Объединение гжель и гжельский фарфоровый завод в чем разница
История завода
Семья Т.Я. Кузнецова (в центре), одного
из двух сыновей основателя завода,
ок. 1836 г.
Масленка «Баран», «Товарищество
М.С. Кузнецова» в Ново-Харитоново, фарфор.,
1890-е гг.
После революции завод был национализирован, потом снова передан прежним хозяевам и продолжал производство фарфоровых изделий. Коллекцию фарфоровой скульптуры-игрушки, выпускавшейся на заводе Акулиных, хранится в Русском музее в Санкт-Петербурге. Это фигурки зверей и птиц, солдат и пионеров, а также популярное в начале XX века изображение девочки на петухе.
В 1914 году в Ново-Харитоново в 2-х этажном здании бывшей богадельни, по инициативе Кузнецовых, была открыта Гжельская керамическая школа. В 1920-е годы она меняла несколько раз свое местонахождение, но в конце десятилетия вновь вернулась в Ново-Харитоново. На ее базе в 1931 году был создан Гжельский силикатно-керамический техникум (ныне Гжельский художественно-промышленный колледж), которому выпала исключительная роль в сохранении и развитии производственной культуры и художественных традиций гжельского промысла. Многие выпускники этого учебного заведения приходили и приходят работать на Гжельский фарфоровый завод.
В 1929 году завод был передан в ведение «Московского изоляторного завода» чтобы наладить производство комплектующих для фарфоровых электроизоляторов. Завод активно развивался став, фактически, градообразующим предприятием. В 60-е годы он был практически полностью перестроен и оснащен новым оборудованием. Обустраивалось жилье для сотрудников, развивалась инфраструктура. В 1971 г., впервые в отрасли, четырём изделиям, выпускаемым предприятием, был присвоен государственный «Знак качества». Не смотря на то, что завод был ориентирован на выпуск технического фарфора (выполнял заказы, в том числе для РЖД и предприятий оборонной промышленности) и даже название его изменилось на «Гжельский завод Электроизолятор», на нем все это время продолжали действовать цеха товаров народного потребления, которые выпускали высококачественный бытовой и художественный фарфор, хорошо известный и любимый ценителями промысла.
К 2000 году, благодаря частным инвестициям, предприятие было модернизировано и заняло лидирующее место в Московской области по темпам роста объемов производства и сбыта. В последующие несколько лет объем выпуска технического фарфора увеличился в 2,3 раза, а художественного фарфора – более чем в 5 раз. В 2003 году для повышения контроля уровня качества производственных процессов предприятие было сертифицировано по международной системе качества ИСО 9001.
История семьи Кузнецовых, основателей нашего завода, неразрывно связана с его прошлым и настоящим. В период 1910-1913 гг., в честь столетия победы над Наполеоном, на деньги Ивана Емельяновича Кузнецова, замечательным российским архитектором Борисом Михайловичем Великовским была построена на семейной земле Кузнецовых в Ново-Харитоново шатровая старообрядческая церковь св. Георгия. В храме был размещен фаянсовый эмалевый иконостас, удостоенный награды на Всемирной выставке в Париже в 1900 году. Образ этого Храма используется теперь в клейме Гжельского фарфорового завода.
«В наших условиях может выжить только фарфор…» — мифы и правда о гжельском промысле
Мифотворчество удаётся лукавой Гжели не хуже, чем керамика. Всё перечисленное — легендарно: ни белой глины, ни «аутентичной технологии» в Гжели, строго говоря, нет, да и сама синяя роза — не более, чем временное модное поветрие. Что есть, так это глухие «разбойничьи» леса Егорьевского тракта, торфяные болота и загадка: как, с таким небогатым приданым, поднялся и крепко стоит знаменитый в стране и в мире керамический регион и после каждого кризиса возрождается ещё мощнее и разнообразнее? Что такое — настоящая Гжель, и в чём секрет её феноменальной живучести?
Обозреватель журнала Елена Вешняковская ищет ответы с помощью заслуженного художника России, главного художника ЗАО «Объединение Гжель» Сергея Михайловича Симонова и его предшественника на этом посту в 1980-х годах, а впоследствии и главного художника ЗАО «Гжельский фарфоровый завод», члена Экспертного совета по народным художественным промыслам Московской области Валентина Гельевича Розанова.
«Земля пашенная, хлеб средственный, покосы худшие, лес дровяной. Крестьяне на оброке. Промышляют деланием разных сортов посуды и сервизов, которые отпускаются в разные города сухим и водяным путём».
Из Экономических примечаний к Планам генерального межевания Гжельской волости Бронницкого уезда Московской губернии, 1760 г.
Заводы на болотах: что особенного в местной глине?
Если набрать в Сети слова «гжельская глина», ссылки окажутся усыпаны эпитетом «уникальная». «Уникальная!» — твердят Гугл и Яндекс, но в детали не вдаются. Остаётся только найти людей, знающих о гжельской глине всё, и спросить их прямо: чем именно? Что такого уникального в составе местных глин?
И получить в ответ: «Ничего».
— Ничего особенного в составе гжельской глины нет, — рассказывает Сергей Михайлович Симонов. — Просто Гжель — единственный из близких к Москве регионов, где «слоёный пирог» разноцветных глин — чёрного, белого, зелёного, красного оттенков, — залегал относительно неглубоко, и где по масштабам производства XVII—XVIII веков этого сырья было много.
Регион, который мы называем Гжелью, 15—16 деревень, лежал в болотистых и лесных местах вдоль Егорьевского тракта — дороги глухой, разбойничьей. Местное население — в основном беглые раскольники. Земли Гжели считались государственными, крестьяне принадлежали казне и жили гончарным промыслом.
Географическое положение Гжели позволяло её гончарам сбывать свою продукцию на рынках Егорьевска, откуда она уезжала на Рязань, и Богородска (нынешний Ногинск), служившего воротами в нижегородскую землю. И ещё рядом была Москва, важный потребитель посуды. Выгодная для ремесла близость основных рынков и нехватка плодородной земли — вот что во все времена было приводным механизмом гжельского промысла. А колыбелью русского фарфора Гжель называют потому, что именно отсюда привезли в Петербург первые каолиновые глины, когда Ломоносов и Виноградов по высочайшему поручению искали технологии производства фарфора для столичного Императорского завода.
— Был при екатерининском дворе некий приглашённый по контракту иностранец Гунгер, — рассказывает Розанов, — как считалось, владевший знаниями о производстве фарфора. К нему приставили горного инженера, дружившего с Ломоносовым Дмитрия Ивановича Виноградова, приписали туда же купца Афанасия Гребенщикова, который занимался фаянсом в Москве, и они поехали в Гжель на разведку. Огородили пустырь в поле, поставили солдата, чтобы крестьяне не лазили, и вывезли оттуда 30 возов гжельской белой глины в Петербург. Считается, что именно из неё получили первые опытные образцы фарфора. Но импортный специалист надежд не оправдал, глина была плохая, нечистая, образцы получились серенькие. Их забраковали и стали искать другие источники глин; а весь дальнейший успех «инновации» так или иначе связан с именем Виноградова, неустанным трудом которого Россия наконец получила оптимальные параметры состава и обжига.
— Но почему же Ломоносов, когда ему были доставлены гжельские образцы, так обрадовался, что назвал их «самолучшей глиной»?
— Потому что обнаружил в них именно ту каолиновую основу, которая служит главной составляющей китайского рецепта фарфора, — отвечает Симонов. — Каолин в Гжели действительно есть, просто его слишком мало: ложкой накопать можно, а о сколько-нибудь масштабном производстве говорить не приходится. С конца ХIХ века и по сей день белую глину Гжель получает с Украины.
Итак, уникальность гжельской белой глины заключается в том, что она привозная. А что же своё?
— Лес и торф, — объясняет Розанов. — Все керамические производства в мире строили заводы на глиняных карьерах. А у нас — в лесу. Доступный строительный материал, топливо для печей и вековой ремесленный опыт оказались в долгосрочной перспективе гораздо более важным ресурсом, чем сырьё.
Теория шкафа против теории чердака: бывает ли гжель «ненастоящей»?
Как член экспертного совета при правительстве Московской области по народным художественным промыслам, Валентин Гельевич Розанов должен знать о «подлинной» и «поддельной» гжели всё. К нему и вопрос:
— Как экспертный совет защищает рынок от подделок?
— Экспертный совет определяет, относятся ли изделия к художественным народным промыслам. Изделия признанного художественного достоинства, которые прошли утверждение, освобождаются от НДС, а это целых 18%. По закону, если предприятие выпускает более 50% продукции получившей одобрение совета, есть и другие полезные для производителей льготы: по оплате земли, электроэнергии… Народных промыслов вокруг Москвы много, и совет следит, чтобы в это поле не попадали фальшаки. Например, не может считаться народным промыслом производство, которое лежит вне его традиционной территории. Но если изделие выполнено в Гжели и прошло экспертный совет, — то доход освобождается от НДС, и эти деньги идут предприятию.
— Значит ли это, что «гжель без сертификата», та, которой мелкие частники торгуют по обочинам Егорьевского шоссе, не настоящая?
— У калиток вы видите по большей части перекупщиков. Мастеру продавать некогда, он занят производством. Но я бы не сказал, что «придорожная» гжель менее «настоящая», чем заводская. Причины, по которой один производитель заявляет свои изделия в экспертный совет, а другой — нет, экономические.
Крупные предприятия заинтересованы в налоговой льготе, поэтому обращаются за экспертизой сами. А малое предприятие или индивидуальный предприниматель работают «по упрощёнке» — упрощённой схеме налогообложения. Индивидуальные предприниматели освобождены от НДС. Они свободны делать что угодно, их вообще никто не контролирует.
— А как же красота? — волнуюсь я. — Если каждый мастер начнёт делать то, что берут, а берут то, что покупают люди с простыми вкусами, что станет с эстетическими стандартами, о которых часто говорят энтузиасты «подлинной гжели»?
— Никаких стандартов нет и не было, — огорошивает меня Валентин Гельевич. — Исторически основной объём продукции мастеров Гжели — это дешёвые белые тарелки для народа. Приезжали в деревни Гжельского куста купцы, каждый к своему поставщику. Грузили на возы дюжинами, сотнями, тысячами самые обычные тарелки и везли продавать. А Гжель сидела и всё это делала. Сами ели из дешёвого красного, а на продажу делали белое, потому что заказчик хотел, чтобы смотрелось «дорого», похоже на фарфор и фаянс. Бессмысленно делить местные изделия на «настоящие» и «поддельные», все они «настоящая Гжель»: и плохие, и хорошие. Причём грубого товара низкого качества всегда делали больше, чем хорошего — так было, есть и будет. Во множестве крестьянских керамических предприятий выпускали массу безвкусицы на потребу, и все эти кошечки, копилки, грубая банальная посуда отлично раскупались. Просто до нас они не дошли, разбились в процессе активного использования. Дошло только то, что берегли — красивое, особенное, дорогое.
— Так вот почему мы, публика, ставим знак равенства между «народным» и «красивым» и верим, что мудрые предки делали руками исключительно высокохудожественные вещи!
— Потому что они сохранились. Из чего ели, разбилось, что стояло в шкафу — уцелело. Не сохранилось, например, ни одной гжельской простой тарелки, в отличие от знаменитых гжельских квасников. Но я уверен, что ни из одного сохранившегося квасника никто никогда не пил, и ни вина, ни кваса там не держали. Я как-то пришёл к сотрудникам музея, они только что купили гжельский квасник. Говорю: «Давайте фонарик, и проверим: если квасник использовали, глубина будет чёрной, потому что этот сосуд до дна не промыть, можно только ополоснуть». Глубина, как и следовало ожидать, оказалась идеально чистой, что подтверждает мою догадку: квасники стояли на полках исключительно для красоты.
Симонов с идеей «квасников для красоты» согласен, однако, по его мнению, до музея доживали изделия не «из парадного шкафа», а «с чердака».
— Я пытался налить в старый квасник воду, а потом вылить. Это оказалось делом сложным и неудобным. Я считаю, что хорошие, удобные предметы использовались, разбивались и исчезали навсегда. А кривые, косые квасники и кумганы, которые сейчас представлены в музеях, — это в основном брак, который лежал на чердаках: использовать нельзя, выбросить жалко.
— Говорят, «гжельские квасники славились…» — продолжает Розанов. — Может, они, конечно, и славились, только делали их от силы раз в месяц. А в остальное время мастер не покладая рук шпарил тарелки. Брали их по полкопейки, и нужно было целую телегу, тысячу штук, сделать к сроку. Так что семья сидела не разгибаясь и при лучине, без выходных, работала «на потоке».
Конечно, среди мастеров региона всегда находился кто-то, одержимый желанием сделать идеально хорошо. Например, в XIX веке был знаменит гжельский мастер Терехов: он и технологию соблюдал, и составы изобретал, и промышленная палата брала с его изделиями награды на международных выставках. Но таких, как Терехов, были единицы. Остальные просто работали на рынок.
Особенности национальной конкуренции: что традиционного в местных технологиях?
У гжельского гончара с технологией отношения гибкие и несентиментальные: продукция слишком чувствительна к моде, а обжиг — к техническому прогрессу. Из стремления сделать красивее и продать выгоднее, чем сосед, сложилась главная керамическая традиция: непрерывная гонка технологий.
— Сегодня вот это — Гжель, — Валентин Гельевич поднимает к глазам свою чашку чая, — а через 20 лет мы придём и увидим совсем другую. Не претендуя на научность, я вывел для себя, что Гжель кардинально меняется каждые 50 лет. Например, XVII век — это гончарные изделия. В XVIII веке — белая майолика, в подражание иностранной, итальянской майолике, которая в Италии была в моде в XV веке; технология пришла сюда только через 300 лет и здесь преобразилась, превратилась в русскую.
— Что значит — «технология пришла»?
— Очень просто, через моду. Привозят образцы, появляется спрос, и на базе привозных образцов тут же развивается собственное подражание, вплоть до подделки. Прекрасный пример — Гарднер. В XVIII веке он поставил свой фарфоровый завод в Вербилках — в лесу, на острове, окружил со всех сторон каналами, чтобы туда никто не проник. И что он начал там делать? Подделки под мейсен. Клеймо ставил — мейсенские мечи. Думаю, власти об этом знали и поддерживали, потому что подлинный мейсенский фарфор был очень дорог, соблазн наделать своё и обогатиться — очень велик. Гжель развивалась по такому же пути: если модно, если покупают — сделаем своё.
Гжель
Традиционный вид российской керамики, за преимущество синего цвета её называют «Синь России»
Поскольку Гжель является старинным центром производства фарфоровой, фаянсовой и глиняной посуды, ещё в XIX веке появились попытки связать непонятное название местности с её специализацией:
Посуду жгут, отсюда всё производство названо жгелью, словом, обратившимся в гжель в силу свойства простолюдина переставлять согласные.
Позднее, когда промысел получил особо важное значение и привлёк к себе большую часть местных рабочих рук, название производства было перенесено и на самый занятый им район.
Понятно, что это объяснение совершенно необоснованно и представляет собой типичную ложную этимологию.
Немного истории
Издавна Гжель славилась своей глиной. Широкая добыча разных сортов глины велась с середины XVII века.
В 1663 году царь Алексей Михайлович издал указ «во гжельской волости для аптекарских и алхимических сосудов прислать глины, которая годится к аптекарским сосудам».
Тогда же для аптекарского приказа было доставлено в Москву 15 возов глины из Гжельской волости и
«Повелено держать ту глину на аптекарские дела: и впредь ту глину изо Гжельской волости указал государь имать и возить те же волости крестьянам, как же глина в Аптекарский приказ надобна будет».
В 1770 году Гжельская волость была целиком приписана к Аптекарскому приказу «для алхимической посуды». Великий русский учёный М. Ломоносов, по достоинству оценивший гжельские глины, написал о них столь возвышенные слова:
К 1812 году в Гжели насчитывалось 25 заводов, выпускающих посуду.
Кувшин Петух Синь России
Среди них самыми популярными были заводы Ермила Иванова и Лаптевых в деревне Кузяево. По подписям на оставшихся изделиях известных мастеров: Никифор Семёнович Гусятников, Иван Никифорович Срослей, Иван Иванович Кокун.
Изделия
Кроме посуды, делали игрушки в виде птиц и зверей и декоративные статуэтки на темы из русского быта. Блестящие белые лошадки, всадники, птички, куклы, миниатюрная посуда расписывались лиловой, жёлтой, синей и коричневой красками в своеобразном народном стиле. Краски наносились кистью. Мотивами этой росписи являлись декоративные цветы, листья, травы.
Рыба-кит Синь России
После 1802 года, когда была найдена светлая серая глина близ деревни Минино, в Гжели возникло производство полуфаянса, из которого во множестве делали квасники, кувшины и кумганы. Со второй половины 20-х годов XIX века многие изделия расписывали только синей краской. Полуфаянс отличался грубым строением и малой прочностью.
Отличить от подделок
В первую очередь, нужно обращать внимание на маркировку, которая наносится всегда под эмаль, а значит, ее невозможно стереть.
Обозначается на ней или фирменный логотип завода-изготовителя, или имя мастера, если работа авторская.
В разные годы фирменное клеймо меняло свой вид. На экспорт шли изделия с клеймом на английском языке.
В Советский период
И, конечно, даже неопытным глазом можно заметить разницу в рисунке: настоящий художник всегда прописывает детали, применяет множество техник, в то время как на поддельные изделия небрежно наносятся несколько синих штрихов.
Цветная гжель
Мало кто знает, что изначально типична была не синяя, а разноцветная гжель.
Производство Гжели в наше время
После распада СССР «Гжель» была единственным предприятием художественных промыслов в Гжельском районе. Новые времена принесли новые хлопоты. Появилась продукция «под гжель».
Только в районе Гжели возникло около тридцати предприятий, производящих подделки, и около семидесяти в Москве, Московской области и других регионах России. Лишь в последние годы по-настоящему художественные изделия из фарфора стали выпускать несколько предприятий.
Но ещё продолжает существовать определенная путаница с выбором продукции от этих и других предприятий, которые по-прежнему часто увязываются с самим объединением «Гжель» и её торговой маркой.
Основные центры производства Гжели:
Есть и еще несколько самостоятельных предприятий, в названии которых присутствует топоним «Гжель» – «Синь Гжель», «ГжельГрад», «Звезда Гжели», «Гжель-Малахит».
Как синеокая гжель кузнецовский фарфор потеснила
Гжель. Нежная и динамичная, мягкая и певучая. Удивительной красоты белая посуда с распускающимися на ней сине-голубыми цветами давно ассоциируется с бескрайними просторами России и широтой русской души. А фонетически необычное, звонкое и благозвучное слово «гжель» напрямую связано с гончарным искусством, зародившимся в старину в Подмосковье. Ведь «гжель» изначально произносилась как «жгель», что означало «жечь» глину.
Что же такое «гжельский куст», правда ли, что сине-голубой гжель стала сравнительно недавно, как звали уроженца Суздаля, которому мы обязаны изобретением русского фарфора и каков же его рецепт?
Об этом — в новой серии проекта «Точка на карте». Сегодня мы отступили от привычного формата и приехали в Московскую область, чтобы своими глазами увидеть полный цикл гжельского производства. Уже не одно столетие здесь превалирует ручной труд, за исключением некоторых операций, которые заменяют человека на особо сложных и грязных участках (например, фарфоровую массу давно месят не руками, а специальной машиной).
В роли народных экскурсоводов сегодня выступили ведущая Оксана Завьялова и гжельский краевед, преподаватель Гжельского государственного университета Светлана Соловьева.
В программе:
Где расцвел «гжельский куст»?
Гжель – это местность, расположенная в 60 километрах от Москвы. И это не одно село, а целых 27 населенных пунктов, где с древних времен жили гончары-ремесленники.
Испокон веков земли здесь были тощие, неплодородные, поэтому земледелием заниматься было невозможно, зато глины всегда было в достатке. И этот факт на долгие годы предопределил развитие Гжельской волости, где сформировалось огромное количество локальных семейных производств посуды, артелей, некоторые из которых позже выросли в большие предприятия.
Можно сказать, что это была особая экономическая зона, где производство и торговля стремительно развивались из-за благоприятных условий: во времена Ивана Грозного села и деревни «гжельского куста» стали дворцовыми. То есть крестьяне могли спокойно передвигаться по России, ездить на заработки. Фактически это было точечная отмена крепостного права в отдельно взятой волости. Интересно, но многие гжельцы осваивали не только гончарное дело, но и ходили обучаться искусству резьбы наличников в нашу Владимирскую губернию. И сейчас в селах Гжели можно встретить интересные дома с кружевными наличниками, которые очень напоминают работы киржачских аргунов.
Дом с наличниками в Новохаритоново
Глины красные, глины белые
А что же глины? Около 290 миллионов лет назад на месте «гжельского куста» плескалось древнее море. Когда вода ушла, остались залежи глины, которой оказалось неиссякаемое количество и сразу нескольких видов: и белая, и желтая, и красная, и голубая. Изначально добывалась именно красная, ее-то и использовали местные крестьяне для изготовления посуды. Это та самая глина, с которой можно работать на гончарном круге. Расписывали такую посуду разноцветными красками. И называлась она майоликой.
А вот белая глина задала гончарам задачку: она была не такой «покладистой», как красная, и требовала специальной обработки, технология которой была гжельцам неизвестна. Однако именно белая глина указывала путь к новому этапу развития керамики – невесомому тонкостенному фарфору.
Китайцы, немцы и суздалец Виноградов
Фарфор в мире был изобретен давно. Еще в V веке до нашей эры в Китае встречались изделия, напоминающие фарфоровые, рецепт изготовления которых держался в строжайшем секрете.
Китайцы первыми в мире научились делать фарфор
Своим путем пошли немцы, которые автономно от Китая изобрели свою технологию обработки белой глины и получили собственную массу высокого качества. Первая в Европе фарфоровая мануфактура Мейсона открылась в Саксонии в 1710 году вспокре после изобретения местными учеными Иоганном Фридрихом Бёттгером и Эренфридом Вальтером фон Чирехаузом «твердого фарфора».
Чашки с завода Мейсона (Германия)
В России же свое «белое золото», а именно так называла фарфор императрица Елизавета Петровна, появился значительно позже, в 1746 году. И изобрел его уроженец Суздаля, ученый, горный инженер, друг Михаила Васильевича Ломоносова – Дмитрий Иванович Виноградов.
Фарфоровый шликер (глиняная масса) на современном производстве
Это был сложная задача, которую поставила перед лучшими умами государства дочь Петра Великого. Елизавета Петровна, любившая, как и ее отец, все новое и прогрессивное, вызвала Михаила Васильевича Ломоносова, чтобы поручить ему заняться вопросами фарфора. Однако тот вместо себя предложил своего друга Дмитрия Виноградова. Дмитрию Ивановичу выделили небольшую лабораторию на одном из предприятий Санкт-Петербурга (в 1744 году здесь была основана «Невская порцелиновая мануфактура», будущий Императорский фарфоровый завод).
Начались изыскания и эксперименты. И вскоре ученым-химиком был найден заветный рецепт русского фарфора, а затем налажено и первое в России фарфоровое производство. Примечательно, что белую глину для своих первых опытов Дмитрий Иванович Виноградов возил из подмосковной Гжели. Она, кстати, по качеству считалась лучшей в мире.
Залежи белой глины в Гжели. Фото: п равозащита38.рф
Примечательно, что сначала русского ученого приставили в подмастерья к немцу Гунгеру, которого выписали из Германии( за колоссальный по тем временам гонорар в 5 000 рублей в год) как человека, владеющего секретами фарфорового производства. Однако позже выяснилось, что немец — шарлатан, который никакими секретами не владел, а лишь пытался присвоить открытия своего русского подчиненного. Все самостоятельные попытки приглашенного специалиста получить фафор закончились провалом.
Технология производства фарфоровых масс с 1746 года не изменилась.
«Короли русского фарфора», или Каждому по заводику!
Таким образом, к середине XVIII века центрами производства русского фарфора стали Императорский завод в Санкт-Петербурге, завод английского купца Гарднера в подмосковных Вербилках и предприятия «гжельского куста», частью из которых владела знаменитая династия фабрикантов Кузнецовых. Их еще называли «русскими фарфоровыми королями», так как к началу XX века эта семья стала монополистом на рынке «белого золота» в России. Кузнецовы развились настолько, что перед революцией владели заводами и в Твери, и в Новгороде, и в Подмосковье, строя новые предприятия и скупая более мелкие производства конкурентов. Семья росла, рождались сыновья и внуки, и каждый представитель династии получал по небольшому заводику. Самый крупный завод Кузнецовых появился недалеко от Гжели, в Дулево. Он работает и по сей день.
Завод Кузнецовых в Дулево. Фото: wikipedia.org
Империя Кузнецовых: из крестьян в фабриканты
Гжельский фарфоровый завод в Раменском районе Московской области – старейшее предприятие, основанное промышленниками Кузнецовыми и продолжающее сегодня их традиции. В 1818 году удельный крестьянин Яков Кузнецов, старовер, занимавшийся кузнечным делом, ставит в Гжели большой горн, то есть печь для обжига керамики.
Топилось оборудование березовыми дровами. Вот с этого шестиметрового круглого горна с огромной трубой для хорошей тяги и начинается фарфоровая история Кузнецовых.
Конкуренция между тремя основными фарфоровыми производствами в России была серьезная. Все они были настроены на массовое изготовление посуды самого высокого качества, стремились сделать свою продукцию элитной и максимально автоматизировать линии, внедряя современное оборудование. Это была настоящая фарфоровая гонка.
Секретный рецепт «Розы на глинке»
Рецепты красок в старину хранились в строжайшем секрете. Чтобы добыть тайны конкурентов фабриканты шли на различные хитрости. В романе Александра Перегудова «В те далекие годы», выпущенном в середине 50-х годов прошлого века, описывается история о том, как один из сотрудников завода Кузнецовых, подпоив работника фабрики Гарднера в Вербилках, выведал у него секретный рецепт краски «Роза на глинке»:
Стоит ли говорить, что подобные секреты хранились в семейных ларцах под замками и передавались по наследству.
Тарелки для богатых
Важно понимать, что кузнецовский фарфор – это не народный промысел, каким мы сегодня его знаем. В чем же главные отличия кузнецовского фарфора от бело-синей гжели:
После революции на гжельском предприятии Кузнецовых перестали делать цветной фарфор, так как, по мнению, коммунистов, национализировавших заводы фабрикантов, иметь дома дорогие сервизы – это мещанство и не по-советски.
После революции на первом заводе Кузнецовых вместо изысканной посуды стали производить… фарфоровые электроизоляторы.
И только в последние десятилетия традиции кузнецовского фарфора возрождаются. И сегодня Гжельский фарфоровый завод выпускает изделия, изготовленные по технологии XIX века в технике надглазурной росписи. Вот такая красота получается:
Церковь – эмблема
Интересный факт! На каждом изделии Гжельского фарфорового завода стоит клеймо с изображением старинной церкви Георгия Победоносца. Это фамильный храм фабрикантов Кузнецовых, который был построен в селе Новохаритоново в 1912 году.
В советские годы церковь была разорена и заброшена. Символично, что история ее возрождения совпала с историей возрождения фарфора фабрикантов Кузнецовых.
Сине-голубой прорыв Бессарабовой
А теперь самое интересное. Многие думают, что бело-голубая гжель имеет давнюю историю. Но это далеко не так. Голубой гжель стала лишь в 1944 году, когда на раскулаченный завод в деревне Турыгино (одна из деревень «гжельского куста») приезжают художник Наталья Бессарабова и искусствовед Александр Салтыков. Перед ними стоит задача – возродить в России производство гжельского фарфора, но сделать посуду доступной советским покупателям.
В каком направлении пойти? Наталья Бессарабова впоследствии вспоминала ход своих рассуждений: кузнецовский фарфор в четыре обжига – это очень дорого, возвращение к старой «лапотной» гжели (майолике) – это шаг назад: люди уже привыкли к изделиями более высокого качества. И было решено поэкспериментировать с краской. Наталья Ивановна для росписи фарфора предлагает использовать недорогой и демократичный оксид кобальта, который после обжига при высоких температурах из серого превращается в небесно-голубой. Экономично и красиво!
Кобальтовая роспись после обжига
Стоит отметить, что ничего нового в этой технологии не было: ранее кобальт активно применялся в Голландии для росписи изразцов. Так что советские художники просто переняли и продолжили европейскую традицию.
Перед искусствоведом Александром Салтыковым стояла другая задача: как же расписывать изделия, что взять за основу? И он создает азбуку мазков по-гжельски ( куда входит около 300 элементов), где основные приемы заимствуются из «старой» гжели (цветной майолики).
Все эти сеточки, веточки, птички, розы – характерные сюжеты цветной посуды из ремесленного прошлого промысла.
Сама же технология сокращается до двух обжигов и значительно дешевеет, а роспись становится подглазурной. Задача решена: гжель обрела второе дыхание. Вот так был создан новый недорогой (и уже советский) бренд, который очень скоро загремит на весь мир и станет бело-голубым символом России.
А вот о том, как работают гжельские живописцы, как серый кобальт после обжига обретает новый цвет, какие уникальные экспонаты хранятся в исторической комнате Гжельского фарфорового завода, мы расскажем в следующем выпуске ровно через неделю.
Полезная информация:
Дарья Ермолина
Съемка и монтаж Дмитрия Киреева