пол дня искал сына
Сонник Сыновья: к чему снятся Сыновья женщине или мужчине
К чему снится сын
Сын снится во сне, согласно сонникам, тогда, когда наяву дела пойдут в гору, вас ждет удача и процветание. Если приснился чужой сын, значит, близкий, любимый человек может резко поменять к вам свое отношения, совершить такой нехороший поступок, который вы от него и ожидать не могли. Видеть во сне рождение собственного сына – к исполнению мечты, к финансовой прибыли, к благополучию во всех сферах жизни и в любви.
Сын по соннику Астромеридиана
Чужой сын
Видеть во сне чужого сына – это негативный знак. А именно, кто-то очень близкий к вам, скорее всего, партнер или любовник, может неожиданно поменять свое отношение к вам. Этот человек начнет действовать таким образом, что вы не никогда не думали, что это возможно. Его поведение может быть неприятным сюрпризом, не вызывающим у вас ничего, кроме разочарования, грусти, разочарования или шока. Эти переживания могут негативно повлиять на ваше внутреннее состояние.
Послушный и красивый сын
Сон, в котором у вас есть хорошо воспитанный и красивый сын, обычно считается исключительно благоприятным символом, указывающим на удачу в ближайшем будущем. Такой сон предвещает, что вы сможете привести свои текущие проекты, планы и начинания к выдающемуся успеху и великолепным победам. Хотя невозможно сказать, когда именно эти достижения начнут происходить или каково будет их долгосрочное влияние на вашу жизнь, можно с уверенностью сказать, что все, во что вы сейчас вкладываете свое время и усилия, обязательно будет иметь благоприятный результат.
Падение сына
Если вы женщина, то сон, в котором вы видите, как ваш сын падает, независимо от конкретных событий, которые привели к этому событию, обычно интерпретируется как символ, предвещающий несчастье и неприятные события в ближайшем будущем. Однако этот же сон имеет и другой смысл, если вы смогли спасти своего сына от кризиса. Считайте этот сон не более чем дружеским предложением обратить больше внимания на ваше общее отношение и действия, если вы хотите избежать возникновения трудностей и неприятных ситуаций в будущем.
Смерть сына
Леденящий кровь сон, в котором вы становитесь свидетелем смерти собственного сына, считается исключительно благоприятным предзнаменованием. Это видение может быть предсказанием ряда очень удачных и многообещающих событий, которые принесут вам выдающийся успех либо вам, либо вашему сыну.
Рождение сына
Если у вас нет детей в реальной жизни, но при этом вы во сне видите рождение сына вероятно, является отражением вашего внутреннего поиска личного смысла или истинного призвания в жизни. Возможно, вы сомневаетесь в своей нынешней профессии, взвешиваете возможность осуществления определенной мечты или просто задаетесь вопросом, используете ли вы свое время с максимальной пользой или же нет. Поэтому рассматривайте этот сон как предложение оценить ваши сильные стороны, увлечения, навыки и стремления, чтобы увеличить ваши шансы на принятие решения, которое в конечном итоге будет полезно для вас и приблизит на один шаг к настоящему счастью.
Сын убит
К чему снится сын
Независимо от того, есть ли у вас дети или нет. Сон, в котором вы видите себя в процессе рождения сына, считается благоприятным сном, указывающим на наличие множества благоприятных обстоятельств и условий, которые могли бы помочь вам овладеть давно желаемой мечтой или даже стать тем человеком, которым вы всегда хотели быть. Принимая это во внимание, было бы разумно проанализировать текущее положение дел в вашей жизни и, наконец, сделать необходимый первый шаг к вашим целям. Хотя невозможно предсказать, насколько успешным будет это путешествие в конце концов, все указывает на то, что сейчас может быть лучшее время, чтобы отправиться в него.
Разговор с сыном
Сон о том, что вы вступаете в разговор с сыном, независимо от каких-либо деталей этой встречи, может быть отражением вашего внутреннего желания что-то изменить в ваших отношениях с ним. Например, вы можете захотеть чаще общаться со своим сыном или даже полностью изменить стиль и тон взаимодействия между вами двумя.
Обнимаетесь с сыном
Сон, в котором вы представляете себя обнимающим вашего сына, независимо от того, кто был инициатором этого объятия, обычно считается исключительно благоприятным знаком. Она предвещает грядущий успех и удачу как для вас самих, так и для тех людей, которые вам дороги. Это процветание и общие улучшения, скорее всего, будут связаны со всеми аспектами вашей реальной жизни, но трудно предсказать, насколько прочными и последовательными они будут в долгосрочной перспективе.
Долгие разговоры с сыном во сне
Сновидение о том, что вы очень долго разговариваете со своим собственным сыном, независимо от конкретной темы, о которой вы говорили, обычно интерпретируется как отражение какого-то недавнего ущерба, нанесенного члену вашей семьи или даже вашему дому в целом. В качестве альтернативы такое видение может предвещать значительные расходы в ближайшем будущем, а также связанную с этим неспособность успешно обеспечить все потребности вашей семьи.
К чему снится Сын по соннику Миллера
Если матери приснилось, что ее сын упал на дно колодца, и она слышит оттуда его крик – значит, ее ожидает много горя. Но если во сне ей удастся спасти сына, то предсказанная этим сном опасность исчезнет.
К чему снится Сын // сонник И.Фурцева
Если во сне приснилась беседа с сыном, которого наяву не существует, вы беспокоитесь об утраченных возможностях. Вполне вероятно, что не так давно вы упустили счастливый случай, который вам неожиданно представился. Или же не успели, не смогли сделать что-то важное для себя. Не исключено, что через такой образ подсознание намекает на необходимость обзавестись семьей.
Романтический сонник: Сын
Толкование сна Сын Большим сонником Натальи Степановой
Сын по Семейному соннику
Сын: сонник Цветкова
К чему снится Сын // Малый Велесов сонник
Что значит Сын по соннику Странника
Сын // Старинный французский сонник
Эзотерический сонник: Сын
Значение Старинного русского сонника
К чему снится Сын по толкователю снов по Н. Степановой
Для рожденных с января по апрель:
Для рожденных с мая по август:
Для рожденных с сентября по декабрь:
Монолог матери, чей сын пропал без вести на Первой чеченской войне
Татьяна Ильючик у Президентского дворца в Грозном
Личный архив Татьяны Ильючик
Началась эта история очень давно, в 90-х. К тому времени я создала крепкую семью, родила троих детей, работала на заводе — обычная жизнь советского человека. Но потом все изменилось.
Мой сын Владимир был справедливым, непокорным, честным, никогда не врал. И вообще был самым лучшим на свете. В детстве мечтал заниматься самбо, но врачи запретили из-за здоровья, зрение — «минус шесть». Пока все мальчишки занимались спортом, он читал книги. Особенно любил русскую классику.
Учился хорошо, после школы поступил в машиностроительный техникум в Перми. Выучился наладчиком ЧПУ, защитил диплом. Еще Вова с детства мечтал овладеть кулинарным мастерством. Даже готовил со мной и умел пользоваться духовкой. Помню, уже перед армией просил отца подарить микроволновую печь. Это сейчас все у всех есть, а в то время мы жили бедно, микроволновка была роскошью.
Сын говорил: «Пап, ну купи. Буду тебе и маме все там готовить». Такие были планы: детские, школьные. Но построить свое будущее он не успел. И достичь ничего не успел — забрали.
По окончании техникума сын пошел в армию, тогда был 1994 год. Он служил в Пермской области, поселок Марково, там стоял мотострелковый полк номер 81.
В ноябре того же года их срочно отправили в Самару. Больше я его никогда не видела. Мы ждали нашего мальчика к Новому году. Хотели встретить праздник все вместе, как обычно. Но сын не приехал. Позже узнали, что он погиб в новогоднюю ночь.
В начале января 1995-го со мной связался командир. Он оказался очень человечным, честным. Переправил мне письмо от моего сына. Из него мы узнали, что он попал в Чечню.
Командир признался, что все письма, которые сыновья посылали своим семьям, отправлялись через Москву. Там они не проходили цензуру: нельзя было писать о войне. Поэтому родственникам их и не переправили. Как выяснилось позже, от солдат не дошли сотни последних весточек. Говорят, письма до сих пор хранятся где-то в московских архивах. Мешками.
После этой новости я сразу пошла в военкомат. Там мне сказали что-то невнятное. Мол, в новогоднюю ночь был сильный туман, вот они все и погибли. А вместе с ними — теперь уже известная Майкопская бригада.
Но еще сказали, что в списках погибших моего Вовы нет. С этими словами мне отдали солдатский билет сына и отправили восвояси.
Уже дома, открыв документ, я увидела, что в графе «зрение» вместо «минус шести» стояла единица. То есть он не должен был служить. Только из-за подделанной врачами информации его взяли в армию срочником. Потом выяснилось, что я была не единственной матерью, у кого таким образом забрали ребенка. Тысячи не знали, куда отправили их сыновей. И тысячи ребят вообще не должны были попадать на эту войну.
Временной отрезок между походом в военкомат и отъездом в Чечню я помню смутно. Вся семья была в шоке. Никто не знал, жив он или мертв. Мы ждали хоть какой-то информации каждый день. Но нас никто не оповещал. Из всего этого кошмара вспоминаю только «Марш мира», который я увидела по телевизору. Почти всеми участниками акции были женщины. Видимо, матери исчезнувших солдат. В тот момент приняла решение — нужно самой отправляться на поиски. Зачем сидеть и ждать? В итоге я провела в Чечне пять лет.
Разрешения у своих близких насчет поездки не спрашивала. Никому ничего не сказала и поехала. Единственное, поделилась со своим начальником на заводе, где работала. Он пошел навстречу, мне начали оформлять то просто отпуск, то отпуск без содержания. А потом устраивали какие-то липовые командировки — до пенсии мне оставалось дотянуть два года.
Муж догадывался о моих намерениях, говорил: «Вот возьму и не отпущу». А я отвечала: «Тебя даже спрашивать не буду. Я поеду, у меня там сын».
В апреле 1995-го я отправилась в Моздок, где размещалось наше федеральное правительство. Оказавшись там, поразилась: все изображения смешались передо мной в одну кучу. Помню, как прямо на вокзале скиталась куча детей. Они там жили. Некоторые с родителями, некоторые — без. Все было сумбурно, бешено, быстро. Одним словом — война. Точно такая же, как показывали в фильмах про Великую Отечественную. Страшно, жутко и очень больно. Еще ужаснее становилось от понимания, что это все происходит в России, моей стране.
Почти сразу после приезда удалось узнать, что там были другие матери, приехавшие на поиски сыновей. И они уже вовсю «штурмовали» военную часть. Эти женщины поселились в общежитии местного спортивного техникума. Прямо в спортивном зале там стояли матрасы и кровати, на которых располагались около 20 человек. Из-за нехватки мест я отправилась жить на вокзал. Там стояли пять небольших вагончиков, в них находилась миграционная служба, которая выдавала чеченцам пайки для детей. Пришла туда, рассказала о себе — и мне выделили свободную полку.
Татьяна Ильючик (снизу)
Личный архив Татьяны Ильючик
Потихоньку я сгруппировалась с родителями, которые жили в техникуме. Мы часто ходили к местному аэродрому, где сидело наше правительство. На эту базу приезжали военные из Грозного, привозили какие-то сводки. А мы пытались выудить информацию о пропавших солдатах. Но вскоре поняли, что ничего узнать не удастся: никто не владел информацией о наших детях.
Со мной в вагончике иногда оставалась ночевать одна старушка из Грозного. Она ездила в Ставрополь получать пенсию. Как-то раз мы с ней разговорились. Я ей рассказала о своей жизни, она — о своей. Однажды эта женщина заявила: «Матушка, если будешь там, в Грозном, оставлю свой адрес. На всякий случай, вдруг — придется». И пришлось.
Через некоторое время я узнала, что нас переправляют в район аэропорта «Северный» в Грозном, где проживали другие матери. Говорили, что там будет больше информации о пропавших. И я решила срочно выезжать. А война к тому времени становилась все ожесточеннее.
Узнав о переселении, многие матери разъехались кто куда. Началась суматоха, и в один из дней я села на автобус до Грозного. Одна.
Путь туда был страшным: вокруг развалины, транспорт еле пробирался сквозь горные дороги. Когда мы наконец доехали, я вышла из автобуса и ужаснулась. Неба не было. Все черного цвета, в дыму. Горели дома, где-то далеко разрывались снаряды. А еще эта странная, непонятная чеченская речь вокруг. Я заревела, начала орать: «Господи, а дальше-то куда?»
То, что я увидела, не опишешь словами, не расскажешь, не представишь. Когда я приехала в самое пекло и увидела этот ад, мне все стало понятно. Там была мясорубка. Всех наших маленьких парней просто бросили. Но им нужно было выполнять военные приказы. Нам, матерям, теперь самим кажется, что увиденное там — вымысел, неправда.
На следующий день бабушка рассказала мне, как добраться до «Северного». К этому времени уже начали подтягиваться и другие мамы.
Рядом с аэропортом находилась гостиница. Она была вся перестреляна, там жили военные и федеральные власти. Конечно, они были в шоке от нашего появления, но терпели. Военные нас и пристроили в одну из комнат, даже поставили солдатские кровати. Мы спали на них, потом уже и на полу улеглись — начали приезжать еще матери. Это помещение было длинным, нас там жило человек 16.
В гостинице не было воды. И еды толком не было. Мы где-то набирали 1,5-литровую бутылку и растягивали ее на целый день. Ходили по два-три человека в город с пачкой отксерокопированных фотографий наших сыновей.
Мы по ниточке вытягивали информацию о детках. То у местных, то у военных. И даже у боевиков. Любой мог владеть информацией о пропавших. Например, увидеть, как солдата захватывают в плен. Или убивают.
Матери у стен судмедлаборатории в Ростове-на-Дону
Личный архив Татьяны Ильючик
Потом мы начали ходить по местам, где уже прошли боевые действия. Знали, что на железнодорожном вокзале была бойня, поэтому часто туда наведывались.
Шли дни, сын так и числился в списках пропавших. Собирая картину происходящего, мне удалось узнать, что в последний раз моего ребенка видели на небольшой улочке как раз близ вокзала.
Мне рассказали, что во время страшного тумана группу молодых парней на бронетехнике пустили по этому несчастному переулку. Сверху, сзади, сбоку солдат не прикрыли. Местные говорили, что подстрелили первую машину и последнюю. А что было дальше — никто не знал. Так я и продолжала искать своего сына.
Пока ходили по завалам, две матери погибли. Оля Осипенко пропала где-то. Также погибла Люба Мартынец, ее было особенно жалко. Нам же удалось найти живыми только двух парней. И один из них был Сережа, как раз ее сын. Когда его освободили из плена, Люба уже пропала без вести, погибла. Где она — неизвестно.
Сейчас, когда прошло столько лет, нас, родителей, вообще осталось всего около 25 человек. Умерли наши боевые друзья.
Во время поисков солдат матери сдружились друг с другом. Мы договаривались поочередно ездить домой. Месяцев по семь-восемь проводили вне боевых действий. Но все знали приметы детей других матерей. Было так, что осматриваем труп — и машинально обращаем внимание на какие-то примечательные черты не только своих мальчиков, но и детей наших боевых товарищей.
С течением времени родители стали осознавать, что найти и просто мертвые тела — уже удача. Часто местные передавали сведения о захоронениях солдат. Тогда мы отдавали эту информацию военным, и нам раскапывали указанную могилу. Тела поднимали из земли и увозили в Ростовскую лабораторию на опознание.
В Ростов-на-Дону мы ездили группами. Это было очень страшно. Нам по фотографиям показывали части трупов предполагаемых сыновей. У каждой матери была тетрадка, где она отмечала примечательные черты своего ребенка. По ней искали совпадения с останками и понимали, чье тело идем опознавать в морг.
Тетрадь Ильючик, которую она вела для опознания тел
Личный архив Татьяны Ильючик
Были и те, кто выманивал у нас деньги. Часто врали о местонахождении наших детей. Но было и так, что говорили правду, тут заранее не различишь. Мы проверяли все варианты.
Единственный человек, которого интересовала судьба русских матерей, — генерал Анатолий Романов. Он пользовался уважением даже среди чеченцев. Романов мне как-то сказал: «Легче пройти через строй боевых солдат, чем через строй матерей». Он за нас беспокоился и помогал как мог. Еще говорил: «Я не уйду, пока не найду последнего солдата». К сожалению, этого замечательного человека кто-то подорвал — и он остался инвалидом на всю жизнь.
К 1996-у все матери перебрались из «Северного» в Ханкалу. Там был военный городок, там мы уже жили в нормальной квартире. Военные выделили нам два этажа. Стало спокойнее, мы были под защитой, нас кормили.
Но война есть война. В Ханкале тоже было страшно и тяжело. Особенно, когда начинались бомбежки.
Еще одна история у меня до сих пор стоит перед глазами. Одной из наших мам в Ханкале выкопали парня. Его привезли и поставили на площадку, где набирались тела для отправки в Ростов. Ее Алеша лежал там два дня, и все это время мы к нему ходили. Помню, как та мать спросила: «В какой еще стране можно ходить вот так к сыну?»
Там же нас заставляли голосовать за Ельцина. Мы не пошли. Я ему долго не могла простить всей этой крови.
Находясь в Ханкале, мы наведывались в логово боевиков. Выискивали про них сведения среди местного населения. Многие соглашались помочь и поднимались в горы за ними, звали. Было и так, что мы сами натыкались на их след.
По возможности и нашим военным помогали. Мы же знали местонахождение боевиков. А наши солдаты, как к ним сами пойдут? Их ведь за версту всех перебьют. А мы ходили. Вот нас чеченцы и называли «российскими разведчицами».
Когда закончилась Первая чеченская война, наши свернули всю базу, забрали палатки из Ханкалы. Нам негде было жить — и почти на год мы пристроились к боевикам. Они нас сами пригласили к себе в дом. Думаю, им это тоже было выгодно. Они говорили: «Матери у нас живут. Вы, русские, им помочь не можете, так мы защитим».
Боевики относились к нам хорошо. Понимали, что уйдем от них, если будут издеваться. Кстати, даже привозили нам продовольствие. Что они ели, то и мы. Стирали, готовили, нас никто не пытал: куда пошли и зачем. Главное, у нас было где оставаться ночевать.
Мы понимали, что находимся не у себя дома, поэтому были как мышки. Права свои не качали. И не задумывались, что живем под одной крышей с людьми, которые убивали русских солдат. Нам жить было негде. Чего мы будем возникать? Мамы преследовали одну цель — найти своих детей. Живыми или мертвыми.
Предъявлять им какие-то претензии и высказывать свое мнение мы не могли. Но к матерям у них совершенно другое отношение, не как у нас. Для чеченцев мать — это святое.
Мы жили у тех чеченцев, которые вместе с нашими мужиками Афган прошли, плечом к плечу воевали. За год жизни с боевиками у меня был откровенный разговор с одним из их командиров. Я спросила, встречался ли он лицом к лицу с офицерами, с которыми воевал в Афганистане. Он ответил: «Вы знаете, я, к счастью, не встречался. Боюсь этой встречи. А мужики наши встречались». Им тоже больно было: там они воевали за одну сторону, а здесь они друг в друга стреляют.
Мы с ними пили чай, ели, консервы им носили. К нам они относились со снисхождением. Все изменилось, когда к власти пришел Хаттаб (террорист и один из руководителей вооруженных формирований самопровозглашенной Ичкерии, убит в 2002 году — «Газета.Ru»), зверь.
Еще мы заходили в деревни, ночевали у местных. Чеченские матери нас принимали, кормили. Они ведь тоже потеряли своих сыновей. Кровь у всех одного цвета, слезы матерей одного вкуса. Что чеченская мать ревет, что наша.
Один раз проснулась с дурным предчувствием. Приснилось, что муж за покойником побежал. Сразу поехала звонить своим. Оказалось, родные меня искали. Связалась с дочерью, она говорит: «Папа умер». Я ответила: «Без меня не хороните, я прилечу». И вот на «Северном» наше руководство договорились с чеченцами, они меня на своем самолете отвезли до Самары, а оттуда я уже сама. Когда я прилетела домой, выяснилось, что наш папа постоянно плакал — и это спровоцировало кровоизлияние в мозг. Я похоронила мужа. А через 40 дней уехала обратно в Чечню.
Уже спустя годы дочь рассказала, как на меня реагировали наши местные, соседи. Так, один знакомый однажды заявил моей дочери: «А что, у мамы-то твоей крыша поехала?». А дочка ему лихо ответила: «У нашей мамы крыша крепче, чем у вас всех вместе взятых. Если бы она не поехала за сыном, это была бы не наша мама». Вот так.
И все-таки я его нашла. Почти через пять лет, но нашла зацепку о Вовочке. Мне удалось отыскать солдата, с которым мой сын ехал по туманной улочке.
Военные билеты парней были в Самаре, и я нашла имена тех, кто был с моим сыном. На тот момент мне уже удалось выяснить, что БМП, в которой находился Вова, загорелась. Узнала, что ребята забежали в дом к местным жителям. На этом след на время оборвался.
«У него крыша, что ли, поехала». Мать предполагаемого убийцы студенток в Гае рассказала о сыне
Мать мужчины, подозреваемого в убийстве трех студенток в Гае Оренбургской области, в последний раз общалась с сыном в субботу, уже после преступления. Разговор был обычным: он спрашивал у матери, как у нее дела и что она делает. Женщина сообщила об этом «360».
Светлана узнала о том, что ее сына подозревают в тройном убийстве, только после визита силовиков. Это произошло в воскресенье. Она и его отец проживают в Орске.
«Они в квартиру ворвались. И положили нас с мужем на пол. Искали сына», — рассказала мать задержанного.
Предполагаемый убийца в последний раз гостил у родителей с четверга на пятницу. Он был вместе с женой и четырехлетней дочерью.
Мужчина только недавно вышел из тюрьмы, где отсидел девять лет за убийство. Он освободился в июле.
Он ничего не рассказывал матери о встрече со студентками. Женщина не понимает, что могло подтолкнуть его к новому преступлению.
«Все было хорошо, семья, все налаживалось. Ремонт делали, квартиру взяли. Сказали, что вообще пожизненное дадут. Я ничему плохому его не учила никогда. Как теперь я жить буду?! Я не знаю», — сказала его мать.
Прошлый срок мужчина получил за убийство хозяина одного из баров.
«У него крыша, что ли, поехала… Девять лет даром не прошли, ничего хорошего не было в этой тюрьме. Какие они оттуда выходят? Я не знаю, что у него в голове», — призналась женщина.
После выхода из тюрьмы он жил вместе с семьей в Гае, но не забывал о матери. Работал сначала в магазине, а потом устроился на мойку.
«Он заботился обо мне. Не хамил, не грубил. Никаких склонностей, ничего такого не было. Он купил квартиру, радовался этому, что он сам все делает. Кухню, подоконники, батарею… Ну, мужская работа», — рассказала Светлана.
Супруга была старше его на четыре года. Они познакомились, когда он еще был за решеткой. Брак зарегистрировали в тюрьме. Она работает на шахте.
Памяти сына
23 февраля у меня не стало сына…
***
Как же мне научиться,
жить без тебя, сынок?
И как душе исцелиться,
слёз перекрыть поток?
Как выстоять в этой схватке
со злою разлукой – судьбой?!
Сюжет твоей жизни краткой
быстро предрёк отбой.
Жизнь известила скорбно,
что нет уже в ней тебя.
Как же теперь возможно
принять этот мир любя?
***
Парила, летала,
взлетела, упала…
И сердце разбилось!
И ждёт Божью милость
душа вся больная,
от раны стеная,
лишь ропщет тревожно:
ах, если бы можно,
жизнь свою положить,
чтоб его возродить…?
Но небо молчало,
ответ не давало…
***
Лишь недавно я просила время
сбавить скорость на своём бегу,
а теперь, вставляя ногу в стремя,
набираю скорость на ходу.
Устремляюсь в будущее в мыслях,
чтобы время боли сократить,
вдруг да где-то, в параллельных жизнях,
можно горе быстро пережить?
Грезится в сознании туманном:
будет облегчение потом.
Может, время мне залечит раны?
Только в это верится с трудом.
***
Хочется подняться в поднебесье,
где душа твоя покоя ищет.
Нет там негатива и агрессий,
есть там океан духовной пищи.
И, быть может, там, в святом пространстве,
встретится моя душа с твоею.
Но сейчас покой в Небесном царстве
я, увы, нарушить не посмею.
Доживу, как суждено, до срока,
что мне высшей силой отведён,
и душа отправится к истокам,
и соединит с тобой нас Вечный дом.
***
Уже ничто не изменить,
судьбы зловещей не исправить,
тебя теперь не возродить
и рук своих уж не подставить.
Пред Богом голову склонив,
мне остаётся лишь молиться,
всю чашу горести испив,
чтоб в покаянии забыться…
Прости, Господь, за все грехи,
что в этой жизни совершала,
сними все тяжести с души,
от груза бедная устала.
Прости мне маловерие,
чревоугодье, блуд и гнев,
прости и ложь, и лицемерие,
щедро Верой сердце отогрев.
Грешна духовным неразумьем,
Господь, будь милостив, прости!
Пошли душе его спасенье,
путь сыну в Царство Божье освяти.
***
Теперь все мысли только о тебе,
и днём и ночью не дают покоя,
и, распластавшись, стонут в тишине,
тягостно в висках стучат прибоем.
Летят, летят туда, где был ты жив,
туда, где озарён твой лик улыбкой,
с которой в дом ты ангелом входил.
Затем всё стало вдруг коварной пыткой.
И не зайдёшь теперь, и не обнимешь,
не скажешь, как обычно: «Мам, привет!».
Кто б мог подумать, что покинешь
ты этот мир в расцвете своих лет?!
Мне говорят: «Крепись…. Все ж, нужно жить».
В ответ молчу, не зная, что сказать…
Пусть ничего уже не изменить,
но я в душе все буду ждать и ждать…
***
Я не жду уже весну, как прежде,
мне в ней не комфортно без тебя.
И теперь уж вместе мы не встретим
первое журчание ручья.
Солнце заиграет резво в лужах,
дав свободу каждому лучу.
Только мне мажор его не нужен,
я тихонько дома погрущу.
Оживёт с весною вся природа,
и Земля на жизнь благословит.
Лишь тебя в любое время года
никогда ничто не оживит.
***
Ходило горе по крутой горе,
оказалось горе на моем дворе.
Свалилось нежданно, словно гром,
опалило душу зловещим огнём.
Я его ругала и прочь гнала,
а оно попало в сердце, что стрела.
И, рассмеявшись мерзко, мне назло,
милого сыночка горе увело.
***
Вот и год пролетел,
как тебя с нами нет.
Ты оставленный след
закрепить не успел…
Я немного поплачу,
прости уж, сынок,
жизнь дала мне урок,
зачеркнула удачу…
Нет, не вылечит время
такую утрату,
непомерная плата,
тяжёлое бремя…
Боль потери сильна,
и останусь я с ней
до конца своих дней,
выпив горечь до дна…
***
Теперь всё без тебя
на земле происходит:
догорает заря
и солнышко всходит,
расцветают цветы,
наступают рассветы…
Ты теперь с высоты
посылаешь приветы.
Память образ хранит,
и ласкает былое…
А душа всё болит,
не находит покоя…
Вновь поставлю свечу,
помолюсь в тишине…
И за всё заплачу
я на грешной земле.
***
У тебя, сынок, сегодня день рожденья.
Бережно букет тебе несу,
Так случилось, что теперь терпенья
Каждый день у Бога я прошу.
Первый раз тебя так поздравляю,
У могилы голову склонив.
В горести денёчки коротаю,
Есть на то нерадостный мотив.
Мысленно с тобою пообщаюсь,
В тишине тихонько постою,
И как будто снова повстречаюсь,
И с надеждой в небо посмотрю.
***
Твоя душа святая
летает по Вселенной,
в туманной дымке тает,
рождается мгновеньем,
как огонёк нетленный.
И незримым ангелом
парит в небесной бездне,
зажигает факелом
с луною звёзды вместе,
к утру с зарёй исчезнет…
Спускается на землю,
как тайный лучик света,
своей защитной сенью
хранит нас от навета,
не требуя ответа…
***
Душа безмолвна и пуста,
И выплаканы слёзы…
И у могильного креста
Озябнувшие розы…
Они в гармонии с тобой,
Хранят обет молчания,
Лишь ветер шевельнёт порой,
Их лепестки отчаянно,
И птицы в небе прокричат,
Души ревущей, отраженьем…
И невозвратности печать,
Как жизни отрешенье,
Незримо ляжет, и печаль
Проникнет наважденьем…
***
Птицы летят на зимовье,
Ищут и свет и тепло,
И ищет душа покоя,
Всем горестным дням назло.
Весной оживает природа,
Птицы вернутся назад,
И солнечной будет погода,
И расцветёт мой сад.
Кто-то скажет – со временем боль, мол, пройдёт,
А на что мне слова в утешенье…?
Кто детей не терял – никогда не поймёт,
Каково же огромно лишенье.
…Но озлобиться, нет, я отнюдь, не хочу,
Просто сердце не внемлет словам…
В утешение в церкви поставлю свечу,
И за душу его помолюсь образам.
***
Вспарил ты ангелом
Под облака,
Где в небе зарева
Течёт река.
Следы заснежены,
Тают во мгле,
Остались грешные
Мы на земле…
***
Пусть Бог хранит всех, всех детей на свете,
Чтоб матери не плакали навзрыд,
Чтоб помогал всегда им добрый ветер.
И пусть Господь их путь благословит!