Одноэтажная америка о чем
Одноэтажная америка о чем
«Одноэтажная Америка» – цикл очерков Ильи Ильфа и Евгения Петрова, написанный в 1935-1936 годах. В качестве корреспондентов газеты «Правда» писатели отправились в путешествие по Америке, где за три с половиной месяца на новокупленном «форде» объехали всю страну, пересекли ее от Атлантики до Тихого океана и обратно. Авторы «12 стульев» и «Золотого теленка» с удивительной точностью описали быт и образ жизни американцев того времени. Даже название цикла в конечном итоге писатели сменили на более яркое, ёмкое, окрашенное их собственным отношением к стране. [1] Ильф и Петров увидели ее не небоскрёбной, а «одноэтажной», ведь Нью Йорк, Голливуд, Бродвей – это только часть Америки. Прочувствовать и понять страну писатели смогли, только посетив самые удаленные ее уголки: маленькие городки, поселения индейцев.
Так что же «можно сказать об Америке, которая одновременно ужасает, восхищает, дает примеры, достойные подражания, о стране богатой, нищей, талантливой и бездарной?»
Америка глазами Ильфа и Петрова. Источник фото: http://echo.msk.ru/blog/diletant_ru/1777510-echo/
Страна лучшей рекламы
Сначала покупателю предлагают испытать тот или иной товар. Он работает исправно, лучше, чем то, что покупатель видел раньше, лучше чем то, что есть у него самого. И вот этот счастливец уже хочет приобрести новое достижение техники: он желает обладать тем, что возвысит его в его собственных глазах. Именно в этот момент продавец прибегает к типично американской, по мнению Ильфа и Петрова, хитрости. Цена на эти новинки зачастую велика, но хорошие компании могут предоставить рассрочку. Однако в итоге в собственность эта вещь так и не переходит. Пока покупатель пользуется одной, на рынок в скором времени выходит другая, и цикл запускается снова.
Массовое потребление и массовое производство и сейчас выделяет Америку среди других стран. Со времен Генри Форда утекло уже достаточно воды, но ведь именно он стал основоположником широкого, массового производства. Он предложил модель «народного автомобиля», чья популярность впоследствии и обеспечила эту массовость. Средний класс с тех пор стал опорой американской торговли. Огромные торговые центры, тонны вещей, бесконечная смена айфонов в кармане – все это лишь подтверждение того, что сейчас изменилась сама «концепция вещи». Теперь мы меняем старую вещь на новую, вместо того, чтобы починить и усовершенствовать то, что есть.
В Америке реклама повсюду. Источник фото: http://www.signbusiness.ru/publications/history/3662-istoriya-reklamy-na-bolshih-naruzhnyh-ekranah.php
Страна лучшего сервиса
«Страна уважает и ценит сервис. И сервис – это не только уменье торговать и добиваться какой-то выгоды. Необходимо сказать еще раз: сервис вошел в самую кровь народа, он составляет чрезвычайно существенную часть народного характера. В сущности, это – стиль работы»
Страна массового кино
Особое внимание Ильф и Петров уделяют голливудскому кинопроизводству. Слышны нотки разочарования в тексте «Одноэтажной Америки»: Голливуд, о котором так много говорили и писали, которым восторгались и о котором мечтали, кажется писателям скучным, «чертовски скучным». С одной стороны, они не отрицают совершенство техники американской мультипликации и техники кино в принципе. Важно другое: их по-настоящему пугает художественная ценность фильмов, вернее, её отсутствие. За все время пребывания в Америке писатели посмотрели более 100 больших картин.
Каждый поход в кино они надеялись на чудо, на то, что вот сейчас они увидят шедевр. Тем не менее, надежды погасли и так и не оправдались. Ильф и Петров были разочарованы, в то же время они пребывали и в замешательстве, ведь среднестатистическому американцу такое кино нравилось. В чем же причина успеха?
Кинотеатр. Источник фото: http://diletant.media/memoirs/29185636/
Писатели выделяют 4 главных стандарта картин: музыкальная комедия, историческая драма, «фильм из бандитской жизни» (знакомый нам сейчас как «боевик») и «фильм с участием оперного певца». Для каждого из стандартов существует лишь один сюжет, который повторяется из картины в картину, лишь незначительно меняясь. К примеру, в музыкальной комедии бедная, но обворожительная девушка, став «звездой варьете», влюбляется в директора варьете, которого любит другая танцовщица – еще более красивая, но с ужасным, злым характером. Так возникает драма, конфликт. Безусловно, не исключены вариации: главным героем может стать молодой человек или молодой человек и девушка вместе –сюжет в таком случае меняется незначительно. Все сопровождается веселой музыкой и танцами, где в зависимости от бюджета фильма мелькают либо «лучшие в мире ножки», либо «ножки чуть похуже».
Главное в американском кино, по мнению писателей, – зрелищность. Проработанность сюжетных линий при кинопроизводстве отходит на второй план – красивая картинка гораздо важнее. Голливудские фильмы одинаковые, но зритель к этому привык. Он уже не хочет другого кино. Вот причина успеха.
«Чечетные пьесы публика любит. Они имеют кассовый успех»
Страна соседства бедных и богатых
По приезде в Чикаго, писатели были поражены тем, что трущобы, которые они в общем-то ожидали увидеть, оказались в самом центре города. Бедные улицы, с покосившимися заборами, с бегающими по грязным дорогам детьми в лохмотьях соседствуют с шикарными особняками и стоящими во дворах дорогими автомобилями среди посаженных ровными рядами деревьев. Чикаго – один из самых богатых городов в мире, и именно здесь по соседству, совсем рядом с кадиллаками живут бедные, чуть ли не нищие, но тоже американцы.
Сегодня многие все так же стремятся уехать в Америку, уехать за лучшей жизнью. Но исчезла ли сейчас там бедность? По данным американского бюро переписи на 2015 год около 47 миллионов американцев живут за гранью бедности. Изменилось ли что-то со времен книги Ильфа и Петрова?
Бедная американская семья. Источник фото: http://www.sdelanounih.ru/kak-zhili-krestyane-na-zapade-v-30-x/
«Одноэтажная Америка» – произведение, состоящее из деталей, из микрохарактеров, из наблюдений. Знаменитый сатирический слог Ильфа и Петрова периодически дает о себе знать и проскальзывает во многих эпизодах книги. Однако именно эта ирония придает особый вкус наблюдательности писателей.
В очерках, которым сейчас уже 80 лет, высматривается современная Америка. Высматривается деловитость американцев, безупречность сервиса, пафос голливудского кино. Ильф и Петров видели сотни кинокартин, похожих одна на другую, сейчас мы смотрим сотни американских боевиков, все так же идущих по одному и тому же сценарию. Прекрасные дороги, которые хвалили писатели, невероятной длины и сложности мосты до сих пор можно увидеть на стандартных американских открытках. Тем не менее, Америка так и осталась «одноэтажной» страной – страной простых и порядочных граждан. Платящих вовремя налоги и смотрящих вестерны по вечерам.
Ильфу и Петрову, ни слова не говорящим по-английски, удалось уловить этот образ жизни, это американское настроение, этот темперамент.
Автор: Алина Сурнина
[1] Цикл очерков сменил несколько названий: «Америка», «Путешествие в Америку», «Одноэтажная Америка».
[2] Паблисити (англ. publicity – публичность, реклама).
[3] The Western Union Company (Вестерн Юнион) — американская компания, специализирующаяся на предоставлении услуг денежного посредничества (во времена Ильфа и Петрова телеграфных услуг).
Одноэтажная Америка
«Одноэтажная Америка» — произведение, написанное Ильей Ильфом и Евгением Петровым. Книга писалась с 1935 по 1936 год м была издана в СССР в 1937 году.
Сюжет
Оба писателя в компании супружеской пары из Нью-Йорка (семья Адамсов) на новеньком Ford пересекли Соединенные Штаты с востока на запад, от Атлантики до Тихого океана, и вернулись обратно. Путешествие получилось очень насыщенным на события. Авторы раскрывают непарадную жизнь простых американцев, знакомят читателя с выдающимися американцами того времени.
Отдельного внимания заслуживают описания американских городов. Ильф и Петров посещают деревню индейцев и ездят к мексиканцам, навещают русскую диаспору в Сан-Франциско, описывают многие «чисто американские» виды спорта. Писатели посещают выдающиеся инженерные сооружения и природные объекты, красочно описывают природу Америки, посещают Белый Дом, Голливуд и многие другие выдающиеся места.
«Одноэтажную Америку» Ильфа и Петрова читают с удовольствием по нескольким причинам:
Ильф и Петров были очень проницательными путешественниками, умеющими видеть суть. Наибольшей критике поддаются стандартизация жизни, умственная пассивность американцев, их доверчивость. Вместе с тем авторы восхищаются развитостью инфраструктуры, отменным сервисом, умением работать, тотальной чистотой и умением организовать рабочий процесс.
Из «Одноэтажной Америки» Ильфа и Петрова советский обыватель впервые узнает, что такое паблисити, идеология потребления и жизнь в кредит.
Как создавалось произведение
В сентябре 1935 года двое корреспондентов газеты «Правда» Ильф и Петров отправляются в Соединенные Штаты. Поскольку между странами в то время было потепление отношений, писатели свободно могли передвигаться по стране. В США герои провели 3,5 месяца.
За этот период они пересекли страну дважды. Вернувшись в Москву, журналисты сообщили, что планируют издать книгу об Америке. По сути, работа над книгой была начата еще за океаном. Отдельные части будущего произведения появлялись в виде очерков в столичных изданиях. Книга «Одноэтажная Америка» была написана относительно быстро — всего за одно лето 1936 года.
Переиздания
В советский период книга была переиздана несколько раз — в 1947, 1961 и 1966 годах. К сожалению, эти редакции были сильно подвергнуты политической цензуре. К примеру, их текста было удалено упоминание о Сталине. Наибольшим правкам подвергся вариант 1961 года. Только в 2003 году текст книги восстановили до оригинала, и теперь читать «Одноэтажную Америку» можно в её первозданном виде.
«Одноэтажную Америку» читают онлайн, так как она была переведена на многие языки мира. В самих Соединенных Штатах издание презентовали в 1937 году, после смерти Ильфа. Название вопреки желанию писателей было изменено на «Маленькая золотая Америка». Книга возымела успех среди американских читателей и получила множество самых позитивных откликов.
Одноэтажная америка о чем
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
«Одноэтажная Америка» – это последняя крупная совместная работа Ильи Ильфа и Евгения Петрова – широко известных раннесоветских писателей и журналистов. Впрочем, в представлении они явно не нуждаются. Зато произведение представить не помешает, так как оно постоянно остаётся в тени более популярных романов «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». И, на мой взгляд, остаётся там совершенно незаслуженно, ибо ничуть их не хуже. Напротив, мне порою казалось, что оно гораздо интересней и увлекательней историй о жизни Остапа Бендера, не говоря уже о познавательности: «Одноэтажная Америка», будучи документальным произведением, содержит в себе по-настоящему много (новой для меня) информации о США 30-х годов прошлого века.
Произведение рассказывает о знакомстве авторов с Нью-Йорком, а также об их двухмесячном путешествии из метрополии на берегу Атлантики в Калифорнию и обратно. По пути они знакомятся с жизнью простых и не очень простых американцев, их культурой, устройством городов и производств, а также с невообразимо красивой американской природой.
Конечно, не обошлось в книге и без коммунистической пропаганды (разве можно было ожидать что-то иное от советских журналистов, отправленных в командировку в капиталистическую Америку?). Особенно лживо выглядит один из диалогов, в котором встреченный авторами человек жалуется на то, что безработным в США приходится жить впроголодь, и даже имея желание работать, подходящего места они зачастую найти не могут. На это Ильф и Петров без какого-либо зазрения совести начинают ему рассказывать, что, мол, в Советском Союзе удалось построить такое общество, где для каждого есть работа и у каждого есть условный «кусок хлеба». У каждого. При том, что их путешествие происходило в 1935-36 годах – всего через пару лет после голодомора, жертвами которого стали миллионы человек. Феноменальная ложь!
Кроме того, моё впечатление о писателях испортил ещё один, но уже не связанный с политикой, момент. Ситуация была следующая: Ильф и Петров смотрели на обезьяну, нянчившую своего малыша. Они отметили, что всё это было очень похоже на отношение человеческой матери со своим ребёнком, но, к моему удивлению, заключили, что такое сходство обезьяны с человеком омерзительно и у них даже испортилось настроение из-за увиденного. Не знаю, может быть в 30-е годы прошлого века такое отношение к животным и было в порядке вещей, но сейчас это выглядит какой-то дикостью.
Тем не менее, несмотря на явную советскую пропаганду, в книге сказано и много хорошего об Америке. Особенно много хвалебных слов отдано уровню технического прогресса, которым обладали Соединённые Штаты уже в 30-е годы. К сожалению, некоторые аспекты быта, являвшие уже тогда стандарт американского уровня жизни, были достигнуты в Советском Союзе лишь спустя десятилетия, а то и не достигнуты вовсе. Ну а качество дорог на постсоветском пространстве даже сейчас сильно не дотягивает до того, что было за океаном более 80 лет назад.
«Одноэтажная Америка» оказалась весьма увлекательной и очень познавательной книгой. Правда, концовка показалась мне несколько скомканной, но тут авторов можно понять: чуть ли не каждый день в течение двух месяцев проезжать сотни километров на машине, видеть десятки городов и достопримечательностей – это может утомить. Так что нет ничего удивительного в том, что Ильф и Петров старались проделать обратный путь как можно быстрее и написать о нём как можно компактнее. Но это не сильно сказалось на произведении в общем. Советую к прочтению!
Одноэтажная америка о чем
Впервые у нас? Укажите почту и получите скидку 5% уже на первый заказ!
«Эх, Америка моя, ты Америка. »
Дело даже не только в том, что как назовешь книгу, так она и «поплывет» в будущее. Название произведения, помимо того, что несет смысловую и эмоциональную нагрузку всего текста, еще и одной стремительной линией очерчивает портрет писателя. Этот «анри-матиссовский» рисунок многое может рассказать об авторе до того, как обычный читатель возьмет на себя труд ознакомиться с его произведением. И, может быть, поэтому, несмотря на сравнительно небольшое число сюжетов, которыми оперирует мировая литература, крайне редко попадаются книги с одним и тем же названием — ни одному писателю не хочется остаться в вечности с чужим лицом. Даже борхесовскому Пьеру Менару, посягнувшему на «Дон Кихота», в итоге ничего другого не оставалось, как повторить Сервантеса слово в слово. Так что мир должен сильно накрениться, а читатель — забыть о сорока веках цивилизации, чтобы после Ильфа и Петрова появилась еще одна «Одноэтажная Америка». История написания книги до сих пор остается не проясненной. Как вышло, что двух «не самых благонадежных товарищей» вдруг отправляют в командировку в США — можно сказать, прямиком в стан идеологического врага? Да еще когда! В 1935–1936 годах прошлого века. Кстати, а кто конкретно заказал Ильфу и Петрову «Одноэтажную Америку?! Кто был так уверен, что именно эти двое осветят очередной советский проект «электричеством» своего дарования?
Могли ли в СССР той поры появиться книги об Америке других авторов, с другим названием, по заданию все той же «Правды» или тех, кто стоял над «Правдой»? На этот счет у Давида Фельдмана — профессора РГГУ, историка и литературоведа, автора многих работ по русской истории, литературе и журналистике XX века, имеется своя точка зрения.
Афанасий Мамедов Давид, чем руководствовалась редакция газеты «Правда», отправляя двух своих корреспондентов с очень специфическим, остро сатирическим дарованием в стан идеологического врага?
Давид Фельдман Существуют несколько предположений относительно того, в связи с чем и кем была устроена поездка Ильфа и Петрова в США. Одна из версий кинематографическая — рассматривалась такая проблема, как «Советский Голливуд». Территориально и климатически удобен был Крым: зима недолгая. Альтернативная концепция — республиканские киностудии. Далее, понятно, клубок интриг. Еще один фактор — смена элит. Какое-то время советской кинопромышленностью руководили бывшие чекисты. Их время вышло.
Что до Ильфа и Петрова, так эти кандидатуры были всем удобны. Вроде бы, люди со стороны. А главное — всемирно известные писатели. У американцев не будет вопросов, с какой стати они приехали: существовали договоры с киностудиями об экранизации их произведений. А в Москве — «якоря», семьи. Значит, нет желания стать «невозвращенцами» — родственникам ответить придется. Есть версия, что не обошлось без участия ГПУ. Все же два советских писателя ездят по Америке без маршрута, утвержденного заранее, да еще и сопровождающего нет. Однако все эти предположения пока что голословны. Нет документа — нет аргумента.
Разве что одно странное письмо Евгения Петрова Льву Мехлису. В те годы — не только главному редактору «Правды», но и заведующему Отделом печати ЦК партии. Вот такого уровня функционеру Петров и сообщил письменно, что нужно организовать командировку в Америку. До объяснения причин не снизошел. И пошел главред выполнять поручение корреспондента. А такое возможно лишь одном случае: поручение было с ведома инстанции, скажем так, вышестоящей. Но, подчеркну, это все предположения.
Свой путевой очерк или по-другому, учитывая специфику задания, отчет о путешествии Ильф и Петров начинают с порта в Гавре, откуда отходит в Соединенные Штаты Америки пассажирский лайнер «Нормандия».
В предисловии к книге Александра Ильф, дочь писателя, пишет: «Покинув Москву 19 октября 1935 года, Ильф и Петров через Польшу, Чехословакию и Австрию добрались до Франции. Задержавшись на несколько дней в Париже для улаживания своих литературных дел, на трансатлантическом пароходе «Нормандия» 2 октября они отплыли от Гавра и 7 октября высадились в Нью-Йорке».
С первых же строк травелога становится ясно, что, какое бы задание они ни получили сверху, для авторов это путешествие — прежде всего, повод написать новую книгу, не уступающую «Двенадцати стульям» и «Золотому теленку», но другую, совсем другую. За работу авторы берутся немедля, уже на корабле. Начинают с тонко подмеченной детали, которая сразу задает планку всей книги: пассажиры «Нормандии» не могут окинуть взглядом выбранное ими плавучее транспортное средство, поскольку поднимаются до этажа, на котором расположена каюта, в лифте, но двум писателям из СССР в лифте подняться не суждено: «Спустившись на три этажа, вместо того чтобы подняться на два, мы услышали мучительно знакомую фразу, произнесенную, однако, на французском: „Лифт не работает“». В свою каюту Ильф с Петровым попадают, поднявшись по лестнице. Или вот еще «наколочка» в духе тех, кому товарищ Бендер и господин Воробьянинов обязаны бессмертием: «Постепенно стали заводиться знакомства, составляться компании. Раздали почетный список пассажиров, среди которых оказались одна очень смешная семья: мистер Бутербродт, миссис Бутербродт и юный мистер Бутербродт. Если бы на „Нормандии“ ехал Маршак, он, наверно, написал бы стихи для детей под названием „Толстый мистер Бутербродт“».
Писатели описывают и саму «Нормандию», восхищаются ее техническим совершенством. А мы, в свою очередь, еще и восхищаемся тем, как тонко вплетается в первоклассный текст идеологическая нить: «Даже трубы „Нормандии“, которые, казалось бы, должны принадлежать всему пароходу, на самом деле принадлежат только первому классу». А вот еще, с сарказмом уже на религиозную тему, из недр кухонь «Нормандии»: «В специальном отделе изготовлялась кошерная пища. Иногда сюда заходил пароходный раввин, чтобы посмотреть, не подбросили ли веселые французские повара кусочков трефного в ортодоксальную пищу». Достается и «нетерпеливым заказчикам», из-за которых сильно вибрирует корма лайнера, не инженеры же в этом виноваты, и не пассажиры, участвовавшие в своеобразном вечере самодеятельности накануне прибытия в Нью-Йорк: «В середине песни девица неожиданно убежала с эстрады, закрыв лицо руками. На эстраде появилась другая девица, еще более изможденная. Она была в глухом черном платье, но босая. На лице ее был написан ужас. Это была босоножка-любительница. Зрители начали воровато выбираться из зала. Все это было совсем не похоже на нашу жизнерадостную, талантливую, горластую самодеятельность».
Сравнения в пользу СССР будут разбросаны по книге и дальше, но, как ни странно, современному читателю они не будут сильно мешать. Во-первых, ни один путешественник не может избежать подобных сравнений; во-вторых, Ильф с Петровым «взвешивают на ладонях» от чистого сердца, им не надо лгать, они писатели советские; и, наконец, в-третьих, сравнения эти говорят о способности видеть мир «широко отрытыми глазами», а их непринужденность свидетельствует об уровне мастерства авторов. «Сидя в кафетерии, мы читали речь Микояна о том, что еда в социалистической стране должна быть вкусной, что она должна доставлять людям радость, читали как поэтическое произведение. Но в Америке дело народного питания, как и все остальные дела, построено на одном принципе — выгодно или невыгодно».
И все же, по мере того, как спидометр их серенького «форда» будет наматывать мили объезженных американских дорог, сравнения в пользу СССР заметно уменьшатся. Если в самом начале книги статуя Свободы — небольшая и зеленая, да к тому же, еще и оказавшаяся почему-то справа, то уже спустя несколько дней проживания в Нью-Йорке намечается потепление, которое сами авторы чувствуют, но которое не умеют или не хотят скрыть: «Удивительные люди американцы — и дружить с ними приятно, и дело легко иметь».
И далее, когда Ильф с Петровым захотят за что-либо похвалить Америку, воспеть что-либо исключительно американское, они будут делать это, уже не сравнивая со всем хорошим, что имеется в стране победившего социализма. К примеру, стоит зайти речи о тех же дорогах, выскажутся просто: «Америка лежит на большой автомобильной дороге». Или: «Дороги — одно из самых замечательных явлений американской жизни». А вот о рекламе, как же без нее: «Упорная реклама приучила американцев пить соки перед первым и вторым завтраком. В соках есть витамины, что весьма полезно для потребителей, а продажа соков полезна для фруктовщиков. Мы быстро привыкли к этому американскому обычаю. Сперва пили густой желтый апельсиновый сок. Потом перешли на прозрачный зеленый сок грейпфрута».
Один из важнейших вопросов, которым задается внимательный читатель «Одноэтажной Америки» с первой по последнюю страницу — знали ли Ильф с Петровым английский язык? В самом начале книги оба писателя признаются, что английским не владеют. Читатель справедливо ожидает появления толмача-переводчика, но, удивительное дело — он так и не появится, хотя тень его будет неотступно следовать за писателями. Вот встречаются они с Хемингуэем, ну, не на идише же общаются и вряд ли на испанском или французском! Может, это американское чудо, «бескрылый ангел» мистер Адамс, один из героев книги, умеет не только терять шляпы и проходить сквозь толстые зеркальные стекла?
За ответом на этот вопрос вновь обращаемся к Давиду Фельдману.
АМ Согласитесь, так и не материализовавшийся переводчик придает книге что-то кафкианское… И все же: Илья Ильф и Евгений Петров говорили по-английски?
ДФ Нет сведений, подтверждающих, что Ильф владел английским. То же самое можно сказать о Петрове. Ильф ремесленное училище закончил. Он там не иностранные языки изучал, а получал навыки рабочего-станочника, чертежника, электрика, счетовода. Известно только, что он с детства знал идиш. Ну, а Петров, не успевший завершить гимназический курс, мог читать и как-то объясняться на французском и немецком. Вот и все. Так что без переводчика не обошлось. Эту проблему традиционно игнорировали советские историки литературы. Надо полагать, следовали указаниям цензоров. Переводчиком же мог быть сопровождавший двух советских писателей американец — мистер Адамс. Так ли, нет ли, в книге Ильфа и Петрова не сказано внятно.
АМ Кто же такой этот мистер Адамс, которого Александра Ильинична в своем предисловии называет мистером Троном? Классический американец, который бросает все на свете, кроме жены, да и то только лишь потому, что она отличный драйвер, и отправляется с ней и с двумя писателями из СССР в двухмесячный вояж? Не странно ли? И, быть может, мистер Адамс был не только переводчик, но еще и чекист по совместительству?
ДФ Вряд ли кадровый чекист. Нет и сведений, подтверждающих, что он был чекистским агентом. Это все домыслы. Интерпретации. Однако фигура, и в самом деле, загадочная. О спутнике Ильфа и Петрова известно мало, достоверность сведений весьма спорна. Разве только, что он не Адамс. Другая у него фамилия.
АМ А с чего это вдруг мистер Адамс счел своим долгом помогать советским гражданам, попавшим в Америку? И так ли уж много советских людей попадало в Америку накануне Большого террора?
ДФ Не знаю, почему он весьма старательно и долго помогал незнакомым иностранцам. Вы сейчас воспроизвели объяснение, предложенное Ильфом и Петровым. Так они характеризовали мотивацию Адамса. Как было на самом деле — сведений нет. Странно не только это. И, пытаясь объяснить все странности, нельзя обойтись без домыслов, не обоснованных документальными свидетельствами. Допустим, Адамс полагал, что многим обязан СССР, предположим, руководствовался чувством благодарности. Поверим, что он успел освоить русский, либо, будучи евреем, знал идиш и разговаривал на нем с Ильфом, вот и нашелся язык-посредник. Только это все — предположения.
Но есть очевидные финансовые проблемы. Два месяца Адамс колесил по Америке с женой и двумя иностранцами. Ели-пили, в гостиницах останавливались, прачечными, разумеется, опять же, автомобиль нуждается в заправке и техническом обслуживании. Кто-то же все это оплачивал.
Предположим, американскую чету содержали два советских писателя. Допустим, у них денег хватало. Но если Адамс где-либо работал, непонятно, как он договорился с работодателем о столь долгом отпуске. Если же он был бизнесмен, и сам гостей содержать мог, все равно, так запросто бизнес не бросишь. А про то, что Адамс безработный — сведений нет.
Можно допустить, что он работал в Голливуде, и там получил задание сопровождать двух советских писателей. Соответственно, располагал казенными средствами. Но это опять домыслы, не более.
В Америку же советские граждане ездили. Командированные, разумеется. И не так уж мало их было. Например, С. М. Эйзенштейн долго жил там и работал. История достаточно известная. Правда, это было за несколько лет до вояжа Ильфа и Петрова.
Хотя «Одноэтажная Америка» и поделена авторами аккуратно на пять частей, для себя ее удобнее поделить на три — Нью-Йорк/остальная Америка/Нью-Йорк. В первой герои приплывают в Нью-Йорк, знакомятся с городом и бытом горожан. Мистера Илфа и мистера Петрофа интересует все — как в этом городе работают, спят в отелях и ночлежках, переходят улицы, едят в аптеках (американская фишка), курят, развлекаются и даже сидят в тюрьме Синг-Синг на электрическом стуле. После составленного мистером Адамсом плана начинается часть вторая — путешествие по той Америке, которую, если не видел, — не знаешь. Расположившись, как у себя в романе, писатели едут на авто по гладкой дороге с газолиновыми станциями через восточные штаты, заезжают в меленькие, похожие друг на друга городки с пышными названиями — Ватерлоо, Женева, Москва… «Характер маленькому американскому городу придают не здания, а автомобили и все, что с ними связано, — бензиновые колонки, ремонтные станции, магазины Форда или „Дженерал Моторс“. Эти черты присущи решительно всем американским городам. Можно проехать тысячу миль, две тысячи, три — изменятся природа, климат, часы придется перевести вперед, но городок, в котором вы остановитесь ночевать, будет такой же самый, какой предстал перед вами две недели назад».
Они знакомятся с самыми разными людьми — Генри Фордом, морским пехотинцем-Дон Жуаном, мистером Робертсом, жена которого лежит в больнице в Оклахоме, баптистом, ожидающим второе пришествие, профессором славянской литературы в Калифорнийском университете, чемпионом мира по боксу, писателем Рисом Вильямсом и его женой сценаристкой Люситой Сквайр, в красных тонах мечтающей о Москве — лучшем городе в мире… Они знакомятся и с теми, чьи имена навсегда останутся неизвестными для читателя. Больше всего безымянных знакомцев окажется в главах, посвященных Фабрике грез. Вообще описание Голливуда, размышление о голливудском кинематографе — едва ли ни средостенье книги. По тому, как пишут о Голливуде Ильф и Петров, понимаешь, что он и есть та Америка, которую они собирались открыть, все остальное — маскировочная часть задания, превращенная Ильфом и Петровым в блистательную прозу.
Они нападают на Голливуд так, словно готовились к этому еще в Москве. Глава за номером 35 под названием «Четыре стандарта» начинается с убийственного пассажа о том, насколько же скучен Голливуд. «Чертовски скучен, — пишут Ильф с Петровым. — И если зевок в маленьком американском городе продолжается несколько секунд, то здесь он затягивается на целую минуту». Если верить авторам, их первая прогулка по Голливуду оказалась просто мучительной. А дальше они и вовсе захватывают его в клинче: «… „художественные“ картины просто пугают. Все эти картины ниже уровня человеческого достоинства. Нам кажется, что это унизительное занятие смотреть такие картины».
«Что бы ни играла голливудская актриса — возлюбленную крестоносца, невесту гугенота или современную американскую девушку, — она всегда причесана самым модным образом».
Интересно, что это написано задолго до эссе Ролана Барта «Римляне в кино», в котором есть такие слова: «Французу, в глазах которого американские лица еще сохраняют некую экзотичность, кажется комичным, когда римская челка накладывается на характерные черты гангстеров и шерифов» («Мифологии»).
Почему в Голливуде все бывает так, а не иначе, им объясняет некая очень значительная, во всех смыслах фигура: когда в Голливуд пришли банкиры, они все закрутили по-своему, кинематограф для них — все равно, что нефтяная скважина. Обмануть их и снять достойный фильм удается далеко не многим режиссерам.
Следующая глава номер 36 «Бог халтуры» начинается с Макса Фактора, завоевавшего рынок накладными ресницами, и его Ильф с Петровым потреплют от всей советской души, не остановит их даже Марлен Дитрих. Так же безжалостно потреплют они и белоэмигранта капитана Трефильева, и нашего безымянного соотечественника — бывшего актера Художественного театра, который в конце встречи признается, что Голливуд — это просто деревня, дикая-дикая деревня…
Голливудские байки — безусловно, украшение этих двух, очень важных для книги глав. Одна из них о том, как снимался режиссером Льюисом Майлстоуном фильм по знаменитому роману Эриха Марии Ремарка «На западном фронте без перемен».
Кое-что интересное, как бы высказанное без оглядки на Кремль, перепадает и читателю-потомку с карандашом в руке — оказывается, американские фильмы вовсю крутили на советских экранах еще до Второй мировой войны! Так что советский зритель видел не только трофейные фильмы: «Мы, московские зрители, немножко избалованы американской кинематографией. То, что доходит в Москву и показывается небольшому числу киноспециалистов на ночных просмотрах, — это почти всегда лучшее, что создано Голливудом. Москва видела картины Луи Майльстона, Кинг Видора, Рубена Мамульяна и Джона Форда, кинематографическая Москва видела лучшие картины лучших режиссеров».
В Голливуде чета Адамсов-Тронов оставляет писателей и уезжает ненадолго отдохнуть в Мексику, создается впечатление, что некие люди, наконец, просто их отпускают. Тем не менее, Ильф с Петровым продолжают тесно общаться с легендарными голливудчанами, вероятно, оттачивая свой английский.
С четой Адамсов советские писатели встретятся уже в Сан-Диэго, откуда отправятся назад к Атлантике. Не миновав, конечно, по дороге отель «Калифорния» — четырехэтажное здание с кафе и табльдотом, а также мрачный город эксплуатации и большого бизнеса Эль-Сентро и много еще чего другого, что лежало на их пути в Мексику. А потом — южные штаты и славный город Вашингтон. «Когда мы въезжали в Вашингтон, спидометр нашего кара показывал ровно десять тысяч миль. Мы в последний раз крикнули „ура“». Еще несколько сотен миль и — «Прощай, Америка!»
В заключительной части к мистеру Адамсу возвращается, наконец, гнавшаяся за ним все время путешествия, преданная ему шляпа, которую теперь, прощаясь, можно было прижать к груди. Но до того, как Ильф с Петровым окажутся на океанском лайнере «Мажестик», совершавшем свой последний рейс из Америки в Европу, Адамсы предложат Ильфу и Петрову подняться на «Эмпайр Стейт Билдинг», чтобы через большие стекла галереи увидеть Нью-Йорк таким, какой он есть.
«— Гуд-бай, мистеры! Да, да, да! О, но! Нет, серьезно! Я надеюсь, что вы поняли, что такое Америка!
И над головами провожающих бешено заметалась старая верная шляпа мистера Адамса и платочек его жены, мужественного драйвера, — которая дважды перевезла нас через весь материк, никогда не уставая, терпеливая, идеальная спутница в дороге».