Общак что это такое
«Общак»: догнать фильм
Общак. Реж. Михаэль Р. Роскам. 2014
Гангстерский фильм — самый живучий из покойников. Гангстеров вроде нет, а жанр вполне себе есть. Перебивается он не только за счет ретроисторий из времен сухого закона или из преступных 70-х, да ушедших нулевых (как было в «Ограблении по-американски»). Нет, есть режиссеры, которые могут стряхнуть пыль с потрепанных персонажей и вывести их погулять, к примеру, в современный Бронкс. Иногда лишь для того, чтобы показать, насколько немыслимы они сегодня. Это случай Михаэля Роскама и «Общака».
По сюжету Боб Сагиновски (Том Харди) работает в баре своего кузена Марва (Джеймс Гандольфини), и с тех пор, как 10 лет назад этот нехитрый бизнес прибрала к рукам чеченская мафия, ничего в его жизни, кажется, не происходило. Живет спокойно, как в вате, работает, а котлеты общаковых денег ныряют в потайной сейф, о чем знает едва ли не вся округа. Пока угрюмый добряк Боб наливает местным за счет заведения, жалеет собак и людей, его кузен строит план мести, задумав ограбить когда-то принадлежавшую ему корчму.
Кузен Марв со своим понятным желанием реванша и справедливости здесь оказывается единственным возмутителем спокойствия. Эта жажда справедливости — желание частное. Новые герои гангстерского фильма социопаты в крайней степени: они совершают преступления не против общества, а против других социопатов. Деньги, которые нельзя тратить, бесконечно переходят из рук в руки, и каждый рано или поздно оказывается в цепочке передающих. Преступной организацией без границ в обязательном хороводе оказывается весь мир.
Фильм вполне очевидно рифмуется с «Оправданной жестокостью» Дэвида Кроненберга. С той разницей, что Боб не осознает себя преступником, понимая в отличие от Тома Столла, что прошлое ни изменить, ни исправить невозможно. Оба, тем не менее, сходны в своем молчаливом принятии существующего порядка как чего-то исконного, а также в терпеливой благожелательности к полиции, которой нечего охранять. Закон и порядок стали двумя противоборствующими, взаимоисключающими категориями.
Жути в фильме нагоняет не столько унылость Бронкса (стылая зима мало что красит), сколько обыденность преступления: здесь избитый щенок в мусорном баке — преступление куда более извращенное, чем отрезанные конечности. В свете параллели с картиной Кроненберга финальное беспомощное «он бил собак» в качестве оправдания убийству звучит еще комичнее. Но новая знакомая Надя (Нуми Рапас) принимает это как вполне себе аргумент. Роскам намеренно оставляет всю видимую мотивацию в области субъективных интересов понятных каждому, лишая тем самым своих героев романтического ореола. И «Общак» становится примером того, как постепенно мир гангстерского кино, авантюрный и опасный, перестает существовать, потому что становится неотличим от повседневности. Поэтому финальное обращение Боба в героя «Оправданной жестокости», того, кому есть (и было), что скрывать, кажется почти фантастическим. Ведь оно никак по-новому не высвечивает его; обычный человек, обычные проблемы. Герои лишены возможности осознанно перейти черту закона, потому что весь мир уже за этой чертой. Предания о денежном хороводе — это местный фольклор, образ жизни, кому-то доставшаяся участь; сделать выстрел легче, чем сделать выбор. Именно поэтому найденный щенок и связанные с ним хлопоты занимают Боба куда больше, чем ограбление, мафиози и отрезанные руки. Это все-таки ответственность.
Общак на зоне. Как распределяется и кто за ним смотрит.
— Большая тема касается общака. Зачем он, как распределяется, кто за ним смотрит, нужно ли отдавать «чайку» и деньги в общак, кому можно брать из общака, могу ли я дать в общак три пачки сигарет, а потом взять 100 гр. чая?
— Я был осужден в Свердловской области. Отбыл там какое-то время. Потом не знали, куда меня этапировать. В итоге, этапировали подальше от дома, в Пермскую область, в колонию общего режима. Да, там меня встретили папа, отчим, оба они уже покойные. Встретили, поддержали, дали чай, курить, костюмчики, бирочки, фисочки. Это же нормально, когда вас близкий человек встречает. Да любой старый арестант скажет, что я прав. Мало ли, может, кто-то у вас срок отбывает, и вы приехали, неужели вас просто не поддержат?
Так вот. Поднимаюсь я на барак, встречается мне с моего же поселка общий близкий знакомый сестры. Что, как у них там было по молодости, я не знаю. Мне приходит перевод – полторы тысячи. Я подхожу к нему и интересуюсь: «Как мне, допустим, Вася, поступить? Пацаны подходили и спрашивали, буду ли я уделять внимание в общак?» Я же шел с тюрьмы, со Свердловской тюрьмы, а там у меня никого вообще не было. Мне собрали нормально и продукты питания, и вещи первой необходимости. Т.е. были и такие мысли, а может не надо уделять или все же надо? Общий знакомый сестры говорит: «Смотри сам. Удели по возможности столько, сколько ты считаешь нужным, чтоб и тебе не во вред было, и в общаке нормально». Я спокойно отовариваюсь на 750 рублей. Чай, курить, печенье, конфеты, письменные принадлежности, белье, мыло хозяйственное – все это я приношу в общак добровольно. На это мне ребята говорят: «Молодец!» Второй раз приходит перевод на ту же сумму. Я уже не иду ни к кому, не интересуюсь. Подходит время момента ларька, я опять иду, отовариваюсь на половину того, что мне пришло, и приношу снова в общак. Да, конечно, меня за это поощряют, молодец, первый раз заехал, хоть и на общий режим, но понимает, что такое общак. И получается так, что третий раз мне отправляет перевод мама, тоже покойная. А у меня случились трения, сыр-бор, как нынче говорят, с «козлами». И мне хоп, «пятнашку». Всё, я поехал. Сидели мы втроем. Одному было чуть больше сорока, второму около тридцати лет, ну и я, самый зелененький был. Сидим мы день, без курева, даже без чинариков. День, два, три, четыре. А на пятый день под «роботом», т.е. под дверями, лезет «патрон», т.е. нычка. Там три сигареты и спички. И в этом «патроне» вообще ничего не написано: ни от кого, ни кому. Мы втроем друг на друга смотрим, мол, кому это? Никто не знает. Конечно, тут мы как оголодавшие накинулись, покурили. А получается, «робот» открывается, стоит мой подельник и говорит: «Ну, что, Хохол, подарки-то словили?» Смена либо нормальная была, либо контролер нормальный. Т.е. никто не стоял, в затылок не дышал: «Слышь, ты, «баландёр», быстрее давай». Конечно, я ему ответил от души. В последующие сутки, через чутки, на вторые, к нам залетало курить периодически, Опять же, отбыв «пятнашку», заработал еще нарушение, еще одну «пятнашку». Меня выпускают на «баню» в отряд, ночь чтоб переспать и обратно в изолятор. Да, конечно, я подхожу к ребятишкам, которые собирают общак, смотрят за общаком. Спрашиваю, что это вот за хрень такая, было такое: получил первый перевод, я уделил в общак 750 рублей, получил второй, снова уделил 750 рублей. Они меня спрашивают: «И что?! Ты всю «пятнашку» просидел без курева?» Говорю: «Первые пять суток 100%, а потом нам «баландёр» закидывал». Меня спрашивают, кто я такой. Говорю: «А на диете разве никто из вас не состоит?» Мне ответили, что да, состоим. Вот подойди к «диет-окошку» и узнай. Там Сережа такой, вот с такой мордой. Конечно, на казенных-то харчах отожрался. Он хоть и козел был, баландер, но старых друзей не забывал, молодец. Вторую «пятнашку» я поехал отбывать. Там было более-менее гладко. Кому-то по личности заходило, кому-то с общака, кому-то просто может свои же, семейники, уделяли внимание. И скажу так, коротко и ясно, отбыв очередную «пятнашку», я пересмотрел взгляд на многие вещи. Пошел спокойно в ларек, как обычно. И чтоб не брать мне пять пар трусов, семнадцать пар носков, сорок пачек «Примы», килограмма три чая. Для кого? Я взял то, что мне любо, захотелось. Пришел спокойно на общак, зашел в проход, сел, своим общим знакомым, близким предложил пойти покурить, пообщаться. Подходят ко мне ребята, спрашивают: «Что, как положение?» Я говорю: «У меня нормальное. А у вас как?» «А у нас хромовато в общаке», — говорят. Я им возьми и ответь, не грубя: «А я не считаю нужным больше уделять внимание в общак». Спросили, почему. Я им ответил, почему: первую «пятнашку» я просидел без ничего, вторую «пятнашку» я просидел. Кому-то «загоняли» по личности, кто-то кому-то из близких внимание уделял. Но с колхоза не было вообще ничего. Вот так – не было. Отнеслись к этому по-свински. И после этого, когда я им всю суть «распедалил», говорю: «Я больше не считаю возможным и нужным уделять внимание в общак». Кому считал нужным, соберу пакетики, скажу ребятам, ну что, ребята, пойдем ребята в гости, посидим, чифирнем, покурим. И я был прав.
Т.е. хотите уделять внимание в общак, ради бога, принуждать вас никто не будет. Никто не вправе вас укорять. Вы вправе уделять по возможности внимание в общак. Вы имеете право подойти, спросить, во сколько ты, Василий, поехал этап на «красный крест», сколько ты уделил туда внимания. Либо поехал человек на ЕПКТ, сколько ты ему уделил внимания. Тот, кот за общаком смотрит, он может и так сказать: «Ты, что во мне сомневаешься? Какие-то подозрения есть?» «Нет, я не сомневаюсь». Т.е. за такие вопросы мне никто по голове не даст. Я вправе поинтересоваться, что, сколько, куда пошло. Потому что я каждый месяц регулярно уделяю внимание. Это на данный момент люди сейчас у нас молодые, крутые, с баблом, с папками, мамками, сват, друг, приятель. Не так, как раньше было. Полторы тысячи – и я миллионер уже. Сейчас же чуть ли не миллионами кидают на лицевой счет. Так помимо этого в ж* тащат со свиданки. И если считаете нужным уделить внимание, ради бога. Но вас никто принуждать не будет.
— Давай поговорим, не как оно должно быть по понятиям, а как в реале есть. колония колонии рознь, допустим. Зачем он вообще нужен, общак?
— Отвечу коротко и ясно. Общак нужен как таковой. Едет, например, человек на больничку, на этап или просто на ЕПКТ, и нет у него возможности откуда-то взять, либо просто, чтобы кто-то ему уделил внимание. Не имеет значения, кто он: «блатной», «работяга», «гребень», всем должны уделять внимание.
— Думаешь, всем равномерно распределяется? Что «блатному», что «работяге»?
— На данный момент не знаю, давно никуда не езжу. Допустим, по 2011 году я шел на этап, я шел «мужиком». Были среди нас и «гребни» и «блатные». Был затронут вопрос такой на пересылке: никому внимания что ли не уделили с общака? Да, все тупо молчали, но ведь это же узналось на пересылке все равно. Как? Да вот так: ты со мной попал на «шмон», приятель с другим попал на «шмон» и, пожалуйста, правда выплывает сразу. Тебе просто задают вопрос: «А что ты, едешь и молчишь, как «баландер»? У тебя же есть чай, курить?» «Так мне с общего уделили». Все. Что ты молчишь-то. У тебя же никто это не отбирает. Это тебе с общего уделили внимание. Ты же едешь на «красный крест», не имеет значение куда, пусть на пересылку, режим содержания тебе меняют, либо просто на ЕПКТ едешь. Суть общака – проста, независимо, кто ты, как ты, ты едешь куда-то, почему, зачем. Тебе обязаны просто уделить внимание. Хоть ту же пачку «Максима», пусть даже очень и очень плохо в «колхозе». Пачку «Максима» и коробок спичек, полтинник чая, если есть, конфеты в дорогу обязаны дать. Ну и, допустим, я поехал на этап, подошел к ребятам, сказал: «У меня нет рыльно-мыльного». Все, мне нашли пасту, щетку и мыло, и мыльницу, и полотенце вафельное, т.е. «колхозное». Я ничем этим не побрезговал. Поблагодарил ребят и поехал.
— Ты едешь по этапу. У тебя есть чай, курить. И у соседа есть, и у второго есть, и у третьего. К тебе он подходит и говорит, Вадик, у тебя же есть курить? А ты, допустим, не хочешь давать, ты знаешь, что у него нормальная «положуха». Как отказать? Может, какая-то фраза есть?
— Могу ответить коротко и ясно. Просто не считаю нужным дать тебе. Либо по-другому: у меня есть, но на раздачу нет, потому что я иду, сам не знаю, куда и на сколько. Где я и что поймаю? Да, мы попадаем на «шмон» вместе. И у тебя выплывают, допустим, три блока сигарет, три килограмма чая. А у меня – всего три пачки курева и 100 гр. чая. Есть разница? Конечно, есть. И ты же ко мне подходишь и говоришь: дай курить, дай чифирнуть. И я на этот момент правильно отвечаю: на раздачу нет. И скажите, что я еще не прав.
«Комбед» — «абиссинский налог» — «общак»
«Комбед» — «абиссинский налог» — «общак»
Слово «общак» обозначает общую кассу уголовно-арестантского мира. В идеале она предназначена для того, чтобы поддерживать («греть») «братву», «идейных», а также любого арестанта, который чтит «воровские» «законы» и «традиции», сам по мере сил и возможностей вносит вклад в «общак». Из этой кассы взаимопомощи могут поддерживаться также родные и близкие таких осуждённых.
Создание такого «общака» профессиональный преступный мир приписывает себе, тем самым как бы подчёркивая благородство и справедливость «шпанского общества», которое якобы испокон веку заботится о простых «каторжанах».
К сожалению для «блатного мира», это не совсем соответствует истине. Не было «общаков» ни среди уголовников на царской каторге, ни в первые годы Советской власти, ни даже на первоначальном этапе существования ГУЛАГа.
Следует уточнить при этом, что в местах лишения свободы дореволюционной России, разумеется, существовали поборы, которым профессиональные преступники подвергали так называемых «брусов» — арестантов и каторжан, не имевших корней в преступном мире. Например, в Ростовской-на-Дону окружной тюрьме прокурорская проверка выявила следующий факт:
При камере пересыльных арестантов обыкновенно состоит особый староста для наблюдения за порядком; в текущем году весной таким старостой был осуждённый в каторжные работы арестант Тимофей Купчинский, который, пользуясь особым расположением тюремной администрации, обирал пересыльных арестантов частью посредством «парашечного сбора», причём забирал все оказавшиеся у арестанта деньги, неимущих бил, а у тех которые имели деньги, но добровольно не соглашались платить названного сбора, отнимал их силой…
В среде уголовников на воле также в отдельных бандах, «кодлах», «бражках», «малинах» (то есть преступных группах) существовали свои общие «котлы», где хранилась вся добыча, которая позже делилась соответственно рангу члена группировки и его конкретному вкладу в дело. Но «общак» в его современном «воровском» понимании значительно шире понятия казны одной отдельной преступной группы или группировки. Существует всероссийский «общак», из которого идёт помощь как отдельным представителям преступного мира, оказавшимся в тяжёлом положении, так и в места лишения свободы для всех «честных арестантов». В свою очередь, в «зонах» существует «общак», который делится на «зоновский» и «воровской». Из «зоновского» «положенцы» или «смотрящие» оказывают непосредственную поддержку арестантам данной колонии или тюрьмы, «воровской» идёт на волю — в распоряжение «воров» (или «воры» с воли распоряжаются, как его конкретно использовать).
На начальном этапе Гулага такое понимание «общака» было невозможно. У «блатных», «бродяг», «босяков» не было потребности, необходимости, а главное — желания заботиться обо всём арестантском мире. В этом они придерживались традиций дореволюционных «иванов». «Босяки» предпочитали просто «дербанить фраеров» в камерах, на этапах, в лагерях. «Законные воры» заботились исключительно о своём благополучии, им не было никакого дела о всякого рода «штымпах» и «фуцанах». Царил закон «Каждый — за себя». Или, как образно выражались сами «блатные»: «Умри ты сегодня, а я — завтра».
«Блатные», разумеется, «кучковались» вместе по принципу «шпанского братства», награбленное у «фраеров» сбрасывали «на котёл» или «дуванили» (делили между собой). Профессиональные уголовники также облагали данью арестантов-работяг, чтобы не особенно утомлять себя грабежами, а просто получать приносимый прямо в руки «положняк» (то есть «положенный» «оброк»). Например, по некоторым сведениям, «блатные» требовали от работающих заключённых части премиального вознаграждения. Причём если в начале 30-х годов эта часть составляла 50 процентов, то после 1934 года она возросла до двух третей. Это объясняется увеличением в местах лишения свободы количества профессиональных преступников-рецидивистов в результате очищения городов и посёлков от бывших уголовников (конец 1934 года). Ряды лагерного «блатного мира» значительно пополнились, и добычи на всех хватать перестало…
Возникает и так называемый «абиссинский налог». «Абиссинией» в то время называлась камера в тюрьме, где были сосредоточены исключительно «уркаганы». Почему именно «Абиссиния»? Да потому, что в камере было всегда жарко и душно из-за скопления народа (Абиссиния — это современная Эфиопия, страна африканская). Любопытно, что по этому же принципу камера беднейших зэков, оборванцев называлась «Индией» (впрочем, кое-где «Индией» называли и «воровскую хату»). «Абиссинским налогом» стали обозначать сбор со всех камер в пользу «Абиссинии», то есть в пользу «блатных».
Причём если в следственных тюрьмах ещё можно было порою этому противостоять («блатных» здесь старались содержать изолированно от других категорий арестантов), то в пересыльных тюрьмах, на этапе, в лагерях от «абиссинского налога» не был застрахован никто. В общем-то, это была просто одна из форм грабежа, «обжималовки» заключённых. Всё собранное шло на «благо воровское», то есть на «общак» исключительно для «блатных». Позже «абиссинским налогом» и «воровским благом» стали просто называть «воровской общак».
Среди общей массы арестантов существовали так же, как и сейчас, «землячества», «семьи», объединения арестантов по принципу «вместе кушаем»… Но всё это были мелкие группы на принципах взаимной симпатии, национальной однородности или происхождения из одной местности. К «общаку» они никакого отношения не имели.
Первые арестантские «кассы взаимопомощи», независимые от «воров», появились в российских местах лишения свободы в середине — конце 30-х годов. Идея их создания принадлежала «политикам», «литерным» — заключённым, которые были осуждены по так называемым «литерам», или «буквам» (подробнее о них см. главу «Литерки»).
Поначалу эти люди относились друг к другу с подозрением, считая всех вокруг «настоящими врагами народа», а себя — невиновными. Но тюремный быт постепенно заставлял людей сплачиваться и как-то выживать. Одним из способов такого выживания и был прообраз «общака» — «комбед». Писатель Варлам Шаламов, прошедший сталинские тюрьмы и лагеря, свидетельствует следующее:
В трагических страницах России тридцать седьмого и тридцать восьмого годов есть и лирические строки, написанные своеобразным почерком. В камерах Бутырской тюрьмы… переполненных до предела…сложился любопытный обычай.
В Бутырской тюрьме разрешались денежные передачи — не более 50 рублей в месяц. На эту сумму каждый, имеющий деньги, зачисленные на его лицевой счёт, мог приобрести продукты в тюремной лавочке, мог истратить четыре раза в месяц по тринадцать рублей — «лавочки» бывали раз в неделю…
В камере всегда были люди без копейки денег — не один и не два человека… Люди, у которых нет денег на лицевом счету тюрьмы, должны питаться казённым пайком без всякой добавки. Тюремный паёк — скучная штука…Лавочная колбаса, масло, сахар, сыр, свежие булки — были лакомствами. Продукты принесены, начинается вечернее чаепитие. Те же, у кого денег нет, чувствуют себя чужими на этом общем празднике…
Изобретательный мозг тюрьмы нашёл выход, устраняющий ложность положения безденежных товарищей и дающий почти официальное право каждому безденежному пользоваться «лавочкой». Он может вполне самостоятельно тратить свои собственные деньги, покупать то, что хочется.
Откуда же берутся эти деньги?
Здесь-то и рождается вновь знаменитое слово времён военного коммунизма, времён первых лет революции. Слово это — «комбеды», комитеты бедноты…
Организация комбедского дела сводилась к самому простому виду товарищеской взаимопомощи. При выписке «лавочки» каждый, кто выписывал себе продукты, должен был отчислить десять процентов в «комбед». Общая денежная сумма делилась на всех безденежных камеры — каждый из них получал право самостоятельной выписки продуктов из «лавочки».
В камере с населением 70–80 человек постоянно бывало 7–8 человек безденежных. Чаще всего бывало, что деньги приходили, должник пытался вернуть данное ему товарищами, но это было необязательно. Просто он, в свою очередь, отчислял те же десять процентов, когда мог…
За «комбед» не благодарили. Это выглядело как право арестанта, как непреложный тюремный обычай…
Бесспорно, любой арестант мог отказаться от отчислений. При таком заявлении никаких отчислений не производилось и всё заказанное доставлялось полностью.
Однако кто рискнёт на такое заявление? Кто рискнёт противопоставить себя тюремному коллективу — людям, которые с тобой двадцать четыре часа в сутки… («Комбеды»).
Шаламов в своём очерке перечислил также всевозможные способы, при помощи которых тюремное «братство» перевоспитывало «строптивцев». Из приведённого отрывка видно, что «комбеды» — идеальный прообраз современных «общаков».
Нынешние «кассы взаимопомощи» арестантов организованы именно по принципу «комбедов». Правда, практика часто далека от теории…
Интересно и ещё одно важное обстоятельство: пока разрешались вещевые и продуктовые передачи и пользование тюремным магазином было не ограничено — не существовало никаких «комбедов»! Они возникли лишь во второй половине тридцатых годов, когда власть стала «закручивать гайки» и, что называется на уголовном жаргоне, «устраивать душняк» — вводить систему необоснованных жёстких ограничений для «сидельцев».
Таким образом, «общак» «фраерский» и «общак» «воровской» долгое время существовали абсолютно независимо.
Расцвет общеарестантских касс взаимопомощи под патронажем «законных воров» начинается со второй половины 50-х годов, когда постепенно формируется образ «вора» как защитника прав всего зэковского сообщества безотносительно к уголовному прошлому и авторитету. Только с постепенным поворотом «воровской идеи» от кастовой замкнутости и исключительности в сторону простого осуждённого, с провозглашением основными задачами и обязанностями «воров» защиты «честных арестантов» от всех форм беспредела (в том числе и «ментовского»), поддержки каждого человека, который попал «за колючку» и ведёт себя «достойно», — лишь тогда «общак» стал действительно местом накопления крупных сумм и средств и мощным фактором воздействия «воровского мира» на мир арестантский. Теперь речь идёт не только о поддержке «блатного» или «босяка», но о помощи такому же, как ты, «сидельцу», попавшему в тяжёлое положение. Сегодня — он, завтра — ты. Ты поможешь сегодня, тебе помогут завтра. А может быть, твоим родным, близким.
Русский писатель Варлам Тихонович Шалимов, прошедший через ужасы сталинского ГУЛАГа. Автор поразительных по силе рассказов об арестантском мире тех лет.
Только «отстёгивай» регулярно и по совести…
На деле всё обстоит, к сожалению, не так идеально. Многие простые осуждённые, с которыми нам приходилось общаться, постоянно жалуются на то, что общая арестантская касса в основном используется для поддержки «братвы», «чёрных», «отрицаловки» — то есть профессиональных уголовников и тех, кто к ним примыкает. Если прежде ещё как-то соблюдался принцип контроля со стороны специально выбранных для этого «достойных арестантов», то теперь всё чаще на такой «анахронизм» «авторитеты» не размениваются.
По «закону», каждый «бросает на общак», сколько в состоянии. Может, конечно, и вовсе не отчислять. Это необязательно. Но, как правильно замечал Шаламов, «кто рискнёт противопоставить себя тюремному коллективу»?
Впрочем, более подробно о современном «общаке» мы расскажем в очерке «Менты против воров».
Читайте также
Продотряд + комбед в теории…
Продотряд + комбед в теории… «Власть» тосковала по «твердыне», «Твердыня» плакала по «власти». К довольству общему — отныне В одно слилися обе части. Демьян Бедный Тем же декретом от 27 мая были приведены к одному знаменателю многочисленные разнокалиберные
III. НАЛОГ — СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ МОГУЩЕСТВА ГОСУДАРСТВА
III. НАЛОГ — СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ МОГУЩЕСТВА ГОСУДАРСТВА Если государство при помощи воинской повинности, народного образования, которым оно управляет в интересах богатых классов, при помощи церкви и тысячи своих чиновников обладает уже колоссальной властью над своими
IV. НАЛОГ — СРЕДСТВО ОБОГАЩАТЬ БОГАТЫХ
IV. НАЛОГ — СРЕДСТВО ОБОГАЩАТЬ БОГАТЫХ Налог так удобен! Наивные люди — «дорогие граждане», как их именуют во время выборов, — привыкли видеть в налоге средство для совершения великих дел цивилизации, полезных для народа. Но правительства великолепно знают, что налог
Налог кровью
Налог кровью Вы слышали, что за деньги можно откупиться от армии? А что в счет денежного долга можно отдать имущество – тоже слышали? А что долг можно погасить какой-либо услугой, помощью, каким-то действием – тоже слышали?А что Орда могла требовать с улусов поставку
Овечий налог
Овечий налог Подлинная суть исландской политической экономии нигде не проявляется так ярко, как в том обстоятельстве, что налогов, специально созданных для обогащения «государственных мужей» — годи, в Исландии эпохи народовластия не существовало вовсе. Лишь в самом
Нелегальный налог
Нелегальный налог По мере распространения в стране нового поколения «итальяно-американских мафий» под их влиянием оказались почти все торговые отрасли и почти вся индустрия сервиса. А главенствующую роль в этом играла династия Дона Карло. Она успешно контактировала с
Каждый будет платить налог
Каждый будет платить налог У 1710 года много общего с 1694-м: окончание двух следующих друг за другом очень холодных зим, долгая и жестокая война со всей Европейской коалицией, развал государственных финансов, невозможность прибегать далее к крайним мерам. Голландцы
Военный налог
Военный налог В январе 1942 года в стране был введен военный налог с целью финансирования расходов на оборону. Этим налогом облагались граждане допенсионного возраста, в том числе и командный состав частей армии и флота, не участвовавший в боевых действиях.Поступления от
Глава 9 Сталин: последние годы у власти Предложение Сталина повысить налог на колхозы • Сталинское недовольство Постышевым • «Дезорганизация» работы Политбюро • Сталин подозревал, что Ворошилов – «английский шпион»? • «Разнузданный произвол» в отношении Андреева • «Необоснованные» обвинения Молотова
Глава 9 Сталин: последние годы у власти Предложение Сталина повысить налог на колхозы • Сталинское недовольство Постышевым • «Дезорганизация» работы Политбюро • Сталин подозревал, что Ворошилов – «английский шпион»? • «Разнузданный произвол» в отношении Андреева
54. Предложение Сталина повысить налог на колхозы
54. Предложение Сталина повысить налог на колхозы Хрущёв: «При рассмотрении этого проекта (заготовительных цен на продукты животноводства – Г. Ф.) Сталин внёс предложение повысить налог на колхозы и колхозников ещё на 40 миллиардов рублей, так как, по его мнению,
Имперский налог
Имперский налог Империя – дорогостоящая вещь. Поэтому империя не любит рассуждать об экономике, призывая своих подданных мыслить глобально и проводить время в геополитических дискуссиях. Потому что если люди начнут считать и размышлять о результатах своих