О чем стихи роберта бернса

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

—Музыка

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Статистика

О ТВОРЧЕСТВЕ РОБЕРТА БЁРНСА

Роберт Бернс (1759—1796)

Самый известный из шотландских поэтов, Роберт Бёрнс воспевал свою родину, собирал фольклор и писал вдохновенные стихи — чаще всего не на английском (хотя прекрасно владел литературным языком), а на особом диалекте — «равнинном шотландском». В Великобритании про него есть поговорка: «Когда Шотландия забудет Бёрнса, то мир забудет Шотландию». А день рождения поэта, 25 января, шотландцы до сих пор считают национальным праздником и отмечают его под музыку волынок и Бёрнсовские чтения.

Творчество Бёрнса было известно и в России. Первые переводы появились еще в начале XIX века: известно, что томик Бёрнса стоял и в библиотеке Пушкина. Кто только не брался за «русского Бёрнса» — Белинский, Жуковский, Лермонтов, Бальмонт … Но родным для нас он стал благодаря советскому поэту Самуилу Маршаку, который перевел почти половину наследия великого шотландца. И хотя порой его переводы далеки от оригинала, «маршаковский» Бёрнс звучит именно так, как этого, наверное, хотел бы сам великий шотландец — легко и певуче.

Роберт Бернс родился в 1759 году в небогатой семье фермера. Прожил короткую, но яркую жизнь: его не стало в возрасте 37 лет. Еще будучи школьником, мальчик увлекался поэзией. Правда, в отличие от сверстников, витающих мыслями в фантазийных мирах, Роберт отличался сугубо практичным подходом. В его стихах, даже ранних, отражены переживания, мысли, чувства, испытанные лично, как и картинки природы, наблюдения за окружающими.

Правда, заниматься сочинительством мальчику доводилось только в свободное время. Ему приходилось тяжело физически трудиться в хозяйстве, которое отец взял в аренду. Голод, работа в любые погодные условия и другие лишения были постоянным спутниками детства Бернса.

Переехать в город вместе с братом Роберту удастся только в возрасте 25 лет. Отец умер, попытки самостоятельно заняться сельским хозяйством терпят провал. Кстати, уже год спустя свет увидит первая книга стихов Бернса. Первый блин совсем не оказался комом: вскоре начинающий писатель стал известен в своем отечестве.

Поэт переезжает в столице – Эдинбург туда, становится вхож в богемные круги, но сочинительства не бросает. Вскоре из-под его пера выходят самые известные произведения. Немалая заслуга в издании книг принадлежит Джеймсу Джонсону, с которым писатель очень сдружился. Как и сам автор, Джонсон был популяризатором шотландского фольклора, и всячески поддерживал внимание к родному языку.
За полем ржи кустарник рос.
И почки нераскрытых роз
Клонились, влажные от слез,
Росистым ранним утром.

Но дважды утренняя мгла
Сошла, и роза расцвела.
И так роса была светла
На ней душистым утром.

И коноплянка на заре
Сидела в лиственном шатре
И вся была, как в серебре,
В росе холодной утром.

Придет счастливая пора,
И защебечет детвора
В тени зеленого шатра
Горячим летним утром.

Мой друг, и твой придет черед
Платить за множество забот
Тем, кто покой твой бережет
Весенним ранним утром.

Ты, нераскрывшийся цветок,
Расправишь каждый лепесток
И тех, чей вечер недалек,
Согреешь летним утром!
Почему еще при жизни Бернс стал так популярен? Просто он понятен и близок большинству соотечественников. Разумеется, и до него поэты описывали в своих стихах обывательские зарисовки. Но только Бернс преподносил их «изнутри»: не с точки зрения наблюдателя, а непосредственного участника действия. Еще раз повторимся: ни о чем, чего автор не знал, он не писал. Поэтому пейзажи родной Шотландии в стихах увидены им лично, любовь к девушке прочувствована до глубины души, мысли работающих на поле крестьян присутствовали когда-то и в его голове, а вкус национальных блюд автор знает не понаслышке.
Бернс изъяснялся просто, ясно и «в точку». В его стихах удивительным образом переплелись лирика, «заземленность», нотки озорства, а порой и сатира.
И хотя поэт вел совсем не идеальный образ жизни, имел внебрачных детей, увлекался алкоголем и практически разорился, спустя два века его так же любят, если не сказать больше – боготворят. Иначе как объяснить тот факт, что в каждом доме уважающего себя шотландца стоит томик Бернса, отдельные его строки превратились в лозунги, а некоторые фразы «переквалифицировались» в слова песен, поговорки и пословицы?
Говорят, что человек живет столько, сколько о нем помнят. Судя по всему, Роберту Бернсу удалось обрести настоящее бессмертие, ибо память о нем передается у шотландцев из поколения в поколение, а сам он считается символом нации. Поэтому, если у вас есть друзья и знакомые из Шотландии, непременно поздравьте их с грядущим праздником. Это очень важно для них и приятно.

Переводы Маршака были настолько мелодичны, что вдохновили многих советских композиторов-песенников — и так Роберт Бёрнс стал автором песен для многих советских кинолент. Вспоминаем эти песни и киноленты.

«ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я ВАША ТЕТЯ» (1975)

Бразильская народная песня «Любовь и бедность»
Исполняет донна Роза д’Альвадорец (Александр Калягин)
Композитор Владислав Казенин

В исполнении Калягина эта песня звучит пародийно-страстно. Но само стихотворение, которое Роберт Бёрнс написал в 1793 году, за два года до смерти, звучит горько: поэт всю жизнь боролся с бедностью:

Любовь и бедность навсегда
Меня поймали в сети.
По мне и бедность не беда,
Не будь любви на свете.

Зачем разлучница-судьба –
Всегда любви помеха?
И почему любовь — раба
Достатка и успеха?

«Служебный роман» (1977)
Песня «Моей душе покоя нет»
Исполняют Людмила Калугина (Алиса Фрейндлих) и Анатолий Новосельцев (Андрей Мягков)

Эта песня звучит в фильме трижды, в исполнении главных героев — Людмилы Прокофьевны и Новосельцева. В самом начале мы слышим сначала ее голос, а потом его. Весь фильм герои ищут того самого «кого-то» — а в финале, найдя, поют уже вдвоем.

Со мною нет кого-то.
Ах, где найти кого-то!
Могу весь мир я обойти,
Чтобы найти кого-то.

О вы хранящие любовь
Неведомые силы,
Пусть невредим вернется вновь
Ко мне мой кто-то милый.

Но нет со мной кого-то.
Мне грустно отчего-то.
Клянусь, я все бы отдала
На свете для кого-то!

«О бедном гусаре замолвите словр» (1980)
Песня «Зима пронеслась…»
Исполняют Настенька (Ирина Мазуркевич) и девушки

Кадр из художественного фильма «О бедном гусаре замолвите слово» (1980)

Печальное стихотворение, написанное Бёрнсом в 1788 году, в этом фильме превращается из трагического в трагикомическое — его распевают «модистки» из заведения мадам Жозефины, зарабатывающие на жизнь не столько шитьем, сколько падением в объятия очередного гусара.

Зима пронеслась, и весна началась,
И птицы, на дереве каждом звеня,
Поют о весне, но невесело мне
С тех пор, как любовь разлюбила меня.

Шиповник расцвел для проснувшихся пчел.
Поют коноплянки в честь вешнего дня.
Их в гнездышке двое, сердца их в покое.
Моя же любовь разлюбила меня.

Школьный вальс (1978)

Песня «Любовь, как роза красная…»
Исполняет Ольга Ярошевская

По сюжету фильма двое десятиклассников — Гоша (Сергей Насибов) и Зося (Елена Цыплакова) — влюблены и собираются пожениться после окончания школы. Но выпускной вальс Гоша танцует с Диной (Евгения Симонова). На ней он и женится, предав свою первую любовь Зосю, которая ждет ребенка.

И пусть сам Бёрнс в 1794 году, в конце жизни, писал что будет любить, пока не высохнут моря, на самом деле он тоже не без греха. Служанка его матери родила поэту первого ребенка как раз тогда, когда у него начался роман с будущей женой — Джин Армор. Отец Джин не хотел выдавать дочь замуж за Бёрнса, и только когда к поэту начала приходить известность, они смогли заключить официальный брак. Что, впрочем, не помешало ему и впоследствии влюбляться в других женщин.

Любовь, как роза красная
Цветет в моем саду,
Любовь моя, как песенка
С которой в путь иду.

Сильнее красоты твоей
Моя любовь одна,
Она со мной пока моря
Не высохнут до дна.

Источник

Поэзия Роберта Бёрнса в свете статьи Николая Полевого

Выдержки из первой российской работы по литературоведению

Уже много лет 25 января считается национальным праздником Шотландии, ведь именно в этот день родился поэт и фольклорист Роберт Бёрнс. У праздника есть довольно старая гастрономическая традиция: его отмечают со строгим набором блюд, воспетых поэтом в его стихотворениях.

Бёрнс писал как на английском, так и на равнинном шотландском языках. Использование последнего — сознательный выбор поэта, литературным английским он владел безукоризненно. Расцвет творчества Бёрнса пришелся на вторую половину XVIII века — момент подъема национального самосознания страны, и поэт просто не мог не поддаться очарованию этой идеи. В основу сюжетов его стихотворений и поэм легли шотландские мифы и легенды.

«Не потому ли он велик, что старые песни его предков жили в устах народа, что ему пели их, так сказать, тогда еще, когда он был в колыбели, что мальчиком он вырастал среди них и сроднился с высоким совершенством этих образцов, что он нашел в них ту живую основу, опираясь на которую, мог пойти дальше?», — писал о поэте Гёте.

Первый перевод произведений Роберта Бёрнса на русский язык был сделан уже в 1800 году, но самым известным ранним переложением стала брошюра «Сельский субботний вечер в Шотландии. Вольное подражание Р. Борнсу И. Козлова». После ее появления свет увидела и первая российская литературоведческая статья Николая Полевого, в которой автор раскрывает биографию Бёрнса и критикует работу своего коллеги.

Выдержки из этой статьи мы и представляем вашему вниманию:

…Постараемся познакомить читателей наших с сельским поэтом Шотландии, одним из тех феноменов, которых явление можно уподобишь молнии на вершинах пустынных гор.

Роберт, слушая однажды Тита Андроника, пьесу, почитаемую многими не Шекспировою, клялся, по одному собственному чувству, что эта пьеса дурна, и наконец, когда во втором явлении пятого действия стражи приводят на сцену Лавинию, героиню пьесы, и у Лавинии уже отрезаны руки и язык, а тиран спрашивает у нее насмешливо: Не угодно-ли ей воды, умыть руки? девятилетний Борнс вскричал, что если учитель оставит у них книгу, то он сожжет ее. Эта простодушная критика показывала в ребенке Роберт такой вкус и такую разборчивость, которой недоставало у знаменитого Мадоны, и Стивенса и Джонсона, других критиков Шекспира.

Бёрнсу было шестнадцать лет, когда на сельских работах он сыскал себе подругу. Надобно знать, что в Шотландии есть обычаи, по которому молодые крестьяне и крестьянки соединяются парами для работ в поле и облегчают взаимные пруды. Подруга Бёрнса была, как он сам говорит, тихая и самая скромная из всех девушек Шотландских: a bonie, sweet, sonsie lass. Эти прелестные, простые слова можно перевести по-русски таким образом: пригожая, ласковая, миленькая девушка. Она была для Бёрнса первым вдохновением любви и стихов. Балладу его, или признание в любви, повторяли все окрестные поселяне: поэтическое призвание Бёрнса было решено.

Привыкнув судить о различных классах общества человеческого по примерам, находящимся перед нашими глазами, мы готовы сомневаться в существовании Поэта, который, родившись под соломенною кровлею и бывши почти всю жизнь свою мызником (крестьянином, ред.), заставлял, раскаиваясь, говорить Музу свою голосом нравственности столь торжественной, убедительной и чистой. Но Шотландские нравы представляют картину еще более изумительную. Это весь пыл южных страстей, привыкших к суровому небу! Страстная дружба, живая, глубокая ненависть, необузданная любовь, поэтический и музыкальный инстинкт, общественные привычки Провансальских крестьян даже в быстрой пляске: все это встречаете у жителей гор и долин, на север от светлой Твиди. В них узнаете людей галлийского и цельтического поколений, давних утеснителей сих пустынных стран, навсегда отделенных силою битв и могуществом нравов от германского поколения, населившего Англию. Если характер сей виден сильнее в диких нравах горцев, Highlanders, то он сохранился не в столь разительных, но более прелестных оттенках жителей долин, или Low-landers.

Продолжительные междоусобные войны Шотландские, кровавые, ужасные, но бескорыстные; далекая тень народной, отдельной независимости, всегда драгоценной для них, если не как надежда, то как воспоминание; уважение к женщинам, сделавшимся для Шотландцев предметом романического обожания; древняя склонность к музык и танцам, тщетно угнетаемая пресвитерианскою церковью; любовь к своей стороне, оживляемая и соединением идей, пленяющих сердце, и старинною мелодией народных баллад, повторяемых диким эхо, и магическими именами Валласа и Брюса; наконец, живописное очарование страны, разнообразной, обильной событиями, развалинами и воспоминаниями: все это, столь живо отражающееся в прелестных стихотворениях Бёрнса, смешанно находится в нравах его соотечественников.

О переводе И. Козлова:

… Чтобы надлежащим образом судить о переводе Г-на Козлова, вспомним, что Бёрнс был поэт возвышенный, пламенный, падший, наконец, под ударами судьбы, бросившей его не в то состояние, к которому он принадлежал умом, душою и воображением. Он на всю жизнь остался человеком бедным, это правда; он не мог перейти в достойное его общество, не имел сил поддержать маленькое хозяйство свое, когда Муза его подарила ему несколько сот фунтов стерлингов; но он понимал все нежнейшие ощущения, чувствовал как поэт, а звание поэта не терпеть аристократства. Если вообще не нужно быть лордом или коллежским асессором, для того чтобы возвышаться духом над окружающими нас, большею частью мелкими, ничтожными современниками, то для поэта еще менее нужны общественные классы. Сила гения находится в нём самом, а не в почетном блеске, окружающем его вещественность. Кажется, Г. Козлов упустил из виду это различие, и почёл Бёрнса простым крестьянином, который между прочим напевает на поэтической свирельке. Это почитаем мы главною ошибкой русского перевода, ибо он напоминает нам не пламенного певца Шотландии, сгоревшего в огне страстей, а простого поселянина, очень мило рассказывающего о своём сельском быте. Можно даже предположить, что Г. Козлов, переводя Бёрнса, помнит о нашем Слепушкине и под напевы сего последнего хотел передать нам глубокие чувством, песнопения Шотландского поселянина.

Нам могут возразить, что Г. Козлов не хотел близко подражать подлиннику и оградил себя словами: вольное подражание. Но с этим нельзя согласишься. Как-бы ни называл наш поэт перевод свой, он остается в равной ответственности перед читателем, ибо обязался передать ему Бёрнса. в русском переводе есть пропуски и переиначивая; мы говорим только, что он не передал нам характера бёрнсовой поэзии, а этого мы столько-же в праве требовать от подражания, как и от ближайшего перевода. Скажем боле: мы почитаем ошибкой тот способ перевода, который называют у вас подражанием: или пишите свое, или точно передавайте избранный вами подлинник; иначе, я не узнаю ни вас, ни чужеземного поэта. Вот почему мы почитаем себя в праве судить о стихотворном подражании как о переводе, и вот почему мы не совершенно довольны переводом Г-на Козлова.

Источник

Роберт Бёрнс. О чём писал стихотворения Роберт Бёрнс?

Бернс стал известен благодаря своим многочисленным
стихам и поэмам, написанным в равнинном шотландском
и английском языках.

Благодаря своим стихотворениям, день рождение 25 января
Роберта Бёрнса – это национальный праздник в Шотландии.
В этот день принято подавать на стол блюда,
которые воспевал в своих произведениях Бёрнс под
звуки волынки и чтение стихов поэта.

Изначально многие свои работы поэт писал,
как фольклорные песни, потому в последствии композиторам
не составляло труда положить на них музыку.
Поэзия Роберта Бёрнса предельно проста,
ритмична, благодаря чему даже переведенные
стихотворении легко поддавались переработке под песни.

Первые годы своего творчества Бернс шел испытанной
дорогой своих предшественников-безвестных бродячих
певцов и поэтов.
Образ одного такого поэта Бернс выводит в кантате
«Веселые нищие».
Он меньше всего думал тогда об издании своих песен,
Он создавал нежные любовные стихи, мог экспромтом сочинить эпитафию или Он Он просто создавал нежные любовные стихи, мог
экспромтом сочинить эпитафию или эпиграмму.
Его звонкие песни и злые шутки в рукописном виде
широко были распространены в народе.
Уже в Моссгиле Бернс поражал всех необыкновенной
простотой стихотворной формы, легкостью, яркостью
стиха, склонностью к смелому, бойкому, соленому
народному словцу, шутке, присказке, юмору.
Он, казалось, открыл непостижимое искусство делать
поэзию из самых обыденных, будничных ситуаций,
из самых грубых, непоэтических слов, которые
решительно отвергались классицистами
как низменные, плебейские.
Подобно смелому новатору Бомарше, Бернс заставил
свою музу заговорить языком крестьян, горожан,
ремесленников.
В таком, например, четверостишии:
Когда в саду среди кустов
Жужжала сонная пчела,—
В тени, в загоне для коров
Беседа медленная шла.

Источник

Михальская Н.П., Аникин Г.В.: История английской литературы
Роберт Бернс (Robert Burns, 1759-1796)

Роберт Бернс (Robert Burns, 1759-1796)

Бернс был человеком передовых взглядов. Он воспринял идеи просветительской философии, отстаивал идеалы свободы и равенства, сочувствовал американской и французской буржуазным революциям.

Поэзия Бернса связана с творческими исканиями в литературе предромантизма. Однако ее значение выходит за рамки предромантизма. В какой-то мере в ряде стихов Бернса сказывается влияние сентиментализма; намечаются также характерные черты романтической литературы. Поэзия Бернса развивает принципы просветительского реализма, соединяя их с фольклорной традицией.

Стихотворное наследие Бернса отличается жанровым многообразием. Поэт создавал дружеские послания, застольные песни, гражданские стихи, сатирические поэмы, эпиграммы, любовные песни. Его стихи основывались на фольклорных жанрах народной песни, баллады, предания. Их музыкальный ритм воспроизводит ритмику народных плясок и народных песен. Стихи Бернса написаны как на английском языке, так и на шотландском диалекте.

Бернс достиг славы при жизни, сразу же после выхода в свет своего первого сборника «Стихотворения, написанные преимущественно на шотландском диалекте» (Poems Written Chiefly in the Scottish Dialect, 1786); однако известность не принесла поэту никакого материального благополучия: он всю жизнь жил в нужде и умер в бедности.

Бернc верит в нравственные силы народа. О неистребимости народного духа, о бессмертии народа написано стихотворение-аллегория «Джон Ячменное Зерно» (John Barleycorn, 111 в).

«Горной маргаритке, которую я примял своим плугом» (То a Mountain Daisy on Turning One Down with the Plough, 1786) образ горной маргаритки становится символом человеческой жизни. Стихотворение написано в духе народной песни, которая строится на параллелизме «природа и человек». Тот же принцип лежит в основе многих стихотворений Бернса.

Роберт Бернc создавал и сатирические произведения, проникнутые стихией народного смеха. Многие стихи Бернса основаны на противопоставлении богатства и бедности. Те, кто стоят у власти и стремятся к наживе, духовно бедны. Простой люд, крестьяне, стократ богаче в своей духовной жизни, чем лорды, живущие в роскоши и безделье. Стрелы сатиры Бернса направлены в самого короля и его премьера Уильяма Питта. В стихотворении «Сон» (The Dream, 1786) поэт говорит о том, что король не так умен, чтобы возглавить нацию. Поэт выражает возмущение жестокими налогами, от которых страдает народ, хищениями, в которых повинны те, кто стоит у власти. Поэзия Бернса отличается народным юмором. В поэме-кантате «Веселые нищие» (The Jolly Beggars, 1785) юмор подчас обретает сатирическую остроту. Насмешливая песня клоуна метит и в чиновника, и в священника:

Бернc решительно выступает против общественного неравенства, против рабства. Его стихи, посвященные теме социальной несправедливости и бесправного положения народа, носят революционно-демократический характер. В стихотворении «Песня раба-негра» (The Slave’s Lament) говорится о негре, увезенном из Сенегала в Америку, где он под ударами бича выполняет невыносимую работу. Негр томится в рабстве и постоянно думает о родном Сенегале. Стихотворение звучит как глубокий вздох или протяжный стон. Это впечатление достигается чередованием длинных и коротких стихотворных строк, внутренней рифмой (Torn from that lovely shore and must never see it more. ), повторяющимся восклицанием (And, Alas!) в начале равномерно чередующихся строк и повторяющимся заключительным «О!» в конце тех же строк, а также повторением одних и тех же слов (weary, weary, Virginia-ginia).

«Две собаки» (The Two Dogs, 1787). Сатирическое изобличение современного общества дано здесь в аллегорической форме диалога двух псов: Цезаря, который служит у лорда, и Люата, живущего у пахаря. Собаки рассказывают о том, как живут их хозяева. Возникает яркая обличительная картина общественного неравенства.

В песне «Честная бедность» (Is there, for Honest Poverty, 1775) поэт говорит о социальном неравенстве в обществе. Одни укрываются тряпьем, а другие одеты в шелка; одни трудятся, а другие получают награды. Поэт утверждает идею человеческого достоинства. Реалистическая сатира стихотворения дополняется романтической мечтой о будущем обществе:

Откликом на Французскую буржуазную революцию, которую приветствовал Берне, является стихотворение «Дерево свободы» (The Tree of Liberty, опубл. в 1838 г.). Бернc воспевает свободу, провозглашенную революцией. Поэт радуется падению Бастилии, на месте которой выросло дерево свободы. В стихотворении выражена надежда на то, что свобода восторжествует в будущем на всей земле.

На русский язык стихи Роберта Бернса переводили И. И. Козлов, М. Л. Михайлов, Т. Л. Щепкина-Куперник, Э. Багрицкий, С. Я. Маршак. Лучшими являются переводы С. Я. Маршака, который, по словам А. Твардовского, «сделал Бернса русским, оставив его шотландцем».

Источник

Глава 50. Роберт Бёрнс

Роберт Бёрнс — один из любимейших в России зарубежных поэтов. Объясняется это не только достоинствами его творчества — которых никто не оспаривает, — но прежде всего замечательными переводами произведений поэта на русский язык, уже давно ставшими шедеврами переводческого искусства и отечественной литературы. Речь на равных идёт о переводах, сделанных Т.Л. Щепкиной-Куперник и С.Я. Маршаком.

Великий шотландский поэт Роберт Бёрнс родился 25 января 1759 года в деревушке Аллоуэе (графство Эр) в семье огородника и фермера-арендатора Уильяма Бернесса* (1721—1784). Мать поэта звали Агнес Броун (1732—1820), родом она была из Мэйбола. У Роберта были три брата и три сестры.

* До 1786 года по традиции фамилия членов семьи поэта писалась как «Бернесс». С 1 марта 1786 года, когда брат Роберта — Гилберт Бернесс получил в масонской ложе Святого Давида 2 и 3 степени, оба брата масона — Роберт и Гилберт — по неизвестной причине стали подписываться «Бёрнс».

Семья жила бедно. Достаточно сказать, что Роберт и Гилберт ходили в школу по очереди, поскольку отец, пытавшийся непременно дать своим детям образование, не имел средств на оплату сразу двух учеников.

Позже несколько фермеров, в их числе и отец Бёрнса, вскладчину пригласили для своих детей учителя. Им стал Джон Мёрдок (1747—1824), юноша способный и энергичный. Он обучил Роберта английскому литературному языку, грамматике и французскому языку. Мальчик читал французских авторов в подлиннике и говорил по-французски. Впоследствии он самостоятельно изучил латинский язык. Перебравшись на работу в город, учитель Мёрдок продолжал поддерживать дружбу с Робертом и снабжал его книгами. Сын беднейшего шотландского крестьянина, парень стал образованным и начитанным человеком.

В 1765 году Бернессы взяли в аренду ферму Маунт Олифант, и Роберт батрачил там, как взрослый работник, недоедал и перенапрягал сердце. Именно тяжёлый труд на Маунт Олифант в конечном итоге стал главной причиной ранней смерти поэта.
Все, кто знал Роберта в эти годы, впоследствии вспоминали о его великой страсти к чтению. Мальчик читал всё, что подворачивалось под руку, — от грошовых брошюрок до Шекспира и Мильтона. Первое собственное авторское стихотворение Роберт Бернесс записал в 1774 году. Это было «Я прежде девушку любил…»

Провинциальная жизнь не насыщена какими-либо яркими, потрясающими событиями. Так и судьба Бернесса будущего поэта была полна внутренних страстей, но внешне протекала медленно и банально на фоне мелких передряг и многочисленных любовных историй.

В 1777 году отец перебрался на ферму Лохли близ Тарболтона, и для молодого человека началось новое время. Важнейшим шагом в его жизни стало вступление 14 июля 1781 года в Тарболтонскую масонскую ложу Святого Давида, что во многом определило дальнейшую судьбу поэта уже с фамилией Бёрнс. Именно масоны поддержали его в творчестве.

13 февраля 1784 года умер Уильям Бернесс, и на оставшиеся после него деньги Роберт и Гилберт перевезли семью на ферму Моссгил близ Мохлина. Там Роберт вступил в связь со служанкой Бетти Пейтон, и 22 мая 1785 года у него родилась внебрачная дочь Элизабет (1785—1817). Рождение девочки вызвало переполох в пуританском обществе. На Роберта наложили епитимью за блудодейство.

Забавно, но как раз к этому времени Бёрнс уже приобрёл некоторую известность как автор ярких дружеских посланий, драматических монологов и сатир.

В том же 1785 году к ещё Роберту Бернессу пришла настоящая любовь — поэт влюбился в Джин Армор (1765—1854), дочь богатого мохлинского подрядчика Джеймса Армора (? — 1798). Страсть дошла до того, что молодой человек, согласно народным шотландским законам, выдал девушке письменное «обязательство», которое удостоверяло фактический, но ещё не законный брак. Джин показала документ отцу, но тот, будучи свидетелем публичной епитимьи Роберта, разодрал «обязательство» и отказался взять поэта в зятья.

В самый разгар страстного романа с Джин парень получил предложение эмигрировать на Ямайку. Но денег на путешествие не было. Тогда-то друзья и посоветовали поэту издать сборник своих стихотворений, а на вырученные от его продажи деньги выехать в Америку.

Первая книга поэта, уже Роберта Бёрнса, «Стихотворения» тиражом в 1200 экземпляров вышла в Кильмарноке летом 1786 года. Написана она была преимущественно на шотландском диалекте. Половина тиража сразу же ушла по подписке, организованной масонской ложей среди своих членов, друзей и родственников масонов. Оставшаяся часть тиража была продана за несколько недель. И в одночасье к Роберту Бёрнсу пришла неожиданная слава. Перед ним открылись двери самых богатых домов Шотландии.

9 июля 1786 года Джеймс Армор подал на Бёрнса в суд с обвинением в прелюбодеянии. Суд приговорил бросить распутника в тюрьму, пока он не гарантирует выплату огромной суммы за понесённый Арморами ущерб. Началась тяжба, и в конце концов, Бёрнсу и Джин пришлось отсидеть свой срок на «покаянной скамье» в церкви, где они «получили общественное порицание за грех прелюбодеяния».

Позже поэту удалось откупиться от Бетти Пейтон, которая всё ещё заявляла права на Роберта как на отца её дочери. Женщине заплатили 20 фунтов, и она смирилась с участью матери-одиночки.

3 сентября 1786 года Джин Армор родила двойню — Роберта (1786—1857) и Джин (умерла через 11 месяцев). Всего у них с Бёрнсом было девять детей — 4 девочки и 5 мальчиков, причём последний сын Максвелл (1796—1799) родился вскоре после кончины отца. Любовь к Джин не помешала Роберту сожительствовать с ещё четырьмя женщинами и иметь незаконнорожденного сына.

Шотландские любители поэзии в один голос советовали Бёрнсу не уезжать на Ямайку, не покидать родину, а отправиться в столицу Шотландии — Эдинбург — и там издавать свои стихи по общенациональной подписке. Так поэт и поступил.

При содействии графа Джона Каннингема (1750—1796) он заключил договор с эдинбургским издателем Уильямом Кричем (1745—1815). В столице Бёрнса приняли восторженно, его постоянно приглашали в светские салоны, ему оказали покровительство «Каледонские охотники» — очень влиятельный клуб для избранных, члены которого одновременно были масонами. Руководители Великой масонской ложи Шотландии провозгласили Бёрнса Бардом Каледонии.

Эдинбургское издание «Стихотворений» вышло 21 апреля 1787 года. Издатель, печатник и художник книги были масонами. Книгу выкупили преимущественно члены ложи и люди, связанные с ними. Всего издание собрало около 3 тысяч подписчиков и принесло Бёрнсу примерно 500 фунтов, включая 100 гиней, за которые он уступил Кричу авторские права.

Около половины вырученных денег ушло на помощь Гилберту и его семье в Моссгиле, на оставшуюся сумму Бёрнс решил обустроить свою жизнь.

Перед отъездом из Эдинбурга в мае 1787 года поэт познакомился с Джеймсом Джонсоном (1750—1811). Этот полуграмотный гравёр фанатично любил шотландскую музыку. На собственные скопленные деньги он издал сборник «Шотландский музыкальный музей», который решил сделать альманахом. С осени 1787 года и до конца жизни Роберт Бёрнс стал фактическим редактором этого издания (всего вышло 5 томов). Поэт не только собирал тексты и мелодии, но под видом народного творчества публиковал в альманахах стихи собственного сочинения, даже органично дописывал утраченные или переписывал непристойные тексты народных произведений. Бёрнс делал это столь талантливо, что в настоящее время в случае отсутствия документированных свидетельств отличить, где произведение поэта, а где настоящий народный текст, невозможно. Известно, что им было создано всего около 300 таких стихотворений.

8 июля 1787 года Роберт Бёрнс вернулся в Мохлин. Его приезду предшествовала всешотландская слава. Соответственно изменилось и отношение к нему земляков. Отец Джейн, к тому времени выгнавший дочь из дома за разврат с Робертом, наконец-то дал согласие на их венчание. 5 августа 1787 года, уже после рождения четырёх детей, Бёрнсы узаконили в церкви свою семью. Ко дню свадьбы женщина была беременна в очередной раз. Чтобы дети не считались ущербными, в приходской книге было записано, что Роберт и Джейн состоят в браке с 1785 года.

Но пока тянулась судебная тяжба, в декабре 1787 года Бёрнс познакомился в Эдинбурге со знатной дамой Агнес Крейг М’Лехуз (1759—1841), друзья звали её Нэнси. Полногрудая, с потрясающе прекрасными глазами, она была неплохо образована и произвела на поэта неотразимое впечатление. Долгое время женщина жила в провинции с мужем-пьяницей, который периодически избивал её, наконец решилась бросить негодяя и с тех пор одиноко жила в столице на небольшую ренту. Случилось так, что через четыре дня после их знакомства карета, в которой ехал Бёрнс, перевернулась по вине пьяного кучера. Поэт вывихнул колено и оказался прикованным к постели. Он написал об этом Нэнси, она ответила, и завязалась одна из самых известных в англоязычном мире любовных переписок. Нэнси предпочла подписывать свои послания именем Кларинда.

Роберт и Нэнси влюбились друг в друга именно через письма, только в январе 1788 года они вступили в настоящую интимную связь. Однако женщина всеми силами противилась разврату, уже в феврале любовники разошлись, но дружеская переписка их продолжалась почти до самой смерти поэта.

Разлучницей Роберта и Нэнси стала мало известная биографам поэта служанка Дженни Клоу (1766—1792). В 1788 году Дженни родила от поэта сына Роберта Бёрнс Клоу.

Любовник уговаривал женщину отдать ребёнка в его семью, но та категорически отказалась. Помощь деньгами ей оказывала Нэнси. Роберт Бёрнс Клоу так никогда и не увидел отца, повзрослев, он оказался предприимчивым малым и со временем стал богатым лондонским купцом.

Однажды в разговоре с пользовавшим его врачом Бёрнс рассказал о своём желании поступить на государственную службу. Врач был знаком с комиссаром по акцизу в Шотландии Робертом Грэмом (1749—1815). Узнав о намерениях поэта, Грэм разрешил Бёрнсу пройти ускоренное обучение на должность акцизного (сборщика налогов).

14 июля 1788 года Роберт получил надлежащий диплом. Одновременно для увеличения доходов он арендовал ферму Эллисленд. В течение трёх лет, проведённых в Эллисленде, Бёрнс работал преимущественно над текстами в «Шотландском музыкальном музее», а также написал повесть в стихах «Тэм О’Шентер» для двухтомника антологии «Шотландская сторона», которую готовил к изданию друг поэта — антиквар, лексикограф, рисовальщик и по совместительству тоже акцизный Френсис Гроуз (1731—1791). Помните знаменитейшую эпиграмму «По поводу болезни капитана Френсиса Гроуза»?

Проведав, что Френсис в объятиях смерти,
Топ-топ — прибежали к одру его черти,
Но, слыша, как стонут под грузом больного
Тяжёлые ножки кровати дубовой,
Они отказались принять его душу:
Легко ли поднять эту грузную тушу!*

* Перевод С.Я. Маршака

Правда, в молодости Гроуз служил корнетом драгунского полка, а капитаном стал его старший сын, тоже Френсис Гроуз.

Ферма в Эллисленде оказалась убыточной. К счастью, поэт получил по протекции Френсиса Гроуза, издавна служившего акцизным, должность акцизного в своём сельском районе. Начальство было довольно, в июле 1790 года Бёрнса перевели служить в крупный шотландский город Дамфрис. При этом поэт продал ферму, и семья стала жить на его жалованье.

Тем временем в 1789 году началась Великая французская буржуазная революция. Перепуганные власти Великобритании занялись расследованиями на предмет лояльности государственных служащих.

К декабрю 1792 года на Бёрнса накопилось столько доносов, что разбираться с ними в Дамфрис приехал лично генеральный инспектор и член Совета акцизного управления Уильям Корбет (1755—1811). Надо отдать должное акцизному начальству, стараниями Корбета и Грэма расследование закончилось тем, что Бёрнса обязали не болтать лишнего. Его по-прежнему намеревались продвигать по службе…

Но неожиданно в 1795 году поэт тяжело заболел ревматизмом. Когда он уже лежал на смертном одре, торговец, которому Бёрнс задолжал ничтожную сумму за сукно, подал на умиравшего в суд. У поэта не оказалось семи фунтов, чтобы заплатить долг, и ему угрожала долговая тюрьма. В отчаянии Бёрнс в первый и последний раз обратился с просьбой о помощи к Джорджу Томсону (1757—1851), издателю сборника шотландских песен (свои стихи Бёрнс посылал в сборник бесплатно). Они даже не были лично знакомы и никогда не видели друг друга, но Томсон прислал поэту требовавшуюся сумму, поскольку был предупреждён, что большего избыточно гордый поэт не принял бы.

21 июля 1796 года в 5 часов утра Роберт Бёрнс умер от ревмокардита.

В день похорон поэта родился его младший сын Максвелл. Похороны были пышные. За гробом шло более 12 тысяч человек! Бёрнсу отдали военные почести. Затем пустили шапку по кругу и собрали для вдовы существенную сумму, после чего семья поэта уже никогда не знала нужды. Более того, когда английский король вознамерился назначить Джин пожизненную пенсию, женщина отказалась. «Шотландия, сделав так мало для Роберта Бёрнса при его жизни, — написал один из исследователей его творчества, — была поражена раскаянием после его смерти и с тех пор всегда старалась воздать ему за то, что пренебрегла им, сделав из поэта своего кумира и благодушно взирая на его человеческие качества».

В 1815 году Бёрнсу построили на родине мавзолей. В 1823 году ему был установлен монумент. Родную хижину поэта, давно разрушенную, отстроили заново и возвели там целый мемориальный комплекс.

Интересна судьба творений Бёрнса в англоязычных странах. Там творчество поэта мало кто любит, поскольку его стихи надо адаптировать к современному английскому языку. Но 25 января по-прежнему считается важнейшим национальным праздником Шотландии — страна ежегодно отмечает день рождения своего поэта.

Роберт Бёрнс, пожалуй, самый переводимый у нас в стране зарубежный поэт. Каждый год появляются новые варианты переводов его творений, претендующие на звание «более правильный» и «более совершенный». Можно только посоветовать читателям предпочесть переводы виновников такого ажиотажа вокруг шотландского гения — его классических переводчиков С.Я. Маршака и Т.Л. Щепкиной-Куперник. При этом вынужден оговориться: поскольку в течение нескольких десятилетий издательская политика у нас в стране негласно направлена на создание в литературе культа С.Я. Маршака и Б.Л. Пастернака, достать переводы Т.Л. Щепкиной-Куперник в настоящее время очень сложно.

Творчество Роберта Бёрнса в переводах С.Я. Маршака

Пробираясь до калитки
Полем вдоль межи
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи.

Очень холодно девчонке,
Бьёт девчонку дрожь.
Замочила все юбчонки,
Идя через рожь.

Если кто-то звал кого-то
Сквозь густую рожь
И кого-то обнял кто-то,
Что с него возьмёшь?

И какая нам забота,
Если у межи
Целовался с кем-то кто-то
Вечером во ржи.

В полях, под снегом и дождём,
Мой милый друг,
Мой милый друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.

А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.

Пуская сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, —
Во тьме я солнце бы нашёл
С тобой вдвоём,
С тобой вдвоём.

И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.

Песня
(первый вариант)

Ты свистни — и выйду
Тебя я встречать,
Ты свистни — и выйду
Тебя я встречать.
Пусть будут браниться
Отец мой и мать,
Ты свистни — и выйду
Тебя я встречать!

Чтоб нам не тревожить
Ни мать, ни отца,
Ко мне приходи ты
С другого крыльца.
Другое крыльцо —
На другой стороне.
Или, но как будто
Идёшь не ко мне!

Песня
(второй вариант)

Ты свистни, — тебя не заставлю я ждать,
Ты свистни, — тебя не заставлю я ждать,
Пусть будут браниться отец мой и мать,
Ты свистни, — тебя не заставлю я ждать!

Но в оба гляди, пробираясь ко мне.
Найди ты лазейку в садовой стене,
Найди три ступеньки в саду при луне.
Иди, но как будто идёшь не ко мне,
Иди, будто вовсе идёшь не ко мне.

А если мы встретимся в церкви, смотри:
С подругой моей, не со мной говори,
Украдкой мне ласковый взгляд подари,
А больше — смотри! — на меня не смотри,
А больше — смотри! — на меня не смотри!

Другим говори, нашу тайну храня,
Что нет тебе дела совсем для меня.
Но, даже шутя, берегись, как огня,
Чтоб кто-то не отнял тебя у меня,
И вправду не отнял тебя у меня!

Ты свистни, — тебя не заставлю я ждать,
Ты свистни, — тебя не заставлю я ждать.
Пусть будут браниться отец мой и мать,
Ты свистни, — тебя не заставлю я ждать!

— Кто там стучится в поздний час?
«Конечно, я — Финдлей!»
— Ступай домой. Все спят у нас!
«Не все!» — сказал Финдлей.

— Как ты притти ко мне посмел?
«Посмел!» — сказал Финдлей.
— Небось наделаешь ты дел.
«Могу!» — сказал Финдлей.

— Тебе калитку отвори…
«А ну!» — сказал Финдлей.
— Ты спать не дашь мне до зари!
«Не дам!» — сказал Финдлей.

— Попробуй в дом тебя впустить…
«Впусти!» — сказал Финдлей.
— Всю ночь ты можешь прогостить
«Всю ночь!» — сказал Финдлей.

— С тобою ночь одну побудь…
«Побудь!» — сказал Финдлей.
— Ко мне опять найдёшь ты путь.
«Найду», — сказал Финдлей.

— О том, что буду я с тобой…
«Со мной!» — сказал Финдлей.
— Молчи до крышки гробовой!
«Идёт!» — сказал Финдлей.

Растёт камыш среди реки.
Он зелен, прям и тонок.
Я в жизни лучшие деньки
Провёл среди девчонок.

Часу заботу нам несут,
Мелькая в быстрой гонке.
А счастья несколько минут
Приносят нам девчонки.

Богатство, слава и почёт
Волнуют наши страсти.
Но даже тот, кто их найдёт,
Найдёт в них мало счастья.

Мне дай свободный вечерок
Да крепкие объятья —
И тяжкий груз мирских тревог
Готов к чертям послать я!

Пуская я буду осуждён
Судьёй в ослиной коже,
Но старый, мудрый Соломон
Любил девчонок тоже!

Сперва мужской был создан пол.
Потом, окончив школу,
Творец вселенной перешёл
К прекраснейшему полу!

Эпитафии и эпиграммы

К портрету духовного лица

Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец — плут.

Эпитафия бездушному дельцу

Здесь Джон покоится в тиши.
Конечно, только тело.
Но, говорят, оно души
И прежде не имело!

У него — герцогиня знакомая,
Пообедал он с графом на днях.

Но осталось собой насекомое,
Побывав в королевских кудрях.

Надпись на могиле школьного педанта

В кромешный ад сегодня взят
Тот, кто учил детей.

Он может там из чертенят
Воспитывать чертей.

При посещении богатой усадьбы

Наш лорд показывает всем
Прекрасные владенья.

Так евнух знает свой гарем,
Не зная наслажденья.

В его роду известных много,
Но сам он не в почёте.
Так древнеримская дорога
Теряется в болоте.

Тебе дворец не ко двору.
Попробуй отыскать
Глухую, грязную нору —
Душе твоей под стать!

Здесь Джон покоится в тиши,
Конечно, только тело…
Но, говорят, оно души
И прежде не имело!

Пусть книжный червь — жилец резного шкафа
В поэзии узоры прогрызёт,
Но, уважая вкус владельца-графа,
Пусть пощадит тиснёный переплёт!

Прошёл Джон Бушби честный путь.
Он жил с моралью в дружбе.
Попробуй, дьявол, обмануть
Такого Джона Бушби!

Господь во всём, конечно, прав.
Но кажется непостижимым,
Зачем он создал прочный шкаф
С таким убогим содержимым!

Надпись на могиле сельского волокиты

Рыдайте, добрые мужья,
На этой скорбной тризне.
Сосед покойный, слышал я,
Вам помогал при жизни.

Пусть школьников шумливый рой
Могилы не тревожит.
Тот, кто лежит в земле сырой,
Был им отцом, быть может!

Эпитафия старухе Гриззель Грим

Эпитафия Вильяму Грэхему, эсквайру

О происхождении одной особы

В году семьсот сорок девятом
(Точнее я не помню даты)
Лепить свинью задумал чёрт.
Но вдруг в последнее мгновенье
Он изменил своё решенье,
И вас он вылепил, милорд!

Нет, вы — не Стюарт, ваша честь.
Бесстрашны Стюартов сердца.
Глупцы в семействе этом есть,
Но не бывало подлеца!

На благодарственном молебне по случаю победы

О лицемерье, служишь ты молебны
Над прахом всех загубленных тобой.
Но разве нужен небу гимн хвалебный
И благодарность за разбой?

Ответ «верноподданным уроженцам Шотландии»

Вы, верные трону, безропотный скот,
Пируйте, орите всю ночь напролёт.

Позор ваш — надёжный от зависти щит.
Но что от презрения вас защитит?

При посещении разрушенного дворца шотландских королей

Когда-то Стюарты владели этим троном
И вся Шотландия жила по их законам.
Теперь без кровли дом, где прежде был престол,
А их венец с державой перешёл
К чужой династии, к семье из-за границы,
Где друг за другом следуют тупицы.
Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,
Тем презираешь их сильней.

Эльфинстону, который перевёл эпиграммы Марциала

О ты, кого поэзия изгнала,
Кто в нашей прозе места не нашёл, —
Ты слышишь крик поэта Марциала:
«Разбой! Грабёж! Меня он перевёл. »

Ответ на угрозу злонамеренного критика

Немало льву вражда ударов нанесла,
Но сохрани нас Бог от ярости осла!

Актрисе мисс Фонтенелль

Эльф, живущий на свободе,
Образ дикой красоты,
Не тебе хвала — природе.
Лишь себя играешь ты!

Позабудь живые чувства
И природу приневоль,
Лги, фальшивь, терзай искусство
Вот тогда сыграешь роль!

К портрету известной мисс Бёрнс

Полно вам шипеть, как змеи!
Всех затмит она собой.
Был один грешок за нею.
Меньше ль было у любой?

Стихи, написанные алмазом на окне гостиницы

Мы к вам пришло
НЕ тешить взгляд
Прекрасным вашим домом,
А для того,
Чтоб смрадный ад
Был местом,
Нам знакомым.

Мы к вам стучались
Целый час.
Привратник не ответил.
И дай нам Бог,
Чтоб так же нас
Привратник ада встретил!

Надпись на могиле скряги

Под камнем сим погребены
Твои, скупец, останки.
Ты можешь в царстве сатаны
Служить хранителем казны
В его подземном банке!

Надпись на официальной бумаге, которая предписывала поэту «служить, а не думать»

К политике будь слеп и глух,
Коль ходишь ты в заплатах.
Запомни: зрение и слух —
Удел одних богатых!

Ярлычок на карету знатной дамы

Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,
Обгоняя возки, таратайки,
Но слетишь под откос, если оси колёс
Ненадёжны, как сердце хозяйки!

— Зачем надевают кольцо золотое
На палец, когда обручаются двое? —
Меня любопытная леди спросила.

Не став пред вопросом в тупик,
Ответил я так собеседнице милой:
— Владеет любовь электрической силой,
А золото — проводник!

Красавице, проповедующей свободу и равенство

Ты восклицаешь: «Равенство! Свобода!» —
Но, милая, слова твои — обман.
Ты ввергла в рабство множество народа
И властвуешь бездушно, как тиран.

Надпись на могиле эсквайра, который был под башмаком у жены

Со дней Адама все напасти
Проистекают от жены.
Та, у кого ты был во власти,
Была во власти сатаны.

Эпитафия преподавателю латыни

Тебе мы кланяемся низко,
В последний раз сказав: «Аминь!»
Грешил ты редко по-английски.
Пусть Бог простит твою латынь!

О, будь у скоттов каждый клан
Таким, как Джинни Скотт, —
Мы покорили б англичан,
А не наоборот.

Слова он сыпал, обуян
Ораторским экстазом,
И красноречия туман
Ему окутал разум.

Он стал затылок свой скрести,
Нуждаясь в смысле здравом,
И где не мог его найти,
Заткнул прорехи правом.

Проповеднику лемингтонской церкви

Нет злее ветра этих дней,
Нет церкви — этой холодней.
Не церковь, а какой-то ледник.
А в ней холодный проповедник.

Пусть он согреется в аду,
Пока я вновь сюда приду!

Трактирщице из Рослина

Достойна всякого почёта
Владений этих госпожа.
В её таверне есть работа
Для кружки, ложки и ножа.

Пускай она, судьбой хранима,
Ещё полвека проживёт.
И — верьте! — не промчусь я мимо
Её распахнутых ворот!

Я ехал к вам то вплавь, то вброд.
Меня хранили боги.
Не любит местный ваш народ
Чинить свои дороги.

Строку из Библии прочти,
О город многогрешный:
Коль ты не выпрямишь пути,
Пойдёшь ты в ад кромешный!

Надпись на могиле честолюбца

Покойник был дурак и так любил чины,
Что требует в аду короны сатаны.

— Нет, — молвил сатана. — Ты зол, и даже слишком,
Но надо обладать каким-нибудь умишком!

Эпитафия твёрдолобому трусу

Клади земли тончайший слой
На это сердце робкое,
Но башню целую построй
Над черепной коробкою!

Прими мой дружеский совет:
Писать тебе не надо
Небесных ангелов портрет,
Рисуй владыку ада!

Тебе известней адский лорд,
Чем ангел белокурый.
Куда живее выйдет чёрт,
Написанный с натуры!

Девушке маленького роста

На то и меньше мой алмаз
Гранитной тёмной глыбы,
Чтобы дороже во сто раз
Его ценить могли бы!

Эпитафия владельцу усадьбы

Джемс Грив Богхед
Был мой сосед,
И, если в рай пошел он,
Хочу я в ад,
Коль райский сад
Таких соседей полон.

Пред тем, как предать капитана могиле,
Друзья бальзамировать сердце решили.
— Нет, — молвил прохожий, — он так ядовит,
Что даже червяк от него убежит!

В защиту акцизного

Вам, остроумцам, праздным и капризным,
Довольно издеваться над акцизным.

Чем лучше ваш премьер или священник,
С живых и мёртвых требующий денег
И на приход глядящий с укоризной?
Кто он такой? Духовный ваш акцизный!

Капитану Ридделю при возвращении газеты

Газетные строчки
Прочёл я до точки,
Но в них, к сожалению, мало
Известий столичных,
Вестей заграничных.
И крупных разбоев не стало.

Газетная братья
Имеет понятье,
Что значат известка и глина,
Но в том, что сложнее, —
Ручаться я смею, —
Она, как младенец, невинна.

И это перо
Не слишком остро.
Боюсь, что оно не ответит
На всё бесконечное ваше добро.
Ах, если б у солнца мне вырвать перо
Такое, что греет и светит!

Источник