Немига 99 что было
В Минске вспоминают жертв давки на станции метро Немига. 20 лет назад там погибли 53 человека
20 лет назад случилась одна из самых страшных в истории суверенной Беларуси трагедий. 30 мая 1999 года в центре белорусской столицы проходил праздник пива. Погода резко испортилась, началась гроза с градом. Тысячи людей бросились к метро, возникла давка.
Тогда на ступеньках перехода станции метро Немига погибли 53 человека, 250 получили травмы. Большинство погибших – молодые люди от 14 до 20 лет, только трое были старше 30. Среди них 42 девушки и 2 сотрудника милиции.
Еще час продолжался концерт. В эти минуты выступала группа «Манго-Манго».
Халатность и хмель
После трагедии завели уголовное дело по статье «халатность». Подозреваемыми были начальник общественной безопасности ГУВД Мингорисполкома Виктор Русак и начальник отдела массовых мероприятий Михаил Кондратин. Но в 2002 году председатель суда Центрального района Петр Кирковский переквалифицировал обвинение на статью, не предусматривающую ответственность за гибель людей, и прекратил дело в связи с окончанием срока давности. Родственники погибших получили компенсацию.
Против городских властей, радиостанции «Мир» и продюсерского центра «Класс-клуб ДжазКрафт» (они отвечали за организацию и безопасность на празднике пива) неоднократно подавались судебные иски. Все они были отклонены.
Президент Александр Лукашенко посетил место трагедии в тот же вечер. По его мнению, не нужно было искать виновных – врачи и милиция действовали безупречно, а главная причина трагедии – хмель. 1-го и 2-го июня в Беларуси объявили траур.
Председатель Мингорисполкома Владимир Ермошин написал заявление об отставке, но Лукашенко ее не принял. Ермошин занимал должность до февраля следующего года.
Родственники погибших обвиняли власти и милицию: многие говорили, что давку спровоцировали несколько неизвестных молодых людей, которым удалось избежать наказания. Власти настаивали, что это стечение обстоятельств. После трагедии были разработаны соответствующие планы, которые, к счастью, пока не были опробованы в реальных условиях.
«Не надо нести в «скорую» тех, кто не дышит, чтобы не занимать место и спасать живых»
В 1999 году Анне было 17, она заканчивала школу. Вместе с одноклассниками они решили пойти на праздник пива на Немиге. Сегодня Анна рассказала белорусской службе Радио Свобода, как случайно не попала в толпу и что происходило в тот вечер.
«Таких масштабных событий в то время не было, – вспоминает Анна, сегодня ей 37. – Поэтому для нас все было в новинку. Люди пили много алкоголя. Веселились. В основном на праздник пришла молодежь и люди среднего возраста, многие приходили с детьми».
30 мая 1999 года радио «Мир» отмечало свое двухлетие праздником с концертом и розыгрышем призов. Десять пустых пачек от сигарет бесплатно меняли на пол-литра пива. Популярная тогда российская группа «Манго-Манго» сыграла две песни перед многотысячной толпой. В 20:25 начался сильный дождь.
«Резко стемнело, посыпался град, – говорит Анна. – Я была в тонкой рубашке. Градины размером с перепелиные яйца больно били по телу. Поблизости не было укрытий и тентов. Хотя было тепло, люди все равно искали, где спрятаться. Кто успел, спрятался под мостом около Свислочи. Но места там было немного».
Анна с друзьями сначала побежали под мост, а потом решили идти в метро и ехать по домам. Уже у ступенек в переход метро Юрий, друг Анны, сказал: «Стойте, там же толпа! Нас раздавят!»
У входа в метро они увидели, как сквозь толпу передают людей. «Увидела молодого парня, совсем синего. Он задыхался. Я тогда еще подумала: «Кошмар! Это как надо сжать человека, чтобы он не мог вдохнуть?» – вспоминает Анна. Только потом девушка узнала, что погибли 53 человека и более сотни пострадали.
«Тогда казалось, что это бесконечный поток. Выносили не одну сотню людей. Оживет или не оживет, было совсем не очевидно».
Пострадавших передавали поверху. Вниз не спускались. Тех, кто подавал признаки жизни, у самого выхода брали за руки и за ноги и в таких позах несли в машины «скорых».
«У меня сработал некий защитный механизм, – говорит девушка. – Я смотрела на все, словно это происходит не со мной, а в кино. Эмоций почти не было. Помню, как помогали одной пострадавшей женщине добраться до «скорой». Та все спрашивала, где ее сын. И вот прошло 20 лет, а это «Где мой сын? Где мой Женечка?» до сих пор в памяти.
Машины скорой помощи заполнялись мгновенно. Приезжали по две-три, и около них выстраивались очереди, рассказывали очевидцы.
«Вдруг в толпе сказали: «Не надо нести в «скорую» тех, кто уже совсем не дышит, чтобы не занимать место и спасать живых». Тела погибших складывали у елочек. Там была целая гора», – вспоминает Анна.
Двери метро во время давки были закрыты. Люди просили их впустить, но работники метрополитена решили, что люди будут прыгать через турникеты и падать на рельсы. И они задыхались на ступеньках.
Все реагировали по-разному: потеря контроля, шок, не могли ничего говорить, кого-то трясло.
Подруга Анны не могла помогать санитарам: от увиденного ее тошнило. «Смотри, это чей-то кроссовок. Где его хозяин?» – переспрашивала она, и ее сразу выворачивало.
«Это была не толпа. Это было стадо, – говорит Анна. – Из этой трагедии следует сделать простой вывод: не поддаваться толпе. Но, наверное, в жизни так это не работает».
После трагедии у Анны появилась боязнь толпы. «Теперь я знаю, на что способна толпа, – говорит она. – Поэтому на больших концертах отхожу в сторону, особенно когда не хватает воздуха. Трагедия на Немиге – это еще и поучительная история. Толпа – это то, где уже никто ничего не может сделать, даже если бы сам этого очень хотел».
В 2002 году на месте трагедии установили мемориал в виде 53 роз, раскиданных по ступеням, а также маленькую часовню с металлической плитой внутри, на которой высечены имена погибших.
30.05.99, Минск, трагедия на Немиге
В десятом классе (1994) наш классный руководитель решила реанимировать традицию проведения классных часов. По новой схеме эти странные мероприятия должны были готовить сами ученики, рассказывая, обсуждая-перетирая с себе подобными какие-нибудь любопытные темы. Первый такой классный час поручили подготовить мне и моему товарищу. Разумеется, долго думать кайфа не было, и мы решили дешево и сердито сымпровизировать: объявили, что в самом ближайшем будущем в нашей школе будет восстановлено использование школьной формы, пионерских галстуков и пр. подобной атрибутики. Говорили серьезно, почти не улыбаясь. Некоторые наши одноклассники слушали и изредка возглашали: вы чего? Что за фингю несете? Другие ухмылялись, понимая, что это все фейк.. И только новая ученица Аня Б. открыто запротестовала: зачем это все нужно? А если у меня нет школьной формы, если нету галстука? Потом мы долго давились от смеха, подшучивали над ней за ее наивность, детскую доверчивость. …
Через пять лет я узнал, что Аня погибла в трагедии на Немиге (30.05.1999), жертвами которой стали 53 человека: молодые люди пришли на городской праздник и погибли в жуткой давке, спасаясь от внезапного ливня. Не смог я сдержать слез, когда на третий день после смерти Ани разговаривал с ее мамой. «Не забывайте, приходите к ней…». Как оказалось, Аня совсем скоро собиралась выходить замуж. В тот день одолжила у сестры туфли на шпильке…Редко, но иногда прихожу к ее могиле на Московском кладбище в Минске.
20 лет трагедии на «Немиге». Три версии кошмарного происшествия и мнения очевидцев
53 погибших и более 150 раненых
53 погибших, из которых 50 – в возрасте до тридцати лет, большинство – девушки. Более 150 человек, получивших ранения, из них 34 –тяжкие телесные повреждения. Это не статистика военных действий. Это массовая давка в минском подземном переходе. Завтра со дня трагедии на «Немиге» исполняется ровно 20 лет.
Источник: wikipedia.org
Что случилось?
30 мая 1999 года на берегу Свислочи проходил концерт группы «Манго-Манго» и праздник пива. Внезапно начался сильный дождь с градом и грозой. Порядка 2,5 тысяч молодых парней и девушек пытались укрыться в подземном переходе, началась жуткая давка.
Официальная версия
По мнению властей, причиной трагедии стало стечение обстоятельств. Шел дождь, ступеньки были мокрыми, молодые люди выпившими, а девушки – на нестойких каблуках.
Согласно уголовному делу, в халатности обвинялись начальник милиции общественной безопасности ГУВД Мингорисполкома Виктор Русак и начальник отдела массовых мероприятий Михаил Кондратин. Помимо выживших, потерпевшими были признаны 105 родственников 53 погибших. Были допрошены более 260 свидетелей. Но в 2002 году суд Центрального района Минска прекратил дело в связи с истечением срока давности.
Родственники погибших и пострадавшие, пытаясь добиться наказания виновных, подавали иски в суды, но все они были отклонены.
Версия, связанная с христианским праздником
20 мая 1999 годы был не только концерт музыкальной группы, но и один из главных праздников православной церкви – Троица. Богослужения проходили в том числе и в Свято-Духовом кафедральном соборе, который находится неподалеку от станции «Немига».
Версия историческая с элементами мистики
Немига – место, с которым в истории связано несколько кровавых событий. С одной стороны, из «Слова о полку Игореве» можно узнать о битве, которая здесь произошла:
На Немиге снопы стелют головами, молотят цепями булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. У Немиги кровавые берега не добром были посеяны — посеяны костьми русских сынов.
С другой – во время Великой Отечественной войны неподалеку размещалось Минское гетто, где погибло порядка 12 тысяч евреев.
Мемориал погибшим в давке, похороненным на Восточном кладбище Минска. Источник: wikipedia.org
Мнение некоторых очевидцев
Некоторые выжившие утверждали, что в трагедии есть конкретные виновные – молодые люди, которые ради забавы намеренно сдерживали толпу людей, затем резко убежали в переход.
В интервью «Салідарнасці» одна из очевидцев – Ольга Шевелева – рассказывала, что она с сестрами, родной и двоюродной (девушки погибли – прим. автора), были на концерте. Когда начало темнеть, родственницы отправились к пешеходному переходу и спустились почти до конца.
И вот на этом месте стала образовываться толпа: три или четыре парня перед нами стали в виде звездочки – уперлись ногами в пол, а руками в потолок. Через ту линию перехода, которую они образовали, никто пройти не мог. Мне кажется, что перед этими парнями никого не было, и они задерживали людей ради забавы. Когда же сзади начала давить толпа и люди (никаких пьяных там не было) стали говорить «отпустите, что вы делаете?!», эти молодые люди на раз-два-три отпустили руки и убежали вниз.
Под давлением сверху все впереди начали падать. Я упала на каких-то людей немного дальше сестер и больше их не видела, – вспоминала Ольга.
Девушке еще повезло: ее вынесли из перехода живой, у сестры Иры оказался сломан шейный позвонок, Марина – умерла в больнице. Оля тяжело переживала трагедию – через три недели у нее начался нейродермит – все тело чесалось до крови на нервной почве. Проехать на метро девушка смогла лишь через полтора года, выйти на станции «Немига» – через пять лет.
Аллея погибших в давке на Чижовском кладбище Минска. Источник: wikipedia.org
Скорая попала в аварию
Наталья вспоминала, что трое десятиклассниц, в том числе и ее дочь, отправились на концерт. От дождя пытались спрятаться в переходе. Подружки выжили – одну прикрыл мужчина, вторую вытянули за руку. Алю родители обнаружили в медицинском учреждении.
Когда мы нашли Алю на следующий день в больнице без босоножки и с разорванными колготками, муж упал в обморок. Не знаю, была ли она жива, когда ее вытянули из перехода, но потом нам рассказали, что скорая помощь, отвозившая ее в больницу, попала в аварию. После нее пульс у дочери уже не прощупывался, – рассказывала Наталья.
Как и многие другие родители погибших детей, Наталья и ее муж считали виновными организаторов праздника.
Память
Первое время к станции метро люди приносили цветы, игрушки, лампадки, иконы, фотографии. Три года спустя на месте трагедии установили маленькую часовню с именами погибших на металлической плите и мемориал в виде 53 цветков из бронзы – по количеству погибших.
«Бригады сами вызывались ехать на Немигу». Как медики спасали пострадавших в давке
Виталию Титишину 79 лет, 50 из которых он отработал на скорой помощи. 30 мая 1999 года у него, как у главного врача городской станции скорой помощи, было суточное дежурство. Он вспоминает, что день в целом был теплый, солнечный и спокойный. До того момента, пока не пошел ливень, а затем по рации не передали, что случилось ЧП.
«По рации отзывается доктор Шведиков и сообщает, что ехал с вызова по Немиге и его остановила толпа»
Виталий Елисеевич сидел в своем кабинете на улице Захарова. День и правда был хороший и солнечный. Ситуация с вызовами была спокойная, их практически не было.
— Точно не помню, во сколько потемнело, налетел вихрь. Я поднялся закрыть окно, — вспоминает врач. — Мобильных телефонов тогда не было, поэтому дежурный какого-то РУВД в 20:29 передал по рации сообщение. Как сейчас его слышу: «Там на станции метро „Немига“ что-то случилось. Или провалились какие-то решетки, или что-то еще, непонятно. Поэтому пришлите бригаду скорой». Моя диспетчер тут же уточнила, сколько нужно бригад. Он ответил: «Хотя бы две». Почему-то я сразу понял, что там могло случиться действительно что-то серьезное. Возле моего стола как раз стоял врач реанимационной бригады Козырев. Я говорю: «Вот тебе, Эдуард Витальевич, пять бригад, мчись туда и узнай, что там происходит».
Буквально в ту же минуту одна за другой поехали скорые с мигалками. Главврач стал ждать еще звонков. Обычно, если что-то происходит, а скорых нет, люди трезвонят, не затихая, ругаются, возмущаются. А тут тишина.
— Вдруг по рации отзывается мой доктор Шведиков, который сообщает, что ехал с вызова по Немиге и его остановила толпа. «Начинаю оказывать помощь, вышлите бригады», — сказал он. Но ни сколько человек там пострадало, ни какие травмы, он сказать не смог, — говорит Виталий Елисеевич. — Я тогда еще сразу 10 бригад послал туда.
Через пять минут с места мне уже позвонил Козырев. Он оценил обстановку и говорит: «Тут не только пострадавшие, тут много погибших».
В тот день минчане скорую практически не вызывали, поэтому на подстанциях находилось 50 машин скорой помощи. В итоге все их Титишин отправил на Немигу. Всего на месте работало 58 бригад медиков.
— Уже на месте Козырев организовал их так, что автомобили выстроились одна за другой в цепочку, — говорит Виталий Елисеевич. — Они подъезжали быстро, одна за другой, и как только кого-нибудь выносили из этого подземелья, они тут же забирали человека.
Я проработал на скорой помощи 50 лет. Было много разных случаев: и под поезд попадали, и под машину. Но никогда не было у людей такого желания помочь, как тогда. Все врачи, которые были на линии, услышали первое сообщение от милиции. Только они освобождались — сразу же звонили и просились на Немигу. Звонили все бригады: мы такая-то бригада, находимся там-то, освободились, пошлите нас, пошлите нас.
250 пострадавших развезли по больницам за полчаса
Как писала «Белорусская деловая газета» 2 июня, у погибших были практически одинаковые диагнозы: удушье, проникающее ранение легкого (это каблуки) и тому подобные. Пострадавших доставляли в больницы с механической асфиксией и постгипоксической энцефалопатией — проще говоря, удушение и нарушение питания головного мозга. Также у многих упавших в подземном переходе были различные переломы, черепно-мозговые травмы, а одному парню даже пришлось прооперировать брюшную полость.
— Помню, беру первую историю болезни и читаю: «Ко мне в машину принесли двух молодых людей. Я смотрю, оба синюшны, оба без дыхания, нет сердцебиения. Я ставлю диагноз „клиническая смерть“ и начинаю делать реанимацию. Я делаю реанимацию одной пострадавшей, а мои два фельдшера — другой». Потом оказалось, что таких пострадавших было около 250 человек. Но многих спасти не удалось. Получилось так, что у людей от сдавливания просто произошла остановка дыхания, минута-полторы, максимум две — и останавливалось сердце, — объясняет Титишин.
Позже врачи предполагали, что если бы спасавшие владели бы навыками реанимации, то могли сделать искусственное дыхание прямо на месте.
— Официально мы оказали помощь 75 пострадавшим, привезли к нам и 28 трупов, — рассказывал тогда газете «Советская Белоруссия» заведующий реанимационным отделением больницы №2 Евгений Прокосенко. — Из операционных принесли все аппараты для вентиляции легких.
Главное было — заставить людей дышать. Это можно и нужно было делать сразу на месте трагедии, но не многие, кто участвовал в спасении пострадавших, умел делать искусственное дыхание и знали технику реанимации.
По словам Виталия Елисеевича, в тот вечер пострадавших было не менее 250 человек. «Скорые» развезли их по больницам очень быстро.
— Помню, у меня работал доктор травмобригады Скобля. Он по рации сообщает: «Я стою в очереди четвертым, но уже никого не выносят». Я глянул на часы — прошло только полчаса, — говорит он.
Дальше уже в авральном режиме работали врачи в больницах. К примеру, в «двойке» работали медики всех отделений, а также врачи, которые по графику должны были быть дома: их срочно вызвали на работу.
По данным Минздрава, на 4 июня 1999 года за помощью в 11 больниц Минска обратились 406 человек, в стационаре находился 131 из них. На 15 часов 3 июня 8 человек оставались в тяжелом состоянии, сообщало БЕЛТА.
«Но если человек не дышит, то как он может дышать этим кислородом?»
Когда все немного улеглось, Виталий Титишин стал задумываться о том, можно ли было в тот день улучшить работу и спасти больше людей. Позже возникли вопросы и от корреспондентов, и от родственников погибших. В первой статье нашего цикла звучал вопрос о кислородных подушках, которых, по словам матерей погибших, не хватало.
— Мне один корреспондент тоже говорил: наверное у вас не хватало кислорода. В каждой бригаде были мешки Амбу — это такой ручной дыхательный аппарат. Кроме того, были и кислородные ингаляторы. Но если человек не дышит, то как он может дышать этим кислородом? — говорит он.
Также объясняет Виталий Елисеевич и тот момент, почему бригады развозили пациентов по таким далеким больницам, как «девятка», «десятка» или БСМП, а не везли в военный госпиталь или госпиталь МВД, которые были гораздо ближе.
— В госпитале МВД вообще хирургов не было, это не место для оказания экстренной помощи, — говорит Титишин. — Однажды было такое дело, что работника ГАИ сбила машина. Наша бригада доставила его туда. Там не знали, что с ним делать, и поэтому оттуда больного пришлось увозить. В военный госпиталь можно было везти, но там не был отработан прием экстренных пострадавших. У них больные поступают из какой-то части, но это из госпиталя или санчасти, то есть ему уже оказана первая помощь.
Когда я привозил пациентов в военный госпиталь, пока там открывали ворота на проходной, проходило минут десять. Привожу этого больного в приемный покой, а врача там нет, он где-то в отделении. Опять же возникали вопросы, почему штатского привезли к ним, и так далее. Это все драгоценное время. В больнице скорой помощи, например, врачи находятся на месте в приемном покое и оказывают помощь гораздо быстрее.
После трагедии на Немиге Виталий Титишин приехал к полковнику военного госпиталя Савицкому и спросил, какую помощь он может оказать городу в случае ЧП. Тот предложил в экстренных случаях выделять 30 коек: 15 травматологических и 15 хирургических. Станция скорой помощи и госпиталь заключили договор, а копию оставили в приемном покое.
«В то время и по тем обстоятельствам мы сработали хорошо»
— Знаете, я много раз обдумывал: а что было бы, если бы это вот сейчас случилось, через неделю, месяц и так далее? Смогли бы мы лучше сделать? Может, была какая-то ошибка, бригад где-то не хватало и все остальное. Я не мог ни в чем упрекнуть себя, что мы что-то где-то не сделали, — считает Виталий Елисеевич. — В тот день, конечно, у нас на станции было определенное стечение обстоятельств.
— Во-первых, первый разговор диспетчера с милицией я слышал сам, не нужно было мне ничего докладывать. Также если бы Козырев не стоял у моего стола, его нужно было бы вызывать и давать задание. Смотрите, сколько минут мы сэкономили. Во-вторых, к счастью, работала самая лучшая смена диспетчеров, — перечисляет Титишин. — Эти 12 человек, которые сидят на приеме и отправке, были лучшими из тех, которых подготовил кандидат наук Неслуховский. Он свою смену много тренировал. И я тогда еще все удивлялся: в этой смене понимали друг друга с полуслова и работали очень быстро.
В-третьих, 50 бригад были на месте, на центральной подстанции на Захарова, на второй подстанции и так далее. В-четвертых, что немаловажно, сейчас у нас на скорой помощи где-то 70—80% — это фельдшерские бригады. А 20 лет назад на скорых были на 100% врачебные бригады. То есть пострадавшим оказывалась не фельдшерская, а врачебная помощь.
Были хорошие реанимационные бригады. Говорили, что скорая помощь поздно приехала. Но скорая помощь приехала тогда, когда мы получили первый звонок, а уже буквально через минуту Шведиков сообщил мне по рации о том, что его остановили. Минуты прошли после этого происшествия. И мы тут же бросили все бригады. Я бы сказал, что в то время и по тем обстоятельствам мы сработали хорошо.
Виталий Елисеевич также подчеркивает, что после трагедии к ним на станцию приехал следователь по особо важным делам, изъял всю документацию, поговорил с каждым врачом, который был на Немиге, и сделал свои выводы. Потом были проверка комиссии Комитета по здравоохранению при Мингорисполкоме, которая проверяла работу медиков на Немиге, и комиссии Минздрава. По словам Титишина, претензий к ним не было.
— Где-то через десять дней меня пригласили в кинотеатр «Октябрь» на встречу с родственниками погибших, — говорит он. — Вы знаете, я до сих пор не могу забыть эти лица, этих матерей и отцов, сидящих с портретами своих детей. Что им кто скажет? На встрече были я и два офицера милиции — майор и старший лейтенант, которые должны были наводить там порядок.
Конечно, работникам милиции задавали очень много вопросов: почему не остановили толпу, почему не стреляли, почему не навели там порядок и так далее. Они довели этих милиционеров до слез. Ко мне вопросов фактически не было.
«Сегодня скорая дежурит на всех массовых мероприятиях по всей стране»
Виталий Елисеевич говорит, что после Немиги очень многое обдумали, поняли и внедрили. Во-первых, на массовых мероприятиях стала дежурить скорая помощь.
— До того как это случилось, на всех этих мероприятиях была только милиция, а мы не работали. После Немиги президент издал декрет, что на всех массовых мероприятиях, где собирается 1000 человек или больше, обязательно должна присутствовать скорая медицинская помощь. Сегодня скорая медицинская помощь есть на всех таких мероприятиях по всей стране, если вы заметили, — говорит он.
Во-вторых, стали проводить больше тренингов и учений. Был создан центр экстренной медицинской помощи, который занимается подготовкой личного состава, а также тренажерами и учениями на случай массовых травм, поражений и отравлений.
Тренировки, по словам Виталия Елисеевича, выявляли нестыковки, которые можно было устранить.
— Во второй больнице, куда многие люди пришли сами, — там же было не протолкнуться, была теснота: дворик маленький, узенький, машины начали заезжать, нужно было и вторые ворота открыть, покуда догадались. Все это потеря времени, — рассуждает он. — Возможно, нужно было организовать больше реанимационных бригад прямо там, в клинике.
Все эти вопросы мы потом отработали — и со станциями скорой помощи, и с клиниками. И договоры заключали с ведомственными организациями. Потому что, бывало, привезешь больного куда-то не туда, и могут быть вопросы. А когда случается вот такое ЧП и масса пострадавших, то тут уже не до того, какой район и так далее. Ты оказывай помощь, а потом будем разбираться. Мы уже давно добились того, что в экстренных случаях таких моментов нет.
В-третьих, когда Виталий Елисеевич стал работать заведующим центра экстренной медицинской помощи, они разработали специальные сортировочные маркеры и усовершенствовали механизм оказания экстренной медицинской помощи во всех клиниках.
— Короче говоря, мы сделали многое, чтобы такого больше не повторилось. Но тогда… К сожалению, спасти удалось не всех, — заключает Титишин.
Читайте также:
Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен»
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!