Одинокому везде пустыня что это значит
Одинокому везде пустыня
Антон Павлович Чехов, устав от съемных квартир, поначалу собирался купить на Полтавщине хутор, но неожиданно стал владельцем довольно большого имения в Мелихове, которое приобрел даже без предварительного осмотра и по объявлению.
Усадьба оказалась не так хороша, как предполагалось. Бывший ее владелец, запутавшийся в долгах и своих обещаниях, несколько преувеличил положение дел. Очень скоро выяснилось, что дом не более чем симпатичная декорация: холодный и тесный, да и сама усадьба стояла в низком сыром месте, что для Чехова, страдающего легочным заболеванием, было губительно.
Однако постепенно, когда был наведен порядок в доме (заменены полы, переложены печи) и запущенная усадьба общими усилиями семьи превратилась в милый уголок с тенистыми аллеями и цветниками, Антон Павлович Мелихово полюбил. Он с удовольствием сажал деревья и цветы, ставил скворечники и ходил на рыбалку. Но больше всего ему нравилась его собственная комната – с большим окном, камином и письменным столом, за которым так хорошо работалось.
Наслаждаясь природой и уединением, он в то же время жаждал общения. «Я положительно не могу жить без гостей. Когда я один, мне почему-то становится страшно, точно я среди великого океана солистом плыву на утлой ладье» – писал он издателю Суворину.
Но когда приезжали гости, в разгар веселья он мог покинуть шумную вечеринку и закрыться в своем кабинете, чтобы записать пришедшую внезапно мысль.
Антон Павлович, легкий и веселый в общении, запросто обзаводился друзьями и приятелями, однако ни с кем так и не сошелся слишком близко.
Высокий, с обаятельной быстрой улыбкой и лучистыми глазами – он нравился женщинам. Его добивались, искали встреч, посылали письма и, конечно, страдали. И он тоже не раз увлекался, но так и не нашел в себе сил для решительного шага, каждый раз благополучно избегая брачных уз.
Из воспоминаний Лидии Авиловой: «Если бы я женился, – задумчиво заговорил Чехов, – я бы предложил жене… Вообразите, я бы предложил ей не жить вместе. Чтобы не было ни халатов, ни этой российской распущенности… и возмутительной бесцеремонности».
Слова оказались пророческими.
Ольга Книппер, актриса Московского Художественного театра, стала его женой, когда Чехову было уже за сорок. Но она жила в Москве, а он – в Ялте. Ольга не мыслила себя без театра, а он не мог позволить, чтобы она отказалась ради него от сцены.
Нечастые встречи, письма, одиночество и недомолвки.
И жить оставалось не так много…
В доме-музее в Мелихове все так же стоит на столе его любимая чернильница, лежат черновики рукописей, ручка и карандаш – свидетели его полета фантазии. И внутреннего одиночества, которое, возможно, выросло из опасений быть непонятым и страха перед критикой или осуждением, что так свойственно людям творческим, с тонко устроенной душой.
Среди экспонатов имеются весы для взвешивания конвертов, марки в коробочке, палочка сургуча, а на печати, которой Антон Павлович запечатывал письма, выгравированы слова – «Одинокому везде пустыня».
Удивительно, но Чехов с 1875 года по 1904 написал более четырех тысяч писем. Один из способов избежать одинокости и тоски?
В полном собрании сочинений в тридцати томах (1974 год издания) письма заняли двенадцать томов.
Факт № 56. Чехов называл Ялту своей «теплой Сибирью»
Последние годы жизни Чехова прошли в Ялте, куда писатель перебрался из-за обострившейся болезни. В конце 1898 года он купил участок земли, на котором посадил сад и построил дом по проекту архитектора Л.Н.Шаповалова.
Первое время с Чеховым в Ялту жили сестра Мария Павловна и мать Евгения Яковлевна.Лечащий врач Чехова И. Н. Альтшуллер писал: «Сестра его Мария Павловна, очень всегда заботившаяся о брате Антоне и духовно больше всех близкая ему, когда выяснилось положение, была уже готова покинуть Москву и переехать совсем в Ялту. Но после его женитьбы план этот по психологически понятным причинам отпал».
Чехов и Ольга Книппер поженились в 1901-м, и их разлука (Книппер играла во МХАТе и нечасто приезжала в Ялту) не могла не сказаться на душевном состоянии Чехова. Там же, в Москве, остались знакомые писателя, друзья, издатели, любимый им МХАТ. Город, где Чехов чувствовал себя словно в ссылке, он прозвал своей «теплой Сибирью».
Факт № 57. После смерти отца Чехову достался перстень с надписью «Одинокому везде пустыня», который он всегда носил с собой
Перстень с печаткой, где была выгравирована фраза «Одинокому везде пустыня», Павел Егорович заказал в молодости, ею он запечатывал свои письма. По легенде, увидев эту печатку, его отец, Егор Михайлович, решил – сына надо женить.
Мои любимые афоризмы Антона Павловича Чехова
Антон Павлович Чехов (29 января 1860 – 15 июля 1904 гг.) — замечательный русский писатель, драматург. Его произведения стали классикой мировой литературы, а пьесы на протяжении более 100 лет ставятся во многих театрах мир. Многие его фразы стали крылатыми.
Спасибо, Антон Павлович!
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ПОНЯТЬ ЖИЗНЬ, ТО ПЕРЕСТАНЬ ВЕРИТЬ ТОМУ, ЧТО ГОВОРЯТ И ПИШУТ, А НАБЛЮДАЙ И ЧУВСТВУЙ.
Надо поставить свою жизнь в такие условия, чтобы труд был необходим. Без труда не может быть чистой и радостной жизни.
Дела управляются их целями; то дело называется великим, у которого великие цели.
ОДНА КАПЛЯ ЛЖИ ПОРТИТ ОКЕАН ДОВЕРИЯ.
Когда любишь, то такое богатство открываешь в себе, столько нежности, ласковости, даже не верится, что так умеешь любить.
Надо поставить свою жизнь в такие условия, чтобы труд был необходим. Без труда не может быть чистой и радостной жизни.
ВЕРНОСТЬ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО.
Все мы на свете друг другу нужны, ищите своего человека.
Нет ничего лучше воспоминаний. Да и ничего хуже тоже нет.
Человек — это то, во что он верит.
В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.
Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что могло бы быть и хуже.
ЖИЗНЬ, ПО СУТИ, ОЧЕНЬ ПРОСТАЯ ШТУКА, И ЧЕЛОВЕКУ НУЖНО ПРИЛОЖИТЬ МНОГО УСИЛИЙ, ЧТОБЫ ЕЁ ИСПОРТИТЬ.
Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой.
Никогда не рано спросить себя: делом я занимаюсь или пустяками?
Незаписанная мысль — потерянная мысль.
Бывают минуты, за которые можно отдать месяцы и годы.
Когда люди любят друг друга, они не ссорятся, а спокойно выясняют отношения.
Люди только чай пьют, а в их душах совершается трагедия.
Пахнет осенью. А я люблю осень. Что-то необыкновенно грустное, приветливое и красивое. Взял бы и улетел куда-нибудь вместе с журавлями.
Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя.
То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, и есть наше нормальное состояние. Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть.
Одинокому везде пустыня.
Водка белая, но красит нос и чернит репутацию.
Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это все равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша.
Улыбнись и пусть все ломают голову что у тебя на уме.
Женщины без мужского общества блекнут, а мужчины без женского глупеют.
Ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость.
Нет того Квазимодо, который не был бы глубоко убежден, что парой ему может быть только красивая женщина.
Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.
Првожая гостей, люди бывают гораздо искреннее и добрее, чем встречая.
Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай и вникай.
Мы были молодые и глупые. Мы верили в магическое слово «потом». Никогда, никогда это «потом» не наступает.
Одна боль всегда уменьшает другую. Наступите вы на хвост кошке, у которой болят зубы, и ей станет легче.
«Мне нестерпимо хочется есть, пить, спать и разговаривать о литературе, т. е. ничего не делать и в то же время чувствовать себя порядочным человеком».
Антон Чехов в письме А. С. Суворину 16 августа 1892 года, Мелихово
Женщины мечтают иметь узкую ступню, но жить на широкую ногу.
Том 5. Одинокому везде пустыня
Роман «Одинокому везде пустыня» продолжает цикл романов Вацлава Михальского о судьбах двух сестер – Марии и Александры, начатый романом «Весна в Карфагене», за который писатель Указом Президента РФ от 5 июня 2003 года удостоен Государственной премии России.
Впервые в русской литературе на страницах романа Вацлава Михальского «Весна в Карфагене» встретились Москва и Карфаген – Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа, дочерей адмирала Российского Императорского флота.
В романе «Одинокому везде пустыня» читатель вновь встречается с Марией и Александрой, но уже совсем в другом времени – на пороге и за порогом Второй мировой войны.
В четверг, 3 ноября 1941 года, Карен-маленький и безродная хохотушка Надя расписались в одном из работавших на тот момент загсов Москвы.
Погода стояла мглистая, хотя иногда проглядывало солнышко, казавшееся в серой мути особенно ярким и желанным. Проглянет на минуту-другую – заблестят лужи с льдистой кожицей, заиграют блики на окнах, сплошь перекрещенных бумажными лентами, невольно разулыбаются люди, а оно – раз, и исчезло, и снова беспросветная мглистость, а то и дождь со снегом сорвутся, но тоже как-то коротко, будто неуверенно, один только низовой северный ветер дул неизменно, ровно – мокрый, пронизывающий, как бы не оставляющий никаких надежд на потепление. В очереди у дверей загса кто-то мерз, у кого-то не попадал зуб на зуб, кто-то согревался спиртиком раньше времени, а Карену, Наде и их свидетелям, Сашеньке и Марку, сам черт был не брат. Накануне в их больнице, переименованной в военный госпиталь особого назначения, всему медицинскому и обслуживающему персоналу была выдана военная форма. При том бывший завхоз больницы Ираклий Соломонович, переименованный ныне в заместителя начальника госпиталя по тылу, проявил такие чудеса снабженческой хваткости и изворотливости, что каждому досталось и по шинели, и по овчинному полушубку, и по сапогам, и по валенкам на толстой резиновой подошве, и по шапке-ушанке, не говоря уже о прочем обмундировании, вплоть до нижнего белья и немереного количества байковых портянок. Вова-полторы жены и еще два шофера на трех полуторках целый день возили барахло с армейских складов откуда-то с Зацепы[1]
Одинокому везде пустыня
Вацлав Михальский
Одинокому везде пустыня
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Для радости нужны двое[1].
В четверг, 3 ноября 1941 года, Карен-маленький и безродная хохотушка Надя расписались в одном из работавших на тот момент загсов Москвы.
Из торчавшей на столбе у автобазы черной тарелки репродуктора вдруг раздалась бравурная музыка, и через секунду-другую все пространство заполнил чеканный голос Левитана:
«Сегодня, 3 ноября 1941 года, перед рассветом, на ближних подступах к городу Севастополю завязался бой с подошедшими передовыми частями врага. В ожесточенном бою малочисленные войска Севастопольского оборонительного района, состоящие из отдельной приморской армии генерала Петрова и части севастопольского гарнизона, корабли и авиация Черноморского флота под командованием вице-адмирала Октябрьского отразили все попытки врага овладеть Севастополем. Враг прекратил атаки и отошел на исходные позиции…»
Все заулыбались, несколько человек вразнобой крикнули «ура», и вдруг блеснуло из-за туч солнышко, пусть на минутку, но блеснуло… Все расценили это как добрый знак их будущему супружеству, и очередь пошла веселей.
Выпили за родителей Карена в их далекой каменистой Армении.
Выпили в память родителей Нади, умерших в 1933 году от голода, в степном селе под Сальском.
Выпили за то, чтобы немец не взял Москву.
Хвалили жаркое, хвалили капусту, хвалили картошку, хвалили оладушки. Ну и, само собой, хвалили в первую очередь искусницу Анну Карповну, а она только кивала головой и улыбалась: она ведь не говорила по-русски…
Карен встал и прошел из-за стола к кровати, к свертку в байковом одеяльце.
— Скрипк,- сказал Карен, разворачивая ее, как дитя из одеяльца, и его большие черные глаза вспыхнули так ярко, так одухотворенно, что всем как-то сразу стало по-детски радостно, и война словно отодвинулась куда-то далеко-далеко, а не нависала над стенами Москвы своей огнедышащей окровавленной тушей.
Скрипка была не стандартная, но вроде и не самоделка, темный лак лежал ровно, линии были отточенные, чистые, смычок был тоже вполне хороший на вид.
— Моя дед сама немножко ремонтировала этот итальянски скрипк, он немножко ломал. Моя дед играл всегда и сам делал скрипк. У нас на свадьб всегда играют песня «Царен, Царен», я тоже хочу играл, чтобы был как армянский свадьб мало-мало…