стол войны что делает
Личное выживание в ядерной войне
В предыдущей статье «Бесполезная гражданская оборона» мы выяснили, что в случае начала ядерной войны нас, во-первых, не успеют предупредить о ядерном ударе, а, во-вторых, у нас не будет времени добежать до убежищ. Баллистические ракеты имеют столь малое подлетное время, что не позволяют предпринять сколько-нибудь эффективных защитных мер.
Вместе с тем остаётся вопрос: что нам делать? Вот на этот счёт я изложу свои соображения, которые, пожалуй, в корне отличаются от всего того, что написано по этому поводу в наставлениях, рекомендациях и прочих нормативно-правовых документах по гражданской обороне.
Обработанный кадр из хроники испытания ядерного артиллерийского снаряда Grable 25 мая 1953 года. Вспышка ядерного взрыва изначально имеет зеленоватый оттенок.
Гул возникает некоторое время спустя, при приближении ударной волны. За это время все те, кто был в «ожоговом радиусе» (радиус, при котором световое излучение причиняет сильные ожоги) и стоял на открытой местности, уже успевают получить тяжёлые ожоги или даже погибнуть.
Из этого обстоятельства вытекают три важных последствия. Во-первых, вас защищает от ядерного взрыва то, что на вас надето. Во-вторых, выживание и степень полученных травм зависит от того, где вы находитесь и какое занимаете положение по отношению к ядерному взрыву. В-третьих, вы можете использовать только то, что имеется непосредственно при вас.
Начнем со второго пункта, который требует некоторых пояснений. Известно, что вероятность гибели и травмирования при ядерном взрыве зависит от расположения по отношению к эпицентру. То есть от того, далеко или близко вы от него, есть ли какие-либо здания и сооружения, которые могут защитить от светового излучения и ударной волны.
Кому жить, а кому умереть при ядерном взрыве? Это во многом определяет случайное стечение факторов. Но всё же можно несколько повысить шансы, если примерно определить наиболее вероятное место взрыва, опасную зону и своё положение в ней.
Некоторая часть таких объектов расположена в городах или вблизи них. Исходя из этого нетрудно определить наиболее угрожаемые зоны. Достаточно взять достаточно подробную карту, например, Яндекс-карту, найти на ней свой дом или место своей работы, а также ближайшую крупную электростанцию, и измерить расстояние. Если место, где вы постоянно или регулярно находитесь более или менее продолжительное время дня, находится менее чем в 2 км от вероятной цели (радиус, при котором ударная волна наносит смертельные травмы, для 400-килотонного заряда составляет около 2000 метров), то у вас есть причины для беспокойства. Если место находится в пределах от 2 до 7 км от вероятной цели, то вы, скорее всего, выживете, но можете получить травмы, ранения или ожоги, причем на расстоянии свыше 5 км вероятность становится минимальной. Ваше расположение свыше 7 км от ближайшей вероятной цели говорит о том, что вам ничего не угрожает. Даже в случае отклонения боеголовки от точки прицеливания, ни световое излучение, ни ударная волна, ни проникающая радиация вас достать не смогут.
Немного любимого занятия ядерных милитаристов — нанесения окружностей зон поражения на спутниковые снимки: исключительно для иллюстрации вышеприведенного тезиса.
Ситуация. Цель — Конаковская ГРЭС (вверху схемы). Точка прицеливания — машинный зал ГРЭС. От него отложены в направлении города Конаково расстояния в 2 км — зона сильных разрушений и смертельных травм, и 7 км — граница совершенно безопасной зоны (внизу схемы). Кварталы города прекрасно видны на снимке, и можно различить, что в опасную зону, очерченную красными окружностями, попадает только небольшая часть жилой застройки в самой северной части города.
Если отклонение боеголовки будет к югу, то зона сильных разрушений в городе будет больше. Если же отклонение будет к северу, западу или востоку, в общем к северу от цели, то город может отделаться лишь побитыми стеклами.
Вообще, надо потребовать от Минобороны РФ или МСЧ РФ составить подробные схемы наиболее угрожаемых частей и районов населенных пунктов и городов. Это сильно упростило бы процесс подготовки к выживанию на случай ядерного удара. Но подобную оценку можно сделать и в индивидуальном порядке, благо есть в свободном доступе необходимые электронные карты.
В силу этого обстоятельства всё, что будет говориться ниже, касается тех, кто часто и подолгу находится в наиболее угрожаемой зоне, составляющей два радиуса от вероятного эпицентра: до 2 км — зона сильной опасности, от 2 до 5 км — зона средней опасности.
Внезапность ядерного взрыва не оставляет шансов добежать до убежища. Но это не значит, что люди в опасных зонах совершенно беззащитны. Еще по опыту Хиросимы и Нагасаки известно, что находиться в прочных железобетонных зданиях гораздо лучше, чем на открытой местности. Прочное здание полностью защищает от светового излучения (за исключением некоторых зон, облучаемых через окна), а также неплохо защищает от ударной волны. Дом будет, конечно, разрушаться, но неравномерно. Сильнее всего пострадает фасад здания, обращенный к эпицентру ядерного взрыва, тогда как боковые и обратные фасады пострадают мало, в основном от обтекающей здание ударной волны. Впрочем, если перед фасадом, обращенным к эпицентру, есть другие здания, сооружения или деревья, то ударная волна сильно ослабеет и это даст шансы на выживание.
Для помещений, окна которых выходят на обратную от эпицентра вероятного взрыва сторону, наибольшая угроза — это осколки стекла, разбитого обтекающей или отраженной ударной волной. Их также можно усилить прозрачной пленкой.
Разрушится ли дом под ударом ударной волны? Возможно, но тут всё зависит от конструкции дома и прочности бетона. Стараниями партии и правительства основная застройка в российских городах железобетонная, наиболее устойчивая к ядерному взрыву. Наиболее прочные и устойчивые дома — блочные и монолитные.
Блочный железобетонный дом серии II-18, один из наиболее прочных и трудноразрушаемых. Если ваш дом такой, то вы в наибольшей безопасности при ядерном взрыве.
Правда, современные монолитные дома, как правило, имеют слабые ограждающие стены, которые, скорее всего, вдавит внутрь ударной волной. Через небоскребы со стеклянными стенами ударная волна может пройти насквозь, выбросив все содержимое наружу. Такие здания самые опасные. Наиболее распространенные панельные дома, конечно, будут разрушаться, но в первую очередь на той стороне, которая обращена к эпицентру вероятного ядерного взрыва. Но, в отличие от взрывов газа или бомбы внутри помещений, приводящих к разрушению целых подъездов, сила ударной волны будет приложена извне, и конструкции дома будут работать на сжатие. Тут всё зависит от прочности бетона. Если он прочен, то разрушения могут ограничиться тем, что от дома отвалятся внешние ограждающие плиты, могут быть разрушены лестничные клетки и лифтовые шахты. Таким образом, люди на нижних этажах могут оказаться в завалах, а люди на верхних этажах не смогут спуститься.
Что надето и что есть в карманах
Одежду надо подбирать так, чтобы оставалось как можно меньше незакрытых частей тела. Тогда резко снижается вероятность получения обширных ожогов, ранений и порезов кожи. Летом может быть не слишком удобно и жарковато, но вы же не хотите, чтобы фотографии ваших ожогов потом демонстрировались на выставках об ужасах ядерной войны.
В наставлениях по гражданской обороне рекомендуется после ядерного взрыва надеть противогаз. Причем это пишут даже в современных рекомендациях. Напрашивается вопрос к авторам таких работ: а что, вы не выходите из дома без противогаза на боку, и ваш родной ГП-5 всегда с вами? Абсурдность этой рекомендации очевидна. Внезапность ядерного взрыва практически исключает вероятность, что у вас под рукой окажутся противогазы, респираторы, специальные тканевые маски и тому подобные защитные средства.
ГП-5 — хорошая штука, но каждый день с собой мы его не носим.
Но это не значит, что нельзя всегда с собой иметь средства защиты, чтобы не наглотаться радиоактивной пыли. Сейчас появились в широкой продаже отсутствовавшие в советские времена влажные салфетки (обычно из вискозной нетканки) и медицинские маски. Вполне можно всегда иметь при себе, в карманах маленький пакет влажных салфеток и 3-4 медицинские маски. После того как прошла ударная волна, влажными салфетками можно обтереть лицо и руки от радиоактивной пыли и надеть медицинскую маску, неплохо фильтрующую пыль. Чтобы покинуть район ядерного взрыва, ее возможностей вполне достаточно. Если нет маски, то к носу и рту можно прижать влажную салфетку. Салфетки и медицинские маски — простое и дешевое средство, доступное всем и каждому, которое всегда можно носить при себе.
Таким образом, личное выживание под ядерным ударом вполне возможно. Хотя оно и носит характер лотереи, и кому-то может крупно не повезти, тем не менее действуют следующие принципы.
Во-первых, при нахождении в опасной зоне вероятного ядерного взрыва безопаснее находиться в здании, чем на улице. На улице безопаснее находиться не на открытом месте, а вблизи зданий и сооружений, чтобы они закрывали вас с направления вероятного ядерного взрыва. Во-вторых, безопаснее носить одежду из малогорючих светлых материалов (хлопчатобумажная или шерстяная ткани), оставляющих минимум открытых частей тела. В-третьих, целесообразнее всегда иметь при себе пакет влажных салфеток и несколько медицинских масок, чтобы защититься от радиоактивной пыли.
Хлопнуло, но вы остались на ногах и не получили серьезных травм. Куда идти? Два наиболее целесообразных варианта. Первый — ближайшая крупная больница, если она недалеко, а дорога к ней известна. Второй — выйти к ближайшей крупной автодороге или магистральной улице и ждать помощи. Спасатели в первую очередь появятся именно там, на крупных и не перегороженных завалами улицах и дорогах.
Самое зловещее место в истории человечества: Жуткие эксперименты в Саласпилсе
В годовщину празднования 75-летия Победы Царьград продолжает рассказывать о том, какой ценой досталась нашей стране свобода. Сегодня речь пойдёт об одном из самых зловещих мест в истории человечества и Великой Отечественной войны. Фашисты всячески пытались скрыть следы своих зверств в Саласпилсе. Ведь этот лагерь в Латвии был не просто кузницей смерти, это была целая фабрика детской крови. Ежедневно в лагерь привозили тысячи маленьких узников. Согласно официальным данным, из 12 тысяч советских детей в Саласпилсе погибло больше половины.
Нечеловеческий стон
Концлагерь рядом с латвийским посёлком Саласпилс начали строить в октябре 1941-го. Официально немцы называли его Кайзервальд. Изначально он предназначался для евреев. Как позже рассказал во время Нюрнбергского процесса генерал СС Еккельн, еженедельно в концлагерь прибывало по две-три тысячи человек. Только по предварительным данным там было уничтожено около 87 тысяч евреев. С лета 1942-го в Саласпилс стали пригонять латышских антифашистов, цыган и пленных советских бойцов. Практически все узники были обречены. С конца 1942 года в лагерь вместе с другими пленными стали привозить детей.
Их везли в основном из Белоруссии, Псковской, Калининской и Ленинградской областей. В Саласпилсе держали детей всех возрастов, даже грудничков. Когда их забирали у матерей, в лагере стоял нечеловеческий стон. Мужчины сжимали кулаки и плакали. Детей немцы содержали отдельно и строго изолированно. Они были словно маленькие животные, их лишили даже примитивного ухода. За грудничками ухаживали старшие ребята. Вместо имени у каждого был номер, выбитый на жетоне. Пытаясь всячески прикрыть свои зверства, фашисты называли это жуткое место лагерем трудового воспитания. На самом деле это был банк крови и место проведения изуверских медицинских экспериментов. На детях испытывали различные яды, добавляли им в пищу мышьяк, делали смертельные инъекции, ампутировали конечности, держали голыми на холоде по нескольку суток и бесконечно выкачивали кровь от 500 мл в день и больше. Она очень была нужна офицерам СС, которые лечились после ранений на фронте. В Саласпилсе дети боялись всего. Они знали, что за малейшую провинность их ждёт суровое наказание. Плакать было запрещено.
Мы жили в бараке, на улицу нас не пускали, – вспоминала бывшая узница Саласпилса Наталья Лемешонок. – Маленькая Аня постоянно плакала и просила хлеба, но мне нечего было ей дать. Через несколько дней нас вместе с другими детьми повели в больницу. Там был немецкий врач, посреди комнаты стоял стол с разными инструментами. Врач сказал, что не стоит плакать, так как всё равно мы все умрём, а так от нас будет польза. Через несколько дней у нас снова брали кровь. Аня умерла.
Ребята постарше знали, что в лагере также содержат и наших пленных бойцов. Одна из бывших узниц вспоминала, что, уловив момент, измученные солдаты старались подбодрить детишек. «Потерпите немного, носы не вешайте. Не думайте, что мы здесь брошены. Нас скоро освободят. Верьте в нашу победу», – шептали они им тихонечко. Дети держались, старались выжить. И каждый мечтал когда-нибудь вновь, как в старые и мирные времена, прижаться к маме.
Брали кровь и били до потери сознания
По утрам заходила надзирательница-латышка, высокая блондинка в пилотке, в длинных сапогах, с плёткой, – рассказывала бывшая узница Саласпилса Мацулевич Нина Антоновна. – Она кричала на латышском языке: «Что ты хочешь? Чёрного или белого хлеба?» Если ребёнок говорил, что он хочет белого хлеба, его стягивали с нар, и надзирательница избивала его этой плёткой до потери сознания.
Но самым страшным для ребят было появление в бараке человека в белом халате. Он демонстративно и пугающе выкладывал медицинские инструменты. Тех, кто плакал от испуга или отказывался от страшных манипуляций, насильно привязывали к столу и брали крови гораздо больше. Руководил сбором детской крови врач Майзнер.
«Доктор смерть» Отто Майзнер руководил сбором детской крови. Фото: Mary Evans Picture Library / Globallookpress
Уничтожение улик
Официально Латвия не признаёт факта массового убийства русских детей в Саласпилсе. Ещё бы! Ведь в том числе и латышские пособники фашистов пытались замести следы. Известно, что сотрудник гестапо Блобель незадолго до освобождения нашими войсками Прибалтики велел ликвидировать массовые захоронения узников Саласпилса. Могилы вскрывали, а останки спешно сжигали. Убивали и тех, кто участвовал в эксгумации детских тел. Узнав о зверствах фашистов и об их опытах над детьми, наши солдаты, оттеснившие немцев из Прибалтики, не просто плакали – они выли.
Мемориальный комплекс «Саласпилс». Фото: Victor Lisitsin / Globallookpress
Сохранился акт судмедэкспертизы массовых детских захоронений концлагеря Саласпилс от 28 апреля 1945 года. Согласно документу, на территории Саласпилса было обнаружено 54 массовых захоронения. В них нашли останки более шестисот человек. Удалось установить, что среди них было 114 грудничков, 106 детей в возрасте от года до трёх лет и 208 ребят от трёх до восьми лет. Остальные маленькие ни в чём не повинные узники просто исчезли. Многие безутешные матери и отцы так и не смогли узнать, что стало с их кровиночками, не смогли прийти к ним на могилки…
Более чем за три года существования концентрационного лагеря Саласпилс у наших детей было выкачано в общей сложности три с половиной тысячи литров крови. В память о погибших детях-донорах и других убитых в Саласпилсе после войны был установлен мемориал скорби. Надпись над входом гласит: «За этими воротами стонет земля».
Сегодня многие латвийские политики и их коллеги с Запада пытаются стереть из нашей памяти эти жутчайшие преступления, смягчить их, как это делали фашисты в 1945-м. И когда с Прибалтики слышится жалкий вопль о том, что они не просили их освобождать в 1945-м, так и хочется сказать, что если бы не наша победоносная Армия, не дух и стойкость великого поколения наших бабушек и дедушек, то рано или поздно очередь в Саласпилсе дошла бы до латышских, литовских и эстонских детей.