Огмент очки что это
Новый роман Пелевина iPhuck 10: киберсекс, искусство и тяжесть бытия
Новый роман Пелевина всегда становится событием, даже когда он выходит ни к черту. В этом году читателям повезло: не «Чапаев и Пустота», конечно, но добрая порция пищи для ума, «сокращенной сути вещей» — за которую Виктора Олеговича то любят, то терпят. Занятно, что iPhuck 10, с его антицифровым месседжем, можно легко поставить рядом с «Манарагой» Владимира Сорокина, вышедшей в начале этого года. Таких совпадений между правым и левым полушарием новейшей русской литературы, кажется, еще не случалось.
iPhuck 10 — как бы детективный роман, написанный литературно-полицейским алгоритмом в Российской Империи конца 21-го века. Алгоритм зовут Порфирием Петровичем, и он арендован куратором Марухой Чо для расследования на арт-рынке. Изучая огромные сетевые архивы за пару секунд, подключаясь к камерам наблюдения, взламывая хранилища данных, Порфирий добывает нужную Марухе информацию и параллельно создает из всего происходящего литературный продукт. А еще общается с нанимательницей с помощью «айфака» — новейшего и супердорогого гаджета для киберсекса, придуманного в эпоху, когда настоящим сексом занимаются только «свинюки», а приличные люди решают максимум вопросов цифровыми методами.
Основное же содержание романа составляют не рабочие и личные отношения Марухи и Порфирия (хотя с поворотами у этой симуляции сюжета все в порядке), а типично пелевинские философские и сатирические прогоны, ибо «Что, спрашивается, действует, когда человек читает книгу? Его ум. Только ум. Это и есть единственное возможное действие». И здесь вроде бы ничего нового: геополитический гротеск, уничижительные шутки знатока постмодернизма и лингвофилософии про постмодернизм и лингвофилософию, многостраничные пародии на арт- и кинокритику (литературной критике досталось отдельно), ярмарка неполиткорректных острот (на этот раз особое внимание уделено гендерной идентичности и diversity всех мастей), неизменные сценарии рекламных роликов, инсталляций и телешоу, на удивление немного буддизма и явный перебор собственно с киберсексом.
Однако при всей стандартности набора нельзя не заметить, что это снова другой Пелевин. Не тот великолепный, на котором — если не из которого — выросла вся нынешняя Россия, но и не тот, которого приходилось захлопывать с досадой и врать, что дочитал. Новый роман предлагает читателю пережить галлюцинацию, будто писатель Пелевин приоткрывает свою многолетнюю скорлупу и показывает человеческое нутро. А, может, писатель и в самом деле приоткрывает скорлупу под шумок подозрений, что это он опять издевается.
Тем временем за эффектным, но корыстным саморазоблачением, за многоуровневыми, злыми, не всегда смешными анекдотами про политику, гаджеты и совриск, за по-хорошему зубодробительной концепцией мыслящего рандомного кода проскальзывают неожиданно позавчерашние аллюзии и цитаты. Претензии, будто Пелевин только что открыл для себя убер, айфон, Бэнкси и «Пятьдесят оттенков серого» меркнут на фоне упоминания стюардессы по имени Жанна и хита группы «Альянс». К этим маячкам для старой читательской гвардии цепляются и сожаления о том, что ты, дорогой читатель, тоже наверняка помнишь слишком много Хайдеггера, из-за чего у тебя плохо со свежими идеями, и тебе тоже «многомысленно в фейсбуке, но нет в фейсбуке счастья», и про «сны, мечты и образы, индуцированные рекламой и маркетингом» тебе, конечно, тоже все давно ясно. Но главное — даже на пятнадцатом романе Пелевина тебе, дорогой читатель, до сих пор непонятно, как быть? А часики-то тикают.
Остается только сочувственно обняться с литературным алгоритмом, используя огмент-очки и транскарниальный стимулятор. И уйти в закат, то есть в неожиданно теплый, ламповый и гуманистический финал, который, как нейтрализатор из фильма «Люди в черном», сотрет все лишние впечатления и поможет забыть, почему на обложке книги изображена красная телефонная будка. Задача Порфирия «не про**ть финал» удалась на пять с плюсом, благодаря чему — перефразируем лучшую фразу iPhuck 10, обреченную стать мемом, — роман ой, но да.
Что такое огмент-очки?
Как выглядят огмент-очки? Для чего нужны?
Огмент-очков пока что нет в магазинах нашего мира, зато они существуют в мире, описанном Виктором Пелевиным в его новом романе «iPhuck 10». Там уже придумали «айфак» для секса и искусственный интеллект, который не только способен раскрывать преступления, но в добавок имеет склонность к написанию детективных романов.
Вот небольшой фрагмент из романа, в котором упоминаются огмент-очки:
Понимая всё уже сказанное про Пелевина, надо, вероятно, иметь также в виду, что «augmentum» на латинском языке значит «усиление», «увеличение», «наращение». Отсюда версия, что писатель подразумевал очки, усиливающие и увеличивающие что-то (возможно, реальность).
Пелевин еще пишет свою муру?Студентом торчал от его книг,а лет 5 назад просмотрел новую и жалко стало за такую муть отдавать 300 руб.
да согласен.У нас по-ходу с коррупцией борятся лишь тогда когда нужно убрать ненужного им человека.А грешок даже малый думаю у каждого жителя планеты земля найдётся.Просто у нас видать это имеют ввиду и когда им это нужно,они об этом вспоминают.Я думаю тот год у нас был типа годом инвалида.А этот неформально будет годом борьбы против коррупций и т.п.Мне думается у нас кто честно ведёт бизнес и свои дела зачастую и имеют проблемы больше,чем те кто повязан,но находится ближе у власти.
Краткое содержание привести невозможно. Нужно читать. Это настроение. Это про огромное враньё большевиков и их попытку путём человеческого жертвоприношения приравнять враньё к правде. Там курсанта готовили к полёту на Луну, а в соседней лётной школе имени Мересьева курсантам ноги отрезали, чтобы сделать из них «Настоящего Человека». Чтобы на протезах умели «цыганочку» вприсядку танцевать, поскольку летать их никто особо и не готовил И ещё там была овчарка в форме Генерал-майора КГБ и она везде ссалась. Ну, это типа как показать мультики про суперракеты и вроде они сразу есть. А их как не было, так и нет. А вся космическая программа освоения Луны происходила в подземельях Лубянки.
Хорошая повесть. В меру злая и циничная, с элементами мистики.
Огмент очки что это
Виктор Олегович Пелевин
В оформлении использованы работы В. О. Пелевина «Здравствуй, сестра», «Гурия № 7» и «Ночь в Фонтенбло»
© В. О. Пелевин, текст, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Ты поверь в иную жизнь на другой меже…
Главный вопрос, который ставит перед нами будущее – это кого туда пустить.
С чего начинается человек? С ранних детских впечатлений, сказал бы кукухотерапевт. И был бы прав.
Недалеко от фермы, где Маня встречала новый 206 год Green Power, затаилась в лесу старая шахта. Напоминание об одной из утерянных начальством россий – круглая военная пропасть времен карбоновых войн, похожая своим бетонным надгробием на перевернутую фуражку: металлический кант по краю, треснутая тулья и ржавый козырек.
Кажется, при первых Михалковых-Ашкеназах, или даже еще раньше, тут был один из боевых парниковых генераторов. Но достоверных сведений об этом не сохранилось – остались только впадины букв на бетоне, краску из которых давно вымыли дожди:
УДАР ПО ГОЛЬФСТРИМУ –
УДАР ПО АТЛАНТИЗМУ!
Когда маленькая Маня гостила на ферме у тетки, она часто ходила сюда с ребятами бросать вниз бутылки и камни. На краю шахты было почти так же страшно, как на верхушке заброшенного ветряка. Шахта была как бы ветряком со знаком минус.
После броска возникала долгая пауза, и снизу долетал тихий чпок или чмок. Шахта была глубокой – тетка рассказывала, что дыру много раз пытались залить бетоном, но он все время куда-то утекал. Сосчитать, сколько именно утекло, было трудно, и бетон продавали налево, списывая воровство на бездонную пропасть. В конце концов власти махнули рукой и просто огородили бездну колючкой. В которой сразу же наделали дыр, сохранившихся в неприкосновенности до самого совершеннолетия Мани.
Впрочем, это могли быть уже другие дыры, сделанные кем-то в другой проволоке. Все течет, все меняется и остается таким, как было. Дважды войти в одну реку нельзя, а вот состариться и подохнуть на ее берегу без особого труда удается любому – и не надо даже особо вникать, тот это берег или нет.
Граффити на подмороженном бетоне остались прежними: ГШ-слово в разных падежах и употреблениях (чего еще ждать от русской провинции), непристойности, глупые рисунки. Маня сама когда-то писала здесь подобное. Правда, до ГШ-слова не опускалась – не из такой была семьи.
В общем, привет тебе, шахта.
Маня перегнулась через бетонный околыш, глянула во тьму – и бросила туда принесенную с фермы пустую бутылку. Прошло томительно много времени – а потом далеко внизу что-то не то хрустнуло, не то плеснуло. Тонкий ледок и жижа под ним, если судить по звуку. Так же, как десять лет назад.
Прощальная жертва детству была принесена. По дороге назад на ферму Маня весело думала, что ее фрактальной родиной, про которую так любят говорить в лицее, была не теткина ферма, а эта вот шахта и кусты.
На ферме ждали сразу два сюрприза. Прямо сюда прибыли подарки: дорогущая новая кукуха от отца и персональная поздравительная поэма, присланная московским лицеем «к 206 AV» (отсчет времени в лицее вели на латыни).
Поэма, написанная не нейросетью, а живым филологическим коучем, обыгрывала имя Мани – вернее, его созвучие со словом «money». Чтобы поглядеть, как коуч читает, Маня надела смарт-линзы. Коуч был смешной: старый, плешивый, седой, из какого-то совсем древнего поколения – даже не друмеров, а крумеров, или вообще брумеров. Он слегка заикался, а в слинзах вдобавок еще и двоился, что казалось его персональным недостатком.
– Все мальчики и девочки в наше время влюблены первым делом в деньги, и это нормально, – сказал он, протягивая Мане фальшивый электронный букет (растворившийся в пространстве, достигнув ее предполагаемой руки). – У тебя будет много поклонников и поклонниц, Маня. Как не полюбить существо, фонетически совпадающее с сердцем всемирного либидо… Особенно когда это существо такое милое, как ты…
Сказав эту сложность, коуч сморщился, сложил пальцы щепотью и запел:
В поэме было восемнадцать сладких четверостиший с плывущим размером. Маня узнала, что был такой бог Мани. Услышала тибетскую мантру «Ом мани падме хум», где слово «мани» означало «драгоценность». Выяснила, что когда-то существовала целая секта манихеев, поклонявшихся звуку ее имени.
Маня, Маняша – это и правда звучало денежно и волшебно, словно она была тем самым мифологическим существом, чье прикосновение превращает в золото.
Ах, вашими бы молитвами…
Стихи для поздравлений нормально писала и нейросеть-трешка, но получить их от живого филолога было, конечно, престижней. Ясно, что не всякая семья оплатит. Для Контактона такой прикол – минимум на уровне фото в шубе из безубойной норки. Но вообще-то филокоуч давно отжил свое: его держали в лицее для шика, примерно как швейцара с длинной волнистой бородой (Маня видела такого в гостинице, когда ездила с мамой в Петербург).
Гораздо больше, чем стихами, Мане хотелось похвастаться перед кем-нибудь своей новой кукухой. До лицея оставалось еще несколько дней, тетка в таких вопросах не рубила, мама свой восторг уже выразила дистанционно, а холопам с фермы было, ясное дело, плевать. Они просто не понимали, что это – только радостно мычали из-под грязных марлевых масок.
Поэтому, наверно, Маня упросила тетку пустить на двор скоморохов. Хотя хвастаться кукухой перед ними было еще глупее, чем перед холопами: скоморохи жили нелегально, без кукух и имплантов, стоявших в черепах даже у кочевых тартаренов. Скоморохи обитали на таком дне бытия, что закону было лень за ними нагибаться.
Но вот захотелось живописного и смелого. Припасть в ознакомительных целях к народной груди, чтобы было о чем рассказать в лицее. Ну и припала.
Скоморохов было трое: немолодые, с помятыми похмельными лицами, в одинаковых военных полушубках из синтетического меха – без погон, зато с настоящими дырочками от пуль. Купили, скорей всего, у кочевых. Или тартарены так расплатились за выступление. Старший из скоморохов, здоровый детина с цыганистыми усами, действительно походил в этом наряде на военного.
Тетка разрешила им занести на двор только музыку – пусть нечипованая лошадь с телегой ждет за воротами. Скоморохи постелили полушубки на снег вместо гимнастических матов и остались в тонких шерстяных трико. Завоняло давно не мытой человечиной, заухал бум-балалай – и целый час скоморохи кувыркались, пели и жонглировали мандаринами, обернутыми зеленой фольгой.
Огмент очки что это
Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru
Маня обнаружила его через софтинку на своей кукухе. Это было пиратское приложение, и мама в таких не рыла. Оно отслеживало микроточку линзы — и нашло ее за минуту. Клоп сидел высоко над фрейлиной, между похожим на дубинку нейрострапоном ранней модели, которым замахивалась обнаженная фемкомбатантка, и играющим на дудочке сердоболом в маске Пана. Самый дешевый на рынке клоп, семейный. Но даже такого Маня вряд ли заметила бы.
Маня поступила хитро — она не стала убивать насекомое. Вместо этого она залезла в мамин почтовый ящик (хакнутый уже давно), нашла квитанцию на клопа и по ее номеру получила код доступа, который вывел картинку на ее собственную кукуху и огмент-очки.
Надев огменты, она выяснила, какую часть ее комнаты просматривают мама и папа. Клоп видел почти все, кроме одного угла у окна. Именно туда Маня стала прятаться, когда хотела спокойно покайфовать или побезобразничать — стелила на полу два коврика для йоги, и было просто отлично.
На кровати в это время оставалось особым образом вспученное одеяло, которое для подслеповатого клопа было неотличимо от спящей под ним Мани. В остальное время она спокойно оставалась у мамы и папы на виду, полагая, что лучше подвергнуться известному злу, чем навлечь на себя неизвестное: на рынке были клопы дороже и замысловатей, которых Маня уже не нашла бы — и увидели бы они все-все.
Но Маня на этом не остановилась. Когда мама легла на пятидневный косметический крио-сон, она по тому же номеру квитанции выписала с ее ящика второго такого клопа, заплатила за него со своей кукухи, подключила к своим очкам и стерла всю возникшую переписку до того, как мама вернулась.
Клопа она запустила под мамину дверь, и он сам залез на семейную гордость — фреску «Купание Сетевых Влиятелей», затаившись между погребальной прорубью и вереницей иззябших голых тел. Теперь Маня следила за мамой точно так же, как мама следила за ней.
Из курса биологии Маня помнила — ее жизнь началась с того, что размороженный папин сперматозоид поместили в маму. На биологии, конечно, не объясняли, как бессмертные банкиры общаются на расстоянии с живыми женами. Примерный механизм был понятен, но самой процедуры Маня не видела. Когда папа приходил, мама запирала дверь.
Маня знала, что у мамы есть два режима общения с папой — бытовой обычный и с видеоотчетом для налоговой. Теперь она выяснила, чем они отличаются.
Когда мама общалась с папой в бытовом режиме, все коммуникации проходили только через имплант — мама в это время неподвижно лежала на оттоманке, как будто под наркозом. Смотреть на это было неинтересно.
Зато для налоговой в родительской спальне был выделен целый угол: черная стойка над кроватью, где были объективы, сенсоры и датчики, через которые инспекция могла убедиться, что папа действительно видит, трогает и нюхает маму. Тот же клоп, только во всю стену. Старомодно и солидно, как в лучших домах — «вы намекаете гостям, что вас имеют из банки не со вчерашнего дня», как удачно сформулировал один стилистический влиятель.
Подглядывать за родителями и налоговой было стыдно, но интересно.
Перед папиным приходом мама прихорошилась, завернулась в шелковый халат и опрыскалась духами. Потом она надела свои гостевые очки, легла на кушетку, и по ней поползли пятна света. Через бившие с черной стойки лучи папа мог ее щупать ясным для налоговой образом. Затем мама разделась и…
Ее девайс был даже лучше — он мимикрировал под цвет тела в зависимости от загара и так натурально пристраивался под «адольфычем» на своих наноприсосках, что определить после этого ее биологический пол можно было только по самому «адольфычу». Мальчики таких интим-стрижек не носили, потому что за гендерную апроприацию можно было вылететь сначала из Контактона, а потом и из лицея. Нейродик, что интересно, гендерной апроприацией не считался — он попадал в категорию «empowerment» [Расширение прав и возможностей.]. Понять эти нюансы Маня даже не пыталась. Их следовало не понимать, а заучивать.
Родители, как оказалось, тоже были людьми. Такими же, как она сама.
Два дня после этого Мане было грустно. Не оттого, что она подсмотрела за мамой, а оттого, что так и не подсмотрела за папой.
Мать видела папу в его среде обитания через свои гостевые очки. Маня много раз пробовала надеть их — но к ее кукухе они не подключались. А мать ничего не рассказывала. Только улыбалась и говорила:
— Там крайне аристократично. Крайне. Карбоновый футпринт как у мамонта…
Маня понимала, что папин карбоновый футпринт не настоящий — именно по этой причине он мог быть таким большим. Никакой настоящей углекислоты из симуляции в атмосферу не выделялось.
Больше ничего узнать про папу было нельзя. Но кое-какая информация про жизнь банкиров, конечно, имелась в сети.
Измерение, где жил отец, вовсе не было пределом возможного. Наоборот, симуляции первых трех таеров считались примитивными. Они в целом повторяли человеческий мир — только улучшенный, с веером невероятных опций. Но снежинка все равно оставалась в нем снежинкой, а былинка — былинкой.
На таерах выше банкир при желании вообще отвязывался от человеческого тела — и становился чем угодно: сказочной птицей, волшебной стрекозой, глубоководной рыбой в океане собственного дизайна… Банкир высоких таеров мог стать, например, лунным светом, утренней зарей или сделанным из лучистой энергии существом, воюющим с такими же странными созданиями. В этих пространствах раскрывались запредельные потенции сладострастия и ярости, о которых люди не имели понятия.
Про обитателей высших таеров даже не ходило особенных слухов. И картинок тоже почти не было — слишком уж отличался от человеческого их мир. Мозг получал особую программу стимуляции, формировал новые нейронные связи, переучивался и развивал способности, не доступные ветхому человеку.
Возникали как бы новые органы чувств (это вообще не поддавалось пониманию), или происходила трансформация обычных — ходили слухи, например, что мозг обучается видеть спектр в два раза шире знакомого людям, и богатый банкир способен воспринимать цвета и звуки, для которых в обычном языке нет слов… Самые верхние уровни обслуживались уже не людьми, а специальной группой банкиров со второго и третьего таеров. Даже понять потребности высших существ можно было только из банки — для этого нужно было переучивать мозг.
В общем, издеваться над верхними таерами юмористам было трудновато несмотря на разрешение властей. Но комики наверстывали упущенное, вышучивая нижние три. Маня, конечно, в основном обращала внимание на шутки про папин второй таер.
Комики сравнивали его с домом престарелых, переехавшим в виртуалку, где старички и старушки делают друг перед другом вид, что они еще молоды и все впереди.
Конечно, думала Маня, конечно. Они просто переодетые старички и старушки. У банкира со второго таера все уже позади. Все было много раз. Это правда. Но, с другой стороны, у него то же и впереди. Столько раз, сколько он захочет.
Комики как бы намекают — у нее все впереди на самом деле. Но что это реально значит? Ну правда, что? За банкира Маня вряд ли выйдет. Наследства они с мамой не получат — папа со своим серебряным смехом их десять раз переживет.
Значит, какие варианты?
Небольшая финпомощь от папы — и плыть в революцию дальше, как шутил филологический коуч.
В революцию плыли все. Человечество уходило от карбона, эмиссий, отходов, перепроизводства, перенаселения, инфекций. Цивилизация ужималась, становясь простой и экологичной; человек возвращался к природе, от которой так самонадеянно отпочковался — но уже со встроенным в голову социальным имплантом. Когда Маня слышала слова «зеленая революция» (иногда говорили «эколюция»), на ее глазах сами собой выступали слезы радости и она чувствовала приятное стеснение в груди.
По этому легчайшему стеснению, кстати, можно было отслеживать эмоции, в которых поучаствовал имплант.
Лет пятьдесят назад комики шутили, что человеческую цивилизацию оптимизируют до размеров, достаточных, чтобы обслуживать касту банкиров, и вся так называемая эко-революция сводится именно к этому. Потом, видимо, где-то внизу решили, что это слишком похоже на правду — и комики заткнулись.
А Маня пришла вот к какому выводу: если посмотреть на жизнь под этим невеселым углом, то ведь и прежде мир был устроен так же. Рабы обслуживали фараонов, армии — королей, рабочие — заводчиков, удаленщики — сетевых лордов, и так далее. Просто за кровавым мельтешением истории это было не слишком заметно.