О чем современная поэзия
Современная русская поэзия
Вы будете перенаправлены на Автор24
В настоящее время русская поэзия вновь переживает свой расцвет, однако полное осознание этого процесса произойдет только годы спустя. Проблема заключается в том, что в настоящее время не существует критериев, по которым можно было бы оценить современный поэтический текст. Все оценки являются исключительно субъективными, а аналитические материалы о современной поэзии и вовсе являются редкостью.
Характерной чертой современности является существование локальных референтных сообществ, которые пропагандирует определенные литературные сообщества и группы.
Основная масса литературных критиков современности – это одаренные поэты, имеющие организаторские способности и выраженные пристрастия. То есть это те люди, которые формируют мнение общественности в соответствии со своими представлениями о поэзии и со своей практикой. Поэтому не всегда такая критика является объективной.
Творческие аспекты современной поэзии
Готовые работы на аналогичную тему
Основным лейтмотивом этих поэтов является трагическое ощущение мироздания. Часто это ощущение скрывается за маской иронии, брутального сарказма и гротеска. Поэты современности постоянно напоминают о том, что бытие абсурдно и бренно. Речь этих поэтов синтаксически простая.
Заслуживает внимания поэма «Выпускной-77», которую написал Валерий Прокшин. Это произведение является одним из самых суггестивных произведений современной поэзии. Поэма написана свободным стихом, без лишних изысков и красивых оборотов. Это поэма о судьбах учеников обычной советской школы. Кто-то из выпускников погиб в Афганистане, кто-то спился, кто-то совершил самоубийство и т.д. В этой поэме показана жизнь, реальная, без приукрашивания.
Современные поэты разделены на традиционалистов и авангардистов. Такое разделение обусловлено, главным образом, путаницей в терминологии и существованием неких идеологических запретов.
К авангардистам относят и тех поэтов, которые пишут в комбинаторной манере –визуальной поэзии, аннаграматического письма, однострока, палиндромии и т.д., что является ошибочным. Перечисленные жанры не являются новыми, им десятки и даже сотни лет. Современные поэты являются последователями классиков, развивают традиции изящной словесности. То есть тоже являются поэтами – традиционалистами. В комбинаторной манере пишут такие современные поэты, как Арсен Мирзаев, Георгий Жердев, Константин Кедров, Елена Круглова и многие другие.
Много современных авторов пишут свободные стихи. Эти стихи все чаще стали появляться на страницах известных литературных журналов. Например, в журнале «Новый мир» публикуются верлибры таких поэтов, как Наталия Азарова, Юрий Косаговский, Евгений Харитонов и другие. Регулярно проводятся фестивали свободных стихов. Однако, по мнению критиков, свободный стих в современной поэзии переживает кризис, так как чаще всего оказывается низведенным до уровня не самой лучшей прозы. По-настоящему энергичный верлибр, усиленный элементами отстранения, встречается достаточно редко.
Сетевая поэзия
21 век – век технологий. И современная поэзия практически тоже переместилась в интернет. С одной стороны, это доступность любого произведения для читателя, возможность автора заявить о себе, публиковать свои стихи в свободном доступе. Однако, в таком текстовом изобилии самых разнообразных произведений читателю очень сложно сориентироваться и найти действительно качественные стихи. Современную сетевую поэзию можно условно разделить на несколько уровней
На нижнем уровне присутствует большое количество порталов, где стихи свободно публикуются любым желающим автором. Проблема заключается в том, что, как правило, на таких порталах публикуют свои произведения те авторы, которые лишены возможности публиковаться в профессиональных изданиях. Поэтому такие стихи в основной своей массе не несут особой художественной ценности. Можно сказать, что такие порталы рассчитаны больше на писателя, чем на читателя. Однако существует и поэзия, ориентированная исключительно на читателя. Чаще всего это поэзия, рассчитанная на подростковую аудиторию.
На следующем уровне современной поэзии находится социальная поэзия, которая представлена поэтами, творящими на стыке лирики и репортажа, перформанса и поэзии. Эта поэзия востребована, и меняется в соответствии с запросами публики. Поэтическая составляющая в данном случае имеет скорее прикладное значение, однако мастерство и талант поэтов способны порадовать даже самого требовательного читателя.
Следующий уровень – это те поэты, которые прошли жесткий профессиональный отбор, чьи произведения публикуются в толстых журналах.
Таким образом, современная поэзия разнообразна и многогранна. Важной чертой современности является возможность свободно публиковать свои произведения. Каждый читатель выступает в роли критика, оставляя комментарии к произведениям поэтов в сети. Однако критика современной поэзии по большой части не является объективной виду отсутствия критериев оценки. Оценка произведений современных авторов носит субъективный характер.
О чем современная поэзия
Петербургская поэтесса. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Стала лауреатом премии журнала «Звезда» в 2011 году.
Поэтесса, ставшая лауреатом Премии имени Аполлона Григорьева. По многим ее стихотворениям поставлены спектакли в Москве, Перми, Скопине.
Давайте проанализируем отрывок стихотворения Виславы Шимборской «Лук». Автор произведения описывает простой, казалось бы, знакомый всем овощ — луковицу, которая представлена в её видении как эталон гармонии с собой и совершенства:
Могла бы заглянуть луковица
Без страха в собственные глубины..
Вислава создает образ «превосходного яства» при помощи постмодернистского пафоса, используя высокопарные определения, которые, тем не менее, кажутся абсурдными:
(«Производит она фурор», «Центростремительная фуга»), правда? Выраженная метафоричность, смещение идеалов, неожиданное заключение: в начале повествования лирический герой упоминал «чужеродность и дикость» человеческой личности, а в финале становится ясно, что это и делает его особенным по сравнению с остальным миром.
Отличие произведения Виславы Шимборской от других стихотворений эпохи постмодернизма, для представителей которого не чужд хаос, заключается в рациональной конструкции стихотворения, ее четко выстроенной логике. В то же время Вислава, как и многие поэты современности, использует «технику телесности» — восприятия мира через кинестетику и органы чувств, в ее стихотворении можно найти множество отсылок к анатомии не только человека, но и самого лука: («Слизи и тайны блаженства»), что позволяет сопоставить возвышенное описание внутреннего мира овоща и некрасивость человека. Вислава Шимборска наделяет овощ поистине буддистскими качествами: предельная открытость миру и внутренняя чистота:
А в луковице луковица,
Не кишки позавиты.
Она многократно нага.
И все же хорошо, что нам, по словам Виславы, «заказан идиотизм совершенства»: именно «нервы, жиры и жилы» делают человека человеком, живым и неидеальным, но тем не менее прекрасным. Человеку доступен весь мир, а лук замкнут в своем совершенстве — в этом и заключается идея её произведения.
Стихотворение написано в 2013 году. Оно относится к разделу «Мужская лирика» и имеет высокие рейтинги среди пользователей интернета («4,6»).
Основные мотивы: любовь и одиночество («Я — однолюб!»). Стихотворение от первого лица, от лица поэтессы, но в мужском обличии. Ах Астахова написала это лирическое произведение без сюжета, но использовала темообразующий прием — чувства. В стихотворении говорится о безответной любви, «однолюбстве» и одиночестве. Ах Астахова при написании использует как бытовую (повседневную) лексику, так и литературную (книжную).
Размер стихосложения — дольник. Стихотворение «Однолюб» написано кольцевой рифмовкой (абба). Ах Астахова использует метафору («С других я таю губ») для более ясного, красивого и лаконичного изъяснения. Произведение буквально пронизано такой стилистической фигурой, как инверсия — нарушение порядка слов в предложении («Её под ручку водят смело / Лихие женихи»), чтобы читатель почувствовал всю горечь и досаду происходящего. Первая и последняя строфа сопровождаются повтором с междометием («Черт подери! Я — однолюб»). Все стихотворение написано с восклицанием — это передаёт возбуждение чувств автора. Астахова в этом произведении использует постановку авторских знаков («А эти губы — далеки!») для того, чтобы акцентировать внимание читателей на каких-то определённых строках стихотворения и для передачи нужной интонации — пауз.
Использование тропов, стилистических (синтаксических) фигур и других литературных приёмов придаёт стихотворению «Однолюб» динамику и экспрессию, а также способствуют полному и глубокому раскрытию его идейного содержания.
Люблю, когда меня приводят в чувство
жрецы официального искусства.
Их уши занавешены лапшой,
их идеалы вечны и нетленны.
Со всех сторон их защищают стены,
в которые не вхож никто чужой.
И я не знаю, кто я в их кругу,
и чувствую себя всю жизнь в долгу
не перед ними, нет, а перед теми,
кто верит им и не поверит мне.
Виктор Коркия — это представитель иронической, шаржированно-гротесковой поэзии. В своих произведениях он высмеивает порядки и законы абсурдного общества, где правда заменена тем, что нужно правящей элите. Начинается стихотворение с глагола «люблю», но он несет не душевную теплоту чувства, а оставляет после себя горькое, неприятное послевкусие грустной иронии и ядовитого сарказма и настраивает читателя на негативное отношение к главным образам «жрецов официального искусства» стихотворения. Автор использует прием инверсии в первом предложении, чтобы противопоставить свое лирическое «я» образу «жрецов», показать, что они находятся на разных полюсах в своих взглядах на обстановку вокруг. Важную роль в понимании произведения играет метафора «жрецы официального искусства», где с помощью иронии автор высмеивает представителей «официального», партийного искусства, одновременно показывая, что все стало настолько нелепым и неправильным. Те, кто раньше растворялся в настоящем творчестве, теперь стали хранителями нерушимого культа власти. Знаменитая поговорка про уши и лапшу занимает немаловажное смысловое место в стихотворении: сами «жрецы» не ведают, что окружены ложью и обманом, как и другие люди, которые слушают и верят уже им, «занавешенным лапшой». Не просто так здесь употреблено именно краткое причастие «занавешены» — возможно, это отсылка к «железному занавесу», который отделил СССР от всего мира. Единоначатие третьей и четвертой строки с местоимения «их», однако, не сближает их по смыслу — в первой автор говорит, что представители угодного официальной идеологии искусства сами не ведают правды, а во второй он саркастически подчеркивает окостенелость всех их установок и «идеалов» с помощью эпитетов «идеалы вечны», «нетленны».
Неоднозначен смысл двустишия «Со всех сторон их защищают стены, в которые не вхож никто чужой». С одной стороны, это относится к «жрецам», показывая их неприкосновенность и ограниченность одновременно, а, с другой стороны, смысл этого стиха связан и с «идеалами», которые «вечны и нетленны»: они спрятаны глубоко в шкафу, никто посторонний не может получить к ним доступ, чтобы хоть как-то понять или изменить. Создается впечатление, что и «жрецы», и их истины находятся в бетонной коробке, как радиоактивные элементы, которые опасны для окружающей среды и людей.
Стоит обратить внимание на проявление личного лирического «я» в последних четырех строках. Герой, как оказывается, является одним из высмеянных им же «жрецов официального искусства», но при этом он не понимает, что он делает среди них и кто он такой: «И я не знаю, кто я в их кругу». Повтор местоимения «я», употребление «себя», «мне» показывает метания личности в поисках ответов на вопросы, нужна ли, важна ли она в этом мире, на своем ли месте она.
Таким образом, в своем стихотворении «Люблю, когда меня приводят в чувство» автор выражает сожаление лирического героя о собственном бессилии перед обществом, построенного на фальши и лжи. Герою стыдно, что он не может противостоять обману и помочь простым людям прозреть и найти истину.
И еще пара-тройка слов о современной поэзии
Ну-с, пришло время поговорить-таки более или менее предметно о современной поэзии, господа поэты и читатели.
Копий сломано много, так почему бы не добавить еще пару-тройку, а то и больше, в общую кучу.
Общеизвестно, что мнения авторитетных и не очень критиков о путях развития поэзии очень разнообразны и единодушие достигается лишь в одном: последняя четверть XX века отмечена прямо-таки взрывом поэтических имен и тенденций. Общее же состояние современной лирики характеризуется пестротой и фрагментарностью. Так давайте попробуем разобраться в потоке поэтической информации. Или хотя бы систематизировать для себя и сделать собственные выводы, а там, чем чёрт не шутит, и проанализировать накопленный материал, утерев нос остальным исследователям.
В сем скромном блоге хочу использовать принцип коллажности, каковой подход и схема соответствует, на мой взгляд, пестрой мозаике современной поэзии.
Понятно, что для наиболее полного представления о состоянии лирики необходимо оценить и состояние жанров, и формирование новых течений поэтических групп, определить значимость ряда неординарных поэтических явлений и тэдэ и тэпэ. Однако, труд это титанический и дилетанту вряд ли по плечу в полной мере. Поэтому достаточно кратко затрону основные темы и тенденции и обозначу вехи.
Здание современной поэзии выросло не на пустом месте, само собой, поэтому стоит упомянуть основные проблемы традиций русской поэзии в поэзии современной.
И начну я, пожалуй, с годов 60-70-х. ибо именно это период отмечен противостоянием так называемой «громкой» и «тихой» поэзии, которая всеми корнями уходит в классическую русскую и практически ни в чем с ней не спорит, в отличии от последующих поколений поэтов.
Сначала появилась «громкая» поэзия Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Ахмадуллиной – поэтов-публицистов, трибунов, ораторов (общеизвестно, что поэтическое искусство — это форма самосознания личности, выражающей себя в соотношении с социальными, интеллектуальными, эстетическими проявлениями жизни.
Вполне естественно и предсказуемо то, что в эпохи катастроф, так сказать, романтическое начало в поэзии усиливается. Думаю, ясно, что термин «катастрофы» употреблен тут не в прямом, утилитарном значении, а скорее в плане обозначения внутренней ломки, перерождения морали и освобождения от навязанных, шаблонных представлений о том, «что такое хорошо и что такое херня».
И в, стихах, соответственно, неизбежно присутствует двоемирие. Обостряется противопоставление материального и духовного начал. Ощущается устремленность в миры идеальные, воображаемые. Лирика, как выражение «эго», единственного и неповторимого и оттого драгоценного, как законченное воплощение единичных, сугубо личных душевных состояний всегда была более живуча).
Итак, Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский. Все они изначально были сориентированы на поэзию В. Маяковского.
Евтушенко стал разрабатывать традиции гражданской лирики второй половины 19 века, а Вознесенский увлекся модерном. В культурной ситуации 60 — 70 гг. два эти поэта представляли реализм и романтизм, конкретность и условность, демократизм и элитарность.
«Тихих» же лириков объединяло тяготение к личностно-психологической тематике, интерес к русскому пейзажу, традиционные стихотворные размеры. Яркими представителями этой группы являются Н. Рубцов, В. Соколов, О. Чухонцев.
Последними же представителями «серебряного века» в современной поэзии остались А. Тарковский, С. Липкин, И. Лиснянская. Их произведения тесно связаны со сложными и многообразными проявлениями литературы «серебряного века». Поэзия, например, Арсения Тарковского явно и недвусмысленно продолжает традиции акмеизма.
Особое явление представляет собой поэтический андеграунд.
Произведения авторов андеграунда бросают вызов советской системе, советским ценностям, советскому способу мышления. Этот вызов проявляется в идейно-философских установках: поэты касаются язв старого общества, батальонам государства противопоставляют свободную независимую личность, уделяя внимание трагедии Бытия (Н. Коржавин, В. Корнилов, Б. Чичибабин).
Был брошен вызов и отказом от жизнеподобия, от принципа доступности. Таковы стихи поэтов «Петербургской школы» И. Бродского, Е. Рейна, В. Кривулина, Е. Шварц.
Пришли к читателям и неизвестные ранее стихи Г. Айги, И. Бродского, поэтов СМОГа /Самое Молодое Общество Гениев/ — Л. Губанова, А. Басиловой, Ю. Галанскова, а также И. Елагина, Ю. Милославского. Собственно, поэты внутренней эмиграции мало чем отличаются от эмигрантов настоящих:
Мы завтрашней судьбы своей не знаем,
Да и вчерашней не поймем судьбы.
Вот эти имена, имена поэтов более эмигрантов по сути, чем действительно покинувших территориальные пределы России: Д. Бобышев, Л. Владимирова, В. Делоне, Е. Игнатова, Ю. Карабчиевский, Б. Кенжеев, Л. Лосев, И. Рубин. Самые молодые из них — Р. Евдокимов, И. Ратушинская, А. Сопровский.
Однако эти же качества в определенной степени унаследовала и рок-поэзия, точнее определенные ее представители. Например, поэзия А. Макаревича или Б. Гребенщикова, при всей её эпатажности, — поэзия гражданственная, теснейшим образом связанная и со «злобой дня», и с кругом ценностей, идей, настроений сегодняшней молодежи да и не только молодежи.
«Дети декабря», как не без вызова назвал Б. Гребенщиков свое поколение, остро реагируют на разрыв между социальной демагогией и рутинной социальной практикой. В рок-поэзии звучит тоска по общему, объединявшему всех и каждого идеалу:
На нашем месте должна быть звезда,
Ты чувствуешь сквозняк от того,
Что это место свободно.
Разумеется, адекватное рассмотрение рок-поэзии невозможно вне рассмотрения прочих составляющих рок-композиции, но по ряду причин (логоцентричность русского рока, отсутствие полноценной методологии для анализа синтетических произведений) объектом пристального внимания чаще всего становится именно словесный компонент рока. То есть, попросту говоря, поэтический текст. Так что, если говорить о содержании, то оно охватывает самые разнообразные темы: социальные, философские, любовные, религиозные…. Абсолютно невозможно вывести хотя бы какую-то тематическую доминанту, под которую можно бы было подвести всех авторов и исполнителей, включаемых в рок- культуру. Можно, пожалуй, говорить только об особой манере отсутствия прямой экспликации смысла, что несвойственно для других направлений российской песенной поэзии нашего времени, той же бардовской, вышеупомянутой, хотя многое из этих направлений рок заимствует, правда очень своеобразно.
Следующими в списке стоит упомянуть поэтов «новой волны», как их часто называют. Поэтов нетрадиционных, не вписывающихся в систему художественного мышления «привычных» поэтов. Они пытаются утвердить свое право говорить на языке, адекватном их времени и мироощущению и диапазон их творческих устремлений весьма широк: от метафоры до примитивизма, от концептуальных опусов до панк-поэзии.
Еще одно интересное направление – так называемая «галантная лирика» Ордена куртуазных маньеристов – В. Степанцова, В. Пеленягрэ, А. Добрынина, К. Григорьева, Д. Быкова. Их изысканный стиль — не очередное пародийное шутовство и разрушающая ирония, а блестящее следование основательно подзабытой «российской эрате» от М. Хемницера и М. Хераскова до Г. Иванова и В. Набокова. Поэты этой группы прибегают к приему «маски», соединяя высокую поэзию и средневековую эротику с современностью.
Кстати, остановлюсь отдельно на Быкове, который стоит здесь особняком. Можно сказать, что он является самым крайним последователем этого направления: смысл для него настолько важен, что прямолинейность высказываний и особенность художественных средств (многочисленные анжамбеманы, часто стихи не делятся на строки, а записываются в виде прозаического текста) роднят его поэзию с прозой. При этом надо учесть, что он крайне плодовитый прозаик и журналист, так что проникновение прозы в стихи у него вполне закономерно. И эта особенность логично привела Быкова к гражданской лирике: сатирическим очеркам в стихах. Сам он делит своё творчество на две части: собственно поэзия или лирическая поэзия и отдельные от неё «письма счастья», как он называет свои очерки в стихах. В них он остро, и проявляя едкое чувство юмора, высказывается по поводу текущих событий в стране и в мире.
Вышеупомянутым поэтам прямо противостоят так называемые поэты «почвенники» – в первом ряду этих представителей направления поэзии, истоки которого в так называемом «крестьянском мировоззрении», после Н. Рубцова стоят В. Казанцев, Ю. Кузнецов, В. Смирнов, Н. Тряпкин, В. Устинов, О. Фокина и др. Обращение к памяти, к народным истокам, к фольклору, к классической традиции, к православной духовности — общее в их творчестве.
В 90-е годы в «почвенном» направлении появилось новое поколение: В. Андреев, Н. Егорова, Д. Коротаев, В. Скиф, Т. Смертина. Сейчас они всё дальше уходят от страстной публицистичности и пытаются постичь глубинный смысл всего происходящего в России.
Ну и, само собой, как и везде и всегда в современной лирике есть авторы, которых трудно определить в какую-либо группу или направление. Это Т. Бек, О. Седакова, В. Сидур, С. Кекова, В. Дмитриев, Л. Таран и др.
Итак, здесь я кратко, конспективно можно сказать попыталась классифицировать направления и тенденции в современной русской поэзии.
Само собой, о многом можно поговорить и поспорить и сделать определенные выводы, а так же проанализировать ситуацию и состояние нынешнего поэтического мира. А так же более подробно поговорить о каждом упомянутом направлении и о его наиболее ярких представителях.
Пожалуй, лично мне хотелось бы остановиться конкретно на двух, так сказать вершинах современной поэзии – двух Владимирах – Маяковском и Высоцком.
Однако, по зрелому размышлению решила, что они стоят отдельного разговора и блога.
О современной поэзии
Дата: 27 Июля 2015 Автор: Мурашко Ольга
В отличие от конца прошлого столетия в настоящее время мы можем говорить о появлении литературных институций (издательств, литературных проектов, премий, фестивалей и т.д.), выражающих определенные тенденции в поэтической жизни страны. Весьма условно можно разделить поэтическую сферу России на реализм и постмодернизм.
Не задаваясь целью охватить литературные просторы поэзии XXI века, выделим следующие критерии отбора современных русских поэтов: активная включенность авторов в современный литературный процесс, широкая известность их творчества (наличие критических статей, отражение творчества в Интернет-ресурсах, современных литературных журналах России)? публикация самостоятельных книг, присуждение литературных премий.
Всего было проанализировано творчество 26 поэтов.
Дмитрий Кузьмин, главный редактор издательства «АРГО-РИСК», основатель Союза молодых литераторов «Вавилон», куратор многих литературных проектов называет следующие причины трансформации поэтического творчества: «…мы живем в эпоху мультимедийности, чистое слово вытесняется словом в сочетании со звуком и картинкой».
Молодые поэты ищут новые пути самовыражения, базируясь на реалиях постиндустриальной эпохи, новейших информационных технологиях («Слово, единственное, как электронный адрес: ошибся буковкой — не дождешься письма. Всё прочее — литература: игра в «Тетрис», ловкость сердца, бодибилдинг ума» В. Павлова), плюрализме мнений и норм («Сердце русского народа без поэта», «Спой, Есенин» В. Ломакин, стихи Ю. Гуголева).
«Поколение Интернет-поэтов» тяготеет к рефлективности, отсутствию лирики, ненормативности лексики, отказу от поэтических профессиональных канонов, в частности отказ от силлабо-тонического стихосложения. Показательным в этом отношении является поэзия Валерия Нугатова,
«что вы забыли мальчики в этом хмуром холодном нелюбознательном мегаполисе
не мегаполисе а мегазоне
мегаикеаинтерзоне
для добровольных рабов и зэков
зачем вы здесь со своей неприкаянностью
со своими стихами и языками
со своей провинциальной тягой к высокому
где вы окажетесь лет через пять десять пятнадцать
это не так уж важно
мир тесен
жизнь трудна
а родины у вас нет»
(«Roll one stones»).
Не приукрашенная реальность российской действительности присуща стихам Юлия Гуголева («Объявленье для ссученных», «Время прибытия»). Традиции Маяковского – «вылизывать чахоткины плевки» – прослеживаются сквозь раскрепощенную ритмику, вольный язык поэзии Гуголева («Командировочные предписания»).
Черная накидка.
Из тротила пояс.
Лучше б ты, шахидка,
не входила в поезд.
Лучше б у вокзала
не встречал ОМОН.
Ты б им показала,
что есть угомон.
Характерной чертой постмодернистской поэзии XXI века является смешение жанров, фрагментарность, цитатность, целенаправленный отказ от единой сюжетной линии, иронизирование над собой и действительностью, переходящая в сарказм.
Символичным в этом отношении являются даже названия книг стихов Марии Галиной «Неземля», Валерия Нугатова «Фриланс», «fAKE» (англ. фальшивка, подделка), «Временное место» Алексея Алехина. Очень точно определено создаваемое Галиной авторами аннотации к книге «Неземля», которые назвали поэтический сборник «космополитической поэзией». Поэтические приемы, используемые поэтами, объединяют на первый взгляд не соединимое – стиль обериутов, детские страшилки, футуризм, традиции Бродского, народный стих и др. (цикл «Черная простыня» Галиной), иноязычные вкрапления (английский, французский, японский, др.) у Валерия Нугатова, Аллы Горбуновой. С деконструкцией семантики одновременно происходит и деконструкция содержания социальной жизни, отличной от принятой в обществе:
«у меня нет квартиры у меня нет прописки у меня нет гражданства
у меня нет денег у меня нет богатых папиков
у меня нет влиятельных покровителей
у меня нет любовницы-миллионерши у меня нет любовника-олигарха…»
(В. Нугатов «Хвалебный гимн»)
Характерной чертой поэзии последних двадцати лет также является смешение совершенно разных пластов бытовой и языковой культур:
«Провожая в последний путь
Если глядишь вдвоем».
«айин» («Он вздохнул и заплакал»), а образ ласточки развивается до высот философии:
«Из гнёзд земных день белый не увидит
вспорхнувших ночных ласточек полёт,
сквозь черноту иная пронесёт
надежду зыбкую и зябкую невинность.
В пустыне ночи нет богов и слов,
белеет птичья кость, болеет боль.
Летит, хвост, расщепив, как «Л» — Любовь,
стремглав подняв крыло, как «Г» — Глаголь,
чтоб Слово молвить, Словом быть,
свет виждя, зиждя твердь,
встречает ласточка в дали
(«Ночные ласточки»)
«Гумилёв с Мандельштамом, как лев с антилопой,
прогуливаются по Летнему саду, по Серебряному веку.
На скамье Труффальдино шушукается с Пенелопой,
из-за Зимней канавки доносится кукареку.
Скоро, скоро, видать, розовоперстая жахнет,
скоро Святой Гавриил с патрулем нагрянет.
Скромная тучка на горизонте темнеет, и пахнет
жареным, хоть пока в ней огня нет.
Гумилёв, сняв фуражку, крестится на колокольню,
голова его похожа на сжатую ниву.
Мандельштама одолевает какой-то хронический дольник,
он мычит, глядя в сужающуюся перспективу
аллеи — где, вдали алея,
видится что-то, еще видимое в радужном свете,
что-то такое невинное, чего и Блейк не наблеял…
Но уже Петр обернулся, и вскрикнул петел».
( «Гобелен»)
«Барышни гуляют без перчаток,
Мерзнут их пальчики,
Романтизм накладывает отпечаток на гибнущие тела,
Байрон ходит по небу, точно тень в крылатом плаще,
Голова у него в плюще, и все для него вотще.
Он снаряжает бронежилет,
Заряжает свой пистолет
И спешит к реввоенсовету, переплывши Па-де-Кале…»
(«Байрон в небе над Россией»)
«Кто это едет в троллейбусе в красной кепке?
У неё в кармане билет за четыре копейки,
У неё над не оформившимися бугорками
Пионерский галстук с рваными уголками.
….Но ей сходить на остановке у бакалеи,
И следом он проталкивается за нею,
Где вы, воины света, дровосеки в красных повязках,
Не иначе, как плохо кончится эта сказка.
Ах, зелёные ёлки, серые наши волки,
У неё в косичках пластиковая заколка,
И с небес взирает печально и отрешённо
Космонавт в скафандре из крашеного бетона.
(«Красная Шапочка»)
«Пишет М. Бахтин Турбину:
Душно мне, никак не усну
Адова настала жара,
Леночке случилось вчера,
Хоть в глубинке люди скупы,
Раздобыть сельдей и крупы.
Пишет В. Турбин Бахтину:
Я на Пасху к вам загляну –
А пока до поздней звезды
Изучаю ваши труды
И, почтить желая ваш дар,
Высылаю ящик сигар».
(«Переписка Бахтина с Турбинным»)
Но наиболее интересным примером смешения жанров может служить произведение «Все о Лизе» Галиной, которое представляет собой явление в современной поэзии, в том числе и из-за крупной поэтической формы, что является редкостью в сегодняшней литературе. Часть критиков называют «Все о Лизе» своеобразным романом в стихах, хотя сам автор отказывается так характеризовать произведение, ссылаясь на отсутствие сюжета. Условный жанр произведения определяет и условность, действующих в нем персонажей, наряду с Лизой, спасателем Колей ими становятся садовый бог, ящерица, «прекрасная южная еда» и др.
«Лук, помидоры, масло и соль,
Калитка, кусты, порог,
Сверху подсматривает босой
Мелкий садовый бог,
Как бы он Лизу хотел-любил,
Если б и вправду был!
Лук, помидоры, масличный ток,
Золото, зелень, сон,
Если б он не был так невесом,
Он бы, конечно, смог
На раскладушку-ее-кровать,
Трогать и целовать.
Лизе снится, что она идет с базара
и несет в кошелке брынзу, помидоры и лук
и еще какую-то зверюшку — то ли птенца, то ли щенка,
то ли котенка, Лиза не уверена, впрочем,
это не так уж важно, важно, что-то живое,
маленькое, нужно
по приходу домой
обязательно покормить,
но оно не ест помидоры, вот жалость, кончается отпуск».
Книга может быть охарактеризована полистичностью, даже кажущейся мозаичностью, впрочем, как и большинство произведений Галиной. Банальный отдых девушки-неудачницы на юге обретает философское осмысление:
«ночью приходит
северный ветер
трясет ветки ветел
выдувает птичьи
голоса из тернового куста
и земля стоит исполнена величья
«гул
золотых пчел
одинокий челн
на глади волн
на дешевой картине
на противоположной стене
то ли в гостинице в холле
то ли в какой-то квартире
и вот еще что-то такое
русалка барахтается в тине
на зеленоватом дне
машет белой рукою
совсем при другой луне
застрявшая посредине
мира в котором не
отражается в пластике и дерматине
приемного покоя
не поддающаяся медицине
звезда рас альхаге
плавающая в окне».
( «Всё о Лизе»)
Отличительной особенностью творчества современных поэтов является опора на культурные аллюзии (М.Галина, И.Горюнова, А. Бауман, А.Алехин и др.) В качестве яркого примера можно рассмотреть стихотворение Андрея Баумана «XXI век», которое воедино объединяет в себе культовые понятия не только российской культуры и словесности, но и обращается к эпизодам мировой истории и литературы, известным своей неоднозначностью.
«Во дни сомнений
во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины
словно темную воду я пью помутившийся ворованный воздух
мылкость в легких необыкновенная
мое дыхание уже легло на стекла заблудившихся трамваев
и я стою как Пирр во время чумы
и слежу полет шмеля над гнездом кукушки
и чувствую себя чайкой по имени Дядя Ваня
выпавшей из дворянского гнезда
в вишневом саду расходящихся тропок…»
Этот же прием обращения к прошлому через знаковые вехи истории культуры использован в ряде других стихотворений автора, например, «Закат Европы», «Серебряный век» и др.
Одним из критериев, по мнению Н.А. Ловчинского, определяющего принадлежность поэтов к постмодернистскому течению, является положение о том, что русскими поэтами признаются все, пишущие на русском языке, независимо от места проживания [5, с.96]. В качестве примера можно привести тексты Алексея Алехина, многие из которых созданы за пределами страны – в Китае, Индии, Франции. Василий Ломакин, родившийся в Москве, с 90-х годов живет в США и впервые его стихи были представлены читателям в Интернет-журнале «TextOnly».
Философия поэзии Алексея Алехина заключается в гиперэкзистенциальности, преобладании внутренних, а не внешних конфликтов, прямая зависимость стиха от эмоционального состояния поэта («кашляю, кашляю, и мне отзываются соседские собаки», «дерево на ветру орет руками как глухонемой», «во мне по зеленой траве по-прежнему ходит полосатая кошка/топорща усы»). Лирический герой Алехина остается сам с собой наедине, окруженный лишь вещами и природой, поднимающимися в своей значимости до библейских смыслов. Здесь уместно вспомнить об интервью альманаху «Абзац», где В. Нугатов говорит о том, что современный поэт вправе судить о мире, о времени и о себе без оглядки на сомнительных «экспертов», «коллег» или «народ» [6, с.180].
Отсутствие лиричности, в котором представители «старших» поэтов упрекают молодых, порой подменяется обнаженностью интимной жизни. Открытость присутствует в стихах настолько, что они могут шокировать среднестатистического читателя как в стихотворениях Веры Павловой, но получает высокие отзывы критиков за «откровенность эмоциональных признаний». Сравнивая творчество Веры Павловой с творчеством А. Вознесенского, Шайтанов И. отдает пальму первенства Павловой как «речетворцу» [ 8,с.572].
«Как вешаться не хочется,
как хлопотно стреляться,
как долго и как холодно
лететь вниз головой!
В порядке исключения
позволь в живых остаться
и помереть, как следует,
а не как Пушкин твой!»
Афористичность интимного присуща и поэзии Ирины Горюновой («Я буду стесняться и дерзить одновременно», «Любить взахлеб, чтобы теряться в мире и становиться и слепой, и зрячей — одновременно», «Царствую, сумасшедшая, даже в твоем рабстве», «Своевольная, на дыбы встану, наперекор себе», «Приму вольность в обмен на клеймо принадлежности»). Сказанное можно отнести и к поэзии В. Ломакина, в которой сокровенность переносится из области личного на всю сферу социального. Такова суть поэзии Василия Ломакина, которая рассматривает страну откровенно, как бы издалека, но не по расстоянию, а по внутренней отстраненности к событиям всего мира («Триста грамм сухого Орфея»):
«Дворы исполнены горящими дворцами
Дворцы исполнены горящими ларцами
И мы обнявшись со своими мертвецами
И будем Родина сама
И счастье побежит нестрашными шагами
За нашими несчастными сердцами
За край земли, за грань ума».
(«Песни Тримальхиона»)
«Ах, каб на розы не морозы
То имя Русское мне было бы приятно
Но дружественные психозы
Мне о любви поют по-итальянски
Кастраты вертят розовые вульвы
Слышу: «Nessun maggior dolore
che ricordarsi del tempo felice
ne la miseria»
И вижу розовое море
«Четыре вульвы Беатриче»
Мыльной оперы первая серия»
Традиции «свободного стиха», верлибра довольно распространены в поэзии современных авторов. Верлибр является определяющим в творчестве Горбуновой Аллы («Когда я вырасту большая», «Сосны рождают янтарь», «Ad eum qui lucet», «В тишине налету-навесу».
Александр Карпенко, член Союза писателей России считает, что верлибр Горюновой, тяготеющий к классическому белому стиху, вполне самодостаточен, «чтобы писать верлибры на столь высоком уровне, как Ирина Горюнова, необходимо быть «во всеоружии» самых разнообразных знаний. Ибо здесь негде спрятаться за хлесткой рифмой» [3].
«Несостоявшийся человек — непроглядная тайна
Не перерожденного. Он не готов.
Грохочущее одиночество небытия, строчка
Из ненаписанного стихотворения на пределе…
Невозможностей человеческих. Органные трубы
Поют о мечте, спрятанной в глубине церковных
Стен… Хотите, мы станцуем вальс на лестнице
В небо? Торопящийся к смерти мир не увидит чуда,
Пройдет мимо, слепой, погасший, в кургузых штиблетах…
Обводной канал спрячет его останки в темных водах,
В то время как наш танец будет продолжаться на грани
Существования миров… нет никаких амбарных замков,
Дверей, порогов там, где существует только один…
Один только детский вздох, полный ожидания чуда…»
Лирический экзистенциализм присущ большинству пишущих женщин.
«И что, эти крупные грозди
цветов или ящериц, и лицо
одутловатой королевы гороха
нарисованы здесь
в самом деле?
Я их видела в детской постели,
а они по-прежнему здесь,
никуда не делись»
По мнению Качалкиной Ю. верлибр оригинален в том случае, если он дает автору возможность выразить то. что не возможно при использовании обычной рифмы., т.е мы можем говорить не только об обогащении поэтических средств, но и о некоем «кризисе» рифмы [4, с.47]. Кроме того, зачастую авторы, кроме верлибра, используют так называемую, «антиформу», где ритм и рифма вообще не имеют значения, но усиливается семантическое начало.
«Духи и буквы. Последние — инициалы.
Всякое слово немного — аббревиатура.
Скажем, Х с В, где бы ни были, кажутся алыми,
в лампочках, с плохо спрятанной арматурой.
Я я читаю курсивом в любой гарнитуре,
в Ж угадаю Башмачкина любящий почерк.
Возле ГУЛАГа Голгофа — аббревиатура,
после ГУЛАГа любое тире — прочерк.»
Мы находим «антиформу» в творчестве Ирины Горюновой (практически сюрреализм: «из их глаз сыплются доллары, евро, фунты стерлингов, на худой конец — рубли»), Алексея Алехина, Кирилла Корчагина. Приведем пример из стихов последнего:
спят ночами тонны камней
и буковый лес их сторожащий
безусловно любовники спят
укрытые тенью листвы
в узлах ветвей набухая
нерасторжимы плоды и суставы
нерасторжимы
и теченьем земли не подняться
и потоки будут нежны
но и столько птиц никогда
не видел в сверкающем опереньи
этот воздух и влага
и ветви этих деревьев
укрывающих норы змеиные
молчанием полные и тишиной
в опустошении
искаженного солнца
(«Нецах» )
И все же говорить о современных авторах исключительно с позиций литературного новаторства значило бы искусственно сузить размеры поэтики. Особенностью современной поэзии является соединение лиричности и проникновенности строк с философским подтекстом, продиктованным самим смыслом бытия: («Пейзаж с влюбленными», «Дерево», «Чуть воздух чище», «Дождь», «Прощание» Андрей Бауман).
«Я взошел туда, откуда нет возврата.
Дымчатая звездность моросит.
Небольшая прошлого утрата,
Будущее за нее простит.
Память, как копилка, сохранила
Шрамами на сердце долгий путь.
И меня опять вдруг поманила
И кольнула болью: твердым будь!
Не пеняй на сломанные кости,
Не смотри на истощенье сил.
Это трус лишь скажет — брось ты!
Каждый на твоем когда-то месте был».
(«Начинающий бог»)
Умение не просто продолжить, но преломить российские поэтические традиции присуще лучшим стихам таких поэтов как Андрей Анпилов, Андрей Логинов, Андрей Бауман, Инна Кабыш, Мусият, Евгений Чиграков, Глеб Шуляков, Владимир Гандельсман, Максим Калинин и др. Этих поэтов, несмотря на принадлежность к разным возрастным поколениям, объединяет яркость поэтических образов, метафоричность, глубокое сопереживание, обращение к исторической действительности страны через личные впечатления.
Особенно в данном отношении характерно творчество Гандельсмана, которое отличает особая задушевность.
С понедельника целиком забиваюсь я в тишину,
становясь опять перебежчиком от одних
выходных к другим: молчаливо жну,
что посеял, сею опять, заготовляю жмых.
А жена забивается в свой за стеной отсек,
что-то мелет, просеивает, варит, ткёт,
и соседи, стекольщик, молотобоец и дровосек,
не покладая рук работают, эти два и тот.
Нас с женою держит мысль на плаву,
что пойдём в выходные кормить в пруду
черепаху, – она из панцирной книги своей главу
выдлиняет морщинисто, просит дать еду.
Мы с женой не очень-то меж собой говорим,
только держимся за руки иногда,
а свободными – бросаем еду, и так стоим,
и слегка краснеем, если кто видит нас, от стыда.
( «В паре»)
Лирика Гандельсмана часто пронзительна до боли, особенно когда посвящена событиям прошлых лет или памяти ушедших близких людей («Сестре», «Воскрешение матери», «Спартак»):
«..Надо в одно местечко.
Повесь на плечики.
Мне не нравится, как
ты кашляешь. Ляг. Ляг. Ляг.
Не говори при нём.
Уже без пяти. Подъём. Подъём.
Стоило покупать рояль. Рояль.
Закаляйся, как сталь.
Он меня вгонит в гроб. Гроб.
Дай-ка потрогать лоб. Лоб.
Не кури. Не губи
лёгкие. Не груби…»
(«Воскрешение матери»).
Характерной особенностью поэзии Гандельсмана является смелое обращение с размерами стихосложения и рифмами, ей присущи элементы авангардизма.
«Движенье выходов моих приятных
на улицу мне доставляет радость,
людей чуть выпуклых и непонятных
движенью моему обратность,
и в целом: эта невозбранность.
На срезе воздуха автомобилей пестрых
в зрачке несутся карусели,
то вижу их, то думаю о сестрах,
то пью в кафе дымящееся зелье.
О, совести неугрызенья!»
(«Моментальный снимок»)
Близки по духу к поэзии Гандельсмана поздние стихи Григория Кружкова:
«Философия спрашивает:
— Познал ли ты себя самого?
— Ах, как вы хороши сегодня,
госпожа Философия!
Дозвольте ручку.
Время спрашивает:
— Сделал ли ты всё, что мог?
— Опоздаю, непременно опоздаю! —
спохватываюсь я и бегу.
Бог спрашивает:
— Ты готов?
— Грызу ноготь, сэр, грызу ноготь».
(«Ответы невпопад»)
Афористично и емко:
(«После войны»)
Анализируя творчество Евгения Чигрина, Станислав Айдинян, говорит о том, что многие народы современности уже утеряли рифмованный стих, которому на смену пришёл верлибр, но русская литература ещё находится в восхождении и рифмованная строфика жива и разнообразна [1].
«Словарь реки читается с конца,
Сначала «я», а после остальное.
Лицо волны, от солнца золотое,
Морщинится, как кожа мудреца. »
И еще строки из стихотворения первого раздела сборника Евгения Чигрина «Островистые земли»:
«…Не в первый раз – огромная зима,
в которой холод с Колыму размером,
Вся местность – ступор, снежная чума,
губерния, в которой я гомером…»
Мнение востребованности рифмованной строфики может быть подтверждено творчеством и таких поэтов как Владимир Молчанов, сборником стихов «Ладейный эндшпиль» Владимира Гандельсмана, где он обращается к классическому слогу русской поэзии. Марии Марковой и др.
Приведем в качестве примера несколько рельефных строк Марии Марковой, в которых она стремится найти смысл жизни в «простенке миров» (М.М.) между физическим и духовными областями,
«Боль головную и холод терплю.
Друг мой, я так эту зиму люблю.
В бледном дыхании, на расстоянии,
жмурясь на солнце, зиму люблю.
.
Как обернуться, не обернувшись?
Как оказаться в простенке миров?
Только мелодии свет простодушный.
Только неловкость без слов.
Мне мудрости не хватит
Смягчить свои слова.
Каких ошибок ради
Я окажусь права. »
Стихи Андрея Анпилова («Туман», «Снегопад на луне», «Верный способ», «Восьмое марта», «С ногами залезу на темный диван») отличает особая мелодичность, песенность присущая русской классической поэзии, берущей корни в народном творчестве, и звучат, и воспринимаются как песни. Вневременность такой поэтики опровергает утверждение о кризисе классического стихосложения. В качестве примера достаточно рассмотреть два стихотворения А. Анпилова «Ежевика» и «Россия» с неповторимыми авторскими образами и в то же самое время узнаваемым классическим подходом к стихосложению.
( «Ежевика»)
Земной красы на свете густо,
И ты очистила тропу,
Где опустить на место пусто
Дождю и ангелу стопу.
В твоих домах тепла не много,
И ты сама не тёплый дом.
Ты песня, ветер и дорога
В бескрайнем поле, кроме Бога
Почти никем не занятом».
(«Россия»)
Созвучно обращение к России, созданное в стихах Владимиром Молчановым:
«Ах, Россия. Куда же ты мчишься?!
Стой. И стать нам вели.
Но едва ли до всех докричишься,
Покрова на Нерли.
А река белый облик глубоко
Отразит на мели.
И крестом устремляются к Богу
Покрова на Нерли».
( «Лишь заря над землей запылает»).
Такие стихи Молчанова как: «То не роща наряд свой роняет», «Златоуст». «Что о войне я нового скажу», Максима Калинина («Она в шесть утра встает», «И во мне как в яблоке-китайке»), Валерия Черкесова («Собака лает-ветер не уносит», «Жизнь проносится мимо» «И опять заплутала душа», «Словом утешь»), в хорошем смысле вневременны своей метафоричностью.
«…Взрываясь, время по пятам бежало,
Вон из подъезда, пехом до вокзала,
По шпалам, вдоль перрона, на такси,
Ударом в дверь, вторым — двойным по пузу,
Влетая, словно шар, в квартиру-лузу,
И тормознулось рядом с ней: «Прости».
«Пролит на голую рощу
Ветра крутой кипяток.
Сердце зажмурь и на ощупь
Сделай печали глоток.
Месяц скосился недобро,
Над головой проходя.
Сквозь черно-белые ребра
Тянутся пальцы дождя.
Взять и уйти бы, что проще,
Если б не мысль — ты сейчас —
Сердце березовой рощи,
Бьющееся через раз.
С места себя ты не стронешь,
Если, покорен судьбе,
Маленький мокрый лиственыш
Робко прижался к тебе».
«На плешивых полянах, повытоптанных выпивохами,
среди буйства черемух, роняющих пенистый цвет,
мы росли, словно дички, довольствуясь сызмальства крохами,
в многоликой стране, отходящей от боли и бед
недалекой войны, о которой из первых уст знали,
и — закурим, товарищ! — взатяжку дымили, юнцы,
и по праздникам, помню, отцы надевали медали —
у кого они были, конечно, отцы».
До высот метафористичности поднимается Инна Кабыш в строках:
«Рай – это так недалеко,
Там пьют парное молоко,
Там суп с тушенкою едят
И с Данте за полночь сидят»
(«Рай – это так недалеко»)
В наиболее известном стихотворении «Кто варит варенье в июле» Инна Кабыш в какой-то степени выражает общие чувства поколения «старших» поэтов, переживших развал СССР и 90-е годы, поднимаясь от обыденно-женского занятия к осмыслению судьбы поколения: «кто варит варенье в июле, тот жить собирается с мужем», «кто варит варенье в июле, тот жить собирается долго». Рефрен звучит как заклинание и тем неожиданней резкая, почти провидческая концовка: «кто варит варенье в июле в чаду на расплавленной кухне, уж тот не уедет на Запад и в Штаты не купит билет», «кто варит варенье в России, тот знает, что выхода нет». Философия стоицизма, принятие действительности объединяет стихи Кабыш и Ольги Сульчинской. «Действие без надежды на успех» пронизывает практически все стихотворения Сульчинской:
«Повседневность — и воспарение над ней.
И нужно мужество, товарищ,
Над этим временем текущим,
Чтоб быть спокойным и беспечным,
А не задумчивым и мрачным».
С этими строками перекликаются ее же строки не свойственные поэтам-современникам:
«Ночь и дождь под фонарем
Пьем — и вновь хочется пить.
Может быть, мы не умрем??
Может быть.
Все может быть».
(«Эликсир»)
«Резкий ветер. Слеза омывает око,
И пейзаж замутняется. Смаргивает веко –
И пейзаж исчезает. И становится одиноко
Миру, в котором снова нет человека».
(«Песня о ветре»)
Неожиданно у Инны Кабыш раскрывается образ Родины – «свекрухи», с которой судьба простой женщины вдруг оказывается связана воедино, а «свой» мужчина предстает тем самым народом:
«Вдруг прыщи исчезают со лба,
и пунктиром ложатся морщины –
это знак, что начнется судьба.
Начинается. С крови, с мужчины,
с ломки, с дома, где всё кувырком,
где так веще процедит свекруха:
ешь ломком – жить не будешь домком.
А за окнами будет разруха,
капитальная рухнет стена
от напора страданья простого,
и увидишь: в России война,
вдруг прозрев, как однажды Ростова.
И песком заскрипит на зубах,
зашуршит, в коробах оседая
черепных: Чернобыль, Карабах.
И Россия, свекруха седая,
сядет рядам. Вот слово: свекровь!
Не жена, не Прекрасная Дама
и не мать. Степень близости – кровь
общей группы, семейная драма.
Просто брак оказался с брачком.
Но она же мне мужа носила!
Мы повязаны, мы ни при ком:
все на фронте: ни мужа, ни сы».
«. Чем глотать блевотину газет,
лучше ух на улицу глазеть,
где афиши, очередь, ворона, –
да читать про кесаря Нерона,
ибо мы – по сути – тот же Рим:
и у нас имперские пороки,
и у нас распятые пророки,
вот и мы однажды погорим.
Лучше ух предаться жизни частной
и вязать сородичам носки:
здесь иное качество тоски.
Мне ж не все равно, ГДЕ быть несчастной.
Лучше ух слоняться в затрапезе и,
делая мужчине бутерброд,
понимать, что ЭТО – жанр поэзии,
что мужчина – он и есть народ».
Надо отметить, что женская поэзия, если возможно деление поэзии по гендерному типу, более жизнеутверждающая, чем поэзия мужчин. В подтверждение приведем одно из стихотворений Натальи Черных:
«А может просто встать с другой ноги,
И вместо кофе взять и выпить соку…
И повернуть свои привычные шаги
В ту сторону, где будет больше проку…
И в этот день проделать всё не так:
Поставить от конца к началу числа,
И самый незначительный пустяк
Наполнить добрым и высоким смыслом.
И сделать то, чего никто не ждёт,
И рассмеяться там, где столько плакал,
И чувство безнадёжности пройдёт,
И солнце встанет там, где дождик капал.
Из круга, заведённого судьбой,
Возьми и выпрыгни на станции безвестной…
Ты удивишься – мир совсем иной,
И неожиданнее жизнь, и интересней».
Темы и образы Наталии Черных постоянно возвращают к жизни и состоянию воцерковленного человека, даже там, где нет непосредственного свидетельства церковного присутствия, ткань стиха пронизывает формируемое ею отношение к миру и слову, в основе которого лежит прежде всего чувство смирения и светлой негромкой радости («Хлам памяти очищен и проветрен, упрятан ловко в новенькой подкладке»).
«Но шаг еще — и чистота вокруг,
ни запаха, ни звука, ни виденья.
И только иней легкий, легких рук
невидимых всего прикосновенье.
Иди, свеща! Твоя судьба светла!
Ты из вещей легка и золотиста.
В тебе есть умирание без зла,
Подобное Успению Пречистой».
Влияние Бродского на русскую поэзию второй половины ХХ века давно уже стало аксиомой. Сами поэты дают прямые отсылки к своим предшественникам, в поэзии которых черпают вдохновение.
«Людей явленье в чистом воздухе
я вижу, стоя в «Овощном»,
в открытом ящиковом роздыхе
моркови розовые гвоздики,
петрушки связанные хвостики
лопочут о труде ручном.
И мексиканцев труд приземистый
шуршит в рядах туда-сюда,
яркозеленый лай заливистый
салата, мелкий штрих прерывистый
укропа, рядом полукриво стой
и выбирай плоды труда».
(В. Гандельсман «Заболоцкий в «Овощном»)
«По Волошину, серая роза
Расцветает… Спускаюсь в метро,
Там дымится ничья папироса,
Грязновато и как-то мертво…»
В российской словесности остаются и традиции многонациональности литературы советской. Известный литературовед Казбек Султанов высоко оценил такое качество поэзии дагестанской поэтессы Миясат Муслимовой, как умение быть открытой миру и одновременно отражать дух своего народа. Понятие «родина» в «Каменном триптихе», «Это твое Макондо». «Аулов лакских имена» понятно и близко вне географических понятий.
«Сначала я отдала мир, в котором нет меня,
И осталась у моря, чтобы ловить брызги снов.
Когда соленые капли ночевали в моих глазах,
Они думали, что я им снюсь.
Потом я отдала любовь, пока ее не забрали,
и назвала твоим именем море, чтобы слушать его.
Когда волны выбросили меня на берег,
они думали, что у меня нет крыльев.
Потом я отдала им море, чтобы вспоминать о нем,
А соль притаилась в трещинах памяти,
чтобы я забыла о жажде.
И я написала стихотворение.
Теперь мне его некуда спрятать…»
(«Уже не молитва»)
«Царство небесное,
кровь с молоком».
Что же так ноет
под левым крылом?
В поэме «Саметь» Г.Шульпяков через корни личной семейной трагедии обращается ко всей трагедийной истории России: «Два года назад я случайно, незапрограммированно очутился в непрошенном, нежданном месте. Четырнадцать километров от Костромы, село Саметь. Берег Волги. Церковь, где служил мой прадед-священник. Дом, в котором жил с женой и дочками. И всё. Я знал, что он погиб перед войной в костромской ЧК, его забрали по доносу. Кроме одной-единственной фотографии (и письма), у нас ничего от него не осталось, даже могилы».
Я помню эту карточку с тех пор,
как помню сам себя.
Она стояла в комнате у мамы.
Вот прадед, отец Сергий:
ряса в горчичной сыпи
— сельский священник.
Вполоборота матушка
(на плече ладонь лодочкой).
Дни безвременья,
дни солнцеворота!
Когда уходит старый, а другой
еще невидим за речной дугой
— там, на отмели,
где вечная Саметь
летит вниз крестами,
мой вечно молодой дядька
скрипит мокрой галькой
— там, на переправе,
над темной водой
разговаривает с грачами
прадед-священник.
Еще одно усилие, и я
услышу, что он говорит.
Из подворотен
музыка летит.
История создания поэмы объясняет ее особую исповедальность, поэтические воспоминания чередуются со строками прозаическими, подчеркивая тем самым, документальность происходившего.
Поэтическое мастерство в соединении с подлинностью чувства объединяет поэзию. Шульпякова с поэзией Алексея Пурина. Тематика стихов Пурина относится к вечным: любовь, искусство, радость бытия, но в творчестве Пурина она одновременно соединяется с неосознанной горечью предстоящей потери.
«Ах, иметь, иметь эти мед и медь –
Обладать ими, овладевать
и владеть. Похожа любовь, заметь,
на диктант – смятенье куда девать?
Гнать – держать, обидеть – терпеть, смотреть…
В паутину смертную звать…»
«Я целую губы, ключицы, грудь –
и Гольфстрим несет меня вниз…
Ах, шепни – что любишь! Ах, все забудь,
на устах моих задохнись,
захлебнись – и всхлипни, и, словно ртуть,
из ладоней вырвись, вернись. »
Предвидение горестной любовной утраты, присущее классической поэзии, пронизывает все творчество, о чем бы не писал поэт – о любви к женщине, или о поклонении Венеции (как альтернативы Петербургу), которая деформируется в нечто призрачное и недолговечное как Фата Моргана Европы. Эклектичность мира, реальности как нельзя лучше отражается в строках с явной отсылкой к самой трагичной странице утраты российской литературы:
Состояние и перспективы развития новой российской поэзии зависят от освоения эстетики, лучших традиций русской и советской поэзии. Краткий обзор творчества предложенных авторов доказывает многомерность и глубину, происходящих процессов в поэтической жизни России XXI века.
3. Карпенко А. Шаманские песни Ирины Горюновой: рецензия на книгу «Шаманская книга» / А.Карпенко// http://www.reading-hall.ru/publication.php?id=11633
4. Качалкина Ю. Cвободные от стиха /Ю.Качалкина // Знамя – 2004.- №2.
5. Ловчинский Н.А. Современная русская постмодернистская поэзия: отличительные черты и критерии отбора материала для научного исследования / Н.А. Ловчинский //Вестник Челябинского государственного университета.- 2009.- ып.43.- С. 95-97.
6. Нугатов В. Интервью // Абзац – 2009- № 6.- с.166-182
7. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литературу: учеб.пособие / И.С.Скоропанова – М.:Флинта, 2002.- 608 с.
8. Шайтанов И. Дело вкуса: Книга о поэзии/ И.Шайтанов.- М.: Время, 2007.- 656 с. С.45.