О чем картина казаки пишут письмо турецкому султану

О чем картина казаки пишут письмо турецкому султану

Летом 1878 года Илья Репин гостил у мецената Саввы Мамонтова в подмосковном имении Абрамцево. Там во время одной из посиделок художник услышал историю о запорожцах, написавших письмо турецкому султану.

Якобы во время Русско-турецкой войны в 1670-е годы казаки Запорожской Сечи получили послание от султана Османской империи Мехмеда IV. В нем значилось:

Казаки тогда представляли собой грозную силу. Во время походов они доходили как до Крымского ханства — турецкого владения, так и до черноморских портов Османской империи. Султан приказывал казакам сдаться и стать его подданными, однако вольный народ ответил на ультиматум жестким отказом. Оригинал ответного письма не сохранился, но появилось множество вариантов этого послания — в народном творчестве, исторических хрониках и художественных переложениях.

В письме, подписанном «кошевым атаманом Иваном Сирко» и «всем лагерем Запорожским», казаки, не стесняясь в выражениях, бранили султана. Они называли его «чертом турецким», «секретарем самого Люцифера», «дураком всего света и подсвета», «внуком самого аспида» и другими, в том числе нецензурными, словами. А на приказ подчиниться ответили: «Твоего мы войска не боимся, землей и водой будем биться с тобой».

И землею и водою
с тобой станем биться —
нам тебя, бесова сына,
нечего страшиться!

Так тебе мы отвечаем,
а года не знаем —
бо годов по-басурмански
в Сечи не считаем.

Летом 1878 года Илья Репин гостил у мецената Саввы Мамонтова в подмосковном имении Абрамцево. Там во время одной из посиделок художник услышал историю о запорожцах, написавших письмо турецкому султану.

Якобы во время Русско-турецкой войны в 1670-е годы казаки Запорожской Сечи получили послание от султана Османской империи Мехмеда IV. В нем значилось:

«Я, султан и владыка Блистательной Порты, сын Ибрагима I, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, властелин царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властитель над властелинами, несравненный рыцарь, никем не победимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться».

Казаки тогда представляли собой грозную силу. Во время походов они доходили как до Крымского ханства — турецкого владения, так и до черноморских портов Османской империи. Султан приказывал казакам сдаться и стать его подданными, однако вольный народ ответил на ультиматум жестким отказом. Оригинал ответного письма не сохранился, но появилось множество вариантов этого послания — в народном творчестве, исторических хрониках и художественных переложениях.

В письме, подписанном «кошевым атаманом Иваном Сирко» и «всем лагерем Запорожским», казаки, не стесняясь в выражениях, бранили султана. Они называли его «чертом турецким», «секретарем самого Люцифера», «дураком всего света и подсвета», «внуком самого аспида» и другими, в том числе нецензурными, словами. А на приказ подчиниться ответили: «Твоего мы войска не боимся, землей и водой будем биться с тобой».

«И землею и водою
с тобой станем биться —
нам тебя, бесова сына,
нечего страшиться!

Так тебе мы отвечаем,
а года не знаем —
бо годов по-басурмански
в Сечи не считаем.
Степан Руданский, конец XIX века».

Колоритные образы казаков он рисовал с известных людей того времени: с историка Дмитрия Яворницкого — писаря; с журналиста Владимира Гиляровского — атамана Сирко. В 1891 году появилась картина «Запорожцы», или «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». А в 1893 году вторая версия полотна — исторически более достоверная.

Источник

Малоизвестные факты о картине Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

«Запорожцы», пожалуй, одно из самых фундаментальных и шедевральных творений мастера, на которое он затратил огромное количество энергии, душевных сил, любви, ну и конечно же времени. Писал Репин свое творение с небольшими перерывами почти 13 лет, а именно с 1878 по 1891 год. «Я уже несколько лет пишу свою картину и, быть может, еще несколько лет посвящу ей, — говорил живописец, — а может случиться, что я закончу ее и через месяц. Одно только страшит меня: возможность смерти до окончания «Запорожцев».

А теперь все же хотелось бы вернуться к истории написания картины.

Уникальный замысел картины

Как-то летом 1878 года 34-летний Илья Репин гостил в подмосковном доме известного мецената Савы Мамонтова в Абрамцеве, знаменитого своим гостеприимством и дружбой со многими прославленными историческими личностями России. Так вот, однажды за вечерним чаем, в обществе талантливых молодых людей, Репин услышал прочитанное кем-то из гостей письмо запорожцев к турецкому султану.

Казаков немало разозлил ультиматум султана: не гоже было им чужакам служить. И недолго думая, решили они ответ писать султану турецкому, при том без дипломатического этикета, а по-народному, не стесняясь в выражениях. Дословный текст которого не особо корректно было бы воспроизводить сейчас.

Сам же Репин, хорошо знавший историю казачества запорожского, как-то писал: «Чертовский народ! Никто на всем свете не чувствовал так глубоко свободы, равенства и братства. Во всю жизнь Запорожье осталось свободно, ничему не подчинилось!»

На присутствующих гостей это письмо произвело немалое впечатление. А что уж тут было говорить о тонкой душе художника. Такой колоритный народный юмор казацкого письма мгновенно запал в душу Илье Ефимовичу, который сам был родом из Украины, и который не по наслышке знал о легендарных подвигах запорожского казачества, олицетворявшего собой в глазах общества образ свободолюбивого, жизнерадостного, непокоренного народа.

Красноречивость этого письма настолько затронула воображение художника, что в нем почти сразу же возникло непреодолимое желание запечатлеть в живописи дух того времени и создать несокрушимые и мужественные образы народных героев Запорожской вольницы. Именно там, в Абрамцеве, живописец набросал свой первый графический эскиз древесным углем, который и предопределил композицию будущего гениального творения. К слову, первый эскиз художника к этому полотну на сегодняшний день хранятся в Третьяковской галерее.

Для убедительной исторической правды и, чтобы проникнуться духом того героического времени, Репину немногим позже пришлось предпринять еще одну поездку на Кавказ и Кубань. Там он напишет множество этюдов с изображением потомков казаков, переселившихся туда из Запорожской вольницы после ее распада, а так же с упоением будет слушать художник рассказы о легендарных дедах-сечевиках, передаваемых из поколения в поколение.

И что весьма любопытно, Репин в процессе работы постоянно лепил из глины небольшие фигурки казаков в различных позах и компоновал их в разных вариациях, дабы добиться оригинального построения картинной плоскости. Тщательнейшая продуманность чувствовалась в каждом образе, в каждой детали и мелочи. А после того как картина была готова, удовлетворенный своей работой мастер заявил: «. я глубоко убежден, что теперь в этой картине не надо ни прибавлять, ни убавлять ни одного штриха». И это поистине было так.

И наконец, завершенные «Запорожцы» были выставлены на юбилейной экспозиции работ Ильи Репина в 1891 году, которую устраивала Академия художеств по случаю 20-летия творческой деятельности живописца. Удивительное душевное состояние автора и его отношение к своим героям моментально передавалось зрителям. Полотно было очень тепло принято публикой и получило высокую оценку в прессе, которая так прокомментировала это событие: «Всмотритесь пристальнее и вы начинаете понимать, что перед вами не просто веселая компания, а исторические деятели, не эпизод комедии, а исторический момент. Это право насмешки над грозным и могущественным султаном куплено кровью, куплено бесчисленным количеством героических смертей и деяний. Нужна великая отвага в душе, великое, смелое сердце, чтобы так искренне смеяться в такую минуту».

Легендарные образы запорожских казаков и реальные люди, позировавшие художнику.

Группа казаков, изображенных на переднем плане, максимально приближена к зрителям, которые становятся как бы непосредственными участниками происходящего. А динамика движения этой массы фигур, крепко объединенная эмоциональной связью, создает ощущение нерушимого единства, мощной духовной близости атамана Ивана Серко и его побратимов.

А теперь о самом интересном. Для большинства образов запорожцев Репину позировали его знакомые и друзья, весьма знаменитые исторические личности: для писаря — историк-этнограф Д. Яворницкий, для Тараса Бульбы — профессор Петербургской консерватории А. Рубец, для есаула — солист Мариинского театра Д. Стравинский; в образе запорожца с повязкой на лбу можно узнать художника Н. Кузнецова. Казак в высокой черной шапке писался с В. Тарновского, украинского коллекционера и мецената, а персонаж, опустивший кулак на спину соседа,— с художника Я. Ционглинского. Полуголый запорожский вояка — приятель Репина, педагог народной школы К. Белоновский. И даже затылок запорожца, развалившегося на бочке спиной к зрителю, списан с натуры друга.

БОНУС. Первая версия картины «Запорожцы»

Ну и наконец, хотелось бы предоставить читателю детальный просмотр первой версии «Запорожцев», являющейся хотя и не такой знаменитой, но не менее ценной.

Изначально «первых» Запорожцев у Репина выкупил известный русский меценат Павел Третьяков. А уже после революции в 1933 году из Третьяковки картину передали на Украину в качестве паритетного обмена между музейными собраниями двух республик. С тех пор творение гениального живописца хранится в Харьковском музее.

И как видим, суть и замысел первого и второго варианта картины неизменны, а вот образы. На второй вариант полотна художник забрал самые удачные находки и типажи.

Эти работы являются идеальным примером «завороженного мига», когда гениальный живописец силой своего мощнейшего таланта переносит к нам «в сегодня» сцену далекого прошлого со всеми ее атрибутами и героями.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

Картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» Ильи Репина — бравая легенда времен войны с Турцией

«Запорожцы пишут письмо турецкому султану» — картина Ильи Ефимовича Репина (Ilya Efimovich Repin), иллюстрация знаменитой легенды времен Второй русско-турецкой войны (1672-1681 гг.). Утверждают, что событие произошло в 1676 году. Турецкий султан Мехмед IV написал и переправил в Запорожскую Сечь письмо, в котором пафосно и велеречиво приказывал «дерзким гяурам» сдаться. Казаки не испугались и не стали скромно отмалчиваться. Они придумали ответное послание, в котором вволю поглумились над османским правителем и его воинской доблестью. Эта история, скорее всего, не имела места в реальности. Зато она послужила отличным сюжетом для великой картины.

Илья Репин — выдающийся русский художник-реалист, мастер исторических сюжетов и сцен быта. Легенду об ответном письме, якобы написанном кошевым атаманом Серко Мехмеду, поведал Репину профессор Дмитрий Яворницкий, увлеченный историей казачества. Причем рассказ этот был подан в виде курьеза, а не факта. Сюжет заинтересовал художника, и он принялся за эскизы и подбор моделей. В благодарность историку мэтр изобразил его в виде того самого писаря.

Любопытен выбор и других моделей. Так, для упитанного казака с трубкой позировал русский музыковед, профессор Александр Рубец. Грустный, худощавый казак, что выглядывает из-за спины этого персонажа, имеет лицо оперного баса Федора Стравинского — отца будущего великого композитора. Атаман Серко, чья фигура нависает над писарем, нарисован с генерала от инфантерии, киевского губернатора Михаила Драгомирова.

Написание картины заняло почти 13 лет. Первый эскиз был окончен в 1878-м и сегодня находится в Третьяковской галерее. Вариант, который известен всему миру, мэтр завершил только в 1891 году. Был и второй холст, начатый Репиным в 1879-м, но так и не оконченный. Сегодня эта недописанная картина хранится в Харькове.

У «Запорожцев» счастливая судьба. Произведение имело огромный успех на выставках в России и за границей. Его приобрел для своей коллекции царь Александр III. После революции 1917 года панно заняло место в экспозиции Русского музея.

Источник

masterok

Мастерок.жж.рф

Хочу все знать

Илья Репин, «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», 1880—1891, Кликабельно 2200 рх

Вот какая популярная версия ходит давно уже по интернету, которая называется каноническим вариантом :

Ультиматум МЕХМЕДА IV.казакам

Я, султан, сын Мухаммеда, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога, владелец царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властитель над властелинами, необыкновенный рыцарь, никем непобедимый воин, неотступный хранитель гроба Господня, попечитель самого Бога, надежда и утешение мусульман, смущение и великий защитник христиан — повелеваю Вам, запорожским казакам, сдаться мне добровольно безо всякого сопротивления и меня Вашим нападками не заставлять беспокоиться.
Султан турецкий Мухаммед IV.

Я, султан и владыка Блистательной Порты, сын Ибрагима I, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, властелин царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властитель над властелинами, несравненный рыцарь, никем не победимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться.
Султан турецкий Мехмед IV.

А вот какие версии есть ответного письма. Вот очень популярная версия, ну нравится она людям 🙂

ОТВЕТ ЗАПОРОЖЦЕВ МЕХМЕДУ IV.

Ну вот как то так можно его перевести:

Как говорится не мудрствовали лукаво, а просто обложили матом.

Однако вот еще один вариант, уже без особо крепких словечек :

По легенде копия письма была найдена в 18 веке одним любителем украинской старины, скорее всего это был какой-то коллекционер. Предпочитая не называть своего имени, он передал письмо в руки этнографа Якова Павловича Новицкого, а тот в свою очередь поделился им со своим другом Яворницким. По старым русским традициям по вечерам у Яворницкого часто собирались гости, в один из таких вечеров он и зачитал это письмо своим гостям в качестве курьеза. Среди гостей был художник Илья Репин, которого после прочтения письма вдохновило на создание картины «Запорожцы».

В VI томе «Русской старины» опубликован список, принадле­ жавший Н. И. Костомарову, однако в существующих обзорах костома­ ровского собрания он не отмечен. О каких-то копиях письма запорожцев, хранящихся «у многих любителей южнорусской старины», упоминает исследователь истории и знаток быта запорожских казаков Д. И. Эвар ницкий. Дважды приводя один из вариантой этой переписки в своих ра­ ботах, он так и не называет конкретного источника текста.

Но все это без какой-либо характеристики рукописей и без шифров. Наконец, среди существующих изданий можно встретить перепечатки уже опубликованных текстов без указания на источники заимствования. В публикациях XIX—начала X X в. осталась совершенно невыяснен­ной рукописная традиция этого интересного памятника. Мы не знаем, как правило, времени списков, по которым изданы тексты.

Существует только одна ссылка — на список из «объемистого сборника прошлого (т. е. XVIII) столетия», сообщенный редакции «Русской старины» А. А. Шишковым. Возможно, что рукопись не ранее XVIII в. была в распоряжении Н. Н. Оглоблина — список в ней датирован 1733 г., и, кроме того, в архиве «Русской старины» имеется очень близкий текст в списке 1792 г.12
И это, по сути дела, все, что известно о списках XVIII в. Что же касается списков переписки запорожцев с турецким султаном более ранних — XVII в., то их пока не обнаружено ни одного.
Однако, каков бы ни был характер существующих публикаций, они вводят в научный оборот ряд очевидно разных вариантов письма, вы­шедшего несомненно из казачьей среды Запорожья, на что указывает и содержание, и украинский язык, и характерный юмор произведения.

Большинство издателей (Н. Маркевич, Н. И. Костомаров, Д. И. Эварницкий, Я. Новицкий), сомневаясь, что подобное письмо могло быть реальным дипломатическим документом, называют его вымыслом, но старым, вполне отвечающим духу буйного запорожского казачества.

В середине X I X в. стали известны и списки еще одного подобного памятника. В 1845 г. журнал «Маяк», опять-таки без указания рукописи, опубликовал еще одно казачье послание, которое удобнее называть «Пись­мом Чигиринских казаков турецкому султану», как бы от лица которых оно составлено.

Оба письма — это два разных, но очень близких произведения, и письмо чигиринцев сопоставимо с письмом запорожцев. Написанное на ту же тему, но на русском языке, оно более сжато и лишено ряда ярких деталей украинского текста. Но если письмо запорожцев известно пока лишь в списках не ранее XVIII в., то письмо чигиринцев встречается (и это очень важно) в спи­
сках второй половины—конца XVII в. Так, в 1869 г. А. Попов обна­ружил и опубликовал один из основных вариантов письма чигиринцев по Хронографу 1696 г., а затем Д. И. Прозоровским был указан список письма чигиринцев, который датируется 70-ми годами XVII в. (в Архео­логическом собр. ГПБ, № 43).

К тому же времени относится список, вывезенный из России среди других рукописей в 80-х годах XVII в. шведским ученым и путешественником Спарвенфельдом, находящийся
сейчас в собрании гимназии г. Вестероса (Швеция). На двух списках XVII в. (А. Попова и Д. Прозоровского) и третьем, «Анатолийском», оставшемся нам неизвестным, основывался
акад. К. В. Харлампович, впервые подошедший к изучению легендарной казачьей переписки с турецким султаном как текстолог. Он считал, что следует говорить о двух изводах произведения — кратком, на русском языке, упоминающем Чигирин, и распространенном, украинском, усна­щенном перлами украинского юмора, написанном под разными датами и
от лица различных кошевых атаманов. Украинский извод делится Харламповичем на две редакции.

Краткий иэвод Харлампович считал первичным, однако возникшим не в Москве, а пришедшим из Польши, на что указывало, по мнению Харламповича, и оглавление послания: «Перевод с польского письма, список с листа салтана турского, писанного в Чигирин к казаком июля в 7 день 1678-го» (ГПБ, собр. Археологическое, № 43). Доводом в пользу польского происхождения письма чигиринцев послужило посла­ние турецкого султана польскому королю, с титулами, в курантах 1621 г., а также переписка Сигизмунда III с Османом II, находящаяся в Переяславской казачьей хронике 1636 г.

Возникновением письма в Польше, как объясняет Харлампович, вызваны и фактические несоот­ветствия — почему вместо резиденции запорожских кошевых атаманов был назван Чигирин, столица украинских гетманов. Это вымышленное послание, по мнению Харламповича, тем легче могло привиться в Москве, что здесь уже имелись оригинальные произ­ведения подобного рода — переписка Курбского с Грозным, вымышлен­ные послания Александра Македонского русским князьям, переписка Грозного с турецким султаном, посольство Ищеина и Сугорского.
И только уже из Москвы этот памятник попал на Украину, где исправили неточности и внесли подробности.

Считая и русский, и украинский изводы несомненной выдумкой, Харлампович, однако, признает, что это произведение представляет интерес­ное историко-филологическое явление.
О польском происхождении письма чигиринцев в XVII в. и письма запорожцев в XVIII в. говорит французский исследователь Илья Борщак.

Однако доказать польское происхождение казачьей переписки можнобыло бы только обнаружив какие-либо реальные ее источники в Польше либо столь же определенные польские следы в русском и украинском текстах. Сопоставление же наших текстов заставляет, в отличие от Харламповича, считать русский извод — письмо чигиринцев — вторичным по отношению к украинскому.

Извод этот скорее всего возник в 70-х годах XVII в. в Москве, в среде Посольского приказа, по образцу ставшего там известным украинского текста. Наличие письма чигиринцев в списках XVII в. позволяет вслед за А. Поповым приурочить его к событиям рус­ско-турецкой войны 1677—1678 гг. Но, конечно, предположение о более раннем украинском протографе письма чигиринцев остается все же гипо­тезой до тщательного изучения уже известных текстов и разыскания но­вых списков. Пока такого разыскания не сделано. Попытка собрать весь мате­риал, относящийся к этим памятникам (публикации, аналогии в других текстах, переводы на польский и французский языки и пр.), предпринята в недавних работах украинского исследователя Г. А. Нудьги.
Однако научная основательность ряда его утверждений и сама достоверность их вызывают сомнения. Ничем не подтверждено заявление о том, что в архивах до сих пор хранятся неизвестные списки и варианты переписки, составленные («складені») в XVII—XVIII вв. «Кілька таких варіантів, — пишет Нудьга, — нам пощастило відшукати в архіві колишньоі Кшвськоі’ духов-
HOÏ академі’і».

Однако в последующей работе в качестве «неизвестного варианта» письма запорожцев им представлен только один текст из сбор­ника XVII в. Кирилло-Белозерского монастыря, ныне хранящийся в Го­сударственной публичной библиотеке АН УССР (№ 533) и являющийся, судя по публикации, всего лишь списком письма чигиринцев. Еще большие недоумения вызывает утверждение Г. А. Нудьги, что теперь уже опубликовано по спискам XVII и XVIII—X IX вв. несколько десятков вариантов этого оригинального произведения, хотя, как уже отмечалось, в действительности нет ни одной публикации (а все они известны Нудьге), в которой была бы указана дата рукописи.

Сама методика работ Г. А. Нудьги вызывает в ряде случаев возра­жения. Так, Нудьга, отрицает совершенно очевидное деление памятника на два извода, считая, вопреки Харламповичу, и письмо запорожцев, и письмо чигиринцев одним произведением, и в силу этого вносит пута­ницу в датировку, говоря о списках письма запорожцев, относящихся к XVII в., а их-то пока и не найдено.

Нельзя, по-видимому, считать письмо запорожцев составленным до 1620 г. на Украине только на основании того, что под этим годом в Ка­зачьей хронике 1636 г. зафиксирована переписка турецкого султана с польским королем, содержащая аналогичные пародийные титулы. Во-первых, переписка эта сильно отличается от письма запорожцев, имеет
самостоятельное содержание, не перекликающееся с содержанием казачь­его послания. Во-вторых, дошедшая до нас в составе более позднего па­мятника— Летописи Самоила Велички XVIII в., — она требует еще изу­чения истории и времени своего возникновения. Едва ли можно, как делает это Г. А. Нудьга, класть письмо запорож­цев в основу всех произведений, имеющих пародийные титулы, начиная с поэтической повести об Азове и кончая уже упомянутой перепиской польского короля с турецким султаном. Скорее всего оно представляет собой один из фактов довольно распространенной традиции, существо­вавшей, может быть, с X VI в. и на Украине, и на Руси, и в Польше. Наконец, неоднократные перепечатки уже известных по более ранним изданиям текстов и вариантов письма запорожцев, хотя и собирают их вместе, но, не сопровождаемые никаким текстологическим исследованием, не вносят ничего нового в изучение памятника. Таким образом, за последнее время не было обнаружено и опубликовано ни одного нового списка письма запорожцев турецкому султану. Возможно, распространение казачьего послания в списках сдерживалось крайней энергичностью его выражений, более свободно и широко живших в изустной передаче.

Обострение русско-турецких отношений в XVIII в., войны 70—90-х го­дов, в результате которых Россия получила выход к Черному морю и присоединила Крым, откуда до того совершались постоянно набеги татар на украинские земли, — вот та благоприятная обстановка, в которой могло распространяться такое антитурецкое произведение, каким явля­ется переписка запорожцев с турецким султаном. Один из вариантов этого произведения, находящийся в сборнике XVIII в. (БАН, 26.2.359; скоропись, бумага 80-х годов XVIII в.), мог возникнуть во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг., может быть, уже тогда, когда были одер­жаны победы при Ларге и Кагуле, а турецкий флот сожжен в заливе Чесма.

Говоря о появлении антитурецких произведений на Руси в XVII в., А. Попов связывает традиционные взгляды на турок как на исконных врагов «христианства и самой Руси» с определенной литературной тради­цией: «В людях книжных этот взгляд укреплялся и литературными па­мятниками, разнообразными повестями о взятии Царьграда турками и разрушении православных славянских государств, разными предвеща­ниями, распространенными в наших сборниках и цветниках XVII в.г какнапример предсказания Мефодия, Льва Премудрого или надпись на крыше гробницы царя Константина, в которых открывалось, что „русский род вместе с прежними обладателями возьмет Седмихолмный (т. е. Царьград) и в нем воцарится»».

Именно эта традиция сохранена в отношении к варианту письма запо­рожцев в сборнике БАН 26.2.359. Письмо это, написанное на русском языке, является частью «триптиха»,

Первая часть — пророчества о гибели турецкой империи — излагает тол­кование десяти небесных знамений, изображающих месяц с человеческим лицом, звезды, крест, змея, саблю, трубленные головы и кровавыйдождь, гроб, песочные часы, пушку на станке. Под влиянием Повести о взятии Царьграда турками упомянуты толкования Мефодия Патарского и Льва премудрого.

Автор вспоминает знамение орла и змея, явившееся при основании Константинополя. Два последних текста взяты из Повести о взятии Царьграда Нестора Искандера, причем не
из старшей ее редакции, а из позднейших переработок Степенной книги или Хронографа 1512 г.

Перед текстом об орле и змее сказано: «яко же Степенная изъявляет» (л. 11 об.); текст надписи на гробе царя Констан­тина взят скорее всего из издания Повести Нестора Искандера в петров­ское время, в 1723 г. В этой же части есть датирующие весь «триптих» места — это начало, сделанное в виде известий курантов: «Таково подлинное явление напеча­тано на листах в лицах, яко же зде описание изъявляет. 1768 году явле­ние было на небеси в турецкой земли» (лл. 10 об.—11). После надписи на гробе царя Константина дано объяснение летосчисления по индиктам:

Упомянуто в этой части и о начале войны:
«О вероломный неприя­тель турецкой салтан. с прошлого 768 году по своему месту в войну вступил, коя ныне происходит, какою гордостию своего бусорманства пи­сал, как из манифеста видно есть» (л. 13). Далее следует вторая часть —«Манифест», в котором описание силы турецкого султана походит натекст «большой» грамоты султана польскому королю из Легендарного цикла посланий султана европейским государям.

Манифест
Мы, Мустафа, султан великий и мощный государь, и сын и пле­мянник божий, царь турецкой и греческой, персицкой, римской, астинской, македонской, тарфинской, Великаго и Малаго Египта, армянский, чабык Африки, освященной глава махометанскаго соб рания, хранитель гроба Мекиева, великий владетель света, страх и бич христиан, неоцененная надежда и атаманов драгий камень света и вещи и веема страшной царь, множеством на них многочисленных галер и караблей. Солнце, месяц и в звездах чудо им знамены будут, тех производит стрелбы наших пушек и звери на земли от страху и внутр лугов свободных местах спасения сыскивать станут, древеса от трясения ужасного зыку, при которых необходимым дымом действа нашей силы все христиане тихости гнева нашего почюветвуют (л. 13 об.).

Сразу же после «Манифеста» следует третья часть — переписка сул­тана с запорожскими казаками.Писмо от турки к запорожским казакам

Я, султан, сын царя турецкаго, Великаго и Малаго Египта ко­роль Александрийский и король над королями, князь над князь­ями, натраштамент над патентами, император, внук божий, король, первый искоренитель христианом, защититель Христа распятаго, по­велеваю вам всем запорожским казакам, дабы болше вы меня не беспокоили во всех предприятиях.

В ответ на султанское письмо пишут:

Я, славный запорожских воинств атаман, подчиненных мною на порогах храбрыми молотцами в совете и тебе, султану, пишу, и вели­кой твой титул превозношу:
Ты, султан, проклятаго врага враг, великой диаволской друг, надежной товарищ, антихристов сенатор, любцыферов адьютант, бесовский полковник, сатанинский генерал, бесовский король, над дъяволами император, российское подножие, греческий кухми­стер, вавилонский кузнец, иерусалимской каменщик, египецкой купец, македонский коваль, сурманский букур, антихристов понент, страж горба отца своего, страж гроба господня, — и не похваляйся защит­ником божиим, и не называйся искоренитель христианом, известно твоему величеству будет, что мы от тебя никогда помощи не про­сили и просити не будем, — у нас своих много против твоих брю­хатых турок, ежели тебе угодно, то мы с ними переведаемся, а ты нас к себе неотменно ожидай, да и впредь своим титулом не угро­жай.
В Запороце, 1769 года (лл. 13об.—14 об.).

Текст этого письма запорожцев отличается от известных до сих пор вариантов. В нем отсутствуют типичные для украинского извода детали: «землею и водою будем биться с тобою» и «года не знаем, бо календаря не маем». Тем не менее этот текст испытал на себе влияние украинских вариантов. Сохранено обращение от имени кошевого атамана, чего нет,
например, в письме чигиринцев. Встречаются украинизмы и полонизмы: коваль, натраштамент, потент, понент. Отдельные части послания компо­зиционно расчленяются рифмованными концовками.

Несомненно, что этот русский вариант письма запорожцев более позд­него происхождения. В нем изменены и сами титулы, что указывает на вторичное использование памятника. Если такие слова, как «сенатор», «адьютант», «полковник», могли бытовать и в последней четверти XVII в., то «генерал» и «кухмистер» скорее тяготеют к XVIII в. Самый текст мог возникнуть и независимо от «триптиха», а, допустим, несколько раньше, однако в составе «триптиха» он определенно связан с событиями войны 1768—1774 гг. Возможно, что и использование его
в этом антитурецком произведении вызвано тем, что непосредственным поводом для войны явилось разграбление казаками пограничных турец­ких городов — Балты и Дубосар.
Письмо Чигиринских казаков менее подвижно в своем тексте и не на­считывает большого количества вариантов, хотя встречается в списках чаще, чем письмо запорожцев. Кроме расширенного текста, опубликован­ ного в журнале «Маяк» по неизвестному списку, можно указать только один случай появления нового послания на эту же тему. Список найден
И. Ф. Голубевым в рукописном собрании Государственного архива Ка­лининской области и любезно передан мне. Он находится в рукописи № 662, написанной скорописью второй половины XVIII в., на лл.18 об.—19.32

Список с переводнаго турецкаго писма, писанагоот турецкаго султана в Чигирин к казакам Салтан сын салтанский, салтана турскаго, цесарь турский и гре­ческий, македонский, вавилонский, иерусалимский, паша ассирий­ский, Великаго и Малаго Египта король Александрийский, армей­ский и всех на свете обитающих князь, внук божий, храбрый воин, навестник христианский, хранитель распятаго бога, государь и вели­кий дедич всеа земли, надежда и утверждение басурманское, христи­анская скорбь и падение, — повелеваю вам, чтоб своею волею под­
дались нам со всеми людми своими, в Чигирине обретающимися, иимати нас вам за великаго государя.Ис Чигирина

от казаков ответ Султан, сын проклятаго султана турскаго, внук сатанин, това­рищ диаволский, привидение демонское, наследник адскиа бездны, турское падение, татарская погибель, греческий повар, вавилонский бронник, иерусалимский харчевник, ассирийский винокур, Великаго и Малаго Египта свинопас, александрийский кат, армейский пес, слепец всего света, аспид вселютейший, скорпиа смертотворная, волк и хищник, шпынь и скаред всего света, всех живущих на земли извощик, наследник тартара преглубокаго, обладатель всего адскаго пространства, лстивого и лживаго Махомета гонец, распятаго бога противник, веры его гонитель, смех и игралище христианское, басур­манская погибель и скорбь. Мы тебя не боимся, имеем тебя вместо
поводилщика, а не государя. Мы тебе на здадимся, а битися с тобою готовы. А как нам в руки попадет, тогда мы тебя будем имети в такой чести, как имеет повадилщик медведя. Чтоб тебе ведомо было, того ради и пишем к тебе.

Если в ранних вариантах ответ чигиринцев строился на пародирова­нии самого титула султана, на очевидных антитезах и игре слов, то ответ казаков в варианте XVIII в. уже не столько отражает титулы послания султана (кстати, оставленного почти без изменений), сколько стремится варьировать и расцвечивать уже существовавшие в прежнем ответе изде­вательские титулы.

Например:
Текс т XVII в. Текс т XVIII в.
Салтан, сын проклятого салтана тур- Султан, сын проклятаго султана турского, товарыщь сатанин, бездны адовы скаго, внук сатанин, товарищ диаволский, салтан турский. привидение демонское, наследник адския бездны.

Вместе с тем в тексте письма чигиринцев XVIII в. заметно стремле­ние отойти от обычной формы этого послания, почти целиком заключаю­щегося в титулах, и ввести еще какое-то содержание оскорбительного характера по отношению к султану. Автор варианта XVIII в. обыгры­вает требование султана «имати нас вам за великого государя», на что
казаки отвечают: «имеем тебя вместо поводилщика», — а затем, перево­рачивая этот образ, обещают, что, попав в плен, султан будет в такой же чести, как медведь у поводильщика.

Послание запорожцев к турецкому султану интересно не только своим колоритом и юмором, но и подвижностью литературной формы, позво­ляющей вносить в нее все новые и новые мотивы, создавать на этой же основе, в сущности, новые произведения, применять их в разное время, в различных исторических условиях. Перед нами в новых вариантах про­
ходит не один памятник, а несколько самостоятельных по своему проис­хождению. Так, по-видимому, и следует их изучать. Вопрос же о перво­начальном тексте остается открытым впредь до нахождения новых списков и до полного текстологического изучения уже известных текстов.

Правда вот есть еще вот такая версия от sernep

В ответ на поганую резолюцию пендосского султана Барака Хуссейна Обамы II, славные лыцари Войска блоггерского ЗапороЖЖского по старой доброй традиции решились написать ему письмо.

А вот тут все наши РАЗОБЛАЧЕНИЯ на совершенно разные темы

Источник