работа в терапевтическом поле

Терапевтическое поле как «вместе созданная реальность».

Исследуя то, что происходит из перспективы поля «организм — окружающая среда», гештальт-терапевт сможет рассмотреть и здоровые способы саморегуляции (поддержание динамического равновесия с помощью творческого приспособления к изменяющимся условиям), и способы поддержания невротического баланса — в том случае, если он предпочитает рассматривать происходящее на сессии с точки зрения динамического баланса. Это больше соответствует такой стратегии гештальт-терапевта, как работа с внутренней феноменологией. На контактной границе в это время находятся внутренние феномены: чувства, смыслы, «виртуальные» родственники клиента и отношения с ними, реальное поведение, выбор или не выбор, обеспечивающие здоровый или невротический баланс. Основной задачей терапевта будет поддержание процесса саморегуляции, а именно того, что Ф. Перлз (2001) называл «мудростью организма», и конфронтация со способами поддержания невротического баланса. Поэтому своими интервенциями гештальт-терапевт стимулирует осознавание доминантной потребности и организацию ею функций контакта, то есть «психологическую форму саморегуляции организма».

В другое время гештальт-терапевт может рассматривать то, что происходит и с позиции взаимодействия участников терапевтического процесса, их взаимовлияния (так называемая работа на границе контакта)’. Этот способ адекватен для изучения поля, возникающего при взаимодействии терапевта и клиента («вместе созданной реальности»). При этом на контактной границе клиента находятся не только представления об отношениях (например, с близкими, с терапевтом), но и сами отношения с другим реальным человеком — терапевтом, мысли, чувства и действия клиента по отношению к терапевту. Эти отношения существуют, естественно, в контексте их отношений с миром (даже если мы ограничиваем их ментально термином «терапевтическая система»). Задачей терапевта является Гештальт-терапевт в любом случае работает на границе контакта, только в одном варианте он фокусируется на встрече клиента с внутренними феноменами,

а в другом — с собой, реальным и отличающимся от клиента человеком. побуждение клиента к осознаванию его собственных действий, влияния на другого человека, собственного вклада в организацию ситуации (проблемы). Для этого терапевт должен быть хотя бы на полшага впереди в осознавании особенностей взаимодействия с клиентом. Для того чтобы лучше понять, что происходит в этом процессе, приведем несколько примеров. Допустим, два незнакомых индивидуума сидят рядом в троллейбусе, и хотя они сидят очень близко, даже прикасаясь друг к другу, психологическое пространство между ними не дифференцировано и не сформировано.

Это очень маленькая совместная реальность, общий мир. В лучшем случае такое пространство наполнено разнообразными проекциями (если они, конечно, думают друг о друге), непроверенными предположениями и неосознанными стереотипами. Если они сидят друг напротив друга, появляется некоторый контакт глазами, общими словами или лицевой экспрессией, то это начало коммуникации и связанности, пространство между ними начинает наполняться жизнью. Контакт глазами организует поле и разделяемую реальность и отношения начинают приобретать какую-либо форму.

Итак, когда двое общаются друг с другом, возникает что-то не принадлежащее каждому из них в отдельности, это что-то появляется как функция их двоих вместе (Парлетт, 2003). Это «со-творенная реальность» (co-created reality), которая потенциально включает все, что имеется в поле опыта и жизненном пространстве каждого из них. Но это не два опыта, арифметически прибавленных друг другу. Появляется совместное поле, общая конфигурация (что-то созданное вместе, что нельзя отнести только к одному из участников общения).

Терапевтическая реальность может быть рассмотрена нами как реальность, создаваемая клиентом, включающая терапевта и существующая для определенного ответа терапевта. Следовательно, терапевт может быть отчасти анганжированным кем-то как мучитель или эксперт, помощник или. добрая бабушка. Если терапевт осознает, что происходит, он может избежать конфлуэнции с ролью, навязываемой ему клиентом в терапевтическом поле. Но играет ли он роль, навязываемую клиентом, или не играет, он все равно остается частью общего поля.

Итак, являясь индивидуумами, принадлежащими различным сообществам, мы испытываем на себе двунаправленный процесс — во-первых, создаем отношения и у нас есть результаты этих отношений, а во-вторых, мы сами также затронуты ими. Мы помогаем создать реальность или общее поле, и сами становимся созданными и организованными этим полем. Реципрокные влияния такого рода находят важное применение в профессиональной практике. В связи с этим, существует, может быть, отчасти преувеличенное, провокативное утверждение, что изменения в клиенте могут быть достигнуты только изменениями в терапевте.

1. Берталанфи Л. Общая теория систем — обзор проблем и результатов // Системные исследования (ежегодник). — М.: Наука, 1969.

2. Йонтеф Г. (2001) Гештальт-терапия: введение // Гештальт 2001. Сб. материалов Московского гештальт-института. — М., 2001. С. 15 — 24.

4. Келер В. Некоторые задачи гештальт-психологии // Учебная литература для гуманитарных вузов на 40CD ROM.

5. Кестлер А. (1967) Общие свойства открытых иерархических систем. — http: / / www. psychology.ru/yarkor/koestler.htm.

6. Левин К. Теория поля в социальных науках. — С-Пб: Речь, 2000.

7. Парлетт М. Раздумья о теории поля // Журнал практической психологии и психоанализа, 2003, № 1.

8. Перлз Ф. Гештальт-подход и Свидетель терапии. — М.: Либрис, 1996.

9. Перлз Ф. Эго, голод и агрессия. — М.: Смысл, 2000.

10. Перлз Ф., Гудмен П. Теория гештальт-терапии. — М.: Институт общегуманитарных исследований, 2001.

11. Резник Р. Гештальт-терапия: принципы, точки зрения и перспективы. Интервью Малкольма Парлетта с Робертом Резником / Пер. М. Занадворова. — http://www.gestalt.ru/reznik.htm.

Источник

Журнал Практической Психологии и Психоанализа

Аннотация

Статья посвящена характеристикам работы гештальт-терапевтов в формате «Работа с внутренней феноменологией» и «Работа на границе контакта». Приведена структура гештальт-сессии. Проанализированы понятия «стратегия», «тактика» и «фокусировка» в применении к терапевтическому процессу.

Ключевые слова: гештальт-терапия, стратегия работы гештальт-терапевта, работа с внутренней феноменологией, работа на границе контакта, фокусировка

В последнее время наблюдается определенная редукция многогранной и разнонаправленной работы гештальт-терапевта к нескольким узнаваемым штампам-стереотипам, что ведет к обеднению поля гештальта и снижению качества работы специалистов. Одним из ярких феноменов такой стереотипизации является достаточно быстрый, преждевременный «выход» гештальт-терапевта на «границу контакта»[1] без учета ряда феноменов, проявляющихся в этом контакте. Поэтому в данной статье я попытаюсь проанализировать понятие «стратегия работы гештальт-терапевта» и обсудить различные его практические приложения с учетом как собственной «заряженности» данной темой, так и пониманием сложности затрагиваемой проблемы.

Начнем с небольшого экскурса в историю. Известно, что Зигмунд Фрейд любил военные метафоры. Именно с его легкой руки мы используем такие понятия, как «интервенция», «защитные механизмы», «сопротивление» и др. Если попробовать выстроить ассоциативные ряды, то очевидным становится не только поддерживающая и заботливая часть любой терапии, но и достаточно агрессивная, связанная с интенсивным внедрением терапевта во внутренний мир клиента.

Что же такое «стратегия»? Приведем цитату из Википедии:«Стратегия– наука о войне, общий, недетализированный план военной деятельности, охватывающий длительный период времени, способ достижения сложной цели, позднее – вообще какой-либо деятельности человека.

Стратегия как способ действий становится необходимой в ситуации, когда для прямого достижения основной цели недостаточно наличных ресурсов. Задачей стратегии является эффективное использование наличных ресурсов для достижения основной цели» [3].

Однако вернемся к гештальт-терапии. На сайте Московского Гештальт Института в программе подготовки гештальт-терапевтов раздел 3 – «Творческие методы гештальт-терапии» – содержит тему «Работа с внутренней феноменологией клиента», а раздел 5 – «Философия гештальт-подхода и методология практики» включает тему «Работа на границе контакта» [2]. В то же время стандарт 2008 года выглядел немного по-иному: раздел 5 начинался так: «Методология практики: основные стратегии работы гештальт-терапевта. Работа с внутренней феноменологией клиента. Работа на границе контакта».

Интересно, что последняя программа отражает существующую реальность. В чем же она проявляется? В том, что работа с внутренней феноменологией зачастую относится к разделу «творческих методов», а работа на границе контакта – к методологии практики.

Попробую описать то, что, как я думаю, стало модой, поветрием и выхолащивает суть гештальт-терапии. Это – несвоевременное использование «выхода на границу-контакт».

Очевидно, что в нашей жизни у всего есть начало и конец. У терапевтической сессии – тоже. Первый этап гештальт-сессии – ориентировка. Задачи гештальт-терапевта:

По сути, на этой фазе терапевт работает с феноменами клиента – с его представлениями, его картиной происходящего, его чувствами и переживаниями, ожиданиями по поводу терапии. Пока терапевт не прояснил, куда двигаться, он внимательно наблюдает, слушает, чувствует, расспрашивает. Иногда эта фаза длится несколько встреч, иногда – буквально минуты. Но она – начало работы, тот краеугольный камень, который кладется в основание храма… Без прохождения этой фазы гештальт-терапевт рискует оказаться в плену своих проекций, идей и фантазий безотносительно к потребностям и чувствам клиента, а также собственно к процессу взаимодействия между ними.

Второй этап гештальт-сессии – гештальт-эксперимент. Используя запрос клиента, собственные реакции, знания, навыки, терапевт сопровождает клиента на пути, где может встретиться что-то новое – забытая история, неожиданное осознавание, необычная идея… На этом этапе клиент может убедиться в чем-то важном для него, понять, отпустить, принять, захотеть… Более подробно опыт гештальт-экспериментов в группе описаны мною ранее.

И последний, третий этап – ассимиляция, освоение нового, переход к использованию этого опыта в жизни.

Так вот: сессии, клиенты и контакт бывают очень разными. Иногда клиент настолько погружен в себя, настолько озабочен произошедшим, настолько встревожен, что не способен заметить Другого. И тогда интервенции типа:

могут быть просто разрушительными для контакта.

В этот момент терапевт встречается с феноменами, предъявляемыми клиентом – его чувственным опытом, его болью и тревогой, его окружением, отношениями, идеями… Прежде чем чинить машину, хорошо бы понять как она устроена – именно поэтому важна феноменологическая диагностика. Она может быть как реалистичной и построенной на прямых и ясных вопросах, так и метафорической, образной, чувственной. Важная задача терапевта – попасть «в поле» клиента, «увидеть» его ситуацию с минимальным числом искажений, услышать его историю.

Приведем пример супервизируемой работы.

К. Я хочу поговорить с тобой о моей внешности…

Т. (перебивая). Со мной?

К. (обескуражено). Ну да…

Т. И что ты хочешь сказать мне о себе?

К. (после паузы). Я себе не нравлюсь… Еще со школы… Я всегда думала, что я – некрасивая…

Т. (перебивая). А ты замечаешь, что я – мужчина?

Т. Попробуй адресовать свой текст лично мне. У меня создается впечатление, что ты меня не замечаешь…

Это – самое начало сессии. В ней гештальт-терапевт (слава Богу, начинающий): неуважителен, нечувствителен к неловкости клиентки и просто агрессивен. В течение 40 последующих минут клиентка пыталась донести до него простую историю: она понравилась парню, он за ней ухаживает, но она не уверена в себе, в своей внешности и очень тревожится… Терапевт постоянно перебивал ее и, простите, грубо нарушал границы – не только этические, но и человеческие. Хотя терапевту с его переживаниями и идеями там пока не было места – там было много феноменов самой клиентки, которые, к сожалению, ей так и не удалось выразить, разместить и обсудить с терапевтом.

Лично мне ближе более нейтральное, но очень емкое понятие «фокусировки».

Гештальт-терапевт в своей работе может фокусироваться на разных аспектах терапевтической сессии:

Если использовать идеи системно-аналитического гештальта, то очевидно, что любой возникающий феномен является системным явлением и появился в результате контакта именно этого терапевта с именно этим клиентом. Это – очевидный, не требующий доказательств факт для любого человека, использующего в работе принцип системности. Однако, помимо методологической, существует еще и методическая часть в подготовке гештальт-терапевта. А там нужно «дробить» реальность на взаимосвязанные элементы для удобства их анализа, при этом удерживая идеи холизма и взаимосвязанности.

Трудно? Возможно, но мы так устроены. Чтобы интроецировать (усвоить) идею, мы должны ее разжевать, привести к удобоваримой форме. И тогда стратегия работы с внутренней феноменологией клиента может быть описана как помещение в фокус внимания гештальт-терапевта:

Работа на границе контакта также может быть описана как фокус:

Более подробно фокус на терапевте описан ранее как «техника самораскрытия» [1].

Нарциссические попытки терапевта быть больше, чем весь мир и опыт клиента, игнорирование его актуальных потребностей под детским лозунгом «Я позаботился о себе» зачастую приводят к разочарованию в гештальт-терапии в целом.

Гештальт-терапия – динамичное и интенсивно развивающееся направление. «Перегибы», происходящие вследствие фокусировки гештальт-терапевтов лишь на отдельных аспектах терапевтического процесса, являются скорее болезнью роста, как «бум-бум терапия», от которой пришлось избавляться несколько лет. В гештальт-терапии много ресурсов, и лишь опора на целостность – терапевта, клиента, контакта – позволяет нам свободно двигаться в терапевтическом поле, опираясь равно на знания, чувства, интуицию, и помогать этому Миру в целом стать немного лучше.

Annotation

Article is dedicated to characteristics of work of gestalt-therapists as «Work with Internal Phenomenology» and «Work on Contact Border». The gestalt session structure is given. The concepts «strategy», «tactics» and «focusing» of application to therapeutic process are analysed.

Keywords: gestalt therapy, strategy of work of the gestalt therapist, work with internal phenomenology, work on contact border, focusing

Примечания

Источник

Феноменология и эстетика контакта в психотерапевтическом поле. Маргерита Спаньоло Лобб, 2017

Маргерита Спаньоло Лобб: ОТ УТРАТЫ ЭГО-ФУНКЦИЙ К ШАГАМ ТАНЦА, МЕЖДУ ПСИХОТЕРАПЕВТОМ И КЛИЕНТОМ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателей статья Маргериты Спаньоло Лобб была любезно предоставлена автором в связи с завершением первого цикла международной программы “КЛИНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ”, которую проводили тренеры Итальянского Гештальт Института (Istituto di Gestalt H.C.C.) в Санкт-Петербурге в 2014-2017 годах. Эта работа впервые была напечатана в авторитетном европейском гештальт-терапевтическом издании “British Gestalt Journal” в 2017 г.

Статья представляет собой серьезный методологический вклад в описание контактных процессов, возникающих в отношениях клиента и терапевта. Мы знаем, насколько важно для развития гештальт-терапии ясное и полное изложение фундаментальных вещей в области теории и методологии гештальт-подхода именно на языке гештальт-терапии, фокусирующемся на феноменологии процессов контактирования. Обычные публикации, более привычные для нас и характерные скорее для психодинамического подхода, не могут полностью отразить всю специфичность и богатство контактного процесса в диалоге клиента и терапевта, поскольку используют языковые средства индивидуалистической парадигмы.

На современном этапе развития психотерапии происходит значимое смещение от индивидуалистической парадигмы к парадигме реляционной, базирующейся на примате опыта, возникающего в интерперсональных отношениях. Гештальт-терапия, будучи изначально революционно-реляционным направлением, всегда имела фокусом внимания интерперсональные феномены, возникающие на границе контакта; именно происходящее в отношениях является и всегда являлось фокусом внимания и местом участия гештальт-терапевта. Конечно же, мы отдаем себе отчет, что обыденная, “бытовая” компетенция в отношениях недостаточна как базис для того, чтобы терапевт мог эффективно развивать и организовывать подходящую среду для активности клиента. Реляционная психотерапия основана прежде всего на феноменологическом методе.

В своей статье д-р Спаньоло Лобб предлагает детально разработанный концептуальный и понятийный аппарат, позволяющий описать процесс контакта между клиентом и терапевтом во время терапевтической сессии без использования терминов и концепций индивидуалистического языка. Контакт и непосредственно переживаемый терапевтом опыт в этом поле – вот предмет ее внимания. Это позволяет автору отразить детали, которые важны для терапевтической практики и для обучения будущих гештальт-терапевтов. Статья будет полезна как практикующим специалистам и преподавателям гештальт-терапии, так и студентам.

Мы благодарим автора за возможность познакомить коллег с прекрасным, актуальным материалом. Удовольствие от общения с Маргеритой и ее коллегами из Итальянского Гештальт Института побудило нас с еще большим вниманием отнестись к теме отношений в сессии. Созвучность наших идей дает основание для развития творческого профессионального диалога.

Санкт-Петербург, 13 февраля 2018 г.

ВВЕДЕНИЕ

Цель этой статьи – предоставить гештальт-терапевтам практические инструменты для описания совместно создаваемого контакта между ними самими и их клиентами как танца, возникающего из поля и аспектов развития. Для достижения этой цели я буду пытаться преодолеть индивидуалистический язык, который применяется для модальностей контакта («утраты эго-функций» [Perls, Hefferline and Goodman, 1951/1994, pp. 235ff., далее – PHG]) и описывать опыт создания контакта (т.е. селф) как танец между двумя «другими», всплывающий из феноменологического поля. Я буду рассматривать то, что было приобретено в предыдущих контактах, как часть фонового опыта (функционирование ид и функционирование персонелити), а актуальный, совместно создаваемый контакт – как фигуру (функционирование эго). Вызовом для меня явилось то, как описать шаги танца. В недавней публикации «Гештальт терапия с детьми» (Spagnuolo Lobb, 2016b), я рассматриваю то, что необходимым образом происходит при взаимодействиях между осуществляющим заботу человеком и ребенком, особо фокусируясь на взаимности их танца. Сейчас я буду использовать эту концепцию, чтобы обратиться к танцу между клиентом и психотерапевтом.

Для того, чтобы перейти от индивидуалистического языка нашего основополагающего текста (PHG, 1951/1994) (не от его духа, который, несомненно реляционный) к языку контактной границы и поля, я рассматриваю так называемые «утраты функций эго» как приобретенные способы создания контакта и ввожу новые слова, описывающие актуальное создание контакта. Поступая таким образом, я пыталась сохранить веру в феноменологическую, эстетическую и ориентированную на поле эпистемологию гештальт-терапии, имея в виду восприятие человека, его движения и интенциональность контакта.

Психопатология в этом смысле может быть связана с фоновыми условиями; стиль восприятия, который становится в большей или меньшей степени опытом тревожности, зависит от качества контакта, создаваемого совместно с другим, в каждой конкретной ситуации [1]. Утраты эго-функций становятся таким образом частью фона. Я называю это полифоническим развитием доменов (Spagnuolo Lobb, 2012), дифференцированных компетенций (интроецирование, проецирование и т.д.), которые развиваются по мере течения жизни. Фоновый опыт, состоящий прежде всего из приобретенных способов интроецирования, проецирования, ретрофлексирования и т.д., создает интегрированный стиль восприятия, музыку, которая может дать нам информацию о том, как клиент подвергается стрессу и как пытается с ним справиться.

Цель гештальт-интервенции – ухватить ту спонтанность, которая уже присутствует – и возможна – в терапевтическом контакте. По этой причине я сначала рассмотрю наши категории того, что существует «между», а также феноменологические, эстетические, ориентированные на поле и экспериментальные концепции, которые привносят информацию в нашу практику. Затем я рассмотрю фоновый опыт и совместное создание фигуры как шагов танца между терапевтом и клиентом.

КАТЕГОРИИ ТОГО, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ «МЕЖДУ»

Некоторые традиционные категории, использовавшиеся в гештальт-терапии, чтобы наблюдать за тем, как клиент устанавливает контакт с терапевтом, – это интроецирование, проецирование, ретрофлексирование, нахождение в конфлюэнции и эготизм (см. PHG, 1994, pp. 235ff.). Хотя эти концепции Гештальта поначалу были революционным способом продвинуться от индивидуалистической перспективы в сторону более реляционной (посмотреть на то, что клиент делает сейчас с терапевтом, вместо того, чтобы смотреть на то, что клиент испытывает внутри себя), они все же описывают то, что один человек делает с другим, а не то, что происходит между двумя. Благодаря реляционному повороту в психотерапии (см. Mitchell, 2000), интерсубъективности (особенно см. Stern et al., 2003) и развитию нейронаук (н-р, Damasio, 1999: Siegel, 1999, Gallese et al., 2007), мы признаем, что опыт рождается в момент контакта и делаем фокус на взаимодействии, на том, что происходит между двумя людьми. Гештальтисты находятся в привилегированном положении относительно коллег из других модальностей, поскольку наша изначальная теория исследовала то, что происходит между: для гештальт-терапии селф – это контакт (PHG, 1994, p. 151). Тем не менее, сейчас нам необходимо развить концепции изначальных формулировок (которые, хотя и являются реляционными, все еще связаны с перспективой одного человека) в категории, которые рассматривают взаимные интеракции между двумя людьми.

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ И ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ОТНОШЕНИЯ

Как утверждает Робин (2003) наше слово – это скорее контакт, чем отношение. Тот факт, что мы укоренены в феноменологическом методе подразумевает, что мы работаем из перспективы участия, в которой опыт очевидца не может быть исключен. Чтобы быть феноменологичным, каждое описание создания контакта должно учитывать опыт партнеров по контакту. Таким образом, терапевт (или исследователь), должен учитывать свой собственный резонанс в присутствии клиента. Что чувствует и о чем думает клиент, когда терапевт смотрит на него, задает вопросы и улыбается ему? А что чувствует терапевт? Как их соответствующие физиологические параметры регулируют себя? Как их близость создает ощущение безопасности или напряжения между ними?

Схватки голода у новорожденного становятся опытом, когда это чувство встречается с глазами и телом его матери, которая может либо принять своего ребенка с расслабленной улыбкой, либо почувствовать страх от того, что не знает, что делать. Этим опытом может быть «подвело живот и расслабленная улыбка» или «подвело живот и напряжение». Сходным образом опыт клиента всегда состоит в рассказывании своей истории и в реакции терапевта. Совместное создание их контактной границы генерирует опыт, который становится приобретенным для них обоих и затем интегрируется с другими видами опыта.

Что нас действительно интересует, так это как опыта. И в этом совместном создании опыта контакта фундаментальным является движение: оно воплощает в теле феноменологическую перспективу взаимного проживания опыта на телесном уровне (cf. Merleau-Ponty, 1945), а также возбуждение-направленное-к (cf. Heidegger, 1953), now-for-next (настоящее-для-будущего) (Spagnuolo Lobb, 2013).

Наши основатели говорят: «Если возможно вывести нашу концепцию из самого процесса контактирования, тогда, по меньшей мере, перед нами будет актуальный пациент, а не история прошлого или предположения биологической и социальной теории» (PHG, 1994, p. 229). И мы могли бы добавить: «…и актуальный терапевт».

Эстетический взгляд обращает наше внимание на ощущения. Наш эстетический подход позволяет нам как гештальт-терапевтам, узнать другого, самих себя и поле посредством наших ощущений, которые являются нашими органами чувств, посредством нашей контактной границы. Наше ощущение селф рождается и развивается в пространстве между. Посредством эстетического взгляда мы используем наши ощущения, а также относящуюся к ним энергию для контакта, чтобы сосредоточиться на том, что заставляет нас «вибрировать» в контакте с клиентом. Параллельно с бытием-между Бубера (1958), фокусом на другом Левинаса (2006) и интерсубъективной игрой Стерна (1985), мы можем развить особый язык, относящийся к опыту и ощущениям.

Эстетический опыт терапевта позволяет ему присутствовать с особым качеством; во многом это подобно тому, как, когда мы смотрим на произведение искусства, наши глаза оказываются «пойманными» чем-то, что вибрирует, является витальным и обладает особой энергией. Наиболее вибрирующей частью сцены является та, которая содержит «драму», энергию для контакта, которая готова взорваться, поскольку контакт еще не осуществлен. Глаза семилетнего мальчика вспыхивают, когда взрослый спрашивает его: «Чем ты занимался сегодня?» – показывая нам, как сильно он желает с гордостью рассказать взрослому о работе, которую он сделал в школе, о том, как он был хорошим мальчиком, или про тот гол, который он забил, играя в футбол с одноклассниками. Если взрослый не отвечает чувствительно, распознавая это напряжение-в-направлении контакта, ребенок останется с незавершенной энергией, полный надежды на лучший контакт в следующий раз. Терапевт распознает в клиенте это напряжение с целью завершить движение (now-for-next), и предоставляет ему возможность быть осуществленным через эксперимент.

Говоря кратко, изящество (хорошая форма), ритм (эмоциональная регуляция) и плавность (движения) могут быть нашими эстетическими критериями для того, чтобы увидеть, как много спонтанности или тревоги испытывают клиент и терапевт при создании контакта [2].

ПОЛЕ И ЭСТЕТИЧЕСКОЕ РЕЛЯЦИОННОЕ ЗНАНИЕ

В мире Гештальта происходят интересные дебаты относительно концепции поля (Hodges, 1997; Parlett, 2005; Robine, 2001; 2015; Spagnuolo Lobb, 2009a; 2009b; Clemmens, 2011; Francesetti, 2015; Philippson, 2001). Хотя я знаю, что существуют разные мнения, мне кажется, что мы здесь ведем речь не о концепции поля Левина (Lewin, 1951), которая ближе к гештальт-психологии. Благодаря тому, что поле существует как поле восприятия (а не объективизированное поле), мы продолжаем размышлять, принадлежит ли поле только человеку, который его воспринимает или вместо этого оно может рассматриваться как разделенная реальность, что могло бы подтвердить справедливость таких концепций как интуиция или воплощенная эмпатия.

Я понимаю поле с эстетической и феноменологической точек зрения, и я отношу его к тому, о чем наши основатели писали: «бессмысленно описывать того, кто дышит, не упоминая про воздух» (PHG, 1994, p. 35).

Терапевт чувствует часть поля, относящегося к опыту клиента (он – как воздух, который вдыхает клиент), и использует свое собственное резонирование для того, чтобы узнать про «обратную сторону луны» (см. Stern et al., 2003), страдания клиента [3]. Лора Перлз (1992) утверждала, что всё страдание рождается внутри отношений. Я использую термин эстетическое реляционное знание (Spagnuolo Lobb, 2016a), чтобы описать полевую перспективу, где мы узнаем о другом при помощи наших ощущений. Сюда, пересматривая полевую перспективу, я включаю как элементы поля опыта и настроенность терапевта, и его резонанс в присутствии клиента. Понятие резонанса отличается от понятия настроенности (см. Frank, 2016), поскольку оно указывает на спонтанную реакцию находящегося во взаимодействии партнера, тогда как идея настроенности ближе к понятию эмпатии. Эти два понятия различны, но взаимосвязаны: качество резонанса зависит от степени настроенности.

Резонанс может проинформировать терапевта о поле клиента; он может почувствовать себя скучающим или грустным по поводу клиента, которому хотелось бы чувствовать себя гордым перед своим отцом, – это спонтанная реакция (см. Macaluso, 2015), которая информирует терапевта об «обратной стороне луны» клиентского опыта: желание быть гордым перед скучающим или грустным отцом. Это то, что дает гештальт-терапевтической интервенции эффективность, креативность и красоту.

Эстетическое реляционное знание позволяет гештальт-терапевту ухватить now-for-next, интенциональность к контакту у клиента, подразумеваемую в его привычных и десенсетизированных способах проживания контактной границы. Если «селф – это художник жизни» (PHG, 1951), то тогда одна из основных компетенций гештальт-терапевта – распознать, как клиент создал шедевр из своей жизни. Эстетическое реляционное знание позволяет нам припомнить тот процесс создания контакта и изменить его «изнутри». Терапевт креативно и спонтанно ощущает привычное поле клиента и создает эксперимент, имеющий целью поддержать спонтанность клиента.

Таким образом, поле выражает единство природы организм/окружающая среда, тогда как контактная граница выражает движение между ними, которое ведет к росту и индивидуации. Например – поле, состоящее из плачущего младенца и родителя, который о нем заботится. Контактной границей является младенец, который успокаивается, слыша голос родителя и видя родителя, который ему улыбается, уверенный в том, что эти слезы пройдут. Все это понимается не как индивидуальный опыт, но как продолжающийся процесс бытия-с; с возбуждением, предопределенностью, выборами, деструкцией и реконструкцией, и, наконец, с ассимиляцией. Эстетическое реляционное знание позволяет терапевту резонировать при помощи спокойного голоса (или других средств) в ответ на страдание клиента.

Восприятие этого процесса конечно же субъективно, но сам процесс – это организм и окружающая среда как целостность. Следствием этой перспективы является то, что терапевт видит изменение в психотерапии как единство изменения клиента и терапевта. Поле терапевта также меняется: меняется восприятие как у клиента, так и у терапевта, и они оба уместны. И терапевт может использовать свой собственный резонанс в качестве инструмента для того, чтобы изменить поле (так же, как и восприятие клиента). Если во время сессии терапевт чувствует давление у себя в груди, когда клиент (наконец-то!) со слезами говорит о насилии, которое он испытал со стороны своего дяди, то терапевт фокусируется на том, как и при каких условиях это чувство давления становится легче. Это может случиться, когда терапевт почувствует злость на дядю клиента, или, возможно, когда он почувствует тепло и нежность к клиенту. Изменение в чувстве давления у терапевта может означать изменение в чувствах клиента относительно насилия: изменение в этом поле может восприниматься как клиентом, так и терапевтом.

Теперь давайте рассмотрим фоновый опыт клиента, а затем актуальное создание контакта (фигуру) с терапевтом.

ОПЫТ ФОНА: ПОЛИФОНИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ДОМЕНОВ

Здесь-и-сейчас проживается клиентом как творческий гештальт, который суммирует телесно- и социально-реляционные схемы, ассимилированные ранее, а также интенциональности, которые поддерживают существующий контакт между клиентом и терапевтом. Перспектива развития является фундаментальной для понимания того, как создается контакт со значимым другим и с окружением.

Развитие отвечает гештальтистскому принципу творческого приспособления через такие процессы как интроецирование, проецирование, ретрофлексирование и т.д. Эти традиционные гештальтистские категории создания контакта не помогают при описании «танца» между клиентом и терапевтом; скорее они могут рассматриваться как усвоенные из прошлого способы создания контакта. С самого детства и далее человек будет отвечать большей или меньшей степенью тревоги или «упругости», в зависимости от того, как был сформирован его фон опыта.

Развитие этих стилей контакта идет вместе с развитием доменов селф, создавая гармоничную сложность, полифонию фона. Следовательно, как терапевты мы заинтересованы в ощущении того, как творческое приспособление клиента развилось с течением времени в значимых отношениях. Нам помогает не то, чтобы замечать, достигли или нет наши клиенты определенных целей, а то, как они осуществили интенциональность контакта, творчески приспосабливаясь к трудным ситуациям.

Как гештальт-терапевты мы можем посмотреть на развитие как на гармоничную комбинацию процедурных компетенций для создания контакта (доменов), каждая из которых развивается на протяжении всей жизни человека и соединяет момент за моментом, чтобы сформировать своего рода «музыку», творческую и гармоничную форму, чтобы приспособиться к различным ситуациям [4].

Важным клиническим соображением является то, что терапевт обращает внимание не на стадию развития, на которой заблокирован клиент, но на то, как его способности контактирования в настоящем (развившиеся с течением времени) сочетаются в своем бытии-в-терапии в целостный гештальт. Домены – это способности, которые автономны-в-обоюдном-взаимодействии.

Подводя итог, домен в гештальт-терапии может быть определен как область процессов и компетенций для создания контакта, взаимодействующая с другими способностями, или доменами, которые формируют фон. Полифоническое развитие доменов – это термин, который я использую (Spagnuolo Lobb, 2012), подразумевая комплексность фонового опыта создания контакта и поддержку от нескольких компетентностей, гармонизированных друг с другом.

Давайте возьмем клинический пример. Клиент спрашивает терапевта: «Как вы?» Терапевт отвечает: «Я чувствую себя хорошо. Я тронут вашим интересом ко мне: вы хотите знать, как я». В то же самое время терапевт осознает, что он чувствует себя очень внимательным и гордым перед этим клиентом (который является первым ребенком), ощущая надежную почву между ними и чувствуя, что он может доверять клиенту. Этот клиент занимает «позицию» в терапевтическом поле (см. Merleau-Ponty, 1945), интегрируя все то, чему он научился в предыдущих контактах и то, что он хочет сейчас от терапии. Терапевт воспринимает клиента как занимающего позицию первого ребенка, который привык заботиться о другом; «позицию», которая позволяет ему «обладать пространством», быть близким к взрослым, выглядеть надежным и т.д. Это не обязательно негативная вещь, если только она не предохраняет клиента от того, чтобы быть полностью присутствующей в ситуации. Другими словами, эта позиция может восприниматься с большей или меньшей тревогой. Терапевт мог бы заинтересоваться: как этот клиент интегрирует способность интроецировать, проецировать, ретрофлексировать и т.д. в этом моменте? Перед этим терапевтом? Какая музыка играет здесь из позиции клиента/первого ребенка? Способен ли клиент подвергать критике то, что говорит терапевт, или отвергать что-то, с чем он не идентифицируется? Как присутствие самого терапевта поддерживает эту интеграцию? Терапевт может это все воспринимать и модулировать свой интроецирующий, проецирующий, ретрофлексирующий стиль соответствующим образом (см. Spagnuolo Lobb, 2013, pp. 122ff.).

В моем понимании, каждый домен включает возможность быть полно представленным на контактной границе, смелость оставаться с неопределенностью ситуации контакта, воспринимая себя и другого дифференцированным и сенситивным образом. Человек находится на границе, со своей способностью творчески приспосабливаться к движениям другого и к своим движениям и, следовательно, приветствовать неопределенность (никто никогда не знает, каким будет следующий шаг другого, так же, как и его собственный) и непрерывно находить творческие решения, которые продвигают как собственное бытие, так и бытие другого (см. Staemmler, 2006). В этом смысле мы можем сказать, что полифония доменов поддерживает творческое движение организма в мире, который подвергает селф стрессовым событиям, с большей или меньшей степенью «упругости».

Приобретенные клиентом навыки контакта принадлежат фоновому опыту (обретенная музыка, или полифоническое развитие доменов), тогда как танец, актуальный процесс контакта между психотерапевтом и клиентом, является фигурой [6].

ШАГИ ТАНЦА: СОВМЕСТНОЕ СОЗДАНИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО КОНТАКТА

Если мы действительно наблюдаем за тем, как психотерапевт и клиент совместно создают актуальный контакт в данной ситуации, то нам нужны термины более феноменологической природы, чем интроецирование, проецирование, ретрофлексирование и т.д., которые также независимы от аналитического языка, для того, чтобы описать фундаментальное качество обоюдного создания контакта, которым, согласно нашим основателям, является спонтанность.

Таким образом, я хотела бы предложить новые термины, чтобы описать танец, с помощью которого психотерапевт и клиент совместно создают контакт. Критерии, которые привели меня к этому способу описания контакта, имеют эстетическую и феноменологическую природу: спонтанность, чувствительность, жизненность, изящество и яркость контакта между заботящимся человеком и ребенком (см. PHG, 1994, p. 72; Bloom, 2003; 2005). Я описала эти «шаги танца» как процедурные спонтанные действия контакта между ребенком и тем, кто о нем заботится (Spagnuolo Lobb, 2016b). В этой статье я предлагаю использовать их также для описания создания контакта терапевтом и клиентом. В идеале они демонстрируют последовательность контакта, но это не означает, что все шаги всегда присутствуют в создании контакта, так же как и то, что они всегда появляются в одном и том же порядке. Каждый танец уникален; это может быть танец без распознавания друг друга, или без ощущения того, что мы достигаем друг друга, но тем не менее это танец, который можно пронаблюдать или прожить. Вот эти шаги танца:

Эти шаги также можно увидеть в других значимых ситуациях, где есть контакт между как минимум двумя «другими», таких как взаимодействие в паре. Эти шаги скорее оценивают не функцию заботы со стороны заботящегося о ребенке человека или со стороны терапевта, а подвижность их совместного созидания; то, что они хорошо делают вместе.

Я кратко опишу каждый из шагов танца, ссылаясь на терапевтическую ситуацию между терапевтом и клиентом. Описание шагов между заботящимся человеком и ребенком можно найти здесь: Spagnuolo Lobb, 2016b, pp. 43ff. Эти шаги танца могут также быть использованы исследователем, чтобы посмотреть на диадное взаимодействие: они представляют собой феноменологический способ наблюдения диадной ситуации.

Интуитивно постигать друг друга/резонировать друг с другом

У этого шага еще нет движения: это существующее до-определения чувствование другого и ситуации (см. Robine, 2015). Множество недавних нейробиологических исследований были сфокусированы на этом аспекте создания контакта. Damasio (1999) подчеркивает, что селф происходит от воплощенных чувств; Gallese et al. (2007) и Пармская группа продемонстрировали, как зеркальные нейроны позволяют нам чувствовать при помощи воплощенной эмпатии, как ощущается намеренное движение другого. В дополнение к этому Porges (2011) описывал, как развитие блуждающего нерва у животных привело к концепции базового языка тела, при помощи которого мы можем понимать друг друга до-вербально, а Panksepp (1998) изучал неврологические механизмы эмоций.

Воспринимать друг друга

Этот шаг танца описывает активацию взаимного восприятия в феноменологической конкретности, созданной контактными ощущениями. Селф психотерапевта и селф клиента находятся в их взаимном восприятии.

Например, во время терапевтической сессии, становятся ли терапевт и клиент активными в ответ на движения друг друга, или же они перцептивно ригидны, почти независимы от движения другого, нечувствительны в отношении уникальности того, что каждый из них вносит в поле и к их попыткам произвести изменения в контакте? Плюс к этому: что каждый из них делает, когда другой не активен, или кажется, что он не отвечает? Сохраняют ли они попытки быть замеченными другим или они отступают внутрь себя с ощущением поражения?

Распознавать друг друга

Этот шаг заключается в распознавании в другом интенциональности контакта, что приводит любое движение создания контакта к реляционному смыслу: «У меня есть ощущение того, что ты чувствуешь, и того, куда ты идешь, и того, что важно для тебя». Важность распознавания недавно была освещена несколькими авторами в области психологии (см. Molinari and Cavaleri, 2015; Honneth, 2010; также см. Taylor, S., 1998) и рассматривается в качестве базового опыта ощущения селф. Помимо эмпатии, этот «шаг» подразумевает распознавание движения-по-направлению-к, now-for-next, которое заставляет другого чувствовать себя глубоко распознанным в человеческом смысле. Пример пограничного клиента является хорошим описанием этого шага. Клиент говорит терапевту в начале сессии: «Я больше никогда не буду тебе доверять, потому что ты не ответил мне, когда я позвонила прошлой ночью. Я чувствовала себя действительно плохо». Терапевт отвечает: «Я ценю твое достоинство в том, что ты мне говоришь». За ее злостью (от предыдущей ночи, когда она пыталась достичь терапевта при помощи позднего звонка) терапевт распознает желание клиента достичь его всей целостностью ее селф. Он приспосабливается к восприятию клиента (тебя там не было для меня, и у меня есть право злиться на тебя) и также говорит о том, как он резонирует (достоинство) перед лицом желания клиента достичь его во всей целостности.

Приспосабливаться один к другому

Способность приспосабливаться друг к другу подразумевает как настройку (чувствовать то, что чувствует другой), так и резонирование (отвечать своим собственным присутствием и творческой различностью). Фактически, комплиментарные движения, которые делают спонтанный танец возможным, выражают полное присутствие обоих людей.

Терапевт и клиент модулируют свои движения в сессии, и компетентность терапевта, состоящая в том, чтобы видеть, как они приспосабливаются друг к другу, может привести к тому, что клиент начинает входить в терапевтический процесс. Клиент всегда начинает танец; например, он может сказать, что он был в депрессии всю неделю. Терапевт сожалеет и вербализует это чувство. Клиент чувствует присутствие терапевта и поддержан в том, чтобы продолжать описывать свое депрессивное настроение, привнося в этот раз некоторую новизну: едва уловимую улыбку. Резонанс терапевта состоит в том, что подразумеваемая интенциональность этой улыбки следующая: «Я хочу видеть, насколько ты веришь в мою депрессию», или «Видишь ли ты мое желание, чтобы мне было лучше?» Терапевт «танцует» и говорит: «Вы действительно хотите, чтобы вам было лучше». Клиент чувствует себя легче и рассказывает терапевту о том, что он хотел сделать в течение недели. Их приспособление друг к другу позволяет сбалансировать соотношение между фигурой и фоном, чтобы плавно поддержать желание клиента продолжить.

Делать вместе смелые шаги

Приходит время, когда терапевт и клиент делают вместе что-то, что ослабляет фиксированный гештальт путем обращения себя к третьему элементу, что позволяет им выйти из тупика. Этот сделанный храбрый шаг фокусирует на чем-то еще, что привлекает их обоих и создает что-то, что их превосходит. Этот шаг – то, что мы называем экспериментом: попытка включить какую-то новизну в поле, чтобы расширить возможности контакта и осознавания.

В сессии клиент очень печален и описывает болезненное время в своем детстве, во время которого его родители постоянно воевали друг с другом. Терапевт чувствует печаль и в тоже время осознает ощущение гармонии в своем теле и позволяет возникнуть необычному желанию танцевать со своим клиентом. И он спрашивает клиента: «Как бы это было, если бы мы выразили вместе в танце то, что мы чувствуем о вашей детской ситуации, обо всех людях, вовлеченных в эту боль, и о вашем желании любить их?» Клиент и терапевт начинают танцевать вместе, чувствуя боль, но также и красоту любви клиента к его родителям и сиблингам. Развивается волшебное чувство, поскольку кажется, что вся боль преодолевается танцем. Как если бы в танце терапевт и клиент находили смысл, превосходящий обычный.

Очевидно, этот танец не разрешит все проблемы, но в восприятии клиента ссоры между его родителями больше не будут единственным, ригидным ответом на ситуации напряжения. Смелый шаг, предпринятый клиентом и терапевтом, разрешил проблему, которая возникла в тот момент в феноменологическом поле, давая клиенту важное распознавание его гармонических возможностей. В той степени, в которой терапевт и клиент чувствительны и успешны в творческом нахождении гармонии в этой ситуации, гештальт может быть закрыт, незавершенное дело не возникнет, и клиент будет свободен в будущем принимать разные решения. То, чему он научится, – это свобода рисковать в новых творческих решениях (cf. Wertheimer, 1945). И, чтобы быть эффективным, это должно быть сделано со свежестью спонтанного контакта: если поведение становится повторяющимся, то это может быть знаком десенситизации.

Веселиться

У терапевта и клиента могут быть хорошие совместные моменты, они могут наслаждаться присутствием друг друга, у них могут быть моменты легкости. Их настроенность находится на самом возможно высоком уровне, и их резонанс включает способность предпринимать вместе смелые шаги. Каждый из них может дышать и быть расслабленным с другим, чувствовать себя уверенным и доверять жизни. Это новое дыхание, возникающее из страдания, моментальный переход на другой уровень, что переживается как хорошая вещь. То, что «мы можем веселиться», делает жизнь легче. Терапевт получает удовольствие, видя клиента, а клиент приходит на терапию с ощущением надежды.

Достигать друг друга

Есть ли у терапевта любопытство по отношению к клиенту? Спрашивает ли терапевт клиента, как он себя чувствует? Интересуется ли терапевт душевным состоянием клиента? Или, может быть, терапевт сфокусирован на собственном душевном состоянии и взаимодействует с клиентом так, будто бы он является кем-то посторонним. Терапевт наблюдает движения клиента и его улыбки; терапевт участвует в действиях клиента по исследованию его чувств и смыслов и поддерживает новизну и риск, который предпринимает клиент, раскрывая себя терапевту. Из перспективы клиента – есть ли у него любопытство относительно терапевта? Есть ли у него ощущение, что терапевт является человеком с его собственными чувствами, ценностями и т.д.? Чувствует ли он себя способным своими историями достичь терапевта как человека.

Терапевт проявляет гибкость в соответствии с ритмом клиента; он поддерживает его наиболее решительные «ноты», и вместе они учатся превосходить то, что ранее казалось их ограничениями. Терапевт вербализирует душевное состояние клиента, например: «Вы чувствуете, что вы смогли рассказать мне эту историю так, как вы ее восприняли».

Клиент делает глубокий вдох, смотрит в глаза терапевту и чувствует, что он достиг определенного места, – и достиг терапевта. Такой вид взаимодействия предоставляет и клиенту, и терапевту чувство способности быть достижимым и достигать другого. Клиент становится укорененным в ощущении селф, которое безопасно, радостно для другого, и из которого он способен рискнуть сделать что-то новое. Этот шаг также предоставляет клиенту ощущение агентности.

Позволять себе уходить к другому/заботиться о другом

Как только терапевт поддержал в поле возможность достигать друг друга, приспосабливаться к другому, предпринимать храбрые шаги вместе и веселиться, тогда становится возможным позволять себе уходить к другому/заботиться о другом. Клиент способен позволить себе уйти, а терапевт чувствует способность заботиться о ситуации спонтанным образом. И тогда танец может быть завершен. Клиент заканчивает сессию с чувством того, что он завершил то, над чем он хотел поработать, а терапевт готов обратить свое внимание на что-то еще.

Таблица 1. Возбуждение на контактной границе, витальные компетенции и риски доменов создания контакта в поле терапевт/клиент (адаптировано из Spagnuolo Lobb, 2016b, p. 53)

Таблица 1 обобщает возбуждение, испытываемое на границе, витальные компетенции и риски «шагов танца». Эта таблица является инструментом, который терапевт может использовать, чтобы ориентироваться в своей работе. Пятый столбец заполняется терапевтом (или исследователем, который смотрит видео или живую ситуацию). Следуя концепции практика/исследователя, предложенной Барбером (Barber, 2006), терапевт (или исследователь) также рассматривается как инструмент, который может резонировать в этом особом поле.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В этой статье я попробовала описать актуальное создание контакта между клиентом и терапевтом как создаваемый совместно танец. Основой явилось то, что я предложила избавиться от индивидуалистического языка, который до сих пор существует в наших категориях, называемых «утратами функций эго», используя идею танца, которая включает чувства и движения как терапевта, так и клиента. Эта перспектива не просто находится в одном ряду с современными исследованиями в нейронауках, интерсубъективным и реляционным психоанализом; она также позволяет терапевту оставаться со спонтанностью совместного создания терапевтического контакта (шаги танца), и в то же самое время включать аспекты развития и психопатологические аспекты опыта (полифоническое развитие доменов) в качестве части фонового опыта, как музыку «шагов», которые клиент предпринимает в терапевтической ситуации.

Рассмотрение разных видов «музыки» в опыте поля позволяет нам лучше ориентироваться относительно шагов танца, которые мы можем предпринять. Все привычные модальности контакта (интроецирование, проецирование и т.д.) «придают форму» музыке, которую клиент и терапевт исполняют вместе. Домены, которые были усвоены с тревогой, потому что опыт не мог быть завершен, создают фон, полный тревоги, в котором эго-функция не может действовать свободно.

Эта работа основана на феноменологической идее, что страдание клиента является тем, что оно есть, и что изменение происходит вследствие того, что человек остается с этим. Она также базируется на эстетической идее, что существует гармония в том способе, которым мы воспринимаем мир, как бы мы ни воспринимали его – с тревогой ли, с болью, или же с полнотой ощущений и радостью. Вместо того, чтобы обращать внимание на то, что не работает, мы скорее хотим распознавать эту красоту в наших клиентах, используя наше собственное присутствие как инструмент, ориентированный на поле. Я верю, что это тот феноменологический, эстетический и ориентированный на поле поворот, который наши основатели хотели ввести в область психотерапии.

Благодарности

Я благодарна Мириам Тейлор за ее полезные предложения относительно этой статьи.

Примечания:

[1]. Я не буду включать в эту статью связанные с ней концепции относительно психопатологии, которые я рассматриваю в другом месте (Spagnuolo Lobb, 2013; 2016a). [2]. Для более подробного объяснения см. Spagnuolo Lobb, 2013.

[3]. См. статью, написанную Mahoney et al. (2007), которая иллюстрирует сессию, которую я провела с M. Mahoney в качестве эксперимента. Это ясный пример использования резонанса терапевта.

[4]. Мы могли бы рассматривать множество доменов. В литературе по гештальт-терапии «движения развития» Руэллы Франк (2001) являются примером доменов, также, как и «пять способностей» Малькольма Парлета (2003). В попытке развить концепцию наших основателей об утратах функций эго, я рассматривала домены интроецирования, проецирования и т.д. (Spagnuolo Lobb, 2012).

[5]. Stern (2010) также предлагает пять аспектов, которые создают концепцию витальности: движение, сила, время, пространство и интенция (или направление). Эти пять элементов создают спонтанный гештальт, который является опытом витальности (см. Spagnuolo Lobb, 2013).

[6]. Мы также можем рассматривать разные стили перспективы и фонового опыта: невротический, психотический и пограничный стили, так же, как и травматическое восприятие, могут быть увидены в этой феноменологической перспективе (Taylor, M., 2014). В предыдущей статье (Spagnuolo Lobb, 2016a, p. 284), я описываю опыт селф-в- контакте при разных видах страдания и рассматриваю опыт фона, разворачивание селф в контакте, всплывающую фигуру и чувство в терапевтическом поле.

ЛИТЕРАТУРА:

Barber, P. (2006). Becoming a practitioner researcher: A gestalt approach to holistic inquiry. London: Middlesex University Press.

Bloom, D.J. (2003). ‘Tiger! Tiger! Burning Bright’ – Aesthetic Values as Clinical Values in Gestalt Therapy. In M. Spagnuolo Lobb and N. Amendt-Lyon (eds.), Creative License. The Art of Gestalt Therapy (pp. 63–78). Wien; New York: Springer.

Bloom, D.J. (2005). Celebrating Laura Perls: The Aesthetic of Commitment. British Gestalt Journal, 14, 2, pp. 81–90.

Buber, M. (1958). I and Thou. New York: Scribner.

Clemmens, M. (2011). The Interactive Field: Gestalt Therapy as an Embodied Dialogue. In T. Bar- Yoseph Levine (ed.), Gestalt Therapy: Advances in Theory and Practice. London: Routledge.

Damasio, A. (1999). The feeling of what happens: Body and emotion in the making of consciousness. New York: Harcourt Brace.

Francesetti, G. (2015). From individual symptoms to psychopathological fields. Toward a field perspective on clinical human suffering. British Gestalt Journal, 24, 1, pp. 5–19.

Frank, R. (2001). Body of Awareness: A Somatic and Developmental Approach to Psychotherapy. Cambridge, MA: Gestalt Press.

Frank, R. (2016). Moving Experience: Kinaesthetic Resonance as Relational Feel. In M. Spagnuolo Lobb, N. Levi and A. Williams (eds.), Gestalt Therapy with Children. From Epistemology to Clinical Practice. Syracuse: Istituto di Gestalt HCC Italy Publ. Co.

Gallese, V., Eagle, M.N. and Migone, P. (2007). Intentional Attunement: Mirror Neurons and the Neural Underpinnings of Interpersonal Relations. Journal of the American Psychoanalytic Association, 55, 1, pp. 131–176.

Heidegger, M. (1953). Being and Time. Albany, NY: State University of New York Press.

Hodges, C. (1997). Field Theory. Unpublished manuscript presented at New York Institute for Gestalt Therapy, New York.

Honneth, A. (2010). The Pathologies of Individual Freedom. Hegel’s Social Theory. Princeton, NJ; Woodstock, UK: Princeton University Press.

Levinas, E. (2006). Humanism of the Other (trans. N. Poller). Urbana, IL: University of Illinois Press. Lewin, K. (1951). Field Theory in Social Science. New York: Harper & Brothers.

Macaluso, M.A. (2015). La spontaneità dell’incontro terapeutico come fattore chiave di cambiamento. Quaderni di Gestalt, XXVIII, 2, pp. 75–88.

Mahoney, M., Spagnuolo Lobb, M., Clemmens, M. and Marquis, A. (2007). Self-Regulation of the Therapeutic Meeting. From Constructivist and Gestalt Therapy Perspectives: A Transcribed Experiment. Studies in Gestalt Therapy. Dialogical Bridges, 1, 1, pp. 67–90.

Merleau-Ponty, M. (1945/2009). The Phenomenology of Perception. Abingdon: Routledge. Mitchell, S. (2000). Relationality: From attachment to intersubjectivity. New York: Analytic Press.

Molinari, R. and Cavaleri, P.A. (2015). Il dono nel tempo della crisi. Per una psicologia del riconoscimento. Milan: Raffaello Cortina Editore.

Panksepp, J. (1998). Affective Neuroscience: The Foundations of Human and Animal Emotions. Oxford; New York: Oxford University Press.

Parlett, M. (2003). Creative Abilities and the Art of Living Well. In M. Spagnuolo Lobb and N. Amendt-Lyon (eds.), Creative License: The Art of Gestalt Therapy (pp. 51–62). Wien; New York: Springer.

Parlett, M. (2005). Contemporary Gestalt therapy: Field Theory. In A.L. Woldt and S.M. Toman (eds.), Gestalt therapy: History, theory, and practice (pp. 41–63). Thousand Oaks, CA: Sage Publications.

Perls, F., Hefferline, R.F. and Goodman, P. (1951/1994). Gestalt Therapy: Excitement and Growth in the Human Personality. New York: The Gestalt Journal Press.

Perls, L. (1992). Living at the Boundary. New York: Gestalt Therapy Press. Philippson, P. (2001). Self in Relation. New York: Gestalt Journal Press.

Porges, S. (2011). The polyvagal theory: neurophysiological foundations of emotions, attachment, communication, and selfregulation. New York: W.W. Norton & Company.

Robine, J.-M. (2001). From Field to Situation. In J.-M. Robine (ed.), Contact and Relationship in a Field Perspective (pp. 95–107). Bordeaux: L’Exprimerie.

Robine, J.-M. (2003). Intentionality in Flesh and Blood. International Gestalt Journal, XXVI, 2, pp. 85–110.

Robine, J.-M. (2015). Social change begins with two. Syracuse: Istituto di Gestalt HCC Italy Publ. Co.

Siegel, D.J. (1999). The Developing Mind: How Relationships and the Brain Interact to Shape Who We Are. New York: The Guilford Press.

Spagnuolo Lobb, M. (2009a). Co-creation and the Contact Boundary in the Therapeutic Situation. In D. Ullman and G. Wheeler (eds.), Co-creating the Field: Intention and Practise in the Age of Complexity. The Evolution of Gestalt Series, Vol. 1 (pp. 101–134). New York: Routledge, Taylor and Francis for Gestalt Press.

Spagnuolo Lobb, M. (2009b). Is Oedipus Still Necessary in the Therapeutic Room? Sexuality and Love as Emerging at the Contact-Boundary in a Situational Field. Gestalt Review, 13, 1, pp. 47– 61.

Spagnuolo Lobb, M. (2012). Toward a Developmental Perspective in Gestalt Therapy Theory and Practice: The Polyphonic Development of Domains. Gestalt Review, 16, 3, pp. 222–244.

Spagnuolo Lobb, M. (2013). The Now-for-Next in Psychotherapy. Gestalt Therapy Recounted in Post-Modern Society. Milan: FrancoAngeli.

Spagnuolo Lobb, M. (2015). Gestalt Therapy Perspective on Depressive Experiences: An Introduction. In G. Francesetti (ed.), Absence is the Bridge Between Us: Gestalt Therapy Perspective on Depressive Experiences (pp. 35-63). Syracuse: Istituto di Gestalt HCC Italy Publ. Co.

Spagnuolo Lobb, M. (2016a). Self as Contact, Contact as Self. A Contribution to Ground Experience in Gestalt Therapy Theory of Self. In J.-M. Robine (ed.), Self. A Polyphony of Contemporary Gestalt Therapists (pp. 261–289). St. Romain la Virvée: L’Exprimerie.

Spagnuolo Lobb, M. (2016b). Gestalt Therapy with Children. Supporting the Polyphonic Development of Domains in a Field of Contacts. In M. Spagnuolo Lobb, N. Levi and A. Williams (eds.), Gestalt Therapy with Children. From Epistemology to Clinical Practice. Syracuse: Istituto di Gestalt HCC Italy Publ. Co.

Staemmler, F.-M. (2006). The Willingness to Be Uncertain – Preliminary Thoughts About Interpretation and Understanding in Gestalt Therapy. International Gestalt Journal, 29, 2, pp. 11–42.

Stern, D.N. (1985; 1998). The Interpersonal World of the Infant: A View from Psychoanalysis and Developmental Psychology. New York: Basic Books.

Stern, D.N. (2010). Forms of Vitality. Exploring Dynamic Experience in Psychology, the Arts, Psychotherapy and Development. Oxford; New York: Oxford University Press.

Stern, D.N., Bruschweiler-Stern N., Harrison A., Lyons-Ruth K., Morgan A., Nahum J., Sander L. and Tronick E. (2003). On the Other Side of the Moon. The Import of Implicit Knowledge for Gestalt Therapy. In M. Spagnuolo Lobb and N. Amendt- Lyon (eds.), Creative License: The Art of Gestalt Therapy (pp. 21-35). Wien; New York: Springer.

Taylor, M. (2014). Trauma Therapy and Clinical Practice: Neuroscience, Gestalt and the Body. Maidenhead: Open University Press.

Taylor, S. (1998). The Social Being in Social Psychology. In D. Gilbert, S.T. Fiske and G. Elindzy (eds.), The Handbook of Social Psychology. Vol. 1 (pp. 58–95). Boston: McGraw-Hill.

Wertheimer, M. (1945). Productive Thinking. New York: Harper and Bros.

Маргерита Спаньоло Лобб (Margherita Spagnuolo Lobb) – основатель и директор (с 1979 г.) Итальянского Гештальт Института (Istituto di Gestalt HCC), института последипломного обучения в области психотерапии в Италии (Сиракузы, Палермо, Милан). Полноправный член Нью-Йоркского Института Гештальт Терапии (NYIGT), действующий президент Итальянской Федерации Институтов Гештальт Тренинга (FISIG), в прошлом – президент Европейской Ассоциации Гештальт Терапии (EAGT) и других психотерапевтических ассоциаций. Как преподаватель международного уровня проводит семинары во многих странах и сотрудничает со множеством исследовательских групп по всему миру. Является активно публикующимся автором; среди последних работ – «Настоящее для будущего» («The Now-for-Next in Psychotherapy. Gestalt Therapy Recounted in Post-Modern Society») и «Гештальт-терапия с детьми. От эпистемологии к клинической практике» («Gestalt Therapy with Children: From Epistemology to Clinical Practice», в соавторстве с N. Levi и A. Williams). Является редактором итальянского журнала «Quaderni di Gestalt» (с 1985 г.) и серии книг по гештальт-терапии.

© 2018, перевод: Сергей Кондуров, ред. перевода: Яна Ларионова

Источник: British Gestalt Journal © Copyright 2017 by Gestalt Publications Ltd. 2017, Vol. 26, No.1, 28–37.

Источник