Ну что ж не без того ж
Ну что ж не без того ж
Крылатые фразы и афоризмы кино
Автор-составитель А. Ю. Кожевников
© Кожевников А. Ю., текст, 2011
© ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», издание, 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Почти сто шестнадцать лет назад в подвале парижского «Гран-кафе», располагавшегося на бульваре Капуцинов, состоялся первый в мире платный показ десяти постановочных фильмов, снятых братьями Люмьер. В тот день, 28 декабря 1895 года, очевидцы стали свидетелями настоящего чуда, а в истории человечества началась новая эра – Эра Великого Кинематографа.
Шли годы, преображалась жизнь, менялись моды, одни поколения приходили на смену другим, увлекая своими идеями и провозглашая новые взгляды, менялся и сам кинематограф. Достаточно быстро «Великий немой» научился «говорить», передавать тысячи едва различимых оттенков цвета, поражать нас панорамными картинками и стерео-эффектами, приходить добрым гостем в наш дом, наконец, погружать зрителей в свой собственный мир, созидаемый в непривычном еще для нас формате 3D. Но неизменным все это время оставалось одно – наша искренняя любовь и слепое желание застыть на полтора-два часа перед лицом этого магического волшебства…
Однако эта привязанность объясняется не только готовностью сопереживать и верить в то, что происходит на экране, не только наивностью, с которой мы искренне любим или ненавидим совершенно незнакомых нам людей, забывая, что живут они не в декорациях только что просмотренного фильма, а в своей, неведомой зрителю, но обыденной человеческой жизни. Тем не менее, выйдя из кинозала, мы, как модница, завороженная своим зеркальным отражением, начинаем примерять на себя поступки, манеры, жесты и фразы – всё то, что поразило наше воображение и сохранилось в памяти.
Поразительно, но сам кинематограф, создав прецедент для подобного подражания и цитирования, своими же средствами эту тенденцию и отражает: если внимательно прислушаться к речи героев современных популярных сериалов, то очень часто можно услышать фразы, которые отсылают нас к старым добрым фильмам…
Как показало время, кино активно входит в наш язык – плоть и кровь любой нации. Многие цитаты из фильмов давно уже превратились в пословицы и поговорки, стали фразеологизмами и устойчивыми выражениями; они окружают нас практически ежедневно, подстерегая в заголовках газет, в текстах песен, в разговорной речи…
В настоящем издании, подготовленном на основе словаря крылатых слов и афоризмов отечественного кино (М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2009), мы предлагаем всем желающим еще раз окунуться в этот волшебный мир и вспомнить те фразы, которые попали в наш лексикон благодаря популярнейшим отечественным кинокомедиям, ставшим культовыми для многих поколений зрителей и по праву вошедшим в «золотой фонд» отечественного кинематографа.
Вспоминая реплики любимых киногероев, мы неизбежно «включаем» воображение и как будто по-новому пересматриваем знакомый фильм. А это – не менее увлекательное занятие.
Приятного всем чтения и добрых воспоминаний!
Кадр из к/ф «Кубанские казаки»
Моск. кинокомбинат, 1934, восст. 1958, 1978. Сц.: Н. Эрдман, В. Масс, Г. Александров, текст песен: В. Лебедев-Кумач; пост. и реж.: Г. Александров; композ.: И. Дунаевский; в ролях: Потехин – Л. Утесов, Елена – М. Стрелкова, Мачеха – Е. Тяпкина, Факельщик – Ф. Курихин.
А платить кто будет, Пушкин?
Ай, какая женщина. Убиться можно!
Вы такой молодой – и уже гений! Ну как это можно?! – Привычка.
Голова, это верно, подгуляла. Но зато хвост похож.
И до чего ж вы, немцы, горячий народ!
И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет…
Играй, играй, а рукам воли не давай.
Как много девушек хороших, как много ласковых имен…
Катафалк не резиновый, местов больше нету.
Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…
Мама умрет от счастья. – Ладно, если умрет, приду.
Музыкальный ансамбль имени листопрокатного цеха.
Мы ре-те-пе-ти… мы ре-те-пе-тировали.
Ох, шикарные голландки. Бока – во бока! Глаза – во глаза какие! – Вы за ними ухаживаете? – Хм, еще бы, с утра до вечера! – Как бы я хотела быть на их месте!
Чего такой женщине восьмого марта делать. Прямо зарез. – А что? – Рук-то нету. Голосовать нечем.
Первый раз в жизни дорвались до Большого театра…
Покойник подождет, ему спешить некуда.
Простой пастух? – Нет, не простой, а главный!
Рейс делали. Делали. Тридцать рублёв подряжались. Подряжались… Гони монету!
Сердце, тебе не хочется покоя! Сердце, как хорошо на свете жить.
Эмма, за эти слезы я люблю тебя еще больше!
Эту фразу надо играть не так! – Нет, так!
Я теперь Бетховена прорабатываю. – Кого? – Бетховена. – Как я ему завидую!
Яйца подействовали! Теперь тебя примут в Большой театр.
Кадр из к/ф «Веселые ребята»
М., 1936, восст. 1970. Сц. и пост.: Г. Александров, текст песен: В. Лебедев-Кумач; композ.: И. Дунаевский; в ролях: Марион – Л. Орлова, Раечка – Е. Мельникова, Директор цирка – В. Володин, Мартынов – С. Столяров, Кнейшиц – П. Массальский, Скамейкин – А. Комиссаров.
Ну что ж не без того ж
Когда человек не такой, как вообще, потому один такой, а другой такой, и ум у него не для танцевания, а для устройства себя, для развязки свого существования, для сведения обхождения, и когда такой человек, ежели он вчёный, поднимется умом своим за тучи и там умом своим становится ещё выше Лаврской колокольни, и когда он студова глянет вниз, на людей, так они ему покажутся такие махонькие-махонькие, всё равно как мыши… пардон, как крисы… Потому что это же Человек! А тот, который он, это он, он тоже человек, невчёный, но… зачем же?! Это ж ведь очень и очень! Да! Да! Но нет!
это, конечно, несомненно, да, а значит, дескать, говоришь, что, мол, оно, конечно и не надо, а как случись, так ты сразу, в общем то, «пожалуйста», что значит, что, пожалуй, оно не не надо, а, очень даже надо, в прочем, мы, как и все, предпочитаем делать вид, что оно есть, но, мол, нам и не надо, а это есть только чопорность, да, несомненно, абсолютное лукавство, эвоно как, вобщем, полчается.
В целлофане целовались цепелины с пацанами,
циберфиллер цыкнул числам целочисленнный процесс,
а цианистые цыпки зацепились за цунами,
цапля с центом танцевали целомудренный эксцессВ целлофане целовались цепелины с пацанами,
циберфиллер цыкнул числам целочисленнный процесс,
а цианистые цыпки зацепились за цунами,
цапля с центом танцевали целомудренный эксцесс
Ну, ведь все ж закономерно,ну!
> 8 лет
С точки зрения банальной эрудиции, не каждый индивидиум интегрирует в кри терии утопического субьективизма, так что в данной концепции вы не дескридитируете данной гипперболизации.
ой только не надо игнорировать тенденции парадоксальных иллюзий ибо по теории банальной диалектики каждый здравомыслящий индивидум является частью метафизических абстракций
Полагаю, если зреть в корень, то, по своим таким вот этаким как-никак, но и не особо чтобы, все вполне, если учитывать выше сказанное, как теоретическую догадку, относительно.
Конечно, что ж, не без того ж, оно, конечно, совсем,если поднять вопрос и тут же бросить, потом его поднять и тут же заострить, тогда оно,конечно, что ж, не без того ж!
Конечно, что ж, не без того ж, оно, конечно, совсем,если поднять вопрос и тут же бросить, потом его поднять и тут же заострить, тогда оно,конечно, что ж, не без того ж!
ну в общем-то да,н,если бы вот так,то так,возможно и не было,а если бы не то,о чем речь,то тогда как-то вот так вот вышло бы,но увы,никак не могло быть иначе.
Так, что будь, если, чего не так- забей, а если вдруг- не парься, и когда совсем- просто отморозся,ну а если полный «писец»- пошли к (адреса думаю знаешь). )))
Диалог у телевизора
— Ой! Вань! Смотри, какие клоуны!
Рот — хоть завязочки пришей…
Ой, до чего, Вань, размалёваны,
И голос — как у алкашей!
А тот похож (нет, правда, Вань)
На шурина — такая ж пьянь.
Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь,
Я — правду, Вань!
— Послушай, Зин, не трогай шурина:
Какой ни есть, а он родня.
Сама намазана, прокурена —
Гляди, дождёшься у меня!
А чем болтать — взяла бы, Зин,
В антракт сгоняла б в магазин…
Что, не пойдёшь? Ну, я — один.
Подвинься, Зин.
— Ой! Вань! Гляди, какие карлики!
В джерси одеты — не в шевьёт,
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьёт.
А у тебя, ей-богу, Вань,
Ну все друзья — такая рвань,
И пьют всегда в такую рань
Такую дрянь!
— Мои друзья хоть не в болонии,
Зато не тащат из семьи.
А гадость пьют — из экономии,
Хоть поутру — да на свои!
А у тебя самой-то, Зин,
Приятель был с завода шин,
Так тот — вообще хлебал бензин.
Ты вспомни, Зин.
— Ой! Вань! Гляди-кось, попугайчики!
Нет, я, ей-богу, закричу.
А это кто в короткой маечке?
Я, Вань, такую же хочу.
В конце квартала — правда, Вань, —
Ты мне такую же сваргань…
Ну что «отстань», всегда «отстань»…
Обидно, Вань!
— Уж ты бы лучше бы молчала бы —
Накрылась премия в квартал!
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты?! Когда я их читал!
К тому же эту майку, Зин,
Тебе напяль — позор один.
Тебе шитья пойдёт аршин —
Где деньги, Зин.
— Ой! Вань! Умру от акробатиков!
Смотри, как вертится, нахал!
Завцеха наш товарищ Сатюков
Недавно в клубе так скакал.
А ты придёшь домой, Иван,
Поешь — и сразу на диван,
Иль, вон, кричишь, когда не пьян…
Ты что, Иван?
— Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Всё, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься…
Придёшь домой — там ты сидишь!
Ну, и меня, конечно, Зин,
Всё время тянет в магазин,
А там — друзья… Ведь я же, Зин,
Не пью один!
Ну, что ж!
Раскрыл я
с тихим шорохом
глаза страниц…
И потянуло
порохом
от всех границ.
Не вновь,
которым за́ двадцать,
в грозе расти.
Нам не с чего
радоваться,
но нечего
грустить.
Бурна вода истории.
Угрозы
и войну
мы взрежем
на просторе,
как режет
киль волну.
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче
В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла —
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы —
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею —
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут — не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!»
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать —
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого —
жара с ума сводила,
но я ему —
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему, —
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь — не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, —
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
«Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
взялось идти,
идешь — и светишь в оба!»
Болтали так до темноты —
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты — свое,
стихами».
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг — я
во всю светаю мочь —
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!