пола икс 1999 смотреть
Неделя Каракса «Пола Икс» (1999)
Антон Долин о самом противоречивом фильме автора.
В 1999 году я поехал в первую заграничную командировку — на Каннский кинофестиваль, корреспондентом радиостанции «Эхо Москвы». Всего стеснялся, ничего не понимал, шум и толпа сбивали с толку. Утром на второй день я попал в самый большой каннский зал «Люмьер» на сеанс «Полы Икс» Леоса Каракса. Тот сеанс стал сильнейшим ударом по всем органам чувств — в том числе неизученным. Я помню его в деталях до сих пор. Выходя из зала, я понял, что должен что-нибудь сделать со своей жизнью, чтобы это могло случаться еще и еще. Например, начать писать о кино. Потом я прочитал, что фильм Каракса провалился и был жестоко освистан. Но в тот момент мне от души казалось, что все вокруг в таком же необузданном восторге.
Кинематограф Каракса требует непосредственного восприятия, в котором ему с самого начала было отказано. «Парень встречает девушку» и «Дурная кровь» казались реминисценциями из Годара. Более насмотренные товарищи, торжествуя, ловили другие цитаты: самая подробная монография о Караксе называется «Опыт дежавю». Исчерпывающе. «Пола Икс» в ряду предыдущих работ режиссера оказалась причудливым монстром — неконтролируемым, неидентифицируемым, никак не вписанным в какую-либо культурную традицию. Разгромные рецензии на самом деле полны одного-единственного чувства: растерянности. Это что вообще за кино? Что с ним делать? Как смотреть? Только Жак Риветт — к счастью, давно преодолевший в себе кинокритика, — безапелляционно назвал «Полу Икс» лучшим фильмом десятилетия.
«Пола Икс», вероятно, не лучший фильм режиссера, но важнейший — о том же самом, хоть и оформленном иначе: по форме love story, по сути это манифест, пощечина общественному вкусу. Пока все вокруг шутили, Каракс выбирал самую кондовую форму серьезности: романтическую. Пока все вокруг цитировали, он разбирался с собственными демонами. Если «Пола Икс» и была цитатой, то развернутой — и не из фильма, а из судьбы другого гения-неудачника, американца Германа Мелвилла. В 1852 году, уже после популярных «Тайпи» и «Моби Дика», тот взялся за путаный готический текст об инцесте — и даже хотел напечатать его под псевдонимом (издатели тут же раскрыли инкогнито, план сорвался). Книгу растоптали, писателя осмеяли: одна из рецензий называлась попросту «Герман Мелвилл спятил». Что-то похожее случилось и с Караксом после того, как он экранизировал тот самый роман Мелвилла — «Пьер, или Двусмысленности». Результат был не то что предсказуем, а полностью предсказан.
Первоисточнику режиссер следовал на удивление скрупулезно, хотя снимал явно про себя. По-русски роман Мелвилла не прочесть, он не переведен, а Каракс читал его в переводе. Это явствует из заголовка фильма — аббревиатуры, сложившейся из французского названия романа «Pierre ou les Ambiguites», к которому добавлен вовсе не многозначительный икс, а римская цифра. Фильм поставлен по десятой версии сценария. Ведь Каракс работал над ним всю жизнь, осознанно двигаясь туда же, куда судьба направила Мелвилла и его героя Пьера. Из света — во тьму.
Каспар Хаузер в юбке, беженка, лесное дитя, цыганка — последняя из возлюбленных Каракса, его жена и мать его ребенка, русская актриса Катя Голубева. По сине-черному ночному лесу Пьер идет следом за внезапно обретенной сестрой, слушая каждое ее слово, не перебивая, как сомнамбула. Сутки спустя он примет решение: соберет саквояж, закроет за собой дверь и пойдет к заброшенному туннелю, где его ждет она. Свет в конце туннеля останется за их спинами. Рядом с Изабель Пьер станет другим — как и золотой мальчик Гийом Депардье, обнаруживший в себе мощного артиста-трагика. Заглянув за край бездны, о которой он раньше и не подозревал, Пьер отречется от дома, успеха, матери и возлюбленной. А потом возьмется писать новую книгу, обреченную на провал. «Вы хотите плюнуть в лицо миру, рассказав истину о нем, но она стара как мир, эта истина», — скажет ему мудрая старая издательница. Он и возражать не будет, но что же теперь, не писать?
«Если уж играть в подлинность, надо переставать играть»
Они уедут в Париж. Сперва поселятся в однозвездочном отеле, где тут же, как по команде, погаснет свет. Гостиница называется «Ахав» — привет любимому мелвилловскому персонажу, который тоже ненавидел белый цвет. Потом окажутся в странной коммуне, сквоте на месте бывшей фабрики, где инфернальный оркестр круглосуточно играет скрежещущий, невыносимый, рвущий уши индастриал (автор музыки — Скотт Уокер, еще один гений, в роли безмолвного дирижера первый муж Голубевой, режиссер Шарунас Бартас). Под этот саундтрек, сменивший кукольные классические наигрыши из первой части фильма, в кромешной тьме, как две тени, Пьер и Изабель останутся наедине и лягут в одну постель.
Оказавшись в Париже, первым делом Пьер ведет Изабель и ее товарок-беженок, цыганку Петруцу с ее дочкой Микаэлой, в зоопарк. Он хочет показать им бабуинов — смешных, ну в точности как люди, — но те тянут его к соседнему вольеру, где животное покрупнее: слон. «Мы ему не нравимся. Ему кажется, что мы плохо пахнем», — объясняет Пьер завороженной девочке. И та, став на улицу у отеля «Ахав», будет говорить каждому прохожему: «От тебя плохо пахнет», — пока один господин в чистом костюме не даст ей такую затрещину, что она упадет на асфальт и через сутки умрет. Очень похоже на стратегию Каракса. Еще более наглядно она изложена в эпиграфе к фильму —архивных кадрах, на которых бомбардировщики разносят в пыль города и кладбища. Нет сомнений в том, что лучший вид на этот дурно пахнущий мир открывается именно из кабины бомбардировщика, за штурвалом которого сидит Леос Каракс.