сорокин с чего начать читать
Пять книг Владимира Сорокина, которые стоит прочесть
5 февраля Владимир Сорокина был удостоен премии «НОС-2017». Впервые в истории премии одновременно с этим Сорокин обогнал конкурентов в интернет-голосовании, получив и «Приз читательских симпатий». Если вы еще не успели познакомиться с его талантливой прозой — сейчас самое время.
Отношения человечества и книги, вывернутые наизнанку: после Нового Средневековья и Второй исламской революции книги больше не читают. Их бережно хранят за семью замками. Но люди придумывают опасный бизнес: готовить на огне из редких бумажных книг вкуснейшие блюда. Необычная профессия главного героя — шефа-подпольщика, романтика, профессионала своего дела, предлагает нам по-другому посмотреть на привычные печатные экземпляры книг. Роман Сорокина можно прочесть как эпитафию бумажной литературе — и как гимн ее вечной жизни.
Сборник короткой прозы Владимира Сорокина «Моноклон» написан почти в реалистической манере. События: расстрел в супермаркете, зачистка в коттеджном поселке, нападение на ветерана госбезопасности под звуки марша юных патриотов на Ленинском проспекте — происходят в привычных декорациях и едва выходят за рамки возможного. Углубляясь в подсознание сотрудницы издательства, ветерана, директора магазина, губернатора, писатель исследует новые социальные роли в России двухтысячных и новые оттенки в отношениях с прошлым. Несмотря на попытки усыпить, переиначить или просто забыть его, оно в любую минуту может оказаться совсем близко, огромное и чудовищное, как доисторический ящер.
Клоны великих писателей корчатся в мучительном скрипт-процессе, Большой театр до потолка залит нечистотами, Сталин и Хрущев — любовники, история ХХ века вывернута наизнанку. В самом провокационном романе Владимира Сорокина, закрепившем за ним титул классика постмодернизма, низвергнуты все кумиры. Впрочем, одна святыня остается непопранной: разрушая привычные представления о норме и переворачивая все с ног на голову, Сорокин и здесь провозглашает сакральный статус литературы.
Красавица Марина преподает музыку, спит с девушками, дружит с диссидентами, читает запрещенные книги и ненавидит Советский Союз. С каждой новой возлюбленной она все острее чувствует свое одиночество и отсутствие смысла в жизни. Только любовь к секретарю парткома, внешне двойнику великого антисоветского писателя, наконец приводит ее к гармонии — Марина растворяется в потоке советских штампов, теряя свою идентичность.
Роман Владимира Сорокина «Тридцатая любовь Марины», написанный в 1982–1984 гг., — точная и смешная зарисовка из жизни андроповской Москвы, ее типов, нравов и привычек, но не только. В самой Марине виртуозно обобщен позднесоветский человек, в сюжете доведен до гротеска выбор, стоявший перед ним ежедневно. В свойственной ему иронической манере, переводя этическое в плоскость эстетического, Сорокин помогает понять, как устроен механизм отказа от собственного я.
«Теллурия» Владимира Сорокина — это взгляд на будущее Европы, которое, несмотря на разительные перемены в мире и устройстве человека, кажется очень понятным и реальным. Узнаваемое и неузнаваемое мирно соседствуют на ярком гобелене Нового средневековья, населенном псоглавцами и кентаврами, маленькими людьми и великанами, крестоносцами и православными коммунистами. У бесконечно разных больших и малых народов, заново перетасованных и разделенных на княжества, ханства, республики и королевства, есть, как и в Средние века прошлого тысячелетия, одно общее — поиск абсолюта, царства Божьего на земле. Только не к Царству пресвитера Иоанна обращены теперь взоры ищущих, а к Республике Теллурии, к ее залежам волшебного металла, который приносит счастье.
Топ-10 лучших книг Владимира Сорокина
Владимир Сорокин — это известный русский писатель, а также сценарист и драматург. В настоящее время он написал совсем не много книг, но уже успел получить известность и славу. Им написано около 10 романов, а также несколько повестей, рассказов. Некоторые его книги были удостоены номинаций. Стоит отметить также, что его книги были переведены на множество языков.
Родился Владимир 7 августа 1995 года в небольшом поселке под названием Быково. Его родители часто переезжали, именно поэтому и мальчику приходилось менять много школ. После он стал обучаться в Московском институте на инженера механика. Некоторое время Владимир работал в журналах.
Как литератор он окончательно сформировался ближе к 1980 годам. Тогда его произведения начали печататься во многих журналах, где люди постепенно стали о нем узнавать.
В этой статье мы рассмотрим лучшие книги современного писателя Владимира Сорокина – рейтинг достойных и интересных произведений.
10. Тридцатая любовь Марины
Книга «Тридцатая любовь Марины» была написана в 1995 году. В центре сюжета девушка по имени Марина. Она работает преподавателем в Доме Культуры. Ее карьера пианистки не сложилась из-за того, что девушка сломала мизинец.
Практически вся книга посвящена становлению сексуальности Марины. Некоторая часть книги насыщена сексуальными сценами. В книге также рассказывается о том, что удовлетворения с мужчинами девушка достичь не может из-за своего отца, который надругался над ней, когда она была маленькой. Удовлетворение Марина может получить только с женщинами.
В книге идет также описание того, как Марина заканчивает отношения со своей 29-летней подругой. После этого описываются события настоящего времени.
9. Норма
Книга под простым названием «Норма» — это дебютный роман автора, который был написан во времена СССР. В 2002 году книга была переиздана. В число работ писателя она также вошла.
Роман написан в постмодернистском направлении в сочетании с реализмом. В книге описан довольно реалистичный сюжет. Он очень интересный и увлекательный. Можно сказать, что больше похож на детектив, в котором присутствует множество черт: сатирических и даже игровых, интеллектуальных.
8. Метель
«Метель» — это известная повесть автора, которая впервые появилась на свет в 2010 году. Книга была даже удостоена национальной литературной премии.
Книга рассказывает читателю о появлении в небольшом селе странного вируса, из-за которого в снегу появляются маленькие хрустальные пирамидки. В это место направляется доктор по имени Платон, который собирается провести вакцинацию. Человек, который заболевает, превращается в зомби.
В книге описываются моменты страшной метели. В это время практически невозможно найти лошадей, которые могли бы отвезти в такую отдаленную деревню. Доктору удается упросить одного парня по имени Кузьма отвезти его. Но ехать очень трудно, а метель становится все сильнее.
7. Манарага
Книга под странным названием «Магарага» позволяет автору задать неожиданные векторы размышления о взаимоотношениях людей и печатного слова.
Главный герой книги имеет довольно странную профессию. Он — подпольщик, мастер своего дела. Книга Сорокина своеобразный гимн вечной жизни. Она полна романтики и заставляет человека совершенно по-новому взглянуть на жизнь.
6. Лёд
Книга «Лёд» — это одна из трилогий автора, которая была написана в 2005 году. Сначала был написан именно этот роман, а затем в свет вышла книга «Путь Бро», как продолжение. Последняя часть называлась «23000».
В романе рассказывается о братстве света, которое основал человек по имени Бро. Однажды он нашел загадочный Лед из космоса. После прикосновения к нему, он пробудил сестру Света. При помощи нее главный герой хочет отыскать всех голубоглазых и светловолосых людей по всей России.
После того, как Бро найдет этих людей, он передаст им все свои знания и силы. Люди Бро находят такого человека, бьют ему прямо в сердце, а затем смотрят, если сердце дрогнуло, то этот человек будет сестрой или братом.
5. Теллурия
Роман под названием «Теллурия» был написан в 2013 году. Также стоит сказать о том, что именно этот роман писателя был удостоен премии за самую большую книгу. Роман поделен на 50 глав. Основное действие происходит в 21 веке в Европе и России.
Книга рассказывает о чем-то неузнаваемом и непостижимом. Разные народы, притесняемые княжествами, республиками и даже королевствами. Но между всеми есть что-то общее — поиск Царствия Божьего.
4. Сахарный Кремль
Книга под названием «Сахарный Кремль» представляет собой рассказы автора, которые были изданы в свет в 2008 году. Белый Кремль — это сердце России, которое закрыто от нашего внешнего мира и погружено в сон и покой.
В книге рассказывается о том, что сердцем России пользуются все понемногу, но, тем не менее, оно никому полностью не принадлежит, и никогда не принадлежало.
Каждый из рассказов написан по-разному. Но в конце они складываются в большую картину реальности. Книга написана довольно необычно, но при этом она очень интересная и увлекательная. Какие события произошли дальше, вы сможете узнать, прочитав книгу.
3. Моноклон
Книга под названием «Моноклон» рассказывает о женщине по имени Тамара, которая однажды видит во сне страшного сокрушителя миров. Он ей приснился на 28 число. Монстр переливал в различные невероятные цвета. В конце он просто сложил свои персты в уши нашей главной героини.
На душе у женщины стало так хорошо, что она была готова умереть от этого счастья. Но в ушах стало слишком горячо. Но Тамара не обращала на это внимание, так как была полностью заворожена происходящим в ее сердце.
В своем сне Тамара увидела себя полностью обнаженной, и лежащей на крыше одного из домов. Именно в этом доме она жила уже 28й год в своей жизни.
Книга довольно необычная, но любителям такого жанра она придется по вкусу. В произведении идет описание чувств главной героини, которые она испытала в момент сна, а ведь она думала, что это происходит с ней наяву.
2. День опричника
Известная повесть «День опричника» относится больше к жанру антиутопии. Написана была в 2006 году. Автор хотел своим творением предостеречь людей от той судьбы, что ждет Россию в будущем.
Повесть была посвящена опричнику по имени Малюта Скуратов. Это всеми известная личность. Действие в книге происходит в далеком будущем в 2027 году в России. В книге автор отгораживает нашу страну от остального мира большой стеной.
В стране было полностью восстановлено самодержавие, а также протекционизм и многое другое. Единственным источником дохода в стране является природный газ, который продают другим странам.
Стоит отметить, что в 2016 году по книге был поставлен спектакль. В спектакле также были вставлены фрагменты и из других книг Владимира.
1. Голубое сало
На первом месте в нашем списке лучших книг писателя Владимира Сорокина стоит книга под названием «Голубое сало». Впервые она была опубликована в 1999 году. Сюжет в книге крутится вокруг странного вещества — голубого сала. Его разрабатывают клоны писателей России.
Действие в книге происходит в 21 веке, во второй его половине. Но одновременно линия пересекается и с далеким будущем, которое происходит в 2048 году.
Смерть романа, сало из Набокова и загадочная эпидемия: 10 книг Владимира Сорокина
Владимира Сорокина можно назвать одним из самых значительных русскоязычных писателей современности — может быть, сразу после нобелевской лауреатки Светланы Алексиевич. Для отечественной аудитории Сорокин — великий стилист и провидец. Для западной публики — последовательный критик авторитарных режимов, продолжающий дело Солженицына. Главные книги Сорокина есть на Букмейте — рассказываем, о чем они и почему их стоит прочитать.
Деконструкция советского мифа и пугающий ответ на вопрос, чем власть 70 лет кормила своих граждан. «Нормой» Сорокин заявил о себе как о писателе радикальном (в тексте уйма обсценной лексики и трансгрессивных сцен), политизированном (антикоммунистические симпатии автора очевидны с первой страницы) и разнообразном — этот квазироман состоит из более-менее реалистической прозы, пародийных стихов, лозунгов и писем Мартину Алексеевичу, ставших мемом.
«Вы вон кроме своих пробирок и не знаете ничего и как картошку посадить не знаете. А небось с маслицем ее едите да и клубнику с молоком. И мы ее сажаем, а не вы с вашей женой. Так что и дом то наш выходит, а не ваш, а хоть и пишется на вас так это неверно. Маша тоже как никак, а наследница и мы с ней писать будем куда только можно мы обратим внимание общественности на вас и вашу деятельность кулака. Вы кулак и жена ваша — буржуйка, которая позорит и которую надо тоже приструнить как следует. А нас значит побоку? Мы работали сажали, а кто туалет ставил? Кто доставал двадцатку тогда?»
Похождения диссидентки-бисексуалки в андроповской Москве. Сорокин не раз признавался в любви к маркизу де Саду, и это, пожалуй, самый откровенный его роман. Впрочем, порнографией «Любовь» можно назвать очень условно: многочисленные эротические эпизоды подчиняются единой задаче — с отстраненной прямотой показать, на что живет, о чем говорит и как занимается сексом фрондирующая интеллигенция и партаппаратчики.
«Это было ужасно и очень хорошо.
Все, все, все показывают друг другу, раздвигают ноги, трутся, постанывая, скрипят кроватями, вытираются между ног. Но в электричке, в метро, на улице смотрят чужаками, обтянув тела платьями, кофтами, брюками…»
Русская усадебная проза XIX века, какой ее помнят читатели Гончарова и Тургенева, с неожиданной развязкой. Разобравшись в «Норме» с соцреализмом, Сорокин занес топор над школьной программой и показал, что, начав с опушек и церквушек, можно убедительно закончить убийством всех героев текста, включая главного, неспроста названного Романом.
«Нет на свете ничего прекрасней заросшего русского кладбища на краю небольшой деревни».
«Граненые стержни вошли в их головы, плечи, животы и ноги. Завращались резцы, опустились пневмобатареи, потек жидкий фреон, головки прессов накрыли станины. Через 28 минут спрессованные в кубики и замороженные сердца четырех провалились в роллер, где были маркированы по принципу игральных костей. Через 3 минуты роллер выбросил их на ледяное поле, залитое жидкой матерью. Сердца четырех остановились:
«Простреленные инвалиды повалились на жирный пол и долго дергались, неохотно расставаясь с нескучной жизнью. Баба без сопротивления умерла во сне, а ребенок из-за близости рельса продолжал глубоко спать в животе, не чувствуя потери матери».
Тоталитарная секта, состоящая из светловолосых и голубоглазых мужчин и женщин, стремится стать частью Света Изначального, уничтожая по ходу «мясные машины» — обывателей, не умеющих «говорить сердцем». На уровне сюжета «Ледяная трилогия» — голливудский, с богатой географией эпос; с точки зрения идей — претензия на оригинальное философское истолкование истории XX века. Кажется, впервые в карьере Сорокин не спрятался за чужими стилистическими масками, а заговорил от себя — тем самым сердцем.
«— Китаю при его технологическом рывке для мирового господства не хватает только одного — новой идеологии, — убежденно говорил Бьорн, — новой не только для Китая, но и для человечества в целом».
Фантасмагория о России будущего, население которой отгородилось от мира огромной стеной и начало жить по законам феодального общества. Наскоро сочиненный памфлет, отчасти вдохновленный конфликтом писателя и прокремлевского движения «Наши», стал одним из главных хитов Сорокина и прославил его на Западе. К «Дню опричника» непосредственно примыкает «Сахарный Кремль», расширяющий и уточняющий границы этой вымышленной (и такой знакомой) вселенной.
«Хороша была идея отца Государева, упокойного Николая Платоновича, по ликвидации всех иноземных супермаркетов и замены их на русские ларьки. И чтобы в каждом ларьке — по две вещи, для выбора народного. Мудро это и глубоко. Ибо народ наш, богоносец, выбирать из двух должен, а не из трех и не из тридцати трех. Выбирая из двух, народ покой душевный обретает, уверенностью в завтрашнем дне напитывается, лишней суеты беспокойной избегает, а следовательно — удовлетворяется. А с таким народом, удовлетворенным, великие дела сотворить можно».
«Никогда не надо поступаться принципами. И не надо опускаться ниже плинтуса, совершать вынужденные ходы, как в шахматах. Не надо жить вынужденно, хватит хотя бы должностных паллиативов. Жизнь представляет тебе возможность выбирать. И выбирать то, что для тебя органично, что не заставит тебя потом мучиться от стыда за собственное безволие. Только эпидемия не оставляет выбора».
«Государство — это язык. Каков язык — таков и порядок».
Литературная карьера Сорокина началась с рассказов, которые разрушали привычные сюжетные схемы, выворачивали наизнанку повседневную речь и шокировали читателей, привыкших к благочестивости и скромности русской литературы. Его дебютный сборник «Первый субботник», написанный в начале 1980-х, был переиздан под названием «Обелиск» в 2008-м; «Пир», посвященный еде и едокам, был опубликован в 2000-м; «Заплыв», объединяющий ранние тексты автора, появился на прилавках в 2008-м; «Моноклон», где есть и про Медвепута, и про оппозицию, увидел свет в 2010-м. «Белый квадрат» — последняя на сегодняшний день книга Сорокина-беллетриста: в ней он препарирует новые темы (теледебаты, власть РПЦ, роботы) старыми, безотказными инструментами. Именно поэтому сборник подходит для знакомства с методами писателя и позволяет оценить его писательскую эволюцию.
«Настоящее у нас — только вот эта боеголовка».
Бонус: как читать и понимать Сорокина
Почему в прозе, пьесах и сценариях Сорокина так много секса, насилия и фекалий? Объясняют ведущие отечественные филологи, историки культуры и публицисты: Марк Липовецкий, Борис Гройс, Илья Кукулин, Екатерина Деготь, Кирилл Кобрин, Александр Генис и другие.
«— Вы всегда пишете о дерьме? — спросила Сорокина девушка-интервьюер.
— Нет, — ответил писатель, — я всегда пишу о русской метафизике».
На Букмейте есть книги популярных российских авторов — от Евгения Водолазкинаи Виктора Пелевинадо Захара Прилепинаи Людмилы Улицкой. Вы можете найти их на главной странице на сайтеили в разделе «Библиотека» в приложении.
Правила жизни Владимира Сорокина
Иногда я чищу зубы не правой — а левой рукой. Иногда их утром вообще не чищу. Современный человек города живет автоматически, как машина, — каждый день он совершает ряд автоматических движений — начиная от чистки зубов, одежды, еды, работы. Он также автоматически любит, ненавидит, общается с родственниками, с животными. Про зарабатывание денег я молчу — это вообще унифицировано. Я не хочу стать мясной машиной, я борюсь с этим: обязательно совершаю каждый день какой-нибудь зигзаг. Я перестал из-за этого даже путешествовать по европейским странам: западные города теперь слишком похожи друг на друга — езжу туда в основном по делу. Даже Африка уже цивилизованная. Остается Сибирь только — она не тронута. Это я серьезно.
Меня занимают лишь те люди, которые ведут себя не так, как современный человек — а лучше. Не являются автоматами. Меня возбуждает то, что не имеет отношения к реальности. Кинг Конг? Нет, это не по мне. Большая обезьяна теоретически может существовать. А вот такого кольца, как во «Властелине колец», быть не может — и мне это очень нравится.
Чем хороша Россия? Тем, что это страна гротеска, для писателя — просто Эльдорадо. Какой-нибудь швейцарский писатель, он вынужден искать что-то мучительно, а здесь — пожалуйста: всё лежит на поверхности.
Столько дичи вокруг. Мы были с женой в Переславле. Было жаркое, пыльное лето. Там на территории монастыря стоял храм, где венчали. Из этого храма выкатила бандитская бригада, человек пятнадцать с ежиками на головах — все в смокингах и с бабочками. Только на ногах у них были ковбойские сапоги. Жених нес на руках невесту, и я увидел его левую руку, пухлую руку потомственного крестьянина: на мизинце рос вот такой ноготь. Это блатная традиция, это идет еще с довоенных сталинских лагерей. Блатные отпускали себе там ноготь, и это показывало, что он не работает. А вообще это из Китая: у китайских чиновников тоже были такие ногти, они даже чехлы на них костяные надевали. Это показывало ранг. Я думаю, ноготь попал в сталинские лагеря из Китая через Дальний Восток — и потом в Переславль.
Дэн Браун — это да-а-а, это супер. Это же чизбургер из христианства, апокрифов и много чего еще. Я прочитал «Код да Винчи». Ницше написал о последнем человеке: последний человек, тот, что останется на Земле, — он будет размножаться, как блоха. Он смотрит на звезды и спрашивает: а что это такое?
Я прошел через богему 80-х. Это Кабаков, Мухомор, Монастырский. Хороша была Москва. В отличие от Питера, где все варились в одном котле, в Москве существовали разные круги, которые не пересекались между собой. И можно было запросто путешествовать из одного в другой. Я через все это прошел — и опять вернулся к семейным ценностям, к осознанной и, я бы сказал, ответственной жизни. Ночной клуб? Запросто и там себя представляю.
Никогда с женой не тряслись над деньгами — может быть, поэтому они у нас долго и не задерживались. Продудонивали их. Если у меня деньги есть — это хорошо. Если нет — ну это тоже неплохо: начинаешь ценить всё сразу, начинаешь вспоминать разные моменты жизни, когда их не было. Нет, я не бедствую, но бывают полосы — я же все-таки не Акунин.
Дочки-близнецы — космическое явление. Представьте: два одинаковых человека перед вами сидят. Два человека, но одновременно и единый организм: они на расстоянии чувствуют, что друг с другом происходит.
Первый раз я влюбился во втором классе. Это была дачная история. А когда увидел ее в школе в форме — она мне сразу вдруг разонравилась. Она мне показалась такой же скучной, как и все там остальное.
В офисе есть особый эротизм — я это сам знаю: я работал в Японии преподавателем, работал здесь в журнале. Когда женщины затянуты в корсет корпоративной этики и забывают о женственности своей — в этом есть некая трогательность. Я жил в Германии какое-то время, и все думал: почему такое количество порнофильмов, где действие происходит в офисе? Потом понял.
Школа абсолютно ничего для меня не открыла. У меня от школы одни мрачные воспоминания, каким-то карманным Освенцимом она была — хотя я и учился в трех подмосковных и одной московской. Что помню? У нас была игра «Казнь через повешение». Это когда тебе нажимают на сонную артерию, и ты теряешь сознание. Еще я умудрился получить двойку на уроке рисования— хотя и профессионально тогда занимался рисованием, в музее Пушкина. Это потому что вместо натюрморта я нарисовал динозавра. Девочки мне в школе не нравились. Нет, мне нравилась одна учительница, надо сказать, но мы же были неразвиты тогда, и я постеснялся ей признаться. Хорошо было, только когда я сбегал оттуда через окно в туалете на первом этаже. Помню это чувство, когда ты вылезаешь в окно, спрыгиваешь, бежишь, и всё — за спиной.
Мне в детстве было не скучно, только когда я музыкой занимался — с частным учителем. Школьное пение — идиотизм: нельзя петь из-под палки, не все хотят петь.
Не вижу снов. Сны видят или те, у кого много свободного времени, или те, у кого стресс. У меня ни того, ни другого.
Последний раз «ого!» я сказал, когда прочитал «Гламораму». Ничего не открыв, Эллис создал библию гламура, где люди и вещи одинаковы, где между BMW последней модели и девушкой, сидящей в ней, — между ними нет разницы. И вещи даже больше, чем люди — они уже самодостаточны, а человеческое тело существует лишь для демонстрации этих вещей. А когда я читаю последний роман Пелевина или рассказы Толстой — я, конечно, отдаю им должное, но я не воспламеняюсь. Потому что вижу, как это сделано. Я сам писатель, я знаю, как делается современная литература — она создается за столом. С чем сравнить? Например, вы повар, и вам, скажем, подают тетерева в вишневых листьях — есть такое блюдо, я его умею готовить — или лобстера в коньяке. И через день вы его сами уже готовите.
Московский гламур — это новые голодные. Но это не голод по деньгам — а голод по вещам как абсолюту. 70 лет у нас, по выражению Бердяева, было изобилие идей и дефицит вещей. Сейчас, когда эти идеи умерли, их место заняли идеи вещей, то есть вместо марксизма сейчас — Kenzo и D&G. Но пока нет еще пресыщенности — а есть чувство легкой сытости. В глазах у всех — такая еще жажда, конечно. Это понятно: двадцать лет только прошло, это очень мало для такой огромной страны. И никого пока не рвет. В Европе тоже никого не рвет, но по другой причине — их вырвало в 68-м году, у них сейчас чистые желудки. И они уже не переедают.
Будни для меня отличаются от выходных только количеством машин на улицах. Но вообще-то я живу загородом.
Никогда не сообщу женщине, что она безвкусно одета, хотя и не люблю безвкусицу. Мне не хочется женщин обижать: они лучше мужчин — они впускают через себя жизнь, они не убили такое количество людей, как мы. Вот мужиков мне совсем не жалко.
Если мне интересен человек — очень быстро с ним сближусь. Я деликатный человек, но против всех этих поведенческих шор. Я не понимаю: как это так? В Америке не принято в глаза смотреть человеку. Это там даже чревато. Печально, что люди теряют непосредственность.
Месяц назад зашел в метро — встречался с человеком, у которого не так много денег, чтобы подниматься. Метро не меняется: когда поезд стоит в туннеле — все, как и раньше, молчат. У меня в «Тридцатой любви Марины» она едет на завод с возлюбленным — поезд останавливается, молчание. Я помню это прекрасно. Человек, который начинал разговаривать — на него косились. Он что-то нарушал, и я понимаю что — вот эту разобщенность. Потому что она для этой толпы комфортна, а попытка контакта — это не комфортно. Это ужас современного человека. Марина говорит: почему молчим? Что мешает? Он, мудило полное, партийный, всерьез отвечает: Америка. Что мешает сейчас? Да в общем-то тоже самое.
Для меня главное, чтобы вещи были не противные на ощупь. Рубашка может быть с пальмами и с попугаями — не важно. Главное — чтоб не противная, с душой. Я как-то под Псковом на берегу озера нашел большой камень. Там лежал десяток камней, но мне понравился только один, я даже привез его в московскую квартиру. Я помню, как его поднял и понес до машины. Такие вещи я люблю — предметы, от которых идет тепло памяти.
Мне лучше покупать одежду в Берлине — я там все знаю, знаю, что мне нужно. Только не могу долго выбирать. И вообще не придаю одежде большого значения.
Часто вижу в европейских городах: идет пара — очень симпатичный парень, немного женственный, и такая, будем говорить, мало привлекательная, но сильная, мужеподобная жена. Женщина и мужчина поменялись местами. В Москве — то же самое. В Москве очень много инфантильных мужчин — и это естественно. Сюда попадают сильные люди из провинции, такие мачо — они тут зубами и локтями прорываются к пирогу, выгрызают место себе. А их дети — им уже нечего делать, дети лишь всем пользуются. Я очень хорошо помню 70-е, золотую молодежь — это были очень инфантильные ребята. Я сам был такой. Но после того, как я женился, я осознал себя.
Почему все таксисты изводят себя радио? Им легче нажать кнопку радио, чем выбрать диск. Самое ужасное — это выбор, потому что он зависит от тебя, от твоей воли. Когда выбираешь пластинку, вещь, человека даже — это ответственность. И ты наедине с собой в этот момент один. А не выбор чем хорош? Что выбирают за тебя — то есть ты чувствуешь себя ребенком, система выбора — она как бы мама твоя. Я рано понял идею выбора. В двадцать с чем-то лет я одновременно состоялся как и муж, и отец, и писатель. И мы сразу с Ирой стали самостоятельно жить — в военном городке, отец Иры военный был.
Никогда не буду голодать. Во‑первых, у меня две профессии: инженер-механик — я же закончил Институт нефти и газа, — и художник-оформитель. Во‑вторых, я неплохо готовлю.
Люблю белый цвет. Белые штаны люблю. У меня в квартире все белое: стены, диван, двери. И мало вещей. Это мне помогает соблюдать равновесие. Можно сказать, что я хочу уюта — я в общем-то уже не молодой человек, мне исполнилось недавно пятьдесят. Я хочу, чтобы каждое утро я мог заниматься работой в пространстве, которое считаю родным для себя, где живут родные люди. Но это в работе тишина хороша — вечером можно поехать к друзьям в ресторан. Есть в этом некая прелесть, когда общаешься в ресторане при общем оживленном гуле: бу-бу-бу-бу. Вот моя формула.
Если бы тюрьма улучшала качество письма — все бы писатели сидели. Мне один критик пожелал тюремного опыта. Только наивный человек может такое посоветовать. Это все равно, если бы я пожелал ему, как Белинскому, заразиться туберкулезом и научиться харкать кровью — чтобы как следует чувствовать литературу.