О чем символизирует ниспадающая борода карла великого
СОДЕРЖАНИЕ
Появление
Борода
Карл Великий, empereur à la barbe fleurie,
Revient d’Espagne; il a le cœur triste, il s’écrie:
«Ронсево! Ронсево! ô traître Ganelon! »
Car son neveu Roland est mort dans ce vallon
Avec les douze pair et toute son armée.
Наряд
Геральдика
Геральдическое сочетание двух щитов, либо dimidiation (т.е. с только половинным Reichsadler на «немецкой» стороне) или более редко обнесение частокола (полный Reichsadler ), впервые засвидетельствован в поэме Ожего молодежном ( Les Enfances Ожего ) по Аденес Ле Руа в последней трети 13 века. Эта адаптация была принята во Франции и в Империи благодаря символической и мифической ассоциации геральдической лилии не только с капетинцами, но и с их франкскими предшественниками.
Общественные памятники
Карл Великий был представлен со времен средневековья в общественных местах, включая церкви и городские достопримечательности. К ним относятся, среди прочего, лепная статуя Карла Великого в аббатстве Святого Иоанна в Мюстаире (Швейцария), датировка которого неизвестна между IX и XII веками; статуя над входом в ратушу Оснабрюка ; и выдающаяся статуя 15 века на одной из башен Гроссмюнстера в Цюрихе (оригинал сейчас находится в склепе, а копия Отто Мюнха была заменена на башне в 1933 году).
С начала современной эпохи несколько отдельно стоящих статуй Карла Великого были созданы для видных общественных мест для различных политических целей, в том числе:
Галерея
Денарус Карла Великого, начало 810-х гг.
Сакральный смысл бороды: с древнейших времен до наших дней
Безбородый мужчина на Руси был такой же редкостью, как женщина с бородой. Считалось, что мужчина без бороды обладает женоподобной внешностью, ему также присущ женский стиль мышления. Именно поэтому с такими людьми старались не заключать соглашения, им было тяжело создать семью. Безбородые мужчины расценивались генетически неполноценными членами общества, не способными к продолжению своего рода.
Данное мнение не возникло из ниоткуда, тому подтверждение — этимология слова борода, означающего богатство рода. На Руси было принято носить длинные густые бороды, что символизировало сильную связь поколений и крепкий род. Растительность на лице у мужчины говорит о его физиологической зрелости и мудрости, это некий символ патриархальности, настоящая мужская гордость.
Борода не только добавляет образу брутальности, в ней заключена сакральная сила. Ее обладатель наделяется мощной энергетикой, что способствует увеличению интуитивной чувствительности человека.
Данный атрибут мужской привлекательности неспроста задуман природой, ведь каждая часть тела в организме человека имеет свое значение. И волосы на лице — не исключение. Существуют различные гипотезы о биологическом предназначении бороды. Наиболее популярная из них — гипотеза «о шарфе», предполагающая защитную роль бороды. Она выполняла согревающую функцию в холодное время года у первобытного человека, что позволяло не замерзнуть на охоте.
Немного истории
В старые добрые времена на Руси состригание бороды было подобно добровольной кастрации. Впервые стали сбривать растительность у себя на лице жрецы Древней Греции. Не обошла их участь и физической кастрации. По сути, они самовольно лишали себя мужской идентичности во имя обретения таинства «женской мудрости» и практики медитации. Все, что противоречило мужской природе, применялось в европейском государстве.
Жрецы Древнего Египта также подхватили европейское веяние. Лишь простые египтяне чтили традиции, из-за чего разгорелся конфликт. В результате представители элиты пошли на компромисс и стали носить накладную бороду.
В наше время, в эпоху падения морально-нравственного уровня, теряется абсолютное большинство вековых традиций и классических устоев. Впервые против ношения бороды на Руси выступил Петр I, издавший в 1698 году соответствующий указ. Документ облагал налогом всех бородатых мужчин податных сословий. Сумма налога за ношение бороды отличалась в зависимости от сословной принадлежности. Безусловно, такой указ встретил массовое сопротивление.
Однако Петр I на этом не остановился и с 1715 года ввел единый налог для представителей всех сословий. Мало того, все обладатели бороды должны были носить старомодный мундир. Тех же, кто не был в состоянии оплатить пошлину, отправляли на каторгу. Применялись и силовые методы воздействия. Мужчин отлавливали и насильно отрезали бороду, что являлось тягчайшим преступлением против русского рода.
Лишь спустя время, в 1772 году, пошлина была отменена. Так в чем же заключается секрет русской бороды, на которую столько лет охотились? Ответ на этот вопрос существует.
Символическое значение бороды
Еще в «Ветхом Завете» в книге «Левит» было написано: «Да не коснется бритва вашей бороды». Почему же нельзя ее сбривать?
1. Борода — не только богатство рода, она — эквивалент мужской храбрости. В древние времена воинов не пускали на поле боя до тех пор, пока у тех не отрастала борода. В обязательный перечень требований военного командования США тоже входит наличие бороды у солдат и командиров, как бы странно это не звучало в нынешние времена. Все дело в том, что страна опирается на недавно проведенные научные исследования, в результате которых подтверждается факт влияния обволошенности лица на высокую боевую эффективность военнослужащих.
2. Истинный духовный рост мужчины возможен только при наличии бороды. Неспроста православное учение и ислам запрещают мужчинам сбривать растительность на лице. Считается, что отец дает своим детям дух, потому муж должен обладать определенной духовной силой. Мужская борода, подобно женским волосам, наделяет своего обладателя хорошей интуицией.
3. Борода — признак принадлежности к Божьему роду. Поэтому к ней необходимо очень бережно и внимательно относиться. Очень непристойно уродовать свой облик и сбривать растительность на лице.
4. Борода — символ мудрости. Еще Л. Н. Толстой говорил: «Борода у русского мужика есть явный признак мудрости». В старину ее подстригали лишь в знак траура, о бритье и речи не шло.
5. Борода олицетворяет свободомыслие и сохраняет связь с прародителями. Среди бородачей отмечалось большое количество вольнодумцев и революционеров. Нанесенный бороде ущерб автоматически признавался тяжелейшим преступлением против его обладателя. Обстриженного мужчину было легче подчинить и управлять его сознанием, ведь он терял мощный энергетический поток и связь с предками.
6. Борода — признак власти. В семье любые решения должны исходить от мужа. Мужчина без бороды не способен к созданию семьи. В Древнем Египте обволошенность лица являлась символом безоговорочной власти, ведь бороду мог носить исключительно фараон.
7. Борода — это почитание в обществе. На Руси все обладатели густого волосяного покрова на лице пользовались большим уважением. Чего стоит только один старик Хоттабыч из одноименной сказки, который одним волоском решал все возникающие проблемы.
К бороде следует относиться как к Божьему дару. В этом смысле русский народ не был обделен. Ношение бороды превратилось в целую традицию и считалось национальным достоянием.
В наши дни можно отметить неоднозначное отношение к бородачам. Кто-то продолжает свято чтить традиции, кто-то пытается следовать новомодным европейским трендам. Кого-то убедили средства массовой информации, что растительность на лице является жутко негигиеничной «прической». Безусловно, каждый выбирает для себя сам, что привносить в свою жизнь, а от чего следует отказаться. Единственное, о чем всегда должен помнить каждый представитель сильной половины человечества, — это о своей мужской принадлежности и продолжении рода.
Констебл Дж. Бороды в средневековой истории (Статья Джайлза Констебла «Бороды в истории. Символы, моды, восприятие»)
Констебл Дж. Бороды в истории. Символы, моды, восприятие. // Одиссей. Человек в истории. Пер. с англ.: Чайников Ю. В. М.: Наука, 1994. С. 165-181.
Эжен Жиро. Портрет Гюстава Флобера. 1867 г.
После этого краткого введения охарактеризуем прежде всего сменявшие друг друга моды ношения бороды. В эпоху античности и средние века бороды носили далеко не все мужчины. Со времени Александра и, возможно, до VI или начала VII в. в греко-римском мире господствовал сопровождаемый случайными капризами моды обычай брить или выщипывать бороду. В период от Адриана до Константина многие императоры, подражая мудрецам и святым мужам, носили бороды, но они, по-видимому, были исключением.
Юлиан, римский император (332-363). Вошел в историю как Отступник. Автор иронического «Бородоненавистника».
Королевская печать Оттона I, которая была в употреблении с 936 г. до 961 г.
Генрих II (973-1024), император Священной Римской империи, последний в Саксонской династии.
Голова императора Фридриха Барбароссы. ок. 1157.
Клуэ Ф. Генрих II. сер. 16 в.
Золотой медальон с изображением Александра Македонского. 323 год до н.э.
Микеланджело Б. Пророк Иезекииль. Сикстинская капелла, Ватикан, Рим. 1508-1512.
Эдуард Исповедник (ок. 1003-1066), английский король.
Айсман Г. Предательство и арест Христа (фрагмент). Сер. 15 века.
О чем символизирует ниспадающая борода карла великого
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Борода как признак «Другого» в эпоху крестовых походов
В средние века и ранее, в античную эпоху, наличие или отсутствие бороды и даже ее форма имели символическое значение. Универсальной символикой бороды было обозначение мужественности, мужской силы, зрелости. У средневековых авторов можно найти различные, чаще всего положительные символические коннотации, связанные с бородой. Борода – это признак старшинства; в социальном плане это также знак достоинства, символ свободы и почета. Прикосновение к бороде было важным элементов тогдашнего языка тела, а принудительное бритье бороды и острижение волос (decalvatio) применялось в качестве серьезного наказания (например, по отношению к бунтовщикам). В то же время некоторые церковные авторы могли рассматривать бороду и длинные волосы как символ порока и сладострастия.
В середине XI – XII вв. в Западной Европе считалось нормой коротко стричь волосы и брить бороду, и, по всей видимости, эта установка сохранилась до конца Средневековья. Разные нормы существовали для разных социальных и этнических групп. Например, солдаты и клирики в изобразительном искусстве этого периода практически всегда показаны безбородыми, как и ангелы и первые люди. В религиозном искусстве XIV–XV вв. борода стала отличительной чертой евреев, тогда как христиане – гладко выбриты. Бороды носили крестьяне, особым образом были обриты факиры и комедианты.
В то же время отдельные крестоносцы вполне могли носить бороду. Известно, что бородатыми были Годфруа Буйонский, Бодуэн I, Бодуэн II, Бодуэн III, Эмери I. Вероятно, бородатым был и Боэмунд Тарентский. На монетах Танкреда, отчеканенных в период его правления в княжестве Антиохийском (1101–1103, 1104–1112), он представлен с бородой и в головном уборе, напоминающем тюрбан. Гвиберт Ножанский объясняет ношение бороды Бодуэном Булонским тем, что ориентализировавшийся граф Эдесский жил по обычаям язычников. Сходным образом и монеты Танкреда рассматриваются в специальной литературе как результат его контактов с мусульманами или попытка легитимизировать свою власть среди многочисленных мусульманских поданных.
Как бы то ни было, нормой в Заморье считалось бритье бороды. Анонимный трактат о Святой Земле, созданный между 1168–1187 гг., описывает франков в таких словах: «с непокрытой головой и единственные, которые среди всех народов бреют бороду». Исключение составляли тамплиеры, которым ношение бороды и усов (a la barbe et as grenons) предписывалось уставом. Жак де Витри приводит случай, когда рыцарь-мирянин, прибывший в Заморье как пилигрим, был взят в плен сарацинами. Он был лыс и бородат (calvus erat et barbatus), так что сарацины приняли его за тамплиера и казнили.
В дальнейшем эта история была переработана Жаком де Витри и включена в виде exemplum в его сборник примеров для проповедей. По сравнению с первоначальной версией рассказ был сокращен более чем в три раза, подвергся переработке и его сюжет. События теперь развиваются в Антиохии, их главный герой – граф Эдесский Жослен де Куртене, ношение бороды выдвигается Гавриилом как непременное условие брака. В результате пассаж из хроники превращается в небольшой пример, пригодный для использования в проповеди без риска утомить ее аудиторию. В то же время его изначальный смысл сохранен, более того, в результате «ужатия» мораль рассказа делается еще более выпуклой, поскольку теперь слушатели/читатели не отвлекаются на второстепенные детали. Эта мораль такова: «Считается, что борода, а сверх того волосы скорее предназначены для украшения, однако жители восточных стран наивысшим позором (summum dedecus) считают бритье бороды и считают женоподобными тех, у кого этот знак мужественности отсутствует». Поэтому-то Гавриил и соглашается оплатить огромные долги Жослена, «не желая, чтобы его зять был лишен бороды к позору и поношению его рода (in opprobrium et vituperium generis sui)».
Инициал в BL, Yates Thompson 12, fol. 18v (середина XIII в., Франция) передает сцену, на которой выходящее из городских ворот восточное духовенство (по всей видимости, армянское) встречает франкских рыцарей и их предводителя Бодуэна Булонского. На всех трех миниатюрах франки изображены гладко выбритыми, тогда как восточные жители носят длинные бороды.
Аналогичным образом на иллюстрациях, где изображены взятие Антиохии (Bibliothèque municipale de Boulogne-sur-Mer, Ms. 142, fol. 49v) и доставка головы Балака б. Бахрама к стенам осажденного Тира (BL, Yates Thompson 12, fol. 75), мы видим безбородых франков и бородатых мусульман.
Наконец, в сцене прибытия посольства крестоносцев к императору Алексею Комнину (Bibliothèque municipale de Boulogne-sur-Mer, Ms. 142, fol. 60v) франки вновь изображены безбородыми, тогда как их визави-греки — с густой растительностью на лице. Надо полагать, во всех рассмотренных случаях иллюминаторы хотели таким образом еще больше подчеркнуть различия между франками и nationes christianorum orientalium.
Следует отметить, что такого рода представления возникали у франков отнюдь не на пустом месте. Анализ мусульманских, греческих, сирийских, армянских источников показывает, что жители Востока действительно чрезвычайно бережно относились к бороде, а ее сбривание (тем более насильственное) рассматривали как тяжкое оскорбление и позор. Более того, в восприятии восточных народов безбородость была типично франкской чертой.
Вместе с тем столь трепетное отношение к бороде отнюдь не является исключительно восточным обычаем. Можно сравнить использование Бодуэном де Бурком бороды как залога в сделке с западноевропейской традицией возложения руки на бороду при принесении клятв и обетов или практикой прикладывания трех волосков из бороды к печати на грамоте, «чтобы она была крепкой и нерушимой». Уже упоминавшийся нами Жак де Витри приводит в своем сборнике примеров рассказ о рыцаре из Иерусалима, который лишился бороды из-за хитрости некоего гистриона и тем самым был обесчещен в глаза короля и прочих франкских рыцарей.
ПРОЛОГ ВАЛАФРИДА [СТРАБА]
Известно, что изложенные [ниже] жизнь и деяния славнейшего императора Карла описал Эйнхард, самый чтимый из всех приближенных двора того времени не только по причине своей учености, но и по достоинству личных качеств. Свидетельством того, что им изложена чистая правда, является его личное участие почти во всех событиях.
Вот так, при водительстве Божием, Карл с помощью нового и дотоле почти неизвестного этим не римлянам [bагbaros] просвещения, превратил темную и, так сказать, слепую ко всякой науке ширь вверенного ему Богом королевства в светлую и зрячую. Сейчас же, напротив, из-за угасания наук свет мудрости, все менее почитаемый, у большинства встречается все реже.Итак, во дворце Карла, любителя мудрости, сей уже упомянутый человечек [homuncio], [ибо] ростом он не вышел [despicabilis], заслуженно, благодаря благоразумию и честности, достиг такого величия и славы, что не было никого иного из всех слуг их царского величества, кому самый мудрый и могущественный король своего времени доверял бы многие секреты своей частной жизни.
ЭЙНХАРД ЖИЗНЬ КАРЛА ВЕЛИКОГО
Я принял решение описать жизнь, повседневные поступки [conversationem] и отчасти некоторые замечательные деяния господина и воспитателя моего, превосходнейшего и заслуженно славнейшего короля Карла, для того, чтобы, насколько возможно кратко, поведать о тех [событиях], которые мне известны. Составляя [это] произведение, я [стремился] не возбудить неудовольствие досадующих людей пространным изложением современных событий, если только можно избежать неудовольствия современным сочинением тех, кто досадует на старинные, составленные ученейшими и искуснейшими мужами исторические записки.
И все же я не сомневаюсь в том, что есть много преданных досугу и наукам людей, которые не считают, что современное положение вещей является столь презренным и что все сейчас происходящее будто бы недостойно никакой памяти и о нем надлежит умолчать и забыть. Напротив, они, охваченные любовью к долговечности, скорее желают в различных сочинениях прославить выдающиеся деяния других людей, чем ничего не написать и дать исчезнуть известиям о своем имени из памяти потомков. Однако, я не посчитал нужным воздерживаться от написания такого рода сочинения, поскольку знал, что никто не сможет более достоверно описать события, при которых я сам присутствовал и которые я знаю доподлинно, видев их своими глазами. А будут ли они описаны кем-либо еще или нет, я знать не могу.
Я решил записать [те события], чтобы донести их до потомков, [даже если] они смешаются с другими [подобными] сочинениями, дабы не позволить угаснуть во тьме забвения блестящим делам и славнейшей жизни превосходнейшего и величайшего правителя своей эпохи, а также [его] деяниям, которые едва ли смогут повторить [imitari] люди нынешнего времени.
Итак, вот книга, содержащая воспоминания о славнейшем и величайшем муже, в которой, за исключением его деяний, нет ничего, чему можно удивляться, не считая разве того, [что] я, не будучи римлянином [barbarus], неискусный в римском наречии, вообразил, что могу написать что-то достойное или подобающее на латинском, а также [что] я мог впасть в такое бесстыдство, что решил пренебречь словами Цицерона из первой книги Тускуланских бесед, где говорится о латинских писателях. Там мы читаем такие слова: Когда mom, кто не способен ни снискать благосклонность читателя, ни связать, ни изложить свои мысли, берется за письмо, он, не зная меры, злоупотребляет и досугом [своим], и сочинительством 2 .
Конечно, это изречение выдающегося оратора могло бы удержать меня от писательства, если бы я, заранее все обдумав, не счел нужным скорее испытать осуждение людей и, написав все это, подвергнуть опасности [осуждения] свои скромные способности, чем, пощадив себя, не оставить воспоминаний о столь выдающемся муже.
Но когда из Франкии многие из знатнейших [людей] приходили для исполнения торжественных обетов в Рим, [то] они не хотели обойти его, некогда своего господина. Мешая ему частыми посещениями, они прогнали столь желанный покой [и заставили] его изменить место. Поскольку он видел, что такого рода многолюдство является помехой его планам, он, покинув гору, удалился в провинцию Сам-ний, к монастырю святого Бенедикта, расположенному в замке Кассино, и там завершил в религиозном служении оставшуюся [часть] временной жизни [755].
Итак, Карломан после совместного двухлетнего 22 правления королевством умер от болезни, а Карл, похоронив брата, при общем согласии, был избран королем Франкии.
Итак, концом той войны было покорение Италии: король Десидерий был изгнан в вечную ссылку, сын же его Адальгиз был удален из Италии, а имущество, отнятое лангобардскими королями, было возвращено правителю римской церкви Адриану.
(18) Как известно, подобным образом Карл охранял, расширял и, вместе с тем, украшал королевство.
Из всех детей ему выпало пережить двоих сыновей и одну дочь: он лишился Карла, старшего сына [4 декабря 811 г.], Пипина [8 июля 810 г.], которого он поставил королем в Италии, и Ротруды [6 июня 810 г.], старшей из дочерей, сосватанной [781] за греческого императора Константина. Его сын Пипин оставил после себя одного сына, Бернарда, а также пять дочерей Аделаиду, Атулу, Хиндраду, Бертраду и Теодорату. Карл выказал ясное свидетельство своего к ним милосердия, поскольку после смерти своего сына Пипина [разрешил] своему внуку занять место отца, а внучек воспитывал вместе со своими дочерьми.
Смерть своих сыновей и дочерей он, вследствие любви к ним, переносил не так стойко, как то соответствовало неординарной стойкости его духа, и разражался слезами. И, узнав о кончине римского папы Адриана [796], который был его близким другом, он плакал так, словно утратил брата или любимого сына.
В дружеских отношениях Карл был уравновешен, легко их допускал и сохранял крепкими, свято заботясь о тех, с кем завязал подобную близость.
Здоровье его было отменным, за исключением того, что в течение [последних] четырех лет жизни он страдал от часто повторяющейся лихорадки, а под конец еще прихрамывал на одну ногу. Но и тогда он скорее поступал по-своему, чем по совету врачей, которых почти ненавидел, поскольку те убеждали его отказаться от жареной пищи, к которой он пристрастился, и привыкнуть к вареной. Он постоянно упражнялся в верховой езде и охоте, что было для него, франка, естественным, поскольку едва ли найдется на земле какой-нибудь народ, который в этом искусстве мог бы сравниться с франками. Ему нравилось париться в природных горячих источниках и он упражнял тело частым плаванием. В нем он был столь искусен, что его воистину никто не мог обогнать. Вот почему он даже дворец в Аахене возвел и там постоянно жил в последние годы жизни до самой смерти. Он приглашал купаться не только сыновей, но и знать и друзей, а иногда даже свиту, телохранителей и охранников, так что иногда сто и более человек купались одновременно.
(23) Карл носил традиционную франкскую одежду. Тело он облачал в полотняные рубаху и штаны, а сверху [одевал] отороченную шелком тунику, обернув голени тканью. На ногах его были онучи и обувь, а зимой он защищал плечи и грудь, закрыв их шкурами выдр или куниц. Поверх он набрасывал сине-зеленый плащ и всегда подпоясывался мечом, рукоять и перевязь которого были из золота или’ из серебра. Иногда он брал меч, украшенный драгоценными камнями, однако это случалось только во время особых торжеств или же если пребывали чужеземные послы. Иноземную же одежду, даже самую красивую, он презирал и никогда не соглашался одевать ее. Лишь однажды, в Риме, по просьбе папы Адриана, и потом еще по просьбе его преемника Льва он облачился в длинную до колен тунику и греческую хламиду, а также обул сделанные по римскому обычаю башмаки.
[Лишь] на торжествах он выступал в вытканной золотом одежде, украшенной драгоценными камнями обуви, застегнутом на золотую пряжку плаще и в короне из золота и самоцветов. В остальные дни его одежда мало чем отличалась от той, что носят простые люди.
(24) Он был умерен в еде и питье, особенно в питье, ибо больше всего ненавидел пьянство в ком бы то ни было, не говоря уже о себе и о своих близких. Однако от пищи он не мог долго воздерживаться и часто жаловался на то, что пост вреден для его тела. Пировал он очень редко, и то лишь по большим праздникам, но при этом с большим количеством людей. Повседневный обед обычно готовился лишь из четырех блюд, не считая жаркого, которое охотники обыкновенно подавали на вертелах и которое Карл любил есть больше какого-либо другого кушанья. Во время трапезы он слушал или чтеца или какое-нибудь выступление. Читали [же] ему об истории и подвигах древних. Он любил и книги святого Августина, особенно те, что озаглавлены О Граде Божием. В питье вина и прочих напитках он был так воздержан, что за обедом редко пил более трех раз.
Летним днем, после обеда, он съедал какой-нибудь плод и пил [еще] один раз, [затем], сняв с себя всю одежду и обувь, оставался без всего словно ночью и в течение двух или трех часов отдыхал. Ночью же сон его прерывался четыре или пять раз так, что он не только просыпался, но и вставал с постели.
Во время одевания и обувания он принимал не только друзей, но даже, если дворцовый управляющий говорил, что возник некий спор, который не могли окончить без его постановления, он тотчас же приказывал привести спорящих и, будто сидя в судейском кресле, разобравшись, выносил приговор. Помимо этого, если в тот день нужно было заниматься чем-то официальным или поручить что-то одному из министров, он делал это в такое же время.
(30)В конце жизни, когда его тяготили болезнь и старость, Карл призвал к себе Людовика, короля Аквитании, единственного из сыновей Хильдегарды, оставшегося в живых. Собрав надлежащим образом со всего королевства знатнейших франков, Карл при всеобщем согласии поставил сына соправителем всего королевства и наследником императорского титула. Возложив на его голову корону, Карл приказал именовать Людовика императором и августом [11 сентября 813 г.]. Это решение с одобрением было поддержано всеми присутствующими, ибо казалось, что оно было вдохновлено свыше на благо всего государства. И это деяние приумножило авторитет Карла [дома] и внушило огромный страх чужеземным народам.
Под этим камнем лежит тело великого
и правоверного Императора Карла,
который знатно расширил королевство
франков и правил счастливо
сорок семь лет. Умер семидесяти лет,
в год Господень DCCCXIIII,
Индикта VII, V Кал., Февр.
Кроме того Аахенский дворец часто сотрясался, а в покоях, где пребывал Карл, постоянно трещали потолки. А базилику, в которой Карл был позднее погребен, поразило с неба и золотое яблоко, украшавшее самый верх кровли, от удара молнии раскололось и было отброшено на примыкавший к базилике дом епископа. В той же базилике, по краю карниза, расположенного между арками верхнего и нижнего ярусов, который огибал внутреннюю часть храма, красной охрой была нанесена надпись, говорящая кто был создателем этого храма; в первой ее строке были слова:
КАРЛ ПРИНЦЕПС
Делая это, он особенно желал предусмотреть то, чтобы не только дарование милостыни, должным образом производимое христианами из их собственности, осуществлялось от его имени и из его денег упорядочение и обоснованно, но чтобы его наследники при отсутствии всякой неясности твердо знали, что им должно причитаться и могли без споров и взаимопритязаний разделить назначенные им доли. Исходя из этого замысла и намерения, он, как было сказано, сперва разделил все средства и имущества, что в означенный день находились в его хранилище в золоте, серебре, драгоценностях и королевских одеяниях на три части. Затем, оставив одну часть нетронутой, он разделил две другие на XX и одну долю. Эти две части были разделены на XX и одну долю потому, что, как известно, в его королевстве находятся двадцать один город-церковная метрополия [metropolitanae civitates]. Каждая из тех частей должна была быть передана его наследниками и друзьями в виде милостыни одной из метрополий. Архиепископ, стоящий в то время во главе данной церкви и принимающий выделенную его церкви часть, должен разделить ее со своими епископами следующим образом: третья часть должна остаться его церкви, а две другие делятся между епископами. Каждая из известного числа XX и одной существующей метрополии долей, что получены из первых двух разделенных частей, была тщательно отделена от других и уложена в свой ящик [repositorio], с надписью города, которому ее надлежит передать.
Относительно капеллы, то есть утвари [Аахенской] церкви, как той, что он сам дал и собрал, так и той, что досталась ему по наследству от отца, он приказал, чтобы все оставалось в целости и никоим образом не делилось. А если найдутся сосуды, книги или иное имущество, о котором доподлинно известно, что они были помещены в эту капеллу не им, и если кто-либо захочет иметь их, то тот может сдедать это, приобретя по справедливо назначенной цене. Относительно книг, которых он собрал в своей библиотеке великое множество, Карл сходным образом постановил, что те, кто пожелает владеть ими, должны их выкупить по справедливой цене, а выплаченные деньги должны быть розданы среди бедных.
Среди других сокровищ и собственности [у Карла] были три серебряных стола и один особенно большой и тяжелый, из золота. Относительно них он распорядился и постановил следующим образом. Один из них, квадратный, имеющий изображение города Константинополя, вместе с прочими предназначенными для того дарами, надлежит передать в Рим, базилике блаженного апостола Петра. Другой, круглый, стол, украшенный изображением города Рима, надлежит отправить епархии (episcopio) церкви Равенны. Третий стол, превосходящий остальные красотой исполнения и внушительным весом, имеющий тонко прорисованную в виде трех кругов подробную карту всего мира, он постановил отдать на увеличение той трети, что должна быть разделена между его наследниками и направлена на милостыню. Туда же надлежит отдать золотой стол, упомянутый четвертым.Карл сделал и утвердил сие описание и распределение [собственности] перед епископами, аббатами и графами, которые тогда смогли присутствовать. Их имена перечислены.
Людовик, сын Карла и Божьей волей наследник, изучил этот документ и после смерти отца сколь мог быстро и со всем тщанием постарался исполнить.
КОММЕНТАРИЙ
ЭЙНХАРД. ЖИЗНЬ КАРЛА ВЕЛИКОГО
1 Praefatio Strabi // MGH. SS., Т. II, S.440
2 Ibid
. 3 Ibid.
4 Carmen Alcuini 242, 4-8:
Несет тебе превосходный мед пчела, маленькая телом.
И как зрачок, будучи малой частью глаза,
Безраздельно управляет жизнедеятельностью тела,
Так сам Нардул правит всем этим хозяйством.
Не прекращая читать, скажи: «Привет тебе, маленький Нардул».