О чем ты воешь ветр
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Фёдор Иванович Тютчев. «О чем ты воешь, ветр ночной?…»
Фёдор Иванович Тютчев
О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно.
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке —
И роешь и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки.
О! страшных песен сих не пой!
Про древний хаос, про родимый
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться.
О! бурь заснувших не буди —
Под ними хаос шевелится.
Произведение, относящееся к корпусу ранних тютчевских творений, было опубликовано в 1836 г. В тексте возникает узнаваемый образ «святой ночи», которая избавляет окружающий мир от обманчивых дневных картин, столь привычных и понятных человеку. Последнему, растерянному и немощному, приходится столкнуться с олицетворением хаотического начала — бездной. Непостижимые тайны темной пропасти одновременно пугают и завораживают.
Центральное место в образной структуре анализируемого текста отводится ночному ветру. Его персонифицированный образ возводится в ранг лирического адресата, устремления которого пытается понять встревоженный герой. Душевное смятение субъекта речи выражено с помощью серии риторических вопросов, открывающих стихотворение. Завывания непогоды уподобляются проявлениям эмоций, свойственных человеку: в порывах ветра слышатся сетования, степень заряда которых постоянно меняется. Они напоминают то глухие отчаянные жалобы, то бурные, истерические протесты.
Многообразие странных звуков, порождаемых усилением ветра, метафорически отождествляется с речью. Разум не в силах постичь ее содержание, лишь сердце, интуитивно распознав эмоциональную составляющую, соотносит обращение с выражением горя, страдания или боли. В чуткой душе зарождается ответный отклик, однако искреннее сочувствие становится стартовой точкой, в дальнейшем порождающей неожиданно сильный эффект. Для его изображения автор использует два однородных сказуемых «рыть» и «взрывать», употребленных в иносказательном значении. Указанные компоненты объединены общей семантикой: активное воздействие, ведущее к кардинальным изменениям поверхности земли, соотносится с мощным, безудержным характером эмоциональной реакции. Общее впечатление подкрепляется эпитетами «неистовые» и «страшные», первый из которых замыкает начальную строфу, последний — открывает заключительный фрагмент.
Во втором восьмистишии смоделирована оппозиция двух психологических портретов, душевных состояний героя — дневного и ночного. Лишь в темное время суток можно прочувствовать притягательную силу торжества стихии, подобную жажде, ощутить в «беспредельном» родное и любимое.
Новые чувства, внушающие страх своей противоречивостью и силой проявления, вызывают просьбу-мольбу. Субъект речи предпочел бы не проникать за покров, скрывающий неукротимое хаотическое начало.
Анализ стихотворения «О чем ты воешь, ветер ночной. » Тютчева.
«О чем ты воешь, ветер ночной?» – стихотворение 30-х 19 столетия. Написал его Тютчев Фёдор Иванович.
История создания
Поэт уже с юности размышлял над человеческим бытием, а в зрелом возрасте стал думать о том, в чём смысл бытия и любви. При этом Фёдор Иванович был склонен к тому, чтобы смешивать философские мотивы с лирикой пейзажной, о чём стоит помнить, проводя анализ его стихотворного творчества.
Читайте по теме:
Поэт использует тему буйства природы. На самом деле она сравнивается с чувствами человека. Это характерно для творчества Тютчева Фёдора Ивановича.
Композиция
Можно условно разделить на 2 части. В первой из них показана мрачная обстановка природы, а второй – поэт говорит про любимую, образ которой вселяет слабую надежду на то, что будет лучше, чем было.
Стихотворение является эталоном философской лирики Тютчева. Много мыслей и размышлений изложены интересно.
Средства выразительности
Уже в первой строке поэт обращается к ветру. Можно отождествить поэта и лирического героя.
Читайте по теме:
Эпитеты
Страшных песен, непонятной муке – эпитеты, которые использует поэт. Он старался брать простые эпитеты, чтобы они создавали предельно простую, но мрачную атмосферу стихотворного полотна.
Олицетворения
«О чём ты воешь» – олицетворение. Данный троп является излюбленным, ведь Фёдор Иванович часто совмещает олицетворение и обращение. И этот момент нравится людям.
Метафоры
«Из смертной рвется он груди» – метафора. Тропы позволяют людям ориентироваться на то, чтобы читать красивые образы, которые просто облагораживают души читателей.
О чём ты воешь, ветр ночной (Тютчев)/С 1854 (ДО)
| Точность | Выборочно проверено |
 | «Современникъ» (1836) |
| | «Современникъ» (1854) |
| | ПСС (1913) |
| ПСС (2002) | |
| (списокъ редакцій) | |
О чемъ ты воешь, вѣтръ ночной,
О чемъ такъ сѣтуешь безумно?
Что́ значитъ странный голосъ твой,
То глухо-жалобный, то шумной!
5 Понятнымъ сердцу языкомъ
Твердишь о непонятной мукѣ
И ноешь и взрываешь въ немъ
Порой неистовые звуки!
Примѣчанія.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
Общественное достояние Общественное достояние false false
Если кратчайшим ответом на вопрос: что мы анализируем и интерпретируем? – считать следующий: «Мы анализируем и интерпретируем литературное произведение как эстетическое бытие-общение, осуществляемое в художественном тексте, но к тексту не сводимое», то в этом стихотворении установка на общение прямо выражена двумя начальными вопросами:
О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно.
Вопросов два, и в них единое движение от общего, полностью повторяющегося начального истока (о чем – о чем) к вариативности едино-раздельной обращенности к ТЫ и вслушивания в то, о чем и как ты воешь – безумно сетуешь. Это движение одновременно конкретизирует вопрос и углубляет связь-общение между тем, о чем и кто спрашивает. Архитектоническая фиксация этой связи – переход от внешне ориентирующих «о чем?» к внутренне объединяющему «что значит?»:
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Разделение воя и сетований ночного ветра в первых двух вопросах проявляется в отзвуках двоичности и здесь: глухо жалобный – шумно (еще отчетливее это в варианте издания 1854 г.: «То глухо-жалобный, то шумный»). Но в этом третьем вопросе, «суммирующем» первые два, проявляется новый объединяющий центр: «странный голос твой» – он внутренне связывает и шум, и жалобы, и не просто звучащее, но говорящее, значимое бытие, и жажду услышать и понять, что же твое бытие – твой голос значит. Голос обращает к слушающему бытие – говорение – общение, основой которого является язык, закономерно появляющийся прямо же в следующей строке:
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке —
И роешь и взрываешь в нем
Ситуация общения проясняется в своей острой противоречивости: язык ночного ветра понятен человеческому сердцу, и оно отвечает на вой, безумные сетования и шум адекватными им «неистовыми звуками». Но такое вроде бы адекватное общение на понятном языке таит в себе «непонятную муку», мучительную непонятность. «Непонятная мука» снова и снова обостряет вопросы и требует для ответов на них нового познавательного усилия, нового шага сознания, обращенного и к ветру, и к сердцу, необходимо присутствующего в их бытии-общении. И вот «ответная» и завершающая вторая строфа:
О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться.
О, бурь заснувших не буди —
Под ними хаос шевелится.
Однако это отрицание в свою очередь вступает в общение с осмысляющим его сознанием. И как в сочетании «прародимый хаос» заключены все звуки, составляющие антитезу хаоса – слово «мир», так и в «душе ночной» совмещаются и мир, и «любимая повесть» о «родимом хаосе». Несущий весть о хаосе ночной ветер и заснувшие бури могут быть разделены в природе пространственной и временной границей, так же как, например, день и ночь: когда приходит ночь, уже нет дня; когда «засыпают» бури, ветер не «воет». Но в человеческой душе эти и другие противоположности соединяются так, что и пространственная, и временная граница между ними оказывается столь же невозможной, сколь невозможно и отсутствие границы, их аморфное смешение. Граница уходит в глубину и влечет за собой адекватную ей мысль, способную освоить то, что открывается обращенному к глубинным противоречиям бытия, созерцающему их сознанию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Ночной поезд
Ночной поезд У нас был свой клуб в репетиционной комнате в подвале дома на Жеррар-стрит, и в тех редких случаях, когда субботним вечером мы оказывались в городе, то организовывали рэйвы на целую ночь. Мы с Миком Маллиганом первыми начали этим заниматься. Хотя сегодня
НОЧНОЙ ГОЛОС
НОЧНОЙ ГОЛОС И я, и ты – какая ложь, Какая ложь. Из сердца черного встает Какая злая тень? И вот себя не узнает И меркнет день. Мерцанье страстное тоски, Движенье бледное руки, Потом зыбучие пески, Горючие пески… Любви всё нет, любви всё нет, И лишь звезды напрасный свет В
Архитектоника книги
Архитектоника книги Исследовательские задачи данной книги заданы блоком проблем технологического, стратегического и коммуникативного характера.Художественное воспроизводство изучаемой эпохи подразумевало прохождение авторского рисунка через технологический
Елена Шварц «ДВЕ БЕСПРЕДЕЛЬНОСТИ БЫЛИ ВО МНЕ…» Федор Иванович Тютчев (1803–1873)
Елена Шварц «ДВЕ БЕСПРЕДЕЛЬНОСТИ БЫЛИ ВО МНЕ…» Федор Иванович Тютчев (1803–1873) IПушкин, по слову Аполлона Григорьева, — Солнце нашей поэзии. Тютчев — ее лунный серп, чей мерцающий таинственный свет размывает грань между сном и реальностью. Он — поэт Ночи, растворяющей во
Невозможное возможно
Невозможное возможно Доисторический авиамаршрут, открытый Пребеном Ханссоном, ведет прямехонько в Дельфы — эту резиденцию древнейшего оракула в Греции. В этой связи мы можем предположить, что практически все культовые святилища Древней Греции, восходящие к
12.1.2. Архитектоника культурного пространства
12.1.2. Архитектоника культурного пространства Пространство является жизненной и социокультурной сферой общества, «вместилищем» культурных процессов, главным фактором человеческого бытия. Культурное пространство имеет территориальную протяженность, в нем очерчены
58. Невозможное
58. Невозможное Чтобы символизировать то, что не может случиться, рисуют человека, шагающего по воде. Или если хотят показать невозможное иначе, то рисуют шагающего безголового человека. Так как оба случая невозможны,[65] то логика символов
Архитектоника: старая и новая
Архитектоника: старая и новая Если новоджазовая музыкальная пьеса постигается как гештальт, как целостное образование, свойства и смысл которого нельзя понять путем суммирования свойств его частей, то в иерархии ее гештальт-качеств доминантным качеством явилась
Невозможное.
Невозможное. Чем взрослый отличается от ребенка? Многим, но… Для ребенка нет невозможного. Нет, конечно, есть, только он об этом не подозревает. Потом, начинает догадываться. Узнает совсем. Так он превращается во взрослого. Жизнь, как заряженный револьвер, можно выстрелить
«О чём ты воешь, ветр ночной. » Ф. Тютчев
О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно.
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке –
И роешь и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки.
О! страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться.
О! бурь заснувших не буди –
Под ними хаос шевелится.
Дата создания: 1830-е годы.
Анализ стихотворения Тютчева «О чем ты воешь, ветр ночной. »
Произведение, относящееся к корпусу ранних тютчевских творений, было опубликовано в 1836 г. В тексте возникает узнаваемый образ «святой ночи», которая избавляет окружающий мир от обманчивых дневных картин, столь привычных и понятных человеку. Последнему, растерянному и немощному, приходится столкнуться с олицетворением хаотического начала – бездной. Непостижимые тайны темной пропасти одновременно пугают и завораживают.
Центральное место в образной структуре анализируемого текста отводится ночному ветру. Его персонифицированный образ возводится в ранг лирического адресата, устремления которого пытается понять встревоженный герой. Душевное смятение субъекта речи выражено с помощью серии риторических вопросов, открывающих стихотворение. Завывания непогоды уподобляются проявлениям эмоций, свойственных человеку: в порывах ветра слышатся сетования, степень заряда которых постоянно меняется. Они напоминают то глухие отчаянные жалобы, то бурные, истерические протесты.
Многообразие странных звуков, порождаемых усилением ветра, метафорически отождествляется с речью. Разум не в силах постичь ее содержание, лишь сердце, интуитивно распознав эмоциональную составляющую, соотносит обращение с выражением горя, страдания или боли. В чуткой душе зарождается ответный отклик, однако искреннее сочувствие становится стартовой точкой, в дальнейшем порождающей неожиданно сильный эффект. Для его изображения автор использует два однородных сказуемых «рыть» и «взрывать», употребленных в иносказательном значении. Указанные компоненты объединены общей семантикой: активное воздействие, ведущее к кардинальным изменениям поверхности земли, соотносится с мощным, безудержным характером эмоциональной реакции. Общее впечатление подкрепляется эпитетами «неистовые» и «страшные», первый из которых замыкает начальную строфу, последний – открывает заключительный фрагмент.
Во втором восьмистишии смоделирована оппозиция двух психологических портретов, душевных состояний героя – дневного и ночного. Лишь в темное время суток можно прочувствовать притягательную силу торжества стихии, подобную жажде, ощутить в «беспредельном» родное и любимое.
Новые чувства, внушающие страх своей противоречивостью и силой проявления, вызывают просьбу-мольбу. Субъект речи предпочел бы не проникать за покров, скрывающий неукротимое хаотическое начало.