О чем свидетельствовало наличие у человека отчества и фамилии в древние времена

о чём свидетельствовало наличие у человека отчества и фамилии в древние времена

Таким образом, фамилия – это наследуемое наименование, указывающее на принадлежность человека к определенной семье. Возникла фамилия у феодалов, поскольку она была символом наследственного владения. К феодалам присоединилась буржуазия. Были распространены наследственные фирмы, чтобы сохранить и расширить клиентуру, предпочитающую вести дела с известными домами, фамилия была товарным знаком. Позже фамилии стали распространяться в городской среде и среди крестьян.

Имя, прозвище и отчество присутствуют в русской культуре уже давно, однако доподлинно определить какое имя давалось с рождения, а какое было прозвищем, точно невозможно. Первые фамилии возникли в русской культуре гораздо позже и в их основе, как правило, использовались имена и прозвища прародителей. Первые фамилии появились в 14-15 веках у князей и бояр, однако вплоть до 16 века наследование фамилий в боярских семьях было непостоянным. Следующими фамилии получили семьи купцов и духовенства. И лишь с отменой крепостного права в 1861 году, к концу 19 века фамилии стали появляться у крестьян. Окончательное завершение формирования фамилий произошло в 30-х годах прошлого столетия.

А до конца 10 столетия, до христианизации, восточные славяне – современные русские, белорусы и украинцы – при рождении ребенка давали ему только личное имя. В 988 году состоялось крещение Руси, и детям, кроме личного имени, стали давать имя крестильное, как правило, имя одного из святых.

К 17 веку в качестве имен стали использоваться канонические христианские имена, тогда как прозвища и языческие имена практически полностью вышли из обихода
http://www.mamapapa-arh. ru/publ/sovmestimost_imeni_s_otchestvom_i_familiej/122-1-0-1345

http://www.kakzovut.ru/russkie-imena.html
Многие исследователи отмечали влияние имени человека на его судьбу, хотя наши предки знали об этом очень давно. Но оказывается, имя влияет и на выбор профессии и на характер человека.
Имя оказывает влияние не только на человека, но даже на целые народы, причём, чем выше по уровню взяты боги в название народов, тем более везло этим народам

В древности кроме имени большое значение играло отчество, которое можно понять как честование отца, в то время как само слово «отец» происходит от «ОДина», т. е. через отчество осуществлялась связь человека с духами предков, которые помогали человеку во всех его делах. Но наряду с отчеством было ещё «отчество» по матери. Слова «мать» и «маг» неслучайно имеют общий слог «ма». «Маг» — это волшебник, кудесник, способный защитить и защититься, а мать, как известно, прежде всего, защитница своего дитя. Поэтому её имя несло ребёнку обережью функцию и это своеобразное «отчество» по матери, называлось давно вышедшим из употребления словом «обережество». Силы сатаны разрушая именную систему, прежде всего разрушили обережество. В России эти разрушения произошли с приходом христианства, правда потом наряду с кличками всё-таки ввели фамилии, которые стали даваться по отцу. Слово «фамилия» латинского происхождения и означает семья, но более древнее значение этого слова женщина от латинского «femina», т. е. так или иначе женское начало стало присутствовать в фамилии человека, правда никакого отношения к женщине-матери не имеющего.

Источник

О чем свидетельствовало наличие у человека отчества и фамилии в древние времена

В России, на Украине и в Беларуси принято именовать людей личным именем, отчеством и фамилией.

Причина такого явления становится понятной, если рассмотреть длинную историю возникновения русских отчеств.

Практически во всех европейских государствах принято именовать людей с помощью пары имен: личного имени и семейного имени (фамилии).

Эта традиция восходит ко временам Древнего Рима.

Исключение составляет Исландия, где вместо фамильного имени используется отчество, то есть имя родителей, отца (патроним) или матери (матроним).

Известную исландскую певицу Бьорк, например, на самом деле зовут Бьорк Гвюдмюндсдоттир (дочь Гвюдмюнда). Таким образом, фамилий у исландцев нет.

А вот в восточнославянских государствах иная традиция. В России, в Украине и в Беларуси полное имя человека состоит из личного имени, патронима и фамилии: Филипп Бедросович Киркоров, Алла Борисовна Пугачева.

Этот обычай немного удивляет прочих европейцев, но кажется вполне разумным жителям Ближнего Востока, где имя отца часто добавляют к личному имени. Могучий джин Гасан-Абдурахман ибн Хоттаб (то есть сын Хоттаба) стал в советской Москве попросту Гасаном Хоттабовичем, стариком Хоттабычем.

В славянских языках роль арабского слова «ибн» играют суффиксы «-вич» (для мужчин) и «-овна/-евна/-ична» (для женщин). Поэтому, например, сербские и боснийские фамилии очень похожи на русские отчества: Брегович, Войнович, Вукович и даже Карагеоргиевич. Во времена Киевской Руси величание по отчеству было привилегией только знатных людей: князей и их дружины.

В русских былинах – масса примеров: Добрыня Никитич, Алеша Попович, Настасья Микулична. Даже врага Тугарина величают по отчеству: Тугарин Змеевич. Да и Соловей-Разбойник, хотя и гад проклятый, однако тоже Одихмантьев сын. То есть Одихмантьевич. Пожалуй, единственное исключение, когда по отчеству в былинах величают пахаря – Микула Силянинович. Ну, да Микула этот по многим параметрам исключение.

Исключением из общего порядка был и Великий Новгород. Богатый и по тогдашним меркам вполне европейский вольный город любил жить на особицу, по своим собственным законам.

Вот и завели новгородцы особый порядок: друг к дружке обращаться по отчеству, то есть по-княжески. Даже когда царь Иван III порушил новгородскую республику и расселил гордых новгородцев по разным городам, они обычай этот, выражающий взаимное уважение, сохранили. Мало того, другим передали.

Мода на фамилии пришла на Русь из Великого княжества Литовского. Ещё в XII веке у Великого Новгорода были налажены тесные контакты с этим государством. Знатных новгородцев можно считать первыми официальными обладателями фамилий на Руси.

Самый ранний из известных списков погибших с фамилиями: «Новгородець же ту паде: Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, НамЂстъ, Дрочило Нездыловъ сынъ кожевника. » (Первая новгородская летопись старшего извода, 1240 год). Фамилии помогали в дипломатии и при учете войска. Так проще было отличить одного Ивана от другого.

Боярские и княжеские фамилии

Бояре также часто получали свои фамилии по крестильному имени родоначальника или его прозвищу: такие фамилии буквально отвечали на вопрос «чей?» (подразумевалось «чей сын?», «какого рода?») и имели в своём составе притяжательные суффиксы.

Между тем дарование отчества людям из низких сословий превратилось в царскую награду. Начиная с 15 века появилось звание «именитых людей», которым за особые заслуги царским указом разрешалось именоваться по отчеству. Честь была велика. В 17-м веке, например, единственной купеческой семьей, удостоенной отчества, были купцы Строгановы.

Для прочих незнатных людей (или, как тогда говорилось, людей «подлого звания») отчества, если таковое было необходимо, образовывали по модели «Иван сын Сидоров» или еще проще «Иван Сидоров». Так, из отчеств, образовалась значительная часть русских фамилий. Кстати, именно по такой модели образовываются, если необходимо, отчества в болгарском языке: Филипп Бедросов Киркоров.

А теперь вспомним про Петра Алексеевича, то есть про царя Петра I. Среди прочих его заслуг числится и реформа государевой службы. Вместо рыхлой системы приказов, которая существовала еще во времена его батюшки, Алексея Михайловича, император ввел по-европейски стройную пирамиду служебной иерархии, «табель о рангах». Он, конечно, не сам ее выдумал, а «срисовал» с прусской системы государственной службы. О прусском происхождении «табели» говорят поселившиеся в ней «асессоры», «фендрики» и «шталмейстеры».

Без сомнения, на могущество «табели о рангах» Петру I указал знаменитый Готфрид Вильгельм Лейбниц. Лейбниц был в восторге от «прусского проекта», в ходе которого занюханое королевство, находившееся в зависимости от могучей соседки – Польши, всего за несколько лет стало заметным государством в Европе. И при этом Пруссия не обладала никакими ресурсами, кроме людских.

Зато все люди были приставлены к месту и дружно исполняли службу, военную или гражданскую. Каждый был незаметным винтиком или шестеренкой, а вместе они составляли слаженно работающий государственный механизм. Естественно, что разум математика и философа не мог не восторгаться таким совершенством. Разум императора – тоже.

Среди прочих бонусов «табель о рангах» гарантировала служилым людям после достижения определенного чина дворянство, сначала личное, а затем потомственное. Как результат расширения базы дворянства, среди служилых дворян стали появляться люди с подозрительно «подлыми» фамилиями: Ивановы, Михалковы, Ильины. Как отличить их от мещан Ивановых, купцов Михалковых или крестьян Ильиных?

ПОПЫТАЛАСЬ СДЕЛАТЬ ЭТО ЕКАТЕРИНА II.

Согласно ее указу, для чиновников или офицеров различных классов предлагалось ввести различное написание отчеств.

Офицеры и чиновники невысоких классов, с 14 по 9 включительно, в официальных документах записывались без отчества – Никита Михалков. (9 класс соответствовал военному званию капитана или статскому чину титулярного советника).

Офицеры и чиновники с 8 по 5 класс включительно должны были именоваться так: Никита Сергеев Михалков. (Чинами 5 класса были статский советник и бригадир – чины хотя и высокие, но еще не генеральские.)

Наконец, чиновники и офицеры, имевшие генеральские чины (4 класс и выше) именовались в официальных документах по отчеству: Никита Сергеевич Михалков. Думается, что именно в те годы возникло явление, приведшее к распространенности отчества в русских антропонимах. В официальной переписке все писалось, как приказала Екатерина II.

Но в неофициальной переписке всякий дворянин именовал себя по-генеральски, с отчеством: штабс-капитан Константин Александрович Багратион-Мухранский.

Дурной пример заразителен. Именование по отчеству подхватили другие сословия, мещане, купцы и даже богатые крестьяне. К моменту падения Российской империи, в феврале 1917 года, практически у всех ее обитателей в паспортах были отчества.

ПОЧЕМУ РОМАНОВЫ — РОМАНОВЫ?

Самая известная фамилия в истории России — Романовы. У их предка Андрея Кобылы (боярин времен Ивана Калиты) было три сына: Семён Жеребец, Александр Елка Кобылин и Фёдор Кошка. От них произошли соответственно Жеребцовы, Кобылины и Кошкины.

АРИСТОКРАТИЧЕСКИЕ ФАМИЛИИ

Русская аристократия изначально имела дворянские корни, а среди дворян было много людей, приехавших на русскую службу из-за границы. Началось всё с фамилий греческого и польско-литовского происхождения в конце XV века, а в XVII веке к ним присоединились Фонвизины (нем. фон Визен), Лермонтовы (шотл. Лермонт) и другие фамилии, имеющие западные корни.

Также иноязычные основы у фамилий, которые давались незаконнорожденным детям знатных людей: Шеров (франц. cher «дорогой»), Амантов (франц. amant «любимый»), Оксов (нем. Ochs «бык»), Герцен (нем. Herz «сердце»).

Побочные дети вообще много «страдали» от фантазии родителей. Некоторые из них не утруждали себя придумыванием новой фамилии, а попросту сокращали старую: так из Репнина родился Пнин, из Трубецкого — Бецкой, из Елагина — Агин, а из Голицына и Тенишева и вовсе вышли «корейцы» Го и Те. Оставили значительный след в русских фамилиях и татары. Именно так появились Юсуповы (потомки мурзы Юсупа), Ахматовы (хан Ахмат), Карамзины (татар. кара «чёрный», мурза «господин, князь»), Кудиновы (искаж. каз.-татар. Кудай «Бог, Аллах») и другие.

ФАМИЛИИ СЛУЖИВЫХ

Вслед за дворянством фамилии стали получать и просто служилые люди. Их, как и князей, тоже часто называли по месту проживания, только с суффиксами «попроще»: семьи, проживающие в Тамбове, стали Тамбовцевыми, в Вологде — Вологжаниновыми, в Москве — Москвичёвыми и Москвитиновыми. Некоторых устроил «нефамильный» суффикс, обозначающий жителя данной территории в общем: Беломорец, Костромич, Черноморец, а кто-то получил прозвание безо всяких изменений — отсюда Татьяна Дунай, Александр Галич, Ольга Полтава и другие.

ФАМИЛИИ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ

КРЕСТЬЯНСКИЕ ФАМИЛИИ

Фамилии у крестьян до конца XIX века встречались редко. Исключениями стали некрепостные крестьяне на севере России и в Новгородской губернии — отсюда Михайло Ломоносов и Арина Родионовна Яковлева.

После отмены крепостного права в 1861 году положение начало исправляться, а к моменту всеобщей паспортизации в 1930-х фамилию имел каждый житель СССР.

ПОЧЕМУ И КОГДА МЕНЯЛИ ФАМИЛИИ?

Когда крестьяне стали обзаводиться фамилиями, то по суеверным соображениям, от сглаза, давали детям фамилии не самые приятные: Нелюб, Ненаш, Нехороший, Болван, Кручина. После революции в паспортные столы стали образовываться очереди из тех, кто захотел поменять фамилию на более благозвучную.

Источник

Расшифровка Как появилась формула «фамилия — имя — отчество»

Наши представления о самих себе неизбежно включают элементы, которые были выработаны бюро­кра­тией. Например, мы привыкли к тому, что каждый человек знает свой точный возраст, и может показаться, что так было всегда. В действительности подобного рода знание является продуктом бюро­кратии Нового вре­мени, то есть появилось и стало привычным в России срав­ни­тельно недавно, только в XVIII веке, но вплоть до XX века далеко не все зна­ли свой возраст.

Развитие бюрократии означало появление новой реальности, в которой человек предстает в другой, офици­альной версии. Ему приписы­ваются те характери­сти­ки, которые считаются бюрократи­ческим аппаратом необходимыми для то­го, чтобы «видеть» человека и осуществлять учет и контроль. Однако многие из этих характе­ристик были настолько освоены и усвоены, что посте­пенно были включены в представления людей о самих себе.

Любой документ, удостове­ряющий личность, начинается с записи о фамилии, имени и отчестве. Если другие сведения о человеке (напри­мер, социальное положение или нацио­нальность) появлялись, исчезали или менялись местами, то «заглавное» место этих сведений оставалось неизменным. Между тем оче­видно, что идентификационная способность паспортного имени в принципе невелика, поскольку оно, как правило, не уникально. Во всяком случае, нельзя утверждать, что имя однозначно указывает только на дан­ного человека. Лишь в сово­купности с другими признаками имя позволяет в необходимых случаях определять личность.

И все же почему именная формула входит в число непременных идентифика­торов и в состав персональных данных? Вероятно, объяснить это можно скорее традицией «определения» личности, чем реальной идентификационной спо­соб­ностью имени. Имя оказы­вается необходимым как для но­минации (и тем самым выделения человека из числа подобных), так и для регулиро­вания со­циаль­ных и правовых отношений, поскольку человек может вступать в право­вые отношения только под своим именем.

Строго говоря, имя не является специфическим для письменных документов знаком — в отличие, например, от подписи, поскольку практики определения человека по имени или прозвищу возникли задолго до появления документов. Однако документное имя имеет свои особенности. Прежде всего имя стано­вится воплощенным в пись­менной форме. Если устное имя изменчиво, под­вижно, предраспо­ложено к трансформациям, то пись­мен­ное (документное) становится фиксированным и уже поэтому считается более достоверным. Кстати, принадлежность имени к документной реальности делает возможным его официальное изменение.

Перевод устного имени в письмен­ную форму вовсе не автоматическая про­це­дура. Она предполагает хотя бы минимальную рефлексию над его визуаль­ным обликом и значением, а это совсем другое восприятие имени, открываю­щее новую форму его существования. Будучи зафикси­ро­ванным, имя отрыва­ет­ся от человека и начинает жить своей жизнью — по правилам, которые уста­нав­ливаются бюрократическим производством. Вместе с тем фиксирован­ное имя так или иначе указывает на своего носителя даже после его смерти, и в этом смысле имя — одно из средств сопротив­ления времени, что особенно харак­терно для документной реальности.

Другая важная черта документ­ного имени заключается в том, что оно всегда полное, включающее все составляющие именной формулы («фамилия — имя —отчество»). Такое имя, как правило, не используется в повседневном общении, и эта особенность функционирования имени создавала и создает опреде­лен­ный разрыв в восприятии двух практик именования, а включение в состав офи­ци­­аль­­­ного именования отчества и фамилии подчеркивает специфику доку­мен­т­­но­го образа человека, его нарочитую искусственность. Можно сказать, что имя, используемое в повседневном общении, так и не породнилось с доку­мен­том. В документе присут­ствует его особая, официальная версия. В резуль­тате сам носитель имени не всегда принимает документную версию и даже не все­гда считает ее своим именем.

Особенность функционирования имени в русской традиции заключается в том, что у человека было, как правило, не одно имя, а минимум два. Ситуация двой­ного именования для России исторически привычна: на протяжении многих веков использовались крестильное и мирское имя. Мирское имя, в отличие от кре­стильного, могло иметь разное происхождение. Чаще всего оно являлось прозвищем, характеризующим именуемого человека. Об этом свидетель­ствует и то обстоя­тельство, что такое имя человек мог приобрести не сразу после ро­ждения, а несколько позже, когда становились явными те или иные его осо­бенности, и дать его могли не только родители, но и улица. Вместе с тем в роли мирского имени могло выступать и календарное имя, то есть из святцев. Напри­­­мер, в старообряд­ческой среде: «Александр по пас­порту, а по крещению Софроний», «Валентина по паспорту, а по креще­нию Василиса». В любом слу­чае мирское имя не случайно: оно, как правило, мотивировано либо семейной традицией (например, называть по имени деда или бабки), либо качествами именуемого (в случае прозвища).

«В русской деревне «улич­­ные» фамилии были настолько употребитель­нее паспортных (которых иногда никто и не знал), что даже казенные документы конца XIX века вынуждены были использовать их — иначе немыслимо бывало разобраться, о ком идет речь».

Устойчивость двойного именования можно, вероятно, объяснить не только традицией, но и тем, что крестильные и мирские имена имели разные функ­ции: крестильные объединяли носителя имени со всеми носителями этого имени, а мирские имели в большей степени различительный характер, хотя бы потому, что их список был более разнообразным и принципиально открытым.

Распространение документов и, как следствие, появление официального имени означало кардинальное изменение отношения к имени. Документное имя ста­ло единствен­ным именем, под которым человек известен в своих отноше­ниях с внешней, официальной сферой. Собственно, и о самой категории офи­циаль­ного имени можно говорить только со времени появле­ния документного (един­ствен­ного) имени. Не случайно введение паспортного имени влекло за собой необходимость создания системы персональной документации, что было реа­ли­зовано опять-таки в метрических записях.

В состав полной именной формулы, кроме имени, входят отчества и фамилии. Отчество в официальных документах становится компонентом полного имени лишь с петровского времени. Собственно, с тех пор можно говорить об иденти­фи­кационном смысле отчества, которое является указанием на ближайшего родственника по мужской линии — отца. Разумеется, и прежде оно могло исполь­зоваться в целях идентифика­ции, но к нему прибегали либо для про­яс­нения родственных отношений, либо для отделения от другого лица в случае совпадения имен. При Екатерине II были узаконены разные формы отчества. В вышедшей при ее правлении «Чиновной росписи», составленной в соответ­ствии с пет­ров­ской Табелью о рангах, указыва­лось, что особ первых пяти клас­сов (высший класс; для гражданских чинов это означало от действитель­ного тайного советника до статского советника) следовало писать с отче­ством на ; с шестого по восьмой (от коллеж­ского советника до коллежского асес­сора — своего рода средний класс) — именовать полуотчествами, напри­мер, Иван Петров Кукушкин; всех же остальных — только по именам. Таким обра­зом, отчество стало знаком социального статуса: по отче­ству можно было су­дить, к какому слою населения относится человек. Введение отчеств для всех слоев населения имело существенный социальный эффект: единая и общая именная формула не могла не восприниматься как своего рода знак социаль­ного равенства.

Появление отчества в составе доку­мен­тных реалий означало не только бóль­шую полноту описания лично­сти, но и отход от практик повседневного имено­вания, где отчество использовалось только в особых случаях или в специаль­ных регистрах общения. Тем самым документы создавали парал­лельную реальность.

Фамилии как указание на принад­леж­ность семье, роду в разных социальных слоях появляются в разное время. Начиная с XVI века их приобретают пред­ста­вители высших слоев — бояре и дворяне. В XVII–XVIII веках фамилии появля­ются у служивых и торговых людей. Духовенство стало наделяться фами­лиями лишь с середины XVIII века. В середине XIX века и особенно в пореформенное время фамилии получают крестьяне. В 1888 году был издан сенатский указ об обязатель­ном наличии фамилии и необходи­мо­сти ее указа­ния в документах, но и через десять лет, по данным переписи 1897 года, лишь около 25 % населе­ния России имели фамилии. Процесс обретения фамилий затянулся до 30-х годов, а у народов Средней Азии и Кавказа и до начала прошлого века. Вместе с фамилией документная реальность получила еще одну свою спе­цифиче­скую черту, которая скоро выйдет за рамки доку­ментов, но сохранит память о своем начальном контексте: называние человека по фамилии в повсе­дневном общении и сейчас нередко отсылает к официаль­ному регистру.

Фамилии чаще всего образовывались от крестильных имен (например, Денисов от имени Денис, Парфенов от Парфен); от прозвищ (Тучков — жирный, Тара­тор­кин — болтливый), от профессий (Ключников, Свечни­ков, Масленников), от географи­ческих и топогра­фи­ческих названий (Вяземский от «Вязьма», Шуй­­ский от «Шуя», Дубровский от «дубрава») и так далее.

Особенно интересна ситуация с незаконнорожденными. Для них нередко использовалась особая фамилия — Богданов. Иногда вместо этой фамилии им давалось имя Богдан (это имя не было крестиль­ным). Считается, что у но­сителей фамилии Богданов был в роду незаконнорожденный. Неза­кон­но­рожденным детям аристократов давались обычно усеченные фамилии. Например, Бецкой от фамилии Трубецкой, Лицын от Голицын.

Полное паспортное именование, в отличие от одного имени, давало двойной эффект: оно не только выделяло данного человека и отде­ляло его от других, но и связывало через отчество и фамилию с определенным кругом родствен­ников — семьей, родом. Тем самым появлялась возможность говорить как о его принадлежности этому кругу, так и о его происхождении. Эти два принципа (принадлежность и происхождение) будут иметь особое значение для форми­рования бюрократического портрета человека.

При выдаче первых советских удостоверений личности оказалось, что, несмо­тря на почти двухвековую традицию существования официального полного имени, далеко не все граждане СССР обладают таковым. В инструкции № 370 «Об удо­стоверениях личности и прописке граждан в городских поселениях» от 6 июля 1925 года говорится: «В графе „фамилия, имя и отчество получателя“ может быть обозначено и прозвище гражданина, если у него не имеется опре­де­ленной фамилии». Не вполне благополучной была ситуация с отчествами. Напри­мер, в дореволюционных метриче­ских книгах у детей, родившихся от не­зареги­стрированных браков, в графе «отец» ставился прочерк, и, соот­вет­ствен­­но, у «незаконнорожден­ных» не было официального отчества. По Ко­дек­су зако­нов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 года матери предостав­лялось право в период беременности или после рождения ребенка подать заявление об отце ребенка в орган записи актов гражданского состояния. О поступив­шем заявле­нии этот орган извещал лицо, названное в заявлении отцом. Если от послед­­него в течение месяца со дня получения им извещения не поступало возраже­ния, этот муж­чи­на записывался отцом. Обратить­ся в суд с заявлением об уста­новле­нии отцовства можно было только после рождения ребенка. В неяс­ных случаях отчество записывалось по указанию матери (нередко — по своему отчеству), как и сейчас.

Как уже сказано, важнейшей чертой документного имени является его неиз­менность. Собственно, именно неизменность делает имя официаль­ным, доку­ментным. Не случайно любое изменение паспортного имени всегда жестко регламентируется государством.

Между тем антропонимический фонд, исторически основанный на прозвищах, требовал своего рода чистки. В 1825 году вышел указ «О замене непристойных фамилий у нижних чинов». Многочисленные Пердуновы, Жопкины и Худосра­ковы получили возможность заменить свои «фамильные прозвища» на более пристойные. На крестиль­ные имена указ, естественно, не распространялся. Да и фамилии дворян, почетных граждан и высшего купечества могли быть изме­­нены лишь с высочайшего позволения. Известна почти анекдотическая история о том, что, когда купец Синебрюхов обратился к государю с просьбой изменить свою фамилию, тот издевательски ответил: «Разре­шаю поменять на лю­бой другой цвет». Исключение делалось только для инородцев, прини­маю­­­щих православие: в таком случае они могли менять имена и фамилии на рус­ские. Однако законом 1850 года было запрещено изменение фамилии даже в случае крещения (в частности, евреев).

Советская эпоха началась с разру­шения прежней системы регистрации имен. Церковь лишилась права давать имя и контролировать процедуру имянарече­ния. На первых порах эту роль взяли на себя произ­водственные коллективы и родители, а регистрация имени стала осуще­ствляться государственными орга­­нами ЗАГС. Соответственно, вместо священника действовали партийные и комсомольские вожаки. Они вели церемонию и зачитывали «постановле­ние» о включении новорожденного в число граждан Страны Советов. Родители нового гражданина получали «обществен­ный наказ». Вот один из них, храня­щийся в краеведческом музее уральского города Серова:

«…мы осеняем тебя не крестом, не водой и молитвой — наследством рабства и темноты, а нашим красным знаменем борьбы и труда, проби­тым пулями, порванным штыками… Родителям новорожденной нака­зываем: воспитывать дочь преданным борцом за освобождение трудя­щихся всего мира, сторонником науки и труда, врагом темноты и неве­жества, пламенным защитником власти Советов».

В результате голосования ново­рожденную назвали Октябриной.

Изобретением новых имен — таких как Даздраперма (Да здравствует Первое мая!) или Владлен (Владимир Ленин) — дело не ограничилось. Не иначе как в пику прежним порядкам советская власть одним из первых декретов предо­ставила гражданам право «изменять свои фамилии и прозвища». Обращает на себя внимание тот факт, что этим декретом разрешалось менять фамилии и прозвища, но никак не имена. Насколько было сложно поменять наслед­ствен­ную фамилию в прежнее время, настолько просто это стало в новых условиях (и это притом что не все к этому времени обзавелись фамилиями). И многие воспользовались наступившей свободой.

В 1924 году специальным постанов­лением ВЦИК и СНК РСФСР было разре­шено менять не только фамилии и родовые прозвища, но и имена. По времени это поста­новление совпало с началом движения за новый революционный имен­ник, которое стало важнейшей составной частью борьбы с Церковью за но­вого человека. Новыми и даже «идеологически правильными» стали древ­нерусские имена, запрещавшиеся прежде православной церковью (Рюрик, Святослав, Лада, Руслана и другие).

Разрешение менять имена и фамилии вовсе не означало отмену контроля в этой сфере. НКВД тут же издает подробную «Инструкцию о порядке пере­мены фамилий (родовых прозвищ) и имен», где содержится форма заявления о перемене фами­лии и/или имени, устанавливается уголовная ответственность за дачу ложных сведений, предписывается публикация в местной официальной газете объявления о перемене. Например, «Бюллетень Ленсовета. Постанов­ления и распоряжения Ленсовета и его отделов»:

«9 февр. 1938 г. Куйбышевск. РайЗАГС сообщает, что гр-ка Васильева, Марфа Степановна, рождения 1904 г., происходящая из гр[ажда]н Ленингр. области, Новосельского района, дер. Адамово, проживающая в Л[енинграде], по пр[оспекту] 25 Октября, д. 74, кв. 70Б, меняет имя Марфа на имя ОЛЬГА. С протестами просят обратиться…»

Это значит, что к этому человеку, известному как Марфа, мог иметь, например, имущественные претен­зии, которые следовало урегулировать до смены имени, поскольку, когда она станет Ольгой, она будет уже другим человеком.

Несмотря на всю бюрократическую аранжировку, разрешение менять имена и фа­милии было воспринято как смягчение ситуации с именами. В этой связи нельзя не вспомнить стихотворение Николая Олейникова:

Пойду я в контору «Известий»,
Внесу восемнадцать рублей
И там навсегда распрощаюсь
С фамилией прежней моей.

Козловым я был Александром,
А больше им быть не хочу!
Зовите Орловым Никандром,
За это я деньги плачу.

В послевоенные годы прин­ципиальных изменений на законода­тель­ном уровне не произошло. Изменение имени входило и входит в перечень актов гражданского состояния наряду с регистрацией рождения, брака и смер­ти. Тем самым эта процедура приравнивалась к ключевым событиям жизнен­ного сценария человека. Можно сказать, что даже на официальном уровне предполагалось, что с новым именем принципиально меняется и сам человек.

Бюрократический контроль над име­нем коснулся даже того, в какой последо­вательности должны фикси­ро­ваться три части именной формулы. При рас­смотрении советских документов это не может не бросаться в глаза. Прежняя устойчивая последовательность «имя — отчество — фамилия» меня­ется на но­вую: «фамилия — имя — отчество» (ФИО). В документах 1920–30-х годов встре­­­чаются оба варианта. Но начиная с Положения о паспортах 1940 года последова­тельность становится неизменной: ФИО одержало безоговорочную победу.

Это, казалось бы, незначительное изменение первой графы отражало, как мне кажется, кардинальную перемену отношения к самому человеку. В дореволю­цион­ной стилистике официальное обращение к человеку по фамилии было возмож­но только в дружеском общении или при обращении «сверху вниз» — например, учителя к ученику. В офи­ци­альном обращении это считалось недо­пустимым. Нормой признавался порядок, при котором первым называется и пишется имя, которому может предшествовать лишь указание на чин. Про­изо­шедшая в первые десятилетия советского времени инверсия была вызвана, видимо, тем, что на смену индиви­дуальности, единичности пришли списки. В ставших обычными ситуациях перечислений и перекли­чек люди различа­ются не столько именами, сколько фамилиями, на которые был пере­несен акцент, не говоря уже о том, что в списках и картотеках обычно принят алфа­витный порядок перечисления по фамилиям. Можно сказать, что появи­лось своего рода «списочное именование». Эта последователь­ность в бюрокра­ти­ческой сфере принята до сих пор. К сожалению, она распространилась и за ее пределы и мы привычно пользуемся ФИО даже там, где этого от нас не требуется.

Источник