пол райзер спаривание книга
Пол райзер спаривание книга
Полуночные связи – 2,3
Джессика Симс Экспресс-спаривание (ЛП)
Полуночные связи – 2,3
Переведено специально для сайта http://lovefantasroman.ru
Любое копирование без ссылки на сайты ЗАПРЕЩЕНО.
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Переводчики: anna_f, IrinDS
Эстелла сидела в зале ожидания авторемонтного гаража своего альфы и старалась не расстаться со своим обедом.
В том, что её подташнивало виноваты расшалившиеся нервы, но осознание этого делу не помогало. Девушка сидела на краю пластикового стула, потягивая воду из пенопластового стаканчика и пытаясь отвлечься от чувства беспомощности, что она испытывала.
Тот же недовольный вид был на его лице, когда он вытирал пальцы жирной тряпкой.
– Доброе утро, Эстелла, – сказал он небрежно, уделяя больше внимания своим рукам, нежели ее лицу. – Хотела меня видеть?
«Ну, до сих пор», – подумала она, и ее внутренности снова сжались.
Конечно, то почему она была зациклена на своей внешности, в такое время не имело никакого смысла. Просто это было лишним доказательство того в каком смятении она была из-за. сложившейся ситуации. Боже, та еще ситуация.
Снова подкатила тошнота.
– Да. Хотела. Мне. нужно поговорить. – Он продолжал смотреть на нее тем терпеливым-только-потому-что-должен взглядом, и ей пришлось добавить: – Наедине. Пожалуйста.
Он указал на служебное помещение, и она направилась туда.
Эстелла не часто приходила к Вику. Вер-тигры были наиболее самостоятельным кланом оборотней, чем большинство, но все же они собрались несколько раз в месяц для проведения встреч и общей связи. Будучи единственным лигром в окрестности – черт, да что там, на территории всего штата – она точно «не вписывалась» в остальную часть темпераментного, свирепого клана. Она была тигром лишь наполовину, но сходилась с ними куда лучше, чем со львами, которые не приветствовали ее вообще. Но даже на собраниях, Эстелла робела, вела себя тихо и настороженно. Клан тигров не возражал против ее присутствия, пока она не вызывает затруднений.
И девушка изо всех сил старалась не причинять неудобств.
Офис Вика представлял собой маленькую комнату со стеклянными стенами в задней части магазина. В комнате выделялся стол, покрытый разбросанными, грязными документами, вентилятором и старейшим компьютерным монитором в мире. Обойдя стол, Вик сел.
– Давай, только быстро. У меня проблемы с двигателем одного Рено, и мне понадобится время, чтобы разобраться в чем дело.
– Это не займет много времени, – нервно сказала Эстелла, садясь в кресло напротив него.
Вик взял карандаш и схватил пачку документов. Он выглядел несколько рассеянным. Махнув рукой в ее сторону, он предложил ей начать.
Эстелла с трудом сглотнула. Слова застряли в горле, и она молча смотрела, как он проверял заказ на покупку. Его темные волосы были мокрыми на висках, но все же привлекательными. У него была загорелая кожа, мощная челюсть и широкая шея. Вик был похож на большого и грозного вышибалу. Хотя это было и не так, но легче от этого не становилось.
Так и не услышав продолжения, он поднял глаза, кинув на нее нетерпеливый взгляд.
Сейчас или никогда. Она заставила слова вылететь из горла.
– У меня будет течка.
Эстелла не поморщилась, и даже не вздрогнула. Она просто тяжело вздохнула.
В течение нескольких минут Вик потирал челюсть, ничего не говоря, и явно пытаясь привести мысли в порядок.
– Что ж. Не такого разговора я ожидал с утра пораньше.
Теперь она была по-настоящему растеряна.
– А о чем, ты ожидал будет разговор?
– Я ожидал, – начал Вик, затем откашлялся и продолжил, – услышать, что ты проявила интерес к кому-то в клане.
– Я тоже. Они не проявили ко мне ни малейшего интереса, и ты это знаешь.
– Нет, я лигр. Большой, мощный гибрид льва и тигра, помнишь? – Она никогда не забывала, что не чувствовала себя так, будто принадлежала к тиграм. Они были достаточно приветливы, но относились к ней настороженно, и она подозревала, что единственной причиной, почему они позволили ей вступить в клан, было, то, что она женщина, и кроме нее в клане была только одна женщина. Но опять же, она была бесплодной. Все лигры были в большей или меньшей степени «гибридами» из-за скрещивания, и они не могли иметь детей. По крайней мере, об этом всегда говорили.
Не очень-то воодушевляющая мысль.
Эстелла никогда не могла понять Вика. Он постоянно хмурился и был чем-то раздражен, но с ней он всегда был учтивым. Для нее это было загадкой.
– Я мог бы поклясться, что большой стерильный гибрид – протянул Вик. – Ты уверена в течке?
И она была чертовски капризна. Ее настроение менялось сто раз на дню. Она раздраженно оскалилась на него.
Он строго посмотрел на неё.
– Я всё время, чёрт возьми, возбуждена, – взорвалась она. – Ты хочешь, чтобы я это признала? Я становлюсь влажной, стоит только заметить что-то или кого-то, и ничего не помогает. С каждым днем становится хуже. – Когда он продолжил разглядывать ее, она добавила: – И я немного раздражительна.
Он снова потер челюсть, на мгновение ей показалось, будто он хотел улыбнуться, но передумал.
– Я еще ничего не чую. Как думаешь, сколько у тебя времени? Мы должны составить план.
Ее лицо стало ярко-красным. Она пришла, поговорить об этом, но после его слов «Я еще ничего не чую» ее ум будто заморозился. Он будет чувствовать запах ее течки? Тьфу. А как она пахнет? Боже, она не хотела знать. – Я не уверена. Это моя первая течка.
Вик положил сломанный карандаш и сцепил руки за головой, демонстрируя огромные бицепсы и татуировки. У нее пересохло во рту. У Вика были такие большие, сильные руки, с рельефными мускулами. С большими мускулами. Большинство тигров в клане тяготели к массе, но Вик выглядел как олимпиец. Ей. нравились эти мускулы. Совсем немного.
Пол райзер спаривание книга
Полуночные связи – 2,3
Переведено специально для сайта http://lovefantasroman.ru
Любое копирование без ссылки на сайты ЗАПРЕЩЕНО.
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Переводчики: anna_f, IrinDS
Эстелла сидела в зале ожидания авторемонтного гаража своего альфы и старалась не расстаться со своим обедом.
В том, что её подташнивало виноваты расшалившиеся нервы, но осознание этого делу не помогало. Девушка сидела на краю пластикового стула, потягивая воду из пенопластового стаканчика и пытаясь отвлечься от чувства беспомощности, что она испытывала.
Тот же недовольный вид был на его лице, когда он вытирал пальцы жирной тряпкой.
– Доброе утро, Эстелла, – сказал он небрежно, уделяя больше внимания своим рукам, нежели ее лицу. – Хотела меня видеть?
«Ну, до сих пор», – подумала она, и ее внутренности снова сжались.
Конечно, то почему она была зациклена на своей внешности, в такое время не имело никакого смысла. Просто это было лишним доказательство того в каком смятении она была из-за. сложившейся ситуации. Боже, та еще ситуация.
Снова подкатила тошнота.
– Да. Хотела. Мне. нужно поговорить. – Он продолжал смотреть на нее тем терпеливым-только-потому-что-должен взглядом, и ей пришлось добавить: – Наедине. Пожалуйста.
Он указал на служебное помещение, и она направилась туда.
Эстелла не часто приходила к Вику. Вер-тигры были наиболее самостоятельным кланом оборотней, чем большинство, но все же они собрались несколько раз в месяц для проведения встреч и общей связи. Будучи единственным лигром в окрестности – черт, да что там, на территории всего штата – она точно «не вписывалась» в остальную часть темпераментного, свирепого клана. Она была тигром лишь наполовину, но сходилась с ними куда лучше, чем со львами, которые не приветствовали ее вообще. Но даже на собраниях, Эстелла робела, вела себя тихо и настороженно. Клан тигров не возражал против ее присутствия, пока она не вызывает затруднений.
И девушка изо всех сил старалась не причинять неудобств.
Офис Вика представлял собой маленькую комнату со стеклянными стенами в задней части магазина. В комнате выделялся стол, покрытый разбросанными, грязными документами, вентилятором и старейшим компьютерным монитором в мире. Обойдя стол, Вик сел.
– Давай, только быстро. У меня проблемы с двигателем одного Рено, и мне понадобится время, чтобы разобраться в чем дело.
– Это не займет много времени, – нервно сказала Эстелла, садясь в кресло напротив него.
Вик взял карандаш и схватил пачку документов. Он выглядел несколько рассеянным. Махнув рукой в ее сторону, он предложил ей начать.
Эстелла с трудом сглотнула. Слова застряли в горле, и она молча смотрела, как он проверял заказ на покупку. Его темные волосы были мокрыми на висках, но все же привлекательными. У него была загорелая кожа, мощная челюсть и широкая шея. Вик был похож на большого и грозного вышибалу. Хотя это было и не так, но легче от этого не становилось.
Так и не услышав продолжения, он поднял глаза, кинув на нее нетерпеливый взгляд.
Сейчас или никогда. Она заставила слова вылететь из горла.
– У меня будет течка.
Эстелла не поморщилась, и даже не вздрогнула. Она просто тяжело вздохнула.
В течение нескольких минут Вик потирал челюсть, ничего не говоря, и явно пытаясь привести мысли в порядок.
– Что ж. Не такого разговора я ожидал с утра пораньше.
Теперь она была по-настоящему растеряна.
– А о чем, ты ожидал будет разговор?
– Я ожидал, – начал Вик, затем откашлялся и продолжил, – услышать, что ты проявила интерес к кому-то в клане.
– Я тоже. Они не проявили ко мне ни малейшего интереса, и ты это знаешь.
– Нет, я лигр. Большой, мощный гибрид льва и тигра, помнишь? – Она никогда не забывала, что не чувствовала себя так, будто принадлежала к тиграм. Они были достаточно приветливы, но относились к ней настороженно, и она подозревала, что единственной причиной, почему они позволили ей вступить в клан, было, то, что она женщина, и кроме нее в клане была только одна женщина. Но опять же, она была бесплодной. Все лигры были в большей или меньшей степени «гибридами» из-за скрещивания, и они не могли иметь детей. По крайней мере, об этом всегда говорили.
Не очень-то воодушевляющая мысль.
Эстелла никогда не могла понять Вика. Он постоянно хмурился и был чем-то раздражен, но с ней он всегда был учтивым. Для нее это было загадкой.
– Я мог бы поклясться, что большой стерильный гибрид – протянул Вик. – Ты уверена в течке?
И она была чертовски капризна. Ее настроение менялось сто раз на дню. Она раздраженно оскалилась на него.
Он строго посмотрел на неё.
– Я всё время, чёрт возьми, возбуждена, – взорвалась она. – Ты хочешь, чтобы я это признала? Я становлюсь влажной, стоит только заметить что-то или кого-то, и ничего не помогает. С каждым днем становится хуже. – Когда он продолжил разглядывать ее, она добавила: – И я немного раздражительна.
Он снова потер челюсть, на мгновение ей показалось, будто он хотел улыбнуться, но передумал.
– Я еще ничего не чую. Как думаешь, сколько у тебя времени? Мы должны составить план.
Ее лицо стало ярко-красным. Она пришла, поговорить об этом, но после его слов «Я еще ничего не чую» ее ум будто заморозился. Он будет чувствовать запах ее течки? Тьфу. А как она пахнет? Боже, она не хотела знать. – Я не уверена. Это моя первая течка.
Вик положил сломанный карандаш и сцепил руки за головой, демонстрируя огромные бицепсы и татуировки. У нее пересохло во рту. У Вика были такие большие, сильные руки, с рельефными мускулами. С большими мускулами. Большинство тигров в клане тяготели к массе, но Вик выглядел как олимпиец. Ей. нравились эти мускулы. Совсем немного.
Пол райзер спаривание книга
…Конечно, я понимаю, что для новичка-энтузиаста разведения собак, который попытается сразу прочитать эту книгу от корки до корки, чтение станет тяжелым испытанием. Надеюсь, однако, моя книга пригодится как справочник, особенно по вопросам вязки и щенения. Она поможет не только начинающим собаководам, но и их собакам, которые получат несомненную пользу от новых знаний, приобретенных их владельцами…
…Хочу воспользоваться случаем чтобы пожелать всем собаководам наибольшей удачи и радости в их работе по разведению собак, и пусть все их собаки станут Чемпионами.
Из предисловия автора к последнему изданию
Разведение собак как хобби стало во всем мире столь популярным, что теперь этим занимаются тысячи людей. Только в Британском Клубе собаководов в 1972 году было зарегистрировано 183722 собаки по сравнению с 120183 зарегистрированными в 1947 году. Мистер Крокстен Смит как-то очень удачно назвал разведение собак — «отдых для бедных и занятие для богатых» и как это справедливо!
Разведение собак — это не просто спаривание кобеля и суки. Большинство владельцев собак ошибочно полагает, что спаривание и щенение являются столь естественными процессами, что от них не потребуется никаких знаний или помощи собаке. К сожалению, это очень далеко от истины, и хотя большинство кобелей и сук спариваются и щенятся естественно, тем не менее, имеются тысячи случаев, когда все происходит не так просто.
Эта книга задумана как практическое пособие по разведению собак, главным образом в помощь энтузиастам-новичкам в разведении. Выращивая в течение долгого времени большое число собак различных пород всевозможных размеров, я встречалась с большинством осложнений и трудностей, поэтому книга написана на основе личного опыта. Многие люди, может быть, живут в сотнях, если не в тысячах, миль от ближайшего ветеринара, но все же держат собак и разводят их. Именно для таких людей, я полагаю, главы по щенению будут особенно полезны, но, я надеюсь, что и профессионалы-разведенцы, желающие получить лучшее поголовье, извлекут для себя некоторые полезные сведения, прочитав мою книгу.
Практическое введение в генетику и разведение собак
Теоретические основы разведения
Разведение собак это смесь искусства и науки, к которой нужно добавить чуточку везения, еще немножечко гениальности и, конечно, неиссякаемого оптимизма разведенца.
Большинство собаководов приходят к разведению собак случайно. Они вообще любят животных и однажды приобрели щенка просто как любимца. Если случится так, что эта собака будет привлекательной, обязательно кто-то посоветует выставить ее. Будучи увлеченным своей первой выставкой, а может и получив один — два приза, а также встретив там заядлых разведенцев, такой любитель вскоре решает купить суку той же породы к своему любимому кобелю и, если щенки этой породы будут выгодно проданы, то это обычно воспринимается как получение денег за старую веревку. Вскоре появляется новый питомник!
Итак, большинство разведенцев, основывая свои питомники, работают на случайно подобранном поголовье. Разведенцы, которые занимались какой-то одной породой несколько лет, а затем решают переключиться на другую породу или добавить новые породы в свой питомник, обычно имеют больше успеха и занимаются новой породой с большими знаниями и смыслом. Мало кто из начинающих разведенцев предполагает, начиная дело, что в разведении собак есть что-то большее, чем спаривание любого кобеля с любой сукой, получение щенков и их продажа.
Однако разведение собак может дать думающему разведенцу огромное удовлетворение, значительно превосходящее чувство от полученных на выставке призов, какую бы радость они не доставляли.
Большинство заводчиков занимается разведением собак как хобби, но хобби иногда приносящим доход. Большинство из них, оплатив участие в выставках и счета своих ветеринаров, могут совсем не получить никакой прибыли. Однако если заводчики живут в отдаленных местах на уединенных фермах, то разведение и экспонирование собак на выставках являются прекрасным способом обзавестись большим числом друзей, хотя, к сожалению, приходится признать, что в случае успеха, разведенцы собак также неизбежно приобретают завистливых врагов. И все же, для большинства разведенцев выставка собак это чудесная возможность на день отключиться от обыденной повседневности, потому что здесь всегда будут дополнительно и волнение и напряженность.
Генетика — чрезвычайно трудная наука. В ней есть множество исключений из правил и множество еще неизвестного. Обычно разведенцы не имеют ни времени, ни склонности для серьезного изучения генетики. Тем не менее, есть ряд превосходных книг по генетике собак, изучение которых было бы для них полезным. Попытка научиться понимать длинные и трудные генетические термины и даже сравнительно простые слова отнимает у среднего собаковода много времени. Однако все собаководы должны постараться понять самое простое в генетической теории Менделя — «доминантный» и «рецессивный» ген или признак. Это понять просто и можно применить непосредственно в разведении собак, особенно потому, что значительное число серьезных недостатков в породе обусловлены рецессивными генами. Собаководы, которые руководствуются просто здравым смыслом и своими личными наблюдениями могут получать очень хороших собак, таких же хороших как селекционеры и генетики, но опыт, необходимый для достижения высоких результатов, будет накапливаться у них значительно медленнее, чем если бы они понимали причины сохранения в природе недостатков и пороков.
Основоположником современной генетики был Грегор Иоганн Мендель (1822–1884 гг.). Он открыл закон наследственности, хотя ничего не знал о генах и хромосомах, а эти знания значительно помогли бы его работе. К сожалению, важность открытий Менделя была признана лишь 18 лет спустя после его смерти. Мендель открыл, что при спаривании двух индивидуумов, различающихся каким либо признаком, один из признаков может появиться в потомстве, другой нет. Он назвал проявляющийся признак «доминантным» (подавляющим), а другой — «рецессивным» (подавляемым). Понимание этого закона наследственности может значительно помочь и собаководам.
Для понимания смысла разведения надо начать с самого начала — с зарождения новой жизни. Клетка является единицей жизни и происходит от другой живой клетки. Каждое животное является продуктом слияния двух родительских клеток в одну — дочернюю.
При зарождении новой жизни один и только один сперматозоид (отцовская клетка) проникает через оболочку яйцеклетки (материнская клетка). Оболочка яйцеклетки после этого немедленно утолщается и препятствует проникновению других сперматозоидов. Но до созревания сперматозоида мужская клетка, содержащая двойной набор хромосом, делится на две так, что половина хромосом (один набор) переходит в одну часть, а другая половина (такой же набор) — во вторую. Таким образом, в каждой половой мужской клетке — сперматозоиде содержится одинарный набор хромосом. Женская половая клетка — яйцо, образуется аналогичным способом и также содержит одинарный набор хромосом. Объединение двух половинок — двух половых клеток — сперматозоида и яйцеклетки — при котором каждая хромосома находит себе «партнера» из другой клетки, образует новую клетку из которой может развиться новое живое существо, несущее в себе хромосомы обоих родителей — снова двойной набор хромосом.
Но не все хромосомы находят себе «партнеров» при слиянии родительских половых клеток, например хромосомы, определяющие пол.
Женская клетка имеет только один вид половой хромосомы, которая называется X-хромосомой. Мужская половая клетка может иметь X и Y-хромосому, но не обе. Какая из них соединится с женской X-хромосомой является делом случая. Если это будет X-хромосома, то зародыш будет женского пола «XX». Если это будет Y-хромосома, то зародыш будет мужского пола «XY». Это свойственно всем млекопитающим.
Пол Райзер о своем герое из второго сезона «Очень странных дел»
Пол Райзер, сыгравший во 2-м сезоне «Очень странных дел» таинственного доктора Оэунса, рассказал EW о характере своего персонажа, которого шоураннеры сериала братья Дафферы создавали с оглядкой на двуличного героя Райзера из «Чужих» Джеймса Кэмерона.
В беседе с изданием Росс Даффер признался, что образ доктора Оуэнса ‒ оммаж персонажу Картеру Бёрку, которого Райзер сыграл в «Чужих»: «Мы хотели, чтобы люди спорили о нем и задавались вопросом: “Доверяю ли я этому парню, или же он Бёрк?”. Как говорил сам Пол, Кэмерон дал ему роль Бёрка, поскольку знал, что зрители будут доверять ему и не ожидают резкого поворота сюжета».
По словам Райзера, он так и не понял, сыграл ли он в «Очень странных делах» положительного героя или отрицательного. «Они дали мне общую информацию о персонаже, объяснили, каким его видят. Но всё было слишком туманно, так он хороший парень или плохой?», ‒ говорит актер. «Думаю, они рассчитывали на ту часть аудитории, что помнит меня по “Чужим” и увидев на экране тут же скажет: “Ага, он точно плохой”. Не знаю, во что всё это выльется, но играть с подобными вещами очень интересно».
Действие сюжета развернется в 1984 году. Сезон станет немного длиннее и теперь будет состоять из 9 эпизодов. К своим ролям вернутся Финн Уолфхард, Ноа Шнапп, Гэтен Мэтараззо, Калеб МакЛафлин, Милли Бобби Браун и другие. Также в новом сезоне появится несколько новичков, среди которых Сэди Синк, Дакр Монтгомери, Шон Эстин и Линнеа Бертелсен. Премьера состоится в конце октября.
Роберт Лоджа — Элизабет Шу — Пол Райзер — Фишер Стивенс — Питер Добсон — Стив Хитнер 103:66:41:113:91:77 (матч завершён)
Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.
Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам.
Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.
Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»
Формат выхода в данном раунде: Дальше выходит только победитель матча.
Тема: Выхожу на улицу. Зачем? Да затем, что так же бессмысленно оставаться дома. Даже если я останусь, даже если в молчании забьюсь в угол, я все равно никуда от себя не денусь. Я буду существовать в этом углу, буду давить своей тяжестью на пол. Я есмь. (Жан-Поль Сартр).
Задание: Написать текст на основе заданной цитате. В рассказе надо отразить основной смысл данной цитаты.
Голосование продлится до 4 сентября.
Роберт Лоджа
В плену
Олег вынырнул из глубин тревожного сна на зыбкую поверхность реальности, как сорвавшийся со дна поплавок. Утренний кошмар постепенно рассеивался. Олег часто дышал. Вытерев со лба холодную испарину, он огляделся. Всё та же неизменная комната, где, вроде бы, безопасно. Сквозь маленькие дырочки на старых шторах, как через дуршлаг, пробивались яркие лучи, осыпая жалкое убранство помещения. Ветхий стол у окна, табуретка с перемотанной изолентой ножкой, пошарпанный шкаф с покосившимися дверями и плешивый ковёр.
— Уф! — с облегчением выдохнул Олег. — Что-то уж совсем плохо спалось. Давно такого не было.
Он слез с кровати и босыми ногами прошёл по засаленному ворсу в смежную комнату. Там он сделал пару шагов и замер. Затылок его в миг онемел, а откуда-то из нутра начал поднимался обволакивающий разум ужас. Из коридора торчали две ступни. На одной висел дырявый тапок, а вторую покрывала корка из многолетних мозолей.
— М-м-ма-мама! — наконец опомнился Олег и кинулся к родительнице.
Грузная женщина в выцветшем халате лежала на дощатом полу. Её мутные глаза были широко открыты. Синие губы на белом лице окончательно давали понять, что она уже не жилец. Неуверенный в том, Олег опустился на колени и потрогал холодную руку матери. Пульса не было.
Весь дрожа, парень вскочил на ноги и, спотыкаясь, побежал в комнату к книжным полкам — единственному богатству, доставшемуся ему от отца. Трясущимися пальцами он перебирал истрёпанные корешки, пока не нашёл нужный том.
— Ага, вот! — он раскрыл медицинский справочник на главе «реанимация», пробежался глазами по тексту и обратно в коридор. Снова на колени.
— Раз, два, три… — шептал Олег себе под нос при каждом нажатии на грудную клетку матери. — Тридцать! — он наклонился и два раза вдохнул воздуха ей в лёгкие. Затем опять счёт.
После десяти минут бесполезных мытарств Олег понял, что это конец. Поникший, он уселся на пол, обхватив руками колени, и уставился на безжизненное тело.
— Ну, почему именно сейчас? — с укором он задал вопрос мертвецу. — Что мне с тобой теперь делать?
Олег судорожно рассматривал замысловатые узоры на бордовых обоях. Извилистые линии на них сплетались в подобие каплеобразных бутонов, которые врезались в глаза.
— Телефон! — зацепился он взглядом за красный дисковый аппарат на коричневой полке. — Скорая помощь!
Олег снял трубку и поднёс её к уху. Резкий звук пронзил барабанную перепонку, словно жало осы. От испуга парень одёрнул трубку. Недоверчиво посмотрел на динамик. Затем снова осторожно приложил уху. Протяжный гудок заливал сознание звенящей тревогой. Сердце колошматило, как обезумевшее.
— Положи трубку! — донёсся из прошлого истошный крик матери. — И никогда её больше не бери! Ты меня понял? Это опасно!
Он тогда всё понял, и больше никогда не подходил к телефону. Олег и сейчас смотрел на него с опаской. Трубка скользила во взмокших ладонях, точно намыленная. Обжигала, как горячая картошка. Болезненно стягивала нервы. Наконец он не выдержал. Бросил её обратно на рычаг. Закрыл руками лицо и беззвучно заплакал. Затем попятился и упёрся в зашторенную нишу, где на полках загремели пустые трёхлитровые банки. Звон стекла тут же сковырнул старую болячку.
Олегу восемь лет. Мать, молодая и свежая, суетилась на кухне, приготовляя всё к закатке огурцов.
— Серёженька! — крикнула она в комнату. — У меня уксус закончился. Сбегай, пожалуйста, в магазин, пока он не закрылся.
— Есть, капитан! — отозвался Сергей и отложил газету. — Олежка, пойдёшь со мной?
— Конечно! — Олег оставил важную игру в танки, где последние как раз отбрасывали динозавров за границы мягкого ковра, и побежал в коридор надевать сандалии.
Июльский вечер. Прогретый воздух наполняли душистые ароматы цветов. Из густой травы доносилась стрекотня. В пылающем небе звонко пересвистывались суетливые птицы. Олег с отцом успели всё купить за пять минут до закрытия магазина, и уже возвращались через пустырь домой. Сын вприпрыжку шёл за отцом. Сергей курил папиросу. В левой руке он держал бутылочку с уксусом. Неожиданно Олег споткнулся о металлический штырь, торчавший из земли и налетел на отца. Выбил из его руки бутылку, которая нелепо полетела и разбилась о гранитный камень. Сергей три раза нервно затянулся, прищурив от едкого дыма правый глаз. Свирепо посмотрел на сына.
— Ты что, кривоногий? — вспылил отец. — Совсем не видишь, куда идёшь? — для лучшего усвоения вопроса Сергей отвесил сыну хорошего подзатыльника. Олег понурил голову и заплакал.
— Чего мальчонку лупишь? — пристыдил Сергея, проходивший мимо незнакомец с красным лицом и сизым носом. Он был явно «навеселе».
— Не твоё дело! — раздражённо ответил Сергей.
— Ты ещё и грубиян. — Выпучился незнакомец, словно ему в лицо бросили кожаную перчатку. — Не в пример сыну.
— Пошёл на хрен! — крикнул Сергей.
— А, вот, это ты зря. — Помотал головой мужчина и заехал Сергею кулаком в челюсть. Тот качнулся. Сделал шаг назад, и, споткнувшись о камень, упал затылком на тот самый металлический штырь. Сергей издал сдавленный хрип и неподвижно застыл, распластавшись на земле.
Незнакомец в ужасе вытаращил глаза. Из-под затылка Сергея заалела густая лужица, которая быстро впитывалась в грунт. На закате, она казалась ещё более тёмной. В охмелевшем мозге убийцы метались рваные мысли: «Что делать? Бежать? А свидетель?» Он уставился на оцепеневшего Олега, у которого по щекам стекали слёзы. Мужчина тяжело дышал. Он сглотнул сухой ком. Облизал потрескавшиеся губы. Затем огляделся по сторонам. Никого, кроме насекомых. Затем он снова посмотрел на мальчика, но уже каким-то недобрым, хищным взглядом.
— Прости, пацан! — незнакомец криво ухмыльнулся и схватил Олега за тоненькую шею. Дыхание тут же спёрло. Мальчик вцепился маленькими пальчиками в огромные руки — грубые и шершавые, как булыжник. Пытался кричать, но стальная хватка не давала вырваться и писку. Олег задыхался. Тело его слабело. Сознание провалилось в топкий сумрак.
Из удушливого воспоминания Олег выскочил в не менее гадкое настоящее. Он держался за ручку открытой входной двери, задыхаясь от жгучего ужаса. Не мог даже пошевелиться. Казалось, страх сводит его с ума. Мысли хаотично бились в голове, как птицы в раскалённой клетке. Руки и ноги тряслись. Боль в груди. Зловоние из подъезда раздражало желудок. Внизу послышались шаги.
— Человек! О, нет! Он увидит меня… Её… А потом их набьётся здесь, как насекомых в муравейнике… Они задавят меня… Противно! — не в силах больше это терпеть, Олег захлопнул дверь.
Им овладела паника. Голова шла кругом. Квартира вдруг сделалась маленькой, как футболка после стирки, и давила на всё тело. Олег метался из комнаты в комнату, не находя себе места. Хватался за всё вокруг. На пол летели книги, газеты, одежда, мамина кружка. Под кожей бегала мелкая рябь. Всё чесалось. Он уже хотел сигануть с балкона. И даже открыл дверь, чтобы спастись от себя.
— Нет! — мотнул он головой. — Там тоже люди! Обступят мой труп и будут тыкать в него пальцем. Шептаться между собой… Хихикать… А если я выживу? Тогда начнутся вопросы, а это равносильно мучительной смерти.
На кухне Олег вцепился в свои чёрные патлатые волосы. Рвал их. Беззвучно кричал. Он желал, чтобы его разметало по стенкам. Или хотя бы упасть в обморок. Но, к сожалению, он оставался в сознании. Наедине с собственным страхом. Тут его взгляд коснулся небольшой стопки книг на столе. Сверху лежал уже не раз перечитанный Сартр.
— Выхожу на улицу… — вспоминал он строчки из любимого романа. — Бессмысленно оставаться дома… Я буду существовать в этом углу, и давить своей тяжестью на пол… И она тоже… — он посмотрел в сторону мёртвой матери, ступни которой виднелись даже из кухни. — М-м-м! — мучительно простонал Олег и в бешенстве разбросал всю стопку. На столе осталась только одна книга с названием «Консервация».
По лестнице поднимались трое.
— Как давно вы её видели? — спросил молодой участковый.
Троица упёрлась в обтянутый потрескавшимся дерматином прямоугольник с номером одиннадцать. Участковый нажал на звонок. Тишина. Ещё раз. Ничего. Затем он постучал кулаком. Никаких движений. Участковый кивнул на третьего — небритого мужика с мешками под глазами и измученным от похмелья лицом.
— Семёныч, давай! — продублировала приказ домоправительница. И слесарь быстро выдавил ломом хлипкую дверь.
Все трое вошли в тёмную квартиру. Воздух отягощал сладковатый запах, который как бы слежался и загустел, будто помещение давно не проветривали. Где-то жужжала муха. Из приоткрытой ванной слышались падающие капли. Участковый включил в коридоре свет и прошёлся по комнатам. Никого. Лишь тяжёлое безмолвие.
— Пётр Андреевич! — крикнула домоправительница. — Идите сюда, взгляните на это.
Участковый быстро вернулся к своим спутникам в коридор.
— Вот! — домоправительница одёрнула штору, закрывающую нишу, где на полках рядами стояли закатанные банки с каким-то тушёным мясом внутри. Затем из комнаты послышался шум. Участковый прошёл в середину зала и прислушался. Из ободранного дивана-книжки доносился странный шорох или гудение. Пётр Андреевич поднял сиденье и увидел внутри напуганного Олега. Тот трясся от ужаса всем телом, округлив безумные глаза. Он что-то бормотал себе под нос, прижимая к груди «Тошноту». Участковый наклонился чуть ниже к парню. Почти к самым его губам.
— Я есьм… Я есьм… Я есьм… — услышал он одни и те же повторяющиеся слова.
Элизабет Шу
Пол Райзер
Выходя из комнаты
Фишер Стивенс
Облачения
И вечность им сейчас к лицу,
Их шляпы широки, тетради полны,
Полой длинны их пиджаки,
Их галстуки опять сегодня модны.
Каждое утро старый китаец Вей садился на пороге своей лавки и его глаза неподвижно застывали как два терракотовых воина. Они оживали только с возвращением женщин, которые приносили, выловленную в океане живность, на продажу. В плетёных корзинах копошился улов: дьяволоокие осьминоги, стеснительные каракатицы, шипованные трепанги и усатые раки.
У китайской забегаловки стоял винтажный робот с человеческий рост, потрёпанного вида. Раньше он служил зазывалой в детском магазине, но по причине увечий, полученных от посетителей, был списан и выкинут. На его руки-пушки старый Вей закрепил подносы, на которые он раскладывал живой товар. Разложив, он включал робота, и тот, мигая единственным красным глазом, руками покачивал подносы, а из встроенных в киборга динамиков пела Элла Фицджеральд. Старик приносил связку ротанга и незаконченную корзину, снова садился на порог следить за покупателями, не торопясь плёл.
Из стаи местной школоты, пробегающей мимо отделился самый бойкий пацан и прокричал дразнилку:
— Хитрый, старый китаёза триста лет живёт без спроса, — и вся стая закорчилась в деланном смехе.
— Эй, китаёз, зачем ты слушаешь эту негритянку? Мой отец работает на консервной фабрике вместе с кучей черножопых баб. Он говорит, что когда эти чёрные суки текут — ну, у них эти дни — его тошнит от этого запаха хуже, чем от рыбного.
— Твой отец дурак, — спокойно ответил старый китаец, продолжая плести.
Он всегда работал под песни Эллы, её голосом измеряя глубину корзин. Они должны быть ровно с него. Вей точно знал, что Фицджеральд, в её теперешнем состоянии может находиться везде: в лодке, в воздухе, в океане, в комнате, а отец задиристого мальчишки — только там, где его руки выдёргивают кишки из рыбы. Закончатся кишки, закончится и он. За такими людьми, как папаша подростка, старик подбирал брошенные, однообразные дни, крепко солил и плотно утаптывал их ногами. Так получался ротанг, из которого он мастерил свои плетёнки.
В такую можно уложить всё — стихи, музыку, танцы, формулы, чувства и хранить вечно. Ведь личная тяжесть не важна, как и место, где она давит. Важна только тяжесть, вложенная в корзину старого Вея.
— Бегите и скажите родителям, что у меня будет к вечеру новая кошёлка.
Да, и только за наличные, — крикнул мальчишкам китаец.
Хотя прекрасно знал, что никого на этом побережье не интересуют его плетушки, и завтра он как всегда отдаст её женщинам-ловцам. Вей закрыл глаза и все его корзины, наполненные бесконечными днями вечности, понеслись по кругу галопом, как цирковые пони.
Было шесть часов вечера, когда Макс придумал формулу женского выбывания. Не какую-то дрянь на бумаге, а настоящую: из вещей и плоти.
Посреди его комнаты стояла карусель с лошадками и на каждой красовалась наездница. Девушки плавно кружились под Сент-Луи блюз.
В шесть Макс врубил аттракцион на полную катушку, и одна из всадниц, смиренная до того, что ему хотелось её либо избить, либо изнасиловать, а лучше всё вместе, вылетела из седла и впечаталась в стенку.
— Айяяй, вот видишь у тебя не получилось справиться с конём. Ты сама виновата, — бормотал Макс, волоча упавшую блондинку на открытый балкон без парапета. Затем, оглянувшись по сторонам, ногой столкнул её вниз.
— Чвяк, — тело, надоевшего ему существования издало сочно-мясной звук.
Макс не выходил из своей коммуналки в самом центре Санкт-Петербурга, тем более что он работал на удалёнке. Здесь ему не надо было менять надменно-брезгливое лицо на ангельское. Да и вообще он был слишком совершенен для того чтобы меняться.
И теперь, к тому же, Макс научился контролировать присутствия.
Раздался звонок и юная девушка совсем девочка, впорхнув в комнату, вскочила на освободившегося коня.
Лежащая под балконом отбивная, которая не так обожала Макса, как ему хотелось, думала о нём с нежностью, скрипящей как крахмал в руке: «Иногда тебе будет так одиноко. Ты будешь скучать по моим объятиям, скучать по моим поцелуям. Тебе будет так жаль, когда я буду далеко от тебя».
Отдумав, она превратилась в пачку сигарет. И проходящий мимо дома бомж и философ – Владик подобрал её. У бомжа никогда не было комнаты, поэтому его не мучили вопросы: ни женские, ни квартирные. Он курил прямо на улице.
Положив кроткую в карман, философ двинулся дальше. Проходя мимо сквера, Владик заметил, что на скамейках расположились шахматисты, причём все они были стариками.
Откуда бомжу средних лет знать, что ужас грядущего безмыслия у пожилых усиливается к закату и изнашивается к рассвету, и тогда оставшиеся этой ночью в живых, всю ночь шарившие по комнатам в поисках ответа, в бессилие выходят из них. Ответ не находится, не потому что его нет, а потому что не найдена та комната, в которой он есть. Да и дело не в комнате и не в ответе. Одно простое движение — остановить часы, как в шахматах — хлоп. Партия выиграна.
От большого количества халявного табака, выкуренного за раз, Владика начало тошнить. Рвотные спазмы не останавливаясь ни на секунду, сотрясали его всё сильней. С каждым позывом он таял, становился меньше и меньше, до тех пор, пока весь не превратился в лужу блевотины. Вышедший на работу дворник со словами: «Понагадили-то как», – собрал Владика в совок и отнёс на помойку.
Прошло несколько лет, как умер старый Вей. Слишком много людей стало приезжать на побережье в поисках корзин. Они как тараканы суетливо бегают по песку не оставляя даже отпечатков своих лапок, в надежде найти хотя бы какой-нибудь кусок или плеть от корзинки. Берег покрылся окурками, одноразовыми стаканчиками и прочим мусором.
Когда последний прозаик поставит точку, последний поэт разобьёт стихом зеркало, а последний музыкант захлопнет рояль – тогда лохматый математик крест-накрест перечеркнёт теорему, выйдет из комнаты, чтобы никогда не вернуться в неё, ибо он только что доказал сам себя. И мимо него тихо пройдёт светловолосая женщина с отяжелевшей плотью, держащая руку лодочкой под тугим животом напевая: «Иногда ты будешь скучать по мне, милый».
Питер Добсон
Не выходи
Тусклый фонарь на столбе за домом соперничал с бледной, даже какой-то белесоватой, луной. На огороде – огороде моего детства было зябко. Невольно обхватил себя руками и почувствовал… Что я почувствовал. Холодный кусок чужой плоти, будто резиновой на ощупь, лежащий на моем правом плече. Не просто лежащий, а прижавшийся и елозивший, будто в экстазе. Но я уже не был ребенком. Зафиксировав его на плече кистью левой, я резко повернулся против часовой стрелки, делая переднюю подножку. Любитель пощупать чужую плоть перелетел через меня, но ловко извернулся и предстал перед глазами. Урод, будто мутант, вышедший из фильма про постапокалипсис: бледный, безволосый, с непропорционально длинными, больше похожими на щупальца, руками. Голлум на стероидах. Глаза урода блеснули зеленью, как два сверхярких светодиода. Мутант-педофил зарычал, я врезал ему ногой в пах. Слева мелькнула конечность, затмила жидкий свет фонаря, ловко обогнула – обтекла выставленный мной на автомате жесткий блок, хлестко врезалась в челюсть.
Очнулся в комнате. Болела челюсть, во рту хрустели осколки зубов, на правом плече будто ожоги холода белели следы чужих пальцев. Сплюнув зубное крошево и сгустки крови в надпись на стене, я упрямо вышел из комнаты.
Я оказался за партой в, казалось давно забытой, студенческой аудитории. Слева сидел лучший, еще, друг. Снизу справа белела головка девочки-блондинки. По ступенькам меж парт слева поднимался вербовщик, непрерывным отточенным движением ловко разбрасывая бумаги: то влево, то вправо. Передо мной лег желтоватый тонкий листок согласия. Я достал из нагрудного кармана рубашки синюю гелевую ручку и перечеркнул его: крест-накрест. Девочка обернулась, будто почуяв. Слепо посмотрела на меня. Я виновато улыбнулся и пожал плечами:
– Не хочу я воевать, понимаешь?
Сзади справа по другому ряду ступеней спускался второй вербовщик собирая бумаги. Навис над моим правым плечом. В этот момент мой лучший, пока еще, друг быстро схватил мой перечеркнутый бланк и вместо него положил подписанное согласие. Подписанное моей подписью… Я повернулся посмотреть на предателя, но увидел лишь спину. Бывший друг уходил, спускаясь по ступеням аудитории. Вербовщик подхватив бланк, тяжело похлопал меня по плечу:
– Верный выбор, сынок! То не пожалеешь, поверь мне. Главное – выполнять приказ.
Я снова очнулся в комнате и снова упрямо шагнул за порог.
– Туда! – сильные руки швырнули меня в голодно ощерившуюся дверь тюремной камеры. – Сам виноват, падла! Говорили же, выходить нельзя!
Очнулся в опостылевшей комнате – истерзанное тело молило об отдыхе. «Не выходи из комнаты», – умоляюще шептало оно. Хорошо хоть не изнасиловали, проклятые некропедики! Но я всегда отличался упрямством, за что родители в детстве прозвали меня ослом. Встал на непослушные ноги, проковылял к двери. Шагнул, будто в леденящую крещенскую купель.
Их было трое: тяжело расплывшихся в креслах коричневой кожи и без особой любви смотрящих на меня. Еще бы: мало кто смотрит на вооруженного человека с любовью. Если только заложники в Стокгольме. Но эти стокгольмским синдромом не страдали – матерые зубры шпионажа и диверсий, до костного мозга пропитанные подлостью, цинизмом и интригами. А вот четвертый, участливо меня слушавший, был моложе и чище. Просто не успел еще всем этим секретным говном пропитаться.
– … и они нас слили! Подставили! – безнадежно продолжал я. – Политическая обстановка у них, сук, поменялась! А хорошие ребята из-за них в распыл пошли!
– Я все понимаю… – четвертый приблизился ко мне. – Я вам верю…
Резкий взмах руки отозвавшийся холодной молнией боли в моей печени. Я неверяще посмотрел на торчащий из бока большой шприц.
Очнулся в проклятой комнате. Зло вырвал из печени иглу разбитого шприца. Воистину никому нельзя верить в этом безумном месте! Печень горела огнем – интересно, что за дерьмо он мне вколол? Хотя это не так уж и важно. Меня вырвало желчью и густой черной кровью.
Сил встать не оставалось – к двери я полз. Еще раз прочел буквы на привинченной к двери табличке: «Выхожу на улицу. Зачем? Да затем, что так же бессмысленно оставаться дома. Даже если я останусь, даже если в молчании забьюсь в угол, я все равно никуда от себя не денусь. Я буду существовать в этом углу, буду давить своей тяжестью на пол. Я есмь. (Жан-Поль Сартр)»
Вывалился за порог, как космонавт в испорченном скафандре из воздушного шлюза станции в открытый космос. Бревенчатый тын, будто в древнерусскую былину попал. Не хватает только насаженных на заостренные концы бревен голов половцев и печенегов. Из последних сил, цепляясь за деревяшку, я поднялся и навалился на тын. Лучше бы я этого не делал. Смрад ударил в лицо, будто кувалда в руках забойщика скота. Ров, широкий и глубокий, наполовину засыпанный мертвыми телами. Впряженные в ярмо изможденные бурлаки в лохмотьях, некогда бывших военной формой, за пеньковые канаты тащили по телам танк. Я отшатнулся от страшной ограды, едва не упав.
– Стоило оно того? – спросил сзади ленивый голос.
Я судорожно оглянулся, с трудом удержавшись на ногах. Похожий на Ветхозаветного Яхве бородатый крепкий дед в белом врачебном халате.
– Ты кто? – сипло прохрипел я давно пересохшим горлом.
Дед рыгнул, обдав меня кислым ароматом ячменного пива. Как же давно я не пил пива! И вообще не пил…
– А там что? – я слабо кивнул головой в сторону тына. Голова от этого кивка начала кружиться, что твое чертово колесо.
– Там? – старикан задумался, взглядом будто рентгеном пронзая тын. – Там? – снизошел наконец до ответа, простецки шмыгнув своим мясистым носом. – Там – край мироздания, изнанка сущего. Сюда, за духоскрепный кровноклепанный Пафос всего сущего, не следует таким как ты заглядывать, иначе никакие бабы потом героев для государства рожать не будут. А Власти, покоящейся на Престолах, нужны герои – дураков у нее и так хватает. Вишь, какова изнанка героизма? Шибает в ноздри? Вот куда тебя твои награды, звания и благодарности за службу привели! Это тебе не телесность вселенских масштабов, не сотни гурий-девственниц, не окруженный реками огня Престол Славы, из кристаллов огненных сложенный, и не Вальхалла для славных воинов, павших в жарком бою. Но для тебя уже поздно что-то менять. Всосал?
Слова «Яхве» тяжело насадили мой измученный мозг на острие истрепанного позвоночника.
– Я же солдат, – простонал я, – я просто выполнял приказы.
– Дай ты мне уже сдохнуть! – с ненавистью глядя на деда, прокричал я.
Безжалостная невидимая сила швырнула меня обратно в неизбывное чрево комнаты.
Стив Хитнер
Бегун
Никогда не забуду тот треклятый ненастный день… Она ушла. Просто. Тихо собрала вещи. Бесшумно прикрыла дверь. В записке всего шесть слов: «Я не могу так больше. Прости».
Как я оказался здесь в первый раз? Уже не помню… Потертый шкафчик, усатый атлет в майке с олимпийскими кольцами смотрит с плаката ясным, чуть насмешливым взором. Словно хочет произнести: «Ну, что же ты? Думаешь, мне было легче?» Нет, не было… никому из нас не было. Тогда, в тот самый первый раз, я вышел на дорожку и побежал. Побежал, что было силы. Побежал, стиснув зубы. Слёзы сами брызнули из моих глаз, а я всё бежал и бежал, не чуя ног и усталости, навстречу серому небу и закатному солнцу.
Усмехайтесь и пожимайте плечами – вы видите лишь стоптанные кроссовки и седину на щеках. Улыбайтесь, вам ещё рано знать о зияющих ранах взрослого мира.
— Эй, Чемпион, что же дрогнул твой взгляд?! Мне уже нечего терять, а Тебе? Ключ на старт! 😉