соловки что там было раньше
Тяжелые страницы истории: как жили и выживали на Соловках
30 октября в России традиционно отмечается День памяти жертв политических репрессий. Мероприятия проходили по всей стране. Символом террора 30-х годов ХХ века стали Соловки. Жертвами той жуткой системы становились все: и те, кого охраняли, и те, кто охранял. Как на Соловках жили и выживали те и другие?
В Москве с утра и до глубокого вечера люди шли к монументу «Стена скорби» на проспекте Сахарова — с цветами и лампадами.
Кажется, что почти за сто лет здесь ничего не изменилось: тот же причал в городке Кемь, почти такой же катер, который по Белому морю сейчас доставляет на Соловки туристов и паломников, только раньше он доставлял заключенных.
«Известный сюжет, когда для устрашения кого-то прямо сразу на причале расстреливали», — сказала Светлана Тюкина, научный сотрудник Соловецкого морского музея.
Это про лютого начальника лагеря особого назначения Ногтева. Ему приписывается знаменитая фраза, что «власть здесь не советская, а соловецкая».
«На поверке, когда прибывал новый этап, он выбирал красивого или высокого заключенного и убивал, чтобы запугать всех остальных», — сказал Юрий Бродский, историк соловецких лагерей, писатель.
Юрий Бродский изучает Соловки полвека. Сросся с этими камнями, сжился. Знает и о них почти все, и о тех, кто лежит под этими валунами: контрреволюционерах, белогвардейцах, русских интеллигентах.
«Это лагеря для священников всех конфессий, которые популярны в народе, потому что они идеологически чужды. Это лагеря для филологов, потому что новое правописание, знатоки старые должны быть временно изолированы. На 3 года, на 5 лет», — рассказал Бродский.
Соловецкий монастырь большевики решили закрыть в начале 20-х годов, а когда на островах разместили СЛОНа — Соловецкий лагерь особого назначения — оказалось, что в кельях в удаленных скитах еще живут монахи.
Власть пошла навстречу — всех монахов оставили в качестве вольнонаемных сотрудников лагеря. По территории своей бывшей обители кто-то ходил в черных рясах, а кто-то — в гимнастерках и штанах.
Все окрестности монастыря — в ямах, бывших могилах. Никто точно не знает, сколько погибло от холода, голода, болезней, а сколько было расстреляно и замучено.
«Иногда я видел по 2-3 черепа в яме, это явно указывало на то, что здесь захоронение заключенных», — сказал Олег Кодола, исследователь Соловков, внук заключенных.
«В общей сложности там содержались 15-16 тысяч человек в год. Оказаться на Соловках — это значило с высокой степенью вероятности погибнуть. Не все попавшие туда люди погибали, но все ходили по краю смерти. Мы знаем, что там чудом выжил Дмитрий Сергеевич Лихачев, просто действительно чудом», — отметила Наталья Самовер, хранитель фондов Сахаровского центра.
Лихачева арестовали как члена студенческого кружка за доклад о старой русской орфографии, «попранной и искаженной врагом Церкви Христовой».
Их называли социально близкими в отличие от тех политиков, контрреволюционеров, которые прошли по 58-й статье. Лихачев перешел на такую блатную матерную феню, что матерые уголовники опешили. Перед ними был явно не простой человек, а с богатым уголовным прошлым, и от него отстали.
«Донесли начальнику лагеря, куму. Тот его вызвал, и Лихачев сказал, что он — студент-филолог, просто изучает лексикон из любопытства. И тогда ему поручили создавать специальный словарь уголовного сленга, и он этим занимался. Его переводили из барака в барак», — сказал Юрий Бродский.
Пробираемся в глубь Соловецкого острова. Дороги такие, что не пройти. Сначала — на «буханке», потом — несколько километров пешком по болоту. Тут еще один Соловецкий камень — персональный: Лихачева и Короленко.
Все зависело от того, насколько ты зарекомендовал себя как заключенный перед лагерным начальством. Лихачев занимался легким трудом, это не лесоповал.
Он отсидел на Соловках четыре с половиной года и сначала хлебнул всякого, даже лошадью пришлось быть.
«Это были очень тяжелые работы — временно исполняющий обязанности лошади. Пристяжным он был, кирпичи возил», — пояснила Анна Яковлева.
«Им особенно было приятно наказать профессора, ученого, того, кто в нормальной жизни был бы их выше», — вспоминал Лихачев.
На Соловках есть официальная Голгофа — Голгофо-Распятский скит на острове Анзер — а есть Голгофа по сути — Секирная гора с храмом-маяком. Там размещался штрафной изолятор.
«Первый этаж штрафного изолятора в лагерное время. Единственное, что сохранилось со времен лагеря, — дверной глазок», — рассказал Юрий Бродский.
«Дверь с глазком. Рисунок заключенного. Это необыкновенная редкость. Это уникальные рисунки, потому что рисунков или фотографий, изображающих внутренние помещения Соловецкого лагеря, сохранилось крайне мало», — отметила Наталья Самовер.
Здесь заключенных истязали особым, изощренным способом. Тут не было нар, а только тонкие жердочки.
«По периметру изолятора находились жердочки, причем двух типов, это слеги такие. Жердочки, когда ноги заключенного доставали до земли или когда не доставали и наступал отек конечностей», — сказал Юрий Бродский.
Храм не отапливался. Спали на холодном полу штабелями — в несколько рядов друг на дружке — чтобы теплее было.
«На Соловках и в других лагерях совершались неисчислимые зверства. Кто же с этим спорит? Я это описывал, конечно. Соловки — это квинтэссенция, сгусток русской национальной истории. И трагедии, и беды. Восхождений и нисхождений», — подчеркнул писатель, автор книги о Соловках «Обитель» Захар Прилепин.
То, что Прилепин взялся за эту не самую популярную у сторонников коммунистической идеи тему, было большой неожиданностью. Хотя что тут неожиданного? Если у нас в истории все переплетено и маршалы, прошедшие ГУЛАГ, потом командовали Парадом Победы в 1945-м.
«Метафизически говоря, родня моя находится и там, и там. И среди жертв и среди палачей. Так как я могу отказаться от одного условного деда и принять другого условного деда? Как я скажу? Вот ты, дед, был плохой, а ты хороший?» – рассуждает Захар Прилепин.
«Они ему ничего не говорили, но они в карманы ему засовывали записки, и он улыбался и говорил: «Да-да». А потом сдал эти записки чекистам», — рассказал Юрий Бродский.
«Очерк «Соловки» был опубликован в журнале «Наши достижения», и заключенные получили номер этого журнала в свою библиотеку. Конечно, они были возмущены тем, что написал Горький. Вадим Чеховский, расстрелянный потом в 1929 году, написал письмо открытое Алексею Максимовичу, обличающее Горького. Заканчивалось оно словами: «Вы — мудрый человек, Алексей Максимович, но как же горька ваша совесть», — рассказала Анна Яковлева.
При начальнике Соловецкого лагеря Федоре Эйхмансе режим поменялся, стали поощряться невиданные вольности: выпускаются газеты и журналы, открываются спортивные секции и театральные студии.
«Латышский стрелок такой. Он позволял делать кто что хочет. Театр? Создали семь театров на территории лагеря. Библиотеку? Библиотеку. Выращивать ондатру — все ондатры, которые в России, — с Соловков», — пояснил Юрий Бродский.
В самом привилегированном положении оказался конструктор безоткатного реактивного орудия Леонид Курчевский. На Соловки он попал после нецелевого использования средств. Говоря по-простому, деньги, предназначенные для разработки артиллерии, он потратил на постройку экспериментального вертолета. Дальнейшие разработки пришлось воплощать в жизнь уже в лагере.
«Он построил аэросани, которые позволили соединить Соловки с материком в зимнее время», — рассказала Наталья Самовер.
Это был смелый эксперимент воспитания человека новой формации. Естественно, трудом. На Соловках произошло все наоборот. Совсем не по Энгельсу. Заключенные теряли человеческий облик от непосильных условий, а охранники зверели от безнаказанности и неограниченной власти. Получилась очередная утопия. Тюрьма светлого советского будущего, где не должно быть никаких тюрем, превратилась в ГУЛАГ. А изобретателя Курчевского после освобождения из Соловецкого лагеря расстреляли в 1937 году по одному делу с маршалом Тухачевским.
Огромные соловецкие камни — как тяжелые страницы российской истории. Их не перевернуть и уж тем более не вырвать. Они так и останутся с нами навсегда непосильным и неподъемным грузом.
Соловки: что нужно знать об этом удивительном месте. 10 фактов
Соловки, а точнее Соловецкие острова, — самый большой по площади архипелаг в Белом море. Административно они относятся к Приморскому муниципальному району Архангельской области. Многие из нас знают Соловки по знаменитому Соловецкому монастырю (включенному, кстати, в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО), популярному месту паломничества.
Соловки называют краем света, и это удачное название, потому что, во-первых, здесь действительно много света: летом — белые ночи, зимой — полярное сияние.
Во-вторых, Соловки действительно далеко, от них 160 км до Полярного круга. Сюда ссылали, сюда сбегали и уходили от мирской суеты.
В-третьих, для тысяч людей это место стало настоящим краем жизни — местом окончания страданий, где они увидели последний луч света. Святые и суровые, прекрасные и кровожадные — что мы знаем и не знаем о знаменитых островах в Белом море?
Название «Соловки» происходят не от «соловья», и не от соли
Соль на островах стали добывать позже, чем появилось название, а соловьи здесь не водятся. В книге профессора Александра Минкина «Топонимы Мурмана» приводится интерпретация саамского слова «СУОЛ». «Сулле, суоллы, суоллэ, сыллы» — острова, а «Суол, сыэл, сыэлай» — остров. «Суоленч, суолгиш, суолнеч» — небольшой островок. Часто географические названия с таким звучанием переиначивались, превращаясь со временем в современное «СОЛО». По другой версии название произошло от промысловиков: «со-ловки», то есть место лова рыбы и морского зверя, не закрепленное ни за кем в особенности, где промысел ведется совместно. Есть и третья версия: с моря острова почти всегда окружает туман, отсюда и название — «соловый», то есть туманный, белёсый.
Соловки — острова «молодые». Около 7-6 тысяч лет до нашей эры ледник, отступавший на север, покрыл кристаллическое основание будущих островов мощным слоем валунов гальки и песка. Камни покрылись зеленью, леса заполнили звери и птицы… Соловецкий архипелаг в самом южном из морей Северного Ледовитого океана раскинулся на той же долготе, на которой несколькими тысячами километрами южнее находится Иерусалим. Между прочим, и там, и там есть гора Голгофа.
Площадь Соловецких островов больше, чем территория Мальдивов
Большой Соловецкий остров — самый крупный на Белом море, он больше острова Мальта. Остров Анзер — в десять раз меньше Большого Соловецкого, но тоже немаленький. Есть еще четыре острова, которые обязательно обозначают на картах и схемах Соловков: Большая и Малая Муксалма, Большой и Малый Заяцкий.
Но в Соловецкий архипелаг входят более сотни маленьких островков, названия и историю которых мало кто знает. Между тем у многих из них — свои тайны.
Например, на острове Бабья Луда, которая отлично видна с башен Соловецкого монастыря, по преданиям, раньше была гостиница для женского пола — на остров женщин не пускали. У Бабьей Луды в январе 1676 года казнили «соловецких сидельцев». А в ХХ веке на Луде рыли военные траншеи. У одной из Сенных Луд можно увидеть два полузатопленных корабля, полученных после войны от Финляндии, «Актюбинск» и «Хибины». С Песьей Луды открывается прекрасный вид на Спасо-Преображенский монастырь.
На Кузовах — части другого архипелага, мимо больших и малых островов которого суда проплывают, двигаясь от Кеми к Большому Соловецкому, — в XVII веке высадился шведский отряд, который собирался внезапно напасть на соловецких монахов. Русский отряд их выследил, шведы решили от своего плана отказаться, но… по легенде, окаменели. Вот и появились Кузов Немецкий и Кузов Русский.
Есть острова Игуменский и Воронья луда, Парусный и Петропавловские, Большой и Малый Топ, Немецкий и Русский Кузова… Но больше всего достопримечательностей, конечно, находятся на Большом Соловецком острове.
Люди знали о Соловках еще со времен неолита
Приплывали саамы, карелы, останавливались рыбаки и звероловы, но до XV века здесь никто постоянно не жил.
Первыми постоянными жителями Соловков стали монахи. Преподобный Герман Соловецкий, уроженец Тотьмы, первый (вместе с поморами) побывал на островах, но не решился там жить. Вернулся на берег, там встретил преподобного Савватия. В 1429 году подвижники переселились на Большой Соловецкий остров, шесть лет прожили там в трудах, посте и молитве.
Когда умер Савватий, Герман вернулся на материк и встретил пустынника Зосиму. В 1436 году они прибыли на остров и вскоре основали общежительный монастырь. Настоятели, которых присылали на Соловки из Новгорода, не выдерживали жизни в непривычно трудных условиях, и братья избрали игуменом преподобного Зосиму. Герман более 40 лет трудился при нем. По его устным повествованиям были позже составлены жития Савватия и Зосимы.
Один из символов Соловков — пчела, хотя пчел на Соловках нет
Cоловецкие святые Зосима и Савватий считаются покровителями пчеловодства, есть даже икона этих святых «с сотом», то есть с ульями! Существует древняя легенда, будто до преподобных Зосимы и Савватия пчел на Руси не водилось, но они отправились в какие-то дальние страны и привезли оттуда пчелиную матку, спрятав ее в набалдашнике посоха. Те, кто придумал эту легенду, явно не знали, что преподобные Зосима и Савватий друг с другом никогда не встречались, на Соловках Зосима появился уже после кончины Савватия.
И пчел на Соловках нет — их сдувает ветрами. Нет здесь также змей и клещей. На остров Анзер когда-то завезли северных оленей, сейчас они вымерли. Зато комаров здесь аж 30 видов! Из зверей есть лисы, лоси, белки, зайцы, мыши, лягушки и ящерицы. В Белом море возле берегов Белужьего мыса плещутся беломорские белухи — небольшие белые киты. Встречаются нерпы и тюлени. Очень много птиц — от вездесущих чаек до редких глухарей, дятлы, утки, совы и куропатки. Останавливаются на озерах перелетные лебеди и гуси. Рыбы огромное количество — и морской, и пресноводной. Самая знаменитая, конечно, соловецкая селедка.
На Соловках около 550 видов растений. Есть своя тундра — на Большой Муксалме, например. Есть таежные леса, болота. Рек нет, зато более 600 озер — и ледниковых, и торфяных. Огромные ягодники — черника, голубика, морошка, шикша… Много грибов.
Еще один из главных символов Соловков — водоросль
Водоросли здесь косят, сушат и продают.
В северо-восточной части Большого Соловецкого острова напротив Анзера есть крошечное рыбацкое поселение Реболда. Постоянных жителей там с недавних пор нет, но с середины июня до середины сентября работают драгировщики — крепкие мужчины, которые добывают и заготавливают ламинарию (это научное название морской капусты).
Ламинария — морская бурая водоросль, длинная, похожая на ленту — может достигать 20 метров. Растет вдоль берегов на глубине 4–10 метров густыми зарослями. Многие виды этого растения можно есть и использовать для медицинских и косметических целей. Кроме того, морская капуста — великолепный корм для скота, удобрение, используют ее и при изготовлении красок для тканей и отделке кож, осветлении вина и бурении сверхглубоких скважин, приготовлении маргарина и производстве пластмасс — и даже в космической промышленности!
Выловленные водоросли развешивают на больших рамах — вешалах с натянутой колючей проволокой, как белье, высушивают на открытом воздухе и сдают на Архангельский водорослевый комбинат, где ее досушивают в сушильных печах и перемалывают в порошок. Сезон добычи капусты — с середины июня до середины сентября.
На одной из колоколен Соловецкого монастыря уже полтора века работает маяк
Расположен он на высшей точке острова — на верхнем ярусе-колокольне церкви Вознесения Господнего на Секирной горе (высота 98 метров от уровня моря). До 1904 года в нем были установлены керосиновые лампы, затем уже электрические прожектора. Маяк до сих пор применяется в навигации по Белому морю.
Но это лишь одна из множества достопримечательностей Соловков: уникальных сооружений, памятников природы и истории здесь более двухсот. Причем самые древние относятся к II веку до Р. Х. (как, например, каменные спиралевидные лабиринты на Большом Заяцком острове).
На Соловках сидел дядя Пушкина
Соловецкий монастырь — это еще и тюрьма. Сюда ссылали и вольнодумцев, и политических противников самодержавия. А отдаленность и труднодоступность Соловков провоцировала власть ссылать неугодных именно сюда. Соловецкая тюрьма — самая древняя и самая суровая из монастырских тюрем.
Тюрьма просуществовала на Большом Соловецком с начала XVI до 1903 года. До 1883 года через нее прошло до 550 узников, среди которых были известные люди: состоявший на службе у Ивана Грозного крещеный касимовский хан Симеон Бекбулатович, государственный деятель и дипломат Петр Толстой, автор повествующего о событиях Смутного времени «Сказания» Авраамий (Палицын), министр Василий Долгорукий, последний атаман Запорожской Сечи Петр Калнышевский, двоюродный дядя Александра Пушкина Павел Ганнибал…
Условия содержания в тюрьме были тяжелые, но, как ни странно, некоторые узники «исправлялись» и даже после освобождения пополняли ряды монашеской братии. Во время обстрела Соловков англичанами в 1854 году заключенные даже помогали отразить нападение. В 1883 году монастырская тюрьма перестала существовать.
Было время, когда все Соловецкие острова превратились в одну большую тюрьму
С 1920 года, когда закрыли монастырь, по 1933 годы тут был устроен исправительно-трудовой лагерь, называвшийся Соловецкий лагерь особого назначения, а сокращенно — СЛОН. За годы его существования через него прошли не менее 70 тысяч человек, умерло от голода, холода и побоев более 10 тысяч.
Среди известных заключенных СЛОНа — академик Дмитрий Лихачев, этнограф Николай Виноградов, священномученик Иларион (Троицкий), философ и ученый священник Павел Флоренский, писатель Борис Ширяев…
Когда-то у Соловецкого монастыря не было каменных стен
Сначала и храмов не было — Савватий, Герман, Зосима жили на острове в хижине в версте от моря.
Потом с возникновением обители возвели деревянную церковь. Каменное строительство на Соловках началось с возведения Успенского трапезного комплекса: Успенской церкви, Трапезной и Келарской палаты.
Но более всего впечатляют, конечно, крепостные стены, возведенные в конце XVI века. Их строили больше десяти лет для защиты от шведов, датчан, немцев, голландцев и англичан. Вологодский зодчий и городовой мастер Иван Михайлов начал преображение Соловецкого монастыря в крепость. Продолжил его дело монах Трифон Кологривов. В качестве строительного материала взяли местные валуны, промежутки заполняли мелким камнем, кирпичным щебнем и связывали всё известковым раствором.
Башни по углам выступают за периметр стен, чтобы во время нападений и осад защитникам открывался обзор стен, по которым пытаются забраться штурмующие, и по ним можно было бы вести прицельный огонь.
Крепость получилась неприступная, что доказало «соловецкое сидение» 1668–1676 годов. Это трагическая страница в истории монастыря: соловецкие монахи отказались принять церковные реформы Патриарха Никона, против них были отправлены войска, и семь с лишним лет продолжалась осада. «Сидельцев» удалось захватить только с помощью предателя.
А во время Крымской войны, в 1854 году, английские корабли обстреляли монастырь, но их мощные пушки не смогли нанести значительного урона обители.
Потрудиться на Соловках может каждый
С самого момента основания монастыря на Соловки начали приезжать люди, чтобы принести пользу и потрудиться во славу Божию и на благо обители. Тысячи трудников, насельников, послушников внесли свой вклад в устройство местного хозяйства.
В наши годы с самых первых лет создания Соловецкого музея-заповедника в восстановлении архитектурных памятников и благоустройстве территории принимали участие добровольческие группы — и студенты, и семьи с детьми, и просто любители истории, архитектуры и северной природы. Некоторые отряды — например, из МГУ или содружество «Рождественка», — приезжают на Соловки и трудятся там десятилетиями. Активное участие в возрождении Соловков принимают благотворительный фонд «Белый ирис» и общероссийская общественная организация «Общее дело».
Сегодня в продолжение доброй традиции в Соловецком музее-заповеднике действует программа «Волонтерское агентство». Это организационная работа по приему волонтеров. Летом на острова приезжают желающие из разных уголков страны и даже из-за рубежа, чтобы внести свой посильный вклад в общее достойное дело по сохранению природного и культурного наследия архипелага.
В Ботаническом саду Соловецкого музея-заповедника организован палаточный лагерь, в котором могут разместиться волонтерские группы. Большинство их работ связано с сезонной помощью на территории сада. Отдельные группы школьников и молодежи приезжают через Образовательный центр. Они занимаются благоустройством поселка и историко-архитектурного комплекса, помогают Соловецкому музею, иногда участвуют в реставрационных работах или археологических раскопках.
Кроме того, большинство участников Летней культурно-экологической школы также участвуют в волонтерском движении. В их программы включены от 3 до 12 часов волонтерских работ в Ботаническом саду или на территории поселка. Приятным вознаграждением за помощь служат бесплатные экскурсии от Соловецкого музея-заповедника.
Соловецкий концлагерь: как святые острова на годы превратили в адские
У людей старшего поколения с Соловками ассоциируется не столько монастырь, сколько чудовищный концлагерь, существовавший там в 20–30-е годы прошлого века и ставший символом настоящей жестокости. «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» — говорит герой романа Булгакова «Мастер и Маргарита» Иван Бездомный. Так что же представлял из себя этот лагерь?
После закрытия Соловецкого монастыря в 1920 году на островах организовали трудовой лагерь «Для заключенных военнопленных гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы» и совхоз «Соловки». В 1923 году в соловецком кремле произошел большой пожар, совхоз «Соловки» разорился.
С 13 октября 1923 года новым хозяином Соловков стало Управление Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН). Лагерю были переданы почти все постройки и угодья монастыря, начальство приняло решение «признать необходимым ликвидацию всех находящихся в Соловецком монастыре церквей, считать возможным использование церковных зданий для жилья, считаясь с остротой жилищного положения на острове». В период с 1923 по 1939 годы на архипелаге единовременно находилось до 4–5 тысяч (в некоторые годы — до 20 тысяч) заключенных. Охрана и вольнонаемные жили в военном городке. Если первая группа заключенных состояла в основном из уголовников, то потом на Соловки стали присылать тысячи репрессированных — раскулаченных, «шпионов», «террористов», рядовых членов партии, руководящих работников, чекистов, священников, аристократов, белогвардейцев…
Как чекисты учились мучить
Соловки стали полигоном, на котором ГУЛАГ вырабатывал нормы и методы содержания и «перевоспитания» осужденных, виды работ, к которым их привлекали, формы наказания, приемы допросов «с пристрастием» и психологического подавления, режимы охраны, способы расстрела и массовых захоронений трупов.
Пытки придумывали самые изощренные: выставляли «на комарики» — раздетых заключенных привязывали в лесу и оставляли на съедение комарам. Пытали холодом, выгоняя на лед в 30-40-градусные морозы — и тем, кто не умер от холода, впоследствии ампутировали ноги. Загоняли по горло в болото. Запрягали лошадь в пустые оглобли, а к оглоблям привязывали ноги наказанного. На лошадь садился охранник и гнал ее по лесной вырубке, пока измученный не умирал.
В ШИЗО — карцере на Секирной горе — охранники-уголовники заставляли людей сутками сидеть на «жердочках» — тонких перекладинах, на которых едва возможно было сохранять равновесие и совершенно невозможно спать. «Провинившихся» заворачивали в мешок, привязывали к бревну и спускали по ступеням лестницы — а ступеней было около трехсот. Вниз долетал уже переломанный окровавленный труп. В лютые морозы раздетые заключенные на Секирке в помещениях, продуваемых всеми ветрами, чтобы выжить, спали «штабелями» друг на друге, время от времени сменяя друг друга в «слоях». До утра доживали немногие, но на смену умершим привозили новых. А трупы закапывали тут же, недалеко от храма-маяка, переделанного в каземат, в ямах, которые летом «про запас» копали те же заключенные.
Сейчас у подножья Секирной горы установлен крест памяти жертв репрессий.
Все эти подробности (и множество других, не менее страшных) можно найти в многочисленных воспоминаниях бывших соловецких узников, издававшихся и на Западе, и, начиная с рубежа 80-90-х годов, у нас. В издательстве Соловецкого монастыря, начиная с 2013 года, публиковались многотомные «Воспоминания соловецких узников», их надо прочитать тем, кому вышеперечисленное кажется невероятным. Особо стоит обратить внимание на воспоминания Ивана Солоневича, Мечислава Леонардовича, Ивана Зайцева.
Охранники лагеря набирались из заключенных — красноармейцев, чекистов и уголовных элементов. Их тоже регулярно уничтожали и заменяли новыми. Почти все начальники лагеря были расстреляны.
За годы существования СЛОНа и связанных с ним карельских лагерей через них прошло около миллиона человек.
Женщины в соловецких лагерях
В 1925 году на Соловках было 600 заключенных женщин, к тридцатым годам — до 800. В первое время почти все женщины размещались в женском бараке, или корпусе прежней Архангельской гостиницы, или странноприимном доме для богомолок, и только оштрафованная часть их — на Анзере и Заяцком острове. Потом, с лета 1925 года, после вывоза с острова политических — эсеров, меньшевиков и анархистов — часть женщин переселили в Савватьево и Муксалму для использования на сельскохозяйственных работах: на скотных дворах и на огородах. Особенно доставалось так называемым «каэркам» (от аббревиатуры КР — контрреволюционер). Вот что пишет Иван Зайцев — оренбургский казак, генерал-майор, участник Белого движения, узник соловецких лагерей, автор книги «Соловки»:
«На Соловках содержалось также несколько супружеских пар, большей частью из военной среды. Им разрешались свидания на один час раз в месяц при дежурной комнате. Часто мужья возвращались со свидания с омраченными лицами, наслышавшись от жен, в каких условиях им приходится жить в обществе проституток, не дающих им покоя ни днем, ни ночью… Иногда несколько веселых и ярых девиц принимаются избивать протестующую ненавистную „аристократку“ или „буржуйку“, возмутившуюся их бесчинствами… Все эти гулящие девицы заражены венерическими болезнями… а приходится есть вместе с ними из общих бачков… Всех невзгод от совместного житья не перечислишь…»
А вот история одной «неизвестной баронессы» из книги Бориса Ширяева «Неугасимая лампада»:
«Тотчас по прибытии баронесса была назначена на “кирпичики”. Можно себе представить, сколь трудно было ей на седьмом десятке таскать двухпудовый груз…
Прошлое, элегантное и утонченное, проступало в каждом движении старой фрейлины, в каждом звуке ее голоса. Она не могла скрыть его, если бы и хотела… Она оставалась аристократкой в лучшем, истинном значении этого слова; и в Соловецком женбараке, порой среди матерной ругани и в хаосе потасовок она была тою же, какой видели ее во дворце. Она не отгораживалась от остальных, не проявляла и тени того высокомерия, которым неизменно грешит ложный аристократизм. Став каторжницей, она признала себя ею и приняла свою участь как крест, который надо нести без ропота и слез…
…Не показывая своей несомненной усталости, она дорабатывала до конца дня; а вечером, как всегда, долго молилась, стоя на коленях перед маленьким образком…
Вскоре ее назначили на более легкую работу — мыть полы в бараке…
…Когда вспыхнула страшная эпидемия сыпняка, срочно понадобились сестры милосердия или могущие заменить их. Начальник санчасти УСЛОН М. В. Фельдман не хотела назначений на эту “смертническую” работу. Она пришла в женбарак и, собрав его обитательниц, стала уговаривать их идти добровольно, обещая жалованье и хороший паек.
— Неужели никто не хочет помочь больным и умирающим?
— Я хочу, — послышалось от печки.
— А с термометром умеешь обращаться?
— Умею. Я работала три года хирургической сестрой в Царскосельском лазарете…
М. В. Фельдман рассказывала потом, что баронесса была назначена старшей сестрой, но несла работу наравне с другими. Рук не хватало. Работа была очень тяжела, так как больные лежали вповалку на полу и подстилка под ними сменялась сестрами, которые выгребали руками пропитанные нечистотами стружки. Страшное место был этот барак.
Баронесса работала днем и ночью. Трудилась так же мерно и спокойно, как носила кирпичи и убиралась в бараке. С такою же методичностью и аккуратностью, как, вероятно, она несла свои дежурства при императрицах. Это ее последнее служение было не самоотверженным порывом, но следствием глубокой внутренней культуры…
Однажды на руках и на шее баронессы зарделась зловещая сыпь. М. В. Фельдман заметила ее.
— Идите и ложитесь в особой палате… Разве вы не видите сами?
— К чему? — последовал ответ. — Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я еще смогу Ему послужить…
Они стояли друг против друга. Аристократка и коммунистка. Девственница и страстная, нераскаянная Магдалина.
Верующая в Него и атеистка. Женщины двух миров. Экспансивная, порывистая М. В. Фельдман обняла и поцеловала старуху. Когда она рассказывала мне об этом, ее глаза были полны слез».
Принуждение женщин-заключенных к сожительству было в УСЛОНЕ в порядке вещей. Публицист Владимир Кузин в работе «Женщины ГУЛАГа» писал:
«Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовили обед и чистили ботинки, но даже мыли его. Для этого обычно отбирали наиболее молодых и привлекательных женщин… Вообще, все они на Соловках были поделены на три категории: “рублевая”, “полурублевая” и “пятнадцатикопеечная” (“пятиалтынная”). Если кто-либо из лагерной администрации просил молодую симпатичную каторжанку из вновь прибывших, он говорил охраннику: “Приведи мне “рублевую”…»
По воспоминаниям Созерко Мальсагова, офицера Русской императорской армии ингушского происхождения, участника побега из Соловецкого лагеря, «каждый чекист на Соловках имел одновременно от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере настоящий гарем, постоянно пополняемый по его вкусу и распоряжению. Из числа узниц ежедневно отбирали по 25 женщин для обслуживания красноармейцев 95-й дивизии, охранявшей Соловки. Говорили, что солдаты были настолько ленивы, что арестанткам приходилось даже застилать их постели…»
Борис Ширяев подтверждает: «Женщина, отказавшаяся быть наложницей, автоматически лишалась “улучшенного” пайка. И очень скоро умирала от дистрофии или туберкулеза. На Соловецком острове такие случаи были особенно часты. Хлеба на всю зиму не хватало. Пока не начиналась навигация и не были привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезались почти вдвое…”
«Однажды на Соловки была прислана очень привлекательная девушка — полька лет семнадцати. Которая имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у нее хватило мужества отказаться от его домогательства. В отместку Торопов приказал привести ее в комендатуру и, выдвинув ложную версию в “укрывательстве контрреволюционных документов”, раздел донага и в присутствии всей лагерной охраны тщательно ощупал тело в тех местах, где, как он говорил, лучше всего можно было спрятать документы…
В один из февральских дней в женский барак вошли несколько пьяных охранников во главе с чекистом Поповым. Он бесцеремонно скинул одеяло с заключенной, некогда принадлежавшей к высшим кругам общества, выволок ее из постели, и женщину изнасиловали по очереди каждый из вошедших…»
Дети в соловецких лагерях
Среди заключенных было много детей, в основном из беспризорников. В одном из бараков располагалось «Детское отделение СЛОНа». Построен барак был, вероятно, в 1925–1928 годы. Сюда помещали несовершеннолетних заключенных Трудовой колонии, которая существовала на Соловках в 1928–1929 годах. Инициатива по созданию Трудовой колонии принадлежала заключенному, юристу Александру Колосову. «Шпанята» или «вшивники» жили по воровским правилам, никто не собирался их перевоспитывать. «Политические» подростки, чтобы выжить, перенимали у беспризорников законы преступного мира и переставали в глазах начальства быть «политически опасными».
Каждому подростку давали топчан и белье. Формально детям полагалось «усиленное питание» — стакан молока или даже мясо, но пайка до заключенных, как правило, не доходила. Подростки учились в спецшколе, но в бараках власть была у воров-малолеток, и даже тем, кто хотел учиться и как-то выкарабкиваться из тьмы, тут же подрезали крылья. Тем не менее детская трудовая колония, как ни странно, спасла подросткам жизнь — на лесозаготовках они бы долго не протянули.
Что представлял собой соловецкий лагерный барак (а барак подростков ничем не отличался от взрослых), можно понять из воспоминаний Сергея Щеголькова, человека, который в одном из них отбывал заключение.
Здесь уже не до духовной жизни. И это постоянное изматывание человека приводит к его полному уничтожению. (Всегда недоедание, усугубляемое климатом). Любоваться природой, а она на Соловках удивительно фантастически красива в любое время года, не было ни у кого ни желания, ни силы. Передвижение по территории ограничено, человек знает работу и барак. Да когда еще ждешь, что тебе добавят срок или поведут на Секирную гору, тут не до духовной пищи. Вот и весь быт».
Отдельная категория «соловецких» детей — младенцы, которые рождались у женщин-заключенных, так называемых «мамочек». Немногие из них выжили. Вот воспоминания одного из бывших узников, Андрея Зинковщука:
«В 1929 году на Соловецком острове работал я на сельхозлагпункте. И вот однажды гнали мимо нас “мамок”. В пути одна из них занемогла; а так как время было к вечеру, конвой решил заночевать на нашем лагпункте. Поместили этих “мамок” в бане. Постели никакой не дали. На этих женщин и их детей страшно было смотреть: худые, в изодранной грязной одежде, по всему видать, голодные. Я и говорю одному уголовнику, который работал там скотником:
— Слушай, Гриша, ты же работаешь рядом с доярками. Поди, разживись у них молоком, а я попрошу у ребят, что у кого есть из продуктов.
Пока я обходил барак, Григорий принес молока. Женщины стали поить им своих малышей… После они нас сердечно благодарили за молоко и хлеб. Конвоиру мы отдали две пачки махорки за то, что позволил нам сделать доброе дело… Потом мы узнали, что все эти женщины и их дети, которых увезли на остров Анзер, погибли там от голода…»
Закат Соловков
За время существования лагерь претерпел несколько реорганизаций. С 1934 года Соловки стали VIII отделением Белбалтлага — то есть системы лагерей, созданных для строительства Беломорско-Балтийского канала. В 1938–1939 годах лагерный режим изменился, и СЛОН превратился в Соловецкую тюрьму Главного управления государственной безопасности НКВД (так называемый СТОН, Соловецкую тюрьму особого назначения). В ноябре — декабре 1939 года в связи с началом советско-финской войны лагерь экстренно эвакуировали на материк.