О чем слова назидания абая
Краткий пересказ произведения Абай Кунанбайулы «Слова Назидания»
170-летию Абая посвящается
Краткий пересказ произведения Абай Кунанбайулы «Слова Назидания»
Одним из ярчайших произведений и трудов мыслителя и философа казахского народа Абай Кунанбайулы являются Слова Назидания. Написанные в последние годы Абая, Слова Назидания состоят из 45 Слов, разные по объему и написанию. В дословном переводе с казахского Слова Назидания переводятся как Черные Слова (Қара сөздер), перевод который имеет свой смысл, так как в этих трудах видна явная критика (не ненависть) казахского народа Абаем. За все свои годы Абай осознал недостатки и минусы казахов, и устрашившись того что он никак не сможет это решить, он решил в себе привычном стиле написать об этом.
СЛОВА НАЗИДАНИЯ
«Чем теперь заняться, как прожить оставшуюся жизнь?»
Абай ищет смысл своей жизни на старости лет, перебирая варианты как правление, умножение стада, наука, богослужение, воспитание детей и внуков и последнее записывание своих мыслей. Все, кроме последнего кажется Абаю бессмысленным и неподходящим, поэтому он решает писать, которые в итоге и станут Словами Назидания.
«В детстве мне приходилось слышать, как казахи смеялись над …»
Абай критикует казахов за то, что они смеются и ругают всех остальных: узбеков, русских, ногаев, в то время как они сами ничего не достигли и не умеют. Ведь у каждой из этих национальностей есть свои преимущества и хорошие особенности, а у казахов лишь раздоры да ругань. Поэтому вместо критики он предлагает брать пример с них.
«Отчего слова их неискренни, а сами они ленивы и одержимы властолюбием?»
Абай говорит, что казахи ленивы, думают лишь о скоте, статусе, власти и себе и будут добиваться этих целей любыми методами. Нет места для других работ (земледелие, торговля, наука, искусство), чести, единства, правде. Не от том думают правители и судьи, поэтому нужно для них поставить образование на первое место.
«Не пустое веселье, а полезный и разумный труд исцелит душу»
Нельзя постоянно быть беспечным и глупым, и так же нельзя быть всегда печальным и вдумчивым. Не стоит смеяться со злым умыслом или просто на потеху, не каждый смех хороший. Ведь жизнь не вечна, и прожить её надо достойно.
«Мнят себя страдальцами, обремененными тяжкими заботами и несчастьями, будто они разумнее детей»
Материалистические ценности для казахов внедрились в фольклор и культуру, став уже частью народа. Ни честь, ни правда, ни узы, ни даже Бог, ничего нет выше денег и власти. И каждый себя оправдывается и считает себя невиновным.
«Начало успеха — единство, основа достатка — жизнь»
Единство духом, верой, крепкими узами, а не единство (общее) благополучия, имущества и из-за зависимости. Жизнь – не боязнь смерти, а когда жива душа и ясен ум. Ведь без живой души, человек ничем не лучше собаки.
«Не раскрыв для себя видимых и невидимых тайн вселенной,
Не объяснив всего себе, человеку не стать человеком»
У человека два начала, физическое и духовное. Сегодня, взрослые люди зациклены на физической части, в то время как основная часть человека душа, тяга к знаниям, свершениям, подвигам. А так люди не лучше скота, которое ничего не знает и ни к чему большему не стремится.
«Станет ли кто прислушиваться к нашим советам или внимать наставлениям?»
Бии считают себя всех умнее, богачи думают что все можно купить, воры-мошенники не имеют чести, беднякам нет дела до знаний и правды. Кто же тогда будет учиться и кого учить?
«Я хоть и живу, живым себя не считаю»
В этой части Абай делится своим разочарованием в казахах, что приводит его к собственной неудовлетворенности. Глубина его разочарования настолько велика что он перестает что-либо чувствовать, надеяться и мечтать.
«Пока богатство в его руках, он кичится им. Растратив,
хвалится тем, что он “и он когда-то был богат”»
Зачем человеку ребенок? Если он не сможет ни воспитать его, ни использовать в своих целях. Зачем человеку богатство? Если он получив его легким и нечестным путем, так же легко и бессмысленно потратит. Если у тебя есть что-либо потрать лучше на образование, свое или своих детей, чтобы сделать из них лучших людей.
«Чем промышляет, как живет народ? Есть два средства. Одно из них — воровство»
Весь казахский народ застрял в преступности и безнаказанности, где все думают только о том, как украсть и заработать, и как надоумить других до этого. Воры, баи и сам народ работают в сговоре среди преступности, обмана и денег. Некому искоренить это зло, все просто текут по течению.
«Кто небрежен, не соблюдает себя в строгости, не умеет сострадать, того нельзя считать верующим — без бережливости и внимания не удержать в душе иман — веру»
Правильно что люди делятся своими просвещенскими знаниями, но главное этому человеку не поддаться корысти и самоуверенности. Прежде, он должен полностью отдаться своей вере, во-вторых, он должен продолжать совершенствоваться. Ведь нет толку от богослужения без понимания.
«Существует двоякий путь верования»
Вера, иман, человека может существовать за счет полного понимания и принятия её, другая вера есть результат полученных знаний и твердости духа. Но надо беречься людей, которые называя себя верующими, не страшатся перед Богом лжи, самоуверенности и грехопадения.
«Есть ли у человека что-либо драгоценнее его сердца?»
Сердце, душа, наиважнейшая часть человека, которая отвечает за добропорядочность, сострадание, чистоту и отвагу. Но многие люди забывают об этом и оступаются вновь и вновь, так как вернуться на путь истинный бывает тяжело.
«Между умными и глупыми людьми, по-моему, есть существенная разница»
Абай считает, что умные люди думают только о правильных и существенных делах, никогда не теряют голову и всегда владеют собой, своими поступками и жизнью. Глупые же люди легко отвлекаются, живут беззаботно, совершают бездумные поступки и затем жалеют об этом оставшуюся жизнь.
В просторах интернета легко найти полную версию Слов Назидания на разных языках в скачиваемом и онлайн формате. Тем же, кто затрудняется оставлю здесь пару ссылок:
Также в интернете можно найти массу рефератов, эссе, диссертационных работ на тему Абая, где проходит анализ, исследуется связь с религией, другими писателями Казахстана, ближнего и дальнего зарубежья, а также его влияние на казахскую культуру. Но, я не смог найти короткого описания и анализа Слов Назиданий, поэтому хочу предложить вашему вниманию свой короткий пересказ Слов Назиданий Абая. Конечно, краткий пересказ никак не сможет полноценно передать смысл и посыл Абая, но я попытался.
Абай. Слова назидания. поэт. перевод
Предисловие
«Слова назидания» были написаны Абаем Кунанбаевым (1845 –1904) более ста лет назад. На тот момент это были дневниковые записи, т.е. материал к произведению. По неким причинам, автор не успел довести до конца завершающую его обработку и потому полноценный перевод «Слов назиданий» на другие языки долгое время представлял сложность для переводчиков.
Имевший место период запрета на все, что связано с творчеством Абая, еще более отсрочил признание в мировой культуре идей этого величайшего гуманиста-просветителя. Но, как говорится, время расставляет свои акценты.
Хотелось бы сформулировать преамбулу «Слов назиданий», потому как многие ошибочно считают, что именно моралистика является смысловым стержнем этого произведения.
Это неверно. Поведенческие пороки казахов того времени (за которыми автор подразумевает пороки человека вообще) Абай использует лишь как сюжетный фон для поиска ответов на более сущностные, иного философского порядка вопросы.
Душа любого человека, осознает он это или нет, находится под гнетом несправедливости мироустройства. Поэтому – как каждый человек в отдельности, так и все человечество в целом – нуждается в разумном, соответствующем духовному поиску и религиозному убеждению, разъяснении этого вопроса. Естественно, подобная задача возлагается в первую очередь на (истинных) гуманитариев-просветителей, среди которых особое место занимает Абай Кунанбаев.
Итак: необычайно одаренный, человек высочайших принципов, Абай – разочарованный результатами своей просветительской миссии – в размышлениях о разумности и целесообразности сущего, приходит к умозаключениям, которые во многом отличаются от традиционного понимания. Думаю, современному просвещенному читателю мысли Абая будут чрезвычайно полезны и интересны.
Айтанур
Жил, хорошо ли плохо, а пройдено немало.
В конфликтах да судах что только не сносил.
В итоге – обнаружив преклонных лет усталость,
Пресытясь суетой – я выбился из сил.
И, разочарованный бесплодностью деяний,
Не вижу боле цель и смысл бытия.
Так чем же мне заняться? Куда направить знанья?
Ответ не нахожу. И озадачен я.
Народом править. Глупость. Власть – сущее проклятье!
Пусть этот груз несет, кто сердцем не остыл.
(Терзая свою душу прескверным сим занятьем)
Меня ж, бог упаси. То – не по мне посыл.
Преумножать богатства. Лишь тешиться обманом!
Пусть дети скот растят, чем «подпирать углы»,
А я сим заниматься остаток дней не стану
На радость сплетникам – разносчикам хулы.
Заняться ли наукой. Но как её постигнешь
Раздумьем не делясь, что ново – не узнав?
Что толку, что бездарно в степи далекой сгинешь,
Вкруг наложив холсты, аршин в руке зажав?!
. Когда друзей не видишь, с кем делишь горе-радость,
Накопленные знанья – лишь отравляют старость.
А может, посвящу я себя служенью Богу.
Боюсь, и здесь душа не обретёт покой.
Какое благочестье в рассаднике порока,
Когда подлец – в чести, а праведник – изгой?!
Воспитывать потомство. И в этом нет призванья:
Чему и как учить? Смогу ли дать совет –
Где приложить достойно достигнутые знанья?
Не вижу сам. И здесь мне примененья нет.
И, наконец, решил я: бумаге и чернилам,
В остаток дней своих вверяю знаний свод.
Пусть, кто поймёт их смысл: в чем просвещенья сила,
Запишет или так запомнит мыслей ход.
А ежели народ мой воспримет их немило –
Останутся при мне. И нет иных забот!
Когда бы я казахов не любил –
Откочевал, чтоб их не видеть боле;
Не тратил зря своих душевных сил,
Не чувствовал ни горечи, ни боли…
Когда б любил. я одобрял их нрав,
Нашёл бы, что моей душе по нраву
И, утешенье старости познав,
Своей гордился нацией по праву.
Но нет того. Хотя и сам казах,
На сей вопрос ответить мне непросто:
Лишь влага с носа, слёзы на глазах,
Терзают душу горькие вопросы…
Хотя живу, живым себя не чту.
Досада ль на людей тому причина.
Таясь от посторонних, горечь ту
Скрываю под смирения личиной:
Невесел смех, сержусь – а гнева нет,
Слова мои мне кажутся чужими,
Тепло не греет, тускл белый свет
И мысли стали будто не моими…
В дни молодости я не допускал,
Как это можно свой народ оставить.
Любил и верил, смысл во всем искал.
Такую старость – мог ли я представить?!
Мечтал их образумить-обучить,
Узнал людей – угасло упованье.
Всё бросить, на чужбине жизнь влачить –
Лишь сложности и новые страданья.
Все чуждо, а в груди лишь пустота.
Единственным утешусь, умирая,
Что этой жизни скорбь и маета
Зачтутся на пути от ада к раю!
Примерно на земле мильарда два людей;
Казахов же из них – считай, мильона два.
Живут, «как бог подал»: кто свят, а кто злодей,
Хотя навряд ли кто избегнул воровства…
Есть в мире города, где люд неисчислим,
Отважный мореход планету обогнул!
А мы – как стая псов – грыземся и следим,
Как бы ближайший наш и глазом не моргнул!
Казахи – испокон кочующий народ
И ни с одним другим народом он не схож.
В познаниях, увы, никак не полиглот,
Зато хвастлив порой – ну просто «в сердце нож»!
Ну как же нам забыть злословие, обман,
А ловкость проявлять – в достойном ремесле?
Ужель нам так и жить и путь иной не дан,
Чем быть в хвосте других народов на Земле?!
Когда же, наконец, придут иные дни.
На сто голов скота – глаза двухсот горят!
Из жадных цепких рук не выпустят они,
Пока не изведут и в прах не разорят.
Кто будет слушать нынче советы-назиданья.
Тот – волостной, тот – бий; я им ни враг, ни друг.
Они сочли, что знают законы мирозданья
И вправе всех учить и просвещать вокруг.
А если б, знаний ради, надумали послушать,
Опять же недосуг – «забот невпроворот»!
Родни что тараканов (всем надо что-то кушать)
Начальству услужи, да не смути народ…
Богатые невежды – так те забот не знают,
Пусть на день им даны богатство и почёт;
Уверены в достатке: всем нужным обладают,
А недостает чего – приобретут за скот.
Их взоры запредельны, а аппетит безмерный,
Для них понятье честь – равно цене скота.
Дай волю, все на свете скупили бы, наверно
И были б тем горды. Святая простота!
Бедняк – овцы смиренней, а норовит туда же:
«Не трогай лучше нас, других учи уму.
Из этих ваших книжек шурпу не сваришь даже».
Считает, если нищ – и знанья ни к чему…
А прочим лиходеям дай жертву побогаче.
Советы-назиданья им не нужны тем паче!
Есть радость-утешенье (быть им прахом!)
Проклятием, висящим над казахом.
Встречая подлеца иль злодеянье –
Которого он сам не совершил –
Он радуется, словно оправданье
Нашёл всему, что в жизни нагрешил:
«Взгляните люди – ведь муслим он тоже,
А рядом с ним я чист, как ангел божий».
. Так он толкует заповедь Творца:
«Достаточно быть лучше подлеца»
Для Бога нет урода и красавца;
Есть верящий в добро и есть злодей.
Исправишься ль, равняясь на мерзавца?!
Добру – у добрых учатся людей.
Другая «форма самоутешенья».
Он говорит: «Я подл, ну и что ж?!
Когда вокруг сплошные прегрешенья,
Порок мой – и грехом не назовёшь».
Знать глупость иногда седоборода.
Невесту успокоит ли жених,
Сказав, что вонь – болезнь всего рода,
Привыкнешь, мол – смердит и от других?!
. Участвуй в скачках, но победы ради.
Чем «как-нибудь» – уж лучше посиди.
Какая радость спрашивать «кто сзади»,
Когда не счесть, кто мчится впереди?!
. Глупцы найдут взаимопониманье,
А двое умных будут враждовать.
Простор степи, взрастишь ли семя знанья,
И даст ли всход хоть крохотная пядь.
Заведено среди казахов
Друг другу лестью угождать.
Найду ли я, слуга Аллаха –
С своей привычкой досаждать –
Кого любить и уважать.
Уважить бая? Нет такого.
Кто есть – безлик, как старый крот:
Своих не видит, чтит чужого;
Льстецам-пройдохам дарит скот
И мнит, что добр. (сумасброд!).
Уважить щедрого мырзу бы.
Но кто здесь истый меценат?!
Все ж жаждут славы, стиснув зубы,
Как будто щиплет (виноват)
Кошма солёная им зад!
Управы, волостные, бии.
Все вкруг чинят безбожный суд.
Одни купили власть, другие
Подобострастно спины гнут –
Иначе должность не дадут.
Ну как же сильных не уважишь.
Но все крепки в деяньях зла.
На дело доброе отважишь
(Какая б польза ни была)
Скорей – аульного козла!
А может, с умным буду кроток
И почесть разуму воздам.
Увы, где совесть – ум короток.
Он подлость не сочтёт за срам.
Умеет жить. (куда уж нам!)
Убогий нищий проще судит:
Себя безгрешным не сочтёт.
Дай силы – и сноровка будет!
Всё что угодно, хоть помет,
Тишком прихватит-умыкнет!
Хитрец-шельмец, проныра липкий.
Ну! Этих просто не унять,
Пока не оберут до нитки.
Их логику легко понять:
«Не отдают – сумей отнять».
Остался скромный, но не нищий,
Немил для всех, тихоня-бай.
Не ищет ссоры – мыши тише.
Ни хват, ни рвач, ни краснобай.
Стремится смысл найти в покое.
Он незлоблив, учтива речь;
Часть раздаёт, а остальное
От вора тщится уберечь.
Не любит важничать, хвалиться,
Что он для всех авторитет.
Придётся. за него молиться –
Других достойных вижу нет!
Все знают: смертен человек,
Он в этом мире гость, не боле.
Как долго чей продлится век –
Решать, увы, не в нашей воле.
Смерть отрицает естество,
Не посылает вестового;
Не возвращает никого –
Ни старика, ни молодого.
Казах твердит кругом: «Бог есть,
Рай – наградит, а ад – накажет».
Насколько верит в то – бог весть.
Он правды никогда не скажет.
Когда бы в это верил он –
Творил добро-не знал печали,
Прощал обиды, чтил закон.
Но где такого вы встречали?!
Нам сказано: есть рай и ад,
Природа сущего – двояка.
А значит. двойствен весь расклад,
Но понимает то не всякий.
Пророком сказанное чти,
Иначе ты не мусульманин.
Порокам – веру предпочти
И канет в Лету мир страданий!
Увы, казах наш не таков!
Дай выбор – предпочтёт земное:
«Э-э-э, Аллах простит нас (дураков)
В другой раз выберу второе».
На смертном одре присягнет:
Клянусь, мол, не было такого.
И адский ж пламень не проймёт
Ханжу в обличии святого!
Един создавший нас Творец
И для Него все – равно дети.
О чем же молишь ты, подлец,
Стремясь ограбить всех на свете?!
В чем здравый смысл твоих молитв:
«Отдай тебе – лишив другого»?!
Не мудр–будь хоть совестлив,
Не чтишь – хотя б побойся Бога!
. Ни образован, ни умён,
Двух слов не свяжет без подсказки,
А спорит надрывая связки!
Ну право, «че-ло-век» ли он?!
Казаха не волнует: есть ли связь –
А если есть – угодны ли его моленья Богу.
Он лишь встаёт и падает молясь,
Копируя движения другого.
Обходится с Всевышним, как с купцом,
Которому не возвращает ссуду:
«Вот что в наличьи есть, клянусь отцом.
Из-под земли ж я скот не раздобуду».
И утруждать не будет он себя –
Ломать язык, вникать в смысл обученья.
Несовершенство веры, загодя,
Он объяснит отсутствием уменья:
«Вот, всё что знаю. Мало. Признаюсь,
Но в старости учёба не даётся.
Кто упрекнет, что богу не молюсь?
А что язык корявый – обойдется»!
К вам, мусульмане, обращаю слово:
Кто беден – кто богат, кто болен – кто здоров.
А спросите причины такового,
Ответ на все один: «Наш грешный мир таков».
Повсюду грабежи и скотокрадство,
А правота за тем, кто на доносы скор.
Даны плуту здоровье и богатство,
Тогда как праведник – и голоден и хвор.
Один умён, другой глупец, и оба
Порой одной семьи заслуга и укор.
Забота, нежность. тут же зависть, злоба.
Коварство и любовь ведут извечный спор.
Наследия кровавые отрыжки
Лишь разжигают месть и озлобляют нас.
«Война – закон, а мир – лишь передышка».
Ведь такова, увы, реальность без прикрас…
Зло торжествует. Как, не лицемеря,
Нам убеждать других в могуществе добра.
И здесь. должны мы в Высший Смысл верить.
Задуманный сюжет – сверхразума игра…
. Мы верим в справедливость испытанья,
Свой укрепляя дух и Господу молясь.
В священных текстах истинные знанья.
Кто веру не обрел – тот умер, не родясь!
На разных языках в истории народов
Ведутся споры о Создателе-Творце.
Не объяснить всего «разумностью природы»,
Но эта тайна, знать, откроется в «конце»…
Когда цвета души размыты, блёклы, серы –
Не виден чудный блик контраста «ночи-дня».
Ученым не постичь без высочайшей веры
Константу Истины земного бытия.
. Ведомо чувством всё и даже, извините,
Без чувств не тянется к кобыле жеребец.
Для верующих путь – не мысль, а наитие.
И в этом Замысла-Творения венец!
Послесловие:
Мы казахи. И вне зависимости оттого где проживаем, у нас одна история, одни корни. Единство любой нации не только в генетике – важнее духовное единение. И духовный ориентир казахов – это, несомненно, наследие великого Абая.
«Слова назидания». Величайшее творение гения степи. Мучительный поиск истины и смысла существования. Читая это произведение, мы невольно, вместе с Абаем проходим путь осмысления действительности: подобно некой живительной озаряющей составляющей, пронизывающей подсознательную сущность, к нам приходит и горькое осознание того, что в суете повседневных, потребленческих забот терялось нечто важное, так необходимое для «дыхания души».
Глубочайшие философские размышления о разумности мироустройства, непреклонная вера в то, что эта разумность основывается на высшем духовном принципе, дает Абаю основание считать, что за внешним, видимым человеку торжеством зла, скрывается некий тайный смысл. И этот смысл не разгадывается умом, но требует веры: веры в добро, справедливость и разумность сущего, у истоков которого стоит тот, кого мы называем Создателем.
Абай не является исключительным достоянием казахов, Абай – это достояние всего человечества. И здесь мы сталкиваемся с извечной исторической проблемой – проблемой т.н. «малых языков». Ведь для того чтобы произведение, даже гениальное, обрело заслуженное признание в мировой культуре, необходим перевод этого произведения, как минимум, на один из т.н. «больших» языков мира, в числе которых, несомненно, и русский язык.
Зачастую многие недооценивают поистине титанический труд переводчика, считая, что переводчик «всего лишь переводит».
Конечно, переводчик – не автор. Но для того, чтобы достойно переложить произведение на другой язык, надо иметь талант более или менее сопоставимый с дарованием автора. Иначе перевод теряет, причем пропорционально именно разнице дарования между автором и переводчиком.
. Сохранить, развить и умножить лучшее из наследия прошлого – составная любой национальной идеи настоящего; особенно, если это касается наследия духовного. Иначе выстраивается заведомая бутафория, не вызывающая у других ничего, кроме насмешки.
«Чтобы всё, что написал Абай о нас, стало неправдой». Поэт Ербол Жумагул представил новый перевод «Слов назидания» Абая
«Слова назидания» Абая состоят из 45 кратких притч и философских трактатов.
Презентация «Слов назидания» Абая Кунанбаева («Абайдың қара сөздері») состоялась в Центральной библиотеке столицы в присутствии читателей, общественных деятелей, журналистов и исследователей творчества самого известного казахского философа и поэта.
По мнению Жумагулова, предыдущие переводы «Слов назидания», особенно советского периода, отличались неточностью, стилистическими ошибками и вольностью трактовок.
«Мне было особенно важно учитывать дотошную точность перевода, чтобы на русском языке Абай звучал не как ворчливый старик, а как степной аксакал. Чтобы через документальную стилистику читатели чувствовали запах курдюка, кизяка и аула», – подчеркнул поэт.
Одним из главных открытий, по словам переводчика, стало то, что слова Абая адресованы в первую очередь его родне: изначально это было завещание, а не литературное произведение, как принято считать сейчас. Мол, в оригинале текста есть сквернословие, сумбур и повторяющиеся банальности.
«Но в каждом слове чувствуются эмоции Абая, его мировоззрение, душевная чистота и высота. «Слова назидания» – это зеркало, в котором мы отражаемся как есть. И вся наша жизнь должна быть направлена на то, чтобы опровергнуть слова философа. Чтобы всё, что написал Абай о казахах, стало неправдой. Пока что это правда», – констатировал Жумагул.
Книга на двух языках будет доступна в свободной продаже в начале следующего года. Переводчик подчеркнул, что этот перевод был сделан не на средства госзаказа, а «на чистом энтузиазме».
Идея по-новому перевести Абая не только на русский, но и на английский языки принадлежит Международному казахскому ПЕН-клубу, который также профинансировал проект.
В этом году в Казахстане широко отмечали 175-летие основоположника казахской письменной литературы, поэта, просветителя и композитора.
45 слов Абая (слова назидания)
Слово Первое: немой глухому
Хорошо я жил или плохо, а пройдено немало: в борьбе и ссорах, судах и спорах, страданиях и тревогах дошел до преклонных лет, выбившись из сил, пресытившись всем, обнаружил бренность и бесплодность своих деяний, убедился в унизительности своего бытия. Чем теперь заняться, как прожить оставшуюся жизнь? Озадачивает то, что не нахожу ответа на свой вопрос.
Править народом? Нет, народ неуправляем. Пусть этот груз взвалит на себя тот, кто пожелает обрести неисцелимый недуг, или пылкий юноша с неостывшим сердцем. А меня сохрани Аллах от непосильного бремени.
Умножать ли стада? Нет, не стоит заниматься этим. Пусть дети растят скот, коль им надобно. Не стану омрачать остатки дней своих, ухаживая за скотом на радость проходимцам, ворам и попрошайкам.
Заняться наукой? Как постичь науку, когда не с кем словом умным перемолвиться? Кому передать накопленные знания, у кого спросить то, чего не знаешь? Какая польза от того, что будешь сидеть в безлюдной степи, разложив холсты, с аршином в руке? Знания оборачиваются горечью, приносящей преждевременную старость, когда нет рядом человека, с кем можно поделиться радостью и печалью.
А может, посвятить себя богослужению? Боюсь, не получится. Это занятие требует полного покоя и умиротворения. Ни в душе, ни в жизни не ведаю покоя, уж какое благочестие среди этих людей, в этом краю!
Воспитывать детей? И это мне не под силу. Воспитывал бы, да не ведаю, как и чему учить? Какому делу, с какой целью учить, для какого народа воспитывать их? Как наставить, куда направить, когда сам не вижу, где бы дети могли приложить свои знания? И здесь не нашел я себе применения.
Наконец решил: бумага и чернила станут отныне моим утешением, буду записывать свои мысли. Если кто найдет в них нужное для себя слово, пусть перепишет или запомнит. Окажутся не нужными мои слова людям — останутся при мне.
И нет у меня теперь иных забот.
Слово Второе: шовинизм ничтожеств
В детстве мне приходилось слышать, как казахи смеялись над узбеками: “Ах вы, сарты широкополые, камыш издалека носите, чтобы крыши покрыть, при встрече лебезите, а за спиной друг друга браните, каждого куста пугаетесь, трещите без умолку, за что и прозвали-то вас сарт-сурт”.
При встрече с ногаями тоже смеялись и ругали их: “Ногай верблюда боится, верхом на коне устает, пешком идет — отдыхает, и беглые, и солдаты, и торговцы из ногаев. Не ногаем, а нокаем бы следовало вас называть”.
“Рыжеголовый урус, этому стоит завидеть аул, как скачет к нему сломя голову, позволяет себе все, что на ум взбредет, требует “узун-кулака” показать, верит всему, что ни скажут”,— говорили они о русских.
“Бог мой!— думал я тогда с гордостью,— Оказывается, не найти на свете народа достойнее и благороднее казаха!” Радовали и веселили меня эти разговоры.
Теперь вижу — нет такого растения, которое бы не вырастил сарт, нет такого края, где бы не побывал торговец-сарт, нет такой вещи, которую бы он не смастерил. Живут миряне в ладу, вражды не ищут. Пока не было русских купцов, сарты доставляли казахам одежду для живых и саван для умерших, скупали гуртами скот, который отец с сыном между собой поделить не могли. Теперь, при русских, сарты раньше других переняли новшества. И знатные баи, и грамотные муллы, и мастерство, и роскошь, и учтивость — все есть у сартов.
Мы же, казахи, батрачим на их баев за жалкое пропитание. Нашего бая они гонят из своего дома: “Эй, казах, не для того настлан пол, чтобы ты его грязными сапогами топтал”.
Сила их в том, что неустанно учатся они ремеслу, трудятся, а не проводят время в унизительных раздорах между собой.
О просвещенных и знатных русских и речи нет. Нам не сравняться с их прислугой.
Куда сгинули наши былые восторги?
Где наш радостный смех?
Слово Третье. Ленивые, но увертливые и ухватистые хитрецы
В чем кроется причина разрозненности казахов, их неприязни и недоброжелательности друг к другу? Отчего слова их неискренни, а сами они ленивы и одержимы властолюбием?
Мудрые мира давно заметили: человек ленивый бывает, как правило, труслив и безволен, безвольный — труслив и хвастлив; хвастливый — труслив, глуп и невежествен; глупый невежествен и не имеет понятия о чести, а бесчестный побирается у лентяя, ненасытен, необуздан, бездарен, не желает добра окружающим.
Пороки эти оттого, что люди озабочены только одним — как можно больше завести скота и стяжать тем самым почет у окружающих. Когда б они занялись земледелием, торговлей, стремились к науке и искусству, не произошло бы этого.
Родители, умножив свои стада, хлопочут о том, как бы стада у их детей стали еще тучнее, чтобы передать заботу о стадах пастухам, а самим вести праздную жизнь — досыта есть мясо, пить кумыс, наслаждаться красавицами да любоваться скакунами.
В конце концов их зимовья и пастбища становятся тесными, тогда они, употребив силу своего влияния или занимаемого положения, всеми доступными для них средствами выкупают, выманивают или отнимают угодья соседа. Этот, обобранный, притесняет другого соседа или вынужденно покидает родные места.
Могут ли эти люди желать друг другу добра? Чем больше бедноты, тем дешевле их труд. Чем больше обездоленных, тем больше свободных зимовий. Он ждет моего разорения, я жду, когда он обнищает. Постепенно наша скрытая неприязнь друг к другу перерастает в открытую, непримиримую вражду, мы злобствуем, судимся, делимся на партии, подкупаем влиятельных сторонников, чтобы иметь преимущество перед противниками, деремся за чины.
Потерпевший не будет трудиться, добиваясь достатка иным способом, ни торговля, ни землепашество не интересуют его, он будет примыкать то к одной, то к другой партии, продавая себя, прозябая в нищете и бесчестии.
Воровство в степи не прекращается. Будь в народе единство, не стали бы люди мирволить вору, который, ловко пользуясь поддержкой той или иной группировки, только усиливает свой разбой.
Над честными сынами степи чинятся уголовные дела по ложным доносам, проводятся унизительные дознания, загодя находятся свидетели, готовые подтвердить то, чего не видели и не слышали. И все ради того, чтобы опорочить честного человека, не допустить его к выборам на высокие должности. Если гонимому ради своего спасения приходится обращаться за помощью к тем же негодяям, он поступается своей честью, если не идет к ним на поклон — значит быть ему несправедливо судимому, терпеть лишения и невзгоды, не находя в жизни достойного места и дела.
Достигнув власти хитростью и обманом, волостные не замечают тихих и скромных, а стараются наладить отношения с людьми, подобными себе — увертливыми и ухватистыми, рассчитывая на их поддержку а пуще всего опасаясь их вражды.
Сейчас в обиходе новая пословица: “Не суть дела, суть личности важна”. Значит, добиться намеченного можно не правотою предпринятого дела, а ловкостью и хитроумием исполнителя его.
Волостные избираются сроком на три года. Первый год их правления проходит в выслушивании обид и упреков: «Не мы ли тебя выдвигали?» Второй год уходит на борьбу с будущими соперниками. И третий — в предвыборных хлопотах, чтобы снова быть избранным. Что остается?
Наблюдая, как народ чем дальше, тем больше погрязает в распрях, я пришел к выводу: в волостные нужно избирать людей, которые получили пусть небольшое, но русское образование. Если таковых нет или есть, но их не хотят выдвигать, пусть волостные назначаются уездным начальством и военным губернатором. Это было бы полезно во многих отношениях, Во-первых, тщеславные казахи стали бы отдавать детей на обучение; во-вторых, волостные не зависели бы от прихоти местной знати, а подчинялись бы только высшему начальству. Дабы не плодить неизбежные доносы и кляузы и не давать им ходу, следовало бы оградить назначаемого от всяческих проверок и испытаний.
Мы имели возможность убедиться в бесполезности выборов биев-судей в каждой волости. Не всякому под силу вершить правосудие. Чтобы держать совет, как говорится, на “вершине Культобе”, необходимо знать своды законов, доставшихся нам от предков,-“светлый путь” Касым-хана, “ветхий путь” Есим-хана, “семь канонов” Аз Тауке-хана. Но и они устарели со временем, требуют изменений и непогрешимых вершителей, коих в народе мало, а то и вовсе нет. Люди, хорошо знающие казахов, говорили: “Если биев двое, то споров четыре”. Отсутствие верховного судьи и четное число биев только усложняет решение споров. Зачем наращивать количество биев? Не лучше ли выбрать из каждой волости по три образованных и толковых человека, не определяя срока их пребывания на посту, и смещать только тех, кто обнаружит себя в неблаговидных делах.
Пусть бы споры решались двумя судьями и посредником, выбранным истцами. И только не сыскав истины у этих людей, не придя к мировой, спорящие обращались бы к одному из трех постоянных судей. Тогда бы суды не затягивались.
Слово Четвёртое: бездарные проходимцы
Люди внимательные давно заметили — глупый смех равносилен опьянению. Опьянение ведет к проступкам, разговор с хмельным причиняет головную боль. Предаваясь пустому смеху, человек теряет совесть, отстраняется от дел, совершает непростительные ошибки, за что ожидает его возмездие, если не на этом, так на том свете.
Человек, склонный к размышлениям, всегда вдумчив, собран, будь то в делах мирских или перед судом смерти. Собранность в делах и мыслях — основа благополучия. Значит ли это, что мы должны постоянно предаваться унынию? Разве может душа лишь печалиться, не зная веселья и смеха? Нет, я вовсе не за то, чтобы мы только и знали что горевать беспричинно. Но стоит задуматься о своей беспечности, опечалиться этим и постараться избавиться от беспечности, заняв себя полезным делом. Не пустое веселье, а полезный и разумный труд исцелит душу.
Только слабые духом могут затвориться в себе, предаваясь горьким раздумьям, не находя утешения.
Если смеешься над глупостью человека дурного, смейся, не радуясь чужой глупости, а гневно. Такому смеху не будешь предаваться часто. Смех с досады — горький смех.
Смейся восторженно, искренне радуясь, когда видишь человека, обретшего благо, свершившего дела добрые, достойные подражания. Хороший пример учит сдержанности, вовремя остановит, не допустит опьянения.
Не всякий смех заслуживает одобрения. Существует же среди прочего смеха такой, что не идет из груди — Богом данным путем, а рядится да пустым звоном рассыпается, единственно ради того, чтобы прожурчать красиво.
Человек рождается на свет с плачем и уходит скорбя. В промежутке между этими двумя событиями, так и не изведав истинного счастья, не распознав до конца ценности и неповторимости дарованной ему жизни, он бездумно прожигает ее в унизительных ссорах и недостойных спорах. Спохватывается, когда жизнь уже на исходе. И только тогда начинает понимать, что ни за какие сокровища мира невозможно продлить ее хотя бы на один день.
Жить хитростью, обманом, попрошайничеством — удел бездарных проходимцев. Веруй в Бога, надейся на свое умение и силы. На честный и самоотверженный труд даже твердь земная ответит всходами.
Слово Пятое: их система ценностей
Печаль омрачает нам душу, леденит тело, сковывает волю и, наконец, изливается словами из уст или слезами из глаз. Я видел, как люди молились: “О, Аллах, сделай нас беспечными, как младенцев”. Мнят себя страдальцами, обремененными тяжкими заботами и несчастьями, будто они разумнее детей. О заботах же их можно судить по пословицам: “Если жить осталось до полудня, делай запасы на день”, “Нищему и отец становится чужим”, “Скот для казаха — плоть от плоти его”, “У богатого лик светел, а у бедного — все равно, что точило”, “Джигит и волк добудут пищу в пути”, “Стада почитаемых мужей находятся в людях, заботятся они о своем добре от безделия”, “Рука, умеющая брать, умеет и давать”, “Кто сумел нажиться, тот и прав”, “Приносящий дары срывает завесу отчуждения”, “Если на бая надежда плоха, то и на Бога не надейся”, “Если голоден, скачи к дому, где поминки”, “Берегись озера с глубокими берегами, да народа немилосердного”. Подобных пословиц множество.
О чем они говорят? Не о науке и знаниях, не о мире и справедливости радеет казах, ему бы разбогатеть, да не знает — как? Вот и ловчит, хитрит, чтоб хоть лестью выманить богатство у других, не удастся — будет люто враждовать со всем светом. Отца родного не прочь обобрать и не сочтет это позором для себя. Не принято у людей осуждать тех, кто добывает себе скот обманом, подлостью, попрошайничеством, разбоем или другими ухищрениями.
Чем же отличается их ум от детского? Дети боятся раскаленного очага, взрослых не устрашить и адовым огнем. Дети, стыдясь, готовы сквозь землю провалиться, а взрослые не ведают стыда. В этом их превосходство над детьми? Не раздай мы им того, что имеем, не позволь мы им разорить себя, не опустись мы до их уровня, они готовы отвернуться от нас.
И это народ, к которому мы тянемся душой?
Слово Шестое: на вид удал, в душе холуй
Одна из казахских пословиц гласит: “Начало успеха — единство, основа достатка — жизнь”.
Но у каких людей бывает единство, и как они добиваются согласия между собой — казахи не знают. Полагают, что это — общность скота, имущества, еды. Если так, то какой прок от богатства и какой вред от нищеты? Стоит ли трудиться ради богатства, не избавившись прежде от родственников? Нет, единство должно быть в умах, а не в общности добра. Объединить можно людей различных по происхождению, религии и духу, щедро раздаривая им скот. Добиваться единства ценой скота — вот начало нравственного падения. Братья должны жить в согласии не потому, что находятся в зависимости один от другого, а надеясь на свои умения и силу, уповая каждый на собственную судьбу. Иначе они и Бога забудут, и делом не займутся, а станут искать напасти друг на друга. Погрязнут во взаимных обидах, будут клеветать, хитрить и обманывать друг друга. Как тут добиться единства?
“Жизнь — основа достатка”. О какой жизни идет речь? О бытие ради того, чтобы душа тела не покинула? Но такое существование и собаке дано. Тот, кто дорожит такой жизнью, трепещет перед страхом смерти, становится врагом жизни небесной. Спасаясь, бежит от врага и слывет трусом, уклоняется от работы и слывет лодырем, превращается в противника истинного благополучия.
Нет, речь тут о другой жизни. О той, когда жива душа и ясен ум. Если ты жив, но душа твоя мертва, слова разума не достигнут твоего сознания, ты не сумеешь зарабатывать на жизнь честным трудом.
Бездельник, лживый зубоскал,
Нахлебник и нахал.
В душе холуй, на вид удал
Не ведает стыда.
Слово Седьмое: невежды и кликуши
Ребенок рождается на свет, наследуя два начала. Первое из них требует еды, питья и сна. Это — потребность плоти, без этого тело не может служить пристанищем для души, не будет расти и крепнуть. Другое — тяга к познаниям. Младенец тянется к ярким вещам, берет их в рот, пробует на вкус, прикладывает к щеке. Встрепенется, услышав звуки дудки или свирели. Подросши, бежит на лай собаки, на голоса животных, на смех и плач людей, теряет покой, спрашивая обо всем, что видят глаза и слышат уши: “Что это? Зачем это? Почему он так делает?”- это уже потребность души, желание все видеть, все слышать, всему учиться.
Не раскрыв для себя видимых и невидимых тайн вселенной, Не объяснив всего себе, человеку не стать человеком. И бытие души такого человека тогда ничем не разнится от бытия иной твари.
Изначально Бог отличил человека от животного тем, что наделил его душой. Почему мы, повзрослев и поумнев, не ищем и не находим удовлетворения тому любопытству, что в детстве заставляло нас забывать о еде и сне? Почему мы не избираем путь тех, кто ищет знаний?
Нам бы неустанно ширить круг своих интересов, множить знания, которые питают наши души. Нам бы понять, что блага души несравненно выше телесных, и подчинить плотские потребности велению души. Но нет, не стали мы делать этого. Кликушествуя и каркая, не продвинулись мы дальше навозной кучи у аула. Душа правила нами только в детстве. Повзрослев и окрепнув, мы не позволили ей повелевать собой, подчинили душу телу, на все окружающее смотрим глазами, но не разумом, не доверяемся порывам души. Довольствуясь внешним видом того, что охватывает взор, не пытаемся вникнуть во внутренние тайны, полагая, что ничего не теряем от этого незнания. На замечания и советы людей умных отвечаем: “Ты живи своим умом, а я своим проживу”, “Чем быть богатым чужим умом, лучше быть бедным, да по-своему”. Мы не способны оценить их превосходства над нами, не понимаем смысла сказанного ими.
Нет ни искры в груди, ни веры в душе. Чем отличаемся мы от животного, если видим только глазами? В детстве мы были лучше. Тогда мы были человеческими детьми — стремились узнать как можно больше. Сейчас мы хуже скота. Животное не знает ничего, но и не стремится ни к чему. Мы не знаем ничего, но готовы спорить до хрипоты: отстаивая свою темноту, стремимся свое невежество выдать за знания.
Слово Восьмое: честь для них не дороже скота
Станет ли кто прислушиваться к нашим советам или внимать наставлениям? Кто-то волостной, а кто-то бий. Имея намерения учиться уму-разуму, разве стали бы они избираться на такие должности? Эти люди считают себя достаточно умными и стремятся к власти, чтобы учить и воспитывать других, будто бы достигли полного совершенства, и единственное, что им осталось — это других наставлять. Им ли слушать нас, да и захоти они слушать, найдется ли у них на это время? Головы их заняты заботами: как бы ненароком не провиниться перед начальством, не обозлить вора, не смутить народ, не остаться внакладе, а найти выгоду. Кому-то надо пособить, кого-то вызволить. Все недосуг.
Богачи? Те ни в чем нужды не знают. Пусть на день, но им дано богатство, им кажется, что они владеют сокровищами чуть ли не половины мира, а чего им не хватает, то купят за скот. Взоры их высоко, а помыслы еще выше. Честь, совесть, искренность для них не дороже скота. Был бы скот, уверены, можно подкупить самого Бога. Скот заменяет им все — родину, народ, религию, родных, знания. Где им прислушиваться к чужим советам? Прислушался бы да времени нет. Надо скотину напоить-накормить, выгодно продать, от вора и волка уберечь, от холода укрыть да найти человека, который бы занялся всем этим. Пока все уладит-утрясет, до похвальбы доведет. Недосуг и ему!
А вор-злодей да мошенник лукавый так или иначе никого слушать не станут.
Бедняки, что смиреннее овцы, озабочены своим пропитанием. Что им советы, знания, учения, когда все это не нужно богатым? “Не трогайте нас, беседуйте с теми, кто больше нашего понимает”,- говорят они, будто, если беден, так и знания не нужны. Им ни до кого нет дела. Имея то, что имеют другие, они и горя бы никакого не знали.
Я сам казах. Люблю я казахов или не люблю? Когда б любил, одобрил бы их нравы, нашел бы в их поведении какую-нибудь малость, что принесла бы мне радость или утешение, позволила бы довольствоваться не теми, как иными их качествами, и не померкла бы надежда моя. Но нет этого. Когда б не любил, не стал бы говорить с ними, делиться сокровенными мыслями, советоваться, входить в их круг, интересоваться их делами, спрашивая “что там делают, что происходит?”, полеживал бы себе спокойно, нет,- так вовсе откочевал бы от них. Надежды такой, что они изменятся или я образумлю, исправлю их, тоже не питаю. Не испытываю ни одного из этих чувств. Как же так? Должен бы склониться к чему-то одному.
Я хоть и живу, живым себя не считаю. Не знаю, от досады ли на людей, от недовольства ли собой, а может, и по какой иной причине. Внешне жив, внутри все мертво. Сержусь, но не испытываю гнева. Смеюсь, но не могу радоваться. Слова, произносимые мной, и смех кажутся мне не моими. Все чужое.
В молодые годы и не помышлял о том, что можно оставить свой народ, любил казахов всей душой, верил в них. Когда же довелось узнать людей, когда постепенно угасла моя надежда, обнаружил: нет уже той силы, которая позволила бы покинуть родные края, породниться с чужими. Поэтому в груди у меня сейчас — пустота. А вообще думаю: может, оно и к лучшему? Умирая, не буду страдать: “Увы, не привелось изведать еще такой то радости. ” Не терзаясь сожалениями о земном, утешусь надеждой на предстоящее.
Слово Десятое. Добытое собачьим путем и тратится по-собачьи
Слово Одиннадцатое: воры среди воров
Чем промышляет, как живет народ? Есть два средства. Одно из них — воровство. Вор надеется разжиться краденым, бай думает умножить свои стада, вернув похищенное с лихвой, власть имущий, обещая баю сыскать и возвратить пропажу, а вору — избежать правосудия, обирает обоих. Обыватель плутует, донося на вора властям, в то же время оказывая ему мелкие услуги и скупая у него ворованное по дешевке. И другое — мошенники надоумливают людей на хитрости, о которых они и не помышляют, подстрекают: сделай так, и станешь знатным, сделай эдак — добудешь несметные богатства, обретешь славу неуязвимого, устрашишь недругов. Разжигая нездоровые страсти, натравливая людей друг на друга, надеется сгодиться кому-нибудь из них, на том и греет руки.
Так и живут: вельможный — помогая баю и пособляя вору, бедняк — подыгрывая власть имущим, поддерживая их в спорах, примыкая то к одной, то к другой партии, за здорово живешь поступаясь собственной честью, продавая жену, детей, сородичей.
Не будь вора и мошенника, задумался бы народ. Он бы и рад трудиться честно, тянуться к добру и знаниям, когда бы бай довольствовался тем, что имеет, а бедняк, не теряя надежды и веры, добивался бы того, чего ему не хватает.
Простой люд невольно посредничает в грязных делах. Кому под силу искоренить сие зло? Неужели канут в забвение понятия чести и клятвы, верности и совести?
Нашлась бы сила, способная укротить вора, но кто и каким путем образумит бая, из алчности потакающего лукавым наущениям мошенника?
Слово Двенадцатое: невежда в чалме
Когда кто-то учит других слову божьему, хорошо ли, плохо ли делает он свое дело, у нас язык не повернется запретить ему проповедь, ибо нет ничего предосудительного в делах благонамеренных. Пусть наставляет, если даже сам недостаточно просвещен. Но ему следует помнить два непреложных условия.
Прежде всего, он должен утвердиться в своей вере, во-вторых, пусть слишком не довольствуется тем, что знает, а постоянно совершенствуется. Если кто, не завершив учебу, оставляет ее, тот лишает себя божьего благословения, от его наставлений прока не жди. Что толку, если, обернув голову чалмой, строго соблюдая посты, совершая моления, он напускает на себя благообразие, но не знает, в каких местах требует повторения или в каком месте может прерваться тот или иной намаз?
Кто небрежен, не соблюдает себя в строгости, не умеет сострадать, того нельзя считать верующим — без бережливости и внимания не удержать в душе иман — веру.
Иман — есть незыблемая вера в единого и всемогущего создателя, о бытии и существовании которого дано нам знать из посланий через его пророка, да благословит Аллах его имя.
Существует двоякий путь верования.
Одни принимают веру, убедившись в ее необходимости и справедливости, укрепляют ее в себе разумными доводами. Эту веру мы называем “якини иман”.
Другие веруют, черпая познания из книг и со слов муллы. Этим людям требуется особая приверженность к предмету своей веры, твердость духа, дабы выстоять перед соблазнами тысячи искусителей и не дрогнуть даже перед лицом смерти. Это есть “таклиди иман”.
Чтобы сохранить в себе иман, необходимо иметь отважное сердце, твердую волю, уверенность в своих силах. Но как нам быть с тем, кто не имеет знаний, позволяющих отнести его к приверженцам “якини имана”, или не имеет твердых убеждений, легко поддастся соблазнам и уговорам, из корысти называет черное — белым, белое — черным, клянется, выдавая ложь за правду, чтобы назвать его сторонником “таклиди имана”? Сохрани нас Аллах от таких людей. Каждый должен помнить, не существует имана помимо упомянутых.
И пусть вероотступники не рассчитывают на беспредельность божьей милости, они не заслуживают ни прощения Аллаха, ни защиты пророка. Будет проклят тот, кто принимает за истину ложные пословицы: “Острие меча сильнее клятвы”, “Нет греха, которого не простил бы Аллах”.
Слово Четырнадцатое: человек ли он?
Есть ли у человека что-либо драгоценнее его сердца? Называя кого-то человеком с сердцем, люди почитают его за батыра. Другие качества сердца они себе ясно не представляют. Милосердие, доброта, умение принять чужого за родного брата, желая ему благ, которые бы пожелал себе — все это веление сердца. И любовь — желание сердца. Язык, повинуясь сердцу, не солжет. Только лицемеры о сердце забывают. Те же, кого молва кличет “человеком с сердцем”, часто оказываются людьми не стоящими похвалы. Если у них не в чести учтивость, верность данному обету, отвращение от зла, способность вести за собой заблудших, а не плестись за толпой жалким псом, умение смело постоять за правое дело, когда это трудно, не отступиться от истины, когда это сделать легче легкого, то в груди тех, кого люди почитают за батыров, бьется не обыкновенное, а волчье сердце.
Казах ведь тоже дитя человеческое. Многие из них сходят с пути истины не от недостатка разума, а от того, что не имеют в сердце мужества и стойкости, чтобы принять советы умного и следовать им. Многим из тех, кто уверяет, будто совершил зло по незнанию, я не верю. Есть у них знания, но постыдное безволие и лень заставляют их пренебрегать этими знаниями. Отступившись раз, редко кто находит в себе силы для исправления.
Те, кого люди называют крепкими джигитами, храбрыми джигитами, ловкими джигитами, чаще всего подбивают друг друга на темные, скверные дела. Их слепое подражание друг другу, бездумная удаль приводят к несчастьям.
Если человек, предавшись дурным поступкам, безудержному бахвальству, не в силах остановиться и взыскать с себя, не пытается очиститься перед Богом или собственной совестью, как назвать такого джигитом?
Впору задаться вопросом — человек ли он?
Слово Пятнадцатое: чем ты живешь?
Между умными и глупыми людьми, по-моему, есть существенная разница.
Родившись на свет, человек не может жить, не увлекаясь интересными вещами. Дни увлечений и поисков остаются в памяти самыми светлыми днями его жизни.
Разумный человек интересуется достойными серьезными делами, упорно добивается своей цели, и даже воспоминания о перенесенных невзгодах на пути к ней ласкают слух и радуют сердце его слушателей. В ней не найдешь и тени сожаления о прожитых годах.
Легкомысленный человек тратит время на ничего не стоящие, пустые, бессмысленные затеи. Хватившись, обнаруживает, что лучшие годы пролетели напрасно и позднее раскаяние не приносит ему утешения. В молодые годы он ведет себя так, будто молодость бесконечна, не сомневается, что впереди его ждут еще более заманчивые утехи и радости. Но очень скоро, утратив былую силу и гибкость, он оказывается не годным ни на что.
И еще одно искушение подстерегает людей, страстно увлекающихся — достижение успеха или приближение к нему, дурманит им головы, пьянит. Хмель застилает разум, заставляет совершать оплошности, человек невольно привлекает к себе внимание окружающих, становится объектом людских пересудов и насмешек.
Разумные в такие критические моменты не теряют рассудка, сдержанны и не выставляют своих чувств на всеобщее обозрение.
Глупый же скачет на неоседланном коне, воздев глаза к небу, словно обезумев, потеряв в пылу шапку и не обращая внимания на то, что полы его чапана покрывают зад лошади.
Желаешь быть в числе умных людей, спрашивай себя раз в день, раз в неделю, или хотя бы раз в месяц: как ты живешь? Сделал ли ты что-нибудь полезное для своего образования, для земной или потусторонней жизни, не придется ли тебе потом испить горечь сожаления?
Или же ты и сам не заметил, не помнишь, как и чем жил?
Слово Шестнадцатое: притворное вместо истинного
Казах не беспокоится о том, угодны ли Богу его моления. Он делает только то, что делают другие — встает и падает, молясь. С Богом обходится примерно как с купцом, явившимся за долгом: “Это все, что имею, хочешь — бери, не хочешь — не из-под земли же я достану тебе скот”. Не будет утруждать себя, думая, ломая язык, обучаясь, заботясь об очищении веры. “Это все, что знаю, не браться же за учебу на старости лет. Главное — не попрекнули бы, что не молюсь, а что язык коряв- не беда.”
Разве у него язык устроен не так, как у других?