились впервые, мне хотелось ее обнять. Внешне она выглядела совсем ребенком. Кристина прошла курс реабилитации в Польше, сейчас нужно решить вопрос с учебой, так как в Беларуси ее отчислили из колледжа.
Еще одна героиня фильма – Маша Зайцева. 9 августа получила множественные осколочные ранение от гранаты возле Стелы в Минске, оглохла на одно ухо. Но при этом рассказывала про случившееся спокойно. Удивительной стойкости девушка.
Есть истории, от которых стынет кровь. В некоторых людей стреляли в упор резиновыми пулями, а потом еще и били по ранам дубинками. Мы общались с одним мужчиной, у которого нет куска мяса на бедре, и можно увидеть, как под кожей сокращаются мышцы.
Идея записать истории пострадавших на видео возникла после того, как под моими постами в Instagram, где я рассказывала о событиях в нашей стране, появились комментарии: «где доказательства», «ты преувеличиваешь». Пожалуйста, люди сами рассказали, что случилось с ними. После этого сторонники действующей власти стали писать: «Мало побили».
Сейчас чувствуется усталость. Кто-то отстранился от протестов, говорит, что никогда больше не выйдет на акции. С головой ушли в семью или работу. Часть людей вернулась к привычной жизни без политики, хотя это сложно. Но тех, кто готов сказать «я выхожу» все равно гораздо больше, чем до августовских событий. Репрессии не столько запугали, сколько закалили людей. И если даже сейчас кто-то немного устал, его психология уже не изменится, и в решающий момент он все равно выйдет».
«Я больше не выхожу на акции и мне стыдно»
«Прошло много времени, но воспоминания не стираются из памяти. После задержания нас отвезли в ЦИП на Окрестина, позвонить родителям не дали, когда выпустят, не сказали. Открытым тестом заявляли: «У вас нет прав». Через некоторое время там же, на Окрестина состоялся суд. В протоколе указали причину задержания – выкрикивание лозунгов. Я подписалась. Практически все задержанные подписались под обвинениями, потому что нам обещали: если добровольно согласимся, нам выпишут штраф и отпустят. Но вместо штрафа мы получили по несколько суток ареста.
На Окрестина меня вместе с 32 девочками поместили в шестиместную камеру. Воздуха не хватало, по очереди дышали в маленькое окошко. Психологически было непросто. Одни кричали, другие требовали тишины, без скандалов не обошлось. Но в целом держались: никто не срывался, не плакал.
Я видела фотографии из ваших спецприёмников, которые опубликовали задержанные. Неужели у вас дают телефоны? Вы не найдете ни одной фотографии с Окрестина. Телефоны у нас сразу отняли.
Расскажу про туалеты. Мне довелось посидеть на Окрестина и в тюрьме Жодино. Так вот в Жодино туалет один в один, как на фото из вашего Сахарово. Мы там сделали шторку из простыни. На Окрестина в туалете были двери, которые не закрывались и от запаха не спасали.
Многим кажется, что люди испытывают неловкость, когда справляют нужду при посторонних. Поверьте, чувство стыда в изоляторе уходит на второй план. Не думаешь об этом. Непросто пришлось только девушкам, у которых наступили критические дни. У нас в изоляторе на Окрестина трое суток на полу корчилась от боли женщина. Прокладок ей не давали, туалетной бумаги в камере не было. Мы нашли пластиковую бутылку, в которую наливали воду. Радовались, как де ти, когда нам принесли немножко туалетной бумаги. Мы ее потом с собой таскали из камеру в камеру. Так что туалетная бумага была ценным материалом.
«Ваши власти умнее, не жестят так»
«Когда меня доставили в РУВД, я увидела там мужчину, который лежал на земле, его тошнило. Видимо, у него было сотрясение мозга. Его забрала «скорая». Других избитых мужчин с разбитыми головами в крови, отвезли на Окрестина. Медпомощь им оказывали неохотно.
На Окрестина женщин не били, но условия содержания создали невыносимые, чтобы навсегда отбить охоту выходить на протесты. Туалетную бумагу и полотенце приходилось выпрашивать, лежать и сидеть на кроватях разрешали только с 10 вечера до 6 утра.
Днем мы скручивали матрасы, на кроватях сидеть запрещали. Размещались на лавочках-жердочках. Свет в камере не выключали даже ночью. Говорят, сейчас условия ужесточили. Якобы из-за коронавируса перестали принимать передачки, люди остались без средств гигиены и теплых вещей. Недавно там еще отопление отключили.
После освобождения я долгое время испытывала проблемы со сном, мне часто снятся задержания. Но какое-то время я все равно продолжала выходить на протесты. Когда митинги приняли формат районных непонятных движений, перестала в этом участвовать. Выйду ли я еще? Не хочется говорить открыто об этом. Скажем так: сдаваться никто не планирует.
По Минску ходить не боюсь. Страха нет, остались негодование и ярость. Когда человек долго находится в состоянии страха, то в какой-то момент становится все равно, ну посадят и посадят.
Мы часто сравниваем наши ситуации с тем, что происходит в России. Мне кажется, ваши власти умнее наших в подавлении протестов, не жестят настолько. По мне, так Беларусь стала полигоном для испытания подавления протестов».
Светлану (имя изменено – Авт.) задерживали дважды. Первый раз женщина отделалась штрафом, второй раз, помимо штрафа, двое суток провела в ЦИП на Окрестина. Общая сумма штрафов составила порядка 1000 долларов. Ее отпустили, потому что дома остались несовершеннолетние дети.
«Сейчас в Минске боишься выйти в магазин, потому в любой момент мимо проедет бус, тебя затолкают туда, и ничего не докажешь. В ноябре меня задержали по дороге в магазин. Мы с подругой остановились поболтать на перекрестке у светофора. Видим, идут человек сорок омоновцев. Полагали, что нас не за что задерживать, поэтому никуда не уходили. В итоге повязали всех, кто стоял у светофора. В автозаке со мной оказались четыре пенсионерки под 70 лет, женщина, которая купила сапоги и ехала домой, еще одну задержали с сумкой, где были вино, торт, бананы, видимо, собиралась отметить какое-то событие.
Ко мне подошли со спины, схватили за локоть и потащили. Я кричала: «Отпустите, я в магазин». В ответ: «Заткнись». Заткнулась. Права качать бессмысленно. Около часа мы катались по городу, автозак ехал по пешеходному тротуару, «подбирал» всех пешеходов.
Потом нас пересадили в другой автозак, где внутри установлены перегородки. Получалось узкое помещение полтора метра на метр – мы называем его «стаканом». В такой «стакан» нас поместили 4-5 человек. Так и стояли, прижавшись друг к другу. Пол в автозаке был устелен бело-красно-белыми флагами. Фишка у них такая, задержанные обязательно должны потоптаться на флагах. Если отказываешься, тебя бьют.
Нас увезли в РУВД. Там собралось 12 женщин и 20 мужчин. Один из парней оказался без обуви, в носках. На улице шел сильный ливень. Руки у него были стянуты стяжками за спиной. На куртке красное пятно от краски, которое наносят с помощью пейнтбольных ружей. Так метят людей, которые оказывают сопротивление при задержании. Я слышала, что тому парню всего 19. К нему потом подошли и предложили сделку, требовали рассказать на камеру, что он раскаивается в содеянном. Он согласился. Его увели. Больше мы его не видели.
Около 8 часов мы провели в холодном автозаке. Родственникам удалось передать нам теплую одежду. Нам велели все напялить на себя, проносить в изолятор пакеты с вещами нельзя. После двух дней на Окрестина мне выписали штраф и отпустили.
Сейчас я думаю обратиться к психологу. Не могу справиться со страхом, вздрагиваю, когда сзади слышу шаги. Еще у меня серьезные проблемы со сном, не могу заснуть, до слез доходит. Сделала недельную передышку от новостей, немножко реанимировала, но все равно тяжело. Накоплю деньги и обращусь к платному специалисту, судя по всему, у меня уже глубинные проблемы. Вроде живу нормально, улыбаюсь, а потом вдруг накатывает такая депрессия, что не получается справиться. Ну и паника никуда не уходит, тем более постоянно слышишь: забрали соседа, арестовали знакомого.
Все задержанные подают апелляцию, только чтобы оттянуть оплату штрафов. Так-то суд всем отказывает в удовлетворении. В ЕСПЧ не слышала, чтобы кто-то жаловался.
Плохо, что сейчас некому освещать события в Беларуси. Наши независимые журналисты сидят. Наиболее активные дворы, где проходили протесты, взяли под контроль. Теперь около каждого дома стоит охрана, шаг влево, шаг вправо – сразу арест».
«Плакала, что другие пострадали больше»
Ирина Шумилова, коммунистка из Костромы. Летом приехала в Беларусь по своим делам. В августе работала волонтером в Минске.
«Мы дежурили на Окрестина. Увиденное там вряд ли сотрется из памяти. Помню, как из изолятора вышла девушка, она дрожала, у нее тряслись руки. Ее окружили медики и психологи. Волонтерка постарше взяла меня за плечо и повела прочь, мол нечего таращиться, мы не медики и не психологи, помочь не сможем, только смутим ее. Другие волонтеры в это время не пускали к испуганной девушке журналистов.
Слышала, как одна освобожденная девушка переживала, что ее быстро выпустили и мало били. Ей было стыдно, что кто-то пережил более страшные мучения. Мой друг провел в Окрестина три дня, потом тоже переживал не за себя, а за других пострадавших.
После Окрестина многие люди пострадали так страшно, что вряд ли ещё осмелятся протестовать. Они сломались. Некоторые узники, когда их выпускали, ничего не соображали, убегали и прятались во дворах, в таком шоке находилось.
В первые дни возле Окрестина постоянно дежурили скорые, которые пытались вывезти людей из этого ада. Вывозили одним махом по 5-6 человек, друг на дружке, но на свободу».