О чем книга сенчин зона затопления

Сопротивление бесполезно. О «Зоне затопления» Романа Сенчина

О «Зоне затопления» Романа Сенчина

Пожалуй, ни разу не улыбнется читатель, переворачивая одну за другой страницы книги Романа Сенчина «Зона затопления». Напротив, тем, кто её прочитает и воспримет близко к сердцу (быть может, остались ещё такие), надо будет очень постараться, чтобы не впасть в глубокую депрессию. Книга Сенчина глубоко печальная, и печаль эта не светла.

И дело тут не в каких-то описанных в романе ужасах современной действительности, а в осознании читателем неотвратимости надвигающегося на людей бедствия, с одной стороны, и их бессилия перед ним, с другой.

Ведь именно бедствием явилось для жителей нескольких сибирских сёл возобновление строительства Богучанской ГЭС, которую стали возводить ещё в советское время, но по каким-то причинам прекратили работы.

Настали иные времена, и после телефонного разговора в верхах идея строительства электростанции вновь стала воплощаться в жизнь. Из телефонного диалога лиц, которые кажутся до боли знакомыми (Толя с его РАО и Володя, которому в России «принадлежит всё») становится ясно, что возобновление строительства ГЭС имеет не только коммерческую цель – продавать электричество в Китай, но еще и имиджевую: как же, столько лет разрушали, а вот теперь строить будем.

Сёла, расположенные на территории будущего водохранилища, в зоне затопления, приговариваются к уничтожению.

Проходит несколько лет, ГЭС готова к пуску. И остается совсем немного: решить вопрос с переселением людей и их дальнейшим обустройством. С этого собственно и начинается основное повествование. В центре его судьбы жителей двух сёл – Пылёва и Большакова. Среди них как коренные жители, так и потомки переселенцев, оказавшихся здесь ещё в сталинские времена.

Неторопливо, шаг за шагом, описывает автор процесс подготовки к затоплению.
Покинуть родное село, принять как данность, что туда невозможно будет вернуться потому, что самого села не будет, – не просто тяжкое испытание для сельских жителей, это на самом деле трагедия. Ведь это городскому жителю ничего не стоит переехать из одного города в другой, переселиться в такую же жилую коробку, в которой он жил раньше, и чувствовать себя при этом, как дома. Сельчанам же предстоит пережить настоящую психологическую травму. Потому что уничтожается не просто место жительства, а целый уклад жизни крестьян, их родителей, дедов и прадедов.

Наверное поэтому не в силах Ирина Викторовна из Пылёва зарубить или бросить в погибающем селе любимую курицу Чернушку, которая с годами стала чуть ли не второй хозяйкой во дворе, и берёт её с собой в город, не представляя, что она там с ней будет делать.

А вот другой жительнице Пылёва Наталье Сергеевне Привалихиной по-своему «повезло»: она умерла перед самым началом переселения, не испытав всех тех невзгод, что свалились на головы её односельчан. Дочь увозит её тело в город, чтобы не пришлось эксгумировать, когда пойдет вода.

Государство, в связке с олигархами затеявшее сие грандиозное строительство вроде как на благо региона, почему-то ограничилось предоставлением людям лишь жилплощади, хотя они теряли землю, постройки, технику. Да и само жильё стало предоставлять по своим правилам: восемнадцать квадратных метров на человека и всё. А если по одному адресу было прописано аж четыре семьи (и жили они раздельно, имея фактически два дома, и у каждой семьи был свой выход на двор, свои кухни), то после переселения им на всех полагается… четырехкомнатная квартира. Вот и живи в ней, как хочешь.

Это если ещё не «подфартит», как Димке и Марине Устряловым с Большакова, чьи двухэтажные «хоромы» оказались непригодными для жизни (пол холодный, обои отвалились, под ними оказались прорехи, дверь тонкая, рамы шатаются), а на устранение «неполадок» силами управляющей компании и некоего акционерного общества, являвшегося владельцем таких домов, должно было уйти не меньше двух месяцев. Вот и вынуждены были преждевременно обрадовавшиеся супруги вернуться на время в свой прежний дом – жильё неуютное, но мало-мальски пригодное для жизни, за которую придётся теперь бороться.

Грядущее затопление обсуждают, по поводу него спорят, не одобряют. Но… практически никто не сопротивляется. Нет у людей воли к сопротивлению, которое в данном случае бесполезно. И остается фактически без ответа вопрос дочери Алексея Брюханова из Пылёва: «А почему вы не стали сопротивляться, когда сказали, чтоб уезжать?»

И ведь даже те писатели, что когда-то, вспоминает Алексей, приезжали в их село (среди которых угадывается Валентин Распутин), посетовав на оккупационный режим, не призвали к сопротивлению, не стали и сами его организаторами.
«И никто из писателей, сочувствуя, сострадая, не внял и не сказал: «А давайте не уйдем. Останемся. Не имеют они человеческого права гнать людей со своей родины», – недоумевает Алексей.

Параллели со знаменитым романом Валентина Распутина «Прощание с Матёрой» настолько очевидны, что автор не только не отрицает их, но и посвящает свой роман писателю-классику. Именно «Прощание с Матёрой» – книга, которую герой романа «Зона затопления» Алексей Брюханов читал ещё школьником, а после перечитывал, когда переселение стало делом решенным, навело того на мысль: «…как после неё, так зримо показавшей ту уже давнюю трагедию, такая же трагедия вот-вот повторится? И чем объяснить, что, с одной стороны, этому писателю именно за эту книгу продолжают давать государственные премии, называть его нашей совестью, а с другой – строить новую, но точно такую же электростанцию, водохранилище которой уничтожит еще несколько деревень, а их жителей превратит из хозяев в унылых квартирантов. Вот президент благодарит писателя за его смелую правду, за нравственность и духовность, жмет ему руку своей – той рукой, которой подписал документы, что велят к такому-то сроку очистить деревни от людей, избы сжечь, лес вырубить, кладбища сровнять с землёй и оставшееся отправить под воду».

И, возможно, чувствуя вину за своё непротивление, отправляется Алексей вместе с главой теперь уже несуществующего села Алексеем Михайловичем Ткачуком на эксгумацию останков лежащих в могилах односельчан. И возвращается оттуда, пораженный то ли сибирской язвой, то ли ещё какой-то неведомой болезнью – факт, тщательно скрываемой от широкой общественности. А для самого главы Пылёвского сельсовета участие в процессе эксгумации закончилось куда более печально – сердечный приступ.

Неторопливое и размеренное повествование о затоплении по мере приближения к финалу становится напряженным. И вот среди всеобщего смирения вспыхивает индивидуальный бунт. Двадцатичетырехлетний Дмитрий Масляков, сын сельского предпринимателя, построившего когда-то на месте сельской свалки лесопилку, отдал свой дом на уничтожение, но лесопилку отдавать просто так не захотел. «Мы работали, людям работу давали, у нас покупали доски, брус, дрова… тут объявляют: «Всё, выметайтесь!» – «Куда?» – «А куда хотите!» Это как, нормально? А?» – бросает он хитрому и коварному главе дирекции по подготовке водохранилища Рашиду Рифатову, и остается на лесопилке.

Но административная машина, в которой сплелись в единый клубок чиновники, менты и зэки-колонисты, чьими руками уничтожаются дома и постройки, оказывается сильней и буквально катком проезжает по восставшему было Дмитрию. Его жестоко избивают, после чего он своими руками сжигает лесопилку, которую так рьяно защищал.
Слишком уж ничтожное препятствие возникло на пути всесильной системы. И выталкивает эта система из себя отдельные винтики, и отправляет их на переплавку, но сама-то незыблемой остаётся. И на места прежних винтиков охотно встают новые, хотя прекрасно знают о печальной судьбе своих предшественников.

«…ещё вчера, казалось, готовый отдать жизнь за то дело, которому свято служил, увольняется по собственному желанию или его отправляют в отставку, увольняют, а то и заводят на него уголовное дело, берут под стражу…» – так рассуждает корреспондент «умирающей», но смелой газеты «Голос рабочего» Ольга, искренне желающая помочь людям, но наталкивающаяся на непреодолимые барьеры бюрократизма и откровенного криминала, скрытого под грифом «служебная информация».

Бывшая жительница Большакова открыла Ольге поразительный факт: на сайте района был размещен Генеральный план развития села, согласно которому Большаково должно превратиться в цветущий сад. И опубликован он был в то время, когда о затоплении уже всё и всем было известно. А стоила разработка этого плана ни много ни мало десять миллионов рублей! И не беда, что публикация плана развития села совпала с его фактическим уничтожением.

Уцелеют ли живые, выберутся ли из этой новой пучины бедствий, или вновь окажутся в зоне затопления, Бог весть… И невольно задаешь себе вопрос: не окажется ли когда-нибудь каждый из нас в какой-то особой зоне затопления, приговоренный к уничтожению во имя прибыли бизнесменов и пиара политиков? Что тогда, сопротивляться будем или молча под воду уйдем?

Источник

Роман Сенчин — «Зона затопления». Обзор от Василия Авченко

Василий Авченко

Журналист и писатель из Владивостока, автор книг «Правый руль», «Глобус Владивостока», «Кристалл в прозрачной оправе». В 2012 году совместно с Ильей Лагутенко стал соавтором книги «Владивосток-3000. Киноповесть о Тихоокеанской республике». В 2017 году издательство «Молодая гвардия» выпустило написанную им биографию писателя Александра Фадеева в серии «Жизнь замечательных людей».

Купить книгу «Зона затопления» во Владивостоке можно в магазине Владкнига

Хроника великого потопа, или Гидра электростанции

Кому лень читать всё – пусть прочтёт последнее предложение, этого будет достаточно.

Вот и в «Зоне затопления» весёлого, прямо скажем, мало: на Ангаре строится очередная ГЭС, деревни затапливают, людей переселяют… Это верхний смысловой пласт «Зоны…», продолжающей «сибирско-деревенскую» линию «Елтышевых».

Тема взята из жизни: речь идёт о построенной на Ангаре (у городка Кодинска Красноярского края, в книге он назван Колпинском) Богучанской ГЭС. Не первой и, видимо, не последней. Начинали этот проект ещё в 70-х, потом приостановили. Уже в наше время его разморозили Чубайс с Дерипаской. А сегодня под ударом – не только Ангара: нет-нет да заговорят о том, чтобы перегородить Амур и наращивать экспорт электричества в Китай…

Вообще говоря, Сенчин описывает новый великий потоп, катастрофу пусть небиблейских форм, но отнюдь не районного масштаба.

…Литература, конечно, чубайсов не остановит.

Но хорошо уже то, что она ставит вопросы, фиксирует проблемы, описывает то, что с нами происходит.

Если перестанет – утонут не только сибирские деревни.

Источник

Зона затопления

Те, кто искали эту книгу – читают

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Отзывы 7

не Распутин, вот и хорошо

Все говорят о Распутине, но это, конечно, не Матёра, совсем не Матёра. Нет такого масштаба и такой силы, хотя первая половина книга, несомненно, хороша, передает атмосферу погибающей многие десятилетия сибирской деревни. Но во второй половине роман внезапно становится документальным, появляются ссылки на газеты и пресс-релизы и начинается воздевание рук к небу с мольбой и вопрошанием За что. Без второй части книга была бы много сильнее, тогда у читателя будет возможность сделать это самостоятельно. Или не сделать.

ну и наивное представление о разговоре некоего Толи с неким Вованом – это за гранью смешного, не в лучшем смысле слова. Представления автора о коммуникациях в высших эшелонах власти довольно наивны, а поскольку с этого и начинается книга, сразу градус веры немного снижается.

Но книгу стоит читать, особенно в перелетах. Описание жизни в деревне, прощания, до начала экшена – очень атмосферно и за него можно простить все остальное. или просто не читать, как будто из торта выедаешь только любимые крем, а бисквит выбрасываешь.

Все говорят о Распутине, но это, конечно, не Матёра, совсем не Матёра. Нет такого масштаба и такой силы, хотя первая половина книга, несомненно, хороша, передает атмосферу погибающей многие десятилетия сибирской деревни. Но во второй половине роман внезапно становится документальным, появляются ссылки на газеты и пресс-релизы и начинается воздевание рук к небу с мольбой и вопрошанием За что. Без второй части книга была бы много сильнее, тогда у читателя будет возможность сделать это самостоятельно. Или не сделать.

ну и наивное представление о разговоре некоего Толи с неким Вованом – это за гранью смешного, не в лучшем смысле слова. Представления автора о коммуникациях в высших эшелонах власти довольно наивны, а поскольку с этого и начинается книга, сразу градус веры немного снижается.

Но книгу стоит читать, особенно в перелетах. Описание жизни в деревне, прощания, до начала экшена – очень атмосферно и за него можно простить все остальное. или просто не читать, как будто из торта выедаешь только любимые крем, а бисквит выбрасываешь.

Книга захватывает с первой страницы.Интересно для тех кто готов погрузиться в тот мир и почувствовать как трудно сражаться против…Неприкрытая истина жизненных реалий

Книга захватывает с первой страницы.Интересно для тех кто готов погрузиться в тот мир и почувствовать как трудно сражаться против…Неприкрытая истина жизненных реалий

Глубоко обожаемая мною книга! Щедрая на грустные, трогательные или совсем дикие, возмущающие до глубины души истории про людей, которых вынуждают отказываться от того, что им дорого, загоняя в тесные коробки захолустного города, где при всем комфорте для многих нет ни возможности выжить, ни надежды на помощь со стороны. Интересный сюжет, позволяющий взглянуть на ситуацию с разных сторон. Печальное, но глубокое послевкусие, которое остается надолго – с размышлениями о привычной жизни в городе, с острой тягой навестить родственников в деревне и, конечно, с желанием делиться этой книгой с близкими и друзьями!

Глубоко обожаемая мною книга! Щедрая на грустные, трогательные или совсем дикие, возмущающие до глубины души истории про людей, которых вынуждают отказываться от того, что им дорого, загоняя в тесные коробки захолустного города, где при всем комфорте для многих нет ни возможности выжить, ни надежды на помощь со стороны. Интересный сюжет, позволяющий взглянуть на ситуацию с разных сторон. Печальное, но глубокое послевкусие, которое остается надолго – с размышлениями о привычной жизни в городе, с острой тягой навестить родственников в деревне и, конечно, с желанием делиться этой книгой с близкими и друзьями!

Книга не такая мрачная, как, например, «Елтышевы, но от неё тоже веет безысходностью, какой-то беспросветностью и несправедливостью. Хочется её читать, следить за жизнью персонажей. Но, на мой взгляд, история про журналистку стала лишней.

Книга не такая мрачная, как, например, «Елтышевы, но от неё тоже веет безысходностью, какой-то беспросветностью и несправедливостью. Хочется её читать, следить за жизнью персонажей. Но, на мой взгляд, история про журналистку стала лишней.

Рецензия на книгу Романа Сенчина Зона затопления.

С художественной сточки зрения роман великолепен, однако затронутая в нем тема не доставит вам радости. Это обусловлено сюжетом романа:народ выселяют из его поселка, т.к. он будет затоплен водохранилищем строящейся ГЭС. Этот роман – аналогия повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой», да и автор с самого начала пишет, что роман посвящен Валентину Распутину.

В романе описывается, что собираются восстанавливать стройку Богучанской ГЭС, предстоит переселение из близлежащих сёл. И одно их них – село Пылёво. Жители очень привязаны к своей деревне, и поэтому откладывают переезд до последнего. Они здесь родились, выросли, вырастили детей, и теперь воспитывают внуков. Да и выселяли их из просторных изб в многоквартирные дома по нормативам 18 квадратных метров на человека, что очень мало. Они жили в просторных домах, а теперь придется ютится всем, на маленькой площади. Трудно было бросать огород и живность. Некоторые уезжали, но не выдержав тоски по любимым местам, возвращались… и их снова выселяли. Пустые дома сразу сжигали, чтобы не было возможности вернуться. Сжигали не сами жители, а зеки, жившие недалеко, на поселение.

Автор очень точно и ярко описывает своих героев. У каждого прослеживается свой нрав и характер. Каждый герой – это яркая и живая личность со своей непростой судьбой.

Постройка ГЭС – дело государственной важности, и государство идет к намеченной цели, не обращая внимания на то, что оно приносит людям несчастье.

Перед отъездом оставшиеся жители села устроили прощальный вечер в клубе. Прощались друг с другом, ведь разъезжались по разным городам и могли больше никогда не встретиться.

Читать роман тяжело: буквально наворачиваются на глаза слезы. Роман очень близок по стилистике и выбранной тематике с Прощание с Матёрой. Считаю автор не зря посвятил свой роман Валентину РАСПУТИНУ. Он полностью раскрыл выбранную тему и очень точно передал переживания людей, покидающих родные места. И в этом он очень близок к Распутину. Этот роман дополняет тематику, выбранную еще самим Распутиным. Считаю роман автора очень удачным. Советую книгу к прочтению.

Источник

Валерий СКРИПКО. МОЛЧАНИЕ ПАТРИОТОВ И МУЧЕНИЯ АТЕИСТОВ. О романе Сенчина «Зона затопления»

Валерий СКРИПКО

МОЛЧАНИЕ ПАТРИОТОВ И МУЧЕНИЯ АТЕИСТОВ

Послесловие к книге Романа Сенчина «Зона затопления»

Перед чтением романа я решил перечитать материалы «круглого» стола, который состоялся в ноябре 2011-го года и был посвящён инвестиционным проектам Нижнего Приангарья в связи со строительством Богучанской ГЭС.

Разговор на совещании шёл о той самой, описанной в романе Сенчина, зоне затопления и о развитии региона в целом. Материал «круглого стола» в виде сокращённой стенограммы выступлений участников был издан небольшим тиражом отдельной брошюрой, и его можно было найти в обычных городских библиотеках Красноярского края. Каждый мог прочитать и убедиться, что важнейшие вопросы развития региона обсуждали не только персонажи романа Толя с Володей в частной беседе по телефону, а ведущие специалисты-экологи, проектировщики и строители. И уже упомянутый «Круглый стол» был не рядовой. Как сказано в подзаголовке – он проводился перед встречей Президента РФ с президентским советом по экологии. «Рекомендации «круглого стола» будут там доложены» – бодро сообщали читателю издатели книги. Рекомендации можно охарактеризовать одним предложением: нужен комплексный подход к развитию Нижнего Приангарья, необходимо стратегическое планирование с учётом экологических последствий воздействия на сибирскую природу.

Но участники «круглого стола» констатировали, что «заполнение (Богучанской ГЭС, – В.С.) будет по временным правилам. Общей стратегии нет, экологические экспертизы не проводились!».

Вот на таком «историческом фоне» и разворачивались события, описанные в романе «Зона затопления».

Одновременно с этой книгой я перечитывал повесть Валентина Распутина «Прощание с Матёрой», что оказалось очень полезным делом. Места затопления двух ГЭС на Ангаре отстоят друг от друга по течению реки на сотни километров и на десятки лет по реке времени. Они связаны нерасторжимой связью, как история одной нации, одной матушки-Сибири, одних надежд и тревог. Сравниваешь жителей из двух приангарских деревень и диву даёшься: насколько отличен коллективный дух жителей Матёры начала шестидесятых годов прошлого века от общих настроений жителей нынешних деревень в зоне затопления Богучанской ГЭС. Первые, еще советские, были побойчее! Спасать старое кладбище Матёры её пожилые жители идут «всем миром», не боясь никого. Что-то тогда еще теплилось в нас – коллективистское, общечеловеческое. (Всё-таки кое-чего добился Владимир Ильич. Если б еще в атеизм не ударился. Но это было наверно главным пунктом его сделки с дьяволом.) Было еще какие-то уважение к старшим, к общественному мнению.

Через полвека другой прозаик – Роман Сенчин в своём романе «Зона затопления» рисует нам уже «полураспад», а где-то и полный распад коллективистского начала в сознании жителей сибирской глубинки, разлад в семьях, увеличение степени «свинства» со стороны начальства по отношению к переселяемым из деревень гражданам. Появились силы и структуры, которые, по сути, никому не подотчётны и действуют во имя чьей-то выгоды и корысти. Мы все расползлись по своим углам, как сычи, то есть (поясняют в интернете) как совы, одиноко сидящие – каждая в своём дубле.

Я приехал жить в Сибирь весной 1967-го года. Братское водохранилище еще набирало силу допроектного уровня. В прозрачной ангарской воде между затопленных зелёных кустов носились стаи рыб, а сами кусты качалась от движения воды, как заросли морских водорослей. Возмущённая, потревоженная Ангара где-то добиралась до верхушек сосен, «проглатывала» покосы и плёсы, затапливала распутинскую родную деревню Аталанку, ставшую прообразом Матёры из одноимённой повести.

Читаю сейчас про ту, советскую, «Матёру» и через каждые десять-двадцать страниц повести Распутина делаю отметки карандашом. Здесь на икону молятся, здесь про Дух Святой вспомнили. Да и Бога тогда поминали чаще, друг с другом так не «собачились»! Бригада по расчистке территории еще худо-бедно слушается стариков и идёт с ними к начальству разбираться. Похоже на то, что духу разбойничьей вольницы, которая таится в нашей натуре, не давал вырваться на волю общий советский послевоенный патриотический настрой! На взгляд человека со стороны, учёного Исайи Берлина, «самая поражающая черта русского искусства, да и мышления в целом – всепоглощающая и неистощимая увлечённость социальными и нравственными проблемами».

Эта «увлечённость» у нас не от хорошей жизни. Творческая интуиция подсказывала писателям и учёным, что не случайно поместил нас Господь в эти дремучие леса с болотами, метелями и морозами. Экстремальность российских природных условий неизбежно предъявляет повышенные требования к сплочённости общества, к его нравственным качествам. Одолеть все трудности мы можем только в условиях социального мира и согласия. Это подсказывает нам обычный коллективный инстинкт выживания.

В условиях европейского благодатного климата достаточно договориться об общих правилах ведения бизнеса. Подобную автономность существования люди не могут себе позволить там, где можно выжить только вместе, только с согражданами, не потерявшими такое качество, как совесть, готовыми пожертвовать личным благополучием, если этого требуют интересы общества.

В девяностые годы снова проснулся в нас «дух вольницы». Расправил плечи «Стенька Разин» нового разлива – бросил стареющую «княжну», взяв в жёны начинающую фотомодель, выбросил за борт челна под названием «Россия» все прежние идеалы, книги и своды правил; стал бизнесменом, чиновником.

Но у общества, где каждый сам по себе, обустроить гигантскую Россию – кишка тонка. Эти невесёлые мысли приходят на ум, когда читаешь роман Сенчина. И писатель явно встревожен неблагополучным духовным состоянием граждан. Странные чувства вызывает само произведение прозаика. Написано свежо, талантливо, увлекательно, но многое в плане изображения общероссийских проблем недоговорено, не раскрыто и не потому, что это не по силам опытному прозаику. Он бы осилил многое. Может, время такое – торопливое, компьютерное: и поэтому предпочёл автор небольшой объём из десяти глав, чтобы быстро «переварили» современные читатели, которые вечно спешат.

Но События, которые изображены в этом произведении, скорее всего, требуют другого жанра – более масштабного эпического характера. Это верно оценил в своё время гений Льва Толстого для решения задачи изображения войны и мира первой половины 19-го века. Когда происходят события исторические, их причины, их истоки в коротком отрезке времени не разглядишь, и тем более не раскроешь в повествовательной форме небольшого романа. А для таких тем – он слишком тесен! Эти темы можно только назвать в виде тезисов, например, таких, которые Сенчин декларирует в своём романе: «Человечество стремится к оптимизации, к экономии, а вот эти деревушки с сотней-другой упорных жителей тормозят прогресс»;

«Цивилизация требует жертв»;

«В этой разобщённости людей – корень многих проблем и несчастий. Каждый по одиночке стремится выцарапать условия получше, в итоге все чувствуют себя обделёнными, обиженными, обманутыми».

Таких тезисов в романе много, но трудно сделать однозначный вывод, что во всём происходящем оправдано с точки зрения «нравственного закона внутри нас» и общего прогресса, а что нет!

После поездки в зону затопления Богучанской ГЭС писатель Валентин Распутин попросил о встрече с Путиным. Вот что писатель в одном из интервью говорит о ней:

Возможно, какая-то великая нужда, возникшая из сложившейся экономической и военной ситуации в мире, – заставляет наше руководство поступать подобным образом. Об этом хорошо бы написать подробнее, имея под рукой все материалы. Но, возможно, такую задачу может выполнить только писатель или историк будущих времён, когда станут доступны все нынешние секреты политиков и военных стратегов.

Пока, на нашу долю остаётся только сожалеть о случившемся и уповать на Бога!

К сожалению, нынешние писатели, ставшие зрелыми уже в «рыночный период» нашей истории, часто подвержены унынию. Для российского общества, которое просто обязано сделать свою страну процветающей – уныние вредно! В конце концов, сам автор романа проникается примирительной мыслью, что «попавших в беду были сотни и сотни, но среди десятков тысяч более или менее благополучных они оставались неприметны». Что и требовалось доказать! Именно на молчание благополучных и надеются хозяева российского капитала, и представители властных структур. Это их «подушка безопасности». Это «арматурный каркас», который в самые трудные времена держит всю «конструкцию» под названием государство. Это «цемент» под названием средний класс, который постепенно сложился на производстве, в офисах и силовых ведомствах. Они неплохо устроились и будут защищать свою «устроенность» везде и всюду!

Но творцу-художнику, прозаику и поэту отчаиваться не надо. У него есть творчество, как верное средство тайно проникнуть в самые глубины души не равнодушных, совестливых людей, которых еще очень много в православной Руси! С помощью удачно найденных художественных образов можно победить доводы расчётливого ума и рабскую зависимость от гордыни, которая увлекает многих в рыночное безумие.

Нужны художественные откровения четвёртой главы романа «Зона затопления» для того, чтобы и самые благополучные российские граждане всё же осознали: какие тревожные процессы происходят с человеком и всей живой природой на их безостановочном пути к прогрессу и благополучию! В этой главе, которая рассказывает нам о пожилой женщине Ирине Викторовне и курице Чернушке, присутствует так много высокой поэзии состраданья, столько любви к Божьему творению, что потом – все эти переезды людей, их суетные хлопоты в художественном плане явно проигрывают двум героям истории переселения – сельской труженице и её курице. Может быть, эти же мысли пришли в голову дизайнерам издательства. Они поместили рисунок бабушки и курицы на обложке романа и поступили очень правильно. Это – предмет искусства, это – вечное. Живая природа входит в общение с человеком: вместе с тайгой и рекой Ангарой они образуют нерасторжимый союз с Богом, включаются в общую симфонию под названием жизнь.

Как проникновенны и пронзительны в романе строки о страданиях Ирины Викторовны, которая не стала рубить голову своей любимой курице. Как же чутко чувствует любимая домашняя птица настроение хозяйки, её сомнения и страдания. Село покинули собаки, улетели даже воробьи. И вот только эти двое на сцене истории в шекспировской по накалу драме. Автора тут посетило откровение свыше. В описаниях он предельно точен. Чернушка всё понимает, и мы понимаем, что именно сейчас автора осенило сверхпонимание. Писатель всё видит: робкое сжатие крылышка, движение чуткой куриной лапки… Оставить бы такой финал для всего романа: бабушка уезжает в кузове грузового автомобиля в обнимку с курицей. А птица притихла и прижалась к ней. Это и есть искусство… да и, вообще, возможно ли оно без высокой поэзии?

В следующих главах романа мы с грустью читаем описания бесконечных ссор и конфликтов в семьях, связанных с проблемой переселения. У читателя еще не высохли слёзы от переживаний бабушки, а через две главы он уже окунулся в атмосферу семьи Ткачука. Там «искривлённое» в злобе лицо жены и её «перекошенный рот». Господи! Что у нас за время такое! Всё у нас «перекошено». И рот, и мысли, и распределение национального продукта и понятия добра и зла!

Но писатель на то и «инженер человеческих душ», чтобы замечать, когда «двигатель» человека, который душой называется, пойдёт в разнос! И призвать человека остановиться, заняться «ремонтом» всех представлений и принципов, по которым он живёт!

Сограждане в этом затянувшимся процессе смены общественного строя сбиты с толку, дезорганизованы. Но еще в суете пребывают невылазно. Занимаясь переносом останков своих родных со старого кладбища на новое место, они даже о Боге не вспомнили. Вместе с героями романа приплыл на барже священник и куда-то ушёл молиться. Его позвали на баржу только перед объездом… а уж где-где, а на кладбище с батюшкой надо было посоветоваться, потому что церковь наша испокон веков занималась отпеванием, похоронами и всеми обрядами, связанными с ними. Но советоваться никто не хочет…

И о каком счастье, о какой справедливости мечтают эти люди, проживая среди таких же «материалистов», как они сами? У них – всё идёт по замкнутому порочному кругу! Один хочет урвать свою долю с инвестиций и «пилит» их на стадии проектирования. Другой использует дешёвый проект для своей выгоды, третий отрывает себе жирные куски в процессе строительства. Все они друг друга «стоят»! У всех «зуд» потребительства. Сражаться за правду не хочет никто. Они все мечтают, чтобы это сделал кто-то другой!

Патриотическая интеллигенция тоже ждёт, что изменят ситуацию к лучшему какие-то патриоты от власти, или известные писатели, которые посетили эти края в 2009-м году. Автор романа Сенчин возлагал на них какие-то надежды, но вряд ли «сидячая забастовка» писателей в зимовье что-нибудь изменила в поступательном движении всеобщего «рыночного коллапса». Имеет место великое движение народных масс, отданное во власть греховным страстям и инстинктам. На стороне «реформаторов» власть и самый верный их союзник – тоска большинства населения по достойной, обеспеченной жизни. Вряд ли на подобную протестную акцию массово откликнулась бы даже молодёжь Красноярского края, не говоря о всей России. Ведь солидная активная часть молодых людей уже «при деле» и приветствует индустриализацию сибирских просторов. Зачем протестовать?

Вот что пишет автор одного предисловия к книге – критик Елена Васильева: «Сенчин отдает себе отчет: то, что он делает, даже если обретет признание, останется делом бессмысленным и ничего не сможет изменить. Написание романа «Зона затопления» становится красивой демонстрацией подчинения властной силе, которая все равно сломает то, что считает нужным, во имя светлого и только ей понятного будущего. Ее не остановит никакое слово – зато это слово может привлечь к себе внимание читателей.

Обязательно привлечёт, и заставит чуткие людские души очнуться от тяжёлого «рыночного» сна. Интересно было бы только узнать: сколько осталось таких душ? Ну вот, кажется, изобразил автор в своем романе людей глубинки – людей неравнодушных, их беды, их дар сострадания, а рассудочного читателя – нашего современника ничего не берёт! Судя по предисловию Елены Васильевой, её не впечатлила даже сверхудачная четвёртая глава романа «Зона затопления»:

«Тема, откровенно говоря, неблизкая, бабушка какая-то с курочкой на обложке нарисована — есть ли под ней что-то, о чем не говорили на университетском курсе русской литературы?».

Автор романа ждал от читателя сопереживания, а не воспоминаний филолога об университетском курсе русской литературы. Прочитав дежурные строки критиков о «какой-то бабушке с какой-то курицей», с грустью констатируешь, что эту чрезвычайно инфантильную публику «не прошибёшь» никакими чувственными душевными картинами из жизни сибирской глубинки!

Сколько рецензий и откликов о романе не запрашивал я в интернете – везде одно и то же! Молодые критики умничают и острят, используя филологические термины и понятия, в основном, как упаковку для продажи литературоведческого товара. Но живо чувствовать подлинное они уже не умеют. И как-то безнадёжно умозрительны. Обычная отзывчивость на страдания ближнего своего – и явно выраженное в романе сочувствие к ближнему – своим эмоциональным накалом не впечатляет наших молодых современников из числа представителей гуманитарных наук. Гуманитарный сейчас не означает – гуманный! На все свои естественные духовные порывы и переживания нынешний рефлектирующий читатель и критик смотрят словно со стороны. Вот строки из того же предисловия к роману «Зона затопления»: «…прочитав книгу, однако можно заразиться безумным человеколюбием, состраданием и наивной верой в то, что когда-нибудь государственным проектам, направленным на развитие страны и ее регионов, не будут приносить в жертву искалеченные человеческие судьбы. Просто потому, что любовь к людям, с которой написана «Зона затопления», не должна пропасть даром».

Выходит, что можно «заразиться человеколюбием», а можно и остаться «здоровым», не прошибаемым никакими сантиментами субъектом общества потребления – иронизировать, ёрничать!

Остаётся надеяться на неискушённую во всяких «аллюзиях» и аллегориях душу молодого выпускника политехнического института, который в студенческие годы прочтёт роман Сенчина, потом станет проектировщиком и не пойдёт на сделку с совестью при принятии ответственных решений.

Есть такие трагические события, как слом прежнего уклада жизни, о которых надо всегда писать что-то пронзительно-поэтическое. Чтобы проняло до самого дна души будущих строителей. Критическим выступлением в «презренной прозе» никого не удивишь. Автор этих строк убедился в этом сам. На основе материалов двух научных совещаний по Богучанской ГЭС в 2012-м году я сделал материал и разослал в разные СМИ, в том числе и московские. Ни одно издание не решилось обнародовать вполне объективную информацию об основных проблемах по освоению Нижнего Приангарья. Негласное табу, очевидно, существует. Чтобы не отчаиваться, пришлось убедить себя в том, что статья была плохо написана.

Сравнение содержания повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой» и романа Сенчина «Зона затопления» позволяет обнаружить некоторые закономерности нашей российской жизни.

Герой повести Павел собирается перевести свою мать Дарью в новый посёлок, который специально строился для жителей затопляемых деревень, и недоумевает: почему посёлок, сработанный красиво, домик к домику, поставлен «так не по-людски и несуразно, что только руками развести». Собираясь вместе, мужики посёлка тоже пытались понять: «зачем, по какой причине надо было относить посёлок за пять верст от моря, которое разольётся здесь и заносить в глину да камни, на северный склон сопки…?».

Автор, Валентин Распутин, констатирует: «Объяснение простое – не для себя строили, смотрели только как легче построить, и меньше всего думали, удобно ли будет жить».

Напомним современному читателю, что речь идёт о самых что ни на есть советских временах, когда власть пыталась мобилизовать всё советское общество на создание развитого социализма, где будет очень «удобно жить», где всё во имя человека, всё для блага человека.

Прошло полвека. За это время большинство народных масс разочаровалось в способности социализма обустроить быт со всеми удобствами.

Выход виделся в том, чтобы повернуть на западный путь развития. Соотечественники «ринулись» в рыночную экономику, но с тем же мировоззрением временщиков, для которых существуют только текущие интересы дня. И с тем же «результатом» в социальном обустройстве!

Вот описание сибирского городка, построенного полвека спустя уже в «рыночной» России для жителей, переселяемых из зоны затопления.

«Искусственный город, возникший из-за ГЭС, на высоком неудобном месте, вдалеке от реки, от тайги. Стоит на высоком взлобке, открытом ветрам. Не чувствуешь здесь защиты гор, деревьев, что была в деревнях».

Такой же неутешительный вывод можно сделать и по многим другим социальным объектам. Вряд ли можно объяснить это только равнодушием власти к людям или экономией средств, чтобы не корчевать тайгу! Проблема гораздо глубже.

«– Все куда-то бегут», – заметила еще полвека назад бабушка Дарья, главная героиня повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой». Значительная часть самого работоспособного населения РФ относится к своему устройству в Сибири, как к месту работы и проживания, которое желательно было бы сменить при первом удобном случае.

Нет социального заказа на постоянство, свойственное южным селениям, рассчитанным на вечность. Здесь, в Сибири, жить очень дорого, холодно, трудно и долго добираться до медицинских и оздоровительных центров!

Полвека назад внук Дарьи из Матёры собирался работать на стройках ГЭС, водохранилище которой затопит родные места. Он верил в большое будущее это края. И таких, как он, было много. (Могу это лично подтвердить, как житель города Братска тех кипучих лет.)

Каскад ГЭС на Ангаре был не только мощным экономическим потенциалом, но и ярким духовным символом качественно нового этапа в развитии страны, а города возле ГЭС – были не просто местом жительства, а местом творческого расцвета советского человека, городами солнца для новых поколений на будущие века!

Через полвека – в это уже никто не верит. Пошлая, несправедливая приватизация важнейших объектов энергетики уничтожила последние остатки молодёжного романтизма. Научившись считать прибыль и убытки, затраты и доходы, большинство образованных людей вдруг поняло, что Сибирь – по большому счёту – сильные мира сего только временно используют…

На ней наживаются – кому как удастся!

Автор «Зоны затопления» Роман Сенчин остро чувствует это незавидное положение родной Сибири. Он еще молод, он хотел бы, став зрелым писателем, увидеть, наконец, «зрелость» близкого ему региона. Но вынужден с горечью писать: «Сколько по Сибири построено в последние полвека и сколь брошено».

Может быть, всем нам, любящим Россию, надо перестать морочить голову себе и другим. Обстоятельная, обеспеченная (на века) жизнь в Сибири возможна только в том случае, если бы мы могли продавать природные богатства в десятки раз дороже, чем сейчас. И все доходы при этом оставались бы в нашей стране. Но это пока несбыточная мечта.

Пока нам по силам реализовать отдельные общероссийские проекты и обеспечить медленный рост благосостояния отдельных социальных слоёв. Остальным – приходится «выживать» с напряжением всех сил. По этой причине не может быть никакого общего энтузиазма или общего стремления устроить здесь гнёздышко на многие века, выстроить самую прочную и разнообразную инфраструктуру. Это большинство нашего населения всегда больше чувствовало, чем осознавало. Только в начале двухтысячных годов политолог Наталья Нарочницкая сказала то, что мы должны были помнить всегда: «Мы живём на огромной территории с тяжелейшими природными условиями, недооценёнными как большевиками, так и нынешними идеологами.

…Жизнь на большей части России вообще – нерентабельна!».

Но попытки закрепиться, найти здесь приемлемую форму обустройства – всегда были! Яркий пример, уникальный опыт старообрядчества.

Валентин Распутин в своей повести верно заметил, что в старые времена для устройства деревень искали самое лучшее место возле Ангары. Для изб долго готовили лучшую лиственницу. Всё делалось с запасом на три-четыре поколения!

Историческим «наброском» другого проекта жизнеустройства смотрится в повести Распутина сибирский купец, который решил построить в Матёре церковь.

Есть в наших библиотеках книга о Енисейском купечестве, где рассказывается о предприимчивом торговце, который начал поставлять в Восточную Сибирь большие партии удивительно дешёвых товаров первой необходимости.

Но все эти проблески надежды на «другую Сибирь» с ладом в семье, с достатком и верой раз за разом тускнели и гасли, не набрав силы!

Но всё это надо продолжать, раз за разом пытаясь закрепить в реальной жизни природные особенности нашего мировоззрения, нашего национального характера. И книги, о которых рассказывается в этой статье, будут будить нашу совесть, наш разум! Заставлять нас упорно работать в этом направлении, верить своим чувствам и во всём полагаться на свою любовь к Богу и к родному краю!

Приложение:

1) Инвестиционные проекты Нижнего Приангарья: путь к инновационности или сырьевой модели развития? (Красноярск, 28 ноября 2011 г.)

2) Исайя Берлин. История свободы. Россия. НЛО, 2014 г.

3) Интернет-сайт «Плотина. Нет».

5) Роман Сенчин. Зона затопления. – М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. – 381 с.

6) Наталья Нарочницкая «Русский мир». Санкт-Петербург, 2008 г.

Источник