О чем знает ветер эми хармон книга

О чем знает ветер эми хармон книга

Оригинальное название: What the Wind Knows

Text Copyright © 2019 by Amy Harmon

This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com,

in collaboration with Synopsis Literary Agency.

Cover design by Faceout Studio, Lindy Martin (7БЦ)

Фото использовано с разрешения Stocksy, автор изображения PAFF:

ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2020

– ДЕДУШКА, РАССКАЖИ о своей маме.

Он молчал достаточно долго – молчал и гладил меня по темечку. Я даже подумала, он не расслышал.

– Моя мама была очень красивая. Волосы темные, глаза зеленые – совсем как у тебя.

– Ты по ней тоскуешь?

Две слезинки скатились, смочив дедушкину рубашку, – я ощутила сырость щекой. Сама я невыносимо тосковала по маме.

– Уже нет, – признался дедушка.

Я вдруг рассердилась. Обязан человек тосковать по родной матери, обязан – и точка! Не тоскует – значит, предает.

– А это потому, что мама всегда со мной, Энни, – объяснил дедушка.

– Тише, тише, девочка. Не надо плакать. Когда плачешь, ушки хуже слышат.

– А что им слушать? – Я всхлипнула, забыв, что сержусь.

Я затаила дыхание. Я даже голову наклонила. Дедушка слышит – значит, и мне нужно.

– И где она, эта песня? Где?

– Не ерепенься. Может, ветер специально для тебя поет.

Ветер выл, а не пел, – выл и бился в окно спальни.

– Сам ветер слышу, – признала я. Подумала: «Хорошо засыпать под этакий вой». Добавила: – Только он не поет. Это больше похоже на крик.

– Ветер внимание твое хочет привлечь. Наверно, сейчас что-то важное сообщит.

– Поэтому плакать нельзя, да?

– Да. Когда я был твоих лет, Энни, я тоже часто плакал. Но один человек сказал: не плачь, всё будет хорошо. Ветер наверняка знает.

Напевно и мягко – словно волна морская накатила и отступила – дедушка начал декламировать:

– В ветрах укрощённых, в смирённых волнах / Всё память жива о Его чудесах… – и остановился внезапно, словно забыл, как там дальше.

Я тотчас воспользовалась заминкой.

– О каких чудесах, дедушка?

– О тех, что случились на этой земле. Ветру и волнам всё давно известно.

– Абсолютно всё, Энни. Ветер, который сейчас бьется в окно, – тот же самый, что дул в самом начале времен. И дождь тоже. Потому что всё повторяется. Время движется по кругу; представь огромный круг – и поймешь. Ветер и волны первыми появились на земле. И камни, и звезды вместе с ними. Только камни говорить не умеют, а звезды слишком далеки.

– Может, им с высоты нас вообще не видно, а, дедушка?

– Пожалуй, ты права. Зато ветер и вода знают все земные тайны. Что говорилось на земле, что делалось – всему они свидетели. Ты, главное, слушай внимательно – тогда они тебе все истории поведают, все песни споют. У каждого своя история, Энни. А раз по земле миллионы миллионов людей прошли, так, значит, и людских историй столько же. Без счету, словом.

– Получается, они – ветер с волнами – и мою историю знают? – прошептала я, потрясенная догадкой.

– Конечно, – выдохнул дедушка и улыбнулся моей запрокинутой мордашке.

– А как же. Истории-то наши с тобой связаны, родная. Одной без другой и быть не может. У тебя история необыкновенная. Целая жизнь нужна, чтоб рассказать. Даже две жизни – твоя и моя.

ГОВОРЯТ, ИРЛАНДИЯ – ЭТО ее мифы. Фейри и компания населили Изумрудный остров задолго до появления англичан – и даже святого Патрика. Мой дед, Оэн Галлахер, высоко ставил миф и мне свое пристрастие передал. Это правильно, ибо в легендах и сказках живут наши предки, наша культура, наши хроники. Из воспоминаний создаются истории, а если не создаются – неминуемо теряются. Исчезнут истории – исчезнут и люди. Я лично помешалась на историях еще ребенком – непременно мне надо было знать о моих предках. Может, потому, что с малолетства несла бремя тяжелой утраты, а может, виной был страх: однажды я тоже уйду, а никто и не вспомнит, что я вообще жила. Я исчезну для мира. Жизнь продолжится, мир отряхнется от тех, кто умер, заменит старое на новое. Настоящая трагедия, да и только. О человеке должны помнить – и о том, как началась его жизнь, и о том, как она завершилась. Неправильно, если не помнят.

Оэн родился в графстве Литрим в 1915 году, за девять месяцев до Пасхального восстания, навсегда изменившего Ирландию. Его отец и мать (мои прадед и прабабка) погибли; Оэн осиротел прежде, чем узнал родительскую любовь. В этом мы с ним похожи; его утрата как бы перелилась в мою, моя трагедия стала его трагедией. Ибо я потеряла родителей в шесть лет; замкнутая девочка с не в меру живым воображением, я была подхвачена на ветру Оэном. Он спас меня; он меня вырастил. Когда слов во мне накопилось в устрашающем избытке, Оэн просто дал мне ручку и бумагу.

– Не можешь высказать – напиши, Энни. Напиши их все, свои слова. Пристрой их получше.

Впрочем, эта история не похожа на прежние – а я их немало создала. Ибо я собираюсь поведать историю моей семьи, вплетенную в ткань моего прошлого, протравленную в моей ДНК, опалившую мне память. Началось всё – если начало вообще можно вычленить – с дедушкиной смерти.

– У меня в столе есть ящичек, он на замок закрывается, – сказал дедушка.

– Знаю, – поддразнила я. Будто когда-либо пыталась подобрать к замку отмычку. На самом деле я про этот ящичек в первый раз слышала. Я уже давно перебралась в отдельную квартиру из дедушкиной, что помещалась в особняке из песчаника, расположенном в одном из самых престижных районов Бруклина. И я уже давно называла дедушку просто по имени, Оэн, и не совала свой взрослый нос в его потайные ящички.

– Ключ у меня в кармане для часов, – продолжал Оэн. – Да, вот этот, самый маленький. Действуй.

Я открыла ящичек, извлекла содержимое – пухлый конверт из коричневой бумаги и шкатулку с письмами. Их, наверно, была не одна сотня, причем все аккуратно распределены по пачкам. На миг я задумалась, почему ни одно письмо не вскрыто. На каждом стояла дата, только и всего.

– Давай сюда конверт, – сказал Оэн, не поднимаясь с подушки.

Источник

О чем знает ветер

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Отзывы 28

Изумительная книга! Такая печальная, милая и в то же время серьёзная.

Наверное потому, что я сама живу в Ирландии уже более 25 лет и хорошо знакома

с ее историей. Иман де Валера, упомянутый в книге – национальный герой нашего графства.

Хочу сказать, что автор действительно поработала на славу с самой историей этого периода времени и просто виртуозно сумела вплести собирательный образ ГГ и другие дополнения, от которых книга, по моему только выиграла. Я просто в восторге от этого произведения и хочу порекомендовать его всем, всем, всем. Несколько моих ирландских друзей уже прочли эту замечательную книгу и тоже были в печали и в восторге одновременно.

Источник

О чем знает ветер

Посвящается моей прапрабабушке

Оригинальное название: What the Wind Knows

Text Copyright © 2019 by Amy Harmon

This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com,

in collaboration with Synopsis Literary Agency.

Cover design by Faceout Studio, Lindy Martin (7БЦ)

Фото использовано с разрешения Stocksy, автор изображения PAFF:

ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2020

– ДЕДУШКА, РАССКАЖИ о своей маме.

Он молчал достаточно долго – молчал и гладил меня по темечку. Я даже подумала, он не расслышал.

– Моя мама была очень красивая. Волосы темные, глаза зеленые – совсем как у тебя.

– Ты по ней тоскуешь?

Две слезинки скатились, смочив дедушкину рубашку, – я ощутила сырость щекой. Сама я невыносимо тосковала по маме.

– Уже нет, – признался дедушка.

Я вдруг рассердилась. Обязан человек тосковать по родной матери, обязан – и точка! Не тоскует – значит, предает.

– А это потому, что мама всегда со мной, Энни, – объяснил дедушка.

– Тише, тише, девочка. Не надо плакать. Когда плачешь, ушки хуже слышат.

– А что им слушать? – Я всхлипнула, забыв, что сержусь.

Я затаила дыхание. Я даже голову наклонила. Дедушка слышит – значит, и мне нужно.

– И где она, эта песня? Где?

– Не ерепенься. Может, ветер специально для тебя поет.

Ветер выл, а не пел, – выл и бился в окно спальни.

– Сам ветер слышу, – признала я. Подумала: «Хорошо засыпать под этакий вой». Добавила: – Только он не поет. Это больше похоже на крик.

– Ветер внимание твое хочет привлечь. Наверно, сейчас что-то важное сообщит.

– Поэтому плакать нельзя, да?

– Да. Когда я был твоих лет, Энни, я тоже часто плакал. Но один человек сказал: не плачь, всё будет хорошо. Ветер наверняка знает.

Напевно и мягко – словно волна морская накатила и отступила – дедушка начал декламировать:

– В ветрах укрощённых, в смирённых волнах / Всё память жива о Его чудесах… – и остановился внезапно, словно забыл, как там дальше.

Я тотчас воспользовалась заминкой.

– О каких чудесах, дедушка?

– О тех, что случились на этой земле. Ветру и волнам всё давно известно.

– Абсолютно всё, Энни. Ветер, который сейчас бьется в окно, – тот же самый, что дул в самом начале времен. И дождь тоже. Потому что всё повторяется. Время движется по кругу; представь огромный круг – и поймешь. Ветер и волны первыми появились на земле. И камни, и звезды вместе с ними. Только камни говорить не умеют, а звезды слишком далеки.

– Может, им с высоты нас вообще не видно, а, дедушка?

– Пожалуй, ты права. Зато ветер и вода знают все земные тайны. Что говорилось на земле, что делалось – всему они свидетели. Ты, главное, слушай внимательно – тогда они тебе все истории поведают, все песни споют. У каждого своя история, Энни. А раз по земле миллионы миллионов людей прошли, так, значит, и людских историй столько же. Без счету, словом.

– Получается, они – ветер с волнами – и мою историю знают? – прошептала я, потрясенная догадкой.

– Конечно, – выдохнул дедушка и улыбнулся моей запрокинутой мордашке.

– А как же. Истории-то наши с тобой связаны, родная. Одной без другой и быть не может. У тебя история необыкновенная. Целая жизнь нужна, чтоб рассказать. Даже две жизни – твоя и моя.

ГОВОРЯТ, ИРЛАНДИЯ – ЭТО ее мифы. Фейри и компания населили Изумрудный остров задолго до появления англичан – и даже святого Патрика. Мой дед, Оэн Галлахер, высоко ставил миф и мне свое пристрастие передал. Это правильно, ибо в легендах и сказках живут наши предки, наша культура, наши хроники. Из воспоминаний создаются истории, а если не создаются – неминуемо теряются. Исчезнут истории – исчезнут и люди. Я лично помешалась на историях еще ребенком – непременно мне надо было знать о моих предках. Может, потому, что с малолетства несла бремя тяжелой утраты, а может, виной был страх: однажды я тоже уйду, а никто и не вспомнит, что я вообще жила. Я исчезну для мира. Жизнь продолжится, мир отряхнется от тех, кто умер, заменит старое на новое. Настоящая трагедия, да и только. О человеке должны помнить – и о том, как началась его жизнь, и о том, как она завершилась. Неправильно, если не помнят.

Оэн родился в графстве Литрим в 1915 году, за девять месяцев до Пасхального восстания, навсегда изменившего Ирландию. Его отец и мать (мои прадед и прабабка) погибли; Оэн осиротел прежде, чем узнал родительскую любовь. В этом мы с ним похожи; его утрата как бы перелилась в мою, моя трагедия стала его трагедией. Ибо я потеряла родителей в шесть лет; замкнутая девочка с не в меру живым воображением, я была подхвачена на ветру Оэном. Он спас меня; он меня вырастил. Когда слов во мне накопилось в устрашающем избытке, Оэн просто дал мне ручку и бумагу.

– Не можешь высказать – напиши, Энни. Напиши их все, свои слова. Пристрой их получше.

Впрочем, эта история не похожа на прежние – а я их немало создала. Ибо я собираюсь поведать историю моей семьи, вплетенную в ткань моего прошлого, протравленную в моей ДНК, опалившую мне память. Началось всё – если начало вообще можно вычленить – с дедушкиной смерти.

– У меня в столе есть ящичек, он на замок закрывается, – сказал дедушка.

– Знаю, – поддразнила я. Будто когда-либо пыталась подобрать к замку отмычку. На самом деле я про этот ящичек в первый раз слышала. Я уже давно перебралась в отдельную квартиру из дедушкиной, что помещалась в особняке из песчаника, расположенном в одном из самых престижных районов Бруклина. И я уже давно называла дедушку просто по имени, Оэн, и не совала свой взрослый нос в его потайные ящички.

– Ключ у меня в кармане для часов, – продолжал Оэн. – Да, вот этот, самый маленький. Действуй.

Я открыла ящичек, извлекла содержимое – пухлый конверт из коричневой бумаги и шкатулку с письмами. Их, наверно, была не одна сотня, причем все аккуратно распределены по пачкам. На миг я задумалась, почему ни одно письмо не вскрыто. На каждом стояла дата, только и всего.

– Давай сюда конверт, – сказал Оэн, не поднимаясь с подушки.

Источник

– ДЕДУШКА, РАССКАЖИ о своей маме.

Он молчал достаточно долго – молчал и гладил меня по темечку. Я даже подумала, он не расслышал.

– Моя мама была очень красивая. Волосы темные, глаза зеленые – совсем как у тебя.

– Ты по ней тоскуешь?

Две слезинки скатились, смочив дедушкину рубашку, – я ощутила сырость щекой. Сама я невыносимо тосковала по маме.

– Уже нет, – признался дедушка.

Я вдруг рассердилась. Обязан человек тосковать по родной матери, обязан – и точка! Не тоскует – значит, предает.

– А это потому, что мама всегда со мной, Энни, – объяснил дедушка.

– Тише, тише, девочка. Не надо плакать. Когда плачешь, ушки хуже слышат.

– А что им слушать? – Я всхлипнула, забыв, что сержусь.

Я затаила дыхание. Я даже голову наклонила. Дедушка слышит – значит, и мне нужно.

– И где она, эта песня? Где?

– Не ерепенься. Может, ветер специально для тебя поет.

Ветер выл, а не пел, – выл и бился в окно спальни.

– Сам ветер слышу, – признала я. Подумала: «Хорошо засыпать под этакий вой». Добавила: – Только он не поет. Это больше похоже на крик.

– Ветер внимание твое хочет привлечь. Наверно, сейчас что-то важное сообщит.

– Поэтому плакать нельзя, да?

– Да. Когда я был твоих лет, Энни, я тоже часто плакал. Но один человек сказал: не плачь, всё будет хорошо. Ветер наверняка знает.

Напевно и мягко – словно волна морская накатила и отступила – дедушка начал декламировать:

– В ветрах укрощённых, в смирённых волнах / Всё память жива о Его чудесах… – и остановился внезапно, словно забыл, как там дальше.

Я тотчас воспользовалась заминкой.

– О каких чудесах, дедушка?

– О тех, что случились на этой земле. Ветру и волнам всё давно известно.

– Абсолютно всё, Энни. Ветер, который сейчас бьется в окно, – тот же самый, что дул в самом начале времен. И дождь тоже. Потому что всё повторяется. Время движется по кругу; представь огромный круг – и поймешь. Ветер и волны первыми появились на земле. И камни, и звезды вместе с ними. Только камни говорить не умеют, а звезды слишком далеки.

– Может, им с высоты нас вообще не видно, а, дедушка?

– Пожалуй, ты права. Зато ветер и вода знают все земные тайны. Что говорилось на земле, что делалось – всему они свидетели. Ты, главное, слушай внимательно – тогда они тебе все истории поведают, все песни споют. У каждого своя история, Энни. А раз по земле миллионы миллионов людей прошли, так, значит, и людских историй столько же. Без счету, словом.

– Получается, они – ветер с волнами – и мою историю знают? – прошептала я, потрясенная догадкой.

– Конечно, – выдохнул дедушка и улыбнулся моей запрокинутой мордашке.

– А как же. Истории-то наши с тобой связаны, родная. Одной без другой и быть не может. У тебя история необыкновенная. Целая жизнь нужна, чтоб рассказать. Даже две жизни – твоя и моя.

ГОВОРЯТ, ИРЛАНДИЯ – ЭТО ее мифы. Фейри и компания населили Изумрудный остров задолго до появления англичан – и даже святого Патрика. Мой дед, Оэн Галлахер, высоко ставил миф и мне свое пристрастие передал. Это правильно, ибо в легендах и сказках живут наши предки, наша культура, наши хроники. Из воспоминаний создаются истории, а если не создаются – неминуемо теряются. Исчезнут истории – исчезнут и люди. Я лично помешалась на историях еще ребенком – непременно мне надо было знать о моих предках. Может, потому, что с малолетства несла бремя тяжелой утраты, а может, виной был страх: однажды я тоже уйду, а никто и не вспомнит, что я вообще жила. Я исчезну для мира. Жизнь продолжится, мир отряхнется от тех, кто умер, заменит старое на новое. Настоящая трагедия, да и только. О человеке должны помнить – и о том, как началась его жизнь, и о том, как она завершилась. Неправильно, если не помнят.

Оэн родился в графстве Литрим в 1915 году, за девять месяцев до Пасхального восстания, навсегда изменившего Ирландию. Его отец и мать (мои прадед и прабабка) погибли; Оэн осиротел прежде, чем узнал родительскую любовь. В этом мы с ним похожи; его утрата как бы перелилась в мою, моя трагедия стала его трагедией. Ибо я потеряла родителей в шесть лет; замкнутая девочка с не в меру живым воображением, я была подхвачена на ветру Оэном. Он спас меня; он меня вырастил. Когда слов во мне накопилось в устрашающем избытке, Оэн просто дал мне ручку и бумагу.

– Не можешь высказать – напиши, Энни. Напиши их все, свои слова. Пристрой их получше.

Впрочем, эта история не похожа на прежние – а я их немало создала. Ибо я собираюсь поведать историю моей семьи, вплетенную в ткань моего прошлого, протравленную в моей ДНК, опалившую мне память. Началось всё – если начало вообще можно вычленить – с дедушкиной смерти.

– У меня в столе есть ящичек, он на замок закрывается, – сказал дедушка.

– Знаю, – поддразнила я. Будто когда-либо пыталась подобрать к замку отмычку. На самом деле я про этот ящичек в первый раз слышала. Я уже давно перебралась в отдельную квартиру из дедушкиной, что помещалась в особняке из песчаника, расположенном в одном из самых престижных районов Бруклина. И я уже давно называла дедушку просто по имени, Оэн, и не совала свой взрослый нос в его потайные ящички.

– Ключ у меня в кармане для часов, – продолжал Оэн. – Да, вот этот, самый маленький. Действуй.

Я открыла ящичек, извлекла содержимое – пухлый конверт из коричневой бумаги и шкатулку с письмами. Их, наверно, была не одна сотня, причем все аккуратно распределены по пачкам. На миг я задумалась, почему ни одно письмо не вскрыто. На каждом стояла дата, только и всего.

– Давай сюда конверт, – сказал Оэн, не поднимаясь с подушки.

За последний месяц он страшно ослабел, он теперь почти всё время был в постели.

Оставив шкатулку, я села к его изголовью. Вскрыла конверт, перевернула. Посыпались реликвии – несколько фотографий, блокнот в кожаной обложке. Последней выпала медная пуговица, совсем гладкая от времени. Ее-то я и взяла, взвесила в ладони. Безделушка, что и говорить.

Источник

Эми Хармон: О чем знает ветер [litres]

Здесь есть возможность читать онлайн «Эми Хармон: О чем знает ветер [litres]» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: М., год выпуска: 2020, ISBN: 978-5-00154-436-4, издательство: Литагент Клевер-Медиа-Групп, категория: Героическая фантастика / popadanec / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

О чем знает ветер [litres]: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «О чем знает ветер [litres]»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Эми Хармон: другие книги автора

Кто написал О чем знает ветер [litres]? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

О чем знает ветер [litres] — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «О чем знает ветер [litres]», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Члены британской делегации чувствуют себя как дома. Да они и есть дома. За ними – Даунинг-стрит и парламент. И там, и там прямо-таки разит авторитарностью, властью, господством над более слабыми. Представления о собственном превосходстве въелись в британскую плоть и кровь, а мы… мы и не помним уже за давностью столетий, какова она на вкус, свобода. Знаешь, Томми, когда официальная часть переговоров заканчивается, кто-нибудь из британских делегатов зовет остальных к себе домой, или они все дружно едут в клуб и там плетут интриги против нас. Хотят размежевать членов нашей делегации тут же, на своей территории, и заодно вбить клин в нашу «верхушку». Всё, чего удается достигнуть на заседании, назавтра оказывается уничтоженным. Мы топчемся на одном месте.

Я плакал над этим письмом. Настоящими слезами. Я оплакивал дорогого друга, и свою страну, и мрачное будущее, ей уготованное. Каждый день езжу в Слайго читать «Айриш Таймс», которую продолжают вывешивать в витрине универмага «Лайонс». Энн со мной не ездит и о новостях меня не расспрашивает. Она как будто выжидает – спокойная, собранная. Ей уже всё известно, и это бремя она тащит в одиночку, не жалуясь.

Узнав, что Мик просит встречи с ней, Энн с готовностью согласилась помогать по мере сил. Правда, сначала я дал ей письмо Мика – пусть сама прочтет и не думает, будто Мик смерти ее желает. Как и я, Энн плакала над письмом, над этим меланхоличным признанием Мика в собственном бессилии что-либо изменить. Я не нашел для Энн слов утешения. Она шагнула в мои объятия и утешила меня поцелуями.

Я люблю ее. Сам не думал, что способен так любить. Йейтс пишет о преображении «осторожного сверчка». Сверчок – это я. Я преображен – целиком и навсегда. Поистине, любовь – это грозная красота, особенно в наших обстоятельствах; так отдамся же на милость грозы, упьюсь ее необоримым великолепием.

От тревог за судьбу Ирландии меня отвлекают планы на будущее – наше с Энн будущее. Я думаю о белизне ее груди и об изяществе маленьких ступней, о торсе, что очертаниями напоминает скрипку, о том, как шелковиста кожа за ушком и с внутренней стороны бедра. Когда мы остаемся наедине, Энн забывает, что ирландский язык – флективный, и проглатывает окончания существительных. Она также редуцирует гласные и озвончает «t», но эти особенности американского произношения не мешают, нет. Наоборот – свидетельствуют об откровенности между нами, которой раньше не было.

Энн очень идет американский акцент. Ей и материнство будет к лицу. Так и вижу ее с животиком, где растет наше дитя – предмет заботы Оэна. Потому что Оэн остро нуждается в сестренке или братишке. Воображаю, каких чудесных историй насочиняет Энн, как станет рассказывать их детям, как весь мир будет зачитываться ее книгами.

И, намечтавшись, я прихожу к выводу: Энн нужно сменить фамилию. Причем срочно.

Сердце мое – скала —
Под киркою интриг —
Надвое. Пустяки.
В сердце-скале спала
Любовь, а теперь возник
Родник – начало реки.

Источник