О чем пишет медуза
Интернет-издание Медуза как канал коммуникации
Вы будете перенаправлены на Автор24
Meduza – это русскоязычное СМИ, зарегистрированное в Латвии
Типологический анализ интернет-издания «Медуза»
Проект Медуза изначально был разработан в качестве новостного агрегатора, однако в первый же год работы стало понятно, что редакция может создавать собственные материалы, и это позволило им отойти от этого формата. Однако, несмотря на все усилия редакции и упорный труд Медузу нельзя отнести к успешным стартапам в финансовом плане. Издание убыточно и держится во многом на доходах от нативной рекламы. Однако партнерских материалов недостаточно и Медуза предполагает вариант поддержки от инвесторов и от аудитории.
Финансовая независимость является одним из ключевых условий существования любого независимого медиа.
Аудитория издания состоит в основном из людей в возрасте от 25 до 34 лет. В первую очередь Медуза ориентируется на аудиторию Лента.ру.
Читатель при просмотре материала может найти его в социальных сетях Facebook, Twitter, «Вконтакте». Кнопки соцсетей расположены и наверху страницы, и внизу. Кроме того, присутствует поле подписки на рассылку «Вечерней медузы».
Ежемесячно Медуза дарит часть рекламного трафика достойным культурным проектам, нуждающимся в поддержке. Эта помощь состоит в установке баннера проекта на определенный период. При этом важно отметить, что Медуза не помогает тем проектам, которые имеют рекламные бюджеты.
Что касается периодичности обновления информации, на сайте в среднем каждый день выкладывается около 50 материалов. Некоторые информационные поводы в течение дня отрабатываются по несколько раз в разных рубриках, при этом используются разные формы подачи.
Готовые работы на аналогичную тему
Интернет-издание не имеет ограничений по распространению, исключение составляет только блокировка государством. Например, сайт издания недоступен в Узбекистане и Казахстане, однако редакция предоставляет аудитории пути обхода блокировки.
Медузу можно отнести к новостному типу изданий. Она стремится к привлечению аудитории в количественных показателях. Редакция издания стремится к достижению максимального количества просмотров, лайков, репостов, однако при этом она не имеет ясного представления о том, для кого пишут. Материалы на сайте издания представлены в развлекательных форматах, которые привлекают пользователя своей интерактивностью, а также возможностью получать общественное одобрение, публикуя их на своих страницах. Издание в целом сосредоточено на росте своей аудитории и собственном развитии.
Работа с аудиторией
Сайт – основной, но не единственный медиаканал Медузы. Кроме сайта редакция активно использует инструментарий новых медиа социальных сетей, мобильных приложений и мессенджеров. На всех площадках текстовые формы работы имеют ряд различий, что зависит от предпочтений аудитории.
Работа с аудиторией в основном проходит во второстепенных медиаканалах, как правило, в соцсетях.
Данные платформы дают возможность вовлекать пользователей в коммуникативный процесс, тем самым развивая культуру участия. Издание имеет профили в таких социальных сетях, как:
Выбор этих каналов коммуникации обусловлен тем, что интерфейс и профили социальных сетей схожи, однако характеристики аудитории различаются. Например, аудитория «Вконтакте» активна, однако не нацелена на серьезный межличностный диалог и серьезные обсуждения. Как правило, это короткие комментарии, которые выражают эмоциональное состояние автора.
Facebook первым предоставил аудитории возможность дифференцировать эмоции, возникающие в результате ознакомления с постом. Здесь можно детально отследить реакцию аудитории.
Среди всех используемых Медузой соцсетей Твиттер имеет наиболее новостной характер. При этом не предполагается развернутых обсуждений, Твиттер – это оперативная площадка.
Инстаграм в данном издании не является новостным медиаканалом. Большая часть постов – это фотографии из редакции, фотографии авторов, снимки из разных мест, иллюстрации к текстам. Это позволяет установить доверительные отношения с читателями и показать им авторов.
Самая низкая частота обновлений канала на сайте «Одноклассники». Аудитория канала в этой соцсети самая неактивная.
Таким образом, издание на данных площадках использует разные подходы к информированию аудитории и по-разному позиционирует свой продукт. Слоган издания в зависимости от профиля в соцсети звучит по-разному.
Твиттер является новостным каналом, на котором публикуется в среднем 2-3 новости в час. Присутствие сообщества в «Одноклассниках» лишь номинально. Записи в Твиттере в основном идентичны публикациям на самом сайте. В Фейсбуке и «ВКонтакте» же можно увидеть ироничные комментарии, осмысленные подводки, цитаты.
Что касается фрагментации новостей, то во всех социальных сетях информационные поводы отрабатываются самым подробным образом. Определяющими в выборе содержания и форме подачи информации являются коммуникативные потребности аудитории. Это можно легко отследить на порядке формирования ленты новостей в «ВКонтакте» в Фейсбуке.
Интернет сайта издания изначально не предполагал возможности комментировать материал, а социальные сети никак не ограничивают пользователей в этом (за исключением тех случаев, когда это запрещено законом). Однако интересно не просто наличие формы обратной связи и комментариев, но их содержание. Например, пользователи Фейсбука оставляют осмысленные обсуждения, в то время как аудитория «ВКонтакте» чаще всего демонстрирует поверхностность суждений.
Активность аудитории в соцсетях зависит в первую очередь от потребности вписать ситуации в собственную сетевую действительность. А комментарии и лайки появляются только в том случае, когда материал действительно привлекает внимание.
Как представитель СМИ, я ступаю на тонкий лед говоря, что в большой степени СМИ тоже несут ответственность за те репрессии, которым они подвергаются. С одной стороны, силовики, работающие на митинге, должны понимать простую и главную вещь: журналист — вообще не сторона конфликта. По долгу службы он обязан присутствовать на событии, если оно происходит, он в этом смысле человек подневольный, его дело — осветить происходящее и проинформировать общественность о событии. Но на этом последнем этапе и происходит главная загвоздка, из которой в том числе, я убеждена, и растут те самые репрессии.
Откроем, например, издание «Медуза», признанное на днях иноагентом. Сама редакция неустанно создает себе образ своего парня, окруженного сияющим нимбом неподкупности, независимости и объективности. Но давайте посмотрим на то, о чем они пишут. Заголовок от 27 января 2021 года — «Кажется, на митинг нельзя идти без телефона. Или наоборот? А как подготовиться? Инструкция Медузы». Или еще один — «Что точно НЕ нужно делать до, во время и после митинга? Максимально короткая инструкция Медузы». Это — уже апрельский заголовок, и таких у издания много, и все они связаны с несогласованными митингами. Почему это манипуляция? Потому что у читателя, подружившегося с тем своим парнем, осиянным нимбом объективности, в образе которого выступает издание, не возникнет сомнения, что на митинг идти не надо. Такие заголовки вносят в сознание читателя мысль — все идут, это дело решеное, а то, что можно не пойти, даже не обсуждается, так что и ты иди.
Или, к примеру, когда в апреле этого года на Донбассе был убит мальчик Владислав Шихов, родившийся в 2016 году уже на войне, и ничего, кроме войны не видевший, многие СМИ, называющие себя свободными и либеральными, либо вообще ничего об этом не написали, либо подали информацию под таким заголовком — «Трудно представить фейковые новости вокруг гибели ребенка. Песков — о новых жертвах в Донбассе и «блужданиях» российских войск у границ Украины». Это заголовок той же «Медузы», недавно признанной иноагентом. Что из него почерпнет читатель, который привык читать только заголовки? Что новость о гибели ребенка — фейк, это непременно отложится в его сознании, потому что тут рядом стоят два слова «гибель» и «фейк». И сделано это намеренно. А еще ему в подсознание непременно внесется ощущение — сами виноваты, хотели же, чтобы возле вас блуждали российские войска, вот и получайте.
Все эти заголовки лично у меня вызывают горький смех из-за своей грубейшей манипуляции, и до недавнего времени я верила в то, что каждому читателю такая манипуляция будет хорошо видна. Но я ошибалась. Она далеко не каждому видна. И связано это с кризисом в журналистике вообще. Она, став в большинстве своем непрофессиональной, отучила читателя от качественного чтения. И теперь пишет «максимально коротко», боясь, как бы читатель интеллектуально не перетрудился и не обиделся бы на издание за то, что оно его заставляет думать, не плюнул бы и не ушел туда, где не так «многабукв». При этом, безусловно, такая же пропаганда существует и на федеральных каналах, но та, по крайней мере, не скрывает того, что она пропаганда, и главным образом отталкивает зрителя контентом своих отвратительных ток-шоу.
Первое, что я слышала на блокпостах — «Ой, журналист. Да вы ж все врете!». Журналист расценивался как солдат. Но не реального фронта, где бойцы сидят в окопах и двигаются танки, а более могущественного — информационного. Ты мог бы одержать реальную победу на реальном фронте, но если бы каналы и газеты сказали, что ты проиграл, ты бы все равно был проигравшим. И чем больше рос информационный фронт, чем больше в него добавлялось сетевых изданий, каналов, блогов, тем могущественней он становился. И чем больше он рос, тем, увы, непрофессиональней он становился, и тем выше была ненависть к журналисту, который, мало того, что все врет, но еще и всегда занимает чью-то сторону. Он необъективен.
«Ну, конечно, они все читают, — ответил мне высокопоставленный чин МВД на встрече с журналистами в Пятигорске. — И им обидно. Потому что такую неправду про себя читают, что…»
Он не договорил. Но и на вопрос ответил только со второй попытки. Не хотел на него отвечать. Но все ведь ясно — силовиков, которые читают необъективный, всегда что-нибудь сопровождающий контент, сложно убедить в том, что журналист — третья сторона, вернее, он вообще не сторона конфликта. Он над ним — воспаряет на сильных независимых крыльях объективности, чтобы по возможности дать своему читателю или зрителю отстраненный от собственных пристрастий взгляд. Не может росгвардеец или омоновец нейтрально воспринимать человека, который только что выложил заметку «Почему я все-таки пойду на митинг!». И поэтому должно меняться не только отношение силовиков к нам, но и наше отношение к профессии. Впрочем, я понимаю, что заставить силовика не махать дубинкой проще, чем переделать информационное пространство. Ведь тогда придется начинать с тех самых вузов, которые учат будущих журналистов сопровождать.
Как представитель СМИ, я ступаю на тонкий лед говоря, что в большой степени СМИ тоже несут ответственность за те репрессии, которым они подвергаются. С одной стороны, силовики, работающие на митинге, должны понимать простую и главную вещь: журналист — вообще не сторона конфликта. По долгу службы он обязан присутствовать на событии, если оно происходит, он в этом смысле человек подневольный, его дело — осветить происходящее и проинформировать общественность о событии. Но на этом последнем этапе и происходит главная загвоздка, из которой в том числе, я убеждена, и растут те самые репрессии.
Откроем, например, издание «Медуза», признанное на днях иноагентом. Сама редакция неустанно создает себе образ своего парня, окруженного сияющим нимбом неподкупности, независимости и объективности. Но давайте посмотрим на то, о чем они пишут. Заголовок от 27 января 2021 года — «Кажется, на митинг нельзя идти без телефона. Или наоборот? А как подготовиться? Инструкция Медузы». Или еще один — «Что точно НЕ нужно делать до, во время и после митинга? Максимально короткая инструкция Медузы». Это — уже апрельский заголовок, и таких у издания много, и все они связаны с несогласованными митингами. Почему это манипуляция? Потому что у читателя, подружившегося с тем своим парнем, осиянным нимбом объективности, в образе которого выступает издание, не возникнет сомнения, что на митинг идти не надо. Такие заголовки вносят в сознание читателя мысль — все идут, это дело решеное, а то, что можно не пойти, даже не обсуждается, так что и ты иди.
Или, к примеру, когда в апреле этого года на Донбассе был убит мальчик Владислав Шихов, родившийся в 2016 году уже на войне, и ничего, кроме войны не видевший, многие СМИ, называющие себя свободными и либеральными, либо вообще ничего об этом не написали, либо подали информацию под таким заголовком — «Трудно представить фейковые новости вокруг гибели ребенка. Песков — о новых жертвах в Донбассе и «блужданиях» российских войск у границ Украины». Это заголовок той же «Медузы», недавно признанной иноагентом. Что из него почерпнет читатель, который привык читать только заголовки? Что новость о гибели ребенка — фейк, это непременно отложится в его сознании, потому что тут рядом стоят два слова «гибель» и «фейк». И сделано это намеренно. А еще ему в подсознание непременно внесется ощущение — сами виноваты, хотели же, чтобы возле вас блуждали российские войска, вот и получайте.
Все эти заголовки лично у меня вызывают горький смех из-за своей грубейшей манипуляции, и до недавнего времени я верила в то, что каждому читателю такая манипуляция будет хорошо видна. Но я ошибалась. Она далеко не каждому видна. И связано это с кризисом в журналистике вообще. Она, став в большинстве своем непрофессиональной, отучила читателя от качественного чтения. И теперь пишет «максимально коротко», боясь, как бы читатель интеллектуально не перетрудился и не обиделся бы на издание за то, что оно его заставляет думать, не плюнул бы и не ушел туда, где не так «многабукв». При этом, безусловно, такая же пропаганда существует и на федеральных каналах, но та, по крайней мере, не скрывает того, что она пропаганда, и главным образом отталкивает зрителя контентом своих отвратительных ток-шоу.
Первое, что я слышала на блокпостах — «Ой, журналист. Да вы ж все врете!». Журналист расценивался как солдат. Но не реального фронта, где бойцы сидят в окопах и двигаются танки, а более могущественного — информационного. Ты мог бы одержать реальную победу на реальном фронте, но если бы каналы и газеты сказали, что ты проиграл, ты бы все равно был проигравшим. И чем больше рос информационный фронт, чем больше в него добавлялось сетевых изданий, каналов, блогов, тем могущественней он становился. И чем больше он рос, тем, увы, непрофессиональней он становился, и тем выше была ненависть к журналисту, который, мало того, что все врет, но еще и всегда занимает чью-то сторону. Он необъективен.
«Ну, конечно, они все читают, — ответил мне высокопоставленный чин МВД на встрече с журналистами в Пятигорске. — И им обидно. Потому что такую неправду про себя читают, что…»
Он не договорил. Но и на вопрос ответил только со второй попытки. Не хотел на него отвечать. Но все ведь ясно — силовиков, которые читают необъективный, всегда что-нибудь сопровождающий контент, сложно убедить в том, что журналист — третья сторона, вернее, он вообще не сторона конфликта. Он над ним — воспаряет на сильных независимых крыльях объективности, чтобы по возможности дать своему читателю или зрителю отстраненный от собственных пристрастий взгляд. Не может росгвардеец или омоновец нейтрально воспринимать человека, который только что выложил заметку «Почему я все-таки пойду на митинг!». И поэтому должно меняться не только отношение силовиков к нам, но и наше отношение к профессии. Впрочем, я понимаю, что заставить силовика не махать дубинкой проще, чем переделать информационное пространство. Ведь тогда придется начинать с тех самых вузов, которые учат будущих журналистов сопровождать.