Обещал баклан ставриде что устроит в лучшем виде

Обещал баклан ставриде что устроит в лучшем виде

Море – рыбацкое поле. Пословицы о рыбаках и морском промысле

Предисловие от составителя

Как автор-составитель этого сборника пословиц и поговорок, хочу немного написать о работе над ним, истории и причинах его появления.

Интерес и любовь к литературе и фольклору был привит мне моей семьёй и учителями школы. Уже в старших классах школы я интересовался этой темой, выписывал пословицы и афоризмы. Во время моей дальнейшей учебы и службы в Высшем Военно-Морском Инженерном Училище в городе Севастополе, я очень увлёкся темой – фольклор о море и всё что с ним связано. Получив высшее военно-морское инженерное образование по специальности инженера-механика по эксплуатации ядерных реакторов атомных подводных лодок, я не попал служить на действующий ВоенноМорской Флот. Судьба и командование так распорядились, что я оказался в бурятской тайге, под Улан-Уде, в военной части, где изучал технику для управления космическими аппаратами. Тогда в 1980 г., в глубоко сухопутной Бурятии, затосковав и мечтая о море, я увлеченно стал коллекционировать морские пословицы и поговорки.

Жизненный путь так сложился, что мои мечты сбылись и через 3 года я снова вернулся к морю, в Службу космических исследований Отдела морских экспедиционных работ Академии Наук СССР. Подчинённая Академии наук СССР (формально) и Министерству обороны СССР (фактически), эта организация выполняла работы по обеспечению космических программ СССР на научно-исследовательских судах (НИС) Советского Союза. Я в течение 6 лет служил на НИС «Академик Сергей Королёв» на различных командирских должностях. Продолжал читать и собирать морской фольклор и это настолько меня увлекло, что стало делом моей жизни.

С годами я нашёл единомышленников, также занимающихся этой темой, и стал обмениваться с ними накопленным материалом (это коллекционеры – Шашлов Ю.И. (Севастополь), Седова К. И. (Запорожье), Воркова С.С. (Ленинград).

Я много читал и вёл поиск в сборниках пословиц в главных книжных фондах страны в Москве, в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина и Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы, в Государственной публичной библиотеке Ленинграда, в Морской библиотеке Севастополя.

Невозможно было собрать такое количество пословиц без помощи государственной организации – «Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (ССОД)». Этот Союз объединял советские общественные организации, ставившие целью развитие и укрепление дружбы и культурного сотрудничества народов Советского Союза и зарубежных государств. К концу 1991 года ССОД объединял 98 обществ и ассоциаций обществ дружбы с народами зарубежных стран на всех континентах мира. В этих обществах работали активные и неравнодушные люди, которые проводили огромное количество мероприятий, посвященных зарубежным странам, их истории, науке, искусству, юбилейным и памятным датам, а также солидарности с народами. Я писал письма в эти организации, где рассказывал о своём увлечении и просил прислать мне местные, национальные сборники пословиц или просто подборки пословиц. Многие с удовольствием откликнулись и присылали мне письма и материалы. Например, общество «СССР – Польская Народная Республика» подарило мне уникальный рукописный сборник кашубских пословиц. Кашубы – небольшой славянский народ (число говорящих по-кашубски, по разным источникам, колеблется от 50 до 250 тысяч человек), издревле живущий на южном берегу Балтийского моря, в регионе Кашубия. Близость моря и распространённые здесь профессии моряков и рыбаков принесли в национальный фольклор огромное количество интересных и оригинальных морских пословиц. Другим ценным подарком было репринтное издание пословиц маори (коренного народа Новой Зеландии), которое прислали из общества австралийско-советской дружбы. Я думаю, что этих книг тогда не было даже в самой большой библиотеке СССР – Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина.

Так коллекция фольклора пополнялась редкими изданиями и подборками в течение 10 лет вплоть до развала СССР в 1991 году. В этот период я проработал практически все сборники и книги пословиц и поговорок, изданные в СССР. Работа вылилась в более чем 10000 библиотечных карточек, на каждой из которых были выписаны фразеологические единицы, с указанием источника.

К своему удивлению я не встретил ни одной книги, в которой тематически были бы собраны исключительно пословицы по морской и рыболовецкой тематике. Изредка встречались сборники, например английские, испанские, польские, в которых были отдельные разделы (подборки) на морскую тему. Но не было сборников, которые объединяли бы пословицы разных народов на эту тему. Поэтому я задался целью максимально расширить свои поиски и собрать как можно больше материала в переводе с языков народов мира. В результате работа объединила переводы фольклорных форм с языков более 150 народов мира.

Анализ моей коллекции пословиц показывает, что у всех народов мира есть пословицы о море, даже у тех, что живут далеко от побережья: у народов Средней Азии, Центральной части Африки, Центральной части России и Сибири. Можно было бы предположить, что у, так называемых, «морских» наций – испанцев, англичан, голландцев, французов и других, морских пословиц будет больше, чем у «сухопутных», но в действительности это не так! Культура людей разных национальностей в равной степени обогащена поучительными фразами народной мудрости и поэтому смысл всех пословиц во много интернационален. Например, пословица «Капля за каплей – образуется море» есть практически на всех языках. Другое дело, что не во всех национальных сборниках эта пословица упоминается. В данном случае очень много зависит от того, как тщательно составителем были собраны и опубликованы подборки пословиц. Анализ тематических сборников это подтверждает. Так, в уже упомянутых книгах пословиц кашубов или майори количество морских пословиц больше чем удалось найти в португальских или датских изданиях. Это нисколько не умаляет образность фольклора этих наций, но показывает, что изучение этой темы может быть продолжено. Скорее всего, собрать все морские «жемчужины народной мудрости» воедино – такая же невозможная вещь, как осушить океан. Потому что в изумительных и по содержанию, и по форме творениях народного гения отражены буквально все стороны «морской» деятельности и жизни человека, его взаимоотношений с морской стихией, флорой и фауной, а это бесконечный круговорот человеческой мысли и энергии. Можно с уверенностью сказать, что в своей сумме морские пословицы и поговорки – это подлинная энциклопедия накопленных тысячелетиями опыта и знаний и опыта о море и морской стихии.

В настоящее время моя коллекция пословиц и поговорок по-своему объему и содержанию остается наиболее полной в данной тематике, а не имеет аналогов не только в отечественной, но и в мировой маринистической и фольклористической литературе.

Для удобства читателя весь материал разбит на четыре части.

Первая книга – «Моряк морю не изменит»,

Вторая книга – «Море – рыбацкое поле.»,

Третья книга – «В море как у бога, всего много»,

Четвертая книга – «Погода правит морями».

В сборниках собраны более 6000 пословиц и поговорок в переводе со 150 языков народов мира. Каждый сборник составлен по типу лексического словаря, что отвечает современным требованиям, предъявляемым к такого рода изданиям. В одно гнездо сведены пословицы и поговорки, основная тема которых определена ведущим словом – ключевым словом. Все ключевые слова расположены в алфавитном порядке. Разумеется, в силу многозначности почти всех пословиц и поговорок такое деление очень и очень условно, и это следует иметь в виду при пользовании сборником.

Источник

Об уме и глупости

Сказать, что люди делятся на умных и глупых – сильно упростить ситуацию. Человек, блещущий умом в каком-то вопросе, в другом может оказаться совершенно беспомощным. Но это нюансы, а нам важно дифференцировать понятия.

Ум – это стройность мышления, способность строить логические цепи и целые деревья, на которых трепещут листья новых истин. Только логическое мышление позволяет разбираться в потоках и залежах информации, сортировать их и делать верные выводы, позволяющие ориентироваться в сложном мире.
Ум неоднозначен, он может различаться по широте, глубине, оригинальности.
Широта ума – это логичность «вширь», способность к системному охвату разноплановой информации.
Глубина ума – логичность «вглубь», способность доходить до причин и корней в хитросплетениях фактов и слов.
Оригинальность ума – это логичность мышления на неожиданных поворотах мысли, способность к нестандартным подходам, особенно при разрешении сложных и тупиковых ситуаций.

Условно ум можно подразделить на три ступени.
Ум первой ступени – это способность к восприятию и анализу информации.
Ум второй ступени – способность к переработке информационного сырья в систематизированные информационные блоки.
Ум третьей ступени – это способность к выработке новой информации, в результате чего обновляется некая область знаний, заполняя в ней пустующие «клетки» подобно новым элементам в таблице Менделеева.

Большинство людей склонно доверять чувственному восприятию, а причинно-следственные цепочки у них выстраиваются с трудом. «По-настоящему понятно не то, что доходит до ума, а то, что доходит до сердца», – подметил Феликс Кривин. Поэтому широкие массы населения легко оболванивать, апеллируя к эмоциям.

В таком случае как же отличить умного от глупого?

*«Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело» (А.Пушкин). Пушкин – наше всё, но это скорее о проницательности, чем об уме.
*«Мудрый гонится не за тем, что доставляет удовольствие, а за тем, что избавляет от неприятностей» (Аристотель). То есть, мудрый не ищет положительных эмоций, а избегает отрицательных. А кто полагает, что одно другому не мешает, рискует ошибиться. Но всё же мудрый – не обязательно перестраховщик.
*«Отличительный признак мудрости – радостное восприятие жизни» (Мишель Монтень). Действительно, для умного человека характерен оптимизм. Недаром сказано, что пока ты недоволен жизнью, она проходит. А другой-то не будет. Так что ты остаёшься в дураках.
*«Умный человек не теряет человека и не теряет слов» (Конфуций). С Конфуцием не поспоришь: в утратах мало прока.

Вот ещё очевидные признаки ума:

*Объективность,
то есть беспристрастность в оценке аргументов и фактов, исключение при этом двойных стандартов. Здравый ум вслед за логикой протестует против необоснованных предпочтений и тенденциозности.

*Разносторонняя оценка людей и событий.
Человек многогранен, а события диалектичны. Умный видит противоречивость цельного, конфликтность установок, борьбу мотивов, палитру возможностей, неоднозначность последствий.

*Недоверие без неприязни.
«Подвергай всё сомнению» – любимый девиз Маркса. Сомнению, но не охаиванию.

*Стремление прежде разобраться, а уж потом делать выводы.
«Не спеши судить, торопись понять», – гласит пословица.

*Предусмотрительность, не переходящая в трусость.
Кто-то сказал: «Ум без смелости напоминает хитрость».

*Гибкость оценок, суждений, точек зрения, критичность по отношению к своим установкам.
Бертран Рассел на этот счёт советовал: «Я думаю, что мы всегда должны относиться к своим взглядам с некоторой долей недоверия».
А Хосе Антонио Марина считал, что «признать ошибку и суметь воспользоваться осознанием этой ошибки – признак гениальности».

*Честность тоже не чужда уму.
«Очень умные люди могут быть честны по расчёту и действовать начистоту там, где люди ограниченные будут вилять и метать петли», – наблюдение Дмитрия Писарева.

Все эти признаки объединяет то, что они так или иначе направлены на предотвращение неприятных или опасных последствий. Так что ум работает на идею выживания. Но он не гарантия вашего процветания. «Чтобы завоевать положение, мало одного ума, надо ещё держать себя с умом», – поучал Бальзак. Иначе будет горе от ума, как у Чацкого, который не держал себя с умом и вынужден был бежать «к тётке, в глушь, в Саратов».

Теперь обратимся к глупости.
Глупость переполняет мир. Глупые слова, глупые мысли, глупые планы, глупые поступки, глупые мероприятия, глупые песни, глупые фильмы… И всё это тешит глупых людей, а может, и плодит их. Говорят, в России дураков больше, чем дорог. Сомневаюсь, что в других странах их меньше.
«Чем человек глупее, тем он ближе к общему уровню», – сделал вывод далеко не русский мужик Анри де Бейль, или попросту Стендаль.
А Альберт Эйнштейн выразился по-научному: «Есть только две бесконечные вещи: вселенная и человеческая глупость. Впрочем, насчёт вселенной я не уверен».

Конечно, на Земле немало и умных людей, но глупые массы им не внемлют. Безнадёжность глупости именно в том, что к уму она невосприимчива. Она его просто не видит.
«Умное слово доходит до умных ушей» (Джангули Гвилава);
«Отдать дань уму могут только платёжеспособные» (Ю.Базылев);
«Нельзя научить людей ограниченных должным образом судить о людях одарённых» (Бальзак);
«Оценить чужие достоинства чаще всего не позволяют свои недостатки» (В.Снегирёв).

В отличие от свободного в суждениях ума глупость ходит вдоль флажков из когда-то усвоенных истин, да ещё опирается на палку своей убеждённости. Ей присущ страх перед свободой мысли и даже ненависть к ней. Она стремится всё зарегламентировать, иначе чувствует себя неуютно, словно на сквозняке.

Для глупости характерны:

*«Плоские» суждения (правое – левое, чёрное – белое), в том числе навешивание ярлыков. Человек либо хорош, либо плох, и различаются они так же просто, как брюнет и блондин. Убийца детей якобы не может быть хорошим отцом. А жизнь преподносит любые варианты и сочетания.

*Неколебимость убеждений, категоричность суждений, безапелляционность оценок, неспособность к изменению позиций в соответствии с новой информацией, а значит, к обучению и развитию.
«Глуп тот человек, который никогда не меняет своего мнения» (Уинстон Черчилль). «Из общего потока вычленяются только те сведения, которые подкрепляют существующие предубеждения» (Хосе Антонио Марина).
«Твёрдость убеждений – чаще инерция мысли, чем последовательность мышления» (Василий Ключевский).
Даже в физике и математике незыблемые, казалось бы, истины нередко оказываются относительными, – вспомним Эйнштейна и Лобачевского. Незыблемость убеждений свидетельствует о том, что мозг вцепился в точку зрения, как утопающий в спасательный круг, и не может её отпустить, поскольку не умеет плавать в этой стихии.

*Упрямство близко к той же неколебимости убеждений.
«У людей, ум которых не отличается ни гибкостью, ни широтой, твёрдость воли часто переходит в упрямство», – отмечал неиссякаемый Бальзак.
Яков Княжнин рубил наотмашь: «Упрямство – вывеска дураков».
А древние индийцы предпочитали образность: «говорить с дураком – что выпрямлять собачий хвост».

*Предвзятость мнений.
Ещё не прояснилась ситуация, а позиция уже готова: глупец обнаружил аналогию с чем-то знакомым.
«Предвзятость дальше от истины, чем невежество», – гласит французская пословица. «Часто человеку всё ясно и понятно именно тогда, когда он заблуждается», – заметил герой фильма «Человек, который закрыл город».
А русский сатирик Дон-Аминадо острил: «Ничто так не мешает видеть, как точка зрения». Парадоксально, но факт.

*Неспособность предвидеть варианты развития событий.
Нередко ведёт к ошибкам и неудачам, а то и катастрофам.

*Совершение поступков, последствия которых противоречат их целям.
Это из той же оперы.

*Стремление больше говорить, чем слушать.
Воспринимать новую информацию сложнее, чем повторять известную.
«Пустая мельница без ветру мелет». Умным остаётся слушать, вставляя реплики в паузах.
«Соловьи умолкают, когда начинают орать ослы» (восточная пословица). Конечно, ведь слово – серебро, а молчание – золото. Но «человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и шестьдесят лет, чтобы научиться держать язык за зубами» (Ф.Гойя).

*Предубеждение, неспособность признать положительные черты в неугодном человеке. Белая краска на чёрное не ложится.

*Неспособность к анализу и выявлению причинно-следственных связей. Неумение отличать основательные аргументы от неосновательных.
Немудрено, когда с логикой проблемы.

*Потребность в кумирах и идолах.
Подверженность влиянию авторитетов и культам личностей, подобострастие. Подслеповатая вера в общепризнанное, освобождающая от необходимости мыслить самому.

*Неспособность к обоснованию своих позиций.
Ведь позиции-то не свои, а заимствованные у авторитетов или у кумушек. К тому же с обоснованиями тут вообще дело плохо.

*Нежелание и неспособность ставить себя на место другого, рассуждать с чужих позиций.
Так это сродни рефлексии, требуется известное напряжение ума. А как? А зачем?

*Неумение отсеивать ненужную информацию.
«Мудр тот, кто знает нужное, а не многое» (Эсхил).
«Многознание уму не научит» (Лев Толстой).
«Начитанный болван – самая докучливая разновидность болвана» (Бейярд Тейлор).

*Манера «стричь других под свою гребёнку», судить по себе.
«Гнуснейшая привычка карликовых умов – приписывать своё духовное убожество другим» (Бальзак).

*Пристрастие к поучениям мирно соседствует у глупости с отторжением новой, непривычной информации.
«Глупость всегда поучает, тогда как ум учится» (Геннадий Малкин).

*Доверие к предрассудкам, слухам, доносам.
Это тоже подпорки, заменяющие работу своего ума.

*Необоснованная доверчивость к людям.
«Я думала, что он…», «Я его просил…», «Она обещала…», «А я надеялась…». Над такими надеждами в Одессе смеются: «Обещал баклан ставриде, что устроит в лучшем виде».

*Негибкость ума, инертность, плохая приспосабливаемость к изменениям среды. «Разумный человек старается приспособиться к миру, а неразумный пытается приспособить мир к себе» (Бернард Шоу).
Правда, на этот счёт есть и другое мнение: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас!». Может, и лучше. А ему это надо?

*Творческая бесплодность.
Что поделаешь – ум не рожает. Правда, иногда можно обходиться дурацкими фантазиями.

*Переход на личность в спорах.
Нападение – лучший способ защиты. К тому же огрызаться проще, чем аргументировать.

*Недостаток чувства юмора, неуместная серьёзность.
«Будь человек хоть семи пядей во лбу, но если у него нет чувства юмора, то он дурак» (А.Чехов).
«Серьёзность – это щит дураков» (Монтескье).
«Постоянная серьёзность – это всего лишь маска посредственности» (Вольтер). «Серьёзное лицо – ещё не признак ума. Все глупости на земле совершаются именно с этим выражением» (Григорий Горин).

*Ну, а на последней стадии глупости дурак рубит сук, на котором сидит, и ест курицу, несущую золотые яйца.

(Из книги «Прописные истины в популярном изложении», доступной в интернете).

Источник

profe_12

обреченный на свободу

земля держится на плечах профессионалов

Оригинал взят у putnik1 в НЕ ВПЕРВОЙ [ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ]

Дорогой profe_12 совершенно справедливо ткнул рылом в дышло, указав, что, если уж вспомнил про ДКР, стыд и срам забывать про Маму. Таки да. Грех. Тем паче, накануне 95-летнего юбилея.

Действительно, была в свое время Одесская Советская Республика.
Просуществовала чуть больше двух месяцев.
За это время:

— выиграла первую одесско-украинскую войну, изгнав оккупантов туда, откуда пришли;

— официально отказалась подчиняться Украинской Советской республике, подтвердив прямое подчинение Петрограду и » неотъемлемую принадлежность к России в той или иной её (России) форме «;

— » до определения формы устройства на общероссийском уровне » преобразовалась в просто Одесскую Республику;

— выиграла одесско-румынскую войну, принудив королевскую Румынию не только официально признать свою независимость, но и уступить » территорию Бессарабии с городом Кишиневом «;

— учредила Одесское Государственной Казначейство и Одесский Государственные банк, билеты которого, » подтвержденные всем достоянием Одессы «, были, в отличие от царских рублей и керенок, свободно конвертируемы;

— подписала Договор о взаимном признании, союзе и взаимной помощи с Донецко-Криворожской республикой, установив с нею дипломатические отношения на уровне посольств;

— в ходе второй одесско-украинской войны способствовала изгнанию оккупантов с территории Крыма и провозглашению Советской Социалистической Республики Таврида;

— отказалась от предложения Берлина признать независимость на условиях союза против России, позже принятых Донским Казачьим Войском,

— выиграла т.н. «полуторадневную» ака «пограничную» (она же третья одесско-украинская) войну

Источник

Поставь мне кипяток на голову

У меня было тяжелое детство, с пресловутыми деревянными игрушками. Я слышал одесский язык еще в материнской утробе, затем впитывал его с материнским молоком и рос внутри двух переплетенных лексических миров. Когда читал книгу Джанни Родари «Джельсомино в стране лжецов» никак не мог понять, что такое «ластик». Не удивительно, если даже в писчебумажках (магазин канцтоваров) пресловутый ластик продавался, согласно ценнику, исключительно как «резинка». Мне было лет десять, когда узнал, что «молдаван» — это не только юго-западный ветер. Слово «булочная» как синоним нашего «хлебного» я услышал в двенадцатилетнем возрасте. Уже, будучи совершеннолетним, выяснил: фонарь нашей парадной по-русски называется «стеклянным куполом», а загадочная «фланель» все равно, что «байка». Два года назад до меня дошло, что «ухогорлонос» именуется в русском языке «отоларингологом», а затем случайно узнал: слово «биомицин» россияне воспринимают не так, как одесситы. В нынешнем году опять-таки случайно расширив свой русскоязычный кругозор, выяснил, что «куриный бог» представляет из себя, пардон, являет собой камень, а наша «сарделька» переводится на русский язык как «хамса». Поэт Игорь Потоцкий был таки немножко прав, утверждая: «Одесский язык, как отрава, хоть с нею я с детства знаком. Минуй меня худшая слава — владенье иным языком».

Когда-то на вопрос: «Сколько людей проживает в Одессе?» следовал ответ: «Зимой — миллион, а летом — три». Вот эти два миллиона приезжих купальников слегка способствовали распространению за пределами Города кое-каких выражений одесского языка.

В годы моего детства практически ни одного из одесситов не миновало наше доброе пожелание «Чтоб к тебе летом родственники приехали!». К нам приезжали не только родственники, но даже незнакомые приятели наших друзей со всего пространства необъятного Союза. Тогда были иные нравы, позволявшие не обращать внимания на малочисленные гостиницы, а с наступлением тепла все готовились исключительно к пионерскому лету. Сегодня вынужден пояснить: это, как в пионерском лагере — три смены гостей. «Пионера» и «пьионэра» не спутал бы ни один из одесситов. Летом коммуны старой Одессы превращались в самые настоящие клоповники, а потому многие ответственные квартиросъемщики были вынуждены ночевать во дворах на раскладушках.

Мне было лет шесть, когда в нашу коммуну к мадам Зименковой прибыло семейство ее сестры Полины Захаровны в качестве первооткрывателей очередного пионерского лета. На следующий день мы с Полиной Захаровной вдвоем остались на хозяйстве; она решила «ляпить вареники», а потому спросила меня, где лежат скалка и досточка. Я никак не мог понять, зачем ей понадобилась скалка, с которой удобно нырять в воду на Ланжероне. С досточкой проблем не возникло, потому что на двадцать с гаком жильцов нашего флигеля приходилась всего одна раковина. Хорошо еще, что Полина Захаровна решила делать вареники, а не готовить жидкое. Тогда ей точно бы потребовался супник, и мне совсем не было бы кисло в борщ сбегать на третий этаж соседнего флигеля за Рабиновичем. Рабинович жил и в нашем флигеле, да и в коммуне на втором этаже соседнего флигеля тоже имелся Рабинович, но только скрипача Рабиновича с третьего этажа его вторая половина регулярно именовала «старым супником» так тихо, что ее было слышно на другом конце квартала.

Рабинович был до таки многого способен, потому что мог запросто, как сбегать на рыбалку, так и пойти на рыбу. И сделать Полине Захаровне сильно приятно, угостив ее кнутом. Это же был такой скрипач; он мог не то, что сыграть даже в два смычка, но и спокойно пустить смычку прямо из окна… Тут я просто имею вам заметить: именно сегодня, выпускник филологического факультета, одесский журналист и мой кореш Александр Грабовский, который уверенно приближается к своему шестидесятилетию, узнал от меня, что тот самый «кнут» имеет свой синоним в русском языке — «мартовик».

Мне же так и не довелось услышать слово «скалка» вместо выполнявшей ее функции в Одессе «качалки», даже тогда, когда скумбрия эмигрировала от берегов Города, и вместо нее «качалкой» стали называть вырезку не из Продовольственной программы. То, что наша «раковина» по-русски — «унитаз», знаю давным-давно, а вот о существовании русскоязычной «кухонной раковины» в качестве синонима одесскоязычного «отлива» мне поведал продавец с Малины в самом конце прошлого века.

А вечером того дня, когда Полина Захаровна узнала, что между унитазным сидением и досточкой нет никакой разницы, соседи дружно вытаскивали всю обстановку из нашей комнаты на площадку, и потом затаскивали в комнату столы, которые вскоре стали ломиться под тяжестью национальных блюд одесской кухни. За этими столами продолжилось филологическое образование гостей из России, впервые попавших в Одессу. Так москвичи, в частности, узнали, что наш соус в казане — это их жаркое в кастрюле. Не сомневаюсь, что означает «кастрюля» в Одессе, Полине Захаровне объяснили втихаря от подрастающего поколения.

Недавно на Украине стали выпускать шоколад под названием «Тирамису». А в те годы «тирамисой» в Городе именовали один из фирменных одесских тортов, рецепт которого прибыл на нашу родину вместе с итальянцами. Как-то, хорошо поддав за столом на дворе, мужики нашего дома утверждали тихим шепотом, что тирамису поднимает не только настроение. Но и он не способен вылечить кастрюлю, хоть жри он кубометры тирамисы до полного капеца.

Полина Захаровна никак не могла привыкнуть, что в Одессе отключают воду по ночам, а нам слабо верилось, что в Москве можно принимать душ после десяти вечера. А уже через неделю московская гостья не удивлялась, что мадам Грунтвак орет через окно своему мужу: «Сеня, поставь мне кипяток на голову». Летом холодную воду отключали в квартирах не только ночью, но и днем, за горячую воду из крана фантазий не было, однако мадам Грунтвак даже не допускала мысли отработать вечерний спектакль с немытой головой.

Некогда известный всей Одессе мой сосед Додик Макаревский фуркнул в 1996 году в Германию, разменяв седьмой десяток лет. К хорошему привыкаешь быстро, рассказывал потом Додик, но к одному не могу привыкнуть. Додик смирился с тем, что на германскую пенсию можно не только прожить, но и регулярно совершать вояжи далеко за рубеж свежей родины. Но он не мог привыкнуть, что по ночам в крохотном Вюцбурге не отключают воду, аж нервничал по этому поводу. Он приехал на побывку в родную Одессу в 1999 году, открыл ночью кран и успокоился благодаря сладкому дыму отечества с его коммунальными достижениями. Ныне в наш двор, давно расселившийся из коммун по всему миру, вода подается круглосуточно

А когда Додику еще не шили трусы на заказ, центром вселенной нашего дома был дворовой кран. Здесь с утра до вечера стирали белье, купали детей, мыли кости врагов, чистили рыбу, обсуждали базарные цены и домашние дела. Одесский язык лился столь же легко, непринужденно и мощно, как вода из дворового крана; и мы, тогда еще крохотные пацаны и пацанки, впитывали его сильнее губки.

Пацаны не играли в футбол, а мотались. Мяч именовали исключительно пузырем. Ладью — турой. Старики гуляли в домино и шиши-беши. Мне взяли байковую рубашку тоже ничего. Игорь опять лежит, у него теперь бежит нос. И он совсем не хитрованничает! Мося — тяжелый человек, вдобавок перешел японские папирдосы марки «Цузие». Хороший парень — это не профессия. Кому он должен, он всем прощает. Муся с Пишоновской обратно ходит с животом. У Рабиновича ноют поцки. А чтоб ему уже гланды оборвали по самый корчик! Перестаньте так сказать, Рабинович и без них в глубокой жопе.

Шкет, сбегай за «Портретом участкового», если не будет, хапай «Портрет тещи» или «Директорские». Эта мадам Шурко с двадцать пятого такая мулатка, а сама со своим шнобелем в моем лифчике утонет. Она приделала ножки моей шкрябачке. Помяните моего слова: она еще и ваш примус помоет, как ту шкрябачку, с концами. Она у меня до конца жизни будет иметь беременную голову. Ее Сашку после восьмого класса примут в первый класс 75 школы без экзаменов. Оно хочет стать старпомом, оно таки им станет: старшим помощником младшего подметайлы. Я ей, на минуточку, сделаю такой гембель, что цурес проканает за счастье. Ей ходить с ровной спиной пердячая кишка не даст! Наела тетю Женю шириной в свою морду. Бог не фраер, он все видит.

Вичик, чтоб ты издохнул! Дети таки цветы жизни на могиле родителей. Он каждый день вгоняет меня в гроб и даже глубжее. Обещал навести в комнате Париж и по новой устроил срач. Обещал баклан ставриде, что устроит в лучшем виде! Иди прямо уже на свой пляж, но если утонешь, домой можешь не возвращаться. Ой, это пляж? Это бляж! Семке с его гитарой пора исделать испанский воротник. Оно меня в Одессе держит! Это пуриц? Это директор советской власти! Вы мне говорите?! О! Оречкин, таких людей давно не делают. Он немножечко носил портфель за самим Столярским. А его Женька такая ангина! Хотя выглядывает, как английская королева.

Панкевич второй год не просыхает, а не знает, где у него печенка. А у нас на хате газ! У рояля Саксонский: Зяма приполз домой на бровях. Да, шикер аид хуже гоя активиста. А под ним уже пол дыбом встает. Это же не Сеня, а беременный трамвай. Вдобавок комиссар паники. Или его хоть что-то не муляет? Я вас просто умоляю!

О, куриный бог, то бишь цесарка. Каких-то четверть века назад она стоила скаженных денег, аж двадцать пять рублей, и достать негде. Особую ценность составляло ее перо, как и перо крыжня, из них делали самодуры на тонкой месине…

Атмосферу, в которой мы росли, позже только от большого ума назовут бабелевской, хотя всамделишный Исаак Эммануилович, в отличие от Крошки Цахеса Бабеля, так же знал язык нашей Одессы, как и мы о его существовании. Годы неспешно шли вперед, зусман сменялся пеклом; мы стебались над слепошарыми и росли на биточках из сардельки, твердо зная, что подливка является синонимом лапши, этим любимым занятием гонщика и лапшереза, вместо «С днем рождения» говорили: «Расти большой, не будь лапшой», а по сию пору не подлежащий продаже одесский юмор как был тогда, так и остается ныне для настоящих одесситов всего лишь нормой повседневного общения.

Когда мы болели, то не стонали, кашляли и тяжело дышали, а крехцали, бухыкали и хекали. «Ваш мальчик уже сегодня имел желудок?», — на всякий пожарный случай спрашивал маму доктор, прежде чем порекомендовать брать морские ванны, это универсальное одесское лекарство от всех болезней. Мы не плескались в море, а калапуцались и талапались в нем, играли в морское сало, лепили из песка паски, а не куличи, ловили бичков не на удочку, а на стричку, знали, когда нужно одеть галоши на уши, а когда вытащить из них бананы и не вставляли свои ржавые пять копеек по поводу любого события. Мы падали на дно, где отрывали от массивов крупные петалиди и заурядные мидии, а осторожничающих прохиндеев именовали «устрицами» и, еще не подозревая о существовании «человека в футляре», называли подобную особь «медузой».

Мы играли не в прятки, а в жмурки, и наши предварительные считалки делали квадратными глаза у иногородних гостей двора: «Жирный пиндос сел на пару колес, поехал в Афины, продавать маслины», «Старый рак насрал в бутылку и сказал своим дитям: «Откусите половинку, остальное я продам». «Соленый карапет наелся коклет…». И если мадам Грунтвак провозглашала на весь двор уже не за кипяток на голове, а «Сеня, иди, подкачай примус!» это означало, что обед остывает на столе.

Мы росли под дребезжание старых магов, нередко жевавших пятую перезапись пленок с одесскими песнями, и, коверкая их каждый на свой лад, распевали куплеты, нафаршированные далеко не всеми понятными словами: «Рахиля, чтоб вы сдохли, вы мне нравитесь…Рахиля, мы поедем в Ессентухес…Афен бойдем бакцаш кнышес, фыным тухыс шитцых мейл..», если что, миль пардон, но уж сильно некачественными были те записи. «А струя светлей лазури, дует ветер и какой! Это ж Берчик ищет бури, будто в буре есть покой…Страхование пиратов от пожара на воде», — запоминалось куда легче.

Я прекрасно помню, какими одесскими словами мы еще характеризовали козлиного фуцина Хрущева, когда нас погнали убирать школьную каптерку. Его портрет был оплеван и втоптан в грязь, потому что наши мамы еще пару лет назад стояли по пять часов в очереди ежедневно, чтобы взять булку паршивого хлеба. Над поверженным Хрущевым мы вознесли также пылившийся в каптерке портрет клевого пацана Сталина, при котором по быстрому исчезнувшей икры, балыков и прочей стоившей копейки хавки было до усеру, да еще каждый год прайсы не гилились, а падали ниже ватерлинии.

Наши школьные учителя называли уборщицу исключительно «техничкой», отучали нас говорить «вавка» и «споймали», но при этом строго спрашивали за пожмяканный внешний вид после большой перемены, малохольное поведение в буфете, а также внезапно напавшую нетерпячку среди урока. Школьное образование принесло плоды: вместо старинного прямого франкоязычного перевода «говно засраное», мы стали говорить «дрэк в квадрате». И вдребезги разбился урок патриотического пионерского воспитания, ибо мы таки вели себя самими настоящими пьионэрами, когда речь зашла о партизанке-пионерке Гуле Королевой. Естественно, по словам учительницы, та Гуля ходила не в разведку, а «на разведку». Но мы кощунственно хихикали, потому что слово «гуля» переводится на русский язык как фразеологизм «шишка на голове». За такое поведение учительница именовала нас «убоищами».

Нафаршированный немецкими осколками учитель труда Вассергиссер по кличке Слей Воду орал: «Делайте мне ша! Сволочи, я через вас три года в танке горел», и в данном случае «через вас» означало не «из-за вас», а «ради вас». Единственное, чему мы хорошо научились на уроках труда, так драться киянками. Уроки труда сменились уроками «радиотехники», и я не знаю что это такое по сию пору. Метелка, которая вела уроки так называемой радиотехники, рассказывала нам, что хочешь, кроме основного предмета; «я тащусь», «хипповый прикид» — из ее лексикона. Мы торчали на радиотехнике и очень старались не казенить ее уроки.

Как писал поэт-песенник Виноградский, «а мы со с песней звонкой, канаем на казенку, и в парках создаем себе уют». Возле нашей школы парка не было, зато была Долинка. Через двадцать лет после окончания школы я случайно узнал, что Комсомольский бульвар и Долинка — одно и тоже. А тогда мы таки с песней молча правили казну на Долинке, где будущий отменный хирург Сережа Петров, врач в Бог весть каком поколении, иногда пел под гитару типа: «Канает пес, насадку ливеруя, где ширмачи втюкают ширмы налегке. Он хочет из покрамзать, но менжует: ах, как бы шнифт не выдавили мне». «Мамочка» и «люба мамина» — так мы обращались к продавщицам и к незнакомым девушкам, и я по сию пору, пытаясь прошиться сквозь людское столпотворение, вместо «Позвольте пройти», громко провозглашаю наше традиционное: «Пропустите женщину с ребенком!».

Наверно только потому, что уже в десятилетнем возрасте я мог запросто перевести «Сказку о Колобке» на одесский язык как «Мансу за Крокетку», университет гостеприимно распахнул передо мной двери. Преподавателям делалось дурно от моего акцента. Я старался тщательно подбирать слова, но это не всегда удавалось. Мадам Фабианская, которую ничем не смогли удивить даже сигуранца с гестапо в оккупированной Одессе, чуть не грохнулось в обморок, когда я машинально охарактеризовал Анну Каренину «дамочкой под ключ». После факультатива она попросила меня задержаться. Доцента Фабианскую тайно, но сильно интересовала характеристика бурного романа Карениной и Вронского в одесском исполнении. «Мадам Каренин таки человек для здоровья случился», — сказал я и в результате выбился из хронических двоечников в троечники.

Во время зачета по зарубежной литературе преподаватель Зинченко внезапно задал вопрос: «Вы знаете, кто такие кокни?». «Или я не знаю! В отличие от говорящих на литературном английском языке осевших в Лондоне жлобов, кокни — коренные жители этого города». Умница Зинченко улыбнулся одними глазами и тут же поставил мне зачет.

Профессор Незведский сказал мне, что такого студента, как я к американскому университету близко бы не подпустили. Одесский характер молниеносно взял свое: «Зато вас туда бы точно пустили. Швейцаром». В результате нашей беседы я сдавал экзамен по украинской литературе не завкафедрой Незведскому, а декану факультета профессору Дузю. От меня Иван Михайлович Дузь узнал очень многое, в частности он сильно разочаровался в и без того опальном, но ведомом ему Бабеле. Через десять лет Иван Михайлович был тамадой на моей свадьбе, где всю ночь гремели запрещенные одесские песни в живом исполнении шпильманов Димы Рогатова.

Диплом мне вручали в торжественной обстановке, последнему на курсе как главному двоечнику факультета. Незадолго до этого я пообещал однокурсникам использовать вкладыш к диплому с оценками моих знаний по его прямому назначению. «Где мой вкладыш к диплому?» — спросил я после торжественного мероприятия, и в ответ услышал фразу с давленым акцентом: «Ми таки знаим, шё ви собираетесь сделать с тем вкладышем». «Сышите, вы плохо дышите. Для того чтобы разговаривать, как я, вам стоило родиться хотя бы на двести метров дальше свинарника. Еще одно треканье, бибируса, и вы будете смотреть на мир исключительно натянутым на тухес шнифтом. Так что моим вкладышем в виде компенсации можете вытереть свое обвафленное лапацонское грызло».

Когда в русском языке еще не было слова «ксерокопировать» в Одессе говорили «сэрить», «эрить» или «разэрить», то есть размножить. Потому что громоздкая копировальная машина советского производства именовалась «Эрой». Давно исчезли с улиц, но остались в памяти щелкунчики — фотографы, занимавшиеся съемкой на ходу. Ушел в прошлое народный контроль — бабушки, сидевшие на скамеечках у ворот. Ныне прикинутые дамы не носят на головах кублики и дульки, а делают на себе причесон где сейчас модно.

В русском языке недавно появилось слово «лузер» в качестве синонима нашего старого доброго «шлепера», но, как и прежде, не дай Бог вам произнести слово «лекальщик» как «лэкальщик», с ударением на «э». Кажется, все уже позабыли, что хорошего мента нужно называть Мусоревичем, а маленького швицара — Швицаревичем, но по-прежнему в Одессе кипятятся нервы и полируется кровь, после чего нередко исполняется старый добрый Викинштейн или более молодой Накислород.

Прошло лет двадцать пять, как прекратили летать по ночным улицам Города «ночные бомбардировщики», которым до фонаря были все цвета светофоров. Среди зипов современных машин уже нет кривых стартеров, а на колеса перестали ставить зехера, но «бардачок», как и почти сто лет назад, заменяет русскоязычное «отделение для перчаток». Интересно, а как будет по-русски «кривой стартер»?

«Подхалим», этот одесскоязычный синоним русскоязычного «вентилятора» не достался в наследство кондиционеру, зато русскоязычный «тепловентилятор» ныне именуют исключительно «дуйкой», а одесский писатель Юрий Овтин по-прежнему называет шалахмонами тех, кто раньше агитировал против НАТО, а теперь призывают вступать в эту организацию. У нас, как и в раньшие времена, товар толкают, а людей пихают. На смену допотопным досточкам пришли современные сидушки. Исчезают гнидники у Привоза, но остаются актуальными привозные оторвы вместе с поцадрылами, припоцанными, поциками. Человека, который куда-то подевался именно тогда, когда он крайне необходим, как и раньше именуют «поцавеем». И не ушел в прошлое старинный анекдот: «— Мадам Рабинович, почему вас называют поцаршей? — Был бы мой муж генералом, меня бы называли генеральшей».

Вместо слова «толчок» нынешние одесситы куда чаще употребляют «седьмой километр». «Кому-то и толчок точка опоры» — современная хохма россиянина В. Бирашевича, а издательство «Эксмо» выпускает книгу доктора искусствоведения А. Липкова «Толчок к размышлению или все о сортирах». А у нас толчок, он же тульча, он же туча — рынок, на которой стекался весь СССР, и мне сегодня самому как-то слабо верится, что еще в 1991 году на наш толчок за кожаными куртками приезжали из Москвы.

Если вы не одессит, то не поймете смысла большей половины слов и фразеологизмов одесского языка, употребленных в этой главе, которую можно было бы длить до бесконечности. По поводу «большей половины» я вовсе не оговорился, это выражение фигурирует даже в выпущенном уже в 21 веке очередном одесском учебнике по очередной истории Города. Или вы знаете, что «беременным трамваем» именуют тяжелого на подъем человека, а «бежит нос» означает «насморк»? И если бы певица Ангина узнала, что означает это слово в одесском языке, она бы придумала себе иную погремуху. Теперь вы легко убедились: язык произведений Исаака Бабеля столь же похож на подлинно одесский, как дордочки — на биточки. Или как?

Лет пять назад один московский профессор отнюдь не кислых щей и соленых огурцов выпытывал у меня, откуда взялись эти самые «дордочки»? В «Самоучителе полуживого одесского языка» А. Стетюченко и А. Осташко сказано так: «Дордочки — плохая пища». И все. Я пояснил ему, что дордочки изготавливались не от хорошей жизни. Рулет из теста, внутри которого находился черный перец и репчатый лук, разрезался на мелкие кусочки, которые затем, постоянно перемешивая, шкварили в оставшейся от вчерашнего обеда на дне казана мясной русскоязычной подливе. Была еще и хохма по этому поводу: «— Что такое дордочки? — От антона мордочки!».

«Дордочки» — всего лишь одно одесское слово из творческого наследия незабвенного Крошки Цахеса Бабеля, чьи детские годы прошли не в Николаеве, а в Одессе. «Исаак Бабель, еще в детстве впитав в себя Одессу, какой она была в те времена…», — пишет М. Гончарова в «Зеркале недели».

Источник