Ожог аксенова о чем книга
Рецензии на книгу « Ожог » Василий Аксенов
Несколько фотографий издания:
Вершина творчества Аксенова или, по крайней мере, одна из вершин. Четко-выверенный, сложно-организованный, стилистически изысканный и гениально написанный бред. Ритмизованная проза со сменой повествовательных инстанций, расщепление главного героя на пять разных человек с одинаковым существованием в пограничном состоянии постоянного опьянения: между жизнью и смертью, вымыслом и явью, сном и реальностью.
Без этого пояснения роман невозможно читать, ибо совершенно непонятно, почему с героями, которые названы по разному (у них, правда, у всех совпадает отчество «Апполинарьевич»), происходит одно и то же. Роман «Ожог» как сад расходящихся тропок, в котором главные герой то расходятся и живут своей обособленной, в целом, понятной читателю жизнью (сюжетные островки романа), то, вдруг, все переворачивается, сдвигается, наслаивается непонятно как, и вот мы уже в Африке, в Румынии, в Америке, в Москве, на Луне или в вытрезвителе какого-то захолустного города, где автор собрал всех героев в одном предложении, условно-сослагательном, будто бы не на самом деле, потому что никакого «самого дела» в романе нет, а есть только вариативная и лоскутная картинка внутренних диалогов героев и самого автора.
“Были там скульптор Радик Хвастищев, может быть, хирург Генка Малькольмов, может быть, писатель Пантелей Пантелей, может быть, саксофонист Самсик Саблер, может быть, секретный ученый Арик Куницер, а может быть, даже были и те, кого действительно не было: та женщина, рыжая, золотистая, с яркой мгновенной улыбкой-вспышкой, женщина, которую я не знал всю жизнь, а только лишь ждал всю жизнь и понимал, что ее зовут Алисой, и юноша из воспоминаний, Толик фон Штейнбок”
или
“При встрече тела в Шереметьевском аэропорту среди деятелей
международного отдела Красного Креста присутствовали безутешные
родственники: Самсон Аполлинариевич Саблер, Радий Аполлинариевич Хвастищев,
Аристарх Аполлинариевич Куницер, Пантелей Аполлинариевич Пантелей и другие
товарищи. Затем все упомянутые были преданы кремации, и память о них вначале
обозначилась над Москвой игривыми завитушками, а потом растворилась в небе”.
Читать роман сложно, слушать практически невозможно, зато можно вслушиваться, включая с любого места (так как в целом сюжет не важен) и сразу же как в транс попадать в плотную сеть авторских ассоциаций, шуток, пьяных диалогов, фантасмагорий, любовных историй и секса. Герои всегда пьяны, влюблены, сексуально голодны и куда-то стремятся, идут, путешествуют по абсурдной советской реальности, давно потерявшей признаки таковой. Роман – одиссея, попытка повторить “Улиса” Джойса в контексте советской действительности. Сложный путь. Простому читателю, любящему ясный сюжетный ход, наверное, не понравится. Зато ценителю: языка, фразы, ритмического рисунка – покажется истинным шедевром писательского мастерства. Игра, пластичность фразы, аллюзии – все бесподобно. Можно цитировать наугад:
“Потом он увидел летящий в лицо кулак товарища, опрокинулся на спину и
неожиданно не умер, а стал просматривать цветной панорамный Сон о недостатках.
В ту ночь в театре на балконе ночи «Севильского цирюльника» давали и НЕДОДАЛИ!
По зеленым шторам я полз наверх, чтоб в книгу предложений вписать мою любовь, любовь к Россини.
Россини милый, юный итальянец, твоя страна, твои ночные блики, твои фонтаны, девушки и флейты обманом мне НЕДОДАНЫ сполна! Меня надули явно с увертюрой, мне недодали партию кларнета, в России мне Россини не хватает, и это подтвердит любой контроль! Милейший Герцен, не буди Россию! Дитя любви, напрасно не старайся! Пускай ее разбудит итальянец, бродяга шалый в рваных кружевах!
Я полз по шторам к вышнему балкону, минуя окна, в коих поэтажно
струилась Австрия и зеленело Осло, мерцала Франция и зиждился Берлин.
Внизу добрейший участковый Ваня гулял, лелея меховой подмышкой массивную, как Гете, книгу жалоб, насвистывал пароли стукачам.
А стукачи, отважная дружина, трясли ушами, словно спаниели, скакали грубошерстным фокстерьером, бульдожками разбрызгивали грязь”.
Отзывы на книгу « Ожог »
В этой книге прекрасно всё. Суховато, да? Когда человек пытается выразить невыразимое, самую суть проистекающих в нём таинственных процессов, он всегда скатывается в пошлость. Можно даже функцию вывести: при невыразимости, стремящейся к максимуму, пошлость стремится к бесконечности. Обидно, да? Но есть выход! Можно забить на невыразимое и пойти простым путём: поведать миру простую незатейливую до ломоты в суставах историю. Всё про жизнь, да про соседей, про любовь, какой не знали – вот же она, заря нового откровения. А есть второй выход. Он, пардон, через вход: когда функция пошлости достигает невыносимо бесконечного значения, то функция невыразимости достигает-таки своего экстремума (апогея). И тогда наступает, прости господи, постмодернизм. Запомните, постмодерн – это когда пошлость уже настолько невыносимо нарочито пошла, что она переваливает через ось и из своего отрицательного значения становится положительной. На пошлость действует принцип йо-йо. И тогда в этой книге становится невыразимо прекрасно всё: и название, и начало, и повествование, и даже конец. Добро пожаловать на наш развратный Олимп.
И вот тут вы начинаете колготиться. Я не напился, я просто попал в сказочную страну, кричите вы. В умиральную яму ты прямиком попал, отвечают другие. А мне нравки. кричите вы. Вот такая вот начинается колготня. А потом вы спрашиваете, озираясь, а который час? А они отвечают, самое время тебе заткнуться. Вот ведь что делает Василий Палыч. В первой части он двести страниц самым мелким шрифтом лепит из советского читателя патологического идиота, неспособного понять его, Василия Палыча, невыразимое. Он притворяется диким, ужасающим пошляком и самодуром, до самой бесконечности. Потому что… ну потому что не всем же быть белыми и пушистыми. А белым и пушистым, сами знаете, выложена дорога к белым тапкам. И своим оголтелым скоморошеством он эту самую нашу функцию-то выражения невыразимости жизни подводит под максимальнейшую пошлость, и тем самым функцию эту исполняет. Бабам! Гремит оркестр, бьются литавры, впервые в истории советской высшей математики человек выразил невыразимое. А потом он начинает вторую часть. Когда меня спрашивают, кто твой любимый писатель, я отвечаю – Жизнь.
Из личной переписки:
— Прочитал тут ещё страниц сто ОжОгА, снова дикий резонанс, мысли какие-то лезут, постоянно записываю что-то на салфетках, на сторублёвках. Феноменальный текст по воздействию на сознание. Я к сравнению: если бы я был американцем и на родном английском читал бы Радугу тяготения, то у меня стопроцентно было бы такое же смятение и мозговая активность, как сейчас у меня русского от ОЖОГа. И абсолютно такое же чувство свободы текста и героев внутри романа, что в ОжОгЕ, что в V., что в Радуге. Вот откуда Василий Палыч всего этого понахватал?! Как он в 1975 году писал сцены практически один-в-один с Пинчоном? Ноосфера, однозначно. Бабахает людям по головам в разных точках планеты, и они, не сообщаясь друг с другом, пишут на одной волне.
— Я застрял, очень застрял в Ожоге на том месте, когда мент какой-то поехал за алкоголем. Это уже после того, как он пять раз подряд вставляет в текст одну и ту же сцену с заголовком ABCDE, только с разными именами главного героя.
В этой книге прекрасно всё: название, начало, повествование, конец, язык, стиль, герои, фабула, катарсисы и каннибализм в общественном транспорте. В этой книге прекрасно не только лишь название, но также и крабы, рыбы, чайки, совы, мыши, змеи, рыси и волки этой книги. Это книга о том, что после первой части этой книги наступает вторая часть этой книги. Эта книга показывает нам, что эта книга учит нас в этой книге помнить эту книгу. Книга говорит нам, что книга о книге – это книга в книге. Книга книга книга книга книга книга. Эта книга – книга
Самым пытливым умам предлагаю в комментариях дать свою расшифровку аббревиатуре ОЖОГ
Ожог аксенова о чем книга
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 5
Вершина творчества Аксенова или, по крайней мере, одна из вершин. Четко-выверенный, сложно-организованный, стилистически изысканный и гениально написанный бред. Ритмизованная проза со сменой повествовательных инстанций, расщепление главного героя на пять разных человек с одинаковым прошлым, одинаковым будущем, одними и теми же друзьями и любовницами и несущественно отличающимся настоящем – существовании в пограничном состоянии опьянения: между жизнью и смертью, вымыслом и явью, сном и реальностью.
“Были там скульптор Радик Хвастищев, может быть, хирург Генка Малькольмов, может быть, писатель Пантелей Пантелей, может быть, саксофонист Самсик Саблер, может быть, секретный ученый Арик Куницер, а может быть, даже были и те, кого действительно не было: та женщина, рыжая, золотистая, с яркой мгновенной улыбкой-вспышкой, женщина, которую я не знал всю жизнь, а только лишь ждал всю жизнь и понимал, что ее зовут Алисой, и юноша из воспоминаний, Толик фон Штейнбок”
“При встрече тела в Шереметьевском аэропорту среди деятелей
международного отдела Красного Креста присутствовали безутешные
родственники: Самсон Аполлинариевич Саблер, Радий Аполлинариевич Хвастищев,
Аристарх Аполлинариевич Куницер, Пантелей Аполлинариевич Пантелей и другие
товарищи. Затем все упомянутые были преданы кремации, и память о них вначале
обозначилась над Москвой игривыми завитушками, а потом растворилась в небе”.
Читать роман сложно, слушать практически невозможно, зато можно вслушиваться, включая с любого места (так как в целом сюжет не важен) и сразу же как в транс попадать в плотную сеть авторских ассоциаций, шуток, пьяных диалогов, фантасмагорий, любовных историй и секса. Герои всегда пьяны, влюблены, сексуально голодны и куда-то стремятся, идут, путешествуют по абсурдной советской реальности, давно потерявшей признаки таковой. Роман – одиссея, попытка повторить “Улиса” Джойса в контексте советской действительности. Сложный путь. Простому читателю, любящему ясный сюжетный ход, наверное, не понравится. Зато ценителю: языка, фразы, ритмического рисунка – покажется истинным шедевром писательского мастерства. Игра, пластичность фразы, аллюзии – это бесподобно. Можно цитировать наугад:
“Потом он увидел летящий в лицо кулак товарища, опрокинулся на спину и
неожиданно не умер, а стал просматривать цветной панорамный Сон о недостатках.
В ту ночь в театре на балконе ночи «Севильского цирюльника» давали и НЕДОДАЛИ!
По зеленым шторам я полз наверх, чтоб в книгу предложений вписать мою любовь, любовь к Россини.
Россини милый, юный итальянец, твоя страна, твои ночные блики, твои фонтаны, девушки и флейты обманом мне НЕДОДАНЫ сполна! Меня надули явно с увертюрой, мне недодали партию кларнета, в России мне Россини не хватает, и это подтвердит любой контроль! Милейший Герцен, не буди Россию! Дитя любви, напрасно не старайся! Пускай ее разбудит итальянец, бродяга шалый в рваных кружевах!
Я полз по шторам к вышнему балкону, минуя окна, в коих поэтажно
струилась Австрия и зеленело Осло, мерцала Франция и зиждился Берлин.
Внизу добрейший участковый Ваня гулял, лелея меховой подмышкой массивную, как Гете, книгу жалоб, насвистывал пароли стукачам.
А стукачи, отважная дружина, трясли ушами, словно спаниели, скакали грубошерстным фокстерьером, бульдожками разбрызгивали грязь”.
Ожог аксенова о чем книга
Книга Василия Аксенова «Ожог» действительно будто обжигает своим содержанием. При этом сложно однозначно сказать, о чём эта книга. Она будто ни о чём, но в то же время обо всём. Язык писателя намеренно сухой и жёсткий. Именно так он хотел отразить свои мысли. Кому-то из читателей это кажется неприятным, даже отвратительным, но Василий Аксёнов хотел показать правду, а она, как известно, редко бывает сладкой.
Когда начинаешь читать книгу, то пытаешься понять, в чём заключается сюжет. Но загвоздка в том, что изначально этого даже не видно. Перед читателем предстают пять личностей, которые будто ничем не связаны, но в то же время очень похожи и приходят к одному итогу. Читатели увидят жизнь в Москве, Крыму, Ленинграде и Магадане периода сороковых-семидесятых годов 20 века.
Первая часть романа похожа на какой-то бесконечный пьяный угар. Герои романа постоянно пьют, совершают некрасивые поступки, развратничают. Кажется, что в этом пьянстве они хотят забыть самих себя. И это неудивительно, ведь прошлое их пугает. Гораздо проще забыться в немереном количестве спиртного и убедить себя в том, что живёшь весело и беззаботно.
Уже в середине романа писатель показывает глубину поднимаемых им проблем, начинают связываться воедино все предыдущие эпизоды. И эта открытая реальность советской жизни, о которой мало кто знает, больно ранит и обжигает душу. Есть те, кто ностальгирует и мечтает вернуться в те времена, говоря, что тогда жилось лучше. Но эта книга показывает, что во многих моментах это далеко не так. Можно пытаться забыться, можно убеждать себя, что это лучшая жизнь, можно просто, не задумываясь, верить в навязанные идеалы – каждый выбирал свой путь.
В завершение романа писатель подводит итог, который оставляет у читателя смешанное чувство. После такого произведения хочется некоторое время побыть в одиночестве, чтобы привести мысли в порядок.
На нашем сайте вы можете скачать книгу «Ожог» Аксенов Василий Павлович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
В. Аксенов «Остров Крым», «Ожог»
Сегодня я подготовил для вас два сжатых коротеньких мнения о недавно прочитанных романах знаменитого советского писателя Василия Аксенова «Остров Крым» и «Ожог». Книги эти, хоть и написанные примерно в одно время, совершенно различны, а в некотором смысле даже противоречат друг другу, так что я до сих пор удивляюсь, что написал их один человек. Однако, как ни крути, обойти эти книги нельзя, слишком важное место занимают они в библиографии автора. Сегодня я хочу поделиться своими впечатлениями от этих романов. Ни в коем разе не утверждаю, что мои оценки и толкования единственно верные – поэтому, если вы с чем-то не согласны, обязательно поспорьте со мной в комментариях. Приятного прочтения.
«Остров Крым»
Читая роман «Остров Крым» я никак не мог отделаться от навязчивого непроходящего ощущения некой неправильности, противоречивости разворачивающихся событий, глубокого внутреннего диссонанса в происходящем. Связано это с тем, что нам прекрасно известна судьба и биография писателя В. Аксенова, его взгляды, его сложные отношения с советской властью и тот примечательный факт, что уже через пару месяцев после окончания «Острова» он уедет преподавать в Штаты и будет лишен советского гражданства. Именно поэтому меня никак не оставляло ощущение, что я читаю не роман одного из самых западных советских авторов-шестидесятников, а какой-то махровый соцзаказ, едва ли не комсомольскую агитку.
В романе идет речь о судьбе фантастического географического образования – острова Крым – который после революции и гражданской войны стал временной базой разбитого белого движения, а дальше бодро и обособленно развивался в параллель с Советским Союзом и развился до такого уровня капитализма и демократии, что обзавидуются любые европы. Аксеновский остров Крым – это демократический плюралистический рай, место вдохновенной природы, пейзажей и архитектуры, высокоразвитых техногенных городов, это мир творчества, космополитизма, волюнтаризма, праздности и непрекращающихся развлечений, всеобщего достатка, сексуальной свободы и независимости ото всех. Место богатое и свободное во всех отношениях. И вот этот рай, свободный, веселый и вечно пьяный остров, убежище белого дворянства, желает войти в состав СССР… Такая вот нетривиальная жила сюжета.
В общем-то, вопрос, почему атлантист Аксенов пишет роман, где маленькая счастливая демократия с удовольствием бросается в пасть тоталитарного левиафана, остается главным. Наверное, каждый увидит здесь что-то свое, но я понимаю метафору текста следующим образом.
Сказочный остров Крым, Крым Василия Аксенова со всем его загульным размахом, неистощимой свободой и неконтролируемой демократией, с полной свободой творческой реализации – это, безусловно, рай русской интеллигенции. Это мир, где человек имеет неограниченные возможности для самореализации, где он может попробовать себя во всем (в бизнесе, в искусстве, в политике, в спорте) и добиться всего. Неслучайно остров буквально набит суперменами – и это не только Луч, но и его отец Арсений, сын Антон, его многочисленные одноклассники, занимающие высочайшие посты и положения на острове. Тогда Чонгарский пролив, отделяющий Крым от материка, – это водораздел между народом и интеллигенцией. Непреодолимый водораздел, возникший, что характерно, в период гражданской войны. А главный герой Андрей Лучников – это гипертрофированный, доведенный до экстремума русский (обязательно – аксеновский) интеллигент.
Принимая за основу эту систему координат, мы легко убедимся, что пресловутая идея общей судьбы, идея слияния острова с Союзом – это ни что иное как извечное чувство вины русской интеллигенции перед своим народом, самопожертвенное желание разделить с ним его нелегкую трагичную участь. Именно об этой жертвенной идее книга. Ведь Лучников прекрасно знает, какие порядки царят в Союзе, пишет разносную статью на Сталина и прекрасно понимает, что добившись объединения, разрушит свой рай, что вместе со своими сподвижниками поедет в Сибирь, но он все равно неотвратимо и вдохновенно летит, как мотылек, на пламя. Кажется, из всех качеств русской интеллигенции именно идеализм Аксенов ценит превыше всего.
Однако вовсе не идея романа вызывает во мне тоску и недовольство, хоть она и напоминает безопасную любовь к Отчизне из окна проносящегося поезда. Неприятны сами герои. Неприятен Андрей – дутый супермен, герой-любовник и обольститель, талантливый журналист и выдающийся гонщик, человек, у которого с легкостью получается все, за что бы ни брался, которому без вопросов дает любая, на какую бы ни взглянул. У него есть все, но ему этого мало. Наш самодовольный зарвавшийся сноб собирается совершить историческое деяние! Странно, но во всем мире нет никакого разумного противодействия его планам (про образ антагониста Игнатьева-Игнатьева говорить просто смешно), все формальные противники оказываются друзьями, да и вообще весь мир вокруг – это одна большая дружная компания великолепного Лучникова! Луч не боится ни Союза, ни КГБ, ни иностранных разведок и сам постоянно мастерски ускользает от них. Русский Кларк Кент, да и только.
Ну и второй момент, который вызывает наибольшее отторжение – это любовная линия и образ московской шлюшки Татьяны. Вообще, тема отношений с замужней женщиной Аксенову очень близка (она уже возникала в «Ожоге», да и сам В.П. увел свою будущую супругу Майю у мужа), но отношения Лучникова и Тани уж никак не назовешь здоровыми, причем образ главной героини, наставляющей рога нелюбимому супругу и продолжающей с ним спать, разъезжающей по загранкомандировкам, напрочь позабывшей о детях, завербованной КГБ для шпионажа за любимым, продавшейся за валюту американскому миллионеру, не вызывает никакого сочувствия, а только брезгливость. И та патологическая покорность, с которой штабелями слагаются перед ней самые великолепные мужики, на мой вкус, смешна и необъяснима.
Безусловно, в романе есть выдающиеся, почти гениальные эпизоды (стычка Кузенкова с дедом-доносчиком, разговор с «портретами») и живые, реалистичные персонажи (все тот же номенклатурный работник Кузенков, режиссер Гангут), но они эпизодичны и не так значимы для истории. Сам же сюжет за прошедшие десятилетия во многом утратил актуальность, и нашим поколением миллениалов воспринимается совершенно иначе: нет уже того обязательно великого Советского Союза да и жертвенной аксеновской интеллигенции уже тоже, кажется, нету.
То ли дело «Ожог». Вот в «Ожоге» как нигде ощущается и авторский нерв, и безысходность, и желание выразить, выплеснуть из себя нечто темное и невыразимое. Здесь нет места суперменам и благородным лордам, герой романа хоть и безусловно талантлив, но мучительно несчастен, и жизнь его – бег сквозь затянувшийся алкогольный трип. «Ожог», как центральный переломный роман Аксенова, заслуживает подробного большого разбора и глубокого анализа, но, к сожалению, я не обладаю нужными знаниями мотивов и обстоятельств, чтобы попытаться его дешифровать. Поэтому придется ограничиться сжатым отзывом.
Начну с того, что герой в романе разделен на пять ипостасей: это ученый Аристарх Аполлинариевич Куницер, лабух-саксофонист Самсон Аполлинариевич Саблер, писателей Пантелей Аполлинариевич Пантелей, врач Геннадий Аполлинариевич Малкольмов и скульптор Радий Аполлинариевич Хвастищев. Вместе с маленьким Толей фон Штейнбоком эти пять инкарнаций образуют собирательный образ главного героя книги. Герой Аксенова, безусловно, чрезвычайно талантлив, но талант его никак не может вырваться на простор, реализоваться в полной мере, потому что окружающая советская среда, бесчисленные рамки, обстоятельства и персоналии не дают этому свершиться, повсюду его встречает строгий наблюдательный взгляд бывших чекистов, и единственным способом заглушить эту непрекращающуюся тревогу, прорваться к гласности и свободе становится алкоголь. Именно поэтому первая часть книги («Мужской клуб») напоминает бессвязный запойный бред, где события, лица, локации и эпохи сменяются с невероятной скоростью и без всякого на то разумного объяснения. Во всем этом приключении героя сопровождает верный друг – американский профессор Патрик Перси Тандерджет (имя которого прямо отсылает нас к американскому истребителю-бомбардировщику Republic F-84 Thunderjet). Характерно, что линии всех пяти героев имеют строго повторяющиеся атрибуты. Например, близкого друга, обязательно с серебряной фамилией: у Куницера – это Аргентов, у Саблера – Сильвестр (все зовут его Сильвер), у Пантелея – Серебряников, у Малкольмова – Зильберанский, а у Хвастищева и вовсе – Серебро. Далее каждая ипостась выступает носителем некой выдающейся идеи: Куницер находит формулу, Саблер – вдохновенные джазовые темы, Пантелей сочиняет сюжет про цаплю, Малкольмов изобретает животворный состав Лимфа-Д, а Хвастищев никак не может закончить своего эпохального динозавра. Иными словами, автор ясно дает понять, что его герой – это архетипический образ творческого человека в Советской Союзе.
Роман содержит два ярко выраженных лейтмотива. Первый – долгий поиск любви, бесконечное движение к объекту обожания, блондинке с золотыми волосами, некой Алисе, которую маленький Толя фон Штейнбок впервые видит в Магадане на пересылке, а писатель Пантелей Пантелей одержим желанием увести ее у мужа, знаменитого конструктора тягачей академика Фокусова. Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что в образе Алисы Аксенов изобразил Майю Змеул, любовь всей своей жизни. Второй и наиболее животрепещущий мотив – это противостояние с садистом-следователем, подполковником в отставке Чепцовым, который арестовывал его мать в Магадане, избивал на допросе его друга Саню Гурченко, и упорно продолжает встречаться герою буквально на каждом углу: то в образе гардеробщика валютного «Националя», вахтера НИИ, то шофера чиновничьей «Чайки». И этот детский первородный страх, содрогание под лучом чекистского взгляда ощущаются особенно остро. Именно этот взгляд, это постоянное незримое присутствие изверга и врага не дают герою успокоиться, выдохнуть и зажить полной жизнью. Везде, куда бы он ни пошел, ему видится эта нечеловеческая носогубная складка и седой ежик волос. Роман «Ожог» — это еще и месть реальному чекисту Чепцову, эпизод с изнасилованием дочери прописан с невероятной, хтонической силой, и далее по тексту Аксенов убивает и воскрешает Чепцова, нашпиговывает его обрюзгшее тело иглами, словно куклу вуду, вымещая на образе истязателя собственную боль от ожога.
Примерно в середине текста в повествовании случается перелом. Главный герой во всех пяти ипостасях бросает пить и пытается вернуться к нормальной жизни. Появляются магаданские главы, самые сильные, самые талантливые и самые интересные во всем романе. Сняв верхний наносной слой, автор практически обнажает душу, показывает нам трагические события далекого детства, оставившие в его душе тот самый неизгладимый ожог.
Конечно, читать «Ожог» чрезвычайно сложно, намного сложнее «Острова». Это роман-исповедь, роман-наваждение, где эмоциям отведена роль значительно большая, чем фактам и фабуле. Осложняет восприятие и сложная нарративная техника, поток сознания, к которому постоянно прибегает писатель, переключения с одного героя на другого, отсутствие какой-либо логики в действиях и передвижениях, маниакальное стремление расширить писательский вокабуляр до предела. Роман, по ощущениям, слишком затянут, в нем много лишнего или просто нам не понятного. В тексте огромное количество обсценной лексики и жеребятины, поэтому книгу можно рекомендовать только подготовленному читателю, и я уверен, что сквозь жирный гумус «Мужского клуба» проберутся немногие. Стоит ли оно того? Чтобы развлечься и приятно провести вечер – определенно, нет; чтобы понять, что за человек был Василий Павлович Аксенов – безусловно, да.
На этом все на сегодня. Как всегда, с нетерпением жду ваших мнений по поводу моих скромных отзывов и выдающихся романов Василия Аксенова. До скорой встречи!