О чем думают домашние животные

Думают ли животные? Рефлекторное «мышление»

Подборка научных видео о «мышлении» у животных.

Бондаренко Нина Анатольевна. Кандидат биологических наук по специальности: фармакология. Разработчик тестов скрининга нейролептиков, автор патента на новый психотропный препарат с предположительно нейролептической активностью (Дилепт).

«Думают ли животные?» — научно-популярный фильм, снятый в 1970 году на студии «Киевнаучфильм» режиссёром Феликсом Соболевым.

Наука 2.0. Кошки | Джуманджи. Животные в мегаполисе

Думают ли животные? (автор статьи Анна Астахова)

О чем думает собака, глядя на хозяина умными, по-человечьи выразительными глазами? А рыбки в аквариуме – они соображают что-нибудь или совсем безмозглые? Или голуби на балконе – шевелятся ли какие-то мыслишки в их пернатых головках? Думают ли животные? Как? О чем? Каждый хоть раз да задавался этим вопросом, глядя на вполне разумное с нашей точки зрения поведение, например, белки в парке, делающей запасы на зиму. Ответить на него исчерпывающе попытался Акош Карой в одноименной книге. И вот что у него получилось…

Процесс против мух и казненный петух

«Животные думают, – утверждает Карой, – но не так, как люди». На заре своего существования человечество не сомневалось: звери умнее людей, сильнее, проворнее, хитрее. Посему их надо бояться и почитать. К примеру, древние греки считали умнейшей тварью змею – помощницу бога врачевания Асклепия, римляне верили, что ибис своим длинным клювом может поставить себе клизму, а объевшийся бегемот лечит себя кровопусканием с помощью острого тростника – ну разве не умница? Всем этим премудростям, верили люди, мы научились у животных.

К Средним векам всякое почтение к зверью иссякло, но убежденность в их сообразительности осталась. В результате курьез на курьезе. В XV веке жители немецкого княжества Майнц подали в суд на… мух. Мол, сколько можно терпеть их назойливое поведение? А в середине XVIII столетия в просвещенном швейцарском Базеле засудили петуха, обвиненного в… колдовстве. Пернатого признали виновным, и палач публично сжег беднягу на костре.

Правда, в том же XVIII веке французский философ-материалист Ламетри высказал вполне здравую мысль: «У животных есть разум потому, что они передвигаются в поисках пропитания, а у растений нет его потому, что они питаются тем, что приближается к ним. Разум человека является наибольшим потому, что и его потребности наибольшие, а движения его – самые свободные».

К временам великого физиолога Павлова человечество наконец прониклось мыслью о том, что по себе не судят. Сам Иван Петрович, изучая высшую нервную деятельность в своей лаборатории, всячески боролся против антропоморфизма, ставящего знак равенства между психикой человека и животных. И даже штрафовал коллег за выражения типа «собака подумала», «собака почувствовала», «собака захотела». Однако с годами Павлов сделался менее строгим в этом вопросе. Накопленный научный материал привел его к мысли, что условный рефлекс – явление не только физиологическое, но и психологическое тоже и вопрос, что общего в психике животных и человека, вполне правомерен.

«Целесообразно» еще не значит «разумно»

Умно ли поступает собака, зарывающая на «черный день» кусок мяса? А лиса, роющая с той же целью ямку в бетонном полу вольера в зоопарке? Мясо (проверено!) можно забрать у нее прямо из-под носа, после того как лиса сочтет, что спрятала его. Умна ли муха, ищущая спасения от мухобойки у открытого окна? А если окно заперто? Что ими движет – трезвый расчет или сложный рефлекс?

В естественных условиях животные кажутся нам удивительно разумными, и мы склонны принимать их целесообразное поведение за практический расчет. Но в искусственно созданных условиях их поведение зачастую, наоборот, явно неразумно. Что это значит? Когда окружающая среда определяет поведение животных, речь идет о рефлексах, т.е. о механическом ответе, а не о результате размышлений. Если изменить условия, к коим приспособлено унаследованное поведение зверей, то их целеустремленные действия превращаются в лишенный смысла автоматизм. Рефлексы, как мы все знаем из школьного курса биологии, могут быть очень сложны и составлять длинные цепи. Они бывают врожденными и приобретенными, возникают сразу или только при созревании особи. Они определяют все многообразное и сложное поведение живых существ от инфузорий до высших приматов и даже позволяют им обучаться. Как показали широко известные опыты Павлова на собаках, в основе обучения лежит механизм выработки условного рефлекса. Однако если новый рефлекс не используется, он со временем затормаживается.

Щука, чтобы гольян не дремал

Но как же все-таки насчет способности животных думать, есть она или нет? Сам Павлов пришел к осторожному выводу: если животные думают, то лишь о таких предметах, о которых имеют сведения. Понятно? Как-то не очень… Тогда зайдем с другой стороны. Что такое мышление? Согласно науке, основные формы мышления – понятие, суждение и заключение. И как с этим у животных? А вот как.

Карой приводит описание любопытного опыта, проделанного со щукой в 70-х годах XX века. Эту хищницу держали в аквариуме, где за стеклянной перегородкой плавали рыбки-гольяны. Щука, конечно, пыталась поймать их, но всякий раз наталкивалась на стекло. В конце концов она усвоила науку и прекратила свои попытки. Согласно учению Павлова, пишет Карой: «Вид гольяна стал условным раздражителем безусловного болевого раздражения от удара о стеклянную перегородку».

Когда стекло убрали из аквариума, щука и не думала нападать на гольянов: их защищал оборонительный условный рефлекс хищницы. Что же получается с точки зрения логики?

На гольянов напасть нельзя. Это суждение. Раз напала, два напала, ушиблась и перестала. Из одиночных суждений – на этого гольяна напасть нельзя, на другого тоже нельзя и на третьего – рыба вывела заключение: на гольянов вообще нельзя напасть. Примерно это она и сказала бы, если бы умела говорить.

Но раз щука способна к суждениям и заключениям, значит, она думает! Правда, с понятием у щуки и вообще у животных дело обстоит иначе. Понятий как таковых у них нет – только обобщения возможны, но понятия формируются из обобщений. Именно так было у человека. Да, мышление людей и животных не равно друг другу, но характерные черты мышления у животных налицо.

Раз ворона, два ворона…

Цирковые фокусы с лошадьми и собаками, которые складывают числа, перемножают их и даже извлекают квадратные корни, давно известны публике. При этом никто, конечно, не думает, что четвероногий артист на самом деле производит вычисления. Но, оказалось, некоторые представители фауны действительно способны считать (до известного предела, конечно). Карой рассказывает об уникальных экспериментах с воронами, подтвердивших сей поразительный факт. Сущность его в том, что из нескольких коробочек, птица должна была открыть одну – ту, куда положена пища. Ученые строго следили за тем, чтобы ничто не могло облегчить вороне выбор. Она могла отыскать нужную коробочку с едой только по числу пятен, нанесенных на крышки. Пятен могло быть от двух до пяти. Их форму и величину часто изменяли, равно как и порядок размещения коробочек. Опыты проводились в отсутствие экспериментатора, а результаты фиксировали автоматические кинокамеры. И что же? Ученые добились, что ворона по имени Якоб уверенно выбирала ту коробочку, где спрятана пища. Значит, ворона может считать до пяти!

Любопытно, что человек, если показать ему предметы бегло, чтобы он не успел их сосчитать, тоже воспринимает только до пяти. Дальше уже «много». Иными словами, наши способности к мышлению имеют глубокие корни в животном мире.

Животные думают, утверждает автор книги, но иначе, чем мы. В природе они не просто хорошо воспринимают разные явления, но схватывают и взаимосвязь между ними, учатся на своем опыте и т.д. Очевидно, что мышление животных – прообраз нашей способности думать.

Психология | Psychology

8.1K постов 44K подписчиков

Правила сообщества

Обратите особое внимание!

1) При заимствовании статей указывайте источник.

— непроверенную и/или антинаучную информацию;

— информацию без доказательств.

«В естественных условиях животные кажутся нам удивительно разумными, и мы склонны принимать их целесообразное поведение за практический расчет. Но в искусственно созданных условиях их поведение зачастую, наоборот, явно неразумно»

Ахах, а вы видели как человек осваивается на новом месте работы? Особенно после учебного заведения?)) Видели как паркуют свои машины тётеньки за 50 лет, которые права получили в 48?

Дилемма «разделенного мозга». Мысленный эксперимент (дополнено)

В течение последних лет я интересуюсь вопросами нейробиологии и сознания. Одной из наиболее интересных тем, которая лично меня зацепило это существование пациентов с полностью разделенными полушариями (гемисферами) головного мозга.

Если коротко, то данную операцию проводят в качестве крайней меры пациентам, страдающих от тяжелых форм эпилепсии. Суть операции заключается в рассечении мозолистого тела мозга, что приводит к разрушению связей между левым и правым полушарием. По этой теме имеется много статей и материалов.

Если коротко, то пациенты продолжают в целом жить обычной жизнью и окружающие даже не замечают изменений. Тем не менее, нейробиологи поставили ряд экспериментов, в результате которых были получены данные, свидетельствующие в пользу наличия двух изолированных сознаний левого и правого полушария.

Например, приведу вот такую выдержку:

Благодаря специальному устройству, контролирующему поступление потока визуальной информации в мозг, исследователи стремились доказать, что разделение мозга производит две личности, по одной на полушарие.

Они уже знали, что оба глаза отправляют информацию в оба полушария мозга, которые находятся в сложном взаимодействии друг с другом. Если вы фиксируете одну точку, то все слева от этой точки (левое визуальное поле) обрабатывается правым полушарием, а все справа от вашей точки фиксации (правое поле зрения) обрабатывается левым полушарием. Более того, левое полушарие контролирует правую часть тела и язык (речевой аппарат), а правое полушарие контролирует левую часть тела и отвечает за визуальное восприятие и обработку лиц.

Когда Сперри и Газзанига активировали стимулы в области правого визуального поля (обработанные левым полушарием), пациент реагировал нормально. Однако когда стимулы были показаны в левом визуальном поле (обработанное «немым» правым полушарием), пациент говорил, что ничего не видит. Но его левая рука нарисовала показанное изображение. Когда его спросили, почему его левая рука сделала это, пациент выглядел озадаченным и ответил, что он не знает.

Что же это означает? Левое полушарие не могло видеть левое визуальное поле, поэтому, когда появился стимул, пациент ответил, что действительно ничего не видит. Тем не менее, правое полушарие увидело стимул и указало на это единственным способом, которым располагало, задействовав левую руку. Вывод, сделанный Сперри и Газзанигой, был ясен: одного пациента с разделенным мозгом фактически следует рассматривать как двух пациентов с однополушарным мозгом на каждого, словно сиамских близнецов. Сперри утверждал, что это выходит далеко за рамки простого любопытства, так как исследование в прямом смысле доказало идею о материальной основе сознания. Если при разделении мозга происходит разделение личности, это фактически опровергает идею существования нематериальной души.

(к сожалению, на русском языке мало материала, но есть книги на английском)

В общем, я придумал мысленный эксперимент, касательно проблематики разделенных полушарий.

Как упоминалось выше, операция по разделению полушарий мозга проводится в целях лечения эпилепсии и делается хирургическим путем, что само по себе необратимый процесс разделения полушарий. Тем не менее, вопрос, касательно появления 2 обособленных личностей очень интересен и может иметь далеко идущие следствия. Вот представьте, что Вам на завтрашний день назначили операцию по полному разделению полушарий. Сегодня вы одна целостная личность, ваше привычное субъективное Я. Вот наступает день операции, вы входите в наркоз и засыпаете. Пока все как обычно.

Но теперь наступает момент пробуждения. Хирурги достойно выполнили свою работу и Ваши полушария полностью разделены между собой.

Вопрос (дилемма) №2: Предположим нам уже сделали операцию, прошло с тех пор несколько лет. Нас все устраивает, все отлично. Вы себя обнаруживаете в качестве субъекта левого полушария, управляете речевым центром и вроде бы все хорошо (ну не считая периодических синдромов чужой руки, с которыми вы уже привыкли жить и все окей).

И вот снова наступает день Х. Вы ложитесь на операционный стол, вам вводят наркоз, вы засыпаете и. есть несколько вариантов:

1. Вы (субъективно) уже никогда не просыпаетесь и попросту умираете вместе со своим левым полушарием. Да для окружающих вы выживете, но это будете не вы, а субъективное сознание вашего правого полушария.

2. Вы просыпаетесь и осознаете себя в правом полушарии.

Предлагаю обсудить эту тему. Как по мне проблема более чем реальная.

Позволю себе немного продолжить наш мысленный эксперимент:

Допустим, мы изобрели некое устройство, которое временно функционально разделяет полушария мозга, а потом снова соединяет (как именно работает устройство не так важно, главное концептуальная часть).

В общем, у нас такое устройство есть, и мы подопытный.

Ход эксперимента: мы будем многократно включать и отключать прибор, при этом включая прибор мы на каждой итерации фиксируем в каком полушарии «оказалось» наше «Я».

Возможные исходы эксперимента:

1. Первый вариант, что мы при эксперименте каждый раз будем «находить» субъективно свое «Я» то в одном, то в другом полушарии. Например:

Такой исход эксперимента задаст создаст очень трудную проблему философского уровня, т.к. механизм «переноса Я» будет крайне сложно объяснить и думаю такому исходу эксперимента будут рады те, кто верят в душу и т.п. В то время как нейропсихологам придется серьезно поломать голову, и не факт, что получится найти ответ.

В таком случае возникает вопрос: «А когда прибор отключен, то мы все равно остаемся в этом полушарии?».

Также мы можем попробовать продолжить функционально «дробить» наш мозг (не затрагивая вегетативные функции ствола мозга) с помощью прибора, уже рассекая его не на 2 части, а на 4, 8 и т.д. И при этом каждый раз фиксировать, работа какого участка будет соответствовать нашему субъективному опыту от первого лица. В итоге может оказаться, что наше «Я» при таком дроблении раз за разом будет оказываться в небольшом участке мозга (скажем, 2х2 сантиметра). Но при отключении прибора все будет возвращаться в целостность.

Тогда автоматически будет возникать еще 2 вопроса:

— Почему при «дроблении» мозга наше «Я» осознает себя именно этим участком мозга, а не другим?

— Что будет, если мы полностью удалим этот участок мозга 2х2 см и что при этом изменится: Если мы это сделаем во время работы прибора и при отключенном приборе.

Если такой эксперимент все же удастся провести в будущем, то думаю он прольет свет на такие философские вопросы как возможность переноса сознания на внешние носители (цифровое бессмертие) и т.п.

Зачем нужны эмоции

Порой говорят: «эмоции нужны, чтобы жизнь была ярче». Люди, чья жизнь оказалась слишком «яркой», мечтают, чтобы эмоций не было вовсе: «лучше быть роботом, который ничего не чувствует». На самом деле эмоции — это не бонус и не спецэффект. Как и любой психический процесс, они выполняют важную функцию и помогают нам адаптироваться к внешней среде.

Что такое эмоция? Говоря простым языком, это то, как мы оцениваем происходящее. Видим бешеную собаку — испытываем страх; обнаруживаем, что другой человек не оправдал наших ожиданий — чувствуем разочарование или обиду. Эмоции помогают сохранять связь с реальностью и адаптироваться к ней. Это сигнал психики, внутренний индикатор. Информация, которая помогает нам выжить.

Долго ли проживет человек, который ничего не боится? Насколько адекватно будет вести себя тот, кто не испытывает стыда? Как уберечься от отравления, если не чувствуешь отвращения? Эмоции — средство приспособления к среде. Эволюционно выработанный механизм, помогающий нам стать сильнее, эффективнее, жизнеспособнее. Так почему же мы с ними боремся?

Эмоции бывают тяжелыми и болезненными. Именно в такие минуты хочется их выключить, убавить яркость, приглушить громкость. Страдание от душевной боли порой ощущается так же остро, как страдание от физического недуга.

Но что такое боль? Это и есть сигнал о дезадаптации. Больно биться головой об стену, больно держать руку в огне, больно, когда нас режут ножом. Эмоциональная боль, как и физическая, сообщает о том, что мы делаем что-то не так, что мы в опасности, что наше «я» или наш организм находятся под угрозой. И подталкивает к тому, чтобы опасность устранить. Разумно ли бороться с этим сигналом?

Нет хороших и плохих эмоций. Страх, печаль, обида, гнев, зависть — не плохие эмоции! Это сигналы психики о том, что мы в чем-то не адаптированы. Где-то слабы. Вместо того, чтобы бороться с этим сигналом, нужно к нему прислушаться. Увидеть эмоции, признать их, изучить — и помочь выполнить свою функцию.

Всякая эмоция может быть функциональной и дисфункциональной. Функциональная эмоция угасает сама собой. Встретил в лесу медведя — испугался — обошел стороной — страх исчез. Если же мы «застреваем» в эмоции, прокручиваем ситуацию снова и снова, не можем простить обидчика, не можем унять тревогу, не в состоянии избавиться от чувства вины — значит, эмоция не выполнила функцию. Поэтому приходит опять и опять! Это мигающая лампочка, ревущая сирена, сообщающая о том, что топливо утекает из бензобака, а самолет камнем мчится к земле. Чем дольше мы игнорируем этот сигнал, тем громче он звучит. Чтобы мы его наконец услышали и отреагировали! Превратили дисфункциональную эмоцию в функциональную. Бесполезную — в полезную.

Основные функции эмоций. Первая — оценочная: эмоции помогают нам оценить и переоценить реальность. Скорректировать картину мира. Например, если я обижаюсь на друга за то, что он чего-то не сделал, обида угаснет, когда я перестану строить ошибочные ожидания относительно его поведения. Ведь это мой прогноз не оправдался, мои представления расходятся с фактами. Обида — сигнал о рассогласовании между ожидаемым и действительным. Функция обиды будет выполнена, когда мои представления о другом начнут соответствовать реальности.

Еще одна функция — регулятивная. Эмоция подталкивает нас к изменению собственного поведения. В случае страха — избежать опасности, гнева — устранить препятствие, обиды — самостоятельно достичь желаемого. Эмоция сообщает: у нас неприятности, сделай с этим что-нибудь. И если мы должным образом откликаемся на этот сигнал, эмоция угасает.

Третья функция — коммуникативная. Порой нужно сообщить другому, что мы чувствуем: мимикой, действиями, словами. Дать понять партнеру, что его поступки нас пугают; рассказать об обиде; показать смущение; признать вину. Эмоции помогают нам быть в контакте с другими и способствуют тому, чтобы собеседник изменил поведение.

Когда одна или несколько функций выполнены, интенсивность эмоции постепенно снижается. Обида сменяется легким разочарованием, стыд — сожалением, зависть — уважением. Без всякой борьбы, естественным образом. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

Это и есть то, что называют эмоциональным интеллектом или эмоциональной компетентностью: способность распознавать свои чувства, прислушиваться к ним и адекватно реагировать.

Подружитесь со своими эмоциями, чтобы стать сильнее и счастливее.

Справедливости не существует

Справедливости не существует. Эту мысль легко озвучить, но тяжело переварить.

Забудем на секунду о юридической справедливости (которая тоже встречается не всегда), но как часто мы говорим о несправедливости в обычной жизни? Бессмысленные страдания близких или, наоборот, успехи тех, кто обманывает и манипулирует, – разве справедливость не должна восторжествовать?

Если вы думаете иначе, то вы уже испытали на себе это когнитивное искажение с причудливым названием вера в справедливый мир. Вера в справедливый мир – это вера в то, что люди всегда получают то, что заслуживают в соответствии со своими личными качествами и поступками: хорошие люди вознаграждаются, плохие – наказываются.

Кажется разумным? Не торопитесь, давайте разбираться на примерах.

Первый эксперимент по доказательству этого искажения провёл в 1966 году психолог Мелвин Лернер.

Всё началось с наблюдения, которое сделал Лернер в одной психиатрической больнице. Он заметил, что работники заведения намеренно оскорбляют пациентов, шутят и отпускают язвительные комментарии об их личности. Лернер выдвинул гипотезу, что такое поведение – защитная реакция мозга на то, чтобы не думать о бессмысленности страданий пациентов. То есть работники унижали больных, чтобы создать подтверждение (!) мысли, что «они больные, потому что заслужили свои страдания».

Сначала приглашённые наблюдательницы сочувствовали ученице. Но когда удары тока стали учащаться, женщины начинали негативно отзываться о внешнем виде и характере женщины.

Лернер подтвердил, что внутренняя «логика» наблюдательниц была такой же, как у работников больницы. Они не могли уменьшить страдание тех, за кем наблюдают, и чтобы успокоить совесть, мозг создавал подтверждения типа «раз она такая тупая, значит, заслуживает, чтобы её били током».

Общий вывод Лернера следующий:

– Мы готовы лгать себе, лишь бы мир вокруг нас казался справедливым.

Думаете это не имеет отношения к нашей жизни? Ошибаетесь. Популярные идеи вроде «все бездомные ленивы, иначе они бы уже давно нашли работу» живёт за счёт веры в справедливый мир. Человек не может принять, что у кого-то нет близких, социальной поддержки, что чья-то жизнь полна боли и страданий. Мозгу проще сделать этого человека «плохим», чтобы оправдать его «никчемную жизнь».

Кто-то подумает: «Это не про меня». И снова попадёт в ловушку мышления – эффект слепого пятна, при котором мы указываем на чужие ошибки и недостатки, но не хотим признавать, что и сами подвергаемся их влиянию. Понимать, что в мире полно несправедливости, некомфортно для мозга. Мы не хотим испытывать стыд за то, что не можем ничего изменить. И тогда мозг говорит, что «они этого заслужили» или «на это есть причина».

Хочется верить, что предательство будет наказываться, поддержка вознаграждаться, плохие люди страдать, а хорошие побеждать. Но у вселенной нет этического компаса, в ней хватает зла, с которым мы ничего не сделаем. Наш мозг сопротивляется этой мысли, но её стоит принять.

Хотите ослабить это искажение? Сделайте выбор.

Страдания мира, конечно, ужасны, но лучше приглядеться к тому, что происходит рядом с вами. Приглядеться и выбрать сторону. Можно с помощью клеветы получить выгодный контракт или ложью расположить к себе человека. А можно честно работать и строить отношения на доверии. Тут, как писал Левитанский, «каждый выбирает по себе».

Только не обманывайте себя, что все остальные сделают такой же выбор или что есть «правильный» вариант, который убережёт вас от страданий. Это откровенно паршивая мысль, но мир одинаково равнодушен ко всем. К кому проявить чуткость и проявлять ли её вообще – остаётся только вашим решением. Не забывайте об этом.

Бесконечная тревога

– Я понимаю, что мы боремся с тревогой. Отслеживаем мысли, меньше катастрофизируем, идём навстречу тому, чего боимся. Но почему подобные мысли вообще возникают в голове? Почему нельзя выдрать проблему с корнем?

– А где, по-твоему, корень проблемы?

– Верно. Головной мозг – часть центральной нервной системы, у которой есть отдельная составляющая – автономная (вегетативная) нервная система. Автономная она потому, что на неё не влияет воля человека. Когда ты тревожишься, и сердце начинает колотиться, это независимый от тебя процесс, ты не можешь просто усилием воли замедлить или ускорить его.

– Но зачем нам система, которая провоцирует тревогу?

– Для того, чтобы выжить. Чтобы при виде бегущей на тебя собаки тебе не приходилось думать, адреналин сам попадал в кровь, а мышцы сами напрягались. Биологически механизм тревоги оберегает нас от опасностей.

– То есть избавиться от тревоги совсем невозможно?

– Невозможно. Но возможно избавиться от тревоги, которую провоцируем мы сами.

– Проблема в том, что для мозга нет разницы между бегущей на тебя собакой и собакой, которую ты представляешь, закрыв глаза. При достаточном уровне фантазии тебя будет трясти в обоих случаях. Учиться справляться с тревогой – значит учиться двум вещам: отделять реальность от мыслей и идти туда, где ждёт тревога, чтобы доказать себе – мы можем справиться с ситуацией.

– Для начала это нужно проверить. Подготовиться и проверить. Если ты справишься – докажешь мозгу, что тревога необоснованна. Если не справишься – будешь точно знать, где подстерегает опасность. И, конечно, можно просто сидеть и тревожится. Последствия ты знаешь: проблемы не исчезают, а мы всё больше начинаем верить, что лучший вариант – подальше спрятаться от мира.

Книги о мозге, сознании и эволюции человека. Часть 2

В сегодняшнем посте я продолжу рассказывать о своих любимых книгах о работе мозга и соответственно нашей психики.

Человеческий мозг представляет собой сложнейшее из известных «устройство». Для того, чтобы наша психика функционировала хорошо, требуется слаженная работа целой кучи нейронных сетей. Эрик Кандель, американский психиатр и нейробиолог, показывает нам, как «поломки» в определенных частях мозга или нервных путях приводят к депрессии, необъяснимым тревогам, шизофрении, биполярному расстройству и ПТСР, и почему эти знания важны для понимания здорового мозга. В книге рассказывается история про развитие психиатрии и неврологии, а так же про то, как в нашем мозге взаимодействуют сознательные и бессознательные процессы.

Книга о жизни людей с неврологическими проблемами. Как они выживают в непривычном мире, который создает поврежденный мозг? Это не совсем научно-популярная книга, в ней чувствуется желание автора поднять и философские вопросы, вопросы о том, что такое личность, и как следует относится к своей болезни.

Ложный консенсус

В психологии есть такая штука – эффект ложного консенсуса. Это склонность приписывать свой образ мышления другим людям или, проще говоря, думать, что другие думают, как мы. Ложный консенсус создаёт ощущение, что мы живём в мире, где наши убеждения и наш взгляд на мир доминирующий, а все остальные чего-то не догоняют и живут по неправильным понятиям. Но интересна не столько суть этого эффекта, сколько то, какие последствия он несёт.

Любой человек учится только одним способом – он понимает, что раньше был неправ. Ребёнок узнаёт, что вместо «агу-пуп» можно сказать «передайте, пожалуйста, соль», а взрослый узнаёт, что не нужно совать пальцы в станок, потому что пальцы пойдут на фарш. Всё обучение строится на том, что привычная картина мира рушится, а на её место приходит новое убеждение.

Спросите любого взрослого человека:

Теперь зайдите на страницу ВКонтакте, Facebook или Instagram к этому человеку и посмотрите на его подписки. Вы увидите группы и людей, которые полностью соответствуют его убеждениям. Мы выбираем в своё окружение только тех, кто совпадает с нашей картиной мира, кто близок нам, выбираем тех, чья точка зрения не раздражает и кто одобряет наш образ жизни. И вот мы уже в уютной нерушимой вселенной, но всё равно считаем, что чему-то учимся.

Огромная часть наших убеждений формируется до 7 лет под воздействием воспитания, не меньше убеждений мы впитываем до 16 лет под воздействием среды. Дальше обучение идёт в разы сложнее, потому что к этому моменту мы уже уверили в ложный консенсус, что все и так думают, как мы, а если не думают – это меньшинство, которое ошибается. Почему так происходит? Потому что к этому моменту мы уже обложили себя книгами, людьми, фильмами, которые поддерживают наш взгляд на жизнь.

Много ли у атеиста верующих друзей? Много ли у сторонника Навального друзей, которые поддерживают Путина? А ведь эти убеждения лишь часть нашей личности, ничтожно малая часть. Но по ней мы проводим вокруг себя черту, чтобы не нарушать ложного консенсуса, что мы правы.

Нужно сомневаться. Нужно сознательно искать несогласных. Если твои убеждения правильные, тебе нечего бояться, ты только убедишься в своей правоте. Если возникнут сомнения, порадуйся, это шанс чему-то научиться, это единственный способ расти.

Чувство вины и когнитивная психотерапия

Многие люди с депрессией или тревожными расстройствами часто страдают от чувства вины. При этом для этого вовсе не обязательно совершать что-то из ряда вон выходящее. Такова специфика состояния психики в данный момент.

Во-первых, нужно вспомнить, что чувства далеко не всегда отражают фактическое положение дел. Часто мы склонны чувствовать себя виноватыми за те вещи, к которым не имеем отношения. Либо имеем отношение, но очень косвенное. Например, часто мы думаем, что несем ответственность за чувства, эмоции или действия других людей. Хотя на самом деле, это не так, ведь у них своя голова на плечах. Если мы не причинили какой-то ущерб намеренно, нам незачем себя винить.

Многих из нас так воспитали, будто бы у нас нет права на ошибку. Или семья/партнер/коллеги пытаются убедить нас, что это так. В этом случае полезно напомнить себе, что нет человека, который никогда не ошибается. Особенно, если человек что-то делает. Мир не черно-белый, одна ошибка и даже две не приблизят конец света. А этим людям, возможно, по каким-то своим причинам просто хочется иметь козла отпущения.

Так же мы с @DrunkenWeirdo разработали мобильное приложение для самопомощи методами КПТ, буду рад, если кого-то заинтересует.

Не думай о плохом | Диалоги

– Как перестать думать о том, что тебе плохо?

– Если под «перестать» ты подразумеваешь волевое усилие, то никак. Мысли порождают новые мысли. Ты не можешь запретить себе думать, потому что «не думай об этом» – тоже мысль.

– И что тогда делать?

– А какие есть варианты?

– Верно, действия вытесняют мысли. Часто нам сложно думать о чём-то, когда мы заняты делами. Поэтому первое лекарство от плохих мыслей – хорошие действия.

– А есть другие лекарства?

– Есть, но более трудоёмкие. Например, учиться принимать «плохие» мысли как независимые субъекты, а не олицетворять себя с ними.

– Прямо сейчас ты разговариваешь со мной, но при этом ещё дышишь, кожей чувствуешь температуру в комнате, глазами смотришь в экран компьютера. Ты сосредоточила внимание на моём голосе, при этом тебе не нужно было перестать дышать или смотреть. Остальные процессы идут на фоне. Можно научиться аналогично поступать с мыслями. Кроме плохих мыслей у тебя в голове появляются и десятки других, но ты концентрируешь внимание на плохих, потому что особенно хочешь от них избавиться. Если позволять плохим мыслям просто «быть» и не сопротивляться им, со временем ты научишься превращать их в фон и меньше из-за них переживать.

– То есть это тоже способ отвлечься. Только ты отвлекаешься, не покидая головы?

– Звучит довольно сложно.

– Однозначно сложно. Это своего рода медитация, в которой можно совершенствоваться годами. Но если научиться позволять плохим мыслям быть, со временем психика перестанет видеть в них угрозу. Это «мирная борьба» с тревогой, где вместо угроз («уходите»), ты предлагаешь переговоры («я вас слушаю»).

Обобщение неопытности

Лучший показатель неопытности – обобщение.

Без знаний и опыта сложнее видеть детали, которые отличают вещи друг от друга. Для того, кто не водит машину, все авто на дороге выглядят одинаково. Для неискушённого посетителя ресторана всё вино делится на сладкое и кислое.

Причина в том, что новичок обобщает, а профессионал видит различия. Это касается любых суждений, и потому фразы вроде «В России всё очень плохо»/«Запад окончательно прогнил» или «Все бабы дуры»/«Все мужики козлы» – произносят либо провокаторы, либо люди без опыта.

Как только вы услышали, что кто-то принимается судить «обо всех» и «обо всём», знайте – перед вам профан. Профессионал возьмёт для примера деталь и покажет, как сильно она отличает одно вино, одно авто, одну человеческую историю от другой.

Он будет видеть жизнь в палитре красок. И не только чёрно-белых.

Язык, на котором мы говорим, влияет на наше мышление

Правда ли, что у эскимосов более 500 слов для обозначения цвета снега.

В 30-х годах прошлого столетия в лингвистике появилась простая, изящная и крайне соблазнительная гипотеза, её основная идея состоит в том, что язык определяет мышление и способ познания. Другими словами, наш язык определяет то, как мы видим мир и думаем о нём.

Считается, что изначально эту гипотезу сформулировал американский лингвист Бенджамин Ли Уорф во время лекций и дал ей имя «гипотеза лингвистической относительности».

Бенджамин Уорф был учеником крупного американского лингвиста Эдуарда Сепира. Считается, что именно идеи Сепира оказали влияние на дальнейшие исследования Уорфа, а сама гипотеза лингвистической относительности также называется гипотезой Сепира-Уорфа.

Эдуард Сепир с учениками изучал языки и культуру американских индейцев и выдвинул принцип культурного релятивизма, утверждавший, что речевое и любое другое поведение людей необходимо оценивать в рамках их собственной культуры, а не с точки зрения иных культур. Этот принцип отрицал превосходство западной культуры над другими, считая такой подход бессмысленным или даже варварским.

Уорф, вслед за своим учителем, занялся изучением индейских языков. Основополагающая статья Уорфа для данной гипотезы изучает понятие времени в европейских языках в сравнении с языком индейцев хопи. Он продемонстрировал, что в языке хопи отсутствуют слова, обозначающие периоды времени (мгновение, час, понедельник, утро) и индейцы хопи не рассматривают время дискретно.

Другой известнейший пример связан с количеством слов для обозначения снега в разных языках. Уорф говорил, что в эскимосских языках есть несколько слов для обозначения разных типов снега, объединённых в английском только словом snow.

Что подтолкнуло Уорфа к формулировке основной идеи гипотезы: «Мы членим природу по линиям, проложенным нашим родным языком».

В начале совего пути гипотеза пережила пик научного и общественного интереса, после чего начался период нападок и разоблачений.

Уорфа обвиняли, что он никогда не ездил к индейцам хопи (однако, есть противоположные свидетельства, подтверждающие его поездки), а работал лишь с одним их представителем, жившим в городе.

Затем в 1983 году была издана книга, посвящённая понятию времени в языке хопи с опровержением идей Уорфа и цитатой на языке хопи с переводом. По-русски это бы звучало так: ‘Тогда на следующий день довольно рано утром, в час, когда люди молятся солнцу, примерно в это время он снова разбудил девушку’. (Хотя неизвестно как изменился язык хопи за 50 лет под влиянием английского).

Затем, у гипотезы появились весомые «противники», такие как теория универсальной грамматики Ноама Хомского, утверждающего, что грамматика универсальна и её законы даны нам в готовом виде, равно как и законы природы, и что в глубинном смысле все языки объединены общими характеристиками.

Таким образом, обе теории стали частью битвы двух ключевых идей 20 века – между релятивизмом и универсализмом. Эта борьба продолжается и по сей день.

А для теории Сепира-Уорфа начался новый этап: сошёл на нет период разоблачений, поскольку стали появляться новые языковые данные и возможность проверить их экспериментальным путём.

Мы здесь уже обсуждали некоторые языки, которые позволяют снова обратиться к теории Сепира-Уорфа:

✏ Язык пираха – язык, в котором практически отсутствуют числительные (только слова «мало» и «много/больше»), обозначения цвета и родства, прошедшего и будущего времён. Люди пираха не хотят ассимилироваться и учить португальский, а незнание грамматических времён и придаточных предложений совершенно не мешает их жизни/

✏ Язык народа гуугу йимитхирр, котороый определяет направление только по географическим координатам: север, юг, восток и запад. Люди народа гуугу йимитхирр не ориентируют предметы относительно себя (впереди, сзади, справа, слева).

Даже когда человек этого народа указывает пальцем на свою грудь, он на самом деле хочет привлечь наше внимание не к себе, а к тому, что находится позади него. То есть, он указывает не на себя, а сквозь себя.

При этом они не утрачивают способности ориентироваться по сторонам света и в незнакомой местности, даже если это город

✏ Также индейцы майя, говорящие на языке цельталь, ориентируют предметы относительно особенностей природного ландшафта окружающей местности, размещая их либо выше по холму, либо ниже. То есть они могли бы сказать: «Муравей выше по холму от твоей ноги».

Поэтому в наши дни есть достаточно материалов, чтобы продолжить работу на доказательством или разоблачением гипотезы лингвистической относительности.

Сейчас учёные изучают отношения между языком, мышлением и культурой и находят между ними множество параллелей.

Ну а сама гипотеза Сепира-Уорфа за все эти годы так и осталась ни доказанной, ни опровергнутой, и продолжает подталкивать исследователей к дальнейшим изысканиям.

Кошачий дзен

Лучшая книга о борьбе с тревогой, которую я читал, – «Свобода от тревоги» Роберта Лихи. Лихи – ученик Аарона Бека, основателя когнитивно-поведенческой терапии, самого научно-обоснованного метода психотерапии.

Одна из идей, которую поднимает Лихи в своей книге, можно обозначить так: «Иногда, чтобы тревога отступила, нужно поддаться ей и не мешать». Чтобы объяснить, как это работает, я должен сначала привести большой отрывок из книги, но обещаю, он вам понравится:

«Какой стала бы жизнь, если бы все это вдруг прекратилось? Каково это: быть умиротворенным, принимать себя и радоваться тому, что приносит каждый день?

Чтобы ответить на этот вопрос, я изучил жизнь моего кота. Стресса в его повседневности не много. Он ест, спит, играет, невозмутимо греет бока, валяясь в лучах солнца. Бессонница его не мучает. Он не лежит в кровати, обуреваемый мыслями о работе, которую нужно сделать завтра, и о плите, которую он как будто забыл выключить. Он не прокручивает в голове встречи с людьми и другими котами, не переживает об уместности своего поведения в течение дня. И уж точно его не волнует, что от него ожидаю я или кто бы то ни было еще. Рецепт его счастья – комфорт здесь и сейчас. Его блаженному спокойствию сложно время от времени не позавидовать.

Основная мысль отрывка для меня звучит так: «Жизнь на основе инстинктов менее тревожна». И это логично, тревоги порождаются мыслями. Меньше мыслей = меньше тревог. Проблема в том, что человек, в отличие от кота, состоит не только из инстинктов, не только из гормональных позывов к питанию, сну и размножению. Эволюция наградила нас корой мозга, с помощью которой мы создали все блага цивилизации.

Рассуждая о мышлении, принято разделять психику как бы на две системы: автоматическую и осознанную. Нобелевский лауреат Дэниел Каннеман называет их Система 1 (автоматическая) и Система 2 (осознанная).

С точки зрения тревоги, проблема человека в том, что с помощью сознательной системы он может придумать себе любую угрозу, на которую среагирует система автоматическая. Простой пример – страх темноты. Мы ложимся в кровать, выключаем свет и начинаем думать: «А вдруг в темноте ползают пауки?» И вот сердце уже выскакивает из груди, готовя нас к битве с арахнидами. Более сложный пример – мысль: «Почему я так поступил?» Мы можем обсасывать её часами и даже днями, а автоматическая система будет сопровождать нас незаметной тахикардией. Она-то думает, что нам прямо сейчас предстоит эмоциональный разговор, и это «прямо сейчас» растягивается на многие дни.

Самое же обидное, что мы не можем просто «не думать об этом». На консультациях я люблю объяснять, почему мыслями нельзя избавиться от мыслей на простом примере:

– Не думайте о белом медведе. Думайте о чём угодно, кроме белого медведя. Ну вот зачем вы так? Я же просил.

Аналогично работает любая тревожная мысль. В попытках сознательно (!) её остановить фразами «Да успокойся ты», «Не думай об этом» или «Всё будет хорошо», мы только делаем мысль навязчивее, потому что уделяем ей внимание.

Как я сказал в начале, иногда, чтобы тревога отступила, нужно ей поддаться и не мешать. Главная часть здесь – не мешать, то есть позволить тревоге быть, что гораздо труднее, чем кажется.

«Позволить тревоге быть» значит:

1. Никак не противостоять тревожным мыслям.

2. Наблюдать за тревогой со стороны.

Например, раньше я плохо засыпал. Как только ложился в кровать, голову сразу заполняли мысли о том, что было сегодня, что будет завтра, либо рандомные вопросы о том, кто победит в битве медведя и акулы.

После прочтения книги Лихи я решил попробовать не сопротивляться тревоге. Я лёг в кровать, мысли, как всегда, стали наступать, но я постарался не мешать им, а как бы сказал своей психике: «Покажи всё, что у тебя есть». Первые пару дней я всё равно пытался останавливать тревожные мысли. От рациональной природы так просто не сбежишь. Но как только замечал это, сразу прекращал и давал волю потоку сознания. Через пару недель я стал засыпать абсолютно спокойно, и с тех пор тревога больше ни разу не мешала мне заснуть.

Самое сложное – отпустить тревожное сознание на волю. Для этого нужно довериться инстинктам и внутренне сказать себе: «Если произойдёт что-то по-настоящему страшное, мы успеем среагировать». И вот мысль уже перестаёт быть источником угрозы и становится просто мыслью. Заметьте, она не исчезает. Попробуете прогнать её, и она снова запросится обратно. Вы просто перестаёте воспринимать её всерьёз.

Борьба с тревогой сложна. Но в основе этой борьбы лежит простой принцип – научись отделять реальную опасность от воображаемой. Может быть, у кота тоже бывают мысли. Может быть, он тоже иногда представляет, как за ним гонится соседский бульдог. Но он не паникует, потому что не боится своих мыслей. Потому что для него мысль – это лишь картинка, пускай тревожная, но картинка. А в жизни он может расслабиться и погреться на солнышке, потому что в момент опасности выпустит когти не задумываясь.

Источник