расстрельная комната в тюрьмах

Палата смертельной инъекции. Исправительное учреждение города Кэнон-Сити, штат Колорадо. 1991 год.

Виселица, Департамент исполнения наказаний. Смирна, штат Делавэр, 1991 год. В 2003 году повешение заменили смертельной инъекцией.

Комната смертельной инъекции. Тюрьма в города Рейфорд, Флорида.

Стол для смертельной инъекции. Тюрьма города Джексон, штат Джорджия. 2001 год.

Электрический стул. Алабама. 2001 год.

Комната казни в тюрьме города Бойс, штат Айдахо. 2011 год.

Стол для смертельной инъекции. Мичиган-Сити, Индиана. 1995 год.

Комната казни в тюрьме Эддивилла, Кентукки. 2004 год.

Палата смертельной инъекции. Ангола, штат Луизиана. 1992 год.

Вид на стол для смертельной инъекции с комнаты для свидетелей. Парчмен, Миссисипи. 1998 год.

Палата смертельной инъекции. Тюрьма Дир Лодж, Монтана. 1998 год.

Газовая камера в Центральной тюрьме Роли, Северная Каролина. 1991 год.

Комната казни. Карсон-Сити, Невада. 1991.

Комната исполнения смертных приговоров в исправительном учреждении штата Огайо, Лукасвилл. 1997 год.

Комната для смертельной инъекции. Салем, штат Орегон. 1997.

Комната для смертельной инъекции. Беллефонт, Пенсильвания. 2008.

Вид из помещения для свидетелей на комнату казни. Колумбия, Южная Каролина. 1991.

Комната для смертельной инъекции. Су-Фолс, Южная Дакота. 2012

Стол для смертельной инъекции. Нашвилл, Теннесси. 1999.

Палата для смертельной инъекции. Хантсвилл, штат Техас. 1992 год.

Электрический стул в исправительном учреждении Greensville. Джарратт, Вирджиния. 1991 год.

Палата исполнения приговора. Уолла Уолла, Вашингтон. 2008 год.

Источник

Тайны расстрельного коридора. Часть 3

Старый Пищаловский замок.

Тема смертной казни в Беларуси до сих пор остается за семью печатями. Общество практически ничего не знает об условиях содержания осужденных к высшей мере. Известно лишь то, что они некоторое время после вынесения приговора находятся в центре Минска, в СИЗО на Володарского. Поэтому правозащитники всегда стараются отыскать и собрать по зёрнах эту информацию. Представителями кампании «Правозащитники против смертной казни в Беларуси» собираются воспоминания и свидетельства бывших сотрудников СИЗО №1 и бывших заключенных, родственников расстрелянных, часть которых и положены в основу данной публикации. Эти люди по понятным причинам попросили сохранить их имена в секрете.

В третьей части публикации собраны свидетельства о смертные приговоры последних лет, описания психологического состояния осужденных и те немногие сведения об их жизни перед расстрелом, которые пришлось разыскать правозащитникам.

Затяжной прыжок без парашюта

Почти все приговоренные к смертной подают прошение о помиловании на имя президента Беларуси с маленькой надеждой, что тот сохранит им жизнь. На сегодня известно, что Александр Лукашенко помиловал только одного приговоренного к смерти.

Что же происходит с узником и его психикой в ​​условиях постоянного давления, ожидания расстрела?

По свидетельствам сотрудников СИЗО №1 многие из осужденных к высшей мере пытаются покончить жизнь самоубийством. Об этом когда-то рассказывал в интервью бывший начальник минского СИЗО Олег Алкаев. Он вспоминал, как однажды в камере оказались два осужденных к смертному приговору.

Глазок в камере смертников на Володарке.

Люди, которые ожидают исполнения смертного приговора, постоянно находятся в высшем нервном напряжении. Как отмечал Олег Алкаев, это что-то вроде затяжного прыжка без парашюта, где есть слабая надежда на стог сена. Естественно, что во время исполнения приговора напряжение доходит до высших пределов человеческого организма:

«Стадию безумия определить сложно, но неадекватность и прострация наблюдаются практически у всех. Для осужденных характерны покорность и полное безволие. Трудно выделить что-то индивидуальное. На моей памяти лишь несколько человек перед исполнением приговора выглядели более-менее и осознавали, что с ними происходит».

Во время своего пребывания в СИЗО на Володарке, обреченный на расстрел Григорий Язепчук потерял разум. Как рассказывали сотрудники и бывшие узники, он «валялся по полу, перакатывался из угла в угол по камере и пел песни, но его никак не успокаивали».

Эдуарда Лыкова все свидетели характеризовали, как очень импульсивного человека, который много жестикулировал и говорил.

Другой приговоренный к высшей мере Александр Грунов пытался вскрыться [Нанести телесные повреждения. Ред.], когда расстреляли его соратников по камере:

Cхематическое расположение камер смертников в корпусе СИЗО №1.

Иногда показания сотрудников СИЗО становятся обрывистыми, установить точную хронологию довольно трудно, но вот что рассказали свидетели о нахождении осужденных в новых камерах.

К этим трем изолированным камерам смертников, расположенным сейчас в новом коридоре, примыкают другие. Рядом с осужденными к высшей мере есть еще несколько камер для отбывающих пожизненное заключение, а также особо опасных преступников.

Также неподалеку находилась камера, где некоторое время удерживали одного из белорусских криминальных авторитетов Дмитрия Галеева.

Камера в которой, вероятно, находился Андрей Бондаренко. Фото из телесюжета канала «Беларусь-1» «История одной тюрьмы»

«Я хочу, чтоб меня расстреляли»

Через переписку правозащитники получили стихи, которые написал расстрелянный Павел Селюн, во время своего заключения в СИЗО на Володарке. Этот, как его описывали, внешне спокойный и самый тихий из всех заключенных, в ожидании расстрела писал сразу на двух языках. Ниже помещаем стихотворение по-русски [На языке оригинала. Ред.], Но через письма дошли и белорусскоязычные произведения осужденного.

Я хочу, чтоб меня расстреляли,

Чтобы пулю в затылок пустили.

Никогда вы, ублюдки, не знали,

Грязной лапой кого погубили.

Не осталось во мне человека.

Из-за вас превратился я в зверя,

В душегуба, убийцу и зека!

Это ваше взошло во мне семя.

Я своих палачей презираю,

Мне плевать на судью, прокурора.

Свысока я за тем всем взираю,

Что запишут в листы приговора.

Не меня посадили вы в клетку,

А свою обнищавшую совесть!

И на ней вы поставите метку,

Когда выстрелом кончите повесть!

Об этом отмечал и координатор кампании «Правозащитники против смертной казни» Андрей Полуда в одном из последних интервью:

Роба Алексадра Грунова. Фото Виктора Третьякова

Не обошло Володарку и нашумевшее дело о теракте в Минском метро, ​​после которого были расстреляны два парня – Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев. По прежним данным, они постоянно до расстрела находились в СИЗО КГБ, но как стало известно теперь, на непродолжительное время их все-таки привозили на Володарку, очевидно для совершения приговора.

«Коновалов и Ковалев один день находились на Володарке. Их привезли буквально на час. Среди сотрудников бытовало мнение, что расстреляли не тех.»

Тема смертной казни остается актуальной в белорусском обществе. Информация об исполнении смертных приговоров от имени Республики Беларусь остается под грифом секретности. Родственники не знают ни времени, ни места захоронения расстрелянных и не могут посетить их могилы. С другой стороны, родственники жертв преступников, которые часто просят у суда высшей меры наказания для убийц их близких, также не получают должной психологической помощи со стороны государства, а их желание мести не помогает преодолеть тяжесть утраты.

Источник

Рассказ палача: Как исполняли смертный приговор в СССР (5 фото)

– Обычно из Верховного суда нас заранее предупреждали о таких заключенных, к нам они поступали только после вынесения им смертных приговоров. Это сейчас на каждого заключенного наручники одевают, а тогда только на приговоренного к смертной казни. Я как начальник тюрьмы был обязан его принять, предложить написать прошение о помиловании, если же он считает приговор необоснованным, мы – я и другой сотрудник, который в тот момент оказывался рядом, составляли акт об отказе осужденного написать прошение о помиловании, которое отправляли так же, как и заявления с просьбой о помиловании, прокурору по надзору в прокуратору республики, которая в свою очередь направляла все эти заявления в президиум Верховного совета вначале республики, а потом СССР. Там существовала специальная комиссия по рассмотрению. Пока она рассматривала заявление осужденного, человек находился у нас.

– Сколько обычно проходило времени с момента вынесения приговор а до приведения его в исполнение?

– По-разному: три месяца, шесть, бывало и до года. Из Министерства внутренних дел приходил специальный пакет с указом Верховного совета, в котором примерно говорилось: “Ваше прошение о помиловании рассмотрено…”. В таком случае смертную казнь заменяли на пятнадцатилетнее тюремное заключение. Или же: “Приговор привести в исполнение”. Мы вызывали заключенного и объявляли ему это.

За тот срок, что приговоренные находились у нас, они менялись до неузнаваемости. Если вначале они еще на что-то надеялись, то потом день за днем… Они каждый шаг различали. Пятый корпус, Баиловской тюрьмы, куда сажали смертников, был очень маленький.

Существовал специальный приказ под грифом “совершенно секретно” (я сейчас его номер не помню), который находился у начальника тюрьмы. Согласно этому приказу МВД СССР, смертников следовало содержать в одиночных камерах, в исключительных случаях по два человека, если мест не хватало. Это сейчас по пять-шесть человек запихивают. Раньше не положено было, так как это могло привести к всевозможным эксцессам.

В пятом корпусе контролеры, чтобы исключить возможность их общения с заключенными, сговора с ними или мало ли чего еще, проходили спецотбор для работы со спецконтингентом. Смертникам, как говорится, терять нечего, убывают на тот свет, а утечки информации быть не должно. Я давал подписку о неразглашении этой тайны, но сегодня нет тех, кому я ее давал, нет ни Советского Союза, ни МВД СССР…”.

– К приговоренным к смертной казни родственники допускались?

– Только с разрешения председателя Верховного суда.

– У меня за неполные три года был всего один такой случай. По делам “мейве-теревез”, например, по пятьдесят человек сажали. По этому делу был и приговоренный к расстрелу. Но у него обнаружилcя рак горла, от чего он и умер.

– Как часто выносили решения о помиловании?

Дело было так, пришел он только из армии, двадцать один год, работал трактористом. Пашет землю, подъезжает к нему то ли главный инженер, то ли еще кто из начальства: “Чего ты не так вспахал …”, и заругался на него матом. Парень схватил монтировку и разможжил ею череп, ранил его шофера, поспешившего на помощь, тот получил тяжкие телесные повреждения.

Он не стал писать прошение о помиловании, заявив: “Виноват – пускай расстреливают. Я позвонил прокурору по надзору, который, увидев его, решил, что парень должен использовать свой шанс. “Отсидит пятнадцать лет, – сказал он мне, – в тридцать шесть выйдет, молодой еще будет”. Он уже, наверное, вышел…

По телевидению показывали, как человек проходит в специально отведенную комнату, встает спиной к двери, на которой открывается форточка, и ему стреляют в затылок…

У нас было не так. У нас убивали очень жестоким способом. Сама процедура была не отработана. Я даже по этому вопросу обращался к министру МВД. Он обещал направить меня в Ленинград, где была другая система, но его убили.

Делалось это так и до меня, и мне тоже, как говорится, по наследству передали. Происходило все ночью, после двенадцати часов. Обязательно должны были присутствовать начальник тюрьмы, прокурор по надзору – может, мы какого-нибудь подставного расстреляем, а преступника отпустим за миллионы.

Кроме тех, кого я назвал, при исполнении приговора должны были присутствовать врач – начальник медицинской экспертизы, который констатировал факт смерти, и представитель информационного центра, занимавшегося учетом.

Мы составляли акт – обязательно я и один из участников группы, которая исполняла приговор. В МВД республики была такая специальная засекреченная группа, которая состояла из десяти человек. В те годы, что работал, в ней я был старшим. У меня было два заместителя. Первый заместитель приговоров в исполнение не приводил – боялся крови. Он до этого работал где-то в ОБХСС, а потом пробрался сюда на должность зама начальника тюрьмы.

Другой потом умер, видимо на него подействовало это все. Мой заместитель должен был по положению хотя бы раз в течение квартала заменять меня, чтобы я мог как-то отвлечься от этого кошмара. У меня за три года работы было человек тридцать пять. И ни одного квартала, чтобы никого… Один раз было шесть человек…

Забирая осужденного на исполнение приговора, мы не объявляли ему, куда ведем. Говорили лишь, что его прошение о помиловании указом президиума Верховного совета отклонено. Я видел человека, который в тот момент поседел на глазах. Так что, какой бы внутренней силы человек ни был, в тот момент ему не говорили, куда в едут. Обычно: “Иди в кабинет”. Но они понимали, зачем. Начинали кричать: “Братья. Прощайте. ”. Жуткий момент, когда открываешь дверь того кабинета и человек стоит, не проходит… “Кабинет” небольшой, примерно три метра на три, стены из резины. Когда человека туда заводят, он уже все понимает.

– Весь кабинет в крови?

– Он весь закрыт, наглухо, только маленькая форточка. Говорят, даже когда барана связывают, он понимает зачем, даже слезы на глазах бывают.

Люди реагировали в тот момент по-разному. Бесхарактерные, безвольные сразу же падали. Нередко умирали до исполнения приговора от разрыва сердца. Были и такие, которые сопротивлялись – приходилось сбивать с ног, скручивать руки, наручники одевать.

Выстрел осуществлялся револьвером системы “Наган” почти в упор в левую затылочную часть головы в области левого уха, так как там расположены жизненно важные органы. Человек сразу же отключается.

– В вашей практике было, чтобы человек в тот момент уклонялся от пули?

– Был случай: дядя и племянник – скотокрады – убили двух милиционеров. Одного из них не сразу, так как тот умолял “Не убивайте, у меня трое детей и еще двое детей моего умершего брата…”. Негодяи, я таких просто за людей не считаю.

Смотрю на парня, а он:. “Это дядя, не я”. Дядя ранее пять раз судим был, здоровяк, у него шеи не было, мы на руки не могли наручники надеть, такие запястья широкие. Однажды он, отжимаясь, под потолком повис и тревогу поднял. Стражник открыл камеру, он бросился на него. Тогда мы на него вчетвером навалились…

В общем, завели парня в “кабинет”, а он никак не хотел на колен и становиться, пришлось применить силу, сбить с ног. Он упал, ударился головой о бетонный пол… Ему всадили семь пуль, голова у него была разможжена, мозги во все стороны. Я даже подумал, что халат надо было надеть… Он же еще дышал, здоровяк. Ему не преступником надо было становиться, а как-нибудь на добро свои способности использовать. В общем, дышит… Вдруг меня, сам не знаю откуда, осенило – подошел, под лопатки два выстрела ему дал, в легкие.

После такой работы я, порой, по неделе в себя прийти не мог. Сейчас рассказываю, а вся эта картина перед глазами стоит…

– Бывали ли случаи, когда вам становилось жаль приговоренного к смертной казни?

– Был директор соколимонадного завода в Белоканах. Лимонады с его завода на съездах фигурировали. Но потом что-то случилось, ему “дали” хищение, он долго сидел в тюрьме, был очень набожный и справедливый человек. Разрешили ему молиться, дали маленький коврик. Пять раз в день намаз делал. И говорил старшине (они в хороших отношениях были): “Я знаю, меня расстреляют”.

Когда повели его на расстрел, даже наручники не надели. Он сам спокойно лег и сказал: “Я знаю, что по справедливости”.

Я, например, против того, чтобы за хищения давать смертную казнь. Вот был из Нахичевани один человек, отец одиннадцати детей. Мы рассуждали тогда между собой: “Ну, расстреляют человека за хищение, а у него столько детей. Как они вырастут? Кто будет их кормить? И потом, это же одиннадцать врагов этого государства, общества”.

Когда пришло на него помилование, ему на пятнадцать лет заменили, он свалился прямо под ноги. Я подсчитал, что ему оставалось отсидеть четырнадцать лет и столько-то дней, сейчас не помню уже, сколько” Привели его в чувство. “Я не за себя, – говорил он, – за одиннадцать детей” ”

В “Аргументах и фактах” была статьях “Кто, где и как совершает смертную казнь”. Там о “шансах палача” было написано, что они с ума сходят, теряют рассудок.. ” Понимаете, я этих расстрелянных за людей не считаю, подонки! Я хотел даже себе картотеку сделать, но потом сказал: “Ну их, к черту. ”. Вот посмотрите на фото этого казненного.

– Молодой. А что он сделал?

Родственники расстрелянных приходят, а их уже нет. Был у нас такой “философ”, на следующий день после того, как его расстрелял и, пришел его отец. Суббота была, он зашел ко мне на приемы “Видел во сне, что одеваю его в белое…” – он почувствовал. “Нет, говорю, – не волнуйся, его взяли в Верховный суд, обращайся туда”.

– Но почему родственники не должны были знать, что человека уже нет в живых? Взять тело и похоронить самим?

– Не знаю. Может быть, чтобы не ожесточать людей… Вот байки рассказывают, что в Сибирь посылали, на рудники. Это надежда какая-то… Но место захоронения не говорили.

– Двадцать лет уже прошло с тех пор. Тогда было рядом с одним из кладбищ, в 40-50 километрах от Баку.

– А что сделал “философ”?

– Он преподавал в одном из районов. Познакомился поближе со своей ученицей-десятиклассницей,, обещал жениться, отвезти в Баку и фактически с ней сожительствовал.

В тюрьме пытался бежать, он, дурак, не знал, что двери запираются двойными ключами, один находится у контролера, а другой у меня. Без двух ключей никак не откроешь. Дежурным,, был один старослужащий, последнее дежурство было у него, мы ему даже почетную грамоту приготовили.

– Рассказывали вы и члены вашей группы кому-нибудь, какой работой занимаетесь?

– Никогда. Работаю в тюрьме, и все.

– А ваши близкие знали?

– Жена у меня догадывалась. Бывало, приходил домой сам не свой.

У нас даже в уставе статья была, по которой за каждое приведение приговора в исполнение положено было двести пятьдесят граммов спирта. Я вам что скажу: я ни до этого, ни после даже курицу не резал, не могу.

– А почему вы пошли на эту работу?

– Понимаете, назначили.. Я шесть лет до этого ловил взяточников о Надоело, только врагов себе наживал. Начальство, зная мою работоспособность и принципиальность, отправило меня в отдел спекуляций и сельского хозяйства. Меня кидали на каких-то тузов моим и руками гробить их. Ну, одного, второго я угроблю, а потом мне автоаварию устроят, и все.

Замминистра внутренних дел Азербайджана Кязимов, курировавший тогда эту область, отправляя меня уже на эту работу, спросило “А ты не боишься?”. Я ответило “Я на железной дороге работал, там трупы людей приходилось собирать, фотографировать, бывало по кускам собирал”. Он знаете что сказал? “Это мертвых людей. Ты молодой еще”. Мне тридцать пять лет было.

А работа как в армии – кто послушный, на того и грузят. Это жизнь такая. Я говорю: “А что? Приговор будет, так что все на законном основании”.

Только потом я задумался над этим вопросом. Это же фактически узаконенное убийство. Государство судит человека за то, что он у бил другого человека, а само в то же время становится преступником.

– Но вы же сами только что сказали, что почти все они вызывали у вас чувство омерзения и, по-вашему, достойны смерти. Или надо было, чтобы они и дальше убивали других?

– Обычно в фильмах у смертников спрашивают: “Ваше последнее желание?”. В действительности тоже так бывает?

– Ну, может, попросит передать что-то близким или последний раз увидеться с кем-то?

– Нет, у меня таких случаев не было, только про сигарету помню.

– Вы рассказывали о случаях, связанных с мужчинами. А женщин приходилось расстреливать?

– При мне женщин не было.

– А почему вы так мало работали – всего три года?

– После убийства министра МВД Арифа Гейдарова произошли перестановки” Но, вообще-то, на этой должности долго не работают. Со слов старослужащих я слышал, что один из работающих до меня в связи с этими расстрелами получил психическое расстройство. Тогда приказ был.”, кто сверх “потолка” проработал пять лет, давали звание полковника. В дома отдыха отправляли, были такие в Подмосковье, но лично я там ни разу не был.

– Начальник тюрьмы обязательно должен был принимать участие в приведении в исполнение смертного приговора или это только вам было поручено?

– По уставу начальник должен был быть обязательно.

– Над этим я тогда не задумывался. Потом уже понял, что это узаконенное убийство. Ведь и Коран, и Библия говорят: “Жизнь дана Богом и Богом отбирается”… Согласен, Совет Европы правильно требует ограничиться пожизненным заключением, но это же нужно обеспечить…

– Бывали в вашей практике случаи, когда только после исполнения приговора становилось известно, что казнили невиновного?

– В моей не было. Вообще, в Азербайджане я о таком не слышал. С удобные ошибки или фальсификации дел были. Про Чикатило читал, что там вначале расстреляли невиновного человека. Недавно слыша л по телевизору про электрический стул в США: за столетнюю практику его использования двадцать пять человек было казнено ошибочно.

Нет, лучше отпустить сто виновных, чем осудить невиновного.

– Может приговоренный к смертной казни попасть под амнистию?

– Нет, у нас система другая.

– В литературных произведениях и кинофильмах перед приведением приговора в исполнение осужденному дают возможность встретиться с муллой или священником, которые наставляют его, отпускает ем у грехи. Это практиковалось?

– Ну что вы. Люди в те времена, когда свадьбу справляли или поминки, боялись муллу позвать, из партии могли исключить.

А насчет литературы… В той же статье в “Аргументах и фактах” писали: “Теряют рассудок и палачи. Психиатры утверждают, что редкий человек может остаться в своем уме после четвертого по счету убийства. Так что исполнителя приговора тоже ждет жестокое наказание”.

А вот у меня тридцать пять было.

– Нет, я общался, но как положено. Следил за тем, в каких условиях содержатся. Заключенный мог сказать, что у него болит, я должен был вызвать врача, он же человек. Но другого общения не было, в кабинет я его не приглашал чай пить.

– Можно определить среднюю возрастную категорию казненных?

– Отличаются условия содержания смертников от условий других заключенных?

– Да, у них многое иначе. Им передачи не положены, общения с внешним миром нет никакого, гулять не выводят, только раз в сутки в туалет. И все.

– Вы сказали, что согласны назвать для печати свою фамилию. Вы не думаете, что, может, ваши дети не захотят, чтобы об этом кто-нибудь узнал?

– А на оплату эта работа влияла?

– Да, Платили больше. По 100 рублей членам группы и по 150 рублей непосредственному исполнителю раз в квартал.

– Вы, наверное, не верите в существование загробного мира, бессмертие души, поскольку видели тридцать пять смертей. У вас после этого изменилось отношение к человеческой жизни?

– Понимаете, когда перед исполнением читаешь смертный приговор, узнаешь, что он сделал, это туманит сознание. Я представлял, ч то он так мог поступить с моим братом. И такой гад должен по земле ходить.

Источник