После сталинских репрессий, писательского рая и запустения в Переделкино пришли меценаты
Россия была самой читающей страной на свете. Те времена прошли, но и теперь литература наряду с нефтью и газом составляет главное национальное достояние. Наши нефтяные скважины сосредоточены в основном под низким свинцовым небом Западной Сибири. А главный источник литературных сокровищ расположен в 20 минутах от Киевского вокзала, в знаменитом поселке писателей Переделкино.
Таксисты в Новой Москве осваивают литературу через топонимику. Соблюдая очередность, они делят клиентов, перекрикиваясь между собой: «Этого на Корнея повезешь за триста?» «Корней» — это, конечно, Чуковский, подаривший миллионам детей «Муху-Цокотуху». Или: «А, это там, на Роберта?» На Роберта, да, Рождественского. Улицу писателя Серафимовича зовут по его отчеству — улицей Серафимыча. Непонятно, стоит ли за этой дружелюбной фамильярностью близкое знакомство с русской словесностью, но таксисты явно ассимилируются в литературоцентричной стране. Если панибратство таксистов с писателями говорит о значении литературы для народных низов, то почтение верхушки выражает, например, роскошная дача Анатолия Чубайса, которая стоит почти напротив дома Пастернака, на месте поля, по которому гулял гениальный поэт.
В солнечный октябрьский день Переделкино выглядит воплощенным раем на земле. Стародачные теремки разбросаны в тихом сосновом бору. Солнце светит сквозь хвою, под ногами шелестит золотая листва и воздух такой свежий, что кажется, его можно пить словно воду. Вокруг тишина, в которой иногда звонко раздается стук дятла. Когда начинает темнеть, в теремках загораются причудливые лампочки и наполняются мягким красноватым светом старинные абажуры. Я смотрю на них, и мое сердце сжимается от ностальгии по миру, который я никогда не видел, но который впитал через миллионы образов из детских диафильмов, бесчисленных книг и кинофильмов. Книжный шкаф из моей детской воплотился здесь в уютнейшие серо-зеленые домики. На полках почти в таком же порядке стояли тома с фамилиями писателей, которые здесь жили: Корней Чуковский, Лев Кассиль, Вениамин Каверин, Валентин Катаев, Константин Симонов, Борис Пастернак.
Константин Симонов (на крыльце), Илья Эренбург, Валентин Катаев и Джон Стейнбек на даче Симонова
В Доме творчества писателей пахнет свежим ремонтом. На первом этаже в большом зале оборудована посвященная местной Неясной поляне инсталляция с высокой пожухлой травой, а на втором расположена библиотека с портретами бородатых классиков — Тургенева, Достоевского и Толстого. Креативный директор Дома творчества «Переделкино» Дарья Беглова рассказывает мне, как она совместно с дирекцией «Городка писателей Переделкино» старается вдохнуть новую жизнь в это пространство легенд. Еще несколько месяцев назад, говорит она, здесь все было запущено. Парк зарос, дорожки никто не чистил, в Доме творчества штукатурка отслаивалась от стен и падала на пол. Благодаря помощи «большого соседа» — «Сколково» — в Доме творчества началась новая жизнь. И вот дом отреставрировали, парк расчистили. А в августе после многих лет перерыва здесь прошло первое крупное культурное событие — творческая резиденция. В течение недели здесь проходили лекции, мастер-классы, семинары и экскурсии; жили несколько десятков художников, поэтов, драматургов, писателей, которые вместе разрабатывали новые проекты.
Дарья Беглова
Креативный директор Дома творчества «Переделкино»
Во время разговора в библиотеку заходит несколько молодых пар богемного вида.
— Кто это? — спрашиваю.
— Да вот, результат нашей летней резиденции, — говорит Дарья. — Наконец-то о нас кто-то узнал, и здесь появились интеллигентные лица. А раньше только пьяные в парк забредали жарить шашлыки.
Город писателей
В октябре 1932 года на встрече руководства СССР с писателями у Максима Горького прозвучало предложение создать нечто вроде гостиницы для писателей — прообраз будущих писательских резиденций. Но вождь народов смотрел на вещи шире. «Построить писателям гостиницу под Москвой — этого мало… Не гостиницу, а город надо построить для писателей где-либо под Москвой», — сказал он.
По этому поводу были некоторые сомнения — и у писателей, и у самого Сталина. Горький писал, что такой городок «превратится в деревню индивидуалистов», это грозит «искусственным созданием касты» и «обывательским истреблением времени на творчество пустяков». Сталин соглашался, мол, это «дело надуманное, которое к тому же может отдалить писателей от живой среды и развить в них самомнение». Но сказанное на людях слово вождя не воробей, и в июле 1933-го Совет народных комиссаров принял постановление «О строительстве “городка писателей”».
Илья Эренбург около дачи
Дома строили с шиком, но средств все время не хватало. Поэтому первоначально построили всего 28 дач. Теремки в подмосковном лесу доставались звездам первой величины. Борис Пильняк, Демьян Бедный, Илья Эренбург, Борис Пастернак, Корней Чуковский, Исаак Бабель. Было решено, что дачи будут выдавать писателям пожизненно. И, конечно, их не хватило даже на любимых писателей самого Сталина. Михаил Булгаков дома в лесу не получил, продолжал жить в коммуналке. Его обида вылилась в злой сарказм, навсегда оставшийся в строчках «Мастера и Маргариты», где Переделкино переделано в Перелыгино, о котором мечтают и которому завидуют завсегдатаи дома Грибоедова:
«— Не надо, товарищи, завидовать. Дач всего двадцать две, и строится еще только семь, а нас в МАССОЛИТе три тысячи.
— Три тысячи сто одиннадцать человек, — вставил кто-то из угла.
— Ну вот видите, — проговорила Штурман, — что же делать? Естественно, что дачи получили наиболее талантливые из нас…
— Генералы! — напрямик врезался в склоку Глухарев-сценарист».
Опасения Горького и Сталина оказались небеспочвенными. Обладание теремком в Переделкино стало привилегией, вокруг которой начала формироваться каста. В писателях стало развиваться самомнение, а их индивидуалистические наклонности вели к ссорам и истреблению времени на пустяки.
Корней Чуковский в саду
Пастернак писал: «Писательские дачи давались отнюдь не даром, надо было решать, брать ли ее, ездить следить за ее достройкой, изворачиваться, доставать деньги». Драматург Александр Афиногенов сокрушался, что «интеллигентные умные люди, писатели, рассорились из-за того, кому в первую очередь ставить забор. И до того дошли, что разговаривать перестали друг с другом».
Как и любые привилегии, дачи в Переделкино формировали писательскую иерархию по-своему. «Чтобы получить дом здесь, писатель в первую очередь должен был долго, честно и тщательно служить режиму», — говорит жительница писательского городка поэт Марина Кудимова, которая возглавляет общественную организацию «Городок писателей Переделкино», выполняющую здесь функции ТСЖ.
Марина Кудимова
Правда, верность советской власти поначалу соизмеряли с масштабом писательского таланта. Марина Кудимова рассказывает: «Пастернак получил дачу в первой пятерке, потому что его наметили на место Маяковского, советского поэта номер один. И партия его к этому долго вела». Но постепенно значение идеологической ортодоксальности и места в номенклатуре Союза писателей увеличивалось, а сила художественного воздействия на сердца читателей тонула в многотысячных тиражах и все меньше поддавалась учету.
Дача Бориса Пастернака
Не всех обитателей Переделкино ждали тиражи и аплодисменты. За многими приезжали «черные воронки». Первым взяли Льва Каменева, старого большевика, проигравшего Сталину во внутрипартийной борьбе 1920-х. Из вождя Каменев стал директором Института мировой литературы. В качестве утешительного приза прилагался дом в Переделкино. Но в 1934-м Каменева арестовали, а через два года расстреляли. В его доме долгое время размещался первый Дом творчества писателей. Вслед за ним под маховик репрессий попали Исаак Бабель, Артем Веселый, Борис Пильняк, Валериан Правдухин, которых увезли в небытие именно из этого лесного рая.
Атмосфера не очень способствовала свободе творчества. Вдова Всеволода Иванова Тамара вспоминала: «На первых порах переделкинской жизни постоянно устраивались читки новых произведений, только что вышедших из-под пера… Те из переделкинцев, которых не приглашали на эти (очень многолюдные) чтения, то ли чувствуя обиду, то ли из каких других, свойственных их натуре черт характера, узнав о таких чтениях, сообщали [куда следует], что в Переделкине организуется некий “филиал” Союза писателей. Ничего подобного, разумеется, и в помине не было, однако такие читки прекратились».
Освободившиеся дома репрессированных занимали новые постояльцы: например, в доме расстрелянного Бабеля поселился Катаев. Но на места больших писателей часто приходили деятели масштабом дарования поменьше, умело приспосабливавшиеся к линии партии.
И все же в Переделкино были созданы многие важные тексты ХХ века. «Доктор Живаго» Пастернака. «Молодая гвардия» Фадеева. «Уже написан Вертер» Катаева. В июле 1941-го на даче Льва Кассиля, ожидая редакционную машину, на которой он отправится на фронт, Константин Симонов написал знаменитое стихотворение «Жди меня, и я вернусь». Переделкинцы слушали его, как и все москвичи, по радио в дни битвы за Москву. Им тогда приходилось рыть траншеи на своих участках под аккомпанемент канонады.
В 1960-х в Переделкино переехали знаменитые поэты-шестидесятники — Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский. Дома у Ахмадулиной собирались не только соседи, но и весь творческий авангард того времени: приезжали Владимир Высоцкий и Майя Плисецкая, гостили иностранные писатели и журналисты. Корней Чуковский основал традицию «переделкинских костров» для маленьких читателей, перед которыми выступали местные знаменитости. Это было самое яркое и насыщенное время в жизни поселка. Но продлилось оно недолго.
Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский на даче Евтушенко
К концу советской эпохи Переделкино было уже скорее мемориальным музеем самого себя. Большинство великих советских писателей умерли. Их место заняли функционеры Союза писателей. Среди дачников, конечно, оставались звезды, но духа творческой коммуны уже не было. Как в пьесе Эдварда Радзинского «Турбаза», где уборщица в Доме творчества писателей ворчит: «Ну вот писатели понаехали, все койки заняли, а читать нечего».
Марина Кудимова рассказывает, что то время старые переделкинцы называли эпохой вдов. Знаменитые писатели уходили, но их жен и детей оставляли жить в теремках. Вдовы занимались «разбором архивов» и увековечиванием памяти своих именитых мужей. Из города литераторов Переделкино становилось музеем ушедшей литературы.
Писатель и журналист Александр Нилин, родившийся и проживший всю жизнь в Переделкино, передал эту грустную атмосферу мемориального кладбища: «Все, кого знал я с детства, исчезли. Они уходили один за другим… Они ушли, а я остался их соседом — по Переделкину, по времени и по себе, вместившему память об ушедших».
И тут наступили 1990-е.
Новое вино и старые мехи
— В начале 1990-х, — рассказывает Марина Кудимова, — переделкинцы на Старую площадь ходили как домой. К какому-нибудь Бурбулису или Шохину, или кто там еще был. Многим казалось, что «наша власть пришла».
Но это хождение не принесло писателям пользы. Нужно было получить от новых властей, которые первое время носились с творческой интеллигенцией как с писаной торбой, документ о передаче писателям драгоценной земли в Переделкино. «И Гайдар Егор Тимурович такое постановление издал, — вздыхает Кудимова. — Но оно было настолько безграмотно, что суд первой инстанции его отменил».
Государство больше не выделяло денег. И Переделкино стало быстро ветшать. Штукатурка осыпалась, крыши текли, никто не ремонтировал канализацию. Да и самих писателей никто особенно больше не печатал. Союз писателей развалился на несколько соперничавших организаций. Те из них, кто на время получал контроль над Переделкино, пытались использовать его для извлечения прибыли, и уж, конечно, не путем публикации фолиантов. В Доме творчества писателей открылся коммерческий ресторан в стиле «провинциальный шик». Вокруг городка писателей стали расти коттеджи новых героев — бандитов и коммерсантов. «Мы живем в эпоху бандитского захвата мертвых, но звучных брендов — к этому в общих чертах и сводится вся постсоветская ситуация. И бандиты размещаются в Переделкине примерно с тем же правом, с каким “Наши” говорят о своей победе над фашизмом, — писал в 2006 году Дмитрий Быков. — Переделкино стало очень грустным местом».
Бандитов постепенно вытеснили хищники покрупнее. Их дворцы и сейчас окружают скромные теремки писателей. Несколько бывших литфондовских домов были тоже правдами и неправдами приватизированы и из ковчега русской литературной памяти навсегда выбыли. Но около 60 дач по-прежнему принадлежат государству и функционируют в качестве резиденций литераторов и членов их семей. Правда, живых знаменитостей уже практически не осталось. Но живут «литературные сержанты», как говорит Марина Кудимова. Живут, окруженные завистью.
«Дима Быков написал про нас: “Логово мокрецов”, — жалуется Кудимова, — что-то мертвое, какие-то зомби. Но это же глупость чудовищная! Какие зомби, позвольте? Фазиль Искандер? Андрей Битов? (Оба писателя умерли — в 2016-м и 2018-м. — “Москвич Mag”.) Он так написал про Переделкино, потому что сам здесь не живет! А здесь жили последние всемирно известные русские писатели!»
Это великое прошлое пропитало здесь все — лес, тропинки, лавочки в парке. «Вон на той лавочке любил сидеть Арсений Тарковский», — то и дело вставляет Марина Кудимова. Дух русской словесности, ее традиции укоренились в стенах и фундаментах этих дач-теремков. Но, к сожалению, не уберегли их от ветхости. Наряду с традициями стены разъедает плесень, а фундаменты превратились в кирпичную крошку. К счастью, у писателей есть план, как это исправить.
«В России конкурентоспособна только культура, — рассуждает Кудимова. — Цены на нефть и газ падают, они уже не играют прежней роли. А что остается? Просторы, березы, но главное — Слово. Россия — это литература. Это должны понять богатые, состоявшиеся люди, судьба которых так или иначе связана с Россией. Всему должны прийти свои сроки. И сроки поворота меценатов к литературе пришли».
— Кажется, они поняли это, — вставляю я. — Роман Абрамович выделил деньги на создание нового культурного пространства. И здесь у вас проходят успешные мероприятия.
Дарья Беглова рассказывала, что миссия культурной резиденции, созданной на базе Дома творчества писателей, заключается в том, чтобы популяризировать Переделкино и его дух среди творческой молодежи. «Мы отобрали самых разных людей, связанных со словесностью — художников, музыкантов, создателей перформансов, поэтов — и рассказываем им про это место». Задача в том, говорит она, чтобы создать новое пространство коллективного творчества.
— Я сама приехала сюда три года назад, просто потому что влюбилась, — смеется она. — Но потом увидела большую перспективу: серьезно запущенное пространство, в котором я могу помочь.
Общественное пространство, которое создается в Доме творчества писателей, должно привлекать внешнюю аудиторию и работать со всеми, кто связан со словесным творчеством, даже в новых его формах. «Мы будем расширять спектр тех, кто сюда может приезжать и пользоваться этой резиденцией». И аудитория прирастает с каждым днем, судя по количеству подписчиков книжных блогов и посетителей литературных мероприятий. Но память и опыт старых переделкинцев тоже будут использоваться всеми доступными способами.
— Нам, конечно, не обойтись без корней, — предваряет мой вопрос Дарья. — Без корней это просто здание. А корни — это история и те люди, которые здесь живут, та мифология, которой здесь все пропитано.
«У нас потеряны два поколения, — говорит Марина Кудимова. — Разрушена преемственность. Нужно ее восстанавливать. А делать это среди руин и обшарпанных домишек невозможно. Нужно очень много денег. Миллиарды. Вложите их сюда, и все будет. Восстановите дома. Поселите сюда людей, которые уже заявили себя в литературе и набрали в ней достаточно очков и весовой категории, и они разбавят это умирающее место. Молодежь сюда надо гнать палками. Но не веселиться, а учиться». Кудимова рассказывает, как во время августовской резиденции Сергей Шаргунов рассказывал молодежи о Валентине Катаеве. «Кто из вас читал Катаева?» — спросил он. И многие сидевшие в зале молодые писатели достали телефоны и стали его гуглить.
«Пастернак вел себя неадекватно» Как жилось в элитном поселке, который Сталин построил для писателей
Советский дачник в трико, калошах и с лопатой — фигура эпохальная. В свое время страну охватила настоящая дачная лихорадка, и те, у кого загородного участка не было, обязательно о нем мечтали. Ну а пределом таких мечтаний был подмосковный поселок Переделкино. Дача в Переделкине считалась настоящей роскошью, ведь там жили не только большие начальники, но и сливки интеллектуальной элиты СССР: поэты, писатели, драматурги. «Лента.ру» и компания Rehau рассказывают, как было основано Переделкино, за что его полюбила советская интеллигенция, какие удивительные истории там происходили и как изменился поселок в наши дни.
Дача как культурный феномен
Дача для россиян — это не просто загородный дом, а особый образ жизни, социальный феномен, о котором знают даже иностранцы. Слово dacha вошло в английский язык наряду с tsar и balalaika. Первые дачи появились в России несколько сотен лет назад, но особенного размаха дачное движение достигло в советское время.
В 1949 году Совет Министров СССР принял постановление, где впервые упоминаются знаменитые шесть соток — размер земельного участка, который выделяли рядовым советским гражданам. Поначалу жилые постройки там возводить запрещалось, только небольшие домики для садовой утвари. Но горожане все равно с нетерпением ждали воскресенья, чтобы вырваться из тесных коммуналок и однотипных пятиэтажек на загородную дачу.
Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»
Тишина, свежий воздух и работа на земле были для советских людей не только своеобразной медитацией, но и способом обеспечить себя продуктами впрок. Никому не хотелось зимой покупать в универмаге лежалую мерзлую картошку или морковку. А консервированные овощи, варенья из фруктов и ягод со своей дачи считались деликатесом, ими угощали гостей, их подавали к праздничному столу.
Дачи были и у советской номенклатуры, знаменитых артистов и писателей. Такие участки были гораздо крупнее стандартных шести соток, лучше обустроены, на них стояли полноценные загородные дома, а не хлипкие хижины. Туда ездили не полоть грядки, а отдыхать — читать книги, разговаривать об искусстве, принимать гостей.
Именно такие дачи строились в подмосковном Переделкине, который долгое время был неофициальным загородным клубом для интеллектуальной элиты СССР.
С чего начиналось Переделкино
Считается, что идея создания Переделкина появилась в 1933 году во время разговора Сталина с Максимом Горьким. Кира Васильева, автор книги «Переделкино. Сказание о писательском городке», вспоминает такую легенду: якобы Сталин спросил у Горького, как живут писатели за границей. «На дачах живут, — ответил Горький. — Уезжают от городской суеты». Сталин ответил, что в таком случае у советских писателей тоже должны быть дачи, и поручил составить для него список 40-50 самых достойных кандидатов на получение загородного участка.
Место для поселка выбрали около реки Сетунь, где раньше была деревня Передельцы. С XVII века тут находились судоремонтные верфи, на которых переделывали челны и баржи — отсюда и название. Здесь же раскинулся густой сосновый лес, благодаря которому в Переделкине такой чистый воздух. В 1939 году в поселке построили дом отдыха, а позже на его базе основали санаторий и госпиталь.
Уже к осени 1935 года в Переделкине построили около полусотни домов и в них стали въезжать жители — знаменитые писатели и поэты. Руководство страны выделяло им дачи пожизненно. Однако загородные дома, построенные по немецким проектам, оказались довольно холодными для суровых русских зим, а из-за болотистой почвы их часто затапливало.
Чтобы мороз не испортил отдых в дачном доме, он должен оставаться за порогом. Сохранить тепло домашнего уюта помогут окна Rehau с особой системой теплоизоляции, которая защищает даже от температур ниже 40 градусов.
В 1936 году в Переделкине, на улице Тренева, поселились Борис Пастернак и его семья. Но эта дача оказалась слишком сырой, поэтому в 1939 году писателю пришлось переехать в дом номер 3 на улице Павленко.
Этот дом был Пастернаку очень дорог. «Это именно то, о чем можно было мечтать всю жизнь. В отношении видов, приволья, удобства, спокойствия и хозяйственности, — это именно то, что… настраивало поэтически», — писал Пастернак своему отцу. На даче в Переделкине Пастернак писал роман «Доктор Живаго», тут родились циклы стихов «Переделкино», «Земной простор», «На ранних поездах».
Природа — источник вдохновения. Наслаждаться живописным загородным пейзажем без помех поможет панорамное остекление от Rehau.
Именно в переделкинском доме 23 октября 1958 года Борис Пастернак узнал о том, что ему присуждена Нобелевская премия по литературе.
Борис Пастернак и большой террор
В Переделкине Борис Пастернак встретил 1937 год, начало большого террора — самых суровых политических репрессий в СССР.
«В то жуткое время все в Переделкине запирали калитки и отгораживались друг от друга забором, потому что боялись: кого заберут завтра? — рассказывает заведующая «Дома-музея Б. Л. Пастернака» Ирина Ерисанова. — В эти годы Пастернак вел себя, как сейчас бы сказали, абсолютно неадекватно! Он демонстративно ходил в гости к человеку, над которым уже нависла беда, часами с ним разговаривал, здоровался на улице и пожимал руку. Пастернаку было важно сохранить лицо, не потерять себя в этом страхе».
Через дачу от Пастернака жил драматург Александр Афиногенов. «Его жизнь складывалась довольно благополучно, какое-то время Афиногенов был в фаворе у Сталина, лучший театр страны ставил его пьесы. Однако в 1937 году Афиногенов внезапно оказывается в опале. Летом 1937 года он сидел на даче и с ужасом ждал, когда его арестуют. Многие его избегали. Единственным человеком, с кем он тогда общался, был Борис Леонидович. При этом раньше они не были друзьями, Пастернак появился в жизни Афиногенова как раз в это время», — говорит Ирина Ерисанова.
В своем дневнике Афиногенов писал, что «разговоры с Пастернаком навсегда останутся» в его сердце. Драматург упоминал, что Борис Леонидович не любил уезжать из Переделкина в город, а хотел бы все время жить в поселке: гулять в одиночестве, смотреть на звезды, размышлять об искусстве и работать над своими произведениями.
Почему Корней Чуковский — леший
Через два года после Пастернака, в 1938 году, в Переделкине поселился Корней Чуковский. С тех пор вся жизнь писателя находилась в поселке, а в московскую квартиру Чуковский ездил только по делам.
Юлия Сычева, автор проекта о семье Чуковских «Chukfamily» рассказывает: «Во время жизни в Переделкине Корней Иванович строго соблюдал режим дня, это помогало ему бороться с бессонницей. Писатель вставал очень рано, работал, затем не меньше двух часов гулял по Переделкину. Вечером, чтобы уснуть, Чуковский просил кого-нибудь читать ему вслух. Сначала читали дети писателя, потом внуки, а потом и правнуки. Иногда даже гости читали ему на ночь, особенно любил Корней Иванович английские детективы».
Аркадий Райкин вспоминал, что Чуковский, прогуливающийся по поселку, «был как бы частью переделкинского пейзажа. Когда он гулял по переделкинским улицам (а гулял он в любую погоду, даже в трескучий мороз), то походил на лешего, осматривающего свои владения».
Принимать гостей Чуковский очень любил, его дом в Переделкине посетили множество известных писателей. «Корней Иванович получил звание доктора литературы в Оксфорде, что было очень почетно, и привез из Англии оксфордскую мантию с шапочкой. Он очень любил в нее наряжаться и встречать в таком виде гостей. Еще у него был настоящий индейский головной убор из перьев, в котором он тоже встречал посетителей. Причем это были не дети, а взрослые люди», — говорит Юлия Сычева.
В 1955 году в Переделкине построили Дом творчества писателей, куда во время прогулки любил заходить Чуковский. «Вокруг Корнея Ивановича, как всегда, толпятся люди, каждый его приход в Дом творчества — событие», — пишет в своих воспоминаниях сатирик Александр Раскин. Одну из таких встреч, во время которой Чуковский решил подшутить над приятелем и «упрекнуть» его в безделье, Раскин описывает в рассказе «Гаданье на поездах»:
— Не верьте ему! — своим высоким тенором восклицает Чуковский. — Он ничего не делает! Это мне достоверно известно. Все сочиняет его дочь Саша, талантливый ребенок. Он даже не переписывает, а так прямо и посылает в редакции. И все ему говорят: «У вас такой детский почерк». И он сам вздыхает: «Да, у меня такой детский почерк…» Недурно устроился, а?
Смех стоит вокруг нас, смеюсь и я: разве можно обижаться на Корнея Ивановича?
Рай Булата Окуджавы
Постепенно Переделкино разрасталось. После окончания Великой Отечественной войны в поселке построили около 20 новых домов, где впоследствии поселились многие поэты-шестидесятники: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава.
Окуджава получил дачу на улице Довженко в 1987 году. Здесь поэт и бард провел последние десять лет своей жизни, написал многие поздние стихи, рассказы и автобиографический роман «Упраздненный театр», получивший Букеровскую премию.
Московская область. Дачный поселок писателей Переделкино. Писатель Булат Шалвович Окуджава.. Фото: Сергей Субботин / РИА Новости
Переделкино появлялся в песнях и стихах барда. Свою спокойную, размеренную жизнь в «заснеженном Подмосковном раю» Окуджава описывал так:
«Сперва с аппетитом отличным съедаю нехитрый обед и в пику безумцам столичным ныряю под клетчатый плед. »
На своей даче в Переделкине Окуджава, как и Чуковский, любил собирать друзей. Например, частыми гостями поэта были писатели Алла Гербер и Василий Аксенов. Именно из переделкинского дома Окуджавы Аксенова провожали в эмиграцию, когда он оказался в опале из-за созданного им альманаха «Метрополь». «Спустя много лет я встретила Аксенова в Вашингтоне — первое, что он сказал, это “А сейчас, наверное, все сидят у Булата”. Так оно и было — мы часто собирались у Булата», — вспоминала Алла Гербер.
Сейчас дача Окуджавы в Переделкине превращена в музей так же, как дома Чуковского и Пастернака. Служащие музеев бережно хранят в домах ту обстановку, которая была при жизни писателей: вещи, книги, мебель. Например, дома у Окуджавы хранится его коллекция колокольчиков, начатая Беллой Ахмадулиной, у Чуковского — знаменитая оксфордская мантия, у Пастернака — лампа писателя и картины его отца.
Домашний уют и безмятежный дневной сон невозможны без тишины. Окна Rehau с функцией звукоизоляции — залог комфорта и крепкого сна.
