О чем тамбовская казначейша
Анализ стихотворения «Тамбовская казначейша» Михаила Лермонтова
В «Тамбовской казначейше» Михаила Юрьевича Лермонтова картины русской жизни в провинции поданы в комическом свете, в духе парадоксальной психологической истории.
Поэма создана в период с 1836 по 1838 год. Ее автору в эту пору чуть за двадцать, он уже был под арестом и давал объяснения по поводу своего стихотворения «Смерть поэта», наказан переводом в Нижегородский драгунский полк, затем отправлен на Кавказ. По жанру – повесть в стихах, выросшая из анекдота, сказка (по определению автора), по размеру – четырехстопный ямб (онегинская строфа с тремя видами рифмовки). Сюжет решен в духе реализма, нарочитой сниженности тона и лексики, с резонерскими авторскими отступлениями. Место действия «славный городок» Тамбов. Всем хорош, да только скучный. Но вот на зимовку в нем расположился полк улан. Впрочем, поэт обманывает ожидания читателя, история быстро становится камерной, где героев только три: казначей Бобковский («старик с огромной лысой головой», карточный шулер), его супруга (Дуня, «прелакомый кусок») и улан Гарин («идеал девиц»). Поэт с насмешкой описывает интригу, затеянную у окна героем в ермолке и архалуке. Ни слова не сказано, а ответное чувство уже есть. Спустя две недели на обеде герой осчастливлен предложением дружить. Обескураженный, он уже вламывается к ней в дом. Затем немая сцена с участием мужа. Гарин готовится к дуэли, но казначей рассудил философски и пригласил его «на вистик».
Собравшееся общество поэт описывает карикатурно, по-гоголевски. В этот вечер хозяин дома проигрался в пух и прах (вплоть до «двух хомутов»). Затем следует почти фантастическая сцена, где в неверном свете свечей искаженные лица гостей следят за сражением на картах. Трофеем муж объявил свою жену. Собственно, провокация и производилась в расчете на одного улана. Другого шанса отыграть назад хомуты и дом просто не было. Но удача была на стороне Гарина. Авдотья Николавна бросает «венчальное кольцо» в лицо старому мерзавцу и хлопается в обморок. Победитель беспрепятственно уносит добычу. Целую неделю город бурлил слухами. История в духе французских романов заставила местных дам порядком рассердиться. И отчего такие страсти вокруг этой Дуни? Поэт извиняется перед читателями за финал в момент кульминации. Впрочем, понятно, что улан внезапно обрел на попечение Авдотью Николавну, казначей, считай, овдовел и пошел по миру. А лучшие люди города лишились карточной забавы в доме Бобковского. Одним словом, в историю Тамбова была вписана весьма пестрая страница. Мотив приезжего человека в сонном городке. Бал, о котором М. Лермонтов упоминает, но отказывается описывать. Название трактира и гостиницы – со столичным привкусом. Парентеза: друзья, право, злодей. Эпитеты: благодетельным вином, безжизненный болван. Олицетворения: стихи пробегут, хромая, скука ласкает. Уменьшительные суффиксы в словах: ручку, головкой. Двойной эпитет: притворно-скромный. Повторы, перечисления, междометья, инверсия (обомлела толпа). Сравнение: будто варом. Цна (река). Множество умолчаний, иронических сетований на век и нравы, и собственную промчавшуюся молодость.
В основе новеллы в стихах «Тамбовская казначейша» М. Лермонтова – дорожные впечатления поэта от поездки в Тарханы через Тамбов.
Краткое содержание поэмы «Тамбовская казначейша» М.Ю. Лермонтова
«Тамбовская казначейша» — поэма русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова (1814 – 1841), написана в 1838 году. История о том, как тамбовский казначей проиграл свою жену в карты заезжему красавцу-улану.
Сюжет
В Тамбове был недостаток женихов, и красавицу Авдотью посватали за пожилого казначея Бобковского. Супруг был удачливым картежником. Когда понтеры со всех уездов заглядываются на жену, он этому не препятствует. Так как чем сильнее влюбится понтер, тем быстрее проиграет все свое состояние.
Однажды когда Дуня вышивала сидя у окна, в окошке дома напротив она замечает улана Гарина. Между героями начинается «роман вприглядку». Вскоре мужчине становится мало одних лишь взглядов.
Вечером Бобковский организует в своем доме карточную игру, куда приглашает и своего соперника, рассчитывая на его проигрыш. Но в этот раз казначею не везет. Пытаясь отыграться, он ставит на кон свою супругу и проигрывает ее Гарину.
Реальная основа
Считается, что в основе поэмы реальный случай произошедший, однако, не в Тамбове, а в Москве.
В 1802 году князь Голицын проиграл свою жену, молодую красавицу княгиню Марию Григорьевну графу Льву Разумовскому, одному из самых известных московских богачей. По обоюдному и дружественному согласию всех троих, брак Марии Григорьевны был расторгнут и вскоре она вышла замуж за Разумовского, прожив с ним очень счастливо шестнадцать лет. Об этом скандале говорила вся Москва, их беспощадно осуждали, что никому не мешало посещать роскошные балы и празднества в их доме. Правда «признан» их брак был лишь в 1809 году, когда на одном из балов у Разумовских император Александр обратился к хозяйке дома — «графиня».
При этом тамбовские краеведы настаивают на связи поэмы с городом. Так, прототипом дома казначея называют дом Протасьевых (снесён в 2005-ом), или реальный дом губернского казначея (ныне ул. Коммунальная, 34) — некоего Муратова, о котором краевед В. П. Пешков сообщал: «О нём сведений никаких обнаружить не удалось, кроме того, что губернский казначей не отличался щепетильностью и частенько воровал казённые деньги».
Краткое содержание Лермонтов Тамбовская казначейша
В книге описываются действия во времена царя Алексее Михайловиче. В это время бродяг и фальшивомонетчиков ссылали из государства. С этого момента прошло полвека, и государство почти пало, а улицы окривели. Одни улицы назывались Московскими, а другие улицами Берлина. В городке Тамбов было скучно. Поскольку девушек в городке было много. А женихи отсутствовали.
Самой красивой девушкой в городе была Авдотья Николаевна, которую засватали за казначея Бобковского. Казначей был старым и лысым, также играл в карты. Такие игры он устраивал в доме. Все его гости заглядывались на красивую жену казначея. Флиртовать с женой казначей не препятствовал, хотя был ревнив. Флирту он специально обучал жену, чтобы его соперники потеряли бдительность и проиграли. Казначей был жадным человеком.
Наутро во всем Тамбове играла музыка. А Авдотья Николаевна спала сладко в своей постели. Рано утром в казначейский дом пришла в гости мадам Бобковская, кузина казначея. Кузина с братом пили чай и беседовали. А жена занималась рукодельем и поглядывала в окно. Они жили на Московской улице. Напротив их дома жил штаб – ротмистр Гарин. У всех девушек Тамбова было свое воспитание и за грани приличия они не выходили. Гарин стоял возле ока в полуодетом виде. Увидев это, жене казначея стало стыдно. Гарин тут же закрыл окно и занавеску. Гарин разбирался во всех тонкостях жизни и в женщинах. На тот момент он был холостым и жил один. Через несколько дней Гарин замечает как на него поглядывает казначейша. Спустя время у них завязывается роман. Пока в Тамбове проходит обыденная жизнь, а муж работает в своем казначействе, его жена крутит любовный роман с соседом. На одном светском мероприятии казначейшу и Гарина пригласили одновременно. И тут на приеме Авдотья понимает, что чувствует к военному особые и нежные чувства.
В доме у казначея проходит светский прием и Гарин приходит туда по приглашению. Дверь ему открыла Авдотья и проводила в кабинет мужа. Там его угощают вареньем и шампанским. Гарин включается в карточную игру. Казначей начинает впервые в жизни проигрывает и рвет на себе волосы, как и другие. В ход идет все вплоть до собственного дома. Наступает утро и все хотят разойтись. Но казначей просит о последней игре, чтобы отыграть свой дом или проиграть собственную жену. Вызов принимает только Гарин. В конце казначей проигрывает и свою жену. Тут казначейша встает и кидает в лицо мужа обручальное колечко, и падает в обморок. Тут Гарин ее подхватывает и забирает свой выигрыш.
В конце жители Тамбова немного посудачили и успокоились. А казначей жену вернуть так и не смог.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Лермонтов. Все произведения
Тамбовская казначейша. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Главным героем произведения является двенадцатилетний мальчик, сын капитана корабля, совершавшего кругосветное путешествие.
Карло Гоцци был рожден 13 декабря 1720 года в Венеции, в патрицианской семье. Родственник известной, но разорившийся семьи. Граф Гоцци начинал свое успешное продвижение в области литературы будучи военнослужащим
Автор, проходя мимо детворы привлек их внимание. Многие начали обсуждать его одежду, прическу и усы, а как следствие – происхождение. Дети часто говорят громко и выдают себя своими же звонкими голосами
Тамбовская казначейша
Это при царе Алексее Михаиловиче в степные сии края ссылали бродяг да фальшивомонетчиков, а как погубернаторствовал на опальной Тамбовщине Гаврила Державин, в ту пору полуопальный, приосанился Тамбов, на многих картах имперских кружком отметился и мостовыми обзавёлся. Полвека минуло, а не окривели три главные улицы, певцом Фелицы спрямлённые, и будочники, как и при нем, в будках торчат, и трактиры, с нумерами, благоденствуют: один «Московский», а другой — «Берлин». Одна беда — скука: невесты в избытке, в женихах — недостача. А ежели кого и просватают, как раскрасавицу Авдотью Николавну — за господина Бобковского, казначея, — так разве ж везение это? Лыс благоверный, стар да угрюм, и тот ещё черт: картёжник — и преудачлив. Играет — и по-крупному — в собственном доме, колоды, по слухам, краплёные, со всех уездов понтёры к Бобковским слетаются, иные — на хозяйку заглядываются: «прелакомый кусок»! Флирту «вприглядку» казначей не препятствует, за женой — в оба следит, ревнив, да сам же её и учит, «как бросить вздох иль томный взгляд»; чем крепче, дескать, «влюбчивый понтёр» втюрится, тем скорее проиграется. Скуп между тем несносно! С юных лет при казне состоит, а жену «довольно просто» содержит: ни чепцов тебе из Москвы, ни шляпок из Петербурга. Но казначейша, душенька, и в самостроке тамбовском чудо как хороша, и на судьбу, похоже, не ропщет: ступает плавно, держится гордо и смотрит спокойно. Даже известие чрезвычайное, весь «круг дворянский» всполошившее — «полк-де, уланский, в Тамбове зимовать будет», — сердечного покоя «красавицы в осьмнадцать лет» не нарушает. Даже и вступление в славный городок жданно-желанных улан не подымет ленивицу с жарких перин.
На весь Тамбов полковая музыка гремит, кони вороные ржут, девы губернские к пыльным окнам прилипли, а у Авдотьи Николаевы — «час лучший утреннего сна». Кузина мадам Бобковской, тоже, заметим, замужняя, — от страсти нездешней к красавцу улану горит-пылает; чуть свет прилетела, сорокой трещит: и конь у него что картинка. Жаль, что всего лишь корнет. Казначейша сестрицыной тайне тихо сочувствует, очей незабудковых от вечной канвы не подымая.
Однако ж и Дунечка — не Диана, крепилась-крепилась, не устояла. Муж, как почаёвничали, — в присутствие, а жена с рукодельем — к окошку, да как раз к тому самому, что на трактир «Московский» выходит. Глядит — и — о, Господи! — «окно в окно» с её опочивальней — улан, мужчина и без. Нет-нет, улан, то бишь штаб-ротмистр Гарин, вполне одет. И даже приодет: архалук персидский, ермолка цвета спелой вишни «с каймой и кистью золотой», и чубук особенный — узорный, бисерный. Хоть живописцу позируй. Но — увы! У тамбовчанок, а тем паче хорошеньких, свои, тамбовские, о приличиях понятия. Мужчина в нумерах — и без мундира?! Какой позор и срам! Окошко — стук! — захлопывается, занавесочка опускается.
Впрочем, улан доволен: начало есть! Мужчина он холостой, вольный, свет повидавший, не волокита, но и не промах, в женских душах не хуже, чем в лошадях, разбирается. И прав оказывается: дня через два бело-розовая казначейша опять появляется в окне, на этот раз «в заботливом наряде». Гарин же, чтобы проучить провинциалочку, встаёт — и едет со двора, и до утра не возвращается. И так — три дня подряд. И представьте — не взбрыкнула кобылка, хоть и с норовом, — наоборот, присмирела, а вскорости и осмелела. Крутят наши герои роман вприглядку да через улицу, пока Тамбов почивает, а казначей в казначействе с казённой суммой живёт как с собственной казной!
Время меж тем течёт-утекает, Дуне амурных посиделок у окошка вроде как и достаточно, да Гарину уж очень не терпится — не сказонный же он персонаж, чтобы молча вздыхать, — «пора к развязке». Наконец посчастливилось. На именинных торжествах у губернского предводителя улана и казначейшу ничего не подозревающие хозяева усаживают рядышком за обеденным столом. И уж тут-то штаб-ротмистр не теряется, благо на балконе вовсю наяривают полковые трубачи, а соседи по столу отчаянно гремят ножами-вилками-тарелками. Дуня в немом восторге, а все-таки в обмен на страстное признание обещает лишь нежную дружбу (таков обычай деревенский). Нежной дружбой улан наш сыт по горло, да и какой настоящий мужчина обращает внимание на женский лепет? Особенно ежели видит, что сердце красавицы колотится-трепещет, пленённое и взором его могучим, и пылом зрелым, тридцатилетним, и мягкими кудрями.
Гарин в раздумье: нет ли здесь какого подвоха? Но наступает вечер, и, глянув в окно, он видит, что у соседа и впрямь гости: «дом полон, что за освещенье!» Встречает улана сама хозяйка — холодно, как чужого, об утренней сцене ни слова. Обескураженный, Гарин проходит дальше, в кабинет, где его ждёт ещё один сюрприз: казначей — сама любезность, потчует обидчика вареньем, собственноручно подносит шампанское. Игра между тем набирает обороты, из благоразумной становится азартной. Проигравшие бледны, рвут карты, кричат, счастливцы же звонко чокаются стаканами, а казначей-банкомёт мрачнее тучи: впервые в жизни удача выскальзывает из рук, и, взбесившись, он спускает все, дочиста: собственный дом и «все, что в нем или при нем» (мебель, коляску, лошадей, хомуты и даже Дунечкины серёжки). Время, однако, позднее, свечи догорают, скоро и светать начнёт, понтёры выдохлись — не разойтись ли по домам? — да и проигравшийся банкомёт в трансе. Пора, пора закругляться! И вдруг казначей, словно очнувшись, просит игроков не расходиться и позволить ему ещё одну, последнюю «талью», чтоб отыграть именье — «иль проиграть уж и жену». Понтёры в ужасе — какое злодейство! — один лишь Гарин принимает злодейское условье. Авдотья Николавна, забившись в кресло, ни жива ни мертва, но собравшимся не до переживаний несчастной красавицы, ведь идёт нешуточная битва. Улан играет отчаянно, и судьба, посмеявшись напоследок, окончательно отворачивается от старика Бобковского — «жребий выпал час настал». В тишине, ни единого слова не произнося, «медленно и плавно» подходит к игорному столу проигранная казначейша — ни слез, ни истерики, ни упрёков! Молча смотрит на мужа и молча бросает ему в лицо своё венчальное кольцо. И — в обморок. Улан, не будь дурак, не мешкая, хватает выигрыш в охапку и отправляется восвояси, благо нести недалеко, да и не тянет ноша, ежели своя.
А что потом, спросите? А ничего. С недельку посудачили, девы губернские улана осудили, казначей попробовал найти защитников и, кажется, нашёл нескольких, но ни дуэли, ни доброй ссоры за сим не последовало. Тамбов, милостивые государи, это Тамбов. В Тамбове все спокойно.
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Краткое содержание Лермонтов Тамбовская казначейша
В книге описываются действия во времена царя Алексее Михайловиче. В это время бродяг и фальшивомонетчиков ссылали из государства. С этого момента прошло полвека, и государство почти пало, а улицы окривели. Одни улицы назывались Московскими, а другие улицами Берлина. В городке Тамбов было скучно. Поскольку девушек в городке было много. А женихи отсутствовали.
Самой красивой девушкой в городе была Авдотья Николаевна, которую засватали за казначея Бобковского. Казначей был старым и лысым, также играл в карты. Такие игры он устраивал в доме. Все его гости заглядывались на красивую жену казначея. Флиртовать с женой казначей не препятствовал, хотя был ревнив. Флирту он специально обучал жену, чтобы его соперники потеряли бдительность и проиграли. Казначей был жадным человеком.
Наутро во всем Тамбове играла музыка. А Авдотья Николаевна спала сладко в своей постели. Рано утром в казначейский дом пришла в гости мадам Бобковская, кузина казначея. Кузина с братом пили чай и беседовали. А жена занималась рукодельем и поглядывала в окно. Они жили на Московской улице. Напротив их дома жил штаб – ротмистр Гарин. У всех девушек Тамбова было свое воспитание и за грани приличия они не выходили. Гарин стоял возле ока в полуодетом виде. Увидев это, жене казначея стало стыдно. Гарин тут же закрыл окно и занавеску. Гарин разбирался во всех тонкостях жизни и в женщинах. На тот момент он был холостым и жил один. Через несколько дней Гарин замечает как на него поглядывает казначейша. Спустя время у них завязывается роман. Пока в Тамбове проходит обыденная жизнь, а муж работает в своем казначействе, его жена крутит любовный роман с соседом. На одном светском мероприятии казначейшу и Гарина пригласили одновременно. И тут на приеме Авдотья понимает, что чувствует к военному особые и нежные чувства.
В доме у казначея проходит светский прием и Гарин приходит туда по приглашению. Дверь ему открыла Авдотья и проводила в кабинет мужа. Там его угощают вареньем и шампанским. Гарин включается в карточную игру. Казначей начинает впервые в жизни проигрывает и рвет на себе волосы, как и другие. В ход идет все вплоть до собственного дома. Наступает утро и все хотят разойтись. Но казначей просит о последней игре, чтобы отыграть свой дом или проиграть собственную жену. Вызов принимает только Гарин. В конце казначей проигрывает и свою жену. Тут казначейша встает и кидает в лицо мужа обручальное колечко, и падает в обморок. Тут Гарин ее подхватывает и забирает свой выигрыш.
В конце жители Тамбова немного посудачили и успокоились. А казначей жену вернуть так и не смог.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Лермонтов. Все произведения
Краткое содержание «Тамбовская казначейша»
Это при царе Алексее Михаиловиче в степные сии края ссылали бродяг да фальшивомонетчиков, а как погубернаторствовал на опальной Тамбовщине Гаврила Державин, в ту пору полуопальный, приосанился Тамбов, на многих картах имперских кружком отметился и мостовыми обзавелся. Полвека минуло, а не окривели три главные улицы, певцом Фелицы спрямленные, и будочники, как и при нем, в будках торчат, и трактиры, с нумерами, благоденствуют: один «Московский», а другой — «Берлин». Одна беда — скука: невесты в избытке, в женихах — недостача. А ежели кого и просватают, как раскрасавицу Авдотью Николавну — за господина Бобковского, казначея, — так разве ж везение это? Лыс благоверный, стар да угрюм, и тот еще черт: картежник — и преудачлив. Играет — и по-крупному — в собственном доме, колоды, по слухам, крапленые, со всех уездов понтеры к Бобковским слетаются, иные — на хозяйку заглядываются: «прелакомый кусок»! Флирту «вприглядку» казначей не препятствует, за женой — в оба следит, ревнив, да сам же её и учит, «как бросить вздох иль томный взгляд»; чем крепче, дескать, «влюбчивый понтер» втюрится, тем скорее проиграется. Скуп между тем несносно! С юных лет при казне состоит, а жену «довольно просто» содержит: ни чепцов тебе из Москвы, ни шляпок из Петербурга. Но казначейша, душенька, и в самостроке тамбовском чудо как хороша, и на судьбу, похоже, не ропщет: ступает плавно, держится гордо и смотрит спокойно. Даже известие чрезвычайное, весь «круг дворянский» всполошившее — «полк-де, уланский, в Тамбове зимовать будет», — сердечного покоя «красавицы в осьмнадцать лет» не нарушает. Даже и вступление в славный городок жданно-желанных улан не подымет ленивицу с жарких перин.
На весь Тамбов полковая музыка гремит, кони вороные ржут, девы губернские к пыльным окнам прилипли, а у Авдотьи Николаевы — «час лучший утреннего сна». Кузина мадам Бобковской, тоже, заметим, замужняя, — от страсти нездешней к красавцу улану горит-пылает; чуть свет прилетела, сорокой трещит: и конь у него что картинка. Жаль, что всего лишь корнет… Казначейша сестрицыной тайне тихо сочувствует, очей незабудковых от вечной канвы не подымая…
Однако ж и Дунечка — не Диана, крепилась-крепилась, не устояла. Муж, как почаевничали, — в присутствие, а жена с рукодельем — к окошку, да как раз к тому самому, что на трактир «Московский» выходит. Глядит — и — о, Господи! — «окно в окно» с её опочивальней — улан, мужчина и без… Нет-нет, улан, то бишь штаб-ротмистр Гарин, вполне одет. И даже приодет: архалук персидский, ермолка цвета спелой вишни «с каймой и кистью золотой», и чубук особенный — узорный, бисерный. Хоть живописцу позируй. Но — увы! У тамбовчанок, а тем паче хорошеньких, свои, тамбовские, о приличиях понятия. Мужчина в нумерах — и без мундира?! Какой позор и срам! Окошко — стук! — захлопывается, занавесочка опускается.
Впрочем, улан доволен: начало есть! Мужчина он холостой, вольный, свет повидавший, не волокита, но и не промах, в женских душах не хуже, чем в лошадях, разбирается. И прав оказывается: дня через два бело-розовая казначейша опять появляется в окне, на этот раз «в заботливом наряде». Гарин же, чтобы проучить провинциалочку, встает — и едет со двора, и до утра не возвращается. И так — три дня подряд. И представьте — не взбрыкнула кобылка, хоть и с норовом, — наоборот, присмирела, а вскорости и осмелела. Крутят наши герои роман вприглядку да через улицу, пока Тамбов почивает, а казначей в казначействе с казенной суммой живет как с собственной казной!
Время меж тем течет-утекает, Дуне амурных посиделок у окошка вроде как и достаточно, да Гарину уж очень не терпится — не сказонный же он персонаж, чтобы молча вздыхать, — «пора к развязке». Наконец посчастливилось. На именинных торжествах у губернского предводителя улана и казначейшу ничего не подозревающие хозяева усаживают рядышком за обеденным столом. И уж тут-то штаб-ротмистр не теряется, благо на балконе вовсю наяривают полковые трубачи, а соседи по столу отчаянно гремят ножами-вилками-тарелками. Дуня в немом восторге, а все-таки в обмен на страстное признание обещает лишь нежную дружбу (таков обычай деревенский). Нежной дружбой улан наш сыт по горло, да и какой настоящий мужчина обращает внимание на женский лепет? Особенно ежели видит, что сердце красавицы колотится-трепещет, плененное и взором его могучим, и пылом зрелым, тридцатилетним, и мягкими кудрями.
Гарин в раздумье: нет ли здесь какого подвоха? Но наступает вечер, и, глянув в окно, он видит, что у соседа и впрямь гости: «дом полон, что за освещенье!» Встречает улана сама хозяйка — холодно, как чужого, об утренней сцене ни слова. Обескураженный, Гарин проходит дальше, в кабинет, где его ждет еще один сюрприз: казначей — сама любезность, потчует обидчика вареньем, собственноручно подносит шампанское. Игра между тем набирает обороты, из благоразумной становится азартной. Проигравшие бледны, рвут карты, кричат, счастливцы же звонко чокаются стаканами, а казначей-банкомет мрачнее тучи: впервые в жизни удача выскальзывает из рук, и, взбесившись, он спускает все, дочиста: собственный дом и «все, что в нем или при нем» (мебель, коляску, лошадей, хомуты и даже Дунечкины сережки). Время, однако, позднее, свечи догорают, скоро и светать начнет, понтеры выдохлись — не разойтись ли по домам? — да и проигравшийся банкомет в трансе. Пора, пора закругляться! И вдруг казначей, словно очнувшись, просит игроков не расходиться и позволить ему еще одну, последнюю «талью», чтоб отыграть именье — «иль проиграть уж и жену». Понтеры в ужасе — какое злодейство! — один лишь Гарин принимает злодейское условье. Авдотья Николавна, забившись в кресло, ни жива ни мертва, но собравшимся не до переживаний несчастной красавицы, ведь идет нешуточная битва. Улан играет отчаянно, и судьба, посмеявшись напоследок, окончательно отворачивается от старика Бобковского — «жребий выпал час настал». В тишине, ни единого слова не произнося, «медленно и плавно» подходит к игорному столу проигранная казначейша — ни слез, ни истерики, ни упреков! Молча смотрит на мужа и молча бросает ему в лицо свое венчальное кольцо. И — в обморок. Улан, не будь дурак, не мешкая, хватает выигрыш в охапку и отправляется восвояси, благо нести недалеко, да и не тянет ноша, ежели своя.
А что потом, спросите? А ничего. С недельку посудачили, девы губернские улана осудили, казначей попробовал найти защитников и, кажется, нашел нескольких, но ни дуэли, ни доброй ссоры за сим не последовало. Тамбов, милостивые государи, это Тамбов. В Тамбове все спокойно.
LiveInternetLiveInternet
Творческое наследие Михаила Юрьевича Лермонтова настолько велико, что приходится только удивляться, как он, постоянно находясь в обстоятельствах, не располагающих к творчеству, сумел создать столько гениальных произведений. Особое место среди них занимает «Тамбовская казначейша», жанр которой критики определяют по-разному, называя её то сатирической, то трагикомической поэмой. Тамбовский критик и литературовед, профессор Л. В. Полякова предлагает иное определение «Тамбовской казначейши» — «печальная быль», считая его авторским, то есть лермонтовским. Когда речь идёт об этом произведении, неизменно возникает вопрос: был ли Лермонтов в Тамбове? Достоверных свидетельств, подтверждающих, что Михаил Юрьевич Лермонтов посещал город Тамбов, нет. Поэт не упоминает Тамбов ни в одном письме (правда, их сохранилось чрезвычайно мало), не сделал ни одного «тамбовского» рисунка, хотя он великолепно рисовал. Для утвердительного ответа чаще всего приводится письмо Е. А. Арсеньевой к внуку, в котором она писала 18 октября 1835 года: «Как Бог даст милость свою и тебя отпустят, то хотя Тарханы и Пензенской губернии, но на Пензу ехать слишком двести вёрст крюку, то из Москвы должно ехать на Рязань, на Козлов и на Тамбов, а из Тамбова на Кирсанов и Чембар…». Есть все основания предполагать, что Лермонтов воспользовался советом Е.А. Арсеньевой, зная, что Астраханский и Саратовский тракты, в отличие от тракта на Нижний Ломов, содержались в более или менее приличном состоянии. Об этом свидетельствует и хранящийся в Государственном архиве Тамбовской области документ: «Главный тракт, по которому более бывает проезжающих, есть из Москвы через Тамбов в Астрахань, на станицах сего тракта содержится по 20 лошадей и в нужных местах выстроены для проезжающих почтовые дома». Л. В. Полякова в статье о «Тамбовской казначейше» приводит ещё один пример, дающий возможность верить, что Лермонтов всё-таки был в Тамбове: «В современной научной и краеведческой литературе подмечен, но, к сожалению, не акцентируется ещё один существенный историко-литературный факт в пользу достоверности вывода о посещении Лермонтовым Тамбова. Есть совершенно точное указание на то, что Лермонтов в Тамбове был. На страницах романа «Герой нашего времени» в главе «Бэла» автор пишет о переезде через Крестовую гору и передаёт своё впечатление: «Итак, мы спустились с Гуд-горы в Чёртову долину… Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утёсами, — не тут-то было: название Чёртовой долины происходит от слова «черта», а не «чёрт», ибо здесь когда-то была граница Грузии. Эта долина была завалена снеговыми сугробами, напоминавшими довольно живо Саратов, Тамбов и прочие милые места нашего отечества». Не бывая в Тамбове, такое о городе написать очень трудно. Да и «Тамбовская казначейша» наполнена такими подробностями, которые не оставляют сомнения в том, что автор хорошо знал не только городской антураж Тамбова, но и нравы его жителей…».
20 декабря 1835 года корнету «его императорского величества лейб-гвардии гусарского полка Михаилу Лермонтову, сыну Юрьеву» было дозволено уйти в испрашиваемый отпуск «по домашним обстоятельствам», а в самый канун 1836 года он был уже в Тарханах. Значит, на всю дорогу (тысяча с лишним верст) ушло не более десяти дней, считая остановку в Москве. В Тарханы приходилось поспешать, долго не задерживаясь на почтовых станциях. Скорее всего, последнюю остановку в пути он сделал поздно вечером 30 декабря в Тамбове. В городе у него жил приятель по Московскому университетскому пансиону — Иосиф Романович Грузинов, служивший в земском суде, у которого поэт мог остановиться по пути в Тарханы. Предки Грузинова вышли из Грузии и носили фамилию Мамчевадзе. В середине XVIII века его прадед Роман Мамчевадзе поселился на Дону и донские казаки нарекли его Грузиновым (так башкиры становились Башкировыми, а поляки – Поляковыми). Отцу Грузинова – Роману Осиповичу за примерную службу в лейб-казачьем полку Павел I в 1797 году пожаловал имение в Лесном Тамбове. Дослужившись до майора, он вышел в отставку и поселился в губернском центре, женившись на тамбовской помещице Ольге Андреевне Давыдовой. 25 декабря 1812 года у Грузиновых родился сын Иосиф, будущий приятель Лермонтова, которому поэт посвятил стихотворение «К Грузинову». Почему бы Михаилу Юрьевичу не заночевать у него, чтобы рано утром поспешить к ожидавшей его бабушке, у нее встретить Новый год? До Тархан уже рукой подать – неполный день езды. По-видимому, рано утром 31 декабря проехал он по набережной, И вот однажды утром рано, В час лучший девственного сна, Когда сквозь пелену тумана Едва проглядывает Цна, Когда лишь купола собора Роскошно золотит Аврора, И, тишины известный враг, Еще безмолвствовал кабак…- по трем прямым тамбовским улицам, увидел два трактира – один «Московский», а другой «Берлин»… А знаете ли вы о каких улицах идет речь в I главе поэмы «Тамбовская казначейша»? О Большой Астраханской (ныне Советской), Долгой (К.Маркса), Базарной улицах. Конечно, на Большой улице ему не могли не показать дом картежников Протасьевых. Азартные игры в карты продолжить здесь неделями, проигрывались целые состояния: …крапленые колоды Не раз невинные доходы С индеек, масла и овса Вдруг пожирали в полчаса.
Любители творчества Лермонтова узнают в ней жену старого тамбовского казначея Бобковского. И при этом многие из них вспоминают строчки лермонтовской поэмы: …… А глаза …… Ну, что такое бирюза? Что небо? ………….. А этот носик! Эти губки, Два свежих розовых листка! А перламутровые зубки, А голос сладкий как мечта! Она картавя говорила, Нечисто Р произносила; Но этот маленький порок Кто извинить бы в ней не мог? И вот ее муж, заядлый картежник … проиграл коляску, дрожки, Трех лошадей, два хомута, Всю мебель, женины сережки, Короче — все, все дочиста. Дело дошло до самой Авдотьи Николаевны Недолго битва продолжалась; Улан отчаянно играл; Над стариком судьба смеялась — И жребий выпал… час настал… Тогда Авдотья Николавна, Встав с кресел, медленно и плавно К столу в молчанье подошла — Но только цвет ее чела Был страшно бледен. Обомлела Толпа, — все ждут чего-нибудь — Упреков, жалоб, слез… Ничуть! Она на мужа посмотрела И бросила ему в лицо Свое венчальное кольцо…
В Тамбове чтут память о великом поэте. В 1914 году отмечалось столетие со дня рождения великого поэта. 28 августа в городскую управу Тамбова обратился с прошением инспектор народных училищ губернии М.Т. Кашков. «Имею честь, — писал он, — покорнейше просить управу войти в городскую думу в ближайшем ее заседании с ходатайством: 1) об ассигновании 400 руб. на приобретение биографии М.Ю. Лермонтова и отдельных его произведений в потребном количестве экземпляров для раздачи учащимся приходских и высших начальных училищ г. Тамбова, а также на устройство литературно-музыкального утра для тех же учащихся; 2) о наименовании 1-го Тамбовского городского приходского училища «Лермонтовским»; 3) о переименовании Теплой улицы в улицу «Лермонтова» и о присвоении имени поэта, предположенному к разведению на месте разветвления Теплой и Дороховой улиц садику, в котором впоследствии можно поставить и бюст поэта в память его пребывания в Тамбове». С одноименной просьбой обратились в городскую управу и жители Теплой улицы. Прошение о переименовании улицы Теплой в улицу Лермонтова удовлетворили. Сквер же был развит позже, уже в советское время. В июле 1941 года, в первые недели Великой Отечественной войны, здесь открыли скромный памятник поэту (скульптор М.Рындзюнская, г. Ленинград). Памятник несколько раз обновлялся. Дважды в год около него проходят поэтические встречи – в день рождения поэта, 15 октября (в этом году исполняется 195 лет со дня рождения поэта), и в день его гибели — 27 июля.
И еще один интересный факт. В Тамбове прожила долгую жизнь Елизавета Владимировна Купфер, приходившаяся поэту внучатой племянницей. Она многие годы преподавала иностранные языки в Тамбовском педагогическом институте, заведовала кафедрой английского языка. Бабушка Елизаветы Владимировны – Елизавета Николаевна Арсеньева была родной дочерью Николая Николаевича Арсеньева — троюродного брата М.Ю. Лермонтова. Это тот самый Николай Арсеньев, которому Михаил Юрьевич посвятил великолепное стихотворение:
Стихотворение это было написано рукою Лермонтова в небольшом альбоме в переплете из красного сафьяна, который хранился, как семейная реликвия, у Е.В.Купфер. В 1940 году накануне 100-летия со дня гибели великого поэта, она передала его в Литературный музей. Вот и закончено маленькое исследование. Как вы считаете, сумели мы доказать пребывание великого поэта в городе Тамбове? А впрочем, это не так уже и важно: был ли Лермонтов в Тамбове. Есть его поэма «Тамбовская казначейша», которая и прославила город Тамбов на весь мир и стала одним из шедевров русской и мировой классики.
Это при царе Алексее Михаиловиче в степные сии края ссылали бродяг да фальшивомонетчиков, а как погубернаторствовал на опальной Тамбовщине Гаврила Державин, в ту пору полуопальный, приосанился Тамбов, на многих картах имперских кружком отметился и мостовыми обзавелся. Полвека минуло, а не окривели три главные улицы, певцом Фелицы спрямленные, и будочники, как и при нем, в будках торчат, и трактиры, с нумерами, благоденствуют: один «Московский», а другой — «Берлин». Одна беда — скука: невесты в избытке, в женихах — недостача. А ежели кого и просватают, как раскрасавицу Авдотью Николавну — за господина Бобковского, казначея, — так разве ж везение это? Лыс благоверный, стар да угрюм, и тот еще черт: картежник — и преудачлив. Играет — и по-крупному — в собственном доме, колоды, по слухам, крапленые, со всех уездов понтеры к Бобковским слетаются, иные — на хозяйку заглядываются: «прелакомый кусок»! Флирту «вприглядку» казначей не препятствует, за женой — в оба следит, ревнив, да сам же её и учит, «как бросить вздох иль томный взгляд»; чем крепче, дескать, «влюбчивый понтер» втюрится, тем скорее проиграется. Скуп между тем несносно! С юных лет при казне состоит, а жену «довольно просто» содержит: ни чепцов тебе из Москвы, ни шляпок из Петербурга. Но казначейша, душенька, и в самостроке тамбовском чудо как хороша, и на судьбу, похоже, не ропщет: ступает плавно, держится гордо и смотрит спокойно. Даже известие чрезвычайное, весь «круг дворянский» всполошившее — «полк-де, уланский, в Тамбове зимовать будет», — сердечного покоя «красавицы в осьмнадцать лет» не нарушает. Даже и вступление в славный городок жданно-желанных улан не подымет ленивицу с жарких перин.
На весь Тамбов полковая музыка гремит, кони вороные ржут, девы губернские к пыльным окнам прилипли, а у Авдотьи Николаевы — «час лучший утреннего сна». Кузина мадам Бобковской, тоже, заметим, замужняя, — от страсти нездешней к красавцу улану горит-пылает; чуть свет прилетела, сорокой трещит: и конь у него что картинка. Жаль, что всего лишь корнет… Казначейша сестрицыной тайне тихо сочувствует, очей незабудковых от вечной канвы не подымая…
Однако ж и Дунечка — не Диана, крепилась-крепилась, не устояла. Муж, как почаевничали, — в присутствие, а жена с рукодельем — к окошку, да как раз к тому самому, что на трактир «Московский» выходит. Глядит — и — о, Господи! — «окно в окно» с её опочивальней — улан, мужчина и без… Нет-нет, улан, то бишь штаб-ротмистр Гарин, вполне одет. И даже приодет: архалук персидский, ермолка цвета спелой вишни «с каймой и кистью золотой», и чубук особенный — узорный, бисерный. Хоть живописцу позируй. Но — увы! У тамбовчанок, а тем паче хорошеньких, свои, тамбовские, о приличиях понятия. Мужчина в нумерах — и без мундира?! Какой позор и срам! Окошко — стук! — захлопывается, занавесочка опускается.
Впрочем, улан доволен: начало есть! Мужчина он холостой, вольный, свет повидавший, не волокита, но и не промах, в женских душах не хуже, чем в лошадях, разбирается. И прав оказывается: дня через два бело-розовая казначейша опять появляется в окне, на этот раз «в заботливом наряде». Гарин же, чтобы проучить провинциалочку, встает — и едет со двора, и до утра не возвращается. И так — три дня подряд. И представьте — не взбрыкнула кобылка, хоть и с норовом, — наоборот, присмирела, а вскорости и осмелела. Крутят наши герои роман вприглядку да через улицу, пока Тамбов почивает, а казначей в казначействе с казенной суммой живет как с собственной казной!
Время меж тем течет-утекает, Дуне амурных посиделок у окошка вроде как и достаточно, да Гарину уж очень не терпится — не сказонный же он персонаж, чтобы молча вздыхать, — «пора к развязке». Наконец посчастливилось. На именинных торжествах у губернского предводителя улана и казначейшу ничего не подозревающие хозяева усаживают рядышком за обеденным столом. И уж тут-то штаб-ротмистр не теряется, благо на балконе вовсю наяривают полковые трубачи, а соседи по столу отчаянно гремят ножами-вилками-тарелками. Дуня в немом восторге, а все-таки в обмен на страстное признание обещает лишь нежную дружбу (таков обычай деревенский). Нежной дружбой улан наш сыт по горло, да и какой настоящий мужчина обращает внимание на женский лепет? Особенно ежели видит, что сердце красавицы колотится-трепещет, плененное и взором его могучим, и пылом зрелым, тридцатилетним, и мягкими кудрями.
Гарин в раздумье: нет ли здесь какого подвоха? Но наступает вечер, и, глянув в окно, он видит, что у соседа и впрямь гости: «дом полон, что за освещенье!» Встречает улана сама хозяйка — холодно, как чужого, об утренней сцене ни слова. Обескураженный, Гарин проходит дальше, в кабинет, где его ждет еще один сюрприз: казначей — сама любезность, потчует обидчика вареньем, собственноручно подносит шампанское. Игра между тем набирает обороты, из благоразумной становится азартной. Проигравшие бледны, рвут карты, кричат, счастливцы же звонко чокаются стаканами, а казначей-банкомет мрачнее тучи: впервые в жизни удача выскальзывает из рук, и, взбесившись, он спускает все, дочиста: собственный дом и «все, что в нем или при нем» (мебель, коляску, лошадей, хомуты и даже Дунечкины сережки). Время, однако, позднее, свечи догорают, скоро и светать начнет, понтеры выдохлись — не разойтись ли по домам? — да и проигравшийся банкомет в трансе. Пора, пора закругляться! И вдруг казначей, словно очнувшись, просит игроков не расходиться и позволить ему еще одну, последнюю «талью», чтоб отыграть именье — «иль проиграть уж и жену». Понтеры в ужасе — какое злодейство! — один лишь Гарин принимает злодейское условье. Авдотья Николавна, забившись в кресло, ни жива ни мертва, но собравшимся не до переживаний несчастной красавицы, ведь идет нешуточная битва. Улан играет отчаянно, и судьба, посмеявшись напоследок, окончательно отворачивается от старика Бобковского — «жребий выпал час настал». В тишине, ни единого слова не произнося, «медленно и плавно» подходит к игорному столу проигранная казначейша — ни слез, ни истерики, ни упреков! Молча смотрит на мужа и молча бросает ему в лицо свое венчальное кольцо. И — в обморок. Улан, не будь дурак, не мешкая, хватает выигрыш в охапку и отправляется восвояси, благо нести недалеко, да и не тянет ноша, ежели своя.
А что потом, спросите? А ничего. С недельку посудачили, девы губернские улана осудили, казначей попробовал найти защитников и, кажется, нашел нескольких, но ни дуэли, ни доброй ссоры за сим не последовало. Тамбов, милостивые государи, это Тамбов. В Тамбове все спокойно.