О чем рассказывают былины новгородского цикла
Новгородские былины
К новгородским былинам относятся былины о Садко, богатом госте и о Василии Буслаеве. Некоторые учёные причисляют к этому циклу и былины о Микуле, а также о Ставре и др.
Новгородский цикл былин представляет собой продолжение общерусских эпических традиций, но в силу своеобразия общественно-экономических и политических условий жизни Новгорода эти былины отличаются особого рода тематикой, сюжетами и типами героев.
К новгородским былинам относятся былины о Садко, богатом госте и о Василии Буслаеве. Некоторые учёные причисляют к этому циклу и былины о Микуле, а также о Ставре и др.
Для новгородских былин характерны социальные темы. Даже когда в былинах основное место занимают личные или семейные конфликты, то и тогда социальная сторона жизни определяет их особенности. Это обусловлено своеобразием жизни Новгорода, большого торгового центра, который вёл торговлю со многими странами.
Новгород представлял собой политически независимую область. Былины новгородского цикла отразили многие особенности новгородского общественного и частного быта. В них обрисованы 2 части города и соединяющий их мост через реку Волхов, торговые ряды, быт купечества, влияние церкви и крепкие семейные порядки. Новгород во многом соперничал с Киевом. Новгородцы гордились своим городом, и это сказалось в былинах: в них нередко он прославляется.
В былинах о Микуле и о Ставре киевские князья посрамлены новгородцами. Садко, решивший соперничать с Новгородом, терпит поражение.
Новгородский цикл былин не имеет героических сюжетов. Это объясняется тем, что Новгород значительно меньше, чем южные земли, подвергался набегам татаро-монголов и меньше вёл с ними борьбу. Сосредоточенность интересов на торговой деятельности и внутренних конфликтах, а не на борьбе с внешними врагами, определили характер сюжетов этого цикла былин.
Удалённость от территорий, подвергавшихся набегам, широкие торговые связи с другими странами, значительное развитие ремёсел сделали Новгород не только своеобразной торговой республикой, но и соперником Киева, а затем и Москвы.
03.09.2016, 14355 просмотров.
Новгородский цикл былин
В русском эпосе особняком стоит новгородский цикл былин. Основой сюжетов этих сказаний стали не ратные подвиги и политические события государственного масштаба, а случаи из жизни обитателей большого торгового города – Великого Новгорода. Причины понятны: город и образовавшаяся вокруг него вечевая республика всегда занимали отдельное место в жизни, а, значит, и в культуре Руси.
Слагали и рассказывали эти былины скоморохи, которыми особенно славился древний город. Естественно, за щедрую награду они старались угодить вкусам новгородской буржуазии, создавая яркие, увлекательные, а порой и забавные сюжеты из их жизни.
Содержание былин новгородского цикла
Самый известный герой новгородский сказаний – Садко. Вышедший из небогатой среды (то ли гусляр, то ли простой купец, то ли просто добрый молодец) он становится весьма состоятельным. Такой сюжет не мог не привлекать увлечённых идеей обогащения жителей торгового центра.
В сюжетах былин о Садке можно выделить три линии: о его обогащении, о состязании с новгородцами, и о Царе Морском. Иногда всё это могло быть заключено в одно сказание. Но в любом варианте большое внимание уделялось обычным бытовым сценам новгородской реальности, ярко рисовалась купеческая среда. По сути, все легенды о Садке прославляют богатство самого господина Великого Новгорода.
Апогеем расцвета новгородского стремления к получению капиталов становится былина о Ставре. Повествует она о знатном новгородском боярине-капиталисте, занимающемся барышничеством и ростовщичеством. Былинного Ставра заключает в темницу князь Владимир – здесь можно увидеть столкновение и соперничество Киева и Новгорода, а прототипом служит сотский, заточённый Владимиром Мономахом. Но все симпатии сказителя явно на стороне новгородского боярина.
Былины о Василии Буслаеве
Любимцем новгородских жителей был Васька Буслаев – разудалый молодец, герой Новгородского ушкуйничества, лихих грабежей в новгородских колониях, любитель покуражиться и попировать. В отличие от других былинных героев, ходивших по Руси, новгородский Буслаев славится не воинским героизмом, а удалью во внутренних поединках и конфликтах беспокойной республики.
Выражением вкусов новгородских жителей становятся и другие былины – о Хотене Блудовиче, решившем посвататься к дочери спесивой и богатой вдовы, о богатом госте Терентьище и т.д. Они носят сугубо реалистически-жанровый характер, ярко иллюстрируя обыденную жизнь и вкусы новгородской буржуазии.
Роль новгородского цикла былин
Новгород представлял собой богатейший торговый центр, открытый культурным влияниям Запада и Востока. При этом он всегда напоминал некий растревоженный острой борьбой социальных групп улей. Самим своим характером он формировал культ богатства, роскоши и заморских путешествий.
Появившийся в таких обстоятельствах новгородский цикл былин позволяет взглянуть не на сказочные подвиги богатырей, как в былинах киевского цикла, а на обычную жизнь древнего города. Даже стиль изложения и сюжет этих песен напоминают скорее яркие и захватывающие «сплетни», разносимые по шумному городу скоморохами и сказителями. Именно поэтому новгородские былины выделяют среди своих «собратьев», относя скорее к разряду европейских новелл о городской жизни (фабльо).
Особенности былин киевского и новгородского цикла.
Былины киевского цикла включают в себя эпические сказания, сюжет которых разворачивается в «стольном граде» Киеве или недалеко от него, а центральными образами являются князь Владимир да богатыри русские: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. Главная тема этих произведений – героическая борьба народа русского с врагами внешними, племенами кочевников.
В былинах киевского цикла народные сказители прославляют доблесть воинскую, мощь несокрушимую, отвагу всего народа русского, любовь его к родной земле и безудержное стремление защитить её. Героическое содержание киевских былин объясняется тем, что Киев в 11 – 13 веках был пограничным городом, подвергавшимся частым набегам кочевников.
Былины киевского цикла в образах Ильи Муромца и Добрыни Никитича показывают могучую, несокрушимую силу и мощь всего русского народа, его способность противостоять чужеземцам, защитить землю русскую от набегов кочевников. Не случайно именно Илья и Добрыня так любимы в народе. Ведь для них служение Отечеству, людям русским есть наивысшая ценность в жизни.
А вот новгородские былины рассказываются совсем по другому поводу, они в большей степени посвящены жизненному укладу большого торгового города.
h ttp://music-education.ru/byliny-kievskogo-tsikla/
Былины новгородского цикла, сюжеты и образы
Вне общей циклизации вокруг князя Владимира остались лишь былины новгородского цикла, на что были глубокие причины как в самой истории вечевой республики — так и в том, что русичи новгородские произошли от балтийской ветви поморских славян (венедов). По-видимому, именно в их мифологию уходят истоки былин о Садко (жена из «того мира», магическое умение играть на гуслях и пр. — свидетельства о глубокой древности сюжета). В Новгороде Великом былина подверглась существенной переработке, почти что создалась заново. Были найдены чрезвычайной яркости образные детали, воспроизводящие величие вечевой торговой республики, хотя бы та, что разбогатевший Садко пробует скупить все товары новгородские, но скупить не может. Назавтра же торговые ряды вновь заполняются грудами товаров, привезенных со всего света: «А со всего света товары мне не выкупити! — решает герой. — Пусть же буду не я богат, Садко, гость торговый, а богаче меня Господин Великий Новгород!».
Все это: и неумеренная похвальба, и роскошные палаты бывшего гусляра Садко, и этот грандиозный спор — также воспроизводятся средствами эпического преувеличения, т. е. стиль эпоса не меняется, невзирая на отсутствие в данном случае воинской героики.
Былину о Василии Буслаеве (точнее, две, как и о Садко) исследователи обычно относят к XIV—XV вв., ко времени ушкуйных походов, что ни в коей мере не соотносится с данными сюжета. Легендарный Васька Буслаев, попавший даже в летопись со званием посадника новгородского, по тем же преданиям, жил задолго до татарского нашествия, и собрался он, по былине, совсем не в ушкуйный поход, а на Иордан, присовокупивши при этом: «Смолоду много бито, граблено, под старость надо душа спасать!» А хождения в Святую Землю, неоднократно предпринимавшиеся новгородцами, падают на те же домонгольские XI—XII вв. То есть сложение сюжета произошло в те же «киевские» сроки, что и обработка былин о богатырях Владимирова круга.
Новгород Великий основан в начале VIII столетия и возник как союз трех племен: Словен, продвинувшихся с юга, от дунайской границы (они и возглавили союз, принеся с собою племенное имя «русь» на север); кривичей и славян поморских — эти двигались с Запада, теснимые немцами; и местного чудского племени. Каждое племя создало свой центр, образовавший городской «конец»: Славна — на правом берегу Волхова, где была княжеская резиденция и городской торг; Прусский, или Людин, конец — на левом, где позднее возник Детинец с храмом святой Софии; и Неревский (Чудской) конец — тоже на левом берегу, ниже по течению Волхова (позднее выделились еще два конца: Загородье и Плотники).
Такое происхождение города предопределило затяжную кончанскую борьбу, причем Славна чаще опиралась на «низовских» князей, «Пруссы» — на литовских. И хотя население с течением времени полностью перемешалось, рознь городских концов раздирала Новгородскую республику до самого конца ее существования. По изустной легенде, свергнутый Перун, проплывая по Волхову, бросил на мост свой посох, завещав новгородцам вечно драться тут друг с другом. Во время городских смут обычно собирались два вечевых схода по ту и эту сторону Волхова и дрались или «стояли в оружии» на Волховском мосту.
Освоение новгородцами Севера и Приуралья осуществлялось в основном отдельными дружинами «охочих молодцов», которых тот или иной удачливый предводитель (чаще всего из бояр) набирал по «приговору» веча, а то и сам по себе, «без слова новгородского». Ватаги эти захватывали новые земли, собирали дань, промышляли зверя, основывали укрепленные городки, торговали. Сбор подобной дружины «охочих молодцов» ярко показан в былине о Ваське Буслаеве, где перечислялись, по-видимому, основные эпические герои Великого Новгорода, «вольница новгородская». (Перечень этот, к сожалению, был уже позабыт сказителями.)
Былина о Буслаеве выразительна в том отношении, что на место обычного во всяком эпосе воинского героизма, поединков с внешними врагами, отбивания вражеских ратей и увода красавиц ставит внутренние социальные конфликты вечевой республики, сконцентрированные здесь — по законам былинного жанра — за много веков. Тут и сбор дружин из «охочих молодцов», и бои на мосту Волховском, и «матерые вдовы» — владелицы крупных имуществ (фигура Марфы Борецкой симптоматична именно для Новгорода). Собственно спору двух подобных владетельных боярынь посвящена и третья новгородская былина — «Хотен Блудович».
Василий Буслаев во всей своей бесшабашной и удалой натуре в этом задоре, когда он крушит противников на Волховском мосту, когда вдруг произносит покаянно: «Смолоду много бито, граблено, под старость надо душа спасать»; в последующей богатырской поездке — хождении в Иерусалим, в озорном поведении на Иордане, в последнем своем споре с мертвой головой, спором-гибели (камень, через который скачет Василий — вероятный выход в загробное царство, т. е. конец, уничтожение, подстерегающее в свой час и самого сильного из сильных), — во всем этом Буслаев выработался в такого истинно русского героя, как бы завещанного грядущему (не его ли черты сказались в землепроходцах, покорителях Сибири, вождях казацких походов и восстаний?), что и поныне облик, образ и судьба его волнуют едва ли не более, чем образы древних эпических воинов, не исключая и самого Илью Муромца.
Исторические песни
(+ здесь еще о них http://www.bukinistu.ru/russkaya-literatura-xix-v/russkie-istoricheskie-pesni.html)
Исторические песни без преувеличения являются продолжением эпического творчества народа на новом этапе государственного развития Руси. Все они посвящены различным историческим событиям и лицам и выражают народные интересы и идеалы.
По своему объему они меньше былин. Обычно сюжет исторических песен сводится к одному единственному эпизоду. Персонажи исторических песен – всем известные исторические личности (Иван Грозный, Ермак, Разин, Петр I, Пугачев, Суворов, Александр I, Кутузов), а также представители, так сказать из народа: пушкарь, канонер, солдаты, казаки. Старшие исторические песни XIII–XVI вв. уже немного ближе к былинам наличием четко прослеживаемого развернутого сюжета, а самое главное стилистикой, а младшие – XVIII-XIX вв. начинают испытывать все большее влияние лирических песен и постепенно переходят в солдатские песни лирического звучания. В настоящем разделе сайта публикуется примерно четвертая часть известных науке исторических песен.
Что же касается времени происхождения исторических песен, так среди авторитетных фольклористов существуют серьезные разногласия. Петербургский ученый С. Н. Азбелев утверждает, что подобные песни существовали задолго до образования Древнерусского государства. В своих рассуждениях С. Н. Азбелев опирается в основном на мнение таких авторитетных ученых, как Ф. И. Буслаев, А. Н. Веселовский, В. Ф. Миллер, а также на свидетельства византийских историков. С другой точки зрения (Ю. М. Соколова, Б. Н. Путилова, Ф. М. Селиванова, В. П. Аникина), исторические песни возникли во время монгольского или ордынского нашествия – в середине XIII в.
Это в обобщенном виде.
Древние песни-действия в процессе эволюции изменились, они обратились к изображению человека. Вместе с тем, вероятно и на их основе, оторвавшись от игрового исполнения, но используя многоэпизодность и повествовательность жанра, образовался новый тип песен – лирический, целью которого стало описание сложных социально-бытовых, семейных и любовных отношений. Однако эти лирические песни, содержание кот.могло и разыгрываться и не разыгрываться в хороводе, отождествлять с игровыми песнями нельзя.
А теперь поподробнее.
Прежде всего должны быть ясно разделены понятия песни игровой и хороводной. В большинстве муз. Изданий они отождествляются. Однако ставить знак равенства между ними нельзя: не каждая игровая песня явл.хороводной и не каждая хороводная-игровой. В хороводах, где собравшиеся ходят кругами, цепью, восьмеркой и др.фигурами, никакой игры нет. Игра – это действие, разыгрывание той или иной сюжетной ситуации. В круговых же хороводах, где такое разыгрывание отсутсвует, зачастую исполнялись песни совершенно неигрового, а повествовательного характера на различные бытовые и семейные темы… то по содержанию, и по композиции эти песни относятся к лирическим и никакого драматургического элемента в себе не содерджат.
Но понятие «хороводная песня» в данном контексте требует уточнения. Вместе с игровыми в хороводах исполнялись и ритуальные, и величальные, и корильные(порицание персонажа-адресата) песни. Игровые песни (древний пласт) близки к заклинательным.
Хороводные и игровые песни генетически восходят к древнейшим обрядам земледельческого календаря, связанным с культом солнца, стремлением человека обеспечить достаток в хозяйстве и благополучие в семье. Многие из этих песен сохранили функциональную связь с обрядовой поэзией календарного и свадебного циклов и находятся как бы на грани обрядовой и необрядовой лирики.
Хоровод- игры-пляски с песнями
Хороводы в основном приурочены к весне и более всего к пасхальной неделе.
Под названием «хороводная» песня в сборниках XVIII-ХХ вв. объединяются следующие группы песен: 1) песни драматизированные, то есть сопровождающиеся коллективным разыгрыванием; 2) песни без разыгрывания, исполняемые при хождении в хороводах; 3) песни, связанные с движением типа прогулочного шага с приплясом; 4) песни типа молодежных припевок любовного и величального характера, исполняемые на зимних посиделках и др.
В народной терминологии, хороводом называют «круг», «улицу», «танок», «карогод».
В широком смысле хоровод означает «весенне-летнее времяпровождение», собрание крестьянской молодежи. «Хоровод был универсальной формой игры (жизни) молодежи, в рамках которого она выполняла свои ритуальные функции в календарных трудовых обрядах коллектива и проводила собственный досуг».
В узком смысле слова, имеющем непосредственное отношение к названию песен, хороводом называют движение по кругу, «цепью», «змейкой», «рядами» и другими «фигурами», то есть он выступает как форма исполнения песен разных жанров (ритуальных, величальных, корильных, лирических, игровых).
Уже собиратель 19 века отмечали неоднородность хороводов и хороводных песен и пытались классифицировать их. (тогда как в теории сохраняется взгляд на хороводные песни как на особый фольклорный жанр) Имеются сведения об исполнении разного типа песен в хороводах (игровые, величальные, лирические).
Итак, хороводы и хороводные песни по их содержанию и функциям можно разделить на игровые и плясовые. «Если в песне имеются действующие лица, игровой сюжет, конкретное действие, то содержание песни разыгрывается в лицах и исполнении с помощью пляски, мимики, жестов создают различные образы и характеры героев. Иногда содержание песни разыгрывается всеми участниками хоровода, изображая птиц, зверей, подражая их движениям, повадкам. Такие хороводы называются игровыми»-хороводные игровые песни.
Иначе говоря, исполнение одних хороводных песен сопровождалось разыгрыванием сюжета (более точно их характеризует название «хороводные игровые» песни), при исполнении других не было обыгрывания сюжетной ситуации. Такой взгляд на хороводные песни нашел отражение в специальных теоретических разработках. Так, В.Е.Гусев пишет: «. те хороводные песни, в исполнении которых присутствует игровой элемент, назовем хороводными-игровыми в отличие от собственно хороводных, где исполнение песен в круговом движении или в танце не сопровождается разыгрыванием какого-нибудь сюжета».
Исследователи отмечают, что в собственно хороводных песнях текст не находит непосредственного отражения в движениях хоровода, они связаны с раскрытием основного образа, а не сюжета песни. К ним можно отнести хороводы типа «плетня», «змейки», «восьмерки», «ткацкие» и некоторые круговые хороводы. По преобладанию в них изобразительного начала хороводы такого типа иногда называют орнаментальными.
Особенностью хороводных игровых песен является их сюжетность. Драматизированное разыгрывание, в основе которого лежит последовательно развивающееся действие, сочетается с различными движениями участников хоровода (по кругу, рядами, иногда с выделением главных действующих лиц). Игра в них «занимает подчиненное положение, существует как иллюстрация текстов».
В хороводных великорусских песнях различают три группы:
а) хороводные наборные (приступ к хороводу.),
с) хороводными разборные или разводные.
Однако, некоторые группы хороводов служат как наборными, так и просто хороводными.; таковы так называемые “заиньки”. Наборные хороводные песни имеют своим содержанием почти исключительно сватанье и брак. Содержание это развивается либо просто, либо в символической форме, обычной в народной песне (песни о «веночке» = «девство», о «девушке, идущей по жердочке» «любящей» и т. д.). По окончании сбора хоровода начинается самое хороводное действо, сопровождаемое песнями, которые известны под именем «игровых».
Игровые песни могут исполняться и вне хоровода, хотя, по мнению В.Я. Проппа: «границы между хороводными и игровыми песнями не всегда можно установить достаточно точно, так как самое ведение хоровода есть род игры». Возможно, поэтому некоторые исследователи объединяют их в рамках жанра хороводных песен.
Тем не менее, песни игровые, разыгрывающиеся вне хоровода, обладают своей спецификой, существуя только в тесной связи с игрой. Драматическая игра, «где действие ограничивается словесно-пластической формой», в отличие от хороводной игры, в которой «действо приобретает словесно-музыкально-хореографическую форму», выполняет по отношению к тексту определяющую роль. Тексты игровых песен не имеют самостоятельного смыслового значения, они ограничиваются перечислением ряда действий, «комментируют» игру. По сравнению с ними тексты игровых хороводных песен полнее, композиционно сложнее. Обратимся, например, к песне о груше:
Уж ты груша, груше зеленая!
Расти, груша, эдака, вот эдака, вот какая!
Какой должна все-тика вырасти груша, судя по тексту, определить нельзя. Но стоит только рассмотреть песнб в контексте исполнения-её смысл сразу же прояснится. Участники хоровода при её пении поднимали руки, что означало, в согласии с текстом, какой должна вырасти груша, а именно высокой.
Былины новгородского цикла и их историческое значение
Эпические рассказы о Садко вошли в общерусский эпос своей мифологической и исторической образностью. В летописи под 1667 годом упоминается некий Садко Сытинец (вариант Сотко Сытинича), который основал церковь в каменном городе Детинец возле Софийского собора. Софийский период называет этот храм-создатель «Сотко богатым». Дело, конечно, не в том, что эпос «Садко» тождественен летописи «Сотко», а в том, что на эпическое повествование могли повлиять какие-то легенды об историческом реальном человеке. Историзация местной мифологии (представления о реках, морском царе и т. д.) В сочетании с некоторыми христианскими представлениями о святом Николае дополнила демократическую тенденцию эпоса. Они сделали своего героя простым гусларом, верным в своей преданности родной земле, а не богатым человеком, чей социальный имидж отличается жадностью.
В былинах о Садко, о Василии Буслаеве развиты сюжеты, совершенно не связанные по тематике с Киевом и киевским князем, но целиком взятые из исторической реальности XII-XIV веков. Они, как и другие региональные проявления этнического творчества, такие как брянская песня о князе Романе (он упоминается в летописи того времени) и братьях Ливик, были показателем острой потребности песенно-эпического творчества в ответ на все, что реальность принесла с собой 12-19 веков.
Таким образом, историзм русского эпоса состоит в том, что былины правильно отражают общий характер эпохи с ее материальной и духовной культурой, военными и социальными конфликтами, бытом и обычаями, в которых нашли отражение конкретные факты древнерусской истории, деятельность некоторых героев и содержание ряда эпосов. В русских былинах упоминается около тридцати исторических личностей, известных нам по письменным источникам с 975 по 1240 год. Исторический подход к русскому эпосу показал, что былины X-XIV веков являются чрезвычайно важными историческими источниками, отображающими нам на протяжении пяти веков отношение масс, к важнейшим событиям жизни Киевской Руси, ее героям и деятелям.
Отражение повседневности в былинах
В былинах народные застолья имеют важное архитектурное и даже сюжетное значение, но в исторической действительности они представляли собой социальный институт, характерный для эпохи становления раннеклассового общества, именно в том виде, в котором эти застолья описаны в русском эпосе.
В обстановке эпических застолий вырисовывается культура древнерусского народа, во многом знакомая по археологическим и историческим данным. Что очень важно для понимания исторических условий возникновения в то время нового жанра эпоса.
Все это позволяет на конкретном материале поставить вопрос о времени и месте становления русского эпоса как жанра и специфике их историзма.
Каждое явление, отраженное в эпосе, рассматривается, по возможности, в его динамике, в борьбе между старым и новым, которая могла происходить только в одно конкретное время, с учетом того, что это явление не исчезло в памяти людей и не могло не исчезнуть. быть изобретенным позже.
Подобное изучение эпосов по разным темам и обобщение результатов поможет определить более низкие и более поздние хронологические границы эпосов. Установить, что в них изначального, а что есть модернизация, выяснить историческую самобытность, социальную обусловленность как жанра в целом, так и его отдельных сторон.
В сюжетах, мотивах, персонажах и образах былин чувствуется атмосфера Киевской Руси, в которую органично вписываются сами былины, как часть древнерусской культуры.
«Не малу мы тебе сыпь платим
За всякого брата по пяти рублев.
А и за себя Василей дает пятьдесят рублев
А и тот староста церковный
Принимал их во братчину в Никольщину. »[8,53]
Мысль о том, что в новгородских былинах «изображение братского пира принадлежит к древнейшему сочинению былин», высказал И. Н. Жданов. Братчины, по-видимому, составляли архаическую основу и княжеские застолья.
Исследователи культуры Древней Руси издавна пытались исследовать архаические корни пирсов и братчинов.
А. А. Попов видел древний социальный институт в братствах и других публичных застольях: «Такие застолья были не только случайными сборищами людей для развлечения без определенной цели и мысли; но они представляют собой постоянное явление в сочетании с определенными концепциями, освященными обычаем. Долговечный и неизменный. «Он видит в братствах и пирах такой обычай, который когда-то был одним из важных явлений в общественной жизни давно минувших времен», и правильно утверждает их языческое происхождение.
Упоминания банкетных чаш (или амулетов) в былинах необычайно многочисленны. Чаши и амулеты в былинах на застолье и вообще в повседневной жизни подразумеваются трех типов: круглые чаши, из которых они пьют по очереди, передавая их друг другу; сосуды, из которых черпают другие, меньшие по размеру («однозолотая чаша»); индивидуальная чаша, отдельная для каждого участника застолья и вообще принадлежащая ему. Однако с уверенностью можно говорить о первом и втором типах; чаша, из которой они черпают, заменена в былинах кадками, рядами и бочками.
Однако обычная гипербола не так уж и чрезмерна, если учесть, что в Древней Руси ведра делали намного меньше современных. В погребениях 9-11 вв. они часто находят остатки небольших деревянных ведер с железными обручами, ушками и бантами.
Судя по церковным учениям, в дохристианском периоде на Руси из чаш на пиру пили в честь языческих божеств, и только с введением христианства распитие трех чаш стало ассоциироваться с христианским культом и молитвой за здоровье государя. Таким образом, питье из трех чаш стало нормой для распития алкогольных напитков, разрешенной церковью. В одном из учений чаши, выпитые сверх этого количества, называются «возвышающими демонами»; вероятно, помимо чаш в честь христианских божеств, пришедших на смену древнеславянским, продолжали пить чаши в честь последних, пишет Аничков.
Обычай петь гимны в честь языческих богов был заменен, по-видимому, после введения христианства обычай пить тропари во время пира, и каждый раз его осушали в чашу. Проповедники новой религии восстали против «чаш тропаря», так как это слишком приблизило их к искорененному язычеству. Как можно судить из учения, чаши в честь христианских и языческих божеств осушались поочередно, и этому двоякому вероисповеданию противостояло высшее духовенство, в то время как низшие колебались, считая «чаши тропаря» победой благочестия.
Применяя все вышесказанное к былинам, легко понять, что гость на эпическом пиршестве, которого обошла такая церемониальная братская чаша, тем самым становился низшим членом братства, был исключен из участия в ритуальном потоке праздник; в конце концов, застолье в сознании его участников в недавнем языческом прошлом было серьезным социальным институтом, важным делом, а не простой выпивкой.
Реже чаши упоминается в былинах «братина», «братыня», по форме представляя либо обычную сплюснутую древнерусскую чашу (сохранившуюся в народном быте русских начала ХХ века), либо близкую к сферическому.
Как видно из самого корня слова «брат», обозначающего этот сосуд, оно связано с публичными «братскими» пирами, «братьями», восходящими к племенной системе. Распитие братьев было связано с церемониальным распитием вина и пива на застольях, особенно в «канун» праздников, для которых пиво варилось всей крестьянской общиной.
В пересказе этой эпопеи XVIII века Василий велит приготовить все заранее: «Приносят ведра зеленого вина и сыченного пива». По другой версии, он ставит у своих ворот «дубовые чаны» и наливает в них вино и пиво, «полные краев»:
«Он пускает в них золоты чары,
С теми камнями самоцветными,
В каждой чаре весу тридцать пуд».
Иногда чан заменяют выставленными во дворе бочками, из которых черпают ведра.
Котел в эпосах с их сложным бытом уже упоминается не как пиршественная утварь, а только как предмет военно-походной жизни, жизни на заставе.
Музыкальные инструменты в зеркале русских былин:
Если обратиться не к словесному, а к звуковому полотну русских былин, то оно предстанет перед нами достаточно насыщенным, прежде всего, гусиным звоном и жужжащими гудками. На первый взгляд, партитура русского эпоса представляет собой партитуру двух музыкальных инструментов: щипковых гуслей и смычковых гудков, в которых, кроме того, доминирует тема игры на гуслях. Но это только на первый взгляд. Правда, нельзя сказать, что словесная ткань русского эпоса изобилует инструментальной терминологией, но было бы неправильно сводить ее только к двойственному единству гусли-гудок, потому что при внимательном прочтении эпоса образовалась целая путаница инструментальных образов внезапно предстает перед нами, многие из которых наделены известной долей таинственности.
В былинах скоморохи на застольях всегда с гуслями. Более того, они обычно бродячие скоморохи, в отличие от «сидячих» при дворе, и, видимо, каждый раз получают деньги.
Эпитеты гуслей в былинах: «звенящий», «самовольный», «пружинящий». Последний эпитет обычно определяется как производное от искаженного названия платана, из которого они якобы сделаны.
При раскопках Новгорода в 50-60-е годы было обнаружено около десятка экземпляров гуслей, из которых два целы и два пустые. Все они полые, ладьевидные, длиной от 20 до 70 см, доска тонкая, струн от трех до восьми.
Образ Садко, безусловно, является наиболее оригинальным и генетически важным для отражения древнерусской игры на гуслях в былинах. Вступивший в ряды своих собратьев-гусельников на древнерусских застольях и даже приглашенный морским царем так же легко и за плату, как новгородцы приглашали его на застолья, Садко тем не менее имеет черты древнего музыканта-колдуна, увлекающего своим творчеством. игра стихий и духов:
«А прежде у Садка имущества не было:
Одни были гусельки яровчаты;
По пирам ходил-играл Садко…»
Песни и музыка были неотъемлемой частью языческого культа и празднеств у славян. Этим, возможно, и объясняется враждебное отношение к гуслю в церковной литературе, в то время как былины не содержат ни малейшего осуждения игры на гусле, а, напротив, с любовью описывают виртуозное мастерство гуслей.
Заключение
Народные песенные сказки о подвигах храбрых воинов, отличавшихся необычайной силой, отвагой, называют былинами. Ученые не могут точно сказать, в какой период сформировались эти народные песни в России. Одни считают, что это был IX-XI века, другие относятся к XI-XIII векам. О том, что былины, скорее всего, зародились в Киевской Руси, можно судить по их содержанию: упоминаемые в легендах события связаны с Киевом и связаны с именем князя Владимира. Сам термин «былины» образовался благодаря фольклористу Ивану Сахарову в 30-х годах прошлого века, до этого жанр назывался «античность».
Русские народные былины имеют большое значение для понимания развития устного народного искусства и изучения истории России. Такое народное творчество ярко отражает все стороны исторической и повседневной жизни русского народа, а также поражает богатством сюжетов и мотивов.
Был поднят вопрос о времени и месте добавления русских былин и об особенностях их историзма.
Все это позволило рассмотреть различные аспекты повседневной жизни Древней Руси, как материальные, так и духовные. Это произведение полезно как краткое изложение исторических и бытовых реалий, запечатленных в эпосах.
Список литературы
1. Липец Р.С. Эпос и Древняя Русь, издательство Наука, М.:1969.
2. Аникин В.П. Русский богатырский эпос, Просвещение, М.:1964.
3. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Былинная история, издательство Санкт-Петербургского Университета, 1997.
4. Пропп В.Я. Русский героический эпос, Государственное издательство художественной литературы, М.:1958.
5. Липец Р.С. Местные мотивы в былине о Садко, Летописи гос. лит. музея. М.: 1941, Т. 2, кн. 8.
6. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы, Л., 1971.
7. Рыбаков Б.А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи, М.:1963.
8. Былины Севера / Записи А.М. Астаховой. М. – Л.: 1938–1951.
9. Смирнов Ю.И. и Смолицкий В.Г., Новгородские былины, Наука, М.:1978.
11. Былины. Русские народные сказки. Древнерусские повести / В. П. Аникин, Д. С. Лихачёв, Т. Н. Михельсон. М.: Детская литература, 1979. 638 с.
12. Аникин В. П. Русский богатырский эпос / В. П. Аникин. М.: Просвещение, 1987. 192 с.
13. Лихачев Д. С. Поэтика древней русской литературы / Д. С. Лихачев. Л.: 10 Наука, 1971. 372 с.
14. Скафтымов, А. П. Поэтика и генезис былин / А.П. Скафтымов. М.: Саратов, 1994. 224 с.
15. Чердынцев, В. В. Где, когда и как возникла былина / В. В. Чердынцев. М.: Эдиторная УРСС, 1998. 80 с.
16. Трой К. Истинно былинно: представления о добродетели в русском эпосе // Вестник РУДН. Серия: Всеобщая история. 2010. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/istinno-bylinno-predstavleniya-o-dobrodeteli-v-russkom-epose (дата обращения: 17.04.2021).
17. Резанов А.Д. Н. М. Карамзин как родоначальник изучения древнерусского быта и повседневной жизни // История повседневности. 2019. №4 (12). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/n-m-karamzin-kak-rodonachalnik-izucheniya-drevnerusskogo-byta-i-povsednevnoy-zhizni (дата обращения: 16.04.2021).
19. Клыпа О. В. Концепт внутреннего мира человека в русских былинах // Вестник РУДН. Серия: Психология и педагогика. 2012. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kontsept-vnutrennego-mira-cheloveka-v-russkih-bylinah (дата обращения: 17.04.2021).
20. Астахова А.М. Былины. Итоги и проблемы изучения. — М.; Л., 1966.
21. Потебня А.А. Мысль и язык. — Киев, 1993.
22. Пушкарева Н.Л. Женщины Древней Руси. М., 1989.
23. Селиванов Ф.М. Богатырский эпос русского народа // Былины. / Под ред. Ф.М. Селиванова. М., 1988.
24. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Исторические реальности и былинная фантазия. // Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Былинная история. Работы разных лет. СПб., 1997.
25. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Драма древней семьи в русской былевой поэзии. // Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Былинная история. Работы разных лет. СПб., 1997.
26. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.
27. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Об исторических основах русского былевого эпоса. // Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Былинная история. Работы разных лет. СПб., 1997.
28. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994.
29. Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. М., 1981.
Дата добавления: 2021-06-02 ; просмотров: 102 ; Мы поможем в написании вашей работы!