О чем спорят гилас и филонус
О чем спорят гилас и филонус
Джорж Беркли-наиболее значиетльный английский мыслитель первой половины 18в. Он посвятил себя защите религии и идеалистической философии от материализма, атеизма, и свободомыслия. Он является автором многих произведений, таких как «Опыт новой теории знания»; «Трактат о принципах человеческого знания»; «Три разговора между Гиласом и Филоносум». В этом произведении, представляющем собой настоящий литературный шедевр, Филонус защищает идеалистическую теорию в споре с Гиласом, сторонником учения о реальности материи.
Филонус утверждает, что не свете не существует материальной субстанции. Под чувственными вещами Гилас подразумевает только те, которые могут быть восприняты чувствами непосредственно (буквы – чувственные вещи, а понятия, которые при помощи них передаются – нет). Выведение причин и поводов из действий и явлений, которые одни только и воспринимаются чувствами, всецело относится к разуму.
Чувственные вещи не что иное, как те же чувственные качества или сочетания чувственных качеств. Действительное абсолютное бытие чувственных вещей подразумевается как нечто отличное от их воспринимаемого бытия. Теплота, если допустить ее действительное бытие, должна существовать вне разума. Справедливо ли это для всех степеней теплоты? Какую бы степень тепла мы ни воспринимали чувствами, мы можем быть уверены, что та же степень существует в объекте, которым она вызывается. Материальная субстанция есть бытие, лишенное чувств. Очень сильная и вызывающая страдание теплота не может существовать вне разума, значит, она не имеет реального бытия.
Тепло и холод – только ощущения, существующие в нашей душе. Тепло и холод, сладость и горечь (подразумевая те качества, которые воспринимаются чувствами) не существуют вне ума. Запахи, подобно другим вышеупомянутым качествам, могут существовать только в воспринимающей субстанции или в разуме.
Что касается звука, то есть два его рода: один – обыкновенный, или тот, который слышен, другой – философский и действительный, который состоит в движении (воздуха). Однако звуки также не имеют действительного бытия вне разума.
Цвета. Все цвета, которые мы видим невооруженным глазом, являются только кажущимися, подобно цвету облаков, так как они исчезают при более близком и тщательном рассмотрении, которое достигается нами с помощью микроскопа. Нет цветов, действительно присущих внешним телам, они (цвета) всецело зависят от света. Свет же – некая смежная субстанция, которая, непосредственно воздействуя на глаз, вызывает восприятие цветов.
Чувственные качества делятся философами на первичные и вторичные. Первые суть протяженность, форма, плотность, тяжесть, движение и покой. И эти качества они считают действительно существующими в телах. А цвета, звуки, вкусы – словом, все так называемые вторичные качества безусловно не имеют существования вне разума.
Далее Филонус пытается доказать, что и первичные качества также не существуют вне разума. Он говорит, что объект не обладает ни протяженностью, ни формой, ибо одному глазу он кажется малым, гладким и круглым, а другому – большим, неровным и угловатым. Приходит к выводу, что каково бы ни было чувственное свойство – форма, звук или цвет, – одинаково кажется невозможным, чтобы оно пребывало в том, что его не воспринимает. Филонус далее пытается доказать то же самое в отношении движения и плотности. (Движение связано со временем, а время есть последовательная смена идей в нашем уме. А идеи у кого-то в уме могут следовать в более быстром порядке, чем идеи в уме у другого.)
Абстрактные идеи не существуют, т.е. идея есть нечто единое. Субъективный идеализм: объект и ощущение-одно и тоже. Бытие вещей состоит в их воспринимаемости.
Обобщая всё вышесказанное: раз признано, что протяжение не имеет существования вне ума, необходимо признать то же самое о движении, плотности и тяжести, так как все они, очевидно, предполагают протяжение.
Мысленно невозможно отделить идеи протяжения и движения от других чувственных качеств, отсюда следует, что там, где существует одно, необходимо существует также и другое. Общепризнанная максима это также подтверждает: все, что существует, единично.
Гилас говорит, что необходимо придавать большое значение различию между объектом и ощущением. Один есть акт разума, другой – нет.
Филонус считает, что душа должна считаться активной в своих восприятиях постольку, поскольку в них заключается хотение. Свет и цвет, вкусы и звуки и пр. являются одинаково пассивными состояниями или ощущениями в душе.
Гилас говорит: «Когда я смотрю на чувственные вещи с иной точки зрения, рассматривая их как многообразие модификаций и качеств, я нахожу необходимым допустить материальный субстрат, без которого их существование не может быть постигнуто».
Филонус: «Таким образом, ты в силу собственных предпосылок вынужден отрицать реальность чувственных вещей, раз ты признал, что она состоит в абсолютном существовании вне разума. Это значит, что ты совершеннейший скептик. Таким образом, я достиг своей цели, которая состояла в том, чтобы показать, что твои предпосылки ведут к скептицизму».
Протяжение есть только модификация, а материя есть нечто, что является носителем модификации. Материя поддерживает акциденции или стоит «под» ними.
Есть два рода объектов: одни – воспринимаемые непосредственно, которые называются также идеями; другие – реальные вещи или внешние объекты, воспринимаемые через посредство идей, которые суть их образы или воспроизведения. Идеи не существуют вне ума; но этот последний род объектов существует. Наши идеи не существуют вне ума, но они есть суть копии, образы или воспроизведения некоторых прообразов, которые существуют вне его.
В первом разговоре, который, по сути, является спором, побеждает Филонус, доказав Гиласу, что он (Гилас) совершеннейший скептик.
Анализ диалога «Три разговора между Гиласом и Филонусом»
Автор: Пользователь скрыл имя, 22 Декабря 2011 в 02:20, реферат
Описание работы
Целью данной работы является анализ философского мировоззрения Беркли, которое в полной мере выражается в таком произведении, как «Три разговора Гиласа и Филонуса». В работе будет рассмотрена первая часть этого диалога.
Содержание
Введение
Философия Беркли
Анализ диалога «Три разговора между Гиласом и Филонусом»
Заключение
Список используемой литературы
Работа содержит 1 файл
Анализ первой части диалога «Три разговора между Гиласом и Филонусом».docx
Анализ диалога «Три разговора между Гиласом и Филонусом»
Список используемой литературы
В историю философской мысли Беркли вошел как представитель субъективного идеализма.
Философская система, созданная Беркли, подвергалась и подвергается заслуженной критике. В то же время она имеет своих последователей. Его труды продолжают исследоваться до сих пор и, хотя он во многом заблуждался, представляют несомненный интерес для философов.
Целью данной работы является анализ философского мировоззрения Беркли, которое в полной мере выражается в таком произведении, как «Три разговора Гиласа и Филонуса». В работе будет рассмотрена первая часть этого диалога.
Получается, по Беркли, что вещи или единичные продукты есть ничто иное, как модификация нашего сознания. Так Беркли превратил в фикцию, в «фантом сознания» не только общие идеи, такие, как материя, но и единичные вещи. Несуществующим вне сознания человека объявлялись все чувственно-воспринимаемые объекты.
Такая точка зрения, если её придерживаются до конца, ведёт к превращению мира в иллюзию воспринимающего субъекта. Д. Беркли понимал уязвимость такой позиции и пытался преодолеть крайности субъективизма. С этой целью он вынужден был допустить существование «мыслящих вещей» или «духов», восприятие которых обусловливает непрерывность существования «немыслимых вещей». Но в таком случае закономерно возникает вопрос, не вытекает ли из взглядов Беркли солипсизм?
Однако Беркли категорически отрицает обвинения в солипсизме, так как изложенные взгляды противоречат всей общественной практике и совершенно бесплодны практически, и не могут быть использованы даже для обоснования религии. Ведь бог, с этой точки зрения тоже должен быть признан лишь комбинацией ощущений верующего субъекта. Беркли поэтому использует субъективный идеализм лишь в борьбе с материализмом, но как только задача опровержения материализма, по его мнению, выполнена, он переходит на позиции объективного идеализма, вступая в противоречие с исходными принципами своей философии.
Обвинения в солипсизме Беркли так же пытается опровергнуть посредством следующих рассуждений. Он утверждает, что вещи продолжают существовать в силу того, что в тот момент, когда мы их не воспринимаем, их воспринимает другой человек. Он доказывает эту мысль в частности в своей работе «Три разговора между Гиласом и Филониусом»: «Гилас: Допустим, что ты исчез с лица Земли, разве ты не можешь представить себе, что вещи, которые могут быть чувственно восприняты, будут всё-таки продолжать существовать? Филониус: Могу; но тогда это должно быть в чьём-нибудь другом уме».
Анализ первой части диалога «Три разговора между Гиласом и Филонусом»
Беркли написал «Три разговора между Гиласом и Филонусом» в 1713 году. Он был опубликован с целью истолкования и критики теории познания Локка, придания субъективно-идеалистического смысла ощущениям и свойствам вещей.
В диалоге два действующих лица: Гилас, который отстаивает общепринятые взгляды образованного человека того времени, и Филонус, который представляет взгляды Беркли.
Разговор начинается с того, что после нескольких дружеских замечаний герои переходят к обсуждению проблемы материальной субстанции. Филонус делает на первый взгляд абсолютно фантастическое утверждение, что «ничего подобного тому, что философы называют материальной субстанцией, не существует».
Чтобы доказать данную точку зрения, он для начала согласует общие понятия с Гиласом. Они определяют, что чувственные вещи – только те, которые непосредственно воспринимаются чувствами. Их действительного существования Филонус не отрицает. Наоборот, он утверждает, что не существует ничего чувственного кроме чувственных качеств, а чувственные вещи есть ни что иное как чувственные качества или их сочетания.
То есть, Филонус пытается доказать, что чувственные вещи реальны, потому что они воспринимаются. Гилас же не согласен, он считает, что существовать и быть воспринимаемым – не одно и то же.
Далее Филонус анализирует вкусовые ощущения. Сладость – есть удовольствие, горечь – страдание, следовательно они не могут быть присущи сахару и полыни, потому что последние являются немыслящими субстанциями. Значит сладость и горечь существуют лишь в уме человека. Подобные аргументы Филонус использует и относительно запахов.
Когда же герои переходят к обсуждению звуков, Гилас обращает внимание, что необходимо различать звук, как он есть на самом деле (волнообразное движение в воздухе) и звук, как мы его воспринимаем (ощущение). Но движение не может быть слышимо, но видимо и осязаемо. Однако, относительно звуков это кажется абсурдным. В конце концов, Гилас соглашается, что звуки также не могут существовать вне разума.
Анализируя цвета, герои снова вступают в напряженный спор. Гилас утверждает, что объектам присущи те цвета, которые мы в них видим. Но цвета могут меняться в зависимости от освещения, от остроты зрения, от расстояния, и, что самое главное, никакие перемены этих факторов не способствуют изменению в самой вещи. Если, например, посмотреть на вещь с помощью микроскопа можно увидеть цвета, совершенно отличные от тех, которые мы видим невооруженным взглядом. Или животные, чье зрение устроено по-другому, видят цвета не так как люди. Таким образом, все цвета являются одинаково кажущимися.
После этого Гилас соглашается, что все вторичные качества: цвета, звуки вкусы – не могут существовать вне разума. Тем ни менее, это не доказывает, по его мнению, что реальной материи не существует. Ведь первичные качества: протяжённость, форма, плотность, тяжесть, движение – по распространенному понятию существуют в самих телах. На это Филонус отвечает, что аргументы приведенные против реальности вторичных качеств подойдут и к первичным. Вещи кажутся большими, когда мы находимся близко от них, и маленькими, когда мы далеко от них. Движение может казаться быстрым одному человеку и медленным – другому. Соответственно, герои пришли к выводу, что и первичные и вторичные качества могут существовать только в пределах нашего ума.
Тогда Гилас предпринимает попытку отделить абсолютное протяжение от ощущаемого, где абсолютное протяжение является чем-то отвлеченным от «большого или малого». Филонус же данную точку зрения отвергает, так как все, что существует, единично. Кроме того, он считает невозможным создать чистую абстрактную идею протяжения или движения, без применения к ней чувственных качеств, которые существуют только в душе человека, и Гилас с ним в этом соглашается.
Теперь Гилас пойти в другом направлении. Он говорит, что совершил ошибку, так как не отличал ощущение от объекта, который существует вне разума. Ощущения – это акт восприятия, который не может существовать в немыслящей вещи, утверждает Гилас, объект – то, что воспринимается. (Филонус, конечно, не отрицает что вещи могут существовать независимо от нашего сознания, но считает противоречием, чтобы какое-либо сочетание идей существовало вне разума, в немыслящей субстанции.) Но Филонус и данный тезис опровергает. Он, приводя в пример восприятие запаха и цвета тюльпана, доказывает что активна душа, идеи же пассивны, потому что мы можем «хотением души» вдыхать, поворачивать и закрывать глаза, но в самом восприятии воля не участвует. Ведь мы не можем силой воли не воспринимать цвет тюльпана, мы не можем не чувствовать его запаха, вдыхая воздух неподалеку от него.
Затем собеседники возвращаются к разговору о субстанции, или материальном субстрате, которые Гилас определяет как равнозначные понятия. Гилас, не признает отсутствия материального субстрата. Он считает, что субстрат неощутим, воспринимаемы лишь вариации его модификаций и качеств. Тогда Филонус задает Гиласу вопрос:«…слово субстрат должно бы обозначать нечто, что простирается «под» чувственными качествами или акциденциями. И следовательно «под» протяжением. Это есть, следовательно, нечто по своей природе отличное от протяжения?». Однако, если рассуждать таким образом, можно прийти к противоречию, что любая телесная субстанция, которая содержит другое протяжение, которое определяет ее в качестве субстрата, и так до бесконечности.
В конце первой части разговора, Гилас возвращается к дискуссии о зрительных ощущениях, приводя аргумент о том, что он видит вещи на расстоянии. На это Филонус отвечает, что это одинаково правильно и относительно вещей, виденных во сне, о которых нельзя думать, что они существуют вне души; далее, что расстояние не воспринимается зрением, но подсказывается в результате опыта и что человеку, рожденному слепым и впервые прозревшему, видимые объекты не кажутся отдаленными. Таким образом, Гилас и Филонус в своей беседе приходят к выводу, что ничто, кроме идей, не может быть непосредственно воспринято. То есть, мы познаем мир посредством ощущений, идей, поэтому не можем утверждать, что материальная субстанция реально существует.
Беркли стал одним из основоположников идеализма, приняв активное участие в борьбе двух философских лагерей, его учение очень остро поставило основной вопрос философии.
Критический анализ произведения “Три разговора между Гиласом и Филонусом”.
А теперь к критическому анализу утверждений Беркли.
Аргумент Беркли состоит из двух частей. С одной стороны, он доказывает, что мы не воспринимаем материальных вещей, а только цвета, звуки и т. д. и что они являются «психическими», или «существующими в уме».
. Фактически он основывается на общепринятом взгляде о том, что все должно быть либо материальным, либо психическим, что ничто не является и тем и другим одновременно.
Когда он говорит, что мы воспринимаем качества, а не «вещи» или
«материальные субстанции» и что нет основания полагать, будто различные качества, которые здравый смысл рассматривает как принадлежащие одной
«вещи», присущи субстанции, отличной от каждой из них и от всех их, его обоснования можно принять.
Можно доказать ряд очень похожих суждений. Например, число возможных произведений двух целых чисел бесконечно, поэтому есть такие цифры, о которых никогда никто не думал.
Сейчас перейдем к эмпирическим аргументам Беркли. Прежде всего, соединение эмпирических и логических аргументов является признаком слабости, так как последние, если признать их действенными, делают первые излишними. Если я утверждаю, что квадрат не должен быть круглым, я не буду обращаться к тому факту, что ни в одном известном городе нет ни одной круглой площади.
Аргумент о горячих и холодных руках в теплой воде, строго говоря, доказал бы лишь, что то, что мы воспринимаем в этом опыте, не является горячим и холодным, а только в той или иной степени более горячим или холодным. Нечего доказывать, что эти восприятия субъективны.
Во втором диалоге
Филонус подытоживает ту часть дискуссии, которая выражена в словах: «Кроме духов, все, что мы знаем или представляем себе, суть наши собственные представления». Конечно, ему не следовало делать исключения для духов, так как точно также невозможно познать дух, как познать материю. Фактически в обоих случаях аргументы почти тождественны.
Беркли стал одним из основоположников идеализма, приняв активное участие в борьбе двух философских лагерей, его учение очень остро поставило основной вопрос философии.
Философия Беркли, при всей ее противоречивости и, как принято сейчас считать, ошибочности, продолжает привлекать пристальное внимание современных философов из-за своей поучительности, так как в ней наглядно видны все величайшие пороки философского мышления.
Без сомнения, Беркли можно назвать выдающимся классиком идеализма. Он сформулировал все основные доводы, которые могут быть направлены идеалистами против материализма,
Три разговора между Гиласом и Филонусом
Джордж Беркли
, цель которых [разговоров] – для опровержения скептиков и атеистов ясно доказать реальность и совершенство человеческого познания, нетелесную природу души и непосредственное божественное провидение, а также разработать метод для того, чтобы сделать науки более простыми, полезными и краткими.
ВЫСОКОЧТИМОМУ ЛОРДУ БЕРКЛИ СТРОТОНСКОМУ,
ХРАНИТЕЛЮ АРХИВОВ КОРОЛЕВСТВА ИРЛАНДСКОГО,
КАНЦЛЕРУ ГЕРЦОГСТВА ЛАНКАСТЕРСКОГО,
ЛОРДУ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ВЫСОКОЧТИМЕЙШЕГО ТАЙНОГО СОВЕТА
Добродетель, ученость и здравые суждения, по общему признанию, отличают Ваш характер. Это вводит меня в соблазн доставить себе удовольствие, которое мы естественно испытываем, воздавая хвалу тем, кого мы ценим и чтим; и, конечно, для подданных Великобритании было бы важно знать, что выдающейся благосклонностью вашей государыни и почестями, которые она даровала Вам, Вы обязаны не какому-либо искательству со стороны Вашего лордства, а всецело собственному побуждению Ее Величества, вытекающему из признания Ваших личных заслуг и желания вознаградить их. Ставя Ваше имя в начале этого трактата, я имею в виду доставить честь единственно самому себе, и мне остается только сказать, что посвятить эти страницы Вашему лордству меня побуждает та благосклонность, которую Вы мне оказывали. Сделать это мне льстило тем более, что посвятить философский трактат более всего подходило бы как раз лицу, обладающему качествами Вашего лордства, который ко всем другим ценным достоинствам присоединяет знание философии и вкус к ней.
Предисловие[1]
Хотя, по-видимому, общее мнение всего света, точно так же как указание природы и провидения, состоит в том, что целью умозрения должна быть практика или улучшение и упорядочение нашей жизни и наших действий,― тем не менее те, кто преимущественно посвящает себя умозрительным занятиям, видимо, придерживаются в общем другого мнения. И действительно, если мы примем во внимание огромные усилия, затраченные на то, чтобы запутать самые ясные вещи, недоверие к чувствам, сомнения и колебания, абстрагирования и разграничения, которые неизбежны при правильном подходе ко всякой науке, то нам покажется странным, что люди, обладавшие досугом и любознательностью, затрачивали их на бесплодные изыскания, не снисходя к практической стороне жизни и не изучая самых необходимых и важных областей знания.
Согласно принятым философским принципам, мы не можем быть уверены в существовании вещей на том основании, что мы их воспринимаем. И нас учат отличать их действительную природу от того, что доступно нашим чувствам. Отсюда возникают скептицизм и парадоксы. Несмотря на то что мы вещь видим и ощущаем, чувствуем ее вкус и запах, ее истинная природа, ее абсолютная внешняя сущность от нас все же скрыта. Ибо хотя она есть фикция, созданная нашим собственным мозгом, мы ее сделали доступной нашим способностям. Чувство обманчиво, разум несовершенен. Мы проводим жизнь, сомневаясь в том, что другие с очевидностью знают, и веря тому, над чем они смеются и чем пренебрегают.
Чтобы удержать беспокойный ум человеческий от бесплодных поисков, необходимо, по-видимому, изучить источник их затруднений и, если возможно, установить такие принципы, которые, легко разрешая эти затруднения и в то же время обнаруживая свою изначальную очевидность, могут быть признаны со стороны ума подлинными и освобождающими его от тех беспокойных исканий, в которые он вовлекается. Эти принципы вместе с ясным демонстрированием непосредственного провидения всевидящего Бога и естественного бессмертия души явились бы, по-видимому, скорейшей подготовкой, равно как и сильнейшим мотивом к изучению и осуществлению добродетели.
Эту цель я имел в виду в первой части «Трактата о принципах человеческого знания», вышедшей в свет в 1710 г. Но прежде чем приступить к опубликованию второй части, я счел нужным рассмотреть яснее и полнее некоторые принципы, изложенные в первой части, и представить их в новом свете, что и составляет задачу нижеследующих «Разговоров».
В этом сочинении, которое не предполагает у читателя знания того, что содержалось в первом трактате, моей целью было представить понятия, которые я устанавливаю, в самой легкой и доступной форме, в особенности имея в виду, что они вступают в решительное противоречие с предрассудками философов, господствовавшими до сих пор вопреки здравому смыслу и естественным понятиям человеческого рода.
Если принципы, которые я стараюсь распространить, будут признаны верными, то их следствием, которое, как я думаю, с очевидностью из них вытекает, окажется, что атеизм и скептицизм будут совершенно уничтожены, многие запутанные вопросы станут ясными, значительные трудности разрешатся, некоторые бесполезные части науки будут отброшены, умозрение вступит в связь с практикой жизни, и люди от парадоксов будут обращены к здравому смыслу.
Быть может, кому-нибудь покажется неутешительным соображение, что, после того как он сделал круг по стольким утонченным и возвышенным понятиям, ему приходится в конце концов мыслить так же, как и другие. Мне думается тем не менее, что это возвращение к простым указаниям природы после странствия по запутанным лабиринтам философии не лишено приятности. Оно подобно возвращению домой после долгого путешествия: человек с удовольствием оглядывается на многочисленные затруднения и препятствия, через которые он прошел, успокаивается и, вполне удовлетворенный, радуется, взирая на будущее.
Так как моим намерением было убедить скептиков и неверующих доводами разума, то я стремился в точности соблюдать непреклоннейшие законы логики. И беспристрастному читателю, я надеюсь, будет ясно, что возвышенное понятие о Боге и утешительное ожидание бессмертия естественно возникают в результате усердной и методической работы мысли, к чему бы ни вел тот разнузданный, бессвязный путь, не вполне неудачно названный свободомыслием некоторыми вольнодумцами, которые так же мало могут выносить обуздание со стороны логики, как и со стороны религии или правительства.
Быть может, против моего намерения возразят, что, поскольку оно направлено на освобождение нашего ума от трудных, бесполезных изысканий, оно может оказать влияние только на немногих, склонных к умозрению; но если благодаря тому, что их умозрения займут должное место, изучение морали и естественного права получит более широкое распространение среди людей талантливых и одаренных, разочарования, ведущие к скептицизму, будут устранены, критерии добра и зла точно определены и принципы естественной религии окажутся приведенными в правильную систему, так же искусно расположенную и ясно связанную, как и системы некоторых других наук, то есть основания думать, что эти результаты не только будут постепенно содействовать восстановлению на всем свете искаженного чувства добродетели, но благодаря обнаружению того, что области откровения, лежащие в пределах досягаемости человеческого исследования, наиболее приемлемы для здравого ума, они расположат также всех благоразумных, не зараженных предрассудками лиц к скромному и осторожному трактованию тех священных тайн, которые находятся за пределами нашего понимания и способностей.
Мне остается выразить пожелание, чтобы читатель воздержался со своим приговором относительно этих «Разговоров», пока не прочтет их до конца. Иначе он может отложить их в сторону из-за неправильного понимания их цели или из-за затруднений и возражений, разъяснение которым он может найти в последующем изложении. Трактат такого рода должен быть сперва прочитан целиком, чтобы можно было охватить его цель, доказательства, разрешение затруднений, связь и расположение частей. Если будет признано, что он заслуживает вторичного чтения, то это последнее, думается мне, сделает все построение совершенно ясным, в особенности если обратиться к «Опыту О зрении», который я написал несколько лет тому назад, и к «Трактату о принципах человеческого знания», где многие понятия, выдвигаемые в «Разговорах», прослеживаются дальше или выступают в ином свете и где разрабатываются другие вопросы, которые, естественно, направлены на то, чтобы подкрепить и разъяснить эти понятия.