Однажды в русском городишке что славится монастырем
Однажды в захудалом городишке.
Однажды в захудалом городишке
Вдруг неожиданно появится любовь,
Которую читают только в книжках,
Которая трепещет вновь и вновь.
Она настигнет где-то в переулке
Доселе незнакомых двух сердец,
Затянет в долгую красивую прогулку,
Где станет поджидать Амур-стрелец.
А будет начинаться всё так глупо:
Она подумает, что хочет обокрасть
Её он в этом тёмном переулке,
С ж/д путей ведущем в воинскую часть.
А он подумает: «Сдаётся, не все дома
У этой, что так смотрит на меня».
Среди грозы и гула в небе грома,
Где люди ждут так солнечного дня.
Но приближаться будут – ближе, ближе…
Она подумает: «Нет, слишком те глаза
Для жулика светлы, уж слишком небесстыжи.
Нельзя бояться, слышишь ты, нельзя».
А он немного пораскинет мозгом
И тоже вынесет свой пламенный вердикт:
«Возможно, черезчур отнёсся строго:
Вон как доверчиво в глаза она глядит».
И подойдя, они друг другу улыбнутся.
Она так прямо спросит: «Вы не вор?».
Ему бы впору было и надуться,
Но он в ответ предложит свой укор:
«А Вы не сумасшедшая случайно?
Я просто ошибиться, право, мог».
«Преступником считала изначально».
«И я, признаться, был ужасно строг».
И вместе молодые засмеются,
А он предложит даму проводить.
Ведь сколько там верёвочки не вьются,
А всё равно пора начать бы жить.
И так пройдёт вся ночь. А до рассвета,
Они уж будут вместе навсегда.
И верить, что так много в жизни света
И что не кончатся их светлые года.
Однажды в городишке захудалом
Родится самая красивая любовь.
Но позавидуют ей с самого начала,
И в жилах закипит гнилая кровь.
Там, где застой вынашивали вечно.
И где понятия не разделяли в два:
Что есть по-волчьи, что по-человечьи,
Где о морали слышали едва.
Там то, что чуждо, бедственным считает,
Уничтожает прямо на корню
Всю доброту шакалья злая стая,
Организуя жалкую возню.
По людям пустят отвратительные слухи,
Что слишком легкомысленна она.
А он всё больше ходит по старухам,
Мол, два сапожка – парочка одна.
Но не поверят любящие в это,
И будет, всем назло, им наплевать.
Да пусть от зависти пылает вся планета –
Зачем внимание на это обращать?
И вроде бы пора уж усмириться
По норам расползтись, забыть, понять.
Но нет, и сколь верёвочке не виться
Тому, что быть, того не миновать.
И в том же месте – в тёмном переулке
Его поймают четверо парней.
И перед смертью голос его гулкий
Любовь звать будет, думая о ней.
Однажды в захудалом городишке
Ей сообщат, его уже и нет.
Она звала его так нежно Мишкой,
А он Настёной называл в ответ.
И каждый новый вечер в переулке
Она ходила с самым дорогим.
А няня заставляла кушать булку
В психушке между супом и вторым.
Сергей Трофимов: «Новый год однажды встречал в гипсе — свалился с дерева»
— Сергей, скоро Новый год! Как вы обычно отмечаете праздник?
Сергей: В разные годы по-разному. В детстве однажды встретил Новый год в кровати, в гипсе. Еще летом в пионерском лагере, выпендриваясь перед девочкой, залез на дерево и свалился с приличной высоты. В итоге — тяжелые травмы, которые лечил несколько месяцев (из-за них не стал профессиональным пианистом — в Московской консерватории потом учился на композиторском отделении). 31 декабря мама принесла мне подарки, но все равно это был невеселый праздник. Кстати, в детстве больше всего я мечтал о железной дороге. Когда в витрине центрального универмага на Лубянке увидел это чудо производства ГДР — бегающие по рельсам блестящие локомотивы, — не мог отвести глаз. Но у мамы денег на это не было. Зато несколько лет назад моя жена Настя с детьми осуществили эту мою мечту: подарили мне дорогу с рельсами, составами, домиками.
Когда я начал выступать, первые годы в новогоднюю ночь давал по пять-шесть концертов. Мы ездили на разбитых микроавтобусах по глубинке — небольшим городкам, поселкам, — выступали в Домах культуры. Однажды за два часа до боя курантов наш старенький «пазик» заглох на проселочной дороге, в чистом поле. Мы ехали в клуб какого-то колхоза Волоколамского района, и вот… Автобус мгновенно остыл, а на улице — мороз, вокруг кромешная мгла! Повезло, что у нашего администратора в то время уже был мобильный телефон. Он дозвонился до колхоза, а там вовсю справляют Новый год и не понимают, кто и зачем им звонит. Чтобы не околеть от холода, мы даже открыли бутылки со спиртным, хотя никогда раньше до концерта не выпивали. В итоге за нами все-таки прислали машину, и мы вышли на сцену в 23:45. Кстати, как только я стал хорошо зарабатывать, сразу отказался от работы 31 декабря — лучше проводить эту волшебную ночь с семьей, дома. А поскольку давно уже не пью, то 1 января встаю в 9 утра бодрым и веселым!
Самым же грустным для меня оказался прошлый Новый год. Очень долго и тяжело болела мама, 31 декабря она провела в больнице. Мы так надеялись, что она выкарабкается, но через месяц, 31 января, ее не стало. Так что наступающий Новый год будет первым, который встречаю без нее.
2020-й и 2021 годы вообще были непростыми. Концерты из-за пандемии отменяли, а надо было платить музыкантам: эти люди от меня зависят, как могу бросить их?! И когда, наконец, после долгого вынужденного перерыва состоялось наше первое выступление — на День города, — я вышел на саундчек (так называется звуковая репетиция на сцене) и вдруг понял, что не помню ни слов, ни в какой тональности надо петь и играть. И мои музыканты — тоже! Раньше, когда чуть ли не каждый день выступал, пел как бы на автомате. А тут думаешь: все-таки как начинается эта песня?! Надеюсь, что в наступающем году все мои близкие будут живы-здоровы и концерты больше не отменятся!
— Вы с дочкой Лизой сейчас выступаете в проекте Первого канала «Две звезды. Отцы и дети». Сразу согласились, когда вам предложили участвовать?
Сергей: Сначала отказывался. У меня же на декабрь были запланированы юбилейные сольники в Москве. Поэтому, когда позвонил Юра Аксюта (руководитель музыкальных программ Первого канала. — Прим. ред.) с предложением участвовать в проекте, пришлось отказаться: «Извини, надо готовить новую программу: юбилейные концерты — дело ответственное». И вдруг эти выступления из-за ковида перенесли на апрель. Так для проекта освободилось время.
Лиза: А я сразу согласилась, потому что это очень интересная задумка — нигде такого не встречала. К тому же мы с папой давно поем вместе. Первый раз, когда мне было семь лет, в какой-то телепередаче мы спели песенку «А нам все равно». Но все это были единичные выходы на площадку. А тут каждый раз — новый номер, новая аранжировка, новые костюмы. И еще на съемках такая классная атмосфера! Я забываю, что это вообще-то соревнование. На конкурсах, где я раньше участвовала, ощущалась напряженность из-за конкуренции. А «Две звезды» — семейный проект, и здесь чувствуешь себя как дома.
— Лиза в проекте оказалась самой младшей — некоторым другим звездным «детям» там уже за сорок…
Сергей: Она привыкла выступать. Раньше нервничала и от этого теребила подол юбки. Ну, бывает такая болезнь у артистов. Но сейчас Лиза с этим справилась. Петь она начала сразу после того, как научилась немного говорить. А когда ей было года два, я заметил, что она очень точно повторяет мелодии, которые слышит по радио.
Лиза: А я помню такую картинку: мне годика три, папа играет на пианино какую-то классику, я сижу на диване с куклой. Он встает, уходит на кухню, а я начинаю напевать его мелодию.
Сергей: Впервые Лиза покорила сердца публики еще в детском саду, спев на празднике песню «Мамочка, милая мама моя, пусть эта песенка будет твоя». Я как услышал — прослезился! В четыре года она пошла в музыкальную школу «Сольвейг». Потом была вокальная студия и музыкальная школа имени Гершвина, где педагог Инга Петровна Яник сразу поняла, что у этого ребенка путь один — эстрадно-джазовый вокал. У дочки редкий случай: разговаривает детским голосом, а в пении у нее появляются очень мощные регистры, звуки. Сам не понимаю, как в маленьком человеке такое рождается! Это как на гармошке дать звучание органа… С десяти лет Лиза уже выступает в детских вариантах серьезных конкурсов — «Новой волны» и «Голоса». И что на сцене, что перед камерой чувствует себя совершенно свободно. Это для меня до сих пор проблема — встать на «точку»: на крестик из скотча, который приклеили на пол. Встанешь не туда — у операторов не получится правильная картинка. А Лиза уже больше профессионал, чем я. Она музыку по-другому чувствует, по-современному. Как и ее брат Ваня — он в «Двух звездах» тоже уже появился. Иван Сергеевич — ему восемнадцать — учится в Moscow Music School, где преподают только на английском. А еще сын аранжировщик, занимается саунд-продакшеном — всем, что нужно для того, чтобы создать современную музыку и продвинуть ее. Еще Ваня сам пишет песни, а Лиза их поет. Раньше сын писал только на английском, а сейчас стал и на русском. Зря, что ли, папа подсовывает ему сборники Левитанского, Самойлова, Высоцкого?! Помню, дал ему первую книжку, потом смотрю — он сидит у себя в комнате и похохатывает. А еще Ваня прекрасный ударник. Когда семья жила в Италии, на ежегодном джазовом фестивале в Перудже он проходил двухнедельный интенсив у преподавателей знаменитой американской школы Беркли. Педагоги так хвалили его игру, что Ване повезло выступить на одном из концертов фестиваля!
— А почему ваша семья уехала в Италию?
Сергей: У нас там в маленьком городке есть небольшая недвижимость. По местным законам иностранцам, владеющим жильем, надо проводить в Италии определенное число дней в году. У меня-то все время концерты в России, и я бываю в Италии наездами. А семья жила там постоянно два года. Дети ходили в обычную местную школу и быстро освоили язык. Это у них от мамы, Настя окончила таможенную академию. Она с детства занималась художественной гимнастикой (мастер спорта!) и танцами — несколько лет проработала в балете у Александра Малинина и Лаймы Вайкуле. А еще Настя — настоящий полиглот. Вот и для Вани с Лизой итальянский проблем не составил, а сын даже китайский пытается учить чуть ли не по самоучителю.
В Италии Лиза продолжала занятия вокалом с местными педагогами и с одной американкой по скайпу. Но самое важное, там мы встретили Николая Николаевича Чермошенцева — прекрасного педагога, который работает с таким известным детским музыкальным театром, как «Домисолька». Николай Николаевич со своим детским джаз-коллективом приехал в Италию на концерт, в котором принимала участие и Лиза. Он ее услышал и с тех пор стал основным педагогом дочки (мы с ним вместе готовим номера для «Двух звезд», и Ванька нам помогает). А когда семья вернулась в Москву, Лиза стала солисткой группы Чермошенцева «НУПОГОДИ».
— А почему семья вернулась из Италии?
Сергей: Потому что Лиза говорила, что она вообще-то русская, что все ее подружки остались в Москве, что в Италии ей скучно и уже нечего делать как музыканту. Дочка действительно участвовала там в разных конкурсах, например в детском фестивале в Сан-Ремо, завоевала призы. Лизе даже предложили заключить контракт и поехать от Италии на детское «Евровидение». Но она сказала: «Буду выступать только за Россию!»
Лиза: Мне показалось, что выступать за другую страну — это предательство. Как говорится, где родился, там и пригодился.
— Сергей, участие Лизы во всех вокальных состязаниях — это ваша инициатива?
Сергей: Только ее! Я, как папа, был против! По-моему, такие соревнования ничего не дают, кроме разрушения нервной системы. Но Лизе хотелось: она у меня боец. Когда не попала в «Голос. Дети 7» — на слепых прослушиваниях до нее не дошла очередь, — думал, что дочь успокоилась. Но она заявила: «На следующий год вернусь и всех порву!»
Лиза: На отборе в «Голос. Дети 8» ко мне долго не поворачивались наставники. Но друзья, которые уже участвовали в проекте, говорили: «Не смотри на кресла, не думай, кто повернется, просто пой для публики!» А я всегда так и делаю. И вот допела, опустила микрофон, Сергей Сергеевич Жилин играет последние аккорды, но никто не оборачивается. Зато в последний момент все наставники повернулись.
— Когда в финале стали второй, не расстроились?
Лиза: Я не сразу поняла, какое место заняла. У меня плохое зрение, а очки не ношу. И заказать линзы никак руки не доходят. Стою на сцене, щурюсь, но не вижу, что за цифры там на экране показывают. Вдруг раздаются аплодисменты, зал зашумел. Я тоже начинаю хлопать. Что говорит Нагиев — не слышно. Поэтому тихонько спрашиваю Агату Муцениеце: «А кто победил-то?» Она говорит: «Влад». Я была рада от души — и была бы рада победе любого из финалистов. Подошла к Владу, стала обнимать. Мне лучше, что случилось именно так, а то могли возникнуть разговоры про блат.
— А что самое сложное в работе над «Двумя звездами»?
Сергей: То, что дорога от дома (мы живем в Новой Москве, и теперь у нас очень смешной адрес: город Москва, деревня такая-то) до съемочного павильона занимает два с половиной часа. Когда репетиция начинается в 12, а съемка в 22 часа, получается, что весь день мы в машине проводим.
Лиза: Но мы с папой всегда находим чем заняться. Если я не делаю уроки, то слушаем музыку, играем в угадайку (это когда, задавая наводящие вопросы, надо «расшифровать» загаданный предмет). Или в города — тут папа всегда выигрывает! Он же очень много гастролирует и знает такие места в России, о которых я даже не слышала.
Лиза: На самом деле у меня просто нет времени сидеть над учебниками. Не занималась бы музыкой, наверное, была бы отличницей. В общем, у меня такой девиз: «Лишь бы не двойка. »
— Лиза, а когда вы поняли, что ваш папа — популярный артист?
Лиза: В детстве я не понимала, кто мой папа, кем он работает. Думала, что после того, как он берет в руки чемоданчик и уходит, все происходит как в мультфильмах: человек топает на работу, садится за стол и что-то пишет и затем возвращается домой. Потом я спросила у мамы: «А почему папа не каждый день к нам возвращается? У него что, ночная смена?» Ваня, который старше меня на пять лет, так смеялся над этим моим вопросом! Мама сказала, что у папы необычная профессия. Это меня еще больше озадачило, и я начала думать, что он пожарный или выполняет другую опасную работу. Только потом мама рассказала, что папа поет, и показала его выступления — до этого я их не видела. Я поразилась, что мой папа так хорошо поет! А когда мне было лет пять, мы всей семьей поехали на поезде в Санкт-Петербург — к папе на концерт. Меня отвели за кулисы, познакомили с его музыкантами. Как же мне все понравилось! И в тот момент я поняла, что тоже хочу выходить на сцену и петь!
— Лиза, а что вы попросите у Деда Мороза в новогоднюю ночь?
Лиза: В детстве я всегда писала письма Деду Морозу и заказывала что-то недорогое, практичное — типа рюкзачка. Но два года назад перестала в него верить, как и в Зубную фею. Тогда у меня зашатался последний молочный зуб. Зубная фея раньше всегда за выпавший зубик клала мне под подушку сто рублей. А тут расшатался, выпал, но я забыла сказать об этом маме. И на следующее утро денег под подушкой не обнаружила! Я выстроила логическую цепочку и осознала, что роль Зубной феи играла мама. Немного попытала ее на эту тему, и она во всем созналась.
А правду про Деда Мороза я вычислила, когда заметила, что мой подарок он принес в дорогой сумке с очень запоминающимся логотипом — у родителей есть аналогичные. Ситуация сложилась как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»: «меня терзают смутные сомнения». Пошла к папе и прямо спросила: «Подарок же вы с мамой принесли, а не Дед Мороз?!» Папа стал уверять, что такие сумки продаются и в Лондоне, и в Риме, и в Лапландии, где ее и прикупил Дед Мороз. Но я поняла, что это не так. А в этом году вообще сказала: «Не надо мне подарков — вообще никаких! Давайте просто поедем в атмосферное место, где снег, красивая природа. Поедем за эмоциями!»
— Сергей, а какое место для отдыха для вас самое атмосферное?
Я рад, что мои дети тоже любят природу, как и всякую живность: дома у нас полно братьев меньших. Есть улитки и рыбки, причем каждому экземпляру дети дают имена. Был хомяк Федя, но от старости умер. Дети решили его достойно похоронить: положили в красивую коробочку, Ваня выкопал небольшую ямку. Все это происходило на полном серьезе. Я терпел, пока мы не встали на краю могилы и Ваня не произнес: «А теперь надо сказать о Феде несколько слов». Как я сдержал смех в этой ситуации — не помню!
Сейчас у нас живут две собаки и кошка. Цвергшнауцер Рико, чихуа-хуа Бобик и беспородная кошка Майя — мы ее из Италии привезли (у соседей кошка родила, вот мы и взяли одного котенка). К слову, новогодние подарки нашим животным обязательно покупаются: что-нибудь вкусненькое. Пусть тоже порадуются в новогоднюю ночь!
Однажды, в студёную зимнюю пору
Николай Некрасов «Однажды, в студёную зимнюю пору. »
(из стихотворения «Крестьянские дети»)
Однажды, в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах. а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!» —
«Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.) —
«А что, у отца-то большая семья?» —
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я. » —
«Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом» —
«А кой тебе годик?» — «Шестой миновал.
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребёнок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал.
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Всё, всё настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы, —
Те честные мысли, которым нет доли,
Которым нет смерти, зови, не зови!
В которых так много и злобы и боли,
;В которых так много жестокой любви!
Однажды, в студёную зимнюю пору
Николай Некрасов «Однажды, в студёную зимнюю пору. »
(из стихотворения «Крестьянские дети»)
Однажды, в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах. а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!» —
«Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.) —
«А что, у отца-то большая семья?» —
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я. » —
«Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом» —
«А кой тебе годик?» — «Шестой миновал.
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребёнок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал.
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Всё, всё настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы, —
Те честные мысли, которым нет доли,
Которым нет смерти, зови, не зови!
В которых так много и злобы и боли,
;В которых так много жестокой любви!
Однажды, в студёную зимнюю пору
Николай Некрасов «Однажды, в студёную зимнюю пору. »
(из стихотворения «Крестьянские дети»)
Однажды, в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах. а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!» —
«Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.) —
«А что, у отца-то большая семья?» —
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я. » —
«Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом» —
«А кой тебе годик?» — «Шестой миновал.
Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребёнок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал.
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Всё, всё настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы, —
Те честные мысли, которым нет доли,
Которым нет смерти, зови, не зови!
В которых так много и злобы и боли,
;В которых так много жестокой любви!