Ну что ты вредничаешь
Золотая дева (10 стр.)
Тут, к счастью, ее Лиза выручила. Крикнула весело:
– Маша, смотри! Я сейчас на ногах съезжать буду!
И няня, конечно, пулей кинулась к ней. Но добежать до горки не успела. Лиза ловко (действительно как обезьянка!) взобралась по лестнице и уверенно заскользила вниз. Но на ногах все же не удержалась – с половины пути скатилась кубарем.
У Марии все внутри обмерло. Да еще и охранник масла в огонь подлил. Бежит рядом с ней, одышливо шипит в ухо:
– Вот вам, девушка, и штрафик первый. На половину зарплаты…
И, похоже, не зря пугает – видок у Лизы действительно устрашающий. Курточка вся в грязи, на щеке ссадина… «Ох, дура я, дура, что болтала с ним вместо того, чтоб за девчонкой следить!»
Она подхватила свою подопечную на руки, прижала к себе, забормотала:
– Лиза, ты как? Где болит.
Девчонка же лишь состроила кислую рожицу. Требовательно вырвалась из няниных объятий. И сказала с интонацией абсолютно взрослого человека:
– Не будьте вы клушей, Мария Николаевна. А то хуже Насти, честное слово…
Охранник хохотнул. А хозяйская дочь мигом обратила свой взор на него. Припечатала:
– А ты ей чего не сказал, что мне стоя кататься нельзя?
И тот угодливо забормотал:
– Ты же, Лизочка, так быстро на горку залезла, что я и не успел ничего сказать…
– Вот и не мешай моей няне за мной следить, – надменно произнесла девчонка. И велела Марии: – Пошли домой. Надо куртку переодеть.
Та, естественно, повиновалась. А пока шагали рядышком по дорожке, Лиза требовательно спросила:
– Этот Сашка тебе что, понравился.
В педагогическом институте Марию учили: на подобные вопросы отвечать нельзя. Скажешь «да» – маленький ребенок решит, что здесь любовь. Ответишь «нет» – напридумывает про жестокую ссору. И вообще негоже позволять малышке лезть в отношения старших.
Но реальная жизнь – особенно в миллионерском особняке – она ведь от педагогики далека. И потому Маша сказала честно:
И Лиза неожиданно просияла:
– Что, правда? Я Сашку тоже терпеть не могу! Даже папу сколько раз просила, чтоб его уволил…
– А за что ты Сашу не любишь? – осторожно спросила Маша.
– Противный он, – вздохнула девчонка. – И конфеты мне дает всегда невкусные.
– А если бы вкусные давал? – улыбнулась няня.
– Все равно был бы противный, – серьезно ответила Лиза. И добавила: – Я и Насте, ну, своей прежней няне, говорила, чтоб она с ним не водилась. Только Настя меня не слушалась…
И обиженно закончила:
– И вообще несправедливо: я одна играю, а Настька с Сашкой болтают.
– Ладно, Лизочка, не волнуйся, – успокоила Мария. – Я теперь на площадке всегда с тобой буду. А Саша пусть один на лавочке сидит. Договорились?
– Договорились! – просияла Лиза. И доверчиво добавила: – Только не обмани меня, ладно? А то Настя сколько раз мне обещала, что мы с ней поиграем… Но все равно: как Сашка появится – сразу к нему. И на меня наплевать… Ты так никогда не делай, ладно?
– Ладно, – пообещала Маша.
А про себя подумала: «Только бы этот охранник мне козни не начал строить…»
Кася уже третий час билась с лестницей. Ох и не любила она это занятие! Построил Кривцов чудище! Что дом трехэтажный – ладно. Даже у них в деревне один такой есть. Но только нормальные люди – те не выпендриваются. Деревянные лестницы в свои покои прокладывают. И прочно, и уютно, и возни никакой – протер влажной тряпкой, вот и полная чистота. Но Кривцов – буржуй из буржуев! – себе с первого на второй этаж вместо нормальных ступенек жуткое кованое сооружение возвел. Меж перильных столбов извиваются наяды, это тетки такие. Целых семь штук. Железные. У каждой в руке какой-нибудь предмет. Лоза, там, виноградная или ваза с фруктами. Искусство, короче. И ступени – не сплошные, а все в завитушках. Удумали тоже, вообще смех! Даже сами Кривцовы, когда приемы устраивают, гостей предупреждают, чтоб по лестнице ступали аккуратней. Особенно дамочки, кто на шпильках, – не то конец всем Маноло Бланикам придет.
Самой Касе-то щели в ступеньках не страшны, она в кривцовском доме в тапочках ходит. Но вот когда ей выпадает лестницу чистить – вообще страх, из-за этих завитушек проклятых. Приходится колупаться с целым комплектом мягких ершиков. Большим она общее загрязнение сметает. Средний – для наядиных лиц. Ну и совсем крошечный – между железными виноградинками почистить. А чтоб всю лестницу, восемнадцать ступенек, в порядок привести, часа четыре надо потратить. Кому дома расскажи – ни за что не поверят. У них, в деревне-то, все проще. Из всех чистящих средств – сода да хлорка. И «Комбат», от тараканов. А тут, у Кривцовых, целая кладовка есть, а в ней – банок сорок различных порошков да протирок. И щетки, конечно, всякие разные. И даже перчатки хозяйственные. Кася сначала, как их увидела, растрогалась: неужели ж домовладельцы о сотрудниках позаботились? Чтоб у тех руки не сохли, ногти не слоились? Но вторая горничная, Верка, просветила: не в заботе дело. Просто у мадам Кривцовой на чистящие средства аллергия. Если вдруг, не дай бог, унюхает, что от рук уборщицы химией пахнет, сразу чихать начинает и ругаться.
Причуда, конечно, если не сказать – явный бред. Но Касю еще на курсах предупреждали: в элитных домах свои законы. А самый верный путь, чтобы с тепленького местечка вылететь, – над этими законами посмеяться.
Вот Кася, человек разумный, и старалась держать рот на замке. Хотя не всегда получалось… Дочка-то хозяйская, Лизка, с головой конкретно не дружит, как это не обсудить! Тем более что у них в деревне была одна почти такая же. С виду нормальная, глазищи огромные, глубокие, и умная даже. Рисовала, стихи писала, по лесу гуляла, природу наблюдала. А потом вдруг – бац! бац! – и зарубила родных отца с матерью, пока те спали. И на следствии абсолютную пургу несла – вроде как ей голоса велели. Потому что в родителей бес вселился.
Вот и Лизка, считала Кася, того же поля ягодка. Можно сколько угодно ее и конфетами угощать и кукол потерявшихся помогать искать, а она тебя потом – топором, если ей голоса подскажут.
Впрочем, ей, по счастью, с Лизой часто сталкиваться не приходилось. Пищу маленькая барыня принимала, естественно, отдельно. Ванная с туалетом у нее свои. И убирала – не только в детской, но и во всем доме – Кася строго в отсутствие девочки. Чтобы ребеночек, нежное создание, не дай бог, пыли не наглотался.
Вот и сейчас Кася возилась с проклятой лестницей и из огромного, высотой в два этажа, окна видела – Лиза с новой няней в саду гуляет. Кася вообще-то думала, что девчонка с той дичиться начнет. Или, что скорее, скандалы закатывать. Но хозяйская дочка, на удивление, вела себя мирно. Послушно шагала рядом с этой новенькой. Подбирала с земли пожелтелые листочки – гербарий, что ли, собирают? Но зачем, интересно, Лизке гербарий, если у нее в детской атлас всех деревьев мира стоит? Огромный том, килограмма на четыре. И к каждому дереву прилагается настоящий, аккуратно запаянный в целлофан свой листик.
– А Лизку-то нашу, похоже, укротили! – вдруг раздалось за ее спиной.
Кася обернулась: ясное дело, Сашка. Охранник. Он вечно к ней прикапывается, если никого из хозяев дома нет. Впрочем, не только к ней. Сашка – он вообще озабоченный. На любую бабу от шестнадцати до сорока слюни пускает. Причем на комплименты там или на ухаживания времени не тратит – сразу хватает за попу. Но с хозяевами себя, хитрец, держит безупречно. Да и регалий у него целая куча – бывший гонщик, заслуженный борец, стреляет, как дьявол. Потому Кривцов с Кривцовой на него молятся. А когда повариха пожаловалась, что ее Санек однажды в кухне зажал и она от неожиданности борщом ошпарилась, ей же и досталось. Сама, сказали, его спровоцировала, что в легкой маечке ходит и в юбке короткой. Только как, интересно, в кухню одеваться – когда там вечно жарища, одновременно шесть конфорок горят?
Но Сашка, к счастью, подниматься по лестнице не стал. Остался внизу. Попробовал, правда, Касю за щиколотку цапнуть (она на пятой ступеньке стояла), да девушка успела отдернуть ногу.
– Ну, что ты вредничаешь, Каська?! – заворчал Санек.
– Иди, иди, куда шел, – строго произнесла горничная.
– Так я к тебе шел! – осклабился тот. – Посмотреть на тебя… такую горяченькую. И пахнет от тебя сладенько… Хозяйским шампунем, что ли, помылась?
– Слушай, Сань, отвали, а? – буркнула Кася.
– Да к кому ж мне валить? – обезоруживающе улыбнулся тот. – Товарка твоя для меня старовата. Повариха тоже не в моем вкусе – слишком толстая. У садовницы нашей муж. Одна Настена была – так и та в мир иной отправилась…
Будь на Сашкином месте кто другой – Кася бы мигом оборвала. Что нельзя о мертвых так небрежно, мимоходом. Но Санька, она знала, воспитать невозможно. Не поможет никакое воспитание, коли агрегат у человека в постоянной готовности.
Мадонна без младенца (13 стр.)
Говорила долго, много. Про золотую клетку, и что за его спиной она никогда не станет самостоятельной. И что нельзя больше вставать между ним и женой. И что Москва, сумасшедшая и жестокая, город совершенно не для нее.
Игорь терпеливо ее выслушал, усмехнулся:
– А теперь еще раз. Но коротко и правду. Почему ты уезжаешь?
– Да потому! Думаешь, не вижу, что для тебя я забава, игрушка? Отличный вариант отдохнуть, альфа-самцом себя почувствовать. Только меня такой расклад больше не устраивает. Я хочу, чтоб ты весь мой был. Весь, целиком! Со всеми мыслями, чувствами, понял?
Никогда еще его робкая девочка не высказывалась столь смело.
– Ты же прекрасно знаешь… – начал Игорь.
Но она лишь отмахнулась:
– Все я знаю. Поэтому и не прошу тебя ни о чем. Просто уезжаю.
Взглянула на него несчастными глазами, грустно добавила:
– Буду Бога молить, чтоб научил меня, как выбросить тебя из сердца…
А Игорь как только представил, что больше не будет у него этой милой девочки в светлой замоскворецкой мансарде, и на душе совсем черно стало.
– Леся, – твердо произнес он, – дай мне месяц. Я…
– Игорь, пожалуйста, – всхлипнула она. – Не уговаривай. Мне и так тяжело.
Но вдруг зажала рот рукой, бросилась прочь из комнаты, грохнула дверью ванной.
Вернулась спустя минут десять. Бледная, несчастная. Пробормотала:
И – личико решительное! – продолжает собирать чемодан.
– Леська, – пробормотал Игорь, – ты что, беременная?
– С чего ты взял? – возмущенно молвила девушка.
Игорь же еле удержался от нервного смешка. Как там звучит пословица? Не было ни гроша, да вдруг алтын?
– Леся, – возвысил он голос. – Скажи мне, пожалуйста, правду.
Она затравленно взглянула на него, но твердо повторила:
– Нет. Ничего подобного.
Врала совсем неумело – ребенок, он и есть ребенок.
Игорь нежно взял ее за подбородок, мягко спросил:
– Чего ты вредничаешь?
А она оттолкнула его руку, грудь вздымается, щеки запунцовели:
– Слушай, ну, что ты пристал?! Даже будь я беременна, тебе скажу об этом в последнюю очередь!
– Да потому! Что я сама во всем виновата! Я ведь обещала тебе: буду следить, не допущу беременности! И прошляпила. Мне теперь и расхлебывать.
– Леся, ты со мной как с врагом разговариваешь, – печально произнес он.
– О чем ты говоришь, – безнадежно вздохнула она. И вдруг схватила его руку, прижалась к ней губами, заговорила горячо: – Я тебя больше жизни люблю! В огонь бы за тобой прыгнула, в море, в Сибирь, куда угодно!
– Ой, давай, пожалуйста, без Сибири, – улыбнулся он.
– Не знаю, – виновато улыбнулась она. – Мамка, конечно, взбесится. Но не зверь же она. Побушует да простит.
– А другие варианты ты не рассматриваешь?
– Ну, например, самый логичный. Ты останешься здесь. А я буду содержать тебя и ребенка.
– То есть ты не сердишься? – робко спросила она.
– Что я тебе проблемы создаю?
Он схватил ее в охапку, крепко обнял, поцеловал:
– Да о чем ты говоришь?!
– Вау! Супер. – радостно взвизгнула девчушка.
Игорь же поразился тому, насколько он – сейчас, в данный конкретный момент – чувствовал себя счастливым. Никакого сравнения с тем мгновением, когда новость о беременности объявила ему законная супруга Вера.
Времена сейчас жесткие. Один раз из седла вылетишь – снова сесть в него не дадут.
Василий понимал, что придется ему после позорного проигрыша нелегко. Но даже представить не мог, насколько все окажется беспросветно.
Рассчитаться с долгом самостоятельно ему никак не светило. Конечно, можно было набрать краткосрочных кредитов – из тех, что дают без справок с работы, но под огромные проценты. Гордо швырнуть деньги под ноги бывшим работодателям. Но Вася был пусть не слишком удачливым, но все ж финансистом. И понимал прекрасно: выплаты на его семью тогда навалятся даже не как снежный ком, а лавиной. Раздавят, погребут. До конца жизни будешь перекредитовываться и бегать от коллекторов.
Бывшие коллеги и знакомые, кто мог одолжить ему под нормальный процент, быстренько устранились. Только жена – вот святая женщина! – нет бы спустить на него всех собак, в беде не бросила. Хотя стоило Василию только подумать о способе, которым Аля взялась зарабатывать деньги, как руки его сами собой сжимались в кулаки.
Да он душу был готов дьяволу продать, только бы жена не шла в рабыни к Вере и Игорю!
Но Аля (подо все она, видите ли, подводит психологическую базу) начала соловьем разливаться. Что ей это совсем не в тягость. И что несчастной Вере, даже не применительно к их собственным проблемам, надо помочь. Смотрит на него печальными глазами, убеждает: «Васенька, милый! Да я даже рада! И людям доброе дело сделаем, и денег заработаем. Беременность, ты помнишь, мне не в тягость. Наоборот, это здорово! На законных основаниях гуляй, ходи в бассейн да спи! Хоть отдохну – меня ж Вера обещала на три последних месяца в хороший санаторий отправить…»
И без толку убеждать наивную, что Вера вовсе ей не подруга. Аля только отмахивалась:
– Характер у нее, конечно, не сахар. Но на самом деле Верка хорошая. Просто нервы у нее истрепаны из-за того, что с детьми не получается. А появится малыш, она совсем нормальной станет, ты сам увидишь.
Не нашел Василий слов, чтобы отговорить жену. А просто запретить не решился. Хотя формально мог отказаться подписывать согласие на то, чтоб жена в суррогатные матери шла. Но он решил: пусть будет, как Аля хочет. К тому же и денег больше взять негде – только от Веры с Игорем.
Женушка сразу, как получила аванс, принесла денежки ему в клюве: «Решай, Васенька, сам, как их использовать».
Велико было искушение отдать все два миллиона в счет погашения долга. Но Вася решил по-другому: половину отложить.
– Зачем? – удивилась Аля.
– На черный день. Мало ли, что у тебя вдруг случится со здоровьем.
– Да все у меня в порядке будет! – отмахнулась она. – К тому же в контракте написано: если у меня, не дай бог, какие-то осложнения возникнут, то лечение Вера оплачивает.
– Ну, мало ли что написано, – нахмурился он. – А подруге твоей я не доверяю, ты знаешь.
– И ты, Васечка, не прав, – безмятежно улыбнулась Аля. Прижалась к нему, лукаво заглянула в глаза: – Или ты на этот миллион отыгрываться собрался?
– С ума сошла! – возмутился он. – Как я могу рисковать твоими деньгами?!
– Да ладно, твои, мои, – упрекнула Алла. – Мы же с тобой одна семья!
– Пусть семья, но денег твоей подруги мне не надо. Отнеси их в банк. Открой счет до востребования и положи на свое имя.
– Вася, – взмолилась Алла, – ну, некогда мне по банкам ходить! Размести уж их сам, пожалуйста! У нас же с тобой роли распределены. Ты за финансы отвечаешь, я за хозяйство.
– Ох, Аля, не трави душу, – поморщился он. – Я с финансами такого наворотил…
И она – истинно ангел! – еще и утешать его бросилась.
Миллион рублей в итоге остался в Васиных руках. Тут как раз – очень удачно! – и доллар грохнулся. Василий не преминул воспользоваться моментом. Купил американскую валюту задешево, продал, через неделю был с прибылью – почти рубль с доллара, разве плохо? И отнес в банк уже не миллион, а на тридцать пять тысяч больше.
Впрочем, на том его везение и иссякло.
Найти новую работу не получалось никак.
Вася самонадеянно полагал, что с его резюме (Финансовая академия с красным дипломом, опыт, свободный английский, сертификат трейдера) проблем никаких не будет. Однако он отправил резюме в десяток известных банков – а его даже на собеседование не позвали. Москва большой только кажется, а на самом деле все здесь про всех знают. Похоже, расползлись уже новости о его проигрыше. Или – что скорее – бывшие работодатели напоследок ему подгадили. Внесли фамилию неудачника в черный список. И кандидатуру его теперь зарубают на первом же этапе.
Пришлось снизить планку.
Вася разослал свои резюме в банки помельче – и снова тщетно. Не считать же за отклик предложение пойти «на привлеченку» – обзванивать потенциальных клиентов и предлагать им открыть счет. Работка для студентов, и даже оклада не платят – только проценты.
Но окончательно его добило, когда позвонили из государственного банка и предложили стать операционистом. Сидеть за стойкой, выдавать пенсии, принимать квартплату.
– А почему должность-то такая ответственная? – не удержался от иронии Вася. – Уж предлагайте сразу в уборщики!
Однако шустрая дамочка из отдела кадров не смутилась, отрезала:
Иная сторона (СИ) (4 стр.)
— Вот, – немного убито произношу. Тот снова набрал меня и тут же раздалась противная звонкая мелодия моего сотового.
— Телефон забыл, значит?
Лишь фыркаю, отведя взгляд.
— Жди звонка сегодня вечером, – парень улыбнулся во все тридцать два и отпустил меня, выбегая из подсобки.
— Ага… Прям с нетерпением, – с сарказмом произношу, уже скорее для себя.
Ну, чтож, на пару я уже всё равно опоздал, а она по расписанию последняя. Выйдя из комнатушки, направляюсь к выходу.
— И чего он ко мне прицепился? – уже чуть не скрипя зубами. – Вроде знакомы совсем недолго, а он уже успел мне дико надоесть.
Весь оставшийся день прошел по обычному моему расписанию. Я просто упал на диван, закинув ноги на спинку, и начал бездумно щелкать по каналам. Ближе к вечеру раздался звонок.
Нехотя беру сотовый в руку, рассматривая незнакомый мне высветившийся номер. Точно он. Вздохнув, отвечаю:
— Скажи мне свой адрес. Я подъеду к тебе.
— Ну как? Покатаемся по городу, узнаем друг друга получше.
— Иди в задницу, – посылаю прямым текстом.
— Ммм… Так сразу? Ну, я не против.
— Да ладно тебе, Дим. Ну чего ты вредничаешь?
— Я просто не хочу, ясно?
— Всё, разговор окончен, – сбрасываю, не дождавшись ответа, и кидаю мобильный на стол. – Тоже мне. Плэй-бой, блин.
Вдруг я начал чувствовать себя как-то странно. Медленно перехожу в сидячее положение. Вроде всё нормально. Но… Ой, чёрт. Падаю на диван, буквально впиваясь пальцами в обивку. Неужели… Неужели у меня началась течка?! Нет! Боже, я этого боялся больше всего! Щёки загорели, а дыхание сбилось. Еле встаю на ноги и бегу на кухню. Достаю из шкафчика коробочку подавителей, высыпаю себе на ладонь две капсулы ярко-синего цвета и отправляю себе в рот, запивая водой. Чувствую, как по бёдрам потекла тонкая струйка смазки. Падаю на колени, держась за столешницу руками. У меня такое впервые. Мне ещё никогда настолько сильно не хотелось секса, да и не просто секса. Мне хотелось, чтобы меня отымели. Нет! Диваев, ты что, с ума сошел? Ты же парень! Не поддавайся нормам этого мира! Ты не такой, как они! Ты нормальный! Но в следующую секунду, всё тело свело, даря новую порцию судорог. На шортах сзади уже чувствовалось огромное мокрое пятно. Боже… Никогда мне ещё не было настолько хреново. Беру коробочку таблеток и, держась за стену, пытаюсь доковылять до комнаты. Оказавшись у своей цели, падаю на кровать, зарываясь лицом в подушку.
— Ты сильнее, Дима, ты сильнее…
Пытаюсь хоть как то мотивировать себя, что помогает слабо. Тело не слышит голоса разума. Мозг посылает лишь один сигнал – «хочу».
Тут кто то позвонил в дверь.
Еле поднимаюсь с кровати и выхожу в коридор, открыв дверь. На пороге стоял Лёня. Он был одет в чёрные джинсы и белую футболку с кожаной курткой поверх.
— Ты как мой адрес узнал?
— Дим, давай поговорим. Я хочу кое-что выяснить.
— Не сейчас. У меня небольшие проблемы…
Вдруг в нос ударил запах корицы. Такой резкий, сильный… возбуждающий.
— Ну, уж нет! – альфа с силой открыл дверь, буквально врываясь в мою квартиру. – Мы всё обсудим сейчас!
Всё тело свело новой судорогой, и по ногам потекла очередная порция смазки. Парень тут же почувствовал запах, остановившись на месте.
— Уйди… – еле выдавливаю, держась за стену. – Пожалуйста, уйди.
Но он не спешил уходить. Не успел я оглянуться, как альфа тут же силой придавливает меня к стене и с силой впивается в мои губы. Распахнув глаза, начинаю бить его кулаками по плечам, пытаясь отстранить от себя, но понимаю, что делаю это очень слабо, так как сил практически нет. Странно, но я не почувствовал отвращения от поцелуя. Нет! Это всё эта грёбаная течка. Дима, не позволяй ему это делать, иначе навсегда уплывёшь на голубые острова!
Лёня отстраняется, хватает меня за руку, ведёт в спальню и резко кидает на кровать, снимая на ходу куртку, оставляя где-то на полу в прихожей.
— Нет… – прикладываю немало усилий, чтобы сказать подобное, так как всё моё тело только и ждёт того, чтобы раздвинуть перед ним ноги. – Не надо…
Но альфа меня не слышит, видимо, движимый одними инстинктами. Он нависает надо мной, но я тут же начинаю пинаться и кричать из последних сил.
— Не смей меня трогать!
Лёня же не стал особо со мной церемониться и схватил меня за запястья одной рукой, возведя над головой.
— Может, хватит уже капризничать? – хрипло произнёс мне в самые губы парень, снова впившись поцелуем.
Не знаю почему, но под этим напором силы и уверенности, я просто не мог сопротивляться. Хотелось распахнуться, отдаться и довериться. Но в то же время, я не хочу спать с мужчиной. Это против природы! Но почему же всё сложилось именно так?! Запах снова ударил мне в нос, и на какой то момент просто перестаю себя контролировать. Руки сами вырываются из захвата и притягивают альфу за шею как можно ближе. Начинаю отвечать на поцелуи, окончательно потеряв рассудок. Холодные руки блуждают по всему телу, обжигая прикосновениями.
Чувствую, горячее дыхание на своей шее, послушно выгибая ее, а ноги невольно раздвигаются в сторону. Нет. Это не я. Такое ощущение, что кто то другой вселился в меня и управляет моим телом. Из-за того, что перед глазами всё плывет, пропускаю момент, когда остаюсь полностью без одежды, а Лёня что-то успокаивающе шепчет мне на ухо, водя пальцем вокруг сжавшегося колечка мышц, из которого сочится смазка. Тут же будто просыпаюсь ото сна и упираюсь руками парню в плечи.
Понимаю, что всё уже потеряно, поэтому просто перестаю сопротивляться, так как это всё равно не принесёт своих плодов.
Чувствую, как в меня проталкивается первый палец, заполняя пространство внутри. Не сказать, чтобы это было больно, но и не особо приятно. Правда, когда Лёня начал им двигать, тело радостно отозвалось, разливая по конечностям тепло. В какой-то момент, я сам начал поддавать бёдрами навстречу новой порции удовольствия.
Комбарову долго объяснять не пришлось. Он вынул пальцы и вытащил свой, уже колом стоящий, член. Меня нехило испугал этот нечеловеческий размер, но желание пересилило страх. Альфа прислонился головкой к сфинктеру и, надавив, начал медленно входить. Даже ощущая нещадное растяжение, я абсолютно не чувствовал боли, что мне показалось странным. Войдя на половину, он остановился, видимо, давая привыкнуть.
— Тебе не больно? – прошептал альфа мне на ухо. Отрицательно мотаю головой, как бы давая разрешение на последующие действия. Я почувствовал дрожь в его теле. Видимо, Лёня уже еле сдерживается. Довольно резко войдя до конца, парень будто сорвался с цепи. Он впился поцелуем, начиная с силой вдалбливаться в моё тело. Такой круговорот чувств и эмоций я никогда не испытывал. Как в бреду кричу нечто несвязанное между собой, хватаясь за альфу, как за спасательный круг. Тот же лишь продолжает вколачиваться. В какой то момент он, гортанно зарычав, глубоко излился в меня и тут же вышел. Я последовал за ним. Лёня упал на меня, стараясь держаться на весу, чтобы не раздавить меня своим весом. Немного отдышавшись, он перекатился на спину, уложив меня к себе на плечо.
— Так, а теперь объясняй.
— Почему ты всё это время капризничал и на пушечный выстрел к себе не подпускал?
— Потому что мы оба мужчины. Это неправильно, – устав придумывать отговорки, говорю открытым текстом.
— В смысле? При чём тут это? Я понимаю, были бы мы оба альфами. Да, согласен. Это было бы мерзко. Но в нашей ситуации ты – омега, я – альфа. Это абсолютно нормальные отношения. Что в этом такого?
Ну да… По-вашему нормальные. Хотя возможно стоит перестать сопротивляться и позволить себя оберегать, оказавшись по ту сторону баррикады. Просто смириться и не комплексовать. Ну, чтож… Переделать себя будет трудно, но что поделать. Похоже, придётся просто смириться и попытаться в этом мире найти свое счастье.