Ну была бы ты что ли поменьше
tbm_k
tbm_ktbm_k
Сегодня день рождения одного из лучших современных русских поэтов Тимура Кибирова. Ему исполнилось 58 лет.
Как пишет Википедия, его поэзию относят к постмодернизму, соц-арту и конц ептуализму. Для Кибирова характерно пересмешничество, пародия, установка на скрытое и открытое цитирование как классической литературы, так и советских, идеологических или рекламных штампов. Андрей Левкин так высказался о творчестве Кибирова: Тимур Кибиров — самый трагический русский поэт последних десяти лет (как минимум, учитывая и Бродского).
Стихи Кибирова полны боли за Россию. Может показаться, что он издевается и смеётся. Но это смех сквозь слёзы. Правда, в последнее время поэт ушёл от гражданской тематики.
Стихи Кибирова полны явных и скрытых литературных цитат из поэзии всех времён, причём в одном стихотворении эти цитаты из разных поэтов могут сталкиваться, и это вызывает иронический эффект.
Стихотворение «Нищая нежность» о любви. К Родине. Оно мне, как патриоту, очень нравится, я испытываю к Родине такие же чувства. А вы?
По прочтении альманаха «Россия — Russia»
1.
Только вымолвишь слово «Россия»,
а тем более «Русь» — и в башку
тотчас пошлости лезут такие,
враки, глупости столь прописные,
и такую наводят тоску
графа Нулина вздорное чванство,
Хомякова небритая спесь,
барство дикое и мессианство —
тут как тут. Завсегда они здесь.
И еврейский вопрос, и ответы
зачастую еврейские тож,
дурь да придурь возводят наветы,
оппонируют наглость и ложь!
То Белинский гвоздит Фейербахом,
то Опискин Христом костерит!
Мчится с гиканьем,
лжётся с размахом,
постепенно теряется стыд.
Русь-Россия! От сих коннотаций
нам с тобою уже не сбежать.
Не РФ же тебе называться!
Как же звать? И куда ж тебя звать?
—
5.
Ну, была бы ты, что ли, поменьше,
не такой вот вселенской квашнёй,
не такой вот лоханью безбрежной,
беспредел бы умерила свой —
чтоб я мог пожалеть тебя, чтобы
дал я отповедь клеветникам,
грудью встал, прикрывая стыдобу,
неприглядный родительский срам!
Но настолько ты, тётка, громадна,
так ты, баба, раскинулась вширь,
так просторы твои неоглядны,
так нагляден родимый пустырь,
так вольготно меж трёх океанов
развалилась ты, матушка-пьянь,
что жалеть тебя глупо и странно,
а любить. да люблю я, отстань.
Текст книги «Стихи о любви»
Автор книги: Тимур Кибиров
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
… Свобода
приходит никакая не нагая –
в дешевых шмотках с оптового рынка,
с косметикою блядскою на лике
и с песней группы «Стрелки» на устах.
Иная, лучшая – не в этой жизни, парень.
И все-таки – свобода есть свобода,
как Всеволод Некрасов написал.
Ну была бы ты, что ли, поменьше,
не такой вот вселенской квашней,
не такой вот лоханью безбрежной,
беспредел бы умерила свой –
чтоб я мог пожалеть тебя, чтобы
дал я отповедь клеветникам,
грудью встал, прикрывая стыдобу,
неприглядный родительский срам!
Но настолько ты, тетка, громадна,
так ты, баба, раскинулась вширь,
так просторы твои неоглядны,
так нагляден родимый пустырь,
так вольготно меж трех океанов
развалилась ты, матушка-пьянь,
что жалеть тебя глупо и странно,
а любить… да люблю я, отстань.
SFIGA
Небо Италии, небо Торквато,
прах поэтический древнего Рима…
Кипарис фалличен.
Пальма – вагинальна.
Пиний линии красивы
и бисексуальны.
Я брожу в лесу символов.
Ржу, как мерин сивый.
А ведь я уже немолод,
я ж певец России!
Пресловутый столп Траяна
тоже символичен.
Обелиск торчит в фонтане!
А уж дупла у платанов
просто неприличны.
Сублимируй, сублимируй.
Сколько ж можно, донна?
А по вешнему по миру –
тыры-пыры во все дыры –
шум гудет зеленый!
А по вешнему по Риму
так весомо, грубо, зримо
половая жизнь повсюду
дразнится, паскуда!
Это все пример ярчайший
истины известной –
надо нам встречаться чаще,
чтобы быть безгрешней!
Я хожу-брожу понуро,
усмехаюсь горько.
В дверь гони – пролезет в фортку
матушка-натура!
Сублимируючи столько,
охренеть недолго!
Шаг один от платонизма
к пансексуализму!
Надо, надо нам встречаться
по утрам и вечерам,
целоваться, миловаться,
а отнюдь не разлучаться
надо, Таша, нам!
Перцепция с дискурсом расплевались –
она его считает импотентом,
а он ее безмозглой блядью. Что ж,
она и впрямь не очень-то умна,
а у него проблемы с этим делом.
Все правильно. Но мне-то каково?
Рим совпал с представленьем о Риме,
что нечасто бывает со мной.
Даже ярче чуть-чуть и ранимей
по сравненью с моею тоской.
Поэтический прах попирая
средиземного града сего,
не могу описать, дорогая,
мне не хочется врать про него.
Тыщи лет он уже обходился
без меня, обойдется и впредь.
Я почти говорить разучился,
научился любить и глазеть.
В полудетском и хрупком величьи
Рим позирует мне, но прости –
он не литературогеничен.
Как и вся эта жизнь. Как и ты.
Старый лавр,
старый лавр,
ветхий лавр щекочет плешь.
Сам себе я это все накаркал.
Отчего,
отчего,
отчего-то нас промеж
холодно, а промеж ног так жарко-жарко.
Звездопад,
листопад,
снегопад прошли уже.
Уж летейской мутью дышит небо.
Отчего,
отчего,
от кого же на душе
так паршиво, Таша, и нелепо?
Мутота,
теснота,
пустота и некомплект…
Может, я тебя увижу в среду.
Отчего,
отчего,
отчего недвижим плектр?
Оттого, что кто-то кинул кифареда!
Как Блок жену свою – о Русь! –
так я тебя, Натусь,
зову Италией своей,
поскольку в нежности твоей
никак не разберусь!
Так далека ты и чудна,
как эта чудная страна,
и так же баснословна
и, в сущности, условна,
красот неведомых полна
и мне ты не жена!
P. S. И все ж, Авзония моя,
люби меня, как я тебя!
P. P. S. Эх, быть бы мне, Наталья,
в тебе, а не в Италии!
Вот бы стать бы журналистом,
славным колумнистом,
или на худой конец
просто эссеистом,
и в полемике журнальной
расплодиться бы нахально,
олухов мороча!
Ведь по матушке Рассее
всяк теперь строчит эссеи,
всяка тварь пророчит!
Знал бы прикуп – жил бы в Сочи.
Но, пускаясь на дебют,
я не знал, что эти строчки,
эти с рифмами листочки
так жестоко бьют
по мордасам, по карману
и, что вовсе уж погано,
рикошетом по роману,
по любви святой.
Она так старалась его полюбить,
так долго и честно старалась.
Но он помешал ей. Хотя, может быть,
совсем уж чуть-чуть оставалось.
И он постарался ее позабыть,
он так оголтело старался.
Она помешала ему. Может быть,
в живых потому он остался…
Они еще встретятся в мире ином,
в каком уж конкретно, не знаю.
«Мой милый, каким же ты был дураком!» –
«Сама ты, мой ангел, такая!»
Так мила ты, и так ты забавна,
так тепла ты и к сердцу близка,
как лисеночек тот достославный
на груди у того паренька.
Только я не спартанский, не мальчик,
уж скорее афинский старик,
оттого все противней и жальче
этот не лаконический крик.
В заботе сладостно – туманной
не час, не день, не год уйдет…
А с предугаданной, с желанной
покров последний не падет.
Не час, не день, не год… А сколько – два?
А может, полтора, Наташ. Ну ладно.
Ты как всегда конечно же права.
Но правота твоя так безотрадна!
Когда бы ты, когда б в руках моих…
Эх, горюшко, ох, страсти-то какие!
Ну вот он я – уже почти что псих,
любви приметы вспомнивший впервые.
Кто ж Галатея? Кто Пигмалион?
И кто кого безжалостно ваяет?
Что ж означает сей счастливый сон?
Сей дивный сон о чем предупреждает?
Чтоб он ни значил – не буди меня!
Продлись, продлись, блаженство летаргии!
Ни год, ни два, ни в жизнь не изменяй
судьбы моей. Ох, страсти-то какие.
Солнышко греет плешивое темечко.
Парочки жмутся, куда ни взгляни.
Охи и чмоки на каждой скамеечке.
Как же мне осточертели они!
Что вытворяют! Католики, тоже мне!
Савонарола не зря их клеймил.
Вон синьорина под пальмой разложена.
Жадно припал к ней какой-то дебил.
Злобно я щурю глаза завидущие
и, словно перст одинокий, торчу,
глядя, как руки шалят загребущие,
шарят повсюду. Я тоже хочу.
Эту привычку к лобзаньям и петтингу
нам бы не худо с тобой перенять.
Сердце скрепя, возвращаюсь я, бедненький,
в келью постылую письма писать.
С тобою, как с бессмертными стихами, –
ни выпить, ни поцеловать!
Ни дать ни взять… Смотри ж, земля под нами
плодоносить готовится опять!
Смотри же – меж недвижными звезда́ми
мерцающий стремится огонек
с авиапочтой, может, со словами
моими о тебе. И видит Бог,
как мы с тобой, Им созданные, чтобы
в обнимку спать в ночи блаженной сей,
ворочаемся и томимся оба
в постели жаркой, каждый во своей.
Смотри же, как красиво в этом мире,
как до сих пор еще красиво в нем!
Не оставляй меня! На сем прощальном пире
предписано нам возлежать вдвоем!
Смотри, любимая, – пока еще, как древле,
средь мировой позорной чепухи
висят созвездья, высятся деревья
и смертные, как человек, стихи!
Что ж ты, дяденька, Бога гневишь?
Сам под небом Торквато лежишь,
грудь седую и вялое брюшко
греешь на итальянской опушке,
куришь вкусный голландский табак,
ночью ходишь в заморский кабак
и, совсем как в ремарковой книжке,
цедишь граппу, и бренди, и виски
нос воротишь от тоника с джином,
настоящие штатские джинсы
носишь. Господи Боже ты мой,
не какой-нибудь «Милтонс» дрянной!
Взять тебя, старикашку и врушку,
обрядить бы в кирзу и хэбушку,
сверху противогаз с ОЗК
да на плац пошугать бы слегка,
чтоб свободу любить научился
и со скорбью своей не носился!
Отчего это ты так устал?
Вон ведь книжек-то сколько издал!
И что вовсе уж мне непонятно,
ненормально и невероятно,
но ведь женщины любят тебя!!
Что «не все»? Ну ты, дядя, свинья!
Юбилей лирического героя
Еще как патриарх не древен я, но все же
в час утренний глядеть на собственную рожу
день ото дня тоскливей и тошней.
И хоть еще осталось много дней,
в два раза больше позади осталось.
И что же? Где она, блаженная усталость,
и умудренность где? Где-где – в узде,
которой взнуздан я мирскими суетами –
тщеславьем, леностью, а паче словесами
хитросплетенными, игрою роковой
фонем бессмысленных с нагрузкой смысловой,
и возбешеньем блудным (друг-хохол
такую дефиницию нашел
для страсти нежной, коей мучим я).
Все жду чего-то. Не старей меня
был твой певец пиров и финских скал,
когда в отчайньи сумрачном писал
про лысины бессилия. А я,
плешивей становясь день ото дня,
не знаю угомону. Сорок пять.
Пора, мой друг. Но хочется опять.
Шкодлив, как кошка, и труслив, как заяц,
все поджидаю дедушку Мазая.
А воды прибывают, и шумят,
и намочить мне лапки норовят.
И вот февраль. Достать чернил и паркер,
подаренный тобой, заправив, выпив чарку –
другую италийского вина,
писать себе с утра и до темна,
себе писать с темна и до утра:
«Пора, мой друг, действительно пора.
Успехов в личной жизни, милый мой.
Ну, будь здоров, лирический герой!
Геройствуй помаленечку, дружок,
и с Божьей помощью мы свой отбудем срок».
С новым годом! С новым счастьем!
Занесенный злым ненастьем,
ошалев в степи мирской,
разлучаюсь я с тобой!
Разлучаюсь я тобою,
с первозданною мечтою.
А ведь та мечта была
мне, как ворону крыла.
А ведь та мечта томила
душу мне нездешней силой.
А потом к тебе свелась
и почти уже сбылась.
Да не тут-то, видно, было!
Мне терпенья не хватило.
Было, было – да не тут!
Бьют часы. Всему капут.
Так над Ледой безучастной
каркнул ворон – с новым счастьем!
Каркнул ворон – пожалей,
приюти и обогрей.
Этой песнью лебединой
не прельстился слух невинный.
Тяжек старческий полет.
Здравствуй, полночь, Новый год!
Черный голос. Белый волос.
Ждет серпа набрякший колос.
На слабо меня взяв, как салагу,
наконец отыгравшись за все,
жизнь отходит с улыбочкой наглой.
Ладно-ладно, посмотрим еще!
Мы посмотрим еще, поглазеем!
Как сокол я – не дать и не взять.
Подавись ты всем, что я имею!
Благодарность попробуй отнять!
Не ершись, не петушись,
не собачься с веком,
волком не смотри на жизнь,
будь ты человеком!
Что набычился опять?
Не брыкайся, кляча!
А иначе не видать
нежностей телячьих!
И гибель уходит в подполье,
и строит там козни свои,
в доверье втирается подло
под видом, к примеру, любви.
Не хочу умирать – и не буду!
Накось выкусь! Нашло дурака!
А пошло бы ты на хрен отсюда,
ты мне, падло, давно не указ.
Кроме шуток – не буду и точка!
Ишь какое – само помирай!
На тебя ли Наташку и дочку
я оставлю, вселенская мразь?
И не надо пугать меня, хватит!
Голым задом ежа не спугнешь.
Что-то стало ты, чмо, глуповато.
Все скучней твоя ветхая ложь.
Только этого мне не хватало –
умереть ни с того ни с сего!
Эй, ничтожество, где твое жало?
Знать, напало ты не на того.
Князь ли мира сего ты, Отец ли
всякой лжи – а по мне, ты говно!
И надежнее всех дезинфекций
галилейское это вино,
что текло по усам, не попало
в искривленный ухмылкою рот.
Но и этого хватит, пожалуй.
Не умру. И никто не умрет.
Если баба в сорок пять
ягодка опять,
то, наверно, мужичок
снова дурачок.
Дурачина, простофиля,
попросту балда.
Ну и не беда!
Российские поэты
разделились
на две неравных группы –
большинство
убежденно, что рифма «обуян»
и «Франсуа» ошибочна, что надо
ее подправить – «Жан» иль «Антуан»…
Пушкину – двести.
Набокову – сто.
Бродскому – за шестьдесят.
И Айзенбергу уже пятьдесят.
Я намекаю на что?
Я намекаю насчет
того, что сравнительно я молоденек,
ладно уж, если не девок, так денег
мне бы побольше еще!
Большое спасибо, Создатель,
что вплоть до последнего дня
и праздным, и дураковатым
еще сохраняешь меня,
что средь сериозных и пышных,
и важных, и тяжких, как грех,
еще, никудышный и лишний,
не в силах я сдерживать смех,
что ты позволяешь мне шляться,
прогуливать и привирать,
играться, и с толку сбиваться,
а может быть, даже сбивать,
за то, что любили, жалели
меня ни за что ни про что,
пускали в дома и постели,
сажали за праздничный стол!
Отдельное также спасибо
за ту, что не любит еще,
но так уж светла и красива,
что мне без того хорошо.
За легкую, легкую лиру,
за легкость мою на подъем,
и что не с прогорклого жиру
бешусь я на пире Твоем!
Спасибо за мозг и за фаллос,
за ухо, и горло, и нос,
за то, что так много досталось,
и как-то само утряслось,
что не по грехам моим судишь,
а по милосердью Твому,
и вновь беспроцентную ссуду
вручаешь незнамо кому,
что смотришь сквозь пальцы на это,
что Ты не зануда и жмот,
и не призываешь к ответу
за каждый насущный ломоть!
Что свет загорается утром
и светит в течение дня,
и что, как Макаренко, мудро
доверьем ты учишь меня,
что праздность мою наполняешь
своим драгоценным вином
и щедрой рукой подливаешь,
скрывая скудельное дно.
Коль все мое дело – потеха,
не грех побездельничать час!
За то, что всегда мне до смеха
до слез из распахнутых глаз!
Что бисер мечу торовато,
что резвая Муза сия,
прости уж, Господь, глуповата,
ленива, смешлива, как я!
Пускай уж филолог Наташка
пеняет на то, что пусты
и так легковесны бумажки
с моими словами, но Ты,
но Ты-то ведь знаешь, конечно,
ты ведаешь, что я творю.
За всю мою нищую нежность
покорнейше благодарю!
За бережность и за небрежность,
за вежливость с тварью Твоей,
удачливость и безуспешность
непыльных трудов и ночей!
Спасибо. И Ты уж прости мне,
что толком не верую я,
что тостом дурацким, не гимном
опять славословлю Тебя!
Так выпьем по первой за астры,
нальем по второй – за исход,
по третьей наполним, и баста,
ведь троицу любит Господь!
Так выпьем за нашу победу,
как в фильме советский шпион,
за то, чтобы все я разведал
и вовремя смылся, как он.
Конец
Шалтай-Болтай
(свободные стихи)
2002
«You are old, Father Willi am,» the young man said,
«And your hair has become very white;
And yet you incessantly stand on your head –
Do you think, at your age, it is right?»
«In my youth,» Father William replied to his son,
«I feared it might injure the brain;
But, now that I’m perfectly sure I have none,
Why, I do it again and again».
Ну была бы ты что ли поменьше
В роли Лилит
Шарль Бодлер
Кто изваял тебя из темноты ночной,
Какой туземный Фауст, исчадие саванны?
Ты пахнешь мускусом и табаком Гаванны,
Полуночи дитя, мой идол роковой.
Семижды заключив тебя в свои объятья!
Не Прозерпина я, чтоб испытать проклятье,
Сгорать с тобой дотла в аду твоих простынь!
В роли (Не помню)
А. Тарковский
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.
Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.
Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.
В роли Джокера
Александр Сергеевич
В роли ( Кажется Гессе)
А. Вертинский
Я сегодня смеюсь над собой,
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки, наивно-смешной.
Я устал от белил и румян
И от вечно трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.
Я сегодня смеюсь над собой
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой.
5. Ну, была бы ты, что ли, поменьше,
не такой вот вселенской квашнёй,
не такой вот лоханью безбрежной,
беспредел бы умерила свой —
чтоб я мог пожалеть тебя, чтобы
дал я отповедь клеветникам,
грудью встал, прикрывая стыдобу,
неприглядный родительский срам!
Но настолько ты, тётка, громадна,
так ты, баба, раскинулась вширь,
так просторы твои неоглядны,
так нагляден родимый пустырь,
так вольготно меж трёх океанов
развалилась ты, матушка-пьянь,
что жалеть тебя глупо и странно,
а любить. да люблю я, отстань.
Ты — первый огонек меж первых двух кремней,
Ты — движущийся блеск неоновых огней.
Неуловимая от самых давних дней!
От века скрытая в душевной глубине,
Всегда как в облаке, как в дымке, как во сне.
Вдвойне желанная, бесценная вдвойне!
В теснинах сердца ты как праздничный тайник,
Родник влечения, сомнения родник.
Падение и взлет, блаженства краткий миг!
Здесь — тихий, теплый кров, а ты — бушующий простор,
Здесь — тлеющий очаг, а ты — лесной костер,
Здесь — всё умеренно, а ты — вершины гор!
Friday, March 27, 2015
4:26 PM
Твердили пастыри, что вреден
и неразумен Галилей,
но, как показывает время:
кто неразумен, тот умней.
Ученый, сверстник Галилея,
был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится земля,
но у него была семья.
И он, садясь с женой в карету,
свершив предательство свое,
считал, что делает карьеру,
а между тем губил ее.
Итак, да здравствует карьера,
когда карьера такова,
как у Шекспира и Пастера,
Гомера и Толстого. Льва!
Все те, кто рвались в стратосферу,
врачи, что гибли от холер,-
вот эти делали карьеру!
Я с их карьер беру пример.
А. С. Пушкин
Евгений Онегин
Роман в стихах глава восьмая
Блажен, кто с молоду был молод,
Блажен, кто во-время созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек.
НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому,
Через сугроб, через ухаб!
Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.
А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Единственному Мужчине. письмо из ниоткуда.
Она плакала. Сквозь ресницы,
Сквозь подушку, потекшую тушь,
Поцелуи. забытые лица
И Луну в отражении луж.
Отрицает сердце разбитое
Эту горькую правду и ложь,
Чашу бед, до конца не испитую.
Любишь? Нет? Не любишь? Ну что ж.
Что же делать девчонке обиженной?
Ведь еще далеко до утра.
Позабыта. Любовью унижена.
И на грани зла и добра.
. У меня было несколько дней, чтобы просто сесть и подумать, прийти к
чему-то. Мне придется переступить через себя. Я пытаюсь трезвым взглядом оценить все происходящее, и не витать в облаках. Рано или поздно все равно придется с этим столкнуться. И чем дальше, тем мучительнее. Я конечно давно смирилась, но меня гнетет это.
. У меня сейчас боль внутри, все комком сжалось, долго не отпустит. Но я сейчас не о себе думаю, о тебе. Я слишком люблю тебя, чтобы приносить тебе страдания, и поэтому я отступаю. Я думала, что смогу держать себя в рамках дозволенного, не переступая черту, но переоценила свои силы. Каждый раз даю себе слово не задевать тонкие струны твоей души, чтобы они не натягивались, но снова лезу с глупыми вопросами. Такова к сожалению природа женщины.
. Я чувствую, что это давит на тебя и мне от этого еще тяжелее. Ты запретил мне говорить о любви, о нас, о прошлом, о настоящем, о будущем. о чем я могу с тобой говорить? Избитыми фразами :как дела? все хорошо. Это мертвый разговор, и ты сам понимаешь это. Наши беседы всегда будут плавно переходить на нас с тобой, потому что мы нуждаемся друг в друге, что бы ты не говорил. Независимо, хотим мы того или нет, нас связывает какая-то прочная нить, я не знаю что. Иногда я думаю, что наша встреча в жизни была неизбежна, она фатальная какая-то. Я все знаю и понимаю, что впереди у нас нет ничего. Я сейчас плачу от своего понимания. Прости мне мое слишком горячее сердце, тебя оно обжигает. Я просто недолюбила тебя. поэтому такое ненасытное желание. Но просто переписываться, это еще больнее, это каждый раз напоминание о том, как ты далеко. Все сложно. Ты правильно назвал это тупиком. У нас так и будет всегда, тупик, тупик, тупик. пока мы не придем к какому-то решению, чтобы просто не мучить друг друга.
. Общаясь с людьми я поняла одно (многие делятся своими проблемами, я их выслушиваю), для того, кто любит нет времени и расстояния. Для них это не проблема. Не буду копаться в твоей душе, это бессмысленно, ты все равно закрыт для меня. Но если бы ты любил и если бы я была нужна тебе, ты бы хоть раз сказал мне об этом. Мне так мало надо. Слова, это всего лишь слова, но иногда так много значат. Значит тебе это не нужно, и это просто была моя упертая фантазия и надежда. Наши семьи, дети не страдали бы от этого, мы бы просто не позволили себе такое.
. Ты зря думаешь, что я не понимаю тебя, понимаю ВСЕ! Среди множества твоих проблем не хочу забивать твою голову еще и своей глупой любовью. Ненавидеть не хочу, не любить не могу. Значит надо что-то с этим делать. Быть просто друзьями нелегко, ты мой любимый человек и я женщина. Я всегда буду видеть в тебе мужчину, а не друга. Ты перекинул всю ответственность на мои плечи, может ты и прав. Ты и не отталкиваешь меня но и не даешь приблизиться. Я не понимаю почему ты это делаешь, поэтому мне так трудно. С тобой нет ясности.
. Любовь не умерла, умерла я. Мне просто сейчас не за что зацепиться, я как будто хватаю руками воздух. Тебе не понять, ты живешь разумом. Но ты, мой родной человек, не виноват, что я так болею тобой. Это моя и только моя вина. Значит мне и решать эту проблему. в себе. Даже самое сильное чувство когда нибудь сдается, просто от безысходности и от понимания того, что это дальше бессмысленно. Я не тороплю ход событий, как тебе кажется, я просто хотела ясности, понимания того, кто я для тебя. Ты же все понимаешь по своему. Слова ни к чему не обязывают.
. Есть еще одна вещь, которую я пытаюсь сказать тебе все эти месяцы, но не могу набраться смелости. Я не знаю, правильно ли будет если я скажу об этом. Иногда я задумываюсь, стоит ли, но опять таки прихожу к выводу, что не имею права молчать, и ты должен знать об этом. Но сейчас нет моральных сил. Может быть когда- нибудь я решусь это сделать, но только когда придет время. Один Бог мне судья и ты не вправе будешь меня осуждать за это. Свое наказание я отработала сполна за все. Сейчас я никому ничего не должна. Это и так далось мне слишком огромной ценой. Боюсь одного, что ты никогда не простишь мне этого.
. Долгие годы я думала только об одном, что Господь подарит мне хотя бы одну встречу с тобой, чтобы я могла просто прижаться к твоему плечу и выплакаться до конца, обнять тебя и хотя бы еще один раз в жизни ощутить твой поцелуй. Это самое большое счастье. Тебе наверное это не понять, за тебя всегда говорит лишь рассудок. Я же живая! Я живу сердцем. Это безумие страсти, желание провести с тобой сумасшедшую ночь, где только ты и я. Я бы все на свете отдала за одну такую ночь! Мне никто не может этого дать кроме тебя. Я хочу только твое тело, твои руки, твои губы, я просто свихнулась на этом. Господи, я бредила этим, как больная. Вся моя жизнь семейная проходила мимо меня, не оставляя никаких следов в душе. В этом нет моей вины. Если бы я могла любить своего мужа так как тебя, я бы была благодарна Богу за такое счастье. Но Он дал мне другое. Он дал мне несчастье полюбить чужого мужа.
. Я не принимаю никаких решений сейчас, я не верю в них, Судьба иногда выкидывает такие фортели, что и не знаешь что думать. Даже то, что через столько лет мы нашли друг друга, это тоже нонсенс, такое не должно было быть. Но видно это было суждено. Поэтому я просто отдаюсь воле Его, и не сопротивляюсь. Один раз я уже попыталась обмануть судьбу но получилось то, что получилось. Хотя я ни минуты об этом не сожалела. Единственное чего я боялась это потерять тебя из-за моего проступка. Без прошлого нет будущего.
. Сейчас я хочу лишь покоя в твоей душе и чувствую себя виноватой, в том, что заставляю тебя душевно напрягаться. Я ведь для тебя чужой человек, посторонний, просто случайная попутчица в твоем трамвае под названием «жизнь», и мои душевные переживания не должны отражаться на тебе. Наши 8 месяцев любви ничто по сравнению с целой жизнью. В далекой юности ты принял важное для себя решение, ты выбрал то, что тебе нужно. Я же потеряла. Схожу с твоего трамвая по дороге. Я эгоистка. Прости меня за это.
. А теперь главное, к чему я готовлю себя давно. У меня к тебе просьба, огромная просьба. Ты причиняешь мне боль, тем, что молчишь. Этим ты провоцируешь меня на новые письма, а для меня это тяжело. Ты даешь мне надежду в то же время лишая ее. Мне трудно разобраться в тебе. в себе. Пусть это звучит жестоко и слишком реально, но это выбор, который я перед тобой ставлю. Поступи со мной как мужчина, хотя бы раз в жизни. возьми ответственность на себя. Я не прошу тебя об этом, я просто умоляю. Это твоя жизнь. Я просто должна понять наконец, что не нужна тебе. Докажи мне, ведь твое сердце ХОЛОДНОЕ. Покажи мне свой разум, которым ты живешь и на который ты ссылаешься каждый раз. Сделай так как нужно. Я сама прошу тебя об этом. Я хочу разрубить этот проклятый узел. Ведь все равно и так все кончено. За что ты так мучаешь меня? Это очень жестоко с твоей стороны. Ты прекрасно понимаешь, что я не могу это сделать.Зачем ты это делаешь? Тебе нравиться, что мне больно?! Если не любишь меня, за что так мучаешь? Отпусти, освободи меня из этого ада. Ты знаешь, прекрасно знаешь, что я слаба по сравнению с тобой, что я сама не смогу уйти, ТЕБЕ нужно уйти от меня. Только тогда я пойму, что свободна. За что ты так меня ненавидишь? За что?! Ты говорил, что ты справедливый человек, покажи мне эту свою пресловутую справедливость. Или она касается всех кроме меня?! Я хочу зайти в сайт и больше не увидеть тебя там, чтобы. Я буду плакать, да. мне будет плохо. я буду умирать. но все же это хоть какой-то выход. Я хотя бы буду ЗНАТЬ наконец, что это КОНЕЦ. Если же даже после этого письма я тебя там увижу. это значит что ты ЛЮБИШЬ МЕНЯ и Я НУЖНА ТЕБЕ. что бы ты ни говорил. и как бы долго ты не молчал. Это будет значит, что ты не хочешь разрывать эту последнюю ниточку между нами, и что тебя она тоже держит также как и меня. Я не давлю на тебя, ни в коем случае. Просто сделай один раз то, о чем я тебя прошу. если я для тебя что-то значу или значила. Ведь если любишь, то жалеешь и не делаешь больно.